Поиск по автору:

Как-то двух молодых геодезистов послали площадку подснять. В тайгу. Комбинат строить собрались обогатительный. А может даже газоперекачивающую станцию, чтоб нефть качать. Или еще чего-то серьезное. Ну как в тайгу… В лес. То есть тайга, конечно. Но речка течет, деревня на берегу речки. Леспромхоз еще недалече был. Вот на его месте и комбинат, леспромхоз все равно не работает. В деревне мужики остались еще. Кто фермер, кто на огороде просто, кто рыбой, кто охотой с орехами. Или вообще все способы прокормиться вместе взятые.

И вот топают геодезисты в сапогах с оборудованием и рюкзаками по деревне, ищут кто дорогу к леспромхозу покажет. Там заросло все, потому что не работает. Деревенскому-то найти плевое дело, а городскому даже геодезисту с оборудованием лучше проводника найти. Из местных. Топают геодезисты, всех встречных спрашивают, не согласятся ли проводить. А всех их посылают культурненько. Некогда людям. В поте лица добывают, кто хлеб свой насущный, кто рыбу, кто мясо со шкурками. Поэтому и посылают. Или к чертовой бабушке или к Ваське какому-то. Идите, говорят, к Василь Иванычу, он вас проводит. Он у нас особо ничем не занятый и лес как свои пять пальцев.

Стали геодезисты уже Василь Иваныча искать и про него спрашивать, а не про леспромхоз. И наконец нашли. Мужик в ватнике на огороде ковырялся. В ватнике, трениках и кедах. Шапка солдатская без кокарды. Ватник офицерским ремнем перехвачен. На ремне кобура.

Серьезный, видать, мужик, подумали геодезисты, раз с пистолетом. И попросили их до леспромхоза проводить. И тысячу рублей посулили. За двести, такой серьезный человек не согласится ведь.

Василий Иванович за две тысячи соизволил после переговоров. Переночевать предложил, идти-то далеко, а вечереет уже. И провести обещал при одном условии. Что слушать его в тайге будут беспрекословно. А то он за геодезистов отвечать потом не собирается. Потому что аккурат неделю как двоих геологов медведь прям с околицы в лес утащил. Так и не нашли пока. И вряд ли найдут. У медведей сейчас гон, все на нервах. И голодные еще. Им все равно чего жрать, хоть ветки с листьями, что геологов, что геодезистов, что тракториста недавно тоже напрочь. И профессором из самой Москвы в прошлый раз не побрезговали.

Утром, когда выдвигались. Василь Иваныч одному геодезисту оркестровые тарелки выдал, другому бубен, а себе вообще тубу на шею повесил.

- Смотрите, - говорит, раз слушать обещали, - я по дороге как в тубу дуну, ты тарелками сразу «дзынь», а ты потом бубном звяк-звяк на нисходящий манер. И ни один медведь нам не страшен. Потому что я сейчас вам еще красные панамки дам, а медведи красного сильно боятся, когда бубном звяк-звяк особенно. На нисходящий манер.

Так и пошли лесом к леспромхозу. Василь Иваныч в тубу «фа-фа», геодезист тарелками «дзынь», другой бубном так «звяк-звяк-звяк» на нисходящий манер. В лесу вроде кто-то ворочался медведи, наверное. Но до леспромхоза целыми добрались. Там площадку подсняли и обратно тем же манером. Фа-фа, дзынь, звяк-звяк. Заправлены в планшеты космические карты. В красных панамках в белый горошек. Впереди Василий Иванович с тубой, сзади два геодезиста. Идут, медведей распугивают.

На подходе вся деревня собралась, занятые люди дела побросали, стоят ждут, радуются. Встречают как героев, подумали геодезисты. Мы-то всех медведей распугали, а деревенские даже носа за околицу высунуть трусят. И сильней стучат. Один тарелками, другой бубном. Василий Иванович тем более не отстает на тубе. Фа-фачит себе как на концерте в консерватории.

Подошли. И тут один из встречающих, вежливо так, издалека спрашивает:

- Мужики, вы в своих панамках не охуели тарелками в бубен бить? Ладно Васька, он у нас дурак, с детства медведей в лесу деревянным пистолетом пугает, а вы-то куда? У вас, правда, заебись, получается. Весело…

И тут из за спины этого серьезного пожилого мужика девчонка выглядывает.

- Ну вот всегда вы так, дядя Петя, быстро. Я опять не успела видео на ютуб снять. Мальчики, может вы еще раз пройдете, а? Ну, пожалуйста…

Все совпадения вымышлены, кстати. А имена настоящие. Только не те.

На левом берегу уральской реки вгрызалась в землю машина наклонно-направленного бурения, на правом варили дюкер. Все это вместе называлось строительством подводного перехода магистрального газопровода и велось одним из наших участков уже пару месяцев, когда в работе наступил предпраздничный перерыв.

Бригады правого и левого берега разъезжались по домам, последним отправлялось руководство участка – начальник и два мастера. Стоя на левом берегу смотрели, как с правого отъезжает последняя вахтовка со сварщиками – сорок километров вдоль реки, выезд с грунтовки на асфальт, прям к мосту, пара сотен километров до базы. Невдалеке от временно пустых вагончиков правобережных паслось деревенское стадо. Несколько десятков разномастных коров вперемешку с овцами и козами.

- Барашка бы купить, - мечтательно сказал начальник участка, - шурпа, шалык, футбол, уху на бараньем бульоне сварим. В холодильнике ящик водки ведь.

- О! Мысль, – обрадовался первый мастер и заорал, легко перекрывая командным голосом сто метров шелестящей воды, и триста заливного луга, - эй, пастушок, продай барана!

- Чо? – заинтересовались на том берегу
- Барана, продай, чо! Чокать он мне будет.
- Пять тыщ! – загнул от радости пастушок.
- Пять тыщ – десяток! – старого мастера не проведешь, он умеет торговаться даже через речку.
- Три за одного!
- Две!
- Нет, три!
- Пятьсот рублей!
- Ты же две тыщи предлагал?
- А ты пять и что с того?

Сторговались на полторы, вся рыба в реке – свидетель.

- Полторы? – переспросил начальник, хотя все слышал вместе с рыбами и зверьем километров на пяти уральского леса. – Полторы – это хорошо. Только тебе, Николай Михалыч, теперь восемьдесят километров за бараном и столько же обратно идти. Сорок – до моста по нашей стороне, сорок по их. Потом обратно.

- Даааа, - протянул первый мастер, - вот он баран-то, красивый и близкий, я прям свое отражение в его глазах вижу, а на самом деле он в восьмидесяти километрах. Все в мире относительно, мать его Лобачевского в неевклидову геометрию.

- Так лодка ж есть резиновая, - вспомнил второй мастер, сплавать можно. Только она одноместная.

- Правильно, - оценил мысль начальник участка, - туда ты на лодке, оттуда барана на весла посадишь, а сам пешком восемьдесят километров. Так в два раза меньше получится, чем просто сходить. Интересно, этот баран грести умеет?

- А мы тебе говорили, - снова влез первый, - надо было у главного инженера казанку на участок просить. Сейчас бы сплавали и вся недолга.

- Я просил, - погрустнел начальник, - а он мне: «вы еще за ту утопленную не рассчитались, вам», - говорит, - «крейсер Аврору дай, так вы его со всем экипажем и тремя ближними деревнями на дно пустите».

- Почему с тремя-то, - второй хитро улыбнулся, потому что уже придумал план,- почему с тремя-то сразу? А за бараном я не поплыву. Мы трос через речку натянем и по нему лодку как паром используем. Пустую туда, с бараном обратно.

- Слышь, пастушок! – заорал он, - не уходи никуда. Мы сейчас…

- А как трос перекинем? – заинтересовались мужики.

- Трос? С тросом все просто…

Через час был пробный выстрел. Из двух свай подпорной стенки и нескольких камазовских камер была сделана рогатка. Натягивали экскаватором Hitachi трехсотого размера.

- Дзынь! – пущенный мощной резиной гранитный булыжник снес антенну вагончика на противоположном берегу и потрескивая скрылся в лесу.

- Перелет! – оценил успехи начальник, - все равно эта антенна ничего здесь не ловила. На треть меньше натягивай.

К следующему камню привязали веревку. Булыжник на излете грохнул таки по металлическому боку вагончика, напугал пастушонка, но веревку перетащил. Веревкой вывели тонкий стальной трос, через полчаса резино-паромная переправа была готова и на правый берег, перебирая руками трос, отправился первый мастер. К лодке привязали тяговую веревку, а саму лодку петлей прихватили к тросу, так баран грести отказался, как ни упрашивали. Зато совершенно спокойно взошел на судно и отплыл в неизвестность.

- Связать надо было барана, - громко предложил второй мастер, дотянув лодку до середины реки.

- Ана, ана, ана, - ответило ему горно-лесное эхо, а баран испугавшись громкого голоса выпрыгнул из лодки и поплыл.

- Связали б, утоп нахер, - оправдался первый, и они все побежали вдоль берегов за плывущим животным. Километров через пять скотину прибило к нужному берегу. Барана поймали, несмотря на то, что он укусил второго мастера.

- Знаете что, - сказал следующим вечером начальник участка запив ароматную баранину ледяной водкой, - можно было трос не натягивать. Я тут посчитал на досуге, если б барана просто в речку с правого берега бросить, его все равно на левый должно вынести. Там ведь река поворачивает.

- Головастый ты мужик, Петрович, - поддержали его мастера, - поэтому и начальник. Но лучше давай в следующий раз поросенка купим. Не знаешь поросята кусаются?

- Кусаются, - улыбнулся Петрович, - волка даже загрызть могут. Я вот еще думаю, что если здраво рассуждать, то трос все-таки надо было натягивать. Только не барана везти, а брать водку и самим ехать ко всему стаду сразу.

Урыҫ Швейцарияһы. Знаете что это такое? Это Русская Швейцария по-башкирски. Есть такая деревня в Башкортостане, входящая в Максим-Горьковский сельский совет Белебеевского района. Это, кстати, совершенно не смешно, потому что в Башкирии еще и Марс есть, и над этим никто не смеется. Даже те, кто мимо указателя «Марс – 2 км.» проезжают, хотя это явно самая высокая точка нашей земной коры. За пределами Башкирии про Швейцарию с Марсом знают единицы.

