Вы когда нибудь разговаривали с психиатром, и после вашего с ним разговора он сразу уволился и запил?
- было это ещё тогда, когда пионерия и октяблятство было обычной практикой.
Нас после школы загнали на ежегодную медкомиссию для призывников.
Очереди к кабинетам быстро таяли, зашёл и я к психиатру и на обыный вопрос:
-- чем отличается курица от самолёта?
Ответил как и положено, встречным вопросом:
- вам в молекулярной массе? Или в атомной разложить по полочкам? Может как они влияют на окружающую среду или вас устроит обычный ответ, что курицу ещё не можем сделать а самолёты без проблем?
Психиатр молча встал и вышел. Потом узнал что он уволился.
10 мая
Лучшие истории прошлых лет в этот день
Новые истории - основной выпуск
Работал на маршрутке. И вот как-то на конечной остановке садится ко мне молодая особа. Вся такая изящная, возвышенная, со скрипкой в футляре, и протягивает мне для оплаты проезда банковскую карту.
Я прикладываю её к терминалу, тот выдаёт: "Карта в стоп-листе, обслуживание невозможно!".
Я говорю: "На карте нет денег!" и возвращаю её дамочке.
Та выдаёт: "Там ДО ХРЕНА денег! Пробуйте ещё раз! У вас терминал не работает!".
Я пробую, эффект тот же: "51 карта пробилась, терминал почему-то работал!".
"Давайте оплачу с телефона" и протягивает мобильник с электронной банковской картой.
Терминал непоколебим: "Карта в стоп-листе".
"Что за СРАНЫЙ ГОРОД, куда я приехала?!" - не выбирает выражений дамочка и оплачивает проезд наличкой.
А я-то по простоте душевной думал, что музыка возвышает человека...
Я прикладываю её к терминалу, тот выдаёт: "Карта в стоп-листе, обслуживание невозможно!".
Я говорю: "На карте нет денег!" и возвращаю её дамочке.
Та выдаёт: "Там ДО ХРЕНА денег! Пробуйте ещё раз! У вас терминал не работает!".
Я пробую, эффект тот же: "51 карта пробилась, терминал почему-то работал!".
"Давайте оплачу с телефона" и протягивает мобильник с электронной банковской картой.
Терминал непоколебим: "Карта в стоп-листе".
"Что за СРАНЫЙ ГОРОД, куда я приехала?!" - не выбирает выражений дамочка и оплачивает проезд наличкой.
А я-то по простоте душевной думал, что музыка возвышает человека...
В Канаде однажды ихнюю водку (Georgian Bay) по ошибке сделали 80%. Видимо, перепутали градусы с американскими пруфами, которые в два раза градусов выше. Продукцию попытались отозвать, предупредили население по радио, что ее пить опасно.
Это было ошибкой - в магазинах смели всю партию.
Рассказал vvt251
Это было ошибкой - в магазинах смели всю партию.
Рассказал vvt251
Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.
Николай Тихонов.
Хочу рассказать историю, давно собирался, как обычно длинную, а как такое коротко расскажешь!? Просто жизнь одного человека, принявшая все события многострадального 20-го века (и это не громкие слова), прочувствовавшую их на себе, и с кем я виделся всего лишь один раз, но запало в душу так, что довольно часто вспоминаю. Все рассказанное, только с ее слов, проверять как-то нужды не было, да и поверил во всё сразу, уж больно много значимых подробностей прозвучало, какие сложно придумать. Понятно, подзабылось многое за давностью лет и многое она кратко только упоминала, но тем не менее, хочу поделиться, попробовал сохранить выражения и интонацию, не судите строго.
После свадьбы, примерно через полгода, мы совершили масштабный тур-вояж по родственникам жены, живших в основном в Казахстане, этакие смотрины меня. Итак, город Атбасар, Акмолинская область, 1993 год.
Жена рассказывала мне историю своей семьи, но это заходило всё немного поверхностно, пока я не встретился с тетей Катей. Получилось, что моя жена в семье была последней, рожденной тещей почти в 40 лет, а та в свою очередь тоже последний ребенок в семье, разница со старшей "сродной" (по матери) сестрой тоже гигантская, почти 30 лет(!).
Идем в гости к тете Кате, которой 90 лет (1903 года рождения). Телефонов тогда не было, то есть являемся без предупреждения, чисто зайти проведать. Я естественно, представлял себе древнючую старуху, этакое клише - беззубая, сгорбленная, с клюкой.... Для моих тогда 23-х, 90 лет представлялось, чем-то совсем запредельным.
Как же я был поражен... Не то слово... Старуха - да, но какая! Безупречная осанка, посадка головы, манеры, пластика, речь, чистый взгляд синих глаз, прическа, но больше всего меня добило платье. Платье господа и дамы!, в повседневности (!), в частном доме, топившемся дровами и углем, понятно водяной котел, но..., старинное платье, темное с белоснежным с отворотами кружевным воротничком, связанным крючком...
Немного смущена: Ой, я ничего не готовила, но в доме при этом идеальный порядок, чувствуется, что всегда взаправдашний. Нет, не так - ИДЕАЛЬНЕЙШИЙ ПОРЯДОК, как и во дворе и в небольшом огороде.
Я проводивший каникулы у бабушки в деревне, такого в деревенском хозяйстве даже представить бы не смог. Ну, там тоже, была "парадная зона" в доме, где поддерживался классический порядок, но на кухне и во дворе тем более, бардак всегда присутствовал, а тут... Чистейший крытый двор с плиткой, где ни единой травинки, глазу даже зацепиться не за что, нигде ни соринки, ни малейшего следа облупившейся краски, ни даже оставленного на виду ведра или лопаты.
Муж ее Василий 93 лет, практический слепой, на одном глазу чуть-чуть зрения осталось, копошится в мастерской, где (кто бы сомневался) инструменты в безупречном порядке, на продуманных местах и не то, что какой-нибудь стружки - пыли нет абсолютно, и сам в пиджаке.
Старшая сестра жены, жившая в том же Атбасаре, нам с собой положила свежий пирог, сунула бутылку самодельной наливочки на черноплодке (тетя Катя очень мою любит), а тетя Катя мгновенно накрыла стол. За считанные минуты при помощи моей жены организовала два салатика, на элегантном блюдце эстетично порезанное сало и сальтисон, холодная вареная говядина тонкими ломтиками с домашней горчицей, зелень с огорода, малосольные огурчики, красивейшие тарелки, к которым достала из "шуфлядки", тщательно завернутые в белоснежное полотенце, серебряные приборы. По моим понятиям, шикарнейший стол для дорогих гостей, и это все за каких-нибудь 15 минут, без всякой предварительной подготовки.
Понятно, разговоры-расспросы. Про меня (тут рассказывать особенно нечего: родился, учился и чем занимаюсь), про мою родню, но это мы опустим, не в канве рассказа, а теперь наконец ее история:
Жили мы тогда в Петрограде, отец по торговой части, а я в женской гимназии училась. И как нас тогда девочек "колебало", от запредельного патриотизма в начале войны, до пламенной революционности в феврале 17-го, даже свои Советы в гимназии и в каждом классе были, а уж какие петиции Временному правительству мы писали...
- А я какая горящая революционерка была в свои 14, не приведи господь, броневика не хватало... - смеется до слез тетя Катя, вытирая глаза кружевным платочком, незаметно добытого из заворота рукава.
А после октября совсем неважно и страшно стало в Петербурге, и папаня сбежал, бросил маму, меня, Зарьку и Ванюшку на произвол судьбы. С дома мы съехали, голодно стало. Снимали одну комнату в полуподвале, мама работала на дому, замечательной портнихой оказалась, но все равно не хватало. А я хотела в бурю революции, представляете, что у меня в голове творилось, на разные марксистские кружки записалась, но купеческое происхождение подводило, к тому же чистокровная немка, ревела тогда, когда кто-то из "товарищей" бросил: Купчиха, куда примазываешься?
По каким-то маминых знакомых рекомендациям устроилась гувернанткой-домработницей в одну очень интересную семью. Слышали, был такой: Мартин Иванович Лацис? Нет? А известнейший человек, соратник Дзержинского по ЧК, латыш, на самом деле у него и имя и фамилия настоящие другие были, уже теперь забыла какие...
Работала практически за еду, домой немного носила и одежда иногда перепадала с "барского плеча", мама перешивала. Такая вот оказалась: Liberte, Egalite, Fraternite (Свобода, Равенство, Братство фр.). Но девка я заводная была, ну, там печку протопить, постирать, по дому убраться, с ребенком занималась еще, у меня же французский и немецкий, легко и быстро все делала. Так больше года и проработала, жила у них в каморке, домой практически не ходила. Холодно там, топить зимой нечем, мама плачет постоянно. Приду - обнимет и ревет, я тоже реветь начинаю, маленькие подключаются... - так и проплачем всем семейством половину вечера.
- Тоска... - смахнула слезу тетя Катя. - Что-то я к старости совсем плаксивая стала, что вспомню - сразу плакать начинаю - простите уж старуху. Мама решила перебраться к родственникам на Донбасс, там немецкая диаспора с давних пор жила, как тогда добраться с двумя маленькими детьми смогла, представить страшно. Я же наотрез ехать с ними отказалась.
А тогда я расцветала, блондинка с синими глазами, грудь-талия, зубки-губки, ух-х какие мужчины клеиться стали. Вот гражданская жена Яниса и давай ревновать, хотя он и дома то почти не появлялся, шипела как змея, шпыняла и из дому выгоняла, как только он на порог. Плюнула и ушла, не по моей натуре унижения терпеть. Работала потом еще в нескольких домах у новых партийных.
Влюбилась и замуж выскочила в 17 лет. Не намного старше Кирюша мой был, на пять лет всего, но и прожили всего ничего, если это можно так назвать, буквально две недели, ушел на Гражданскую, там и погиб. Опять заплакала... А мы молчали, боясь спугнуть такой рассказ...
Продолжила: статус мой теперь изменился, жена героя, Красного командира, павшего за дело революции, его сам Троцкий награждал именным оружием. Удалось, закончив курсы секретаря-машинистки, устроится в гос. контору. Там и паек относительно нормальный и комната Кирюшина осталась. Жить можно, но после гибели мужа в душе словно выжгло, даже легкий флирт в штыки сразу. Так до 26-го года и прохолостяковала.
Хотя, верите-нет - у меня был роман с Маяковским. Почти случился... Контору нашу в Москву перевели, а меня в Петрограде особо ничего не держало, даже старых подруг не осталось. Мы с сослуживицей как-то пошли на творческий вечер Маяковского, я просто влюбилась в его стихи, в его манеру, да и мужчина он видный был. После выступления он всегда общался запросто. Мы тоже подошли, а он меня сразу пригласил прямо сейчас в какой-то дом, где по обыкновению собиралась богема:
- Если вы не придете, я прокляну вас в стихах... - и так серьезно сказал, что мурашки по коже. Я еще наглости набралась и подругу "пригласила", понятно там народу много было и женщин красивых, модно одетых, но после он меня провожать пошел, гуляли еще часа два, ничего такого, много шутил, я много смеялась, словно ожила тогда. Подарил уже возле дома книжку свою и подписал. Наверное, это все-таки быстрый экспромт был, задумался лишь пару раз на несколько секунд. Тетя Катя достала из секретера книгу с мягкой пожелтевшей обложкой и узнаваемой ступенькой, записанной синими чернилами на развороте:
Волшебна!
Подвижной легкостью своей
и синим глазом - меня жжетъ!
Но грубой лапищей связей
рискну ль дополнить я сюжет?
Бутона чистоту замять...
Как знать?
По-детски влюбленный в Катеньку подпись Вл. Маяковский
(моя жена тогда записала, а так бы и не вспомнил).
Вообще его стихи нельзя про себя читать, необходимо обязательно проговаривать, тогда ритм, а в его стихах это главное, если прочувствуешь, то словно барабаны-тамтамы бьют, вгоняя в эстетический экстаз. Тетя Катя начала декламировать, отбивая в такт пальцами по краю стола:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Из женщин-поэтов неоспоримо Ахматова, а из мужчин для меня Володя бесспорно из лучших, русский талантливейший поэт. Больше не встречались, он куда-то уехал, вроде надолго заграницу, а я так и жила затворницей. Когда застрелился, я уже снова замужем была и беременная, так ревела, что выкидыш случился. Довела его эта потаскуха жидовская со своим "стаканом воды"*... А ему любовь, семья уже нужна была.
*Примечание мое, тогда не особо понял, позже прочитал: Теория "стакана воды" - взгляд на любовь, брак и семью, который заключается в отрицании любви и сведении отношений между мужчиной и женщиной к инстинктивной сексуальной потребности, которая должна находить удовлетворение безо всяких «условностей», так же просто, как утоление жажды (заняться сексом просто, как выпить стакан воды). Была популярна в кругах советской интеллигенции после революции. Толстый намек на Лилю Брик, приверженцем этой теории.
В 26-м у меня бурный, скоротечный роман возник, словно из другой волшебной жизни. Летчик-красавец, как в омут головой, так и утащил меня под венец, совершенно в растрепанных чувствах и в полу памяти, обалдевшую от такого круто спикировавшего на меня счастья.
Дальше с ним по гарнизонам-аэродромам, жизнь полукочевая. Двоих сыновей ему родила, ну ты знаешь (это моей жене). А я его все упрашивала, хочу к маме съездить, возьми длинный отпуск наконец. Если бы я знала...
Небольшая предыстория. Я не оставляла попытки узнать, что все-таки с отцом. Несмотря на все слова матери, я как-то не верила, что он так просто нас бросил, ведь любил меня по-настоящему, может что приключилось? В детстве очень с ним близкие были, бесились-дурели вместе, у нас даже своя заговорщицкая тема, со своим шифром была от мамки.
Родственники за границей - ничего такого в то время, не то что потом, да они у половины были, много людей из СССР заграницу ездило, и богема, и партийцы. Вот и упросила мужа, а он уже достаточно большим командиром был, чтобы попробовал узнать по своим связям. Узнал, на свою голову. Отец мой оказался уже в Канаде, снова женился и дети есть, чуть ли не миллионер, фамилию сменил на английский манер. Я дура-дурында письмо ему написала на немецком, еще и несколько фраз вставила с нашим шифром. Передали через кого-то.
Вот гадина какая-то и стуканула, донос по всей форме, тогда только зачиналось, а он в отпуске, так зам. его рапорт об отпуске уничтожил, доложил, что дезертир, сбежал, когда боевые товарищи подозревать стали. Осуждать его не возьмусь, возможно других офицеров части спасал от подозрений в шпионском заговоре. Короче, один командир вредитель и шпион, прямо на сеновале и взяли в гостях у мамки моей. Повезло мне, неинтересна видать для органов оказалась, и тогда близких еще не трогали. Десять лет без права переписки получил Сашка мой, все уже знали, что это значит. А я так осталась у матери на Донбассе, теперь еще с клеймом жены шпиона.
Сельская жизнь мне поначалу в тягость была, но потом ничего - втянулась, я ж там самая грамотная была, у остальных 2-3 класса, в лучшем случае. Счетоводом неофициально работала, официально такую неблагонадежную никто бы не рискнул бы оформить, но благо деревня была чисто немецкая, никто особо друг на друга не стучал. Через три года еще раз вышла замуж, уже без особой страсти, но жить и детей поднимать то как-то надо. Хороший мужчина мой Петро был, на несколько лет меня младше, работящий, добрый, моих детей как родных принял, так я ему еще двоих дочек родила. Ах, какой у нас хороший дом и красивый сад был... Закрыла глаза и надолго замолчала.
И вдруг война и депортация нас немцев в северный Казахстан.