Так вот, рассказывали мне, что в этой Швейцарии жил один очень предприимчивый, но не очень везучий человек. Не везучий, зато неунывающий. Затеет что-нибудь прибыльное, прогорит из-за невезухи, в лучшем исходе останется при своих, сильно не расстраивается - сразу за что-нибудь новое принимается. Ферму решил животноводческую открыть. Землю взял, денег не очень много осталось, на коровник или свинарник не хватает. Он еще репу чесал, что делать думал, как газета попалась, со статьей, что в соседней с Башкирией Челябинской, а может даже Свердловской области его коллега-предприниматель несколько лет назад открыл страусовую ферму и очень хорошо торгует всем. Начиная от яиц, мяса, перьев и даже копыт, заканчивая самими страусами на развод. Такая, дескать, страус безотходная птица. Созвонился швейцарец с коллегой, заказал себе трех страусов и даже заплатил по безналичному расчету. Сарай на участке есть, загон есть. В кормах этакая скотина неприхотлива. Чего еще ждать-то? Гнезда, дай бог, сама совьет. И примется сразу яйца нести. Ну не с насеста же они несутся-то? Значит гнезда вьют.

Но для начала гнездования надо птичек привезти. Из то ли Челябинской, то ли Свердловской области в Швейцарию. Что для начинающего птицевода проблематично. Но тут он узнал, что в Белебей из Перми через Екатеринбург с Челябой бродячий цирк едет с животными. Животных много. Белый даже медведь, тигр, слон, зебра, три енота-полоскуна, мартышки какие-то и еще что-то по мелочи в виде удава. В такой компании трех Эму с Нанду никто не заметит ведь, подумал наш фермер, выяснил телефон циркового директора, созвонился, договорился совсем за недорого, пообещав сена слону подкинуть и рыбы хищникам. Договорился на такой натуральный расчет и сел ждать страусов.

Два дня ждал. Может три. На четвертые сутки не вынесла душа жданок, одолжил фермер фургончик, в котором лошадей возят, и отправился навстречу своим животным. И правильно. Цирк ведь он медленно едет. Еще и выступать где наладится без всякой совести.

Встретил цирк. Отдал директору немного сена для слона. Рыбу тигру. Хлеба белому медведю, они его почему-то хлебом кормили, тощий был и плоский, аж ветром носило, голодный страшно. Выполнил мужик все свои обязательства перед директором. Да еще сам чуть ли не в Красноуфимск приехал за своим грузом. Отдали ему страусов.

Но когда первого страуса перегружали, тот возьми да и сбеги. Вырвался и дунул себе прям по дороге. Только ноги мелькают. Птицевод мигом сообразил, что удерет птица. Половина выручки пропадет, а может и вся, потому что не ясно, кто в побег ушел. Самка, одна из двух, или самец – единственный из трех. Прыгает фермер в фургончик и гонит вслед за беглецом. Километров до сорока скорость набрали. Может, конечно, и меньше, а может и больше. Кто ж на спидометр в таких случаях смотрит. Почти догнал. Прям бампером в хвост дышит. Тут страусу остановиться вздумалось. Встал как вкопанный. Фургоны так тормозить не умеют.

И влетела наша не летающая птица аккурат в лобовое стекло автомобиля. Авария. Фермера малость пришибло. То есть все сначала подумали, что напрочь убило. Но циркачи пощупали. Страус скончался, а птичник живой вроде. Погрузили на свою машину и в Красноуфимскую больницу сами отвезли. Там мужика «отрентгенили» с ног до головы, продиагностировали, перевязали, царапины йодом и зеленкой смазали, уложили в кровать и собрались на консилиум. Главврач, доктора местные, директора цирка пригласили как свидетеля, милицию вызвали, уж больно подозрительно циркачи выглядели, никто не знал еще, что они цирковые, Повреждений у больного немного – несколько ребер сломано и палец на левой ноге зачем-то. Но без сознания, значит еще и сотрясения мозга. Стоят, рассуждаю и видят, что пациент глаза открыл.

- Здравствуйте, - говорит ему главврач, - откуда вы? Что с вами случилось помните? Сколько вам лет и сколько пальцев я вам показываю.

- Здравствуйте, - отвечает фермер, - я из Швейцарии. Ничего особенного не случилось, мне просто страус в стекло влетел и аварию устроил.

- И где же у нас этот страус, - спокойно, как с сумасшедшим, ехидничает доктор, - дальше улетел?

- Не, - не улетел, - тут вмешивается уже директор цирка, - страусы не летают, он умер, а тушу мы белому медведю пополам с тигром отдали.

- Значит, нет больше страуса?! – с надеждой спрашивает главный врач, отступая за милиционера, поняв, что сумасшедших вокруг целая банда.

- Нет, - соглашается директор цирка, видя, что ему не верят, - но у нас еще слон есть. И три енота.

В общем-то потом все выяснилось. Страусов пришлось обратно продавцу вернуть. Цирк уехал, фермер тоже домой подался ребра лечить. Байка только осталась. И говорили мне еще, рассказывая эту байку, что директор цирка после того как во всем разобрались, прощаясь, спрашивал фермера, зачем он про Швейцарию-то сказал. Неужели не понимал, что могут не поверить?

- Понимал, конечно понимал, - отвечал ему несостоявшийся птицевод, - все дело в том, что я в Марсе родился. Швейцарец ведь лучше, чем марсианин. В этой ситуации.

На Ярославской железной дороге есть платформа Тарасовская. Это про нее у Коваля в Приключении Васи Куролесова фраза: "Запомни! Иод из Тарасовки!". Кроме иода из Тарасовки и московский Спартак. У него там база футбольная с прошлого века. И фанаты, в смысле, болельщики. Во второй половине семидесятых этих фанов-болельщиков у Спартака не то чтобы много было, их тогда ни у какой команды много не было, но в электричке после матча с ними лучше не ездить. Электричку с ними лучше пропустить, пусть они сами себя там уродуют. Ну если ты один-двое, а не пятьдесят.

Стекла били, лавочки портили, иногда народец редкий поколачивали. Милиции побаивались, но не сильно. Надеялись удрать потому что по глупости. По такой же причине, то есть глупости два молодых человека, совершенно не футбольные болельщики, в такую электричку сели в Мытищах. Они в Строитель ехали на вечернюю тренировку. В секцию карате. А тут спартачи бузят.

Каратек ты, или штангист-айкидок по боксу, а коли попал в такую катавасию, где противников раз в сто больше чем тебя, то от конфликта лучше уйти, или замаскироваться. Лучший поединок - это тот, которого удалось избежать. Нет, ситуации разные бывают. В некоторых случаях совсем наоборот. Защитить кого-то. Родину, например. За девушку заступиться. Старушку через дорогу перевести. Но тут не такая ситуация.

Кроме друзей в вагоне только фанаты. Замаскировались ребята в уголке и выжидательной позиции. Разговоры слушают. А в разговорах звучит, что вся эта банда в Строителе выходит, кого-то "отоваривать" собираются. Услышав такое дело, приятели, быстренько к выходу, чтоб этот выход в Строителе возглавить, поорать и слинять по-тихому в знакомую тину. Встали прям возле дверей первыми. Сзади народ вроде тоже собирается, Спартак-чемпион скандируют и еще чего-то про динамо плохое. Динамо типа говно, а Спартак - чемпион.

Подвалила электричка к Строителю. Каратеки наши собрались с духом, в смысле, воздуху в грудь набрали и с криком "Динамо - говно, Спартак - чемпион" на платформу вылетели.

Одни. Потому что за ними никто не вышел. Майор на платформе стоит. Прям перед ними. И тридцать три милиционера, как в сказке, в дополнение.

Вот, говорит, как и в сообщении: буянили в электричке, били стекла, приставали к пассажирам, в Строителе собирались выходить. Динамо, значит, говно, а Спартак - чемпион? И в чухальник.

Так местное отделение милиции познакомились со своими новыми тренерами-инструкторами по рукопашному бою.

Поезд, лучше чем самолет, информативнее. На поезде всегда написано откуда и куда он направляется, а на самолете в лучшем случае название авиакомпании.

Вот мы раз в Тбилиси ехали на поезде таблички были: Москва-Тбилиси. Медленней, правда, чем самолетом, но нам это все равно было. На производственную практику опоздать нельзя – ее без практикантов не начнут. И хорошо, что поезд медленно ехал, много интересного по сторонам видно. А когда он вообще встал возле Черного моря, мы совсем обрадовались. Вот железная дорога с поездом, а там вон, вон прям там метрах в двухстах Черное море плещется. Сразу почему-то искупаться захотелось. Захотелось всем, но всем из поезда выходить страшно, только два смелых дурака нашлось.

Мы с Ванькой из своего второго вагона вышли, до паровоза дошли, выяснили у машиниста что стоять еще минут тридцать, и купаться побежали. Я до этого случая в Черном море вообще не плавал в Белом только. Разделись на ходу и в воду. Поплыли. Наперегонки. Ванька обогнал малость, остановился, чтоб посмотреть не утоп ли я, и как дунет обратно со скоростью торпедного катера, убегающего от торпеды. Я посмотрел и тоже за ним. А все потому что состав поехал. В другую сторону кажется, но это не важно ведь. Поезда часто так ездят: то в одну сторону, то в другую. Им виднее, как людей правильно укачивать.

На море-то хорошо, но без поезда плохо. Потому что ты не отдыхающий, а обыкновенный, отставший от поезда пассажир. Бежим к поезду. А он от нас едет. Медленно, но прибавляет. Мы тоже ускоряемся, хотя одежду на скаку подбираем, брошенную. Как джигиты в цирке только без лошадей. А поезд уходит. Нам чуть-чуть до последнего вагона остается, шанс догнать еще есть. Бежим. А Ванька на ходу еще и орет непонятное: пыра…, пыро…, паро… Хрен разберешь, короче. Не догнали. Остановились отдышаться.

- Чего орал-то? – спрашиваю, - не орал, может и успели бы.

- Паро…, - пыхтит Ванька, - паро..., тепловоз у этого поезда с другой стороны. Это вообще не наш поезд и в другую сторону едет. Наш вот стоит. На нем таблички правильные Москва-Тбилиси, а на том Тбилиси-Москва.

И пальцем на соседний путь показывает, где наш поезд стоит. Только мы во втором вагоне с начала ехали, а добежать успели до последнего с конца. И тут наш поезд тоже трогается. Поэтому я Ваньку даже спросить не успел, почему он сразу не сказал, что мы не за тем поездом гонимся.

- Я не побегу, - упаднически вздохнул Ванька и сел на рельс, - ну его в жопу. Набегался.

Тащить сотню килограммов уставшего приятеля мне никак не улыбалось, оставаться на путях тоже. Два раза за пять минут опоздать на один поезд – это вообще перебор. Поэтому я отвесил Ваньке самый обидный пинок из всех обидных пинков на свете и устремился за нашим поездом. Не оглядываясь. Мне потом знакомый тореро рассказывал, что они тоже не оглядываются, когда от быка удирают. А чего оглядываться, если и так слышно, как он сзади пыхтит?

Хорошо проводник последнего вагона дверь не закрыл, нас видел и даже помог забраться на подножку. Успели.

Причем два раза успели. Когда до второго вагона добрались, наши с Ванькой вещи друзья уже из окна выкидывать собирались. Подумали, мол, как же мы, отставшие от поезда без вещей-то будем. А так они выкинут, а мы подберем. С вещами даже у Черного моря лучше чем без вещей. Хорошо что все окна наглухо закрыты были, пока они на одном замок сломали, мы пришли уже.

Так что поезда гораздо информативнее самолетов, на них всегда написано куда они направляются. А на самолетах только «Аэрофлот» какой-нибудь и все. Куда и откуда этот Аэрофлот никому не понятно. То ли дело поезд, а?

У Алана был попугай-алкоголик. Кеша. Волнистый, но чуть крупнее обычного. Коньяк очень любил. Заходишь к своему начальнику участка в гости, а тебе на голову это зеленое чудо пикирует, в шевелюру цепляется, наклоняется и орет в ухо: Коньяк, блядь, давай!

Тут хочешь, не хочешь, а коньяк отдашь. Когти острые, клюв стальной практически. За ухо укусит, так сразу отдашь весь коньяк до грамма. А если добровольно – можно половиной пробки отделаться. Ему много не надо было.

Напьется, по дому носится и матом кроет. Пока об стену не долбанется. Через пару часов опять коньяку просит. Но может месяц не пить. Потом на неделю в запой нырнет. Донырялся как-то до того что заболел. Перья вылезать начали. И вылезли все почти. Летать естественно не мог. Где шажками, где подскоками. По занавескам не хуже кота наловчился. На стол лазил. Подпрыгнет, за скатерть зацепится, карабкается, где клювом, где когтями хватается. Заберется и так скромно: Я Кеша! Коньяк, блядь, давай.

Вы голого попугая видели? То еще удовольствие. Не окончательное, потому что несколько перьев у него на спине остались. И в хохолке одно.

И вот заехал к Алану как-то заказчик. То ли начальник ОКС, то ли технадзор. Просто переночевать. Гостиницы в поселке не построили еще. По рюмке выпили в размере литра на брата и спать легли. Попугай в это время тоже дрых.

И вот этот волнистый очухался. Осмотрелся. Влез спящему гостю на грудь. Добрался до подбородка. Ущипнул. И заорал:

- Я Кеша!

Гость немного проснулся. Чувствует кто-то коготочками на нем копошится. Ласково так. Хорошее вспомнил. Глаза открыл. А у него на груди чудо. Почти без перьев. Но с голосом:

- Я Кеша! Коньяк, блядь, давай.

Алан чуть позже проснулся. Потому что нехорошее почувствовал. Заходит в соседнюю комнату, а там двое разговаривают. Один злобно:

- Я Кеша! Коньяк, блядь, давай!

А второй тихо со слезами в голосе:

- Господи, отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе… Где я тебе ночью коньяк возьму? Сгинь, нечистая сила… но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.

Думаете, потом гость пить бросил? Ага, как же. Попугай бросил. Перепугался, скотина, до такой степени. И перья даже выросли, месяца через три. А начальник ОКСа и не вспомнил утром. Хотя может это была притворная амнезия. Кто их этих ОКСовских разберет? Это с попугаями ясно все. Коньяк и все тут!

От моего увлечения фотографией, самих фотографий осталось совсем
немного: что-то раздал, что-то так взяли. Зато негативов полно. Давно
хотел оцифровкой заняться, а тут у видел у сына специальный «негативный»
примабас для нового сканера и решил, что время пришло.
Я пленки храню разрезанными по 6-8 кадров. Взял «полоску», сканировал
первый кадр и на нем же «застрял».
В сентябре 1983 года наш курс отправили «на картошку». Станция Фруктовая
недалеко от Рязани, пионерский лагерь прям на берегу Оки. Как
партийно-комсомольский актив этого мероприятия пронюхал о нашем с
Ванькой фотографическом увлечении, мы не знали. У Ваньки, правда, к тому
времени три фотографии в городской комсомольской газете вышло, а у меня
одна, но большая. Поэтому поводу нам в этой газете даже удостоверения
внештатных корреспондентов дали. Ну не то что бы просто так дали, скорее
мы их выпросили у тамошних знакомых, но все-таки. В общем, нас отправили
на сутки домой за фотографическим барахлом для организации полевой,
т. е. пионерской фотостудии. Чтоб стенгазету оживить фотографиями
студентов, получающих практические сельскохозяйственные знания,
посредством отказа от технической теории.
Так желания партии и комсомола совпали с желаниями народа, и мы с
Ванькой, не в ущерб основной работе, взялись за камеры.
Сентябрь был относительно теплым, Ока рядом, баня наоборот далеко.
Компания мальчишек из нашей группы обнаружила небольшой уединенный и
песчаный пляж. Уединенный, чтоб не утруждать себя всякими плавками, а
мыться как есть и без трусов.
Вот на этом пляже мы нарвались на черепаху. Я не знаю, откуда там
взялась двадцатисантиметровая в длину черепаха. Может она там родилась,
а может слиняла летом из живого уголка пионерлагеря или еще как
образовалась. Но мы ее там нашли. Черепаха оказалась наглой. Она укусила
Ваньку за палец и отказывалась прятать лапы и голову в панцирь, как мы
ее не пугали. Долго развлекать черепаху пальцами мы не могли — нас ждал
ужин. Ванька остался на берегу сторожить шустрое животное, все остальные
разделись и отправились в Оку.
Этот паразит. Этот Ванька. Он не придумал ничего лучше, как взять мою
Практику (пленку в своей он убил на черепаху) и дожидаться нашего выхода
из воды. Надо сказать, что заметив этого паразита от фотографии и оценив
обстановку никто не рвался в эротические фотомодели. Наверное,
сказывалось пуританское воспитание с октябрятским прошлым. Но сентябрь
был теплым, а вода холодной. Дождаться темноты было холодно и
бесполезно: у этого оболтуса в кофре лежало две заряженных вспышки.
Первым был Серега. Улучив момент, когда Ванька отвлекся, он выскочил на
берег, схватил в руки первое попавшееся и прикрыл то, что не хотел
фотографировать.
Первое попавшееся оказалось черепахой. Два раза щелкнул затвор камеры.
Ванька нехило получил несчастной черепахой по голове и остальные
свободно вышли на берег.
Следующим вечером мы печатали фотографии для стенгазеты. Надо сказать,
что снимки на берегу удались. Кадр, свет и фактура. Все на месте.
Серегина кудрявая голова над мускулистым торсом. Вжатые в песок ступни
напряженных ног. Отличные снимки. И главное, что черепаха, растопырив
лапы, хвост и голову, закрыла все Серегино хозяйство. Ничего
эротического. Чистый спорт и энималистика, или как там называются
фотографии животных.
Снимок попал в стенгазету. Его рассматривал весь партийно-комсомольский
актив, пытаясь найти к чему придраться. Его рассматривал весь курс, а
потом он еще пару месяцев провисел в институте в составе фотоотчета.
А тут я отсканировал старый негатив. В общем. Если сильно увеличить и
немного поработать с контрастностью и балансом. Становится видно все.
Прости Серега. Мы не хотели. Но теперь я знаю совершенно точно. Это
совсем не черепаховый хвост торчит на фотографии.

Не совсем из-за того, что я женщин люблю, но и из-за этого тоже я тогда
Лильку с собой взял. Во-первых, Лилька сметчик, а сметчикам очень
полезно бывать на объектах, чтоб своими глазами видеть, как выглядят те
самые трудозатраты из расценок: одевают ли они каски с монтажными
поясами, если простые трудозатраты, работают ли на исправных машинах и
механизмах, если из других трудозатрат. Во-вторых, я все-таки люблю
женщин, а Лильку симпатичной, конечно, не назовешь, потому что она
просто красивая, и я не знаю каким мужиком надо быть, чтобы отказаться
от ее общества в пользу пятичасового разговора с собственным водителем.
Пять часов, или чуть больше - езды от Уфы до Приютово и обратно, куда
мне по работе и надо было. Работа простая: заехать на наши объекты,
немного поорать на своих, что медленно, выяснить чего надо и пообещать,
что будет, встретиться с заказчиками, рассказать, что не медленно, а
очень даже быстро, и если надо быстрее то лучше помочь, чтоб медленней
не было, потому что быстрее не бывает в природе и двойное опережение
графика это и так хорошо. После чего выпить с заказчиком мировую, упоив
его в усмерть, или упиться самому, что не желательно категорически.
Традиции такие и план на поездку. Взял я Лильку с собой, и это было моей
первой ошибкой в этот день.
По дороге я в пол уха слушал Лилькино щебетание об особенностях
различных версий сметной программы Багира, отвечая для поддержания
разговора универсальными угу, ага и «да что ты говоришь», - у меня так
жена с подругами по телефону разговаривает, вот я и перенял, опустив за
ненадобностью выражение: «какой козел».
И ничто не предвещало беды, когда Лилька отказалась выходить из машины.
Лежащая у нее на коленях сумка с ноутом зацепила колготки и они
разъехались от пола до потолка, хотя к потолку я не заглядывал.
- Не выйду, - говорит, - чего хотите со мной делайте. Я стесняюсь перед
незнакомыми людьми в таком виде ходить. Колготки новые нужны, чтоб
переодеться.
Прикинув физиологические возможности человеческого организма по
длительному невыходу из автомобиля и грустно хихикнув над последствиями,
я решил найти колготки. И чем быстрей тем лучше. Поселок очень
городского типа Приютово на предмет покупки колготок я не знал совсем. Я
там вообще знал только где находится заказчик, наши объекты и два
вино-водочных магазина Продукты.
Но кто ищет тот всегда найдет: мы остановились около здания с вывеской
«Галантерея», и я зашел вовнутрь, предварительно выслушав у Лильки
пожелания насчет каких-то ден и размера в чьем-то следу. Осмотрев
магазин, и не заметив ничего похожего на дены и следы, я совершил свою
вторую ошибку. Я спросил у симпатичной продавщицы:
- Девушка, а где вы себе колготки покупаете, а?
Девушка перестала симпатично подпирать стойку со всякой фигней, обозвала
меня хамом, и совершенно матерно поинтересовалась моими правами на
получение от нее столь интимной информации.
- Нет, мадам, вы меня неправильно поняли, - попытался я выправить
положение, - меня не столько интересует где это делаете именно вы. Но
должны же где-то Приютовские женщины отовариваться колготками
приблизительно 44 размера попы, а сколько ден я забыл, или наоборот.
- Носите же вы этот предмет туалета, - я перегнулся через прилавок, чтоб
убедиться в своей догадке.
Это было моей третьей ошибкой.
- Я милицию позову! Коляяяя!!! - заголосила девушка, и снова добавила
несколько матерных слов, видимо про милицию.
Нисколько не удивившись такому отношению к органам правопорядка, я
попытался объяснить продавщице, что милиция мне не нужна, потому что,
если она Коля, то вряд ли носит колготки, а тем более вряд ли покупает
их себе сама. И уж лучше позвать пожарного или налогового инспектора:
эти хотя бы ведут себя так как будто в колготках родились. Объяснить
толком я все-таки не успел. Вместо милиции из подсобки в зал вышел очень
упитанный двухметровый мужик и растопырив руки попытался меня поймать.
- Дай ему, Коля, - спокойно сказала галантерейная барышня и опять
подперла собой стойку с товаром.
Уход от Колиного бокового под бьющую руку вывел меня ему в тыл, я уж
было хотел пробить свою любимую тройку с последним в печень, но вовремя
одумался: Коля мне ничего плохого не делал. Пока. Ему ведь только
попасть надо. Да чего там попасть. Даже зацепить хватит с таким
преимуществом: двадцать сантиметров и пятьдесят килограммов. Поэтому я
просто дал ему поджопник, чтоб не злить.
Пока я все это обдумывал и проделывал, Коля развернулся и снова пошел на
меня.
- Коля! - попытался я его уговорить, готовя себе путь к отступлению, -
мы не знакомы, но не надо меня руками. Мне можно объяснить где вы
покупаете колготки и я уйду.
Я, конечно, хотел поинтересоваться где он покупает колготки жене, но
пропустил это слово для краткости и ясности мысли. Я всегда очень
коротко и ясно мыслю в минуты опасности.
Услышав про колготки Коля промычал чего-то нехорошее и махнул кулаком
уже по-настоящему, целясь в место где совсем недавно был мой подбородок.
Подбородка там уже не было. Там была дверь, обитая вагонкой. Из которой
Колин кулак и выщепил приличный кусок.
Ну его нафиг, подумал я, и нарочито медленно (секунды за две) вышел на
улицу, сел в машину и мы отъехали. В зеркало заднего вида я не смотрел
из гордости. Потому что этот жлоб Коля, мог тягаться с нашим Паджеро
только в весе, а не в скорости.
Через десять минут мы нашли местный рынок где и купили все необходимое.
После той поездки прошло десять с лишним лет. Во мне давно уже перестали
узнавать москвича. Я вполне уже мог говорить, как с татарским, так и с
башкирским акцентом и хорошо понимал эти языки. Люди, которым я
рассказывал, что живу и родился в Москве верили мне далеко не сразу.
В том же Приютово мы несколько выпили с главным инженером заказчика.
Разговор коснулся кое-каких вышестоящих структур, а потом случайно
перетек на другие и настоящие сексуальные меньшинства. И мне рассказали,
что десять лет назад в магазине брата моего собутыльника один залетный
московский гей совершенно распоясался и просил продать ему колготки
сорок четвертого размера. Хотели побить, но не смогли: верткий, сука,
оказался - удрал.
Я не стал тогда правду рассказывать. Только сейчас. И это моя последняя
ошибка.