Везли в теплушках почти месяц, потом на подводы и по разным деревням, выгрузили нас больше 60-ти человек без еды в чистом поле - здесь живите. Недалеко деревня 9 дворов всего, но приютили, как смогли, кого-то в коровниках (мужчин), но в относительном тепле. На дворе ноябрь, заморозки, как жить? Копали землянки, из глины печки мастерили, летом уже саманные дома поставили. Власть не совсем бросила, привозили зерно, картошку мерзлую, но мало, только чтобы сразу не загнуться. Северный Казахстан с его морозами и буранами - это вам не благословенный Донбасс...
В ту зиму я двоих схоронила: младшенькую Зиночку и Петра тоже. Маму увезли в другую деревню, но она давно на Украине снова замужем и еще четверых родила, своя семья, своих тяжких забот - полон рот. Зарька, сестра моя, еще в 30-м замуж выскочила и уехала куда-то с мужем в Туркмению по комсомольской путевке, завод какой-то строили. Искала нас, но где там, всёж засекретили, только после войны встретились. А Ванька брат сбежал с нашего эшелона на фронт, как уж там решил-договорился, но воевал честно и геройски, приехал в 45-м, вся грудь в орденах, по дороге заезжал в нашу старую деревню, сказал, что нечего там делать, сплошное пепелище. Прожил он недолго, от старых, тяжелых ран умер в 49-м.
А жители той Морозовки, нам как родные, если бы не они, не выжили бы... Последним ведь делились. Вот так всегда - власть блядская, а простые люди хорошие.
А потом мы с Васей сошлись, жениться немцам после депортации не разрешали, так и живем во грехе... Заулыбалась. А что нам терять? Перед богом мы чисты. Он вдовец, я трижды вдова и в почти 50 своих отважилась - Ванечку ему родила, 5 марта 53-го, прямо в день смерти усатого, такой вот замечательный подарок Васе сделала. Как узнала, так сразу и родила...
Александра моего посмертно реабилитировали, письмо официальное пришло, но не буду доставать, а то опять плакать начну...
Ну, чего загрустили? Кушайте, наливайте. Это еще не конец истории. Ох, как разболталась я сегодня.
Когда перестройка началась и всяческие послабления, решилась я еще раз письмо в Канаду написать, подробно расписала, что с нами всеми произошло за время с 17 года. Понимала, что отец вряд ли жив, но братья-сестры ведь по отцу есть.
Пришло ответное письмо от новых детей отца, в очень аккуратных выражениях. Типа мы очень рады, что у нас есть близкие родственники, но в завещании отец вас не упомянул. Сожалеем. И копию завещания приложили 24-летней давности. Еще прислали переводом 200 канадских долларов, хотя очень приличное состояние отец им оставил, для нас вообще запредельные деньги. И ведь даже не 300 прислали, чтобы с каждого по 100 (две сестры и брат). Обидно, как-то стало. Я перевод вернула и коротко ответила, что в подачках не нуждаемся и знать вас не хотим. И своим запретила как-то общаться. Но больше на отца обида, как он нас бросил в трудную минуту, ровно отрезал и из памяти вычеркнул... Такому предательству нет прощения. Опять потянула платочек из отделки рукава.
Ну, да ладно, чего уж ворошить. Всего нам хватает, дети замечательные, внуки, правнуки - помогают. Все хорошо. Праправнучка уже есть, сейчас фото достану.
- Екатерина Францевна, а что вы со стихами планируете делать? Вроде как культурное достояние? Неизвестное стихотворение имеет место быть... - это уже я решился спросить.
- Пока я жива - будут стихи со мной, недолго мне уже осталось, а в завещании указала, чтобы книгу ценной бандеролью в Государственный музей Маяковского отправили. Денег она, наверное много стоит для коллекционеров, но я памятью своей не торгую и детям не дам. Не зря я книгу во всех перипетиях сохранила. Да и не долго мне уже осталось, вот Васю похороню и сама соберусь. Он уже совсем плохой стал, глухой как пень и почти слепой, видали - он с нами за стол даже не садится, чтобы тупым истуканом не сидеть. Но и без дела не может, постоянно что-то делает, недавно захожу в мастерскую вечером, а он там в темноте, чего-то строгает. Я ему ору, чего ты без света то, да говорит, все равно при электричестве ничего не вижу, уж лучше на ощупь. Он у меня столяр-краснодеревщик высшего разряда, дерево тонко чувствует.
- Так это он всю мебель сделал? - я еще в начале обратил внимание на все эти богемные, нереального изящества столы-стулья, шкафчики, комоды и горки, мысль даже мелькнула, неужто дореволюционная мебель?
- Конечно! Я ему рисовала, что с Петербурга помнила, а он ваял.
Еще посидели-поболтали о детях, внуках ее и о других родственниках. Но это я слушал уже в пол уха, мысли всё возвращались к ее рассказу о делах минувших. Боже, какая сложная, тяжелая жизнь! Вобравшая в себя все ключевые события России и СССР 20-го века: две мировых войны, революция, гражданская война, репрессии, депортация, подъем целины, развал Союза. Четыре мужа, пять детей... И как мне повезло, что встретился с "ровесницей века". В рассказах современников всегда всё немного по-другому выглядит, чем в учебниках и книгах.
А она словно мои мысли прочитала, когда прощались, сказала просто, без всякого пафоса:
- Я прожила длинную, очень интересную и честную жизнь, и вам того же желаю. Не ленитесь, да детишек рожайте и всё у вас будет хорошо.
Мы от нее шли по темной улице, а голове рефреном, как молотком стучали строки, которые я вынес в эпиграф этой истории (тогда отчего то искренне считал, что это ее любимый Маяковский):
Гвозди бы делать из этих людей:
Крепче бы не было в мире гвоздей!
P.S.
Екатерина Францевна умерла в 1996 году, пережив своего Василия всего на три месяца. Стихов Маяковского ей посвященных я нигде не встречал, книги в музее Маяковского тоже нет, хотя родные говорят, что ценную бандероль отправили сразу после оглашения завещания.
Вот такая судьба.
Крепче б не было в мире гвоздей.
Николай Тихонов.
Хочу рассказать историю, давно собирался, как обычно длинную, а как такое коротко расскажешь!? Просто жизнь одного человека, принявшая все события многострадального 20-го века (и это не громкие слова), прочувствовавшую их на себе, и с кем я виделся всего лишь один раз, но запало в душу так, что довольно часто вспоминаю. Все рассказанное, только с ее слов, проверять как-то нужды не было, да и поверил во всё сразу, уж больно много значимых подробностей прозвучало, какие сложно придумать. Понятно, подзабылось многое за давностью лет и многое она кратко только упоминала, но тем не менее, хочу поделиться, попробовал сохранить выражения и интонацию, не судите строго.
После свадьбы, примерно через полгода, мы совершили масштабный тур-вояж по родственникам жены, живших в основном в Казахстане, этакие смотрины меня. Итак, город Атбасар, Акмолинская область, 1993 год.
Жена рассказывала мне историю своей семьи, но это заходило всё немного поверхностно, пока я не встретился с тетей Катей. Получилось, что моя жена в семье была последней, рожденной тещей почти в 40 лет, а та в свою очередь тоже последний ребенок в семье, разница со старшей "сродной" (по матери) сестрой тоже гигантская, почти 30 лет(!).
Идем в гости к тете Кате, которой 90 лет (1903 года рождения). Телефонов тогда не было, то есть являемся без предупреждения, чисто зайти проведать. Я естественно, представлял себе древнючую старуху, этакое клише - беззубая, сгорбленная, с клюкой.... Для моих тогда 23-х, 90 лет представлялось, чем-то совсем запредельным.
Как же я был поражен... Не то слово... Старуха - да, но какая! Безупречная осанка, посадка головы, манеры, пластика, речь, чистый взгляд синих глаз, прическа, но больше всего меня добило платье. Платье господа и дамы!, в повседневности (!), в частном доме, топившемся дровами и углем, понятно водяной котел, но..., старинное платье, темное с белоснежным с отворотами кружевным воротничком, связанным крючком...
Немного смущена: Ой, я ничего не готовила, но в доме при этом идеальный порядок, чувствуется, что всегда взаправдашний. Нет, не так - ИДЕАЛЬНЕЙШИЙ ПОРЯДОК, как и во дворе и в небольшом огороде.
Я проводивший каникулы у бабушки в деревне, такого в деревенском хозяйстве даже представить бы не смог. Ну, там тоже, была "парадная зона" в доме, где поддерживался классический порядок, но на кухне и во дворе тем более, бардак всегда присутствовал, а тут... Чистейший крытый двор с плиткой, где ни единой травинки, глазу даже зацепиться не за что, нигде ни соринки, ни малейшего следа облупившейся краски, ни даже оставленного на виду ведра или лопаты.
Муж ее Василий 93 лет, практический слепой, на одном глазу чуть-чуть зрения осталось, копошится в мастерской, где (кто бы сомневался) инструменты в безупречном порядке, на продуманных местах и не то, что какой-нибудь стружки - пыли нет абсолютно, и сам в пиджаке.
Старшая сестра жены, жившая в том же Атбасаре, нам с собой положила свежий пирог, сунула бутылку самодельной наливочки на черноплодке (тетя Катя очень мою любит), а тетя Катя мгновенно накрыла стол. За считанные минуты при помощи моей жены организовала два салатика, на элегантном блюдце эстетично порезанное сало и сальтисон, холодная вареная говядина тонкими ломтиками с домашней горчицей, зелень с огорода, малосольные огурчики, красивейшие тарелки, к которым достала из "шуфлядки", тщательно завернутые в белоснежное полотенце, серебряные приборы. По моим понятиям, шикарнейший стол для дорогих гостей, и это все за каких-нибудь 15 минут, без всякой предварительной подготовки.
Понятно, разговоры-расспросы. Про меня (тут рассказывать особенно нечего: родился, учился и чем занимаюсь), про мою родню, но это мы опустим, не в канве рассказа, а теперь наконец ее история:
Жили мы тогда в Петрограде, отец по торговой части, а я в женской гимназии училась. И как нас тогда девочек "колебало", от запредельного патриотизма в начале войны, до пламенной революционности в феврале 17-го, даже свои Советы в гимназии и в каждом классе были, а уж какие петиции Временному правительству мы писали...
- А я какая горящая революционерка была в свои 14, не приведи господь, броневика не хватало... - смеется до слез тетя Катя, вытирая глаза кружевным платочком, незаметно добытого из заворота рукава.
А после октября совсем неважно и страшно стало в Петербурге, и папаня сбежал, бросил маму, меня, Зарьку и Ванюшку на произвол судьбы. С дома мы съехали, голодно стало. Снимали одну комнату в полуподвале, мама работала на дому, замечательной портнихой оказалась, но все равно не хватало. А я хотела в бурю революции, представляете, что у меня в голове творилось, на разные марксистские кружки записалась, но купеческое происхождение подводило, к тому же чистокровная немка, ревела тогда, когда кто-то из "товарищей" бросил: Купчиха, куда примазываешься?
По каким-то маминых знакомых рекомендациям устроилась гувернанткой-домработницей в одну очень интересную семью. Слышали, был такой: Мартин Иванович Лацис? Нет? А известнейший человек, соратник Дзержинского по ЧК, латыш, на самом деле у него и имя и фамилия настоящие другие были, уже теперь забыла какие...
Работала практически за еду, домой немного носила и одежда иногда перепадала с "барского плеча", мама перешивала. Такая вот оказалась: Liberte, Egalite, Fraternite (Свобода, Равенство, Братство фр.). Но девка я заводная была, ну, там печку протопить, постирать, по дому убраться, с ребенком занималась еще, у меня же французский и немецкий, легко и быстро все делала. Так больше года и проработала, жила у них в каморке, домой практически не ходила. Холодно там, топить зимой нечем, мама плачет постоянно. Приду - обнимет и ревет, я тоже реветь начинаю, маленькие подключаются... - так и проплачем всем семейством половину вечера.
- Тоска... - смахнула слезу тетя Катя. - Что-то я к старости совсем плаксивая стала, что вспомню - сразу плакать начинаю - простите уж старуху. Мама решила перебраться к родственникам на Донбасс, там немецкая диаспора с давних пор жила, как тогда добраться с двумя маленькими детьми смогла, представить страшно. Я же наотрез ехать с ними отказалась.
А тогда я расцветала, блондинка с синими глазами, грудь-талия, зубки-губки, ух-х какие мужчины клеиться стали. Вот гражданская жена Яниса и давай ревновать, хотя он и дома то почти не появлялся, шипела как змея, шпыняла и из дому выгоняла, как только он на порог. Плюнула и ушла, не по моей натуре унижения терпеть. Работала потом еще в нескольких домах у новых партийных.
Влюбилась и замуж выскочила в 17 лет. Не намного старше Кирюша мой был, на пять лет всего, но и прожили всего ничего, если это можно так назвать, буквально две недели, ушел на Гражданскую, там и погиб. Опять заплакала... А мы молчали, боясь спугнуть такой рассказ...
Продолжила: статус мой теперь изменился, жена героя, Красного командира, павшего за дело революции, его сам Троцкий награждал именным оружием. Удалось, закончив курсы секретаря-машинистки, устроится в гос. контору. Там и паек относительно нормальный и комната Кирюшина осталась. Жить можно, но после гибели мужа в душе словно выжгло, даже легкий флирт в штыки сразу. Так до 26-го года и прохолостяковала.
Хотя, верите-нет - у меня был роман с Маяковским. Почти случился... Контору нашу в Москву перевели, а меня в Петрограде особо ничего не держало, даже старых подруг не осталось. Мы с сослуживицей как-то пошли на творческий вечер Маяковского, я просто влюбилась в его стихи, в его манеру, да и мужчина он видный был. После выступления он всегда общался запросто. Мы тоже подошли, а он меня сразу пригласил прямо сейчас в какой-то дом, где по обыкновению собиралась богема:
- Если вы не придете, я прокляну вас в стихах... - и так серьезно сказал, что мурашки по коже. Я еще наглости набралась и подругу "пригласила", понятно там народу много было и женщин красивых, модно одетых, но после он меня провожать пошел, гуляли еще часа два, ничего такого, много шутил, я много смеялась, словно ожила тогда. Подарил уже возле дома книжку свою и подписал. Наверное, это все-таки быстрый экспромт был, задумался лишь пару раз на несколько секунд. Тетя Катя достала из секретера книгу с мягкой пожелтевшей обложкой и узнаваемой ступенькой, записанной синими чернилами на развороте:
Волшебна!
Подвижной легкостью своей
и синим глазом - меня жжетъ!
Но грубой лапищей связей
рискну ль дополнить я сюжет?
Бутона чистоту замять...
Как знать?
По-детски влюбленный в Катеньку подпись Вл. Маяковский
(моя жена тогда записала, а так бы и не вспомнил).
Вообще его стихи нельзя про себя читать, необходимо обязательно проговаривать, тогда ритм, а в его стихах это главное, если прочувствуешь, то словно барабаны-тамтамы бьют, вгоняя в эстетический экстаз. Тетя Катя начала декламировать, отбивая в такт пальцами по краю стола:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Из женщин-поэтов неоспоримо Ахматова, а из мужчин для меня Володя бесспорно из лучших, русский талантливейший поэт. Больше не встречались, он куда-то уехал, вроде надолго заграницу, а я так и жила затворницей. Когда застрелился, я уже снова замужем была и беременная, так ревела, что выкидыш случился. Довела его эта потаскуха жидовская со своим "стаканом воды"*... А ему любовь, семья уже нужна была.
*Примечание мое, тогда не особо понял, позже прочитал: Теория "стакана воды" - взгляд на любовь, брак и семью, который заключается в отрицании любви и сведении отношений между мужчиной и женщиной к инстинктивной сексуальной потребности, которая должна находить удовлетворение безо всяких «условностей», так же просто, как утоление жажды (заняться сексом просто, как выпить стакан воды). Была популярна в кругах советской интеллигенции после революции. Толстый намек на Лилю Брик, приверженцем этой теории.
В 26-м у меня бурный, скоротечный роман возник, словно из другой волшебной жизни. Летчик-красавец, как в омут головой, так и утащил меня под венец, совершенно в растрепанных чувствах и в полу памяти, обалдевшую от такого круто спикировавшего на меня счастья.
Дальше с ним по гарнизонам-аэродромам, жизнь полукочевая. Двоих сыновей ему родила, ну ты знаешь (это моей жене). А я его все упрашивала, хочу к маме съездить, возьми длинный отпуск наконец. Если бы я знала...
Небольшая предыстория. Я не оставляла попытки узнать, что все-таки с отцом. Несмотря на все слова матери, я как-то не верила, что он так просто нас бросил, ведь любил меня по-настоящему, может что приключилось? В детстве очень с ним близкие были, бесились-дурели вместе, у нас даже своя заговорщицкая тема, со своим шифром была от мамки.
Родственники за границей - ничего такого в то время, не то что потом, да они у половины были, много людей из СССР заграницу ездило, и богема, и партийцы. Вот и упросила мужа, а он уже достаточно большим командиром был, чтобы попробовал узнать по своим связям. Узнал, на свою голову. Отец мой оказался уже в Канаде, снова женился и дети есть, чуть ли не миллионер, фамилию сменил на английский манер. Я дура-дурында письмо ему написала на немецком, еще и несколько фраз вставила с нашим шифром. Передали через кого-то.
Вот гадина какая-то и стуканула, донос по всей форме, тогда только зачиналось, а он в отпуске, так зам. его рапорт об отпуске уничтожил, доложил, что дезертир, сбежал, когда боевые товарищи подозревать стали. Осуждать его не возьмусь, возможно других офицеров части спасал от подозрений в шпионском заговоре. Короче, один командир вредитель и шпион, прямо на сеновале и взяли в гостях у мамки моей. Повезло мне, неинтересна видать для органов оказалась, и тогда близких еще не трогали. Десять лет без права переписки получил Сашка мой, все уже знали, что это значит. А я так осталась у матери на Донбассе, теперь еще с клеймом жены шпиона.
Сельская жизнь мне поначалу в тягость была, но потом ничего - втянулась, я ж там самая грамотная была, у остальных 2-3 класса, в лучшем случае. Счетоводом неофициально работала, официально такую неблагонадежную никто бы не рискнул бы оформить, но благо деревня была чисто немецкая, никто особо друг на друга не стучал. Через три года еще раз вышла замуж, уже без особой страсти, но жить и детей поднимать то как-то надо. Хороший мужчина мой Петро был, на несколько лет меня младше, работящий, добрый, моих детей как родных принял, так я ему еще двоих дочек родила. Ах, какой у нас хороший дом и красивый сад был... Закрыла глаза и надолго замолчала.
И вдруг война и депортация нас немцев в северный Казахстан.
Везли в теплушках почти месяц, потом на подводы и по разным деревням, выгрузили нас больше 60-ти человек без еды в чистом поле - здесь живите. Недалеко деревня 9 дворов всего, но приютили, как смогли, кого-то в коровниках (мужчин), но в относительном тепле. На дворе ноябрь, заморозки, как жить? Копали землянки, из глины печки мастерили, летом уже саманные дома поставили. Власть не совсем бросила, привозили зерно, картошку мерзлую, но мало, только чтобы сразу не загнуться. Северный Казахстан с его морозами и буранами - это вам не благословенный Донбасс...
В ту зиму я двоих схоронила: младшенькую Зиночку и Петра тоже. Маму увезли в другую деревню, но она давно на Украине снова замужем и еще четверых родила, своя семья, своих тяжких забот - полон рот. Зарька, сестра моя, еще в 30-м замуж выскочила и уехала куда-то с мужем в Туркмению по комсомольской путевке, завод какой-то строили. Искала нас, но где там, всёж засекретили, только после войны встретились. А Ванька брат сбежал с нашего эшелона на фронт, как уж там решил-договорился, но воевал честно и геройски, приехал в 45-м, вся грудь в орденах, по дороге заезжал в нашу старую деревню, сказал, что нечего там делать, сплошное пепелище. Прожил он недолго, от старых, тяжелых ран умер в 49-м.
А жители той Морозовки, нам как родные, если бы не они, не выжили бы... Последним ведь делились. Вот так всегда - власть блядская, а простые люди хорошие.
А потом мы с Васей сошлись, жениться немцам после депортации не разрешали, так и живем во грехе... Заулыбалась. А что нам терять? Перед богом мы чисты. Он вдовец, я трижды вдова и в почти 50 своих отважилась - Ванечку ему родила, 5 марта 53-го, прямо в день смерти усатого, такой вот замечательный подарок Васе сделала. Как узнала, так сразу и родила...
Александра моего посмертно реабилитировали, письмо официальное пришло, но не буду доставать, а то опять плакать начну...
Ну, чего загрустили? Кушайте, наливайте. Это еще не конец истории. Ох, как разболталась я сегодня.
Когда перестройка началась и всяческие послабления, решилась я еще раз письмо в Канаду написать, подробно расписала, что с нами всеми произошло за время с 17 года. Понимала, что отец вряд ли жив, но братья-сестры ведь по отцу есть.
Пришло ответное письмо от новых детей отца, в очень аккуратных выражениях. Типа мы очень рады, что у нас есть близкие родственники, но в завещании отец вас не упомянул. Сожалеем. И копию завещания приложили 24-летней давности. Еще прислали переводом 200 канадских долларов, хотя очень приличное состояние отец им оставил, для нас вообще запредельные деньги. И ведь даже не 300 прислали, чтобы с каждого по 100 (две сестры и брат). Обидно, как-то стало. Я перевод вернула и коротко ответила, что в подачках не нуждаемся и знать вас не хотим. И своим запретила как-то общаться. Но больше на отца обида, как он нас бросил в трудную минуту, ровно отрезал и из памяти вычеркнул... Такому предательству нет прощения. Опять потянула платочек из отделки рукава.
Ну, да ладно, чего уж ворошить. Всего нам хватает, дети замечательные, внуки, правнуки - помогают. Все хорошо. Праправнучка уже есть, сейчас фото достану.
- Екатерина Францевна, а что вы со стихами планируете делать? Вроде как культурное достояние? Неизвестное стихотворение имеет место быть... - это уже я решился спросить.
- Пока я жива - будут стихи со мной, недолго мне уже осталось, а в завещании указала, чтобы книгу ценной бандеролью в Государственный музей Маяковского отправили. Денег она, наверное много стоит для коллекционеров, но я памятью своей не торгую и детям не дам. Не зря я книгу во всех перипетиях сохранила. Да и не долго мне уже осталось, вот Васю похороню и сама соберусь. Он уже совсем плохой стал, глухой как пень и почти слепой, видали - он с нами за стол даже не садится, чтобы тупым истуканом не сидеть. Но и без дела не может, постоянно что-то делает, недавно захожу в мастерскую вечером, а он там в темноте, чего-то строгает. Я ему ору, чего ты без света то, да говорит, все равно при электричестве ничего не вижу, уж лучше на ощупь. Он у меня столяр-краснодеревщик высшего разряда, дерево тонко чувствует.
- Так это он всю мебель сделал? - я еще в начале обратил внимание на все эти богемные, нереального изящества столы-стулья, шкафчики, комоды и горки, мысль даже мелькнула, неужто дореволюционная мебель?
- Конечно! Я ему рисовала, что с Петербурга помнила, а он ваял.
Еще посидели-поболтали о детях, внуках ее и о других родственниках. Но это я слушал уже в пол уха, мысли всё возвращались к ее рассказу о делах минувших. Боже, какая сложная, тяжелая жизнь! Вобравшая в себя все ключевые события России и СССР 20-го века: две мировых войны, революция, гражданская война, репрессии, депортация, подъем целины, развал Союза. Четыре мужа, пять детей... И как мне повезло, что встретился с "ровесницей века". В рассказах современников всегда всё немного по-другому выглядит, чем в учебниках и книгах.
А она словно мои мысли прочитала, когда прощались, сказала просто, без всякого пафоса:
- Я прожила длинную, очень интересную и честную жизнь, и вам того же желаю. Не ленитесь, да детишек рожайте и всё у вас будет хорошо.
Мы от нее шли по темной улице, а голове рефреном, как молотком стучали строки, которые я вынес в эпиграф этой истории (тогда отчего то искренне считал, что это ее любимый Маяковский):
Гвозди бы делать из этих людей:
Крепче бы не было в мире гвоздей!
P.S.
Екатерина Францевна умерла в 1996 году, пережив своего Василия всего на три месяца. Стихов Маяковского ей посвященных я нигде не встречал, книги в музее Маяковского тоже нет, хотя родные говорят, что ценную бандероль отправили сразу после оглашения завещания.
Вот такая судьба.
Дед сегодня рассказал
В 90-х он был замом руководителя совета Ветеранов по микрорайону. Кроме самих ветеранов, у них были различные волонтеры- от старшеклассников и студентов, помогавших старикам по бытовым вопросам ( с соцработниками в те годы было туго), до просто сочувствующих из поколения постарше, включая "детей войны". Среди этих волонтеров был один мужичок - ветеран труда, с большим усердием помогавший чем мог лежачим и доходящим инвалидам войны. Однажды они с дедом остались одни в здании совета Ветеранов. Пили чай, вспоминали жизнь. Дед рассказал про свою боевую карьеру в ВОВ. А мужичок, много лет работавший волонтером, улыбнулся и сказал: а я ведь тоже воевал...
- Как же? Тебе же 12 лет было! И в списках тебя нигде нет!
- Ну я потому то и перед школьниками это рассказываю, как наши, глядя на стену с "героями" сказал волонтер. Только тебе и то по секрету.
- И где же ты воевал?
- Под Сталинградом. Нас не успели эвакуировать. Когда бежали с мамой и сестрой, начался обстрел, я спрятался за машиной, а их осколками намертво... Рыдал, ясное дело, над ними, вокруг все в дыму, куда бежать непонятно. Услышал гул самолетов, понял что бомбить будут, побежал к ближайшему дому. Там - наши солдаты. Укрылся. А к вечеру немцы наступать стали, нас отрезало - бежать некуда. Медсестру убило, я как мог раненых перевязывать помогал. Хреново конечно получалось, руки тряслись, ведь только что голову матери на руках держал... Ночью тоже бой был, командира убило, осталось всего несколько бойцов. Бежать некуда - вокруг немцы. Старшина раненый меня спросил- стрелять умеешь? Нет, говорю. Ну, учись. Я из винтовки пару раз выстрелил, вроде получилось. И как немцы снова на приступ пошли - лег вместе с оставшимися солдатами. Стрелял. Попал - не попал- не знаю, страшно было, дым, гарево везде.
Днем несколько солдат до нас добралось с сержантом. Сказали что вокруг немцы, не прорвемся. Да снайпер ещё - у них полвзвода положил. Зато хоть пожрать принесли - одна радость. Я снова с ранеными - как мог конечно, больше поговорить. Самого трясет, рыдать хочется, понимаю что один остался, но что то держит. Об отце вспомнил - вдруг он тут, где то здесь воюет, рядом? Кто его знает.... Артобстрел начался, мы все затаились, потом немцы ещё из минометов стреляли, одна мина к нам залетела... сержанта того нового убило, троих ранило, я перевязывать не успеваю, бойцы мне помогали. Связи все это время нет, где свои - не понятно, вокруг горит все, кажется что земля плавится.
Старшина раненый совсем уже плох но говорит что сдаваться нельзя, подбадривает как может. Как следующая атака была - я снова за винтовку. В одного попал, помню - высунулся посмотреть, удар дикий в плечо, боль и темнота. Только на третий день к нам наши пробились. Старшина тот умер ещё до их прихода. Ни одного командира- одни солдаты. Меня вынесли, в госпиталь попал. Спросили кто- говорю местный, то да се. Ну и эвакуировали, в Новосибирск аж попал. А там военный завод, женился, дети, внуки - да и забываться начало, не хотелось прошлое теребить - сам знаешь, не легкое это бремя. Так что я теперь, как видишь - ветеран труда, заслуженный человек:))) Только ты своим то не рассказывай про меня - ещё подумают наврал старый пень, для форсу, стыдно, что оружия в руках не держал....
P.S. Один из корпусов нашего дома был полностью передан КГБ для расселения заслуженных работников НКВД и СМЕРШ. Люди там были разные - кто действительно диверсантов немецких ловил, кто партизанскими отрядами руководил- а кто- просто молчал в тряпочку, поглядывая на деда глазами, полными черных тайн далекого прошлого. Один из таких "молчунов" НИ РАЗУ не надевал мундира, будучи по документам в солидном офицерском звании и имея множество наград. На Парады не ходил, перед школьниками не выступал. Какие чувства испытывал этот человек - известно одному лишь Всевышнему.
В 90-х он был замом руководителя совета Ветеранов по микрорайону. Кроме самих ветеранов, у них были различные волонтеры- от старшеклассников и студентов, помогавших старикам по бытовым вопросам ( с соцработниками в те годы было туго), до просто сочувствующих из поколения постарше, включая "детей войны". Среди этих волонтеров был один мужичок - ветеран труда, с большим усердием помогавший чем мог лежачим и доходящим инвалидам войны. Однажды они с дедом остались одни в здании совета Ветеранов. Пили чай, вспоминали жизнь. Дед рассказал про свою боевую карьеру в ВОВ. А мужичок, много лет работавший волонтером, улыбнулся и сказал: а я ведь тоже воевал...
- Как же? Тебе же 12 лет было! И в списках тебя нигде нет!
- Ну я потому то и перед школьниками это рассказываю, как наши, глядя на стену с "героями" сказал волонтер. Только тебе и то по секрету.
- И где же ты воевал?
- Под Сталинградом. Нас не успели эвакуировать. Когда бежали с мамой и сестрой, начался обстрел, я спрятался за машиной, а их осколками намертво... Рыдал, ясное дело, над ними, вокруг все в дыму, куда бежать непонятно. Услышал гул самолетов, понял что бомбить будут, побежал к ближайшему дому. Там - наши солдаты. Укрылся. А к вечеру немцы наступать стали, нас отрезало - бежать некуда. Медсестру убило, я как мог раненых перевязывать помогал. Хреново конечно получалось, руки тряслись, ведь только что голову матери на руках держал... Ночью тоже бой был, командира убило, осталось всего несколько бойцов. Бежать некуда - вокруг немцы. Старшина раненый меня спросил- стрелять умеешь? Нет, говорю. Ну, учись. Я из винтовки пару раз выстрелил, вроде получилось. И как немцы снова на приступ пошли - лег вместе с оставшимися солдатами. Стрелял. Попал - не попал- не знаю, страшно было, дым, гарево везде.
Днем несколько солдат до нас добралось с сержантом. Сказали что вокруг немцы, не прорвемся. Да снайпер ещё - у них полвзвода положил. Зато хоть пожрать принесли - одна радость. Я снова с ранеными - как мог конечно, больше поговорить. Самого трясет, рыдать хочется, понимаю что один остался, но что то держит. Об отце вспомнил - вдруг он тут, где то здесь воюет, рядом? Кто его знает.... Артобстрел начался, мы все затаились, потом немцы ещё из минометов стреляли, одна мина к нам залетела... сержанта того нового убило, троих ранило, я перевязывать не успеваю, бойцы мне помогали. Связи все это время нет, где свои - не понятно, вокруг горит все, кажется что земля плавится.