Любит наш народ былины русские. Эвон сколько симпатичных мультфильмов
наснимали за последнее время "по мотивам". И ходят по родной земле,
"непереведенные" еще ей, богатыри, да и враги с нечистью всякой изредка
встречаются.
Летним вечером прошлого лета мы возвращались из Челябинска в Уфу по
федеральной трассе М5 – "Урал". Горная часть М5 узка и извилиста как
линия партии, стремящейся к коммунизму. Спуски и подъемы, чередуются или
совпадают с крутыми и не очень поворотами. Обгонять ползущие в гору
"большегрузы" то можно – то нельзя. Не первый раз ехали, все места
гаишных засад известны как свои пять пальцев – где скорость меряют, а
где запрещенные обгоны в бинокль высматривают. Проехав все повороты на
Златоуст, решили остановиться – покурить на природе, ноги размять – пока
светло еще, да и излишек жидкости из организма наружу вывести. Выбрали
местечко, где обочина пошире, полянка красивая и дерево одинокое на
полянке. До дерева мы не дошли метров пять, как в листве чего-то
зашевелилось.
- Белка видать, - сказал мой товарищ и поднял с земли сучковатую
обструганную палку размером с городошную биту, - сейчас мы ее…
- Чего тебе белки плохого-то сделали? – попытался я удержать друга от
нехорошего.
- Положи палку обратно, - сказала из ветвей белка хриплым басом, - и
езжайте отсюда, вы меня демаскируете.
Ветки раздвинулись. Белка оказалась среднего размера мужиком в форме
сотрудника ДПС. На груди у него висел бинокль, а на правой руке
полосатый жезл.
- Ладно, все равно темнеет уже, - сам себе сказал гаишник и начал
спускаться с дерева.
Приглядевшись, мы заметили, что к стволу прибиты "лестничные" планки, в
ветвях сколочен дощатый помост, а на помосте пристроена маленькая
скамеечка.
- Мужики, - обратился к нам капитан ДПС, натягивая, извлеченный из
кармана, светоотражающий жилет, - подкиньте до машины, метров пятьсот
всего. Здесь как асфальт новый положили народ биться начал, мы теперь за
обгонами следим.
Пришлось подвезти. Через пятьсот метров действительно обнаружилась
"гаишная" машина. Стоящий рядом с ней, еще один капитан разбирался сразу
с двумя нарушителями правил обгона.
Ну как тут было не вспомнить былину об Илье Муромце и Соловье
Разбойнике?
И анекдот про первого российского гаишника.

Говорят, что некоторые рожают под баян в ванной. Сам такого не видел, но
верю. Видел, как сразу от двух рож рожают: от милицейской и бандитской.
И расскажу. Расскажу, хотя выгляжу в байке полным идиотом. Ну так мне не
привыкать же.

Мне сорок лет исполнилось. Не сейчас, тогда. И на следующий день мы с
Игорем на трассу рванули. Игорь - водитель мой и тезка заодно. Рожа
совершенно бандитская. Человек он хороший и мне следовало бы говорить
«лицо», но «бандитское лицо» не звучит, а он еще и волосы под три
миллиметра стриг, как будто полной похожести хотел добиться.
Вот и рванули: я с похмелья рванул - сорок лет, все-таки, а он просто
так.
Выехали рано, и я почти сразу задремал. Проснулся от тряски: мы съехали
на широкую грунтовку.
- Километров сорок, - водитель повернул голову в мою сторону, - срежем
угол.
- Режь кого хошь, - буркнул я, - только тряси поменьше и так голова
раскалывается.
Дорога петляла через редколесок на пологом склоне горы, я хотел было
опять заснуть и уже начал моститься в кресле поудобней, как из-за
поворота почти к нам под колеса выбежал мужик в милицейской форме. Мужик
размахивал руками и орал. Игорь затормозил.
Мужик оказался чрезвычайно растрепанным, с всклокоченными волосами
старшим лейтенантом.
- Рожает, - орал он, - не довез, помогите, жена, до больницы не довез,
скорая едет уже навстречу, не дождется ведь, рожает уже, не могу я.
Не, я хоть запятых наставил для разборчивости. Лейтенант-то все одним
словом прокричал.
- Шеф, надо помочь, - Игорь взглянул на меня, - ты ж недавно курсы
медицинские закончил.
Похмелье с меня сняло сразу. Я действительно после пары случаев на
трассе, когда чья-то жизнь зависела от правильно сделанного
внутривенного укола и умело наложенного жгута, пошел на курсы неотложной
медицинской помощи. Хорошие курсы были. Не буду же я рассказывать
водителю, что единственные три занятия, которые я бессовестно прогулял -
были занятия по родовспоможению. Ну не бывает на трассе беременных
сварщиков, слесарей и машинистов. Поварихи есть конечно, но не в такой
степени беременности, чтоб их бояться. Прогулял, в общем, по
уважительной, можно сказать, причине.
Но мужик верещит, правда, к своей машине убежал: вон там стоит с
распахнутыми дверьми люстрой милицейской отсвечивает, вроде даже ноги
чьи-то торчат с заднего сиденья. Игорь на меня смотрит с надеждой. Надо
что-то делать. А знания в этом вопросе чисто теоретические, только по
фильмам. По художественным. Фигово это, когда на тебя надеются, а ты не
умеешь ни шиша.
- Доставай, - говорю, - все чистые полотенца, что есть (в кино всегда
полотенца просят), воды три бутылки было (тоже из кино сведения), ножик
обязательно (в кино, опять же, слышал, что пуповину отрезать надо),
водку я сам возьму (это без кино, это я сам сообразил для дезинфекции,
честно).
Достали все и к машине с роженицей, Игорь полотенца тащит с водой, я по
дороге его нож охотничий водкой поливаю от микробов. Ножик у него
нормальный: номерной и лезвие сантиметров тридцать, не меньше. Как у
Рембо почти.
Так и подошли. Воду Игорь только милиционеру в руки сунул. Держи, мол,
крепче и пробки откручивай у бутылок заранее, а то она газированная.
Не, но как ни страшно, а надо же посмотреть, кто там рожает. Вдруг уже
все кончилось, а мы не успели? Так и сунулись вдвоем с Игорем в дверь
жигулей. Девчонка-то молодая совсем. Губу закусила и не орет даже. И
глаза испуганные. Я с ножом и бутылкой, Игоряха со своей бандитской
рожей и полотенцами. Дефчонка как своими испуганными глазами по восемь
копеек его увидела, так и родила. Махом, как плюнула. Игорь еле ребенка
подхватить успел полотенцами.
- Ура, - кричит, - поймал, вот он.
- Рано, - говорю, - радуешься еще пуповину перерезать надо. Ты держи, я
резать буду. Подлиннее возьмем на всякий случай, а то завязать нечем,
так мы ее саму узелком.
Сказать-то, я сказал. А у самого глаза от страха закрываются и руки
подрагивают.
На наше счастье скорая подъехала. Оттуда две тетки вылетели, ребенка у
Игоря забрали и меня с ножиком оттерли нафиг чтоб не мешался.
Так мне и не удалось пуповину перерезать, но я и не переживаю ни
капельки. Все равно я до сих пор не знаю с какой стороны это делается.
А про ребенка мы узнавали потом с водителем. Здоровый. И с матерью
нормально все. Вот так, собственно, и рожают от двух рож сразу. От
милицейской и от бандитской.
Трассой здесь я называю трассу строящегося магистрального трубопровода.
Знаю, что многим непонятно, но отвыкнуть пока не могу.