Старшина раненый совсем уже плох но говорит что сдаваться нельзя, подбадривает как может. Как следующая атака была - я снова за винтовку. В одного попал, помню - высунулся посмотреть, удар дикий в плечо, боль и темнота. Только на третий день к нам наши пробились. Старшина тот умер ещё до их прихода. Ни одного командира- одни солдаты. Меня вынесли, в госпиталь попал. Спросили кто- говорю местный, то да се. Ну и эвакуировали, в Новосибирск аж попал. А там военный завод, женился, дети, внуки - да и забываться начало, не хотелось прошлое теребить - сам знаешь, не легкое это бремя. Так что я теперь, как видишь - ветеран труда, заслуженный человек:))) Только ты своим то не рассказывай про меня - ещё подумают наврал старый пень, для форсу, стыдно, что оружия в руках не держал....
P.S. Один из корпусов нашего дома был полностью передан КГБ для расселения заслуженных работников НКВД и СМЕРШ. Люди там были разные - кто действительно диверсантов немецких ловил, кто партизанскими отрядами руководил- а кто- просто молчал в тряпочку, поглядывая на деда глазами, полными черных тайн далекого прошлого. Один из таких "молчунов" НИ РАЗУ не надевал мундира, будучи по документам в солидном офицерском звании и имея множество наград. На Парады не ходил, перед школьниками не выступал. Какие чувства испытывал этот человек - известно одному лишь Всевышнему.
В моей школе был пожилой трудовик. Иногда подбухивал, и тогда начинались фронтовые рассказки. Ни о каких выпиливаниях и выжиганиях не могло быть и речи. Все, в нарукавниках и фартуках, тихо сидели за верстаками, боясь пропустить очередной перл.
По его словам, он воевал везде и всем. Моряком, сапером, кавалеристом, и даже помощником Ватутина. А в одном из рассказов (когда он был летчиком) он расстрелял весь боезапас, и пытался уйти от "мессера". Тот не отставал. И убил бы героя фашист, если бы будущий трудовик не догадался бы резко свернуть в облако, а там - по тормозам, и резко сдать назад...
По его словам, он воевал везде и всем. Моряком, сапером, кавалеристом, и даже помощником Ватутина. А в одном из рассказов (когда он был летчиком) он расстрелял весь боезапас, и пытался уйти от "мессера". Тот не отставал. И убил бы героя фашист, если бы будущий трудовик не догадался бы резко свернуть в облако, а там - по тормозам, и резко сдать назад...
Москвичка знакомая рассказывает: приехала ко мне в гости родственница из Израиля с двумя детьми. Спросила, куда детей можно сводить. Ответила ей, что сейчас классно на ВДНХ, среди прочего есть океанариум с арочным проемом, проходишь под ним, а над тобой акулы проплывают. Мне на работу на следующий день надо было, а она детей повезла на ВДНХ. У меня запарка по работе, тут звонок от нее:
- Алло, я уже два часа детей вожу здесь и никак мы не можем найти эту арку! Где она!
- Софья, успокойся. Спроси у прохожих, потому что я на работе и не знаю в каком конкретно месте вы находитесь.
- Но ведь я целых два часа уже вожу детей!
- Софья Марковна, не позорь свой великий народ. Моисей сорок лет водил детей своих, а ты всего-то два часа пока потратила.
- Алло, я уже два часа детей вожу здесь и никак мы не можем найти эту арку! Где она!
- Софья, успокойся. Спроси у прохожих, потому что я на работе и не знаю в каком конкретно месте вы находитесь.
- Но ведь я целых два часа уже вожу детей!
- Софья Марковна, не позорь свой великий народ. Моисей сорок лет водил детей своих, а ты всего-то два часа пока потратила.
ЗЯМА
Если бы эту странную историю о вампирах и хасидах, о колдунах и книгах, о деньгах и налогах я услышал от кого-нибудь другого, я бы не поверил ни одному слову. Но рассказчиком в данном случае был Зяма Цванг, а он придумывать не умеет. Я вообще долго считал, что Б-г наградил его единственным талантом - делать деньги. И в придачу дал святую веру, что наличие этого дара компенсирует отсутствие каких-либо других.
Зяму я знаю, можно сказать, всю жизнь, так как родились мы в одном дворе, правда, в разных подъездах, и я – на четыре года позже. Наша семья жила на последнем пятом этаже, где вечно текла крыша, а родители Зямы - на престижном втором. Были они позажиточнее ИТРовской публики, которая главным образом населяла наш двор, но не настолько, чтобы на них писали доносы. Когда заходила речь о Цванге-старшем, моя мама всегда делала пренебрежительный жест рукой и произносила не очень понятное слово «гешефтмахер». Когда заходила речь о Цванге-младшем, она делала тот же жест и говорила: «оторви и брось». Ей даже в голову не приходило, что всякие там двойки в дневнике и дела с шпаной всего лишь побочные эффекты главной его страсти – зарабатывания денег.
Я, в отличие от мамы, всегда относился к Зяме с уважением: он был старше, и на его примере я познакомился с идеей свободного предпринимательства. Все вокруг работали на государство: родители, родственники, соседи. Некоторые, как я заметил еще в детстве, умели получать больше, чем им платила Советская власть. Например, врачу, который выписывал больничный, мама давала три рубля, а сантехнику из ЖЭКа за починку крана давала рубль и наливала стопку водки. Но ЖЭК и поликлиника от этого не переставали быть государственными. Двенадцатилетний Зяма был единственным, кто работал сам на себя. Когда в магазине за углом вдруг начинала выстраиваться очередь, например, за мукой, Зяма собирал человек десять малышни вроде меня и ставил их в «хвост» с интервалом в несколько человек. Примерно через час к каждому подходила незнакомая тетенька, обращалась по имени, становилась рядом. Через пару минут елейным голосом велела идти домой, а сама оставалась в очереди. На следующий день Зяма каждому покупал честно заработанное мороженое. Себя, конечно, он тоже не обижал. С той далекой поры у меня осталось единственное фото, на котором запечатлены и Зяма, и я. Вы можете увидеть эту фотографию на http://abrp722.livejournal.com/ в моем ЖЖ. Зяма – слева, я - в центре.
Когда наступал очередной месячник по сбору макулатуры, Зяма возглавлял группу младших школьников и вел их в громадное серое здание в нескольких кварталах от нашего двора. Там располагались десятки проектных контор. Он смело заходил во все кабинеты подряд, коротко, но с воодушевлением, рассказывал, как макулатура спасает леса от сплошной вырубки. Призывал внести свой вклад в это благородное дело. Веселые дяденьки и тетеньки охотно бросали в наши мешки ненужные бумаги, а Зяма оперативно выуживал из этого потока конверты с марками. Марки в то время собирали не только дети, но и взрослые. В мире без телевизора они были пусть маленькими, но окошками в мир, где есть другие страны, непохожие люди, экзотические рыбы, цветы и животные. А еще некоторые из марок были очень дорогими, но совершенно незаметными среди дешевых – качество, незаменимое, например, при обыске. Одним словом, на марки был стабильный спрос и хорошие цены. Как Зяма их сбывал я не знаю, как не знаю остальные источники его доходов. Но они несомненно были, так как первый в микрорайоне мотороллер появился именно у Зямы, и он всегда говорил, что заработал на него сам.
На мотороллере Зяма подъезжал к стайке девушек, выбирал самую симпатичную, предлагал ей прокатиться. За такие дела наша местная шпана любого другого просто убила бы. Но не Зяму. И не спрашивайте меня как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с шпаной.
Потом Цванги поменяли квартиру. Зяма надолго исчез из виду. От кого-то я слышал, что он фарцует, от кого-то другого – что занимается фотонабором. Ручаться за достоверность этих сведений было трудно, но, по крайней мере, они не были противоречивыми: он точно делал деньги. Однажды мы пересеклись. Поговорили о том о сем. Я попросил достать джинсы. Зяма смерил меня взглядом, назвал совершенно несуразную по моим понятиям сумму. На том и расстались. А снова встретились через много лет на книжном рынке, и, как это ни странно, дело снова не обошлось без макулатуры.
Я был завсегдатаем книжного рынка с тех еще далеких времен, когда он был абсолютно нелегальным и прятался от неусыпного взора милиции то в посадке поблизости от городского парка, то в овраге на далекой окраине. Собирались там ботаники-книголюбы. Неспешно обсуждали книги, ими же менялись, даже давали друг другу почитать. Кое-кто баловался самиздатом. Одним словом, разговоров там было много, а дела мало. Закончилась эта идиллия с появлением «макулатурных» книг, которые продавались в обмен на 20 килограммов старой бумаги. Конечно, можно сколько угодно смеяться над тем, что темный народ сдавал полное собрание сочинений Фейхтвангера, чтобы купить «Гойю» того же автора, но суть дела от этого не меняется. А суть была в том, что впервые за несчетное число лет были изданы не опостылевшие Шолохов и Полевой, а Дюма и Сабатини, которых открываешь и не закрываешь, пока не дочитаешь до конца. Масла в огонь подлили миллионные тиражи. Они сделали макулатурные книги такими же популярными, как телевидение – эстрадных певцов. Ну, и цены на эти книги - соответствующими. Вслед за макулатурными книгами на базаре однажды появился Зяма.
Походил, повертел книги, к некоторым приценился. Заметил меня, увидел томик «Библиотеки Поэта», который я принес для обмена, посмотел на меня, как на ребенка с отставанием в развитии, и немного сочувственно сказал:
- Поц, здесь можно делать деньги, а ты занимаешься какой-то фигней!
В следующий раз Зяма приехал на рынок на собственной белой «Волге». Неспеша залез в багажник, вытащил две упаковки по 10 штук «Королевы Марго», загрузил их в диковиннную по тем временам тележку на колесиках, добрался до поляны, уже заполненной любителями чтения, и начал, как он выразился, «дышать свежим воздухом». К полудню продал последнюю книгу и ушел с тремя моими месячными зарплатами в кармане. С тех пор он повторял эту пранаяму каждое воскресенье.
Такие люди, как Зяма, на языке того времени назывались спекулянтами. Их на базаре хватало. Но таких наглых, как он, не было. Милиция время от времени устраивала облавы на спекулянтов. Тогда весь народ дружно бежал в лес, сшибая на ходу деревья. Зяма не бежал никуда. Цепким взглядом он выделял главного загонщика, подходил к нему, брал под локоток, вел к своей машине, непрерывно шепча что-то на ухо товарищу в погонах. Затем оба усаживались в Зямину «Волгу». Вскоре товарищ в погонах покидал машину с выражением глубокого удовлетворения на лице, а Зяма уезжал домой. И не спрашивайте меня, как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с милицией.
Однажды Зяма предложил подвезти меня. Я не отказался. По пути набрался нахальства и спросил, где можно взять столько макулатуры.
- Никогда бы не подумал, что ты такой лох! - удивился он, - Какая макулатура?! У каждой книги есть выходные данные. Там указана типография и ее адрес. Я еду к директору, получаю оптовую цену. Точка! И еще. Этот, как его, которого на базаре все знают? Юра! Ты с ним часто пиздишь за жизнь. Так вот, прими к сведению, этот штымп не дышит свежим воздухом, как мы с тобой. Он – на службе, а служит он в КГБ. Понял?
Я понял.
В конце 80-х советскими евреями овладела массовая охота к перемене мест. Уезжали все вокруг, решили уезжать и мы. Это решение сразу и бесповоротно изменило привычную жизнь. Моими любимыми книгами стали «Искусство программирования» Дональда Кнута ( от Кнута недалеко и до Сохнута) и «Essential English for Foreign Students» Чарльза Эккерсли. На работе я не работал, а осваивал персональный компьютер. Записался на водительские курсы, о которых еще год назад даже не помышлял. По субботам решил праздновать субботу, но как праздновать не знал, а поэтому учил английский. По воскресеньям вместо книжного базара занимался тем же английским с молоденькой университетской преподавательницей Еленой Павловной. Жила Елена Павловна на пятом этаже без лифта. Поэтому мы с женой встречались с уходящими учениками, когда шли вверх, и с приходящими, когда шли вниз. Однажды уходящим оказался Зяма. Мы переглянулись, все поняли, разулыбались, похлопали друг друга по плечу. Зяма представил жену – статную эффектную блондинку. Договорились встретиться для обмена информацией в недавно образованном еврейском обществе «Алеф» и встретились.
Наши ответы на вопрос «Когда едем?» почти совпали: Зяма уезжал на четыре месяца раньше нас. Наши ответы на вопрос «Куда прилетаем?» совпали точно: «В Нью-Йорк». На вопрос «Чем собираемся заниматься?» я неуверенно промямлил, что попробую заняться программированием. Зяму, с его слов, ожидало куда более радужное будущее: полгода назад у него в Штатах умер дядя, которого он никогда не видел, и оставил ему в наследство электростанцию в городе Джерси-Сити. «Из Манхеттена, прямо на другой стороне Гудзона», как выразился Зяма.
Я представил себе составы с углем, паровые котлы, турбины, коллектив, которым нужно руководить на английском языке. Сразу подумал, что я бы не потянул. Зяму, судя по всему, подобные мысли даже не посещали. Если честно, я немного позавидовал, но, к счастью, вспышки зависти у меня быстро гаснут.
Тем не менее, размышления на тему, как советский человек будет справляться с ролью хозяина американской компании, настолько захватили меня, что на следующем занятии я поинтересовался у Елены Павловны, что там у Зямы с английским.
- У Зиновия Израилевича? – переспросила Елена Павловна, - Он самый способный студент, которого мне когда-либо приходилось учить. У него прекрасная память. Материал любой сложности он усваивает с первого раза и практически не забывает. У него прекрасный слух, и, как следствие, нет проблем с произношением. Его великолепное чувство языка компенсирует все еще недостаточно большой словарный запас. Я каждый раз напоминаю ему, что нужно больше читать, а он всегда жалуется, что нет времени. Но если бы читал...
Елена Павловна продолжала петь Зяме дифирамбы еще несколько минут, а я снова немного позавидовал, и снова порадовался, что это чувство у меня быстро проходит.
Провожать Зяму на вокзал пришло довольно много людей. Мне показалось, что большинство из них никуда не собиралось. Им было хорошо и дома.
– Не понимаю я Цванга, - говорил гладкий мужчина в пыжиковой шапке, - Если ему так нравятся электростанции, он что здесь купить не мог?
- Ну, не сегодня, но через пару лет вполне, - отчасти соглашался с ним собеседник в такой же шапке, - Ты Данько из обкома комсомола помнишь? Я слышал он продает свою долю в Старобешево. Просит вполне разумные бабки...
Сам я в этот день бился над неразрешимым вопросом: где к приходу гостей купить хоть какое-то спиртное и хоть какую-нибудь закуску. – Да уж, у кого суп не густ, а у кого и жемчуг мелок! – промелькнуло у меня в голове. И вдруг я впервые искренне обрадовался, что скоро покину мою странную родину, где для нормальной жизни нужно уметь выстраивать отношения со шпаной или властью, а для хорошей - и с теми, и с другими.
Следующая встреча с Зямой случилась через долгие девять лет, в которые, наверное, вместилось больше, чем в предыдущие сорок. Теплым мартовским днем в самом лучшем расположении духа я покинул офис моего бухгалтера на Брайтон-Бич в Бруклине. Совершенно неожиданно для себя очутился в русском книжном магазине. Через несколько минут вышел из него с миниатюрным изданием «Евгения Онегина» – заветной мечтой моего прошлого. Вдруг неведомо откуда возникло знакомое лицо и заговорило знакомым голосом:
- Поц, в Америке нужно делать деньги, а ты продолжаешь эту фигню!
Обнялись, соприкоснулись по американскому обычаю щеками.
- Зяма, - предложил я, - давай вместе пообедаем по такому случаю. Я угощаю, а ты выбираешь место. Идет?
Зяма хохотнул, и через несколько минут мы уже заходили в один из русских ресторанов. В зале было пусто, как это всегда бывает на Брайтоне днем. Заняли столик в дальнем углу.
- Слушай, - сказал Зяма, - давай по такому случаю выпьем!
- Давай, - согласился я, - но только немного. Мне еще ехать домой в Нью-Джерси.
- А мне на Лонг-Айленд. Не бзди, проскочим!
Официантка поставила перед нами тонкие рюмки, каких я никогда не видел в местах общественного питания, налила ледяную «Грей Гуз» только что не через край. Сказали «лехаим», чокнулись, выпили, закусили малосольной селедкой с лучком и бородинским хлебом.
– Неплохо, - подумал я, - этот ресторан нужно запомнить.
После недолгого обсуждения погоды и семейных новостей Зяма спросил:
- Чем занимаешься?
- Программирую потихоньку, а ты?
- Так, пара-тройка бизнесов. На оплату счетов вроде хватает...
- Стой, - говорю, - а электростанция?
- Электростанция? - Зяма задумчиво поводил головой, - Могу рассказать, но предупреждаю, что не поверишь. Давай по второй!
И мы выпили по второй.
- До адвокатской конторы, - начал свой рассказ Зяма, - я добрался недели через две после приезда. Вступил в наследство, подписал кучу бумаг. Они мне все время что-то втирали, но я почти ничего не понимал. Нет, с английским, спасибо Елене Павловне, было все в порядке, но они сыпали адвокатской тарабарщиной, а ее и местные не понимают. Из важного усек, что документы придется ждать не менее двух месяцев, что налог на недвижимость съел до хера денег, ну и что остались какие-то слезы наличными.
Прямо из конторы я поехал смотреть на собственную электростанцию. В Манхеттене сел на паром, пересек Гудзон, вылез в Джерси-Сити и пошел пешком по Грин стрит. На пересечении с Бэй мне бросилось в глаза монументальное обветшалое здание с трещинами в мощных кирпичных стенах. В трехэтажных пустых окнах кое-где были видны остатки стекол, на крыше, заросшей деревцами, торчали три жуткого вида черные трубы. Солнце уже село, стало быстро темнеть. Вдруг я увидел, как из трубы вылетел человек, сделал разворот, полетел к Манхеттену. Не прошло и минуты – вылетел другой. В домах вокруг завыли собаки. Я не трусливый, а тут, можно сказать, окаменел. Рот раскрыл, волосы дыбом! Кто-то окликнул меня: - Сэр! Сэр! - Обернулся, смотрю – черный, но одет вроде нормально и не пахнет.
- Hey, man, – говорю ему, - What's up? – и собираюсь слинять побыстрее. Я от таких дел всегда держусь подальше.
- Не будь дураком, – остановливает он меня, - Увидеть вампира - к деньгам. Не спеши, посмотри поближе, будет больше денег, - и протягивает бинокль.
Бинокль оказался таким сильным, что следующего летуна, казалось, можно было тронуть рукой. Это была полуголая девка с ярко-красным ртом, из которого торчали клыки. За ней появился мужик в черном плаще с красными воротником и подкладкой.
- Кто эти вампиры? – спрашиваю я моего нового приятеля, - Типа черти?
- Нет, не черти, - говорит он, - скорее, ожившие покойники. Во время Великой депрессии это здание оказалось заброшенным. Затем его купил за символичесий один доллар какой-то сумасшедший эмигрант из России. И тогда же здесь появились вампиры. День они проводят в подвале, потому что боятся света. Вечером улетают, возвращаются к утру. Видят их редко и немногие, но знает о них вся местная публика, и уж точно те, у кого есть собаки. Из-за того, что собаки на них воют. Так или иначе, считается это место гиблым, по вечерам его обходят. А я – нет! Увидеть такое зрелище, как сегодня, мне удается нечасто, но когда удается, на следующий день обязательно еду в казино...
- Обожди, - перебил я его, - они опасные или нет?
- Ну да, в принципе, опасные: пьют человеческую кровь, обладают сверхъестественными способностями, почти бессмертные... А не в принципе, тусуются в Манхеттене среди богатых и знаменитых, обычные люди вроде нас с тобой их не интересуют. Только под руку им не попадай...
Стало совсем темно. Я решил, что полюбуюсь моей собственностью завтра, и готов был уйти, как вдруг что-то стукнуло мне в голову. Я спросил:
- Слушай, а что было в этом здании перед Великой депрессией?
И услышал в ответ:
- Электростанция железнодорожной компании «Гудзон и Манхеттен».
Окончание следует. Читайте его в завтрашнем выпуске anekdot.ru
Если бы эту странную историю о вампирах и хасидах, о колдунах и книгах, о деньгах и налогах я услышал от кого-нибудь другого, я бы не поверил ни одному слову. Но рассказчиком в данном случае был Зяма Цванг, а он придумывать не умеет. Я вообще долго считал, что Б-г наградил его единственным талантом - делать деньги. И в придачу дал святую веру, что наличие этого дара компенсирует отсутствие каких-либо других.
Зяму я знаю, можно сказать, всю жизнь, так как родились мы в одном дворе, правда, в разных подъездах, и я – на четыре года позже. Наша семья жила на последнем пятом этаже, где вечно текла крыша, а родители Зямы - на престижном втором. Были они позажиточнее ИТРовской публики, которая главным образом населяла наш двор, но не настолько, чтобы на них писали доносы. Когда заходила речь о Цванге-старшем, моя мама всегда делала пренебрежительный жест рукой и произносила не очень понятное слово «гешефтмахер». Когда заходила речь о Цванге-младшем, она делала тот же жест и говорила: «оторви и брось». Ей даже в голову не приходило, что всякие там двойки в дневнике и дела с шпаной всего лишь побочные эффекты главной его страсти – зарабатывания денег.
Я, в отличие от мамы, всегда относился к Зяме с уважением: он был старше, и на его примере я познакомился с идеей свободного предпринимательства. Все вокруг работали на государство: родители, родственники, соседи. Некоторые, как я заметил еще в детстве, умели получать больше, чем им платила Советская власть. Например, врачу, который выписывал больничный, мама давала три рубля, а сантехнику из ЖЭКа за починку крана давала рубль и наливала стопку водки. Но ЖЭК и поликлиника от этого не переставали быть государственными. Двенадцатилетний Зяма был единственным, кто работал сам на себя. Когда в магазине за углом вдруг начинала выстраиваться очередь, например, за мукой, Зяма собирал человек десять малышни вроде меня и ставил их в «хвост» с интервалом в несколько человек. Примерно через час к каждому подходила незнакомая тетенька, обращалась по имени, становилась рядом. Через пару минут елейным голосом велела идти домой, а сама оставалась в очереди. На следующий день Зяма каждому покупал честно заработанное мороженое. Себя, конечно, он тоже не обижал. С той далекой поры у меня осталось единственное фото, на котором запечатлены и Зяма, и я. Вы можете увидеть эту фотографию на http://abrp722.livejournal.com/ в моем ЖЖ. Зяма – слева, я - в центре.
Когда наступал очередной месячник по сбору макулатуры, Зяма возглавлял группу младших школьников и вел их в громадное серое здание в нескольких кварталах от нашего двора. Там располагались десятки проектных контор. Он смело заходил во все кабинеты подряд, коротко, но с воодушевлением, рассказывал, как макулатура спасает леса от сплошной вырубки. Призывал внести свой вклад в это благородное дело. Веселые дяденьки и тетеньки охотно бросали в наши мешки ненужные бумаги, а Зяма оперативно выуживал из этого потока конверты с марками. Марки в то время собирали не только дети, но и взрослые. В мире без телевизора они были пусть маленькими, но окошками в мир, где есть другие страны, непохожие люди, экзотические рыбы, цветы и животные. А еще некоторые из марок были очень дорогими, но совершенно незаметными среди дешевых – качество, незаменимое, например, при обыске. Одним словом, на марки был стабильный спрос и хорошие цены. Как Зяма их сбывал я не знаю, как не знаю остальные источники его доходов. Но они несомненно были, так как первый в микрорайоне мотороллер появился именно у Зямы, и он всегда говорил, что заработал на него сам.
На мотороллере Зяма подъезжал к стайке девушек, выбирал самую симпатичную, предлагал ей прокатиться. За такие дела наша местная шпана любого другого просто убила бы. Но не Зяму. И не спрашивайте меня как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с шпаной.
Потом Цванги поменяли квартиру. Зяма надолго исчез из виду. От кого-то я слышал, что он фарцует, от кого-то другого – что занимается фотонабором. Ручаться за достоверность этих сведений было трудно, но, по крайней мере, они не были противоречивыми: он точно делал деньги. Однажды мы пересеклись. Поговорили о том о сем. Я попросил достать джинсы. Зяма смерил меня взглядом, назвал совершенно несуразную по моим понятиям сумму. На том и расстались. А снова встретились через много лет на книжном рынке, и, как это ни странно, дело снова не обошлось без макулатуры.
Я был завсегдатаем книжного рынка с тех еще далеких времен, когда он был абсолютно нелегальным и прятался от неусыпного взора милиции то в посадке поблизости от городского парка, то в овраге на далекой окраине. Собирались там ботаники-книголюбы. Неспешно обсуждали книги, ими же менялись, даже давали друг другу почитать. Кое-кто баловался самиздатом. Одним словом, разговоров там было много, а дела мало. Закончилась эта идиллия с появлением «макулатурных» книг, которые продавались в обмен на 20 килограммов старой бумаги. Конечно, можно сколько угодно смеяться над тем, что темный народ сдавал полное собрание сочинений Фейхтвангера, чтобы купить «Гойю» того же автора, но суть дела от этого не меняется. А суть была в том, что впервые за несчетное число лет были изданы не опостылевшие Шолохов и Полевой, а Дюма и Сабатини, которых открываешь и не закрываешь, пока не дочитаешь до конца. Масла в огонь подлили миллионные тиражи. Они сделали макулатурные книги такими же популярными, как телевидение – эстрадных певцов. Ну, и цены на эти книги - соответствующими. Вслед за макулатурными книгами на базаре однажды появился Зяма.
Походил, повертел книги, к некоторым приценился. Заметил меня, увидел томик «Библиотеки Поэта», который я принес для обмена, посмотел на меня, как на ребенка с отставанием в развитии, и немного сочувственно сказал:
- Поц, здесь можно делать деньги, а ты занимаешься какой-то фигней!
В следующий раз Зяма приехал на рынок на собственной белой «Волге». Неспеша залез в багажник, вытащил две упаковки по 10 штук «Королевы Марго», загрузил их в диковиннную по тем временам тележку на колесиках, добрался до поляны, уже заполненной любителями чтения, и начал, как он выразился, «дышать свежим воздухом». К полудню продал последнюю книгу и ушел с тремя моими месячными зарплатами в кармане. С тех пор он повторял эту пранаяму каждое воскресенье.
Такие люди, как Зяма, на языке того времени назывались спекулянтами. Их на базаре хватало. Но таких наглых, как он, не было. Милиция время от времени устраивала облавы на спекулянтов. Тогда весь народ дружно бежал в лес, сшибая на ходу деревья. Зяма не бежал никуда. Цепким взглядом он выделял главного загонщика, подходил к нему, брал под локоток, вел к своей машине, непрерывно шепча что-то на ухо товарищу в погонах. Затем оба усаживались в Зямину «Волгу». Вскоре товарищ в погонах покидал машину с выражением глубокого удовлетворения на лице, а Зяма уезжал домой. И не спрашивайте меня, как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с милицией.
Однажды Зяма предложил подвезти меня. Я не отказался. По пути набрался нахальства и спросил, где можно взять столько макулатуры.
- Никогда бы не подумал, что ты такой лох! - удивился он, - Какая макулатура?! У каждой книги есть выходные данные. Там указана типография и ее адрес. Я еду к директору, получаю оптовую цену. Точка! И еще. Этот, как его, которого на базаре все знают? Юра! Ты с ним часто пиздишь за жизнь. Так вот, прими к сведению, этот штымп не дышит свежим воздухом, как мы с тобой. Он – на службе, а служит он в КГБ. Понял?
Я понял.
В конце 80-х советскими евреями овладела массовая охота к перемене мест. Уезжали все вокруг, решили уезжать и мы. Это решение сразу и бесповоротно изменило привычную жизнь. Моими любимыми книгами стали «Искусство программирования» Дональда Кнута ( от Кнута недалеко и до Сохнута) и «Essential English for Foreign Students» Чарльза Эккерсли. На работе я не работал, а осваивал персональный компьютер. Записался на водительские курсы, о которых еще год назад даже не помышлял. По субботам решил праздновать субботу, но как праздновать не знал, а поэтому учил английский. По воскресеньям вместо книжного базара занимался тем же английским с молоденькой университетской преподавательницей Еленой Павловной. Жила Елена Павловна на пятом этаже без лифта. Поэтому мы с женой встречались с уходящими учениками, когда шли вверх, и с приходящими, когда шли вниз. Однажды уходящим оказался Зяма. Мы переглянулись, все поняли, разулыбались, похлопали друг друга по плечу. Зяма представил жену – статную эффектную блондинку. Договорились встретиться для обмена информацией в недавно образованном еврейском обществе «Алеф» и встретились.
Наши ответы на вопрос «Когда едем?» почти совпали: Зяма уезжал на четыре месяца раньше нас. Наши ответы на вопрос «Куда прилетаем?» совпали точно: «В Нью-Йорк». На вопрос «Чем собираемся заниматься?» я неуверенно промямлил, что попробую заняться программированием. Зяму, с его слов, ожидало куда более радужное будущее: полгода назад у него в Штатах умер дядя, которого он никогда не видел, и оставил ему в наследство электростанцию в городе Джерси-Сити. «Из Манхеттена, прямо на другой стороне Гудзона», как выразился Зяма.
Я представил себе составы с углем, паровые котлы, турбины, коллектив, которым нужно руководить на английском языке. Сразу подумал, что я бы не потянул. Зяму, судя по всему, подобные мысли даже не посещали. Если честно, я немного позавидовал, но, к счастью, вспышки зависти у меня быстро гаснут.
Тем не менее, размышления на тему, как советский человек будет справляться с ролью хозяина американской компании, настолько захватили меня, что на следующем занятии я поинтересовался у Елены Павловны, что там у Зямы с английским.
- У Зиновия Израилевича? – переспросила Елена Павловна, - Он самый способный студент, которого мне когда-либо приходилось учить. У него прекрасная память. Материал любой сложности он усваивает с первого раза и практически не забывает. У него прекрасный слух, и, как следствие, нет проблем с произношением. Его великолепное чувство языка компенсирует все еще недостаточно большой словарный запас. Я каждый раз напоминаю ему, что нужно больше читать, а он всегда жалуется, что нет времени. Но если бы читал...
Елена Павловна продолжала петь Зяме дифирамбы еще несколько минут, а я снова немного позавидовал, и снова порадовался, что это чувство у меня быстро проходит.
Провожать Зяму на вокзал пришло довольно много людей. Мне показалось, что большинство из них никуда не собиралось. Им было хорошо и дома.
– Не понимаю я Цванга, - говорил гладкий мужчина в пыжиковой шапке, - Если ему так нравятся электростанции, он что здесь купить не мог?
- Ну, не сегодня, но через пару лет вполне, - отчасти соглашался с ним собеседник в такой же шапке, - Ты Данько из обкома комсомола помнишь? Я слышал он продает свою долю в Старобешево. Просит вполне разумные бабки...
Сам я в этот день бился над неразрешимым вопросом: где к приходу гостей купить хоть какое-то спиртное и хоть какую-нибудь закуску. – Да уж, у кого суп не густ, а у кого и жемчуг мелок! – промелькнуло у меня в голове. И вдруг я впервые искренне обрадовался, что скоро покину мою странную родину, где для нормальной жизни нужно уметь выстраивать отношения со шпаной или властью, а для хорошей - и с теми, и с другими.