Деревенька как деревенька. Как все, как многие. Только в этой деревеньке электричество вдруг кончилось. Подозревали Гошку с Генкой, но на самом деле ветер провод оборвал. Хотя Генка с Гошкой все равно на подозрении первые, даже если ураган Катрина какой-нибудь в деревеньку заглянет.

Электричество в деревне не очень нужная вещь летом. Светает рано, темнеет поздно. Встают все с рассветом, ложатся с закатом. Свет не жгут, экономят. Но тут, как раз всем электричество понадобилось телевизор смотреть. Кино про Штирлица. Телевизоров в деревеньке шесть штук всего. Кто соседей домой пригласил, а кто на подоконник телевизор выставил, и с улицы смотрят, сидя на лавочках. То есть, смотрели, пока провод не оборвало.

Ветер ветром, а про Гошку с Генкой почти каждый в деревне подумал, что это они не дают Штирлица досмотреть. Но электриков вызвали. А Генка с Гошкой с чердака слезли, когда электрики сказали, что это ветер провод порвал, точно. Невиновность невиновностью, но, когда подозревают именно тебя, подозрения лучше переждать на чердаке. А так они слезли и побежали смотреть, как «электричество чинят». Так тетка Арина сказала.

Что такое электричество Гошка знал не понаслышке. Еще когда в школе не проходили, знал. Гошкин заслуженный учитель физики Петр Васильевич вполне мог подтвердить. Заслуженным Петр Васильевич был не только потому, что преподавал когда-то Гошкиным родителям физкультуру, а еще потому, что просто был хорошим учителем физики и заслуженным учителем РСФСР. Это он Гошку с электричеством познакомил, раньше, чем школьной программой положено. Так и сказал: Гоша, если ты электростатическую машину в лаборантской хоть пальцем тронешь, получишь по лбу. Гошка и не трогал. Может, кому по лбу и хочется, а Гошке нет. Поэтому, когда Петр Васильевич в лаборантскую вернулся, электростатическая машина так и стояла, пальцем не тронутая, а Гошка с еще одним любителем физики вывели тоненьким проводочком из-под клеммника кинескопа несколько тысяч вольт и наблюдали, как ионный ветер соль из одной кучки в другую перетаскивает.

Генка тоже с электричеством знаком. Он еще в школу не ходил, когда совершенно случайно, тоненькую полоску елочного дождика из фольги в розетку засунул. Одним концом в одну дырочку, другим… В общем, ему понравилось, как пыхает. А когда Генка уже в школе учился, то на перемене у них принято было классы обесточивать. Отключат электричество на перемену, а когда урок начнется учительница либо сама сходит, включит, либо пошлет кого-нибудь повыше, чтоб до щитка освещения дотянуться мог. Так вот если, пока тока нет, розетку проводком тоненьким перемкнуть, то когда ток включат, оно тоже изрядно пыхает, а все боятся. И электриков вызывают. Раза два. Потом, правда, по шее дают. И откуда учителя догадываются, кто проводки в розетки засовывает? Сквозь стенки, наверное, видят.

Электриков приехало трое: один старый и два молодых. Молодые электрики сразу полезли на столбы, а старый расстелил на осколке бетонной плиты газету и достал из машины авоську со снедью. Вскоре на газете лежали с десяток вареных яиц, крупно нарезанные хлеб, сало и лук. Электрик достал из авоськи огурцы и помидоры, огляделся и как бы заметил отсвечивающих Генку и Гошку.

- Не в службу, а в дружбу, пацаны, не сгоняете огурцы помыть? Где тут вода у вас? Вода была на ферме: триста метров всего и через некоторое время старый электрик накрыл «на стол» полностью. Натюрморт завершала бутылка белой. «Пол-литра».

- Готово, мужики, - старый любовно оглядел картину придирчивым взглядом, переложил два огурца, поправил коробок с солью, кивнул удовлетворенно: теперь совсем готово, и позвал опять, - готово! Мужики орлами слетели со столбов.

- Бескозырка, Иваныч, - один их молодых взял бутылку, - нож дай.

- Всему вас учить надо, - Иваныч отобрал пузырь, - смотри, который раз показываю. Он шлепнул по дну бутылки корявой, крепкой ладонью. Пробка осталась на месте.

- И чо? – усмехнулся молодой, - дисквалифицировался профессор? Ножик давай, - молодой тронул пробку пальцами, и она соскочила с бутылки.

- Мастер! - второй электрик подставил стакан, - лей! Гошке и Генке водки не предложили, но по бутерброду с салом выделили. После обеда молодые снова полезли на столбы, а старый электрик, прозываемый Иванычем, свернул остатки нехитрого обеда в газету, закурил и уселся на плиту.

- А знаете ли вы, что такое электричество? – спросил он Гошку и Генку и пустил дым кольцами.

- Электричество - это движение заряженных частиц в электрическом поле, - отрапортовал Гошка, - мы по физике проходили. Он немного врал. Электричество они должны были проходить только на следующий год, а про направленное движение ему Петр Васильевич рассказал, когда подзатыльниками задавал направление вон из лаборантской. Очень ему Гошкины эксперименты с ионным ветром не понравились.

- Чего? – сморщился Иваныч, как от лимона, - по физике? Ничего ваши физики в электричестве не понимают. Какие поля? Вот это поля! – он махнул рукой на поле у себя за спиной, - а там в проводе какие поля? - Нету, там никаких полей. - продолжил Иваныч, затянувшись, - электричество, ребята, - это три фазы, ноль и земля, - он притопнул ногой, подошвой показывая землю, - возьмёшься за две фазы – будет 380, а возьмёшься за фазу и ноль – будет 220. Ноль можно трогать отдельно от фазы голыми руками. Землю тоже можно. И фазу можно, если с нолем и землей контакта у тебя нет.

- Вот что такое электричество, - закончил Иваныч через полчаса свою речь.

- А ты, говоришь, «движение частиц по полю» - передразнил он Гошку, - а сейчас идите отсюда, мне работать надо.

Если бы старый мастер представлял, кому он все это рассказывал, и на какую благодатную почву упадут семена посеянных им знаний, он бы предпочел молчать. Но он не знал, а просто принял Гошку и Генку за вполне обычных, деревенских парней. С которыми можно поболтать после обеда. Впрочем, так оно и было.

Посевы знаний взошли на следующий день. Деревенька не чаяла беды и опять смотрела Штирлица, пользуясь починенным электричеством, а Гошка делился с Генкой планами на жизнь. Точнее, спрашивал.

- Ты, Генка, про электрического пастуха слышал, когда-нибудь?

- Не-а, про электрического не слышал. Про обычного слышал: тетка Мариша сегодня орала, что Юрку-Гнуса гнать из пастухов надо. Ленивый он потому что.

- Можно и гнать, - согласился Гошка, - мы электрического пастуха сделаем. Он не ленивый.

- Чего смеешься? – Гошка удивленно посмотрел на заливающегося Генку, - ничего смешного. Сказал сделаем, значит, сделаем.

- Ага, сделаем! – останавливаясь, но еще немного фыркая, согласился Генка, - я и представил, как к Гнусу электричество подвести.

- Электричество к Юрке? Нет, Ген, нас еще за взрыв в помойной яме не простили. Потом, электрический пастух - это совсем не обычный пастух с проводом, - Гошка тоже фыркнул, представив Юрку-Гнуса, из которого торчал провод со штепселем, – это просто система проводов под напряжением. Корова к проводу подходит, ее немного током бьет, и она обратно идет.

- И это все? – разочарованно протянул Генка, - а я думал, мы с тобой робота-пастуха делать будем. С руками и ногами, как в кино про волшебные спички.

- Робота делать не будем, - а вот если Борькин загон проволокой обмотать и по ней ток пустить, то он его разламывать не будет. Лидка жаловалась, что он каждый день загон разламывает.

Лидка была заведующей фермой и председателем сельсовета, а в своем загоне, уже предчувствуя неприятности, мычал совхозный бык-производитель Борька. Проволоку, чтоб обмотать жерди загона, ребята взяли из провода, оставшегося от электриков, распустив его на отдельные жилы. Электричество, а точнее, «фазу» зацепили от воздушной линии, рядышком с Борькиным загоном. Накинули крючок и все. «Фазовый» провод от нулевого их научил отличать старый мастер Иваныч, не знающий, что творит. Самый толстый столб загона был обмотан проволокой несколько раз. Борька, любивший почесать об него бок, неловким движением выворачивал столб с корнем. Столб вкапывали заново, Борька выламывал. Вкапывали, выламывал. Это надоело всем, кроме быка.

Подключив своего электрического пастуха, Гошка и Генка засели на чердаке фермы ждать, когда Борька выйдет на прогулку. Не успел Гошка в красках описать Генке момент их награждения за электрического пастуха, когда все увидят, что сегодня не выломано ни одной жердины, как в загон вышел Борька.

Здоровенный бык был в игривом настроении. Он огляделся по сторонам, мотнул головой и потрусил к любимому столбу чесаться. Раздался тихий треск, и столб несильно укусил Борьку за левый бок.

Борька недоуменно покосился на деревяшку, повернулся и прислонился к столбу правым боком. Раздался тихий треск. Борька отскочил, возмущенно мыкнул, поскреб землю копытом и попробовал столб боднуть. Раздался тихий треск. Борька расстроился совсем. Он гордость совхоза. Бык. Веса в нем тонна, все боятся, а этот нахальный столб кусается. Ни с того, ни с сего. Борька замычал от обиды.

Мимо шла Лидка. Лидия Тимофеевна – заведующая фермой и председатель сельсовета. Высокая, сильная тетка сорока пяти лет. Бывшая доярка и скотница. Вырастившая Борьку из маленького теленка и кормившая его из соски. Мимо она не прошла. Как она могла пройти мимо своего любимца, если у нее в кармане все время есть для Борьки соленый кусок хлеба, морковка или еще какое лакомство? Лидка пролезла между жердями, погладила Борькину морду и угостила его хлебом. Борька успокоился, мигом сглотнул хлеб, обнюхал Лидкину ладонь, подумал и лизнул Лидку в лицо. В благодарность. Лидка отшатнулась, и, чтоб не упасть, оперлась упитанной попой на тот самый столб. Было жарко, Лидкин халат был влажным.

Раздался тихий треск. Лидка – не бык. Весу меньше, чем тонна. Но, отскочив от столба вперед, она лихо боднула Борьку в нос и коротко выругалась.

Борька удивился. Но решил, что с ним играют и опять лизнул боднувшую его Лидку. Лидка отшатнулась, и, чтоб не упасть, оперлась темже местом на тот самый столб. Раздался тихий треск. И Борьку опять боднули в нос. И выругались. Уже не так коротко, но невнятно.