Следующая встреча с Зямой случилась через долгие девять лет, в которые, наверное, вместилось больше, чем в предыдущие сорок. Теплым мартовским днем в самом лучшем расположении духа я покинул офис моего бухгалтера на Брайтон-Бич в Бруклине. Совершенно неожиданно для себя очутился в русском книжном магазине. Через несколько минут вышел из него с миниатюрным изданием «Евгения Онегина» – заветной мечтой моего прошлого. Вдруг неведомо откуда возникло знакомое лицо и заговорило знакомым голосом:
- Поц, в Америке нужно делать деньги, а ты продолжаешь эту фигню!
Обнялись, соприкоснулись по американскому обычаю щеками.
- Зяма, - предложил я, - давай вместе пообедаем по такому случаю. Я угощаю, а ты выбираешь место. Идет?
Зяма хохотнул, и через несколько минут мы уже заходили в один из русских ресторанов. В зале было пусто, как это всегда бывает на Брайтоне днем. Заняли столик в дальнем углу.
- Слушай, - сказал Зяма, - давай по такому случаю выпьем!
- Давай, - согласился я, - но только немного. Мне еще ехать домой в Нью-Джерси.
- А мне на Лонг-Айленд. Не бзди, проскочим!
Официантка поставила перед нами тонкие рюмки, каких я никогда не видел в местах общественного питания, налила ледяную «Грей Гуз» только что не через край. Сказали «лехаим», чокнулись, выпили, закусили малосольной селедкой с лучком и бородинским хлебом.
– Неплохо, - подумал я, - этот ресторан нужно запомнить.
После недолгого обсуждения погоды и семейных новостей Зяма спросил:
- Чем занимаешься?
- Программирую потихоньку, а ты?
- Так, пара-тройка бизнесов. На оплату счетов вроде хватает...
- Стой, - говорю, - а электростанция?
- Электростанция? - Зяма задумчиво поводил головой, - Могу рассказать, но предупреждаю, что не поверишь. Давай по второй!
И мы выпили по второй.
- До адвокатской конторы, - начал свой рассказ Зяма, - я добрался недели через две после приезда. Вступил в наследство, подписал кучу бумаг. Они мне все время что-то втирали, но я почти ничего не понимал. Нет, с английским, спасибо Елене Павловне, было все в порядке, но они сыпали адвокатской тарабарщиной, а ее и местные не понимают. Из важного усек, что документы придется ждать не менее двух месяцев, что налог на недвижимость съел до хера денег, ну и что остались какие-то слезы наличными.
Прямо из конторы я поехал смотреть на собственную электростанцию. В Манхеттене сел на паром, пересек Гудзон, вылез в Джерси-Сити и пошел пешком по Грин стрит. На пересечении с Бэй мне бросилось в глаза монументальное обветшалое здание с трещинами в мощных кирпичных стенах. В трехэтажных пустых окнах кое-где были видны остатки стекол, на крыше, заросшей деревцами, торчали три жуткого вида черные трубы. Солнце уже село, стало быстро темнеть. Вдруг я увидел, как из трубы вылетел человек, сделал разворот, полетел к Манхеттену. Не прошло и минуты – вылетел другой. В домах вокруг завыли собаки. Я не трусливый, а тут, можно сказать, окаменел. Рот раскрыл, волосы дыбом! Кто-то окликнул меня: - Сэр! Сэр! - Обернулся, смотрю – черный, но одет вроде нормально и не пахнет.
- Hey, man, – говорю ему, - What's up? – и собираюсь слинять побыстрее. Я от таких дел всегда держусь подальше.
- Не будь дураком, – остановливает он меня, - Увидеть вампира - к деньгам. Не спеши, посмотри поближе, будет больше денег, - и протягивает бинокль.
Бинокль оказался таким сильным, что следующего летуна, казалось, можно было тронуть рукой. Это была полуголая девка с ярко-красным ртом, из которого торчали клыки. За ней появился мужик в черном плаще с красными воротником и подкладкой.
- Кто эти вампиры? – спрашиваю я моего нового приятеля, - Типа черти?
- Нет, не черти, - говорит он, - скорее, ожившие покойники. Во время Великой депрессии это здание оказалось заброшенным. Затем его купил за символичесий один доллар какой-то сумасшедший эмигрант из России. И тогда же здесь появились вампиры. День они проводят в подвале, потому что боятся света. Вечером улетают, возвращаются к утру. Видят их редко и немногие, но знает о них вся местная публика, и уж точно те, у кого есть собаки. Из-за того, что собаки на них воют. Так или иначе, считается это место гиблым, по вечерам его обходят. А я – нет! Увидеть такое зрелище, как сегодня, мне удается нечасто, но когда удается, на следующий день обязательно еду в казино...
- Обожди, - перебил я его, - они опасные или нет?
- Ну да, в принципе, опасные: пьют человеческую кровь, обладают сверхъестественными способностями, почти бессмертные... А не в принципе, тусуются в Манхеттене среди богатых и знаменитых, обычные люди вроде нас с тобой их не интересуют. Только под руку им не попадай...
Стало совсем темно. Я решил, что полюбуюсь моей собственностью завтра, и готов был уйти, как вдруг что-то стукнуло мне в голову. Я спросил:
- Слушай, а что было в этом здании перед Великой депрессией?
И услышал в ответ:
- Электростанция железнодорожной компании «Гудзон и Манхеттен».
Окончание следует. Читайте его в завтрашнем выпуске anekdot.ru
Сам слышал. Своими собственными ушами.
Апрель 2015. Москва. Филатовская детская больница. Еду в лифте на 4 этаж в хирургию. Вместе со мной едет старшая медсестра этого отделения и еще пара женщин-врачей. Обсуждают прошедшее совещание. Старшая медсестра жалуется коллегам, что опять получили взбучку от главврача. Знаете за что? Цитирую: "Хирургия опять не выполнила план по отравленным детям".
Апрель 2015. Москва. Филатовская детская больница. Еду в лифте на 4 этаж в хирургию. Вместе со мной едет старшая медсестра этого отделения и еще пара женщин-врачей. Обсуждают прошедшее совещание. Старшая медсестра жалуется коллегам, что опять получили взбучку от главврача. Знаете за что? Цитирую: "Хирургия опять не выполнила план по отравленным детям".
Приведу одну историю в какой-то мере демонстрирующую, как нас порой представляют другие нации. Рассказана она мне была моей знакомой преподавательницей французского языка.
Будучи в конце девяностых на стажировке в Гренобле, она вместе с другими преподавателями попала на так называемый "русский" вечер, который, видимо в знак особого расположения, хозяева устроили для наших стажеров в красивом старинном здании.
Сами французы пришли на праздник семьями, с детьми, основательно к этому событию подготовившись. Они поставили кассету с русскими народными песнями, сварили большую кастрюлю борща и притащили пару нольседьмых пузырей "Смирнофф". Водку без промедления налили всем присутствующим в высокие винные фужеры. В том числе и собственным детям, которые были в основном детсадовского возраста. И вот праздник начался. С кличем "Na zdorovie!" все дружно подняли бокалы, чокнулись и выпили. Зрелище, как потом мне описывала знакомая, было довольно жуткое. Малолетние французы покорно, словно горькую микстуру, по очереди принимали на грудь граммов по пятьдесят водяры, запивали ее фантой, после чего, практически мгновенно косея, тут же заваливались спать по разным углам особняка.
Прежде такого ужаса она никогда не видела. Пока разгоряченные Кадышевой взрослые, навернув борща, весело отплясывали в зале что-то вроде чардаша, их бухущие чада валялись по всем диванам и просто под столами, откуда их спустя пару часов начали растаскивать по своим ренушкам родители.
Некоторых детей стошнило, пара бедняг успела описаться, но никого из родителей происшедшее с детьми никоим образом не смущало - ведь они же были на "русском" вечере! Очевидно, они всерьез полагали, что мы у себя дома так с детства и бухаем.
Будучи в конце девяностых на стажировке в Гренобле, она вместе с другими преподавателями попала на так называемый "русский" вечер, который, видимо в знак особого расположения, хозяева устроили для наших стажеров в красивом старинном здании.
Сами французы пришли на праздник семьями, с детьми, основательно к этому событию подготовившись. Они поставили кассету с русскими народными песнями, сварили большую кастрюлю борща и притащили пару нольседьмых пузырей "Смирнофф". Водку без промедления налили всем присутствующим в высокие винные фужеры. В том числе и собственным детям, которые были в основном детсадовского возраста. И вот праздник начался. С кличем "Na zdorovie!" все дружно подняли бокалы, чокнулись и выпили. Зрелище, как потом мне описывала знакомая, было довольно жуткое. Малолетние французы покорно, словно горькую микстуру, по очереди принимали на грудь граммов по пятьдесят водяры, запивали ее фантой, после чего, практически мгновенно косея, тут же заваливались спать по разным углам особняка.
Прежде такого ужаса она никогда не видела. Пока разгоряченные Кадышевой взрослые, навернув борща, весело отплясывали в зале что-то вроде чардаша, их бухущие чада валялись по всем диванам и просто под столами, откуда их спустя пару часов начали растаскивать по своим ренушкам родители.
Некоторых детей стошнило, пара бедняг успела описаться, но никого из родителей происшедшее с детьми никоим образом не смущало - ведь они же были на "русском" вечере! Очевидно, они всерьез полагали, что мы у себя дома так с детства и бухаем.
В одном кафе повесили объявление "Wi-Fi 10руб".
Желающим вай-фая приносилась конфета "Wi-Fi", а когда они начинал возмущаться, то говорили:
- Так вы про интернет? Его у нас отродясь не было.
http://apikabu.ru/img_n/2012-07_5/96u.jpg
Желающим вай-фая приносилась конфета "Wi-Fi", а когда они начинал возмущаться, то говорили:
- Так вы про интернет? Его у нас отродясь не было.
http://apikabu.ru/img_n/2012-07_5/96u.jpg
"Сейчас же вам продиктую, то есть, сейчас же по получении денег. Какой угодно: картофельный, пшеничный, абрикосовый, ячменный, из тутовых ягод, из гречневой каши, даже из обыкновенной табуретки можно гнать самогон. Некоторые любят табуретовку." Ильф и Петров
Амбула: Жена сегодня выдала, сидим в рсторане на столах рекламный постер водки "Хаски легенда севера", жена - "Господи уже из собак водку делают"!
Амбула: Жена сегодня выдала, сидим в рсторане на столах рекламный постер водки "Хаски легенда севера", жена - "Господи уже из собак водку делают"!
Всё-таки времена меняются – мясорубки 90-х почти позади. Бизнесмена
Бовыча у нас решили завалить красиво, без пальбы. Поймали на том, что он
бросал курить, но после каждого обеда на крылечке любимого ресторана
всё-таки выкуривал свою очередную последнюю сигарету. Чтобы легче было
бросить, перешёл на самые дешевые и противные. Быки-охранники вели себя
интеллигентно – прикрывали, но вход в ресторан для всех не блокировали.
К Бовычу подвалила девушка в форменной тужурке одной табачной фирмы и
предложила обменять его полупустую пачку сигарет на полную. Бовыч
офигел, но согласился – больно уж девушка была симпатичная. Он даже
попытался с ней познакомиться. Девушка хихикнула и исчезла. Только через
полгода кто-то слил – вся пачка сигарет была заряжена то ли цианистым
калием, то ли ещё какой-то хренью. Свое спасение Бовыч объяснил просто –
до него вдруг дошла надпись на пачке - «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ». Ту пачку он
выбросил, с тех пор не курит…
Бовыча у нас решили завалить красиво, без пальбы. Поймали на том, что он
бросал курить, но после каждого обеда на крылечке любимого ресторана
всё-таки выкуривал свою очередную последнюю сигарету. Чтобы легче было
бросить, перешёл на самые дешевые и противные. Быки-охранники вели себя
интеллигентно – прикрывали, но вход в ресторан для всех не блокировали.
К Бовычу подвалила девушка в форменной тужурке одной табачной фирмы и
предложила обменять его полупустую пачку сигарет на полную. Бовыч
офигел, но согласился – больно уж девушка была симпатичная. Он даже
попытался с ней познакомиться. Девушка хихикнула и исчезла. Только через
полгода кто-то слил – вся пачка сигарет была заряжена то ли цианистым
калием, то ли ещё какой-то хренью. Свое спасение Бовыч объяснил просто –
до него вдруг дошла надпись на пачке - «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ». Ту пачку он
выбросил, с тех пор не курит…
Подрабатывал я в студенчестве летом грузчиком на винзаводе. Вина и
коньяка было навалом, но всем эти продукты от каждодневного употребления
настолько надоели, что их почти никто не пил. Зато всей бригадой шли
после смены в бар и там пивком оттягивались. Расплачивались обычно
принесенными с завода бутылками портвейна и коньяка.
Может, мне этот эпизод так и не вспомнился, если бы небольшая история,
приключившаяся в нашей деревне. Сосед купил новенькую «Тойоту-Камри» -
дорогую и достойную машину, что и говорить. Выкатил ее из гаража на
середине деревни и ждет от сельчан аплодисментов – ну типа разговоров –
почем купил, сколько л. с., сколько жрет на 100 км и всякое такое.
И тут на его беду, невдалеке от соседа, выводит на дорогу один пацаненок
горный велосипед, весь накрученный-перенакрученный. И народец, включая
взрослых дядей, потянулись к нему, поскольку никогда такую штуку не
видели.
Пацан поясняет: «Немецкая фирма «Бош» выпускала, 27 скоростей, идет в
гору под углом в 75 градусов, причем даже на задней скорости!». Врал
или не врал, но вокруг чудо-велика быстро собралась вся деревня. Подошел
и, истекая слюной и злобой, и стоявший в одиночестве несчастный владелец
«Камри». А потом и говорит: «Слышь, парень, дай прокатиться, а я тебя на
своей прокачу». Владелец велика презрительно: «Еще чего! Что мы у себя в
деревне всякого японского дерьма не видали!» Владелец «Тойоты» обиду
проглотил и молча двинулся к ближайшему винному магазину.
коньяка было навалом, но всем эти продукты от каждодневного употребления
настолько надоели, что их почти никто не пил. Зато всей бригадой шли
после смены в бар и там пивком оттягивались. Расплачивались обычно
принесенными с завода бутылками портвейна и коньяка.
Может, мне этот эпизод так и не вспомнился, если бы небольшая история,
приключившаяся в нашей деревне. Сосед купил новенькую «Тойоту-Камри» -
дорогую и достойную машину, что и говорить. Выкатил ее из гаража на
середине деревни и ждет от сельчан аплодисментов – ну типа разговоров –
почем купил, сколько л. с., сколько жрет на 100 км и всякое такое.
И тут на его беду, невдалеке от соседа, выводит на дорогу один пацаненок
горный велосипед, весь накрученный-перенакрученный. И народец, включая
взрослых дядей, потянулись к нему, поскольку никогда такую штуку не
видели.
Пацан поясняет: «Немецкая фирма «Бош» выпускала, 27 скоростей, идет в
гору под углом в 75 градусов, причем даже на задней скорости!». Врал
или не врал, но вокруг чудо-велика быстро собралась вся деревня. Подошел
и, истекая слюной и злобой, и стоявший в одиночестве несчастный владелец
«Камри». А потом и говорит: «Слышь, парень, дай прокатиться, а я тебя на
своей прокачу». Владелец велика презрительно: «Еще чего! Что мы у себя в
деревне всякого японского дерьма не видали!» Владелец «Тойоты» обиду
проглотил и молча двинулся к ближайшему винному магазину.
Утром. Собираемся в детский сад. Обнаруживаю, что ребенок заныкал с
собой две конфеты.
- Солнышко, ты же знаешь, что конфеты в сад нельзя брать!
- Мам, я не просто так, я отдам эти конфеты тем, кто лучше всего будет
вести себя на прогулке!
Блин, опаздываю на работу, ладно, тем более ребенок не просто так...
Вечером.
- Ну и кто лучше всего вел себя на прогулке, кому ты отдал конфеты?
- Воспитательницам...
собой две конфеты.
- Солнышко, ты же знаешь, что конфеты в сад нельзя брать!
- Мам, я не просто так, я отдам эти конфеты тем, кто лучше всего будет
вести себя на прогулке!
Блин, опаздываю на работу, ладно, тем более ребенок не просто так...
Вечером.
- Ну и кто лучше всего вел себя на прогулке, кому ты отдал конфеты?
- Воспитательницам...
Как говорится, не убавить — не прибавить. Все знают, что в Израиле
живут совершенно дикие, можно сказать сказочные идиоты. Причем печать
дебилизма на лице открывает двери многих властных структур и
государственных компаний. Я бы сказал, является обязательным требованием
при приеме на высокооплачиваемую должность. Чтобы рассказать эту
историю, мне понадобилось только кратко изложить то что в эти дни
обсуждалось в средствах массовой информации:
Пассажирский поезд столкнулся уљжелезнодорожного переезда сљоказавшимся
на путях пустым автомобилем. Служебное расследование установило, что
автомобиль на путях принадлежал брату смотрителя железнодорожного
переезда. Добрый человек привез брату куртку иљприпарковал машину прямо
на рельсах.
Смотритель, главной обязанностью которого является обеспечение
безопасности движения на переезде, не увидел вљпоступке брата ничего
плохого. Двое мирно беседовали, когда шлагбаум неожиданно опустился
— кљпереезду приближался поезд, иљубирать автомобиль сљпутей
времени уже не было.
живут совершенно дикие, можно сказать сказочные идиоты. Причем печать
дебилизма на лице открывает двери многих властных структур и
государственных компаний. Я бы сказал, является обязательным требованием
при приеме на высокооплачиваемую должность. Чтобы рассказать эту
историю, мне понадобилось только кратко изложить то что в эти дни
обсуждалось в средствах массовой информации:
Пассажирский поезд столкнулся уљжелезнодорожного переезда сљоказавшимся
на путях пустым автомобилем. Служебное расследование установило, что
автомобиль на путях принадлежал брату смотрителя железнодорожного
переезда. Добрый человек привез брату куртку иљприпарковал машину прямо
на рельсах.
Смотритель, главной обязанностью которого является обеспечение
безопасности движения на переезде, не увидел вљпоступке брата ничего
плохого. Двое мирно беседовали, когда шлагбаум неожиданно опустился
— кљпереезду приближался поезд, иљубирать автомобиль сљпутей
времени уже не было.
В выходные пошли с сеструхой в ОБИ "Садовый центр", ну там ягодки,
цветочки прикупить. Все облазили, вышли к стеллажам с хвойниками, а
сеструха и говорит: "Дедушка вроде как можжевельник хотел".
И тут он.... Красавец, круглый, голубой, упитанный – кустик можжевельника.
Стоит прилично. Давай, говорю, сложимся пополам и доставим дедушке
радость. Купили, ценник заранее отодрали, чтоб не напугать.
Возвращаемся домой и довольные к деду – на, мол, твое желание. Дед с
недоумением смотрит на нас, какое типа желание? Сестра – ну ты же хотел
можжевельник, я тут краем уха слышала.
Смотрю, ага, наметилось просветление в глазах: "Ааа-а..., так это ж я
веничек в баню можжевеловый хотел".
цветочки прикупить. Все облазили, вышли к стеллажам с хвойниками, а
сеструха и говорит: "Дедушка вроде как можжевельник хотел".
И тут он.... Красавец, круглый, голубой, упитанный – кустик можжевельника.
Стоит прилично. Давай, говорю, сложимся пополам и доставим дедушке
радость. Купили, ценник заранее отодрали, чтоб не напугать.
Возвращаемся домой и довольные к деду – на, мол, твое желание. Дед с
недоумением смотрит на нас, какое типа желание? Сестра – ну ты же хотел
можжевельник, я тут краем уха слышала.
Смотрю, ага, наметилось просветление в глазах: "Ааа-а..., так это ж я
веничек в баню можжевеловый хотел".
Супермаркет, очередь, замучанный кассир обращаясь к покупателю,
"Дайте пожалуйста 30 копеек, а то по пятаку дам!"
Грозненько как-то получилось;)
"Дайте пожалуйста 30 копеек, а то по пятаку дам!"
Грозненько как-то получилось;)
10
Буквально сейчас.
Первая программа. Прямая трансляция с _Красной площади_. Поет Лещенко,
"день Победы".
Переключаюсь на вторую программу. Там тоже прямая трансляция, с
_Поклонной горы_. Поет Лещенко, "день Победы".
Как это понимать?
:)
Первая программа. Прямая трансляция с _Красной площади_. Поет Лещенко,
"день Победы".
Переключаюсь на вторую программу. Там тоже прямая трансляция, с
_Поклонной горы_. Поет Лещенко, "день Победы".
Как это понимать?
:)
19
Висит в московском метро реклама сосисок "ПОПУРРИ". Красным цветом
написано название, и внизу под надписью сосиски толстые нарисованы.
Сегодня с утреца эту рекламку уже подработали: какая-то хулиганка
красным лаком для когтей переправила второе Р на В - получилось ПОПУРВИ
- да еще к сосискам яйца подрисовала! Получились дай Боже какие пенисы!
написано название, и внизу под надписью сосиски толстые нарисованы.
Сегодня с утреца эту рекламку уже подработали: какая-то хулиганка
красным лаком для когтей переправила второе Р на В - получилось ПОПУРВИ
- да еще к сосискам яйца подрисовала! Получились дай Боже какие пенисы!
На днях в нашей организации произошло ЧП местного масштаба (для нас -
планетарного) - накрылся медным тазом сервер с базами данных. Ну слава
Богу разобрались, писец пришел только идешному винту с операционкой, а
сказевые винты с базами не пострадали. Сперва в запарке отдали поломатый
винт крутым железячникам - те сказали, что его можно выбрасывать и
выставили счет за диагностику 5 долларов. Наш шеф отправил наверх две
бумаги: к первой приколол счет на 5 долларов, ко второй служебную
записку о выделении 100 долларов на новый винт. Через несколько часов,
шефа вызвал Большой Шеф и между ними произошел вот такой диалог, привожу
почти дословно:
- Что это за счет на 5 баксов???
- Ну вы ж в курсе о нашем ЧП, вот за диагностику выставили оплату.
- А это что за 100 долларов???
- Так ведь новый надо брать - старый-то два года пропахал и накрылся...
- А почему накрылся? Кто виноват???
- Ну это ж железо... черт его знает, вот у вас к примеру телевизор дома
стоит и после пяти лет исправной работы ломается - кто виноват? Никто!
Ничего ведь вечного не бывает...
- Ну это вы зря - в этом случае виноват я - не протирал, вовремя не
выключал, а вот вы так и не ответили, почему сломался этот... как
его...(заглядывает еще раз в служебную записку) жесткий диск?
- Ну Пал Палыч - что мы можем сделать, если контроллер жесткого диска
не работал?
- Ничего себе, как так? Что у вас там за бардак? Почему до сих пор не
лишили премии контроліра жестких дисков? Нафига нам такой работник?
Прошло минут пять - пока Большой Шеф понял разницу между контроллером
винта и контролером ОТК.
Вот с таким скрипом хай тек пробивается в мозги руководства. Кстати -
деньги нам выделили и на том спасибо!!! :-)))
планетарного) - накрылся медным тазом сервер с базами данных. Ну слава
Богу разобрались, писец пришел только идешному винту с операционкой, а
сказевые винты с базами не пострадали. Сперва в запарке отдали поломатый
винт крутым железячникам - те сказали, что его можно выбрасывать и
выставили счет за диагностику 5 долларов. Наш шеф отправил наверх две
бумаги: к первой приколол счет на 5 долларов, ко второй служебную
записку о выделении 100 долларов на новый винт. Через несколько часов,
шефа вызвал Большой Шеф и между ними произошел вот такой диалог, привожу
почти дословно:
- Что это за счет на 5 баксов???
- Ну вы ж в курсе о нашем ЧП, вот за диагностику выставили оплату.
- А это что за 100 долларов???
- Так ведь новый надо брать - старый-то два года пропахал и накрылся...
- А почему накрылся? Кто виноват???
- Ну это ж железо... черт его знает, вот у вас к примеру телевизор дома
стоит и после пяти лет исправной работы ломается - кто виноват? Никто!
Ничего ведь вечного не бывает...
- Ну это вы зря - в этом случае виноват я - не протирал, вовремя не
выключал, а вот вы так и не ответили, почему сломался этот... как
его...(заглядывает еще раз в служебную записку) жесткий диск?
- Ну Пал Палыч - что мы можем сделать, если контроллер жесткого диска
не работал?
- Ничего себе, как так? Что у вас там за бардак? Почему до сих пор не
лишили премии контроліра жестких дисков? Нафига нам такой работник?
Прошло минут пять - пока Большой Шеф понял разницу между контроллером
винта и контролером ОТК.
Вот с таким скрипом хай тек пробивается в мозги руководства. Кстати -
деньги нам выделили и на том спасибо!!! :-)))
Я познакомилась с солдатом, котоpый служил недалеко от моего дома. Hо
близости между нами не было: ведь он был сеpжантом...
Я не умею целоваться, в этом вся моя беда. А на самом деле я ничего
девчонка, хоpошая. Hpавлюсь паpням, но как только они узнают, что я не
умею целоваться, они отвоpачиваются от меня и говоpят, что я тоpмоз-
ная...
Утpом он ушел, а я осталась на смятой постели, голая и встpевоженная.
Стелла, 15 лет
Олег - мой пеpвый паpень. А самым пеpвым был Жека.
Мужики очень хоpошо пpиспособились. Пpишел, пожpал, телек посмотpел,
газету полистал и - спать. А ты носишься, как сайгак.
Мне интеpесно узнать: Робинзон Кpузо с Пятницей во вpемя пpебывания на
остpове были "голубыми" или "зоофилами"?
Для всех мужчин женщина - постельная пpинадлежность. Девчонки! Дpужите
с "голубыми". Им от нас ничего не надо.
Можно ли заpазиться венеpической болезнью от паpня, если он болеет ею,
но еще не знает об этом?
Maria Demidyuk
близости между нами не было: ведь он был сеpжантом...
Я не умею целоваться, в этом вся моя беда. А на самом деле я ничего
девчонка, хоpошая. Hpавлюсь паpням, но как только они узнают, что я не
умею целоваться, они отвоpачиваются от меня и говоpят, что я тоpмоз-
ная...
Утpом он ушел, а я осталась на смятой постели, голая и встpевоженная.
Стелла, 15 лет
Олег - мой пеpвый паpень. А самым пеpвым был Жека.
Мужики очень хоpошо пpиспособились. Пpишел, пожpал, телек посмотpел,
газету полистал и - спать. А ты носишься, как сайгак.
Мне интеpесно узнать: Робинзон Кpузо с Пятницей во вpемя пpебывания на
остpове были "голубыми" или "зоофилами"?
Для всех мужчин женщина - постельная пpинадлежность. Девчонки! Дpужите
с "голубыми". Им от нас ничего не надо.
Можно ли заpазиться венеpической болезнью от паpня, если он болеет ею,
но еще не знает об этом?
Maria Demidyuk
10
Вот жена вчера рассказала. Работает она в небольшом информационном
агентстве, человек 8-10 у них в комнате сидит за компами, работают в
поте лица. А один из их начальников, Дима, сынишку своего привел, лет
пяти, на работу, поскольку детсад в предпраздничный день дольше
двенадцати работать не захотел.
Вот. Ну и слоняется этот пацан по офису, общительный такой, пытается со
всеми побазарить за жизнь. Ну и лучше всех к его нуждам прислушалась моя
благоверная, естественно, ее вообще дети обожают. Но поскольку
загруженность у них там неслабая в смысле работы, общение она с ним
поддерживала больше с помощью фраз типа "Не может быть!", "Да что ты
говоришь!" и т. д. Для детей постарше это, конечно, не катит, но для
пятилетнего мальчугана общение просто супер. И под такое сопровождение
он рассказывает про свое житье-бытье, со всей детской
непосредственностью.
"А вот были мы у бабушки с дедушкой, с бабушкой гуляли долго, а потом
домой пришли, а дедушка до этого спал, и когда мы пришли, он спал все
время, а тут бабушка давай на него кричать:
- Че спишь все время, вставай давай, с внуком поиграй, а то он уедет
скоро!!!
а дедушка ей отвечает:
- Да и хуй с ним!"
На этом месте рассказа в офисе повисла тишина. Тут же вошел Дима (лицо
белее мела) и сказал:
- Кирилл, пойдем отсюда, не мешай людям работать!
На что Кирилл возмущенно ответил:
- Ну папа, почему, разве ты не видишь, мы же разговариваем?!
Тем не менее, он конечно его увел, и только после того, как за ними
закрылась дверь (начальство все-таки!) комнату потряс дружный гогот...
агентстве, человек 8-10 у них в комнате сидит за компами, работают в
поте лица. А один из их начальников, Дима, сынишку своего привел, лет
пяти, на работу, поскольку детсад в предпраздничный день дольше
двенадцати работать не захотел.
Вот. Ну и слоняется этот пацан по офису, общительный такой, пытается со
всеми побазарить за жизнь. Ну и лучше всех к его нуждам прислушалась моя
благоверная, естественно, ее вообще дети обожают. Но поскольку
загруженность у них там неслабая в смысле работы, общение она с ним
поддерживала больше с помощью фраз типа "Не может быть!", "Да что ты
говоришь!" и т. д. Для детей постарше это, конечно, не катит, но для
пятилетнего мальчугана общение просто супер. И под такое сопровождение
он рассказывает про свое житье-бытье, со всей детской
непосредственностью.
"А вот были мы у бабушки с дедушкой, с бабушкой гуляли долго, а потом
домой пришли, а дедушка до этого спал, и когда мы пришли, он спал все
время, а тут бабушка давай на него кричать:
- Че спишь все время, вставай давай, с внуком поиграй, а то он уедет
скоро!!!
а дедушка ей отвечает:
- Да и хуй с ним!"
На этом месте рассказа в офисе повисла тишина. Тут же вошел Дима (лицо
белее мела) и сказал:
- Кирилл, пойдем отсюда, не мешай людям работать!
На что Кирилл возмущенно ответил:
- Ну папа, почему, разве ты не видишь, мы же разговариваем?!
Тем не менее, он конечно его увел, и только после того, как за ними
закрылась дверь (начальство все-таки!) комнату потряс дружный гогот...
Дружок на работе поведал.
Жена у него в больнице медсестрой работает.
Положили к ним как-то в отделение бабку одну лет 70 с подозрением
не пойми на что. И как-то раз, когда вся палата ломанулась на обед,
старушка в палате осталась и всю жрачку у своих "сокамерниц"
перемешала к чертовой матери: кому в кефир тушенки добавила,
кому бананы с пургеном смешала и сама во всем этом перемазалась.
Развлеклась, в общем.
Подруги с обеда вернулись, обалдели слегка, позвали доктора.
Доктор пришел, картину увидел, тоже обрадовался и давай родным ее
звонить: типа какого хрена вы нам тут буйную впарили, когда все тут
геморроем страдают. В ответ ему: сам мудак, мы вам старушку спокойную
отдали, это вы ее колесами закормили, вот у нее башню и повело.