Борька удивленно посмотрел на Лидку. Порядочная ведь женщина, - читалось в его глазах, - председатель сельсовета, хлеба принесла, а бодается. Где вы видели, чтоб председатель сельсовета быка бодал? Нигде. Может, ее из председателей выгнали? Тогда ее пожалеть надо. И Борька опять лизнул Лидку в лицо. Лидка отшатнулась, и…

В загон вошел зоотехник Федька. Он давно наблюдал, как заведующая фермой и председатель сельсовета пытается забодать совхозное имущество и сильно ругается, что вообще удивительно. Потому что сильно ругается она только на него, Федьку, и то за пьянку. Федька вошел в загон, чтоб было удобней смотреть на такое представление. Удобнее смотреть сидя. Поэтому Федька присел на нижнюю жердь ограждения. Раздался тихий треск.

Федьку бросило вперед, и он боднул Борьку в бок.

Неизвестно чем бы кончилась эта коррида, но Гошка плохо соединил провода, и коррида кончилась вместе с электричеством. Видимо из-за этого плохого соединения награждение Гошки и Генки за внедрение в сельскую жизнь электрического пастуха прошло не совсем так, как они рассчитывали. Паять надо было. Паять.

Пурга, ночь, Урал, горы. Едем. В машине два финна. Один большой, потому что не совсем финн, а латыш из СССР у него папа латыш, мама финка, результат - гражданин Финляндии, другой маленький, тоже не совсем финн, а лапландец.

Большой по-русски, как мы с вами, маленький - ни бельмеса. Но то что в туалет хочется жестами показал. Еле поняли. Сначала пускать не хотели. Вдруг заблудится, или еще чего. Гость все-таки. Потом решили пустить.

- Ты, выйди придержи его, - генеральный мне, - а то в кювет ебнется, потом костей не найдем в этом снегу.

Ага. Вышел, взял сзади за воротник, держу. Финн чего-то там верещит, но дело свое делает, прям даже легче держать становится.

Смотрю, затих. Все значит. Встряхнул немного, чисто по привычке, в машину посадил, сам сел. Спрашиваю большого финна:

- Чего он там причитал-то всю дорогу?

- Он тебе пытался объяснить, - ржет большой, - что первый раз во взрослой жизни писал на весу. Ты его за воротник случайно поднял и держал весь процесс. Тряс-то, кстати, зачем?

- Ты ему чего-нибудь про русский сервис переведи, - говорю, - и то что тряси не тряси, последняя капля сам знаешь куда.

В один редких для меня выходных дней мы с женой, прихватив семью наших
друзей – Лешку с Татьяной, отправились на дачу. Ближе к вечеру, набив
живот шашлыками и оставив жен разговаривать о чем-то женском, мы с
Лешкой уселись напротив камина. Расплескав по пузатым бокалам коньяк, я
предложил ему скрасить разговор любимыми им сигарами "Черчилль".
- Может, на улице покурим? – неожиданно спросил Леха, - Татьяне сейчас
дым вреден.
- "Шо опять"?! - вырвалось у меня, поскольку, за те шесть лет, которые
мы не виделись, Лешка и Танька успели родить четверых, - ты еще
предложи в туалете по сигаре выкурить. Лучше окно приоткрой – через
камин все вытянет.
- Угу, опять, - Лехина физиономия расплылась в довольной улыбке, -
Второй месяц уже. Мы, кстати, хотели с Татьяной прощения у тебя
попросить.
- За что? - спросил я, соображая, в чем это они передо мной провинились,
собравшись родить пятого, - Ты меня с государством не перепутал? Это
же оно тебе теперь денег должно, а не я.
- Да нет, помнишь, у тебя семь лет назад неприятности были, - Лешка не
отреагировал на мою плоскую шутку, - групповой несчастный случай.
Еще бы я не помнил. Через несколько месяцев после того, как я стал
главным инженером, это случилось. И действительно групповой. Во время
ремонта фасада нашего офиса бригада штукатуров в полном своем
"восьмичеловечном", мужском составе, проломив настил одной из секций
лесов, грохнулась с высоты четырех с лишним метров. Падали они кучей,
поэтому, несмотря на небольшую высоту, сломали себе две руки, одну ногу
и сотрясли два мозга. Два месяца трудовая инспекция и прокуратура, куда
я ходил чаще чем на работу, пили из меня кровь – "испытания" того самого
настила оказались просроченными на несколько дней. Как и зачем они
собрались все вместе в одном пролете лесов, еще и напротив окна моего
кабинета в мое отсутствие, пострадавшие объяснить не смогли.
- Леш, а вы-то здесь причем? – спросил я, выдохнув дым и поперхнувшись,
- Если даже меня тогда, только оштрафовали, Татьяна же у нас в
бухгалтерии работала, а ты, так вообще, только заходил иногда? Не леса
же вы втихаря подпиливали.
- Не подпиливали, - согласился Леха, - ты же помнишь, что нам с Танькой
тогда встречаться негде было, она еще за первым мужем замужем была, да
и я женат. А тут забежал к ней с днем рождения поздравить, шампанского
выпили, посмотрели друг на друга и словно молния проскочила.
Понимаешь?
- Еще бы не понять. Судя по количеству детей, эта молния у вас частенько
туда-сюда проскакивает, дальше-то что?
- Тебя же не было, охрана меня знает, я у нее ключ от твоего кабинета
выпросил. Второй этаж, с улицы ничего не видно, а про то, что твои
штукатуры по лесам ходят, как-то и не вспомнили, - Леха все-таки
улыбнулся, - ну мы им "театр" и устроили. Я в окно глянул, только
когда грохот раздался. Смотрю – двое перед окном на "монтажниках"
висят, а внизу "куча-мала" копошится. Я и жалюзи сразу опустил.
- Не, Леш, не жалюзи, - сказал я, что бы не заржать в голос, - занавес.
В театре завсегда занавес опускают. Как закончат.
- Ты лучше скажи, простил или нет, остряк фигов. Татьяна беспокоится
сильно, а ей нервничать нельзя.
Ну уж нет, - я с трудом скорчил серьезную физиономию, - прощу когда на
крестины позовете. Если все нормально будет.
И, троекратно сплюнув, мы оба застучали по дереву.
У Лешки и Татьяны сейчас пятеро, Татьяна у нас давно не работает, какая
работа – с такой семьей. Но жалюзи на окне кабинета я теперь не
поднимаю. На всякий случай.

Когда-то макетчики и художники в конструкторском бюро были очень нужными людьми. Для понимания сущностей. Не всякий ведь может чертежи понять. Художники и макетчики сами понимали и до других умели донести. Посмотрят на чертеж, нарисуют картинку или макет сделают и всем все ясно.

Механизм работает, здание красивое, аппарат функционирует и его создателям премию можно давать. Или медаль.

Поэтому когда разработки нашего КБ на ВДНХ отправляли плакаты делали и макеты. Разработки, правда, секретные, поэтому их на выставке из посетителей никто не видел, обратно только медали возвращались. И макеты с плакатами.

И вот прям перед отправкой макет мыши испортили. Здание старое, центр Москвы, вокзал рядом. Мышей пропасть. Вечером целый макет оставили, а к утру его какая-то сволочная мышь насквозь изгрызла и изгадила.

Начальник КБ посмотрел, посмотрел, выругался культурно и объявил макетчикам выговор. Вы, говорит, гады, столько всего умеете, вон даже пульт дистанционного управления к телевизору КВН присобачиваете, ключи утерянные для секретных сейфов запросто, фонарь на Волгу из цельного куска стекла лучше, чем из магазина. Вы что мышеловку не можете сварганить? Уйдите с глаз моих и без мышеловки не возвращайтесь. Ушли макетчики.
Зря начальник так с ними. Они и так исполнительные передовики производства, победители социалистического соревнования и перевыполнители плана. Моей лаборатории как-то поручили спираль противозачаточную разработать по конверсии. Дело сложное, но выполнимое. Самое трудное, кстати, было от желающих в испытатели избавиться.

А еще в макетной мастерской макеты заказали того места, куда вставляется в разрезе. Десять штук. Для наглядной демонстрации и быстрого опробования. А макетчики план перевыполнили. Раз в двадцать. И эти самые очень натуральные макеты по всему КБ и на кульманах висели, и в столах валялись, и вообще всюду. Даже в первом отделе, несмотря на полную открытость. Открываешь шкафчик с чаем и сахаром, а на тебя такой макет падает.

Так что сделанные мышеловки мало того, сами по себе являлись чудом техники и достижением прогресса. Их еще и много получилось. Уловистых, не хуже голодного кота. По три штуки в день, а то и больше попадалось. Три десятка особей в одной мастерской в первые сутки. Мастерская, правда, с волейбольную площадку размером.

Мыши, они, тоже ведь своего рода люди. Их иногда до такой степени жалко, что у некоторых народов Микки-мышь – национальный герой. Это я еще про Джери забыл. Поэтому десяток здоровых мужиков, у них даже штанга с гирями в углу макетки стояла, решили, что убить тридцать мышей подряд выше сил человеческих. Но все в наших умелых руках. Мышам сделали дом.

В виде огромного аквариума. С колесиками, переходиками и качелями. Про кормушки с поилками я вообще не говорю, тем более, что ходят слухи о том что мыши не пьют. Или не потеют, я точно не помню.

Через пару недель мышей было уже штук сто, им стало тесно в огромном аквариуме и им сделали еще один аквариум чуть поменьше в другом углу комнаты. На этот раз "аквариум" изготовили из какого-то прозрачного макета. Все равно простаивает. Чтоб один мышиный домик не скучал по другому устроили прозрачный переход. Со всякими лесенками внутри и полосой препятствий по дороге.

Через год, а может и полгода. Не, мышей уже никто не считал. Они ведь еще и размножаются, как будто вы не знали. Макетка представляла из себя большой макет мышиного города, где люди были лишними. Потому что могли головой задеть мышиную дорогу. Штанге и гирям тоже не осталось места. Жители города тренировались бегать в колесах, ходить по канатам, лазить по вертикальным спицам и вообще.

На счастье туда зашел опять начальник. От увиденного он настолько удивился, что смог выдавить из себя лишь несколько начальственных слов. Но их хватило.

Обитателей городка за пару дней выловили, посадили в контейнеры и вывезли ночью в один из московских лесопарков. Городок, хотели было впарить Московскому цирку, но цирк отказался из-за сложности конструкции.

Вскорости в новостях из серии "одна баба сказала" передавали, что в этом самом лесопарке небольшая стайка мышей пыталась поймать несчастную белку на дереве и им даже почти удалось. Вы что охуели? - спрашивал я макетчиков. Это ж рядом с моим домом, зачем мне там тренированные мыши? Скажи спасибо, отвечали макетчики, что мы наши мышеловки, из твоих макетов сделанные, туда не выгрузили. Чудно б получилось, да?