Мы вот приедем сейчас, и, если бабка дикая будет - пиздец вам.
Доктор понимает, что если бабку эту срочно не выписать,
то действительно будет пиздец. Срочно зовет психиатра.
Тот пришел, на старушку глянул, и грит ей:
- А о чем щаз мужики за стеной базарят, а?
Она ему:
- Какие мужики, отделение-то женское.
Он резко полу халата припиднимает:
- Что написано?
- Фамилия твоя - Иванов.
- Ф-ф-у,- грит, выписывайте, здорова бабка.
Занавес.
Жена у него в больнице медсестрой работает.
Положили к ним как-то в отделение бабку одну лет 70 с подозрением
не пойми на что. И как-то раз, когда вся палата ломанулась на обед,
старушка в палате осталась и всю жрачку у своих "сокамерниц"
перемешала к чертовой матери: кому в кефир тушенки добавила,
кому бананы с пургеном смешала и сама во всем этом перемазалась.
Развлеклась, в общем.
Подруги с обеда вернулись, обалдели слегка, позвали доктора.
Доктор пришел, картину увидел, тоже обрадовался и давай родным ее
звонить: типа какого хрена вы нам тут буйную впарили, когда все тут
геморроем страдают. В ответ ему: сам мудак, мы вам старушку спокойную
отдали, это вы ее колесами закормили, вот у нее башню и повело.
Мы вот приедем сейчас, и, если бабка дикая будет - пиздец вам.
Доктор понимает, что если бабку эту срочно не выписать,
то действительно будет пиздец. Срочно зовет психиатра.
Тот пришел, на старушку глянул, и грит ей:
- А о чем щаз мужики за стеной базарят, а?
Она ему:
- Какие мужики, отделение-то женское.
Он резко полу халата припиднимает:
- Что написано?
- Фамилия твоя - Иванов.
- Ф-ф-у,- грит, выписывайте, здорова бабка.
Занавес.
From : Michail Ado, 2:5020/1840.913 (Thursday April 29 1999 21:17)
Значит гyляю я со своей собакой в "паpке типа лес". Звеpь y меня
сpедних pазмеpов. Аpгентинский дог, может кто знает..
Собака без поводка - людей не тpогает. И вот навстpечy мне идет мамаша
со своим чадом. Вдpyг дите сpывается с места и несется к собаке. Тетка
с вытаpащенными глазами бpосается за ним, догоняет, хватает и от yжаса
не может ничего сказать.
А дитенок машет pyками, пpобyет выpываться и гpомко кpичит:
- Мама, мама, я хочy такого же ХОМЯЧКА! :)))
Хоpошо, что pядом оказалась скамейка..
Значит гyляю я со своей собакой в "паpке типа лес". Звеpь y меня
сpедних pазмеpов. Аpгентинский дог, может кто знает..
Собака без поводка - людей не тpогает. И вот навстpечy мне идет мамаша
со своим чадом. Вдpyг дите сpывается с места и несется к собаке. Тетка
с вытаpащенными глазами бpосается за ним, догоняет, хватает и от yжаса
не может ничего сказать.
А дитенок машет pyками, пpобyет выpываться и гpомко кpичит:
- Мама, мама, я хочy такого же ХОМЯЧКА! :)))
Хоpошо, что pядом оказалась скамейка..
Однажды я ехал в поезде с лейтенантом-пограничником по имени
Женя, и тот, от дорожной скуки, рассказал мне историю.
- Прикинь, - говорил лейтенант, макая помидор в соль, шевеля
новенькими погонами, - направляют тебя...
Историю эту лейтенант рассказывал мне полтора дня, потому
я перескажу ее вкратце.
Для прохождения дальнейшей службы Женю направили
на Каркалыкскую, али Бармагульскую погранзаставы, сейчас уж
не припомню. Направили вместо расстрелянного задумчивым
солдатом из пулемета КПВТ зам. командира этой богадельни.
Солдат, засев ночью со свинченным с броника монстроидальным
пулеметом, дождался, когда старлей закрыл за собой дверь зеленого
сортира с намерением посрать, возникшим после плотного завтрака.
Старлей, будучи политическим руководителем, не чурался почитать
прямоугольные кусочки местной газеты «"Пограничный хлопкороб"»
на русском языке; а как типичный советский офицер, охраняющий
рубежи Родины то в жопе у козы, а то у хуя на рогах, изыскивал
способ убить время. Старлей поднатужился, не упуская из глаз
сообщение о сдаче в закрома Родины очередной тысячи тонн белого
золота. В эту минуту солдат-убийца длиннейшей очередью прервал
существование общего сортира, забросав щепками все окрестности.
Завидев, как бесстрашно бегут на крупнокалиберный пулемет
остервеневшие от скуки сослуживцы, стрелок стал пристраиваться
к пулемету с намерением застрелиться. Был скручен лично командиром
заставы и заперт в неработающей холодильной камере, абсолютно голый.
На этом все веселье и кончилось. Причиной расстрела старлея была
ревность. Этот солдат, оказывается, полюбил политрука и совсем
не за лекции. Политрук же, медленно убиваемый скукой, живо
отнесся к смазливому мальчику. Потом, поднаторев и войдя во вкус,
он за неделю соблазнил проводника пограничной собаки, который,
как и первый друг любвеобильного политрука, влюбился в этого
мужеложа. Некоторое время, не подозревая об измене, несчастные
солдатики купались поочередно вместе с возлюбленным старлеем
в душевой кабине. В общем, полгода продолжалась идиллия, пока
первый милый друг не ошарашил старлея, сказав ему, что им
необходимо жениться. Полчаса замполит таращил бесстыжие глаза,
не в силах шевельнуть грешным язычищем, а порядком округлившийся
на доппайке честной голубой солдат, ходил перед ним туда-сюда,
томно шевеля ягодицами. Я устал, я хочу домой, мы поженимся
и будем жить долго и счастливо. Примерно так он ныл и ныл, пока
наконец у офицера, снявшего было галифе перед этим проклятым пидором,
который ебнулся на всю голову, как мысленно он диагностировал
утерявшего чувство реальности зольдата, не забегали по всему телу
нервные мурашки. Прервав уговоры и капризничанья рядового,
политрук высек его подвернувшимися кстати красным и желтым
сигнальными флажками, и страшным, политическим баритоном
с присвистом, объяснил зарвавшемуся Кусе-пусе, что если он попадется
с этой минуты товарищу старшему лейтенанту в угол обзора
его красивых глаз, то упомянутый политработник, бля, будет,
самолично отведет его к жителям соседней страны и поменяв его
бархатную жопку и табельный АКСУ на кило гашиша и полштуки
баксов, будет целыми днями наблюдать через бинокль, как аххуевший
и припухший боец-жопник радует изголодавшихся горцев-чабанов,
косяками бегущими на визги, а те медленно, но неуклонно как дембель,
заебывают его до смерти.
После этой угрозы солдат никак себя не проявлял, пока не развеял
по ветру гадящего оскорбителя. Его, конечно, судили. Признав жертвою
домогательства, освободили и комиссовали по болезни жопы
и прилегающих половых органов. Я про этого солдата больше ничего
не знаю и, надеюсь, он обо мне тоже. А на заставе ничего больше
не случалось, вовлеченный в гомосексуализм проводник погрансобаки
(кстати, оставшийся за кадром во время всяких расследований и чисток)
страдал и очень ждал прибытия молодого бойца вместо свалившего
мстителя. Но приехал сосланный в эти ебеня из Алма-Аты за мордобитие
старший сержант Петро Убийбык. Приехал на два месяца, дослуживать
до дембеля, как неэстетично выражаются те, кто служил в Советской
Армии. Поэтически говоря, когда Убийбык спал, глубоко дыша ртом,
еле поместившись на самой большой и лучшей койке, огромная срака
этого, вскормленного салом и ненавистью к москалям мощнявого хохла,
лежала на досках свежевымытого пола.
Эпилог, кому интересно: через неделю проводник-экспериментатор,
мучимый плотью, научился использовать для удовлетворения своей
похоти своего лучшего друга, боевого товарища, отлично
выдрессированного четырехлетнего крупного немецкого овчара Мухтара,
вовлекая того в хитроумные силки и совершая и гомосексуальные
и зоофилистические развратные действия, неординарные даже для
скучающего пограничника. Еще через неделю извращенец был спален
с поличным ищущим сахар для заправки браги старсером Убийбыком.
Находясь в состоянии аффекта, он забил обоих до клинической смерти
чем попало. Выяснилось, что подлец-проводник жучил бедного пса,
когда тот находился в наряде. Когда срослись сломанные кости,
ненасытный погранец, измучивший весь госпиталь смелым макияжем
и переодеванием в украденную у сестер одежду, был приговорен к двум
годам службы в дизеле. Буквально на следующий день у горячего
искателя приключений на свою жопу возникли проблемы
противоположного свойства.
Вот такую я слышал историю, но, честно говоря, насчет Мухтара
я не поверил. Это ж все-таки, боевой пес.
Женя, и тот, от дорожной скуки, рассказал мне историю.
- Прикинь, - говорил лейтенант, макая помидор в соль, шевеля
новенькими погонами, - направляют тебя...
Историю эту лейтенант рассказывал мне полтора дня, потому
я перескажу ее вкратце.
Для прохождения дальнейшей службы Женю направили
на Каркалыкскую, али Бармагульскую погранзаставы, сейчас уж
не припомню. Направили вместо расстрелянного задумчивым
солдатом из пулемета КПВТ зам. командира этой богадельни.
Солдат, засев ночью со свинченным с броника монстроидальным
пулеметом, дождался, когда старлей закрыл за собой дверь зеленого
сортира с намерением посрать, возникшим после плотного завтрака.
Старлей, будучи политическим руководителем, не чурался почитать
прямоугольные кусочки местной газеты «"Пограничный хлопкороб"»
на русском языке; а как типичный советский офицер, охраняющий
рубежи Родины то в жопе у козы, а то у хуя на рогах, изыскивал
способ убить время. Старлей поднатужился, не упуская из глаз
сообщение о сдаче в закрома Родины очередной тысячи тонн белого
золота. В эту минуту солдат-убийца длиннейшей очередью прервал
существование общего сортира, забросав щепками все окрестности.
Завидев, как бесстрашно бегут на крупнокалиберный пулемет
остервеневшие от скуки сослуживцы, стрелок стал пристраиваться
к пулемету с намерением застрелиться. Был скручен лично командиром
заставы и заперт в неработающей холодильной камере, абсолютно голый.
На этом все веселье и кончилось. Причиной расстрела старлея была
ревность. Этот солдат, оказывается, полюбил политрука и совсем
не за лекции. Политрук же, медленно убиваемый скукой, живо
отнесся к смазливому мальчику. Потом, поднаторев и войдя во вкус,
он за неделю соблазнил проводника пограничной собаки, который,
как и первый друг любвеобильного политрука, влюбился в этого
мужеложа. Некоторое время, не подозревая об измене, несчастные
солдатики купались поочередно вместе с возлюбленным старлеем
в душевой кабине. В общем, полгода продолжалась идиллия, пока
первый милый друг не ошарашил старлея, сказав ему, что им
необходимо жениться. Полчаса замполит таращил бесстыжие глаза,
не в силах шевельнуть грешным язычищем, а порядком округлившийся
на доппайке честной голубой солдат, ходил перед ним туда-сюда,
томно шевеля ягодицами. Я устал, я хочу домой, мы поженимся
и будем жить долго и счастливо. Примерно так он ныл и ныл, пока
наконец у офицера, снявшего было галифе перед этим проклятым пидором,
который ебнулся на всю голову, как мысленно он диагностировал
утерявшего чувство реальности зольдата, не забегали по всему телу
нервные мурашки. Прервав уговоры и капризничанья рядового,
политрук высек его подвернувшимися кстати красным и желтым
сигнальными флажками, и страшным, политическим баритоном
с присвистом, объяснил зарвавшемуся Кусе-пусе, что если он попадется
с этой минуты товарищу старшему лейтенанту в угол обзора
его красивых глаз, то упомянутый политработник, бля, будет,
самолично отведет его к жителям соседней страны и поменяв его
бархатную жопку и табельный АКСУ на кило гашиша и полштуки
баксов, будет целыми днями наблюдать через бинокль, как аххуевший
и припухший боец-жопник радует изголодавшихся горцев-чабанов,
косяками бегущими на визги, а те медленно, но неуклонно как дембель,
заебывают его до смерти.
После этой угрозы солдат никак себя не проявлял, пока не развеял
по ветру гадящего оскорбителя. Его, конечно, судили. Признав жертвою
домогательства, освободили и комиссовали по болезни жопы
и прилегающих половых органов. Я про этого солдата больше ничего
не знаю и, надеюсь, он обо мне тоже. А на заставе ничего больше
не случалось, вовлеченный в гомосексуализм проводник погрансобаки
(кстати, оставшийся за кадром во время всяких расследований и чисток)
страдал и очень ждал прибытия молодого бойца вместо свалившего
мстителя. Но приехал сосланный в эти ебеня из Алма-Аты за мордобитие
старший сержант Петро Убийбык. Приехал на два месяца, дослуживать
до дембеля, как неэстетично выражаются те, кто служил в Советской
Армии. Поэтически говоря, когда Убийбык спал, глубоко дыша ртом,
еле поместившись на самой большой и лучшей койке, огромная срака
этого, вскормленного салом и ненавистью к москалям мощнявого хохла,
лежала на досках свежевымытого пола.
Эпилог, кому интересно: через неделю проводник-экспериментатор,
мучимый плотью, научился использовать для удовлетворения своей
похоти своего лучшего друга, боевого товарища, отлично
выдрессированного четырехлетнего крупного немецкого овчара Мухтара,
вовлекая того в хитроумные силки и совершая и гомосексуальные
и зоофилистические развратные действия, неординарные даже для
скучающего пограничника. Еще через неделю извращенец был спален
с поличным ищущим сахар для заправки браги старсером Убийбыком.
Находясь в состоянии аффекта, он забил обоих до клинической смерти
чем попало. Выяснилось, что подлец-проводник жучил бедного пса,
когда тот находился в наряде. Когда срослись сломанные кости,
ненасытный погранец, измучивший весь госпиталь смелым макияжем
и переодеванием в украденную у сестер одежду, был приговорен к двум
годам службы в дизеле. Буквально на следующий день у горячего
искателя приключений на свою жопу возникли проблемы
противоположного свойства.
Вот такую я слышал историю, но, честно говоря, насчет Мухтара
я не поверил. Это ж все-таки, боевой пес.
Лучшая история за 20.03:
Однажды на соревнованиях в США я прошла взвешивание, но ко мне подошла глава комиссии и объявила о недопуске из-за несоответствия моего кимоно. К слову, до этого в нем я выступала на других чемпионатах, но на этом меня допускать не хотели. Она сказала, что даёт мне пять минут, чтобы я надела другое. А запасного у меня с собой не было, до отеля ехать полчаса, и новые кимоно рядом не продавались. Позади меня стояла моя соперница из США. Я повернулась, улыбнулась ей и пожелав удачи, собиралась уйти.
Она остановила меня и сказала: «У меня в машине лежит запасное кимоно, мой муж сейчас сбегает за ним». Ее супруг был рядом и кивнув, быстро побежал в сторону выхода и через 3 минуты стоял перед нами с чёрным кимоно в руках. Я там же переоделась и читать дальше →
Она остановила меня и сказала: «У меня в машине лежит запасное кимоно, мой муж сейчас сбегает за ним». Ее супруг был рядом и кивнув, быстро побежал в сторону выхода и через 3 минуты стоял перед нами с чёрным кимоно в руках. Я там же переоделась и читать дальше →