Пошляки. Нет, а куда деваться-то? Нужные люди.

У меня одно время прямой рабочий телефон на одну нецензурную цифру отличался от телефона диспетчерской ЖЭУ. Это там, где сидели люди, отвечающие за эксплуатацию и техническое состояние жилых домов. Это туда звонили, когда лампочка в подъезде перегорела, канализация засорилась, крыша поехала или сосед кран забыл закрыть. Представляете, да?

И вот 31 декабря. Тогда оно еще рабочим днем было. Звонок.

- Да, - говорю, - Иванов.
Я всегда фамилию называю, в трубку. Свою. Которая, разумеется, не Иванов. Называю, потому что не знаю, как вежливо ответить на обычный телефонный вопрос «А кто это?».
- Диспетчерская? – с надеждой переспрашивает незнакомая мне бабушка.
- Нет, вы ошиблись, - и трубку положил.

Опять звонок.
- Да, - говорю, - Иванов.
- Диспетчерская? – голос тот же, только надежды уже меньше в нем.
- Нет, вы ошиблись в последней цифре, вместо пяти набрали шесть, - трубку положил.

Опять звонок.
- Иванов!
- Диспетчерская?
- Нет.
- А кто это?
- Иванов!
- А может все-таки диспетчерская? - подозрительно так, как с американским шпионом из диспетчерской.
- Нет, пожалуйста внимательно, набирайте номер. Вы пятерку с шестеркой путаете.
- Извините, я еще раз попробую.
- Попробуйте, - трубку положил.

Опять звонок.
- Да, - говорю, - Иванов.
- Диспетчерская? – голос тот же, естественно.
- Нет, вы опять номер перепутали...
- Молодой человек! Не надо меня считать за идиотку, ничего я не путаю. Я нажимаю «пять», как в инструкции. На «шесть» у меня вообще поликлиника. А «пять» - это диспетчерская.

Тут мне любопытно стало. Что это за инструкция такая, где поликлиника – «шестерка», а диспетчерская, то есть я, Иванов, – «пятерка». Разговорились. Дочь маме телефон подарила. Старый с диском еще выкинула, а новый запрограммировала на все случаи жизни. Себя на «единицу», внуков на «два» и «три». Пожарных с милицией и скорой бабушка и так помнит, диспетчерская – пять, поликлиника, чтоб врача вызвать – шесть. И дальше. Все в письменной инструкции у телефона висит.

Продиктовал номер диспетчерской. Повесил трубку.

Опять звонок.
- Диспетчерская?
- Ага, - говорю, - диспетчер Сидоров слушает. Что у вас случилось. Свет не горит? А нам перед новым годом дозвониться не можете? Диктуйте адрес, сейчас электрика пришлю. Почему у меня голос на Иванова похож? Понятия не имею. Я ни с одним Ивановым не знаком, Сидоров я.

Не, сам не пошел. Отправил наших дежурных электриков в адрес. Они еще трезвые были несмотря на 31 декабря. Автомат у бабушки полетел. Поменяли. Заодно телефон ей втихаря перепрограммировали. Попросили позвонить в «диспетчерскую» и перепрограммировали. Вернулись, зашли доложить:

- Все нормально, шеф. Бабка благодарила и про какого-то Сидорова спрашивала, у которого голос один в один с вашим. Сказали, не знаем никакого Иванова, а сидоровых у нас вообще пять человек. Распространенная фамилия потому что. Обещала, кстати, позвонить в диспетчерскую, чтоб премию нам дали.

- Спасибо. Насчет премии, - это вы перебьетесь сегодня. Два добрых дела в один день - перебор. В следующем году напомните.

В поезде Казань–Москва двухэтажном. Это вам не самолет Пхукет-Алматы – это ниже. На втором этаже. Решил пуговицу пришить. Отвалилась, когда галстук снимал. Ручная работа, ручная работа, европейское качество, лядь такая, подумал я о продавце рубашек в любимом ателье и решил пришить. Пуговицу. Ужин заказал и набор открыл. Первый раз в жизни.

Вот, кстати, почему наборы иголок с разноцветными ниткам, пуговицами, булавками выдают в бизнесе авиарейсов и СВ железной дороги? В плацкарте и экономическом не выдают, а тут выдают, чтоб все хором заштопались.

Первый раз открыл и понял, что это издевательство. Пробовали когда-нибудь железнодорожную нитку вдеть в железнодорожную иголку в железнодорожном вагоне? Имея глаза с астигматизмом. Или без.

Сначала официантка встряла, которая с ужином:
- Давайте помогу, на ваши мучения смотреть больно.
Минут пять возилась, сдалась:
- Без очков никак, меня остальные пассажиры с заказами ждут, я вам сейчас проводницу пришлю.
Проводница по имени Ануш, я с ней уже не раз катался, тем более у меня шашлычница была с таким названием. Инфракрасная.

У Ануш тоже не вышло. Сейчас, говорит, я в соседнем купе у мужчины очки видела, попрошу, может подойдут. Не подошли, но подошел сам мужчина из соседнего купе. И у него не получилось. Вернулась официантка с симпатичной женщиной тоже со второго этажа. Взялись обе. Не вышло. Через полчаса. У моего купе собрались практически все. Со второго этажа вагона СВ. А может даже и с первого.

В общем-то, у нас очень отзывчивые люди. Но слепые. Потому что все ездят в поездах с очками, которые "не для этого". А "для этого" очки дома. Зато приятно смотреть на то, как незнакомые совершенно люди, с удовольствием примеряют друг дружкины очки, успевая сказать "а в ваших я вообще нифига не вижу", еще до их, очков, надевания. а еще все тащат свои наборчики: давайте мой попробуем, у меня лучше.Некоторые зубные щетки несли и губки для обуви, там тоже выдают, а человеку без пуговицы может пригодиться.

Потом я хотел барышню, попавшую ниткой куда надо, в ресторан свести из искренней благодарности. Но она не пошла, ее мама не отпустила. И сама мама не пошла. Им на двоих лет тридцать и даже шоколадок не пьют. Отделался мультиками и чак-чаком.

А все на базе зрения перезнакомились и почти весь этаж вагона ушел в ресторан, отмечать знакомство. И я с ними. Пришил-таки пуговицу ведь.

Наборы ниток в поездах вовсе не для издевательства, оказывается, а ради единения. Бердымлек, как говорят татары. Сямисес, халяр нишек? Айбет.

Сопромат у нас вел молодой очкастый ботаник по фамилии Тархов. Предмет знал (чего там знать-то?), семинары вел увлеченно, из-за чего был вечно перепачкан мелом, так как все нагрузки и воздействия демонстрировал с помощью рук. Он их ломал, сжимал, растягивал, крутил и изгибал, вырывая из заделки. А однажды пришел преподавать с загипсованной рукой. Причем не просто загипсованной а торчащей вперед на подставке. Зал стих.

- Допрыгался, - с сожалением шепнул кто-то.

- Доломался скорее, - ответило негромкое эхо, - как же теперь?

Преподаватель с грустной миной, молча сел на краешек стула. Было слышно, как в самом уголке тихо всхлипывает какая-то впечатлительная девица, тайно влюбленная в сопромат.

- Семинара не будет? - разорвал тишину чей-то робкий и от этого хриплый мужской голос.

- Отчего же? - очнулся Тархов и постучал пальцем по гипсу, - так даже нагляднее, мела на гипсе не видно, а вместо шарнирной заделки теперь жесткая.

Однажды к нам в секретное и научное конструкторское бюро пригнали машину для маммографии. Как положено – раз в год. Хотя могли и чаще: маммологический всесоюзный центр от нашего КБ через дорогу малость наискосок. Как план по обследованиям под угрозой, так они по району машины. К нам ближе всего.
Машина во дворе, все тетки по очереди на обследование топают.
Пожалуй, что самая красивая, обаятельная и стройная как тростинка, на нее все мужики заглядывались во главе с начальником и главным инженером, девушка в среде конструкторов возвращается грустной и что-то там ворчит себе под нос неразборчиво. Пять минут ворчит, десять. Сашка не выдерживает, интересуется. Она ему шепотом, но так, чтоб все слышали:
- Понимаешь, Саш, мне этот шовинизм надоел. Стою в кабинке, а из динамика голос: положите на полочку. Я ей: чо? А она: грудь на полочку положите. 
- Так в чём шовинизм-то?
- Положите на полочку, положите на полочку… а кому-то не то что положить, кому-то ведь и зацепиться нечем за эту полочку…

Наша контора в тихом городском районе. Соседний с дом с управой. Однажды в сквере напротив нас мы обнаружили оцепление. То есть мы идем, а нас к себе в контору не пускают, потому что собаки бомбу ищут. И точно, роботы ездят, собаки нюхают, мужик в скафандре зеленого цвета пятую сигарету курит. То есть ему другой мужик «курит», у самого-то руки до головы не достают.

Не, мы в контору-то прошли, там если управу сзади обойти, между зданиями проход и вход к нам во двор. А в конторе уже все всё знают. Там, понимаешь, разминируют вовсю, водяной пушкой стрелять целятся, а наши местные девки уже все обстоятельства выяснили.

Управовский дворник Улукбек, неделю как был гоним главой управы вон из кабинета и наказан, за то что «противотерроистические мероприятия не соблюдаются, потому что в сквере черте чего валяется и даже пустые банки из-под пива в урне». А в них может быть динамит. Урны надо чистить, а подозрительных лиц, выкидывающих туда мусор, беспощадно раздевать взглядом на предмет обыска нехороших намерений в плане районной власти. Так Улукбек сказал нашим девкам, когда они в магазин ходили.

Поэтому, когда Улугбек обнаружил в сиреневых кустах чёрный пречёрный с розовеньким рюкзак, он тут же доложил самому главе управы о найденной вещи с плохими намерениями. Глава выставил временное заграждение в виде того же Улугбека и своей секретарши и позвонил в соответствующие органы. Органы отреагировали незамедлительно.

В момент, когда робот с водяной пушкой уже выкатывался из фургона, а сапер в скафандре курил уже вторую сигарету к оцеплению подошел Андрюха, работающий третьеклассником-двоечником, в соседнем государственном бюджетном образовательном учреждении. Андрюха из-за широких спин оцепительных полицейских внимательно рассмотрел скверик, все понял и сразу решил сдаться. Сдался он родной матери, нашему завхозу по совместительству. То есть он не до конца сдался, совершенно не упомянув, что прогуливая два урока с целью игры в футбол, он спрятал свой черный с розовеньким, доставшийся от старшей сестры рюкзак, в кустах перед управой. Перед управой исключительно потому, что там работают честные люди и на рюкзак не позарятся, оттого что по слухам «воруют только миллионами». Андрюха просто сказал, что на минуточку оставил рюкзак, а тут все сразу оцепили и рюкзак не отдают.

Рассказывая нам о произошедшем девки уже собрали делегацию рюкзаку на выручку. Андрюху с мамой и шесть человек поддержки. Своих «районных». Вы знаете, что такое шесть целеустремленных теток из нашего района от тридцати до сорока? Лучше вам не знать.

Делегация затребовала старшего, и он был им предоставлен.
- Отдай ребенку рюкзак, гнида – так, или немного помягче, заявила делегация.
- У нас нет рюкзака у нас бомба в кустах, собака взрывчатку подтвердила, сейчас мы ее на месте водяной пушкой уничтожим.
- Это не бомба, это мой рюкзак, - честно сказал третьеклассник-Андрюха, - там селитра просто для петардов. Мы из нее петарды делаем.
- Правильно говорить «для петард».– поправил его старший и тут до него дошло, - и много селитры?
- Не, - честно сказал Андрюха, - полбутылки всего. Но на складе еще есть, можно набрать если надо.

Рюкзак ему вернули через месяц. Вещественное доказательство все-таки. Улукбека премировали за бдительность, секретаршу главы – за храбрость, главу же все равно сняли, потому что давно собирались. Так что все хорошо кончилось.

В эпоху развитого социализма на работе у меня случился продолжительный аврал, в результате чего ездил домой поздно в практически пустой электричке. Где-то в 23:45 с Ярославского вокзала. Один и тот же вагон, один и тот же состав.

Первый раз на подъезде к Лосинке почему-то курить захотелось, я тогда пару раз в неделю курил, вышел в тамбур. Там уже мужик с папироской. В вагоне кроме нас вообще никого, никому не мешаем. Я было уже спичкой чиркнул, но тут двери пшикнули, открылись, и в них вошла собака. Типа немецкой овчарки что-то. Пес неодобрительно зыркнул на нас, отошел в другой угол тамбура и лег. Под его взглядом я сигарету обратно в пачку сунул, а спичку в коробок. Мужик тоже окурок в щель наружу выкинул.
Пес на нас смотрит, мы на него. Доехали до Лося. Двери открылись, пес вышел.

Тут мы с мужиком уже друг на друга смотрим.

- Нифига себе, - это я говорю, - билет-то небось в кармане, судя по серьезности морды.

- Сезонка у него, - поддерживает разговор попутчик, - я его каждый вечер вижу, потому что все время на этой электричке катаюсь.

И я этого пса месяц почти каждый вечер встречал. Причем «почти» - это не из-за него, а из-за того, что я на электричку опаздывал. С мужиком я здоровался. Псу мы просто кивали, а он нам подмигивал. Точно подмигивал, хотя собаки не умеют. Никто уж и не курил, неудобно как-то при некурящем животном. Девчонки две еще с нами неделю ездили до Мытищ. Они пробовали собаке сосиску дать, на Ярославском тогда вкусные вареные, до ужаса горячие, сосиски продавали. Пес не брал. Так и ездили. А потом аврал у меня кончился, и я попутчиков больше не видел никогда.

Небось они и до сих пор там ездят. Вечная электричка, вечный пес, вечные девчонки с сосисками и мужик с папиросой. Поезд-Китеж. Может еще и встретимся.

Я уколов не боюсь.

Оттого не боюсь, что мне как-то пришлось сделать больше двухсот внутримышечных подряд здоровым мужикам ночью в зимнем пионерском лагере в уральском лесу. При всем этом, я инженер и к медицине до того имел отношение только как от нее потерпевший.

Челябинская область и соседняя Башкирия - эндемичные районы по клещевому энцефалиту. Заставлять непривитых людей работать на природе, а в другом месте магистральных нефтепроводов почему-то не прокладывают, - не то чтобы совсем-совсем преступление, но очень большой риск, как для них, так и для руководства.

И вот у двухсот мужиков неожиданно, как первый снег, наступил срок ревакцинации. Вакцины с растворителем полный холодильник, а колоть некому. То есть девки-то в обслуге пионерлагерной есть. Красивые. Но насчет инъекций совершенно необразованные в медицинском смысле. А мелкое руководство любит приехавшему большему проблемы подкидывать. Срочно колоть надо, медиков нет, ай-ай-йяй все пропало, работу бросим в город поедем, неделя минимум из графика вылетит.

Картофельный Чапай должен быть впереди на картофельном коне ведь.

- Паразиты, - говорю, - узнавайте куда эту гадость надо вкалывать, и после работы стройтесь по трое со спущенными штанами в коридоре первого корпуса. Я вас сам переколю всех к чертовой матери. Нахрен.

И двести человек взял и переколол. Литровый пузырь спирта стратил задницы протирать в нужных местах. Двоих заставил вакцину разводить и в шприцы набирать. Шприцы, - орал, - снаряды несите, а то патроны кончаются. Потом сказали, что вроде и не в задницу надо было, а «под лопатку». Но тут уж как получилось. Не переделывать же. Ну их. А тот кто считает, что задница не под лопаткой просто камасутры пересмотрел.

Но на этом не кончилось. Два соседних корпуса еще один подрядчик арендовал. Для своих рабочих. Приходит ко мне вечером их главный инженер.
- Коллега, - говорит, - я слышал у вас широкая медицинская практика в некоторых вопросах? Нашим тоже пора прививаться. Ну что вам стоит?

Я отказался, конечно. Нельзя же две ночи подряд спирт переводить. Никакого здоровья на медицину не хватит. Так и сказал:

- Сам учись, в жизни пригодится. У меня трое недоколотых осталось, сейчас придут, я тебе на одном продемонстрирую, на двух потренируешься и пойдешь своих окучивать.

И он-таки тоже ушел вакцинацией заниматься. А ночью у них одному сварщику плохо стало. Подумали что от прививки. Дали стакан водки. Полегчало. Через час опять поплохело. Подумали, что похмелье уже и еще стакан. Потом все-таки скорую вызвали. Инфаркт оказался. Так врачи ей-богу говорили, что сварщика своевременно оказанная медицинская помощь только и спасла. Не дали б водки, он бы мог и навсегда по-настоящему умереть.

Детство Брюса Ли было трудным. В возрасте двух месяцев его отлучили от
матери и отдали в приемную семью. Несмотря на это, мальчик развивался
правильно, опережая своих братьев в росте и весе. К полутора годам он
весил килограммов десять-пятнадцать, а рост имел 110 сантиметров (вместе
с хвостом) и был совершенно не по-детски сообразителен. Я забыл сказать,
что Брюс Ли – кот-переросток, какой-то австралийской породы, ярко рыжей
масти повышенной шерстистости, а приемная семья – мой друг Леха и его
жена Ленка. Свою кличку кот заработал умением драться всеми четырьмя
лапами сразу и привычкой бегать по стенам, шторам и потолку вместо пола.

Выданный ему кошачий горшок Брюс презирал, предпочитая пользоваться
хозяйским унитазом, "смывая" за собой, что, в принципе, у котов еще не
признак "очеловечивания". А вот то, что Брюс "смывать" иногда забывал -
это уже по-человечьи совсем.
Спать Ли привык на кровати "приемных родителей", втискиваясь аккурат
между ними, не обращая ни малейшего внимания на постельные занятия
хозяев.
Летом, когда Брюсу было уже года два, Леха решил вывезти на дачу не
только Ленку, а "семью" в полном составе. За первый час своего
пребывания на летнем отдыхе Ли, облазил весь участок, подрался с двумя
соседскими котами, на правах победителя договорился с местными кошками о
свидании, отъел половину от привезенного ему на неделю минтая, и, найдя
по запаху хозяйское ложе, заснул, полностью удовлетворенным. Проснувшись
ночью, и обнаружив, что дверь закрыта, он начал тиранить спящего
хозяина: "Выпусти, гад, у меня свидание, а ты дверь закрыл". Разбуженный
Леха, огрызаясь на Ленкино неискреннее ворчание, что надо бы вас двоих
прооперировать, чтобы по ночам не шлялись где непопадя, выпустил кота на
улицу. Через некоторое время, Леху опять разбудил стук в дверь – кот
просился обратно. Выслушав очередную порцию Ленкиных комментариев о
моральном облике кота и его самого, Лешка в темноте впустил кота и
улегся обратно. Чуть позже на кровать забрался Брюс.
- Леш, ты не знаешь, чем это пахнет? – задала Ленка совершенно
бессмысленный вопрос, поскольку перепутать этот запах, она не могла ни с
каким другим – пахло именно "этим".
- Брюс, наверное, куда-то, вляпался, сейчас свет включу, - Лешка нажал
на выключатель.
Вляпался. Какой там вляпался, выражение "по уши в дерьме" полностью
соответствовало обстоятельствам. Ленкина рука, протянутая было, что бы
сбросить грязнулю с кровати была спрятана за спину. По свежеструганному
полу (предмету Лешкиной дачной гордости) к кровати шли две цепочки
следов лап, между которыми шла сплошная полоса от хвоста (кот даже хвост
не мог поднять, так много на нем налипло). По середине кровати лежал
Брюс, распластавшись во все свои метр десять. С кота еще текло.
- Твой "засранец", ты и убирайся, - сказала Ленка, все еще держа руки за
спиной.
- Чего мой-то, а кто ему сегодня утром за ушами чесал? - попробовал,
было возмутиться Леха
- Теперь сам чеши, если нравится, - отрезала Ленка, - это теперь твой
кот, полностью.
Всю оставшуюся ночь и часть следующего дня ребята грели воду, мыли кота
и все остальное. Как выяснилось, кота подвела городская привычка к
унитазу – он провалился в дырку туалета типа "сортир", а выбрался через
выгребную яму. Хорошо хоть не утонул.
Лешка мне эту историю рассказал, через несколько дней после событий.
Когда рассказывал, делал паузы, принюхивался и спрашивал: "Не пахнет
уже? ". Не пахло.

Как вы думаете, когда есть знакомый травматолог и ты с ним текилу с виски мешаешь ему доверять стоит? В профессиональном плане? Мне вот средним пальцем на правой руке очень на клавиши давить удобно, потому что последняя фаланга не разгибается. Со знакомым травматологом организовали напополам. Я сухожилие порвал по пьяной лавочке, а он таким же делом пришил на место. Стальная спица двадцать дней палец прямым держала, а как только вытащили железку, стало видно, что чегото там неправильно срослось.

- Давай, - говорит травматолог, - разрежем и перепришьем.

- Ну тя, - отвечаю, - к австралийским динго. Не девушка, чай. Так доживу, с кривым пальцем. Вот за водкой сейчас сбегаю и доживу.

- Не надо за водкой бегать с виски доживать будем, у меня пара литров от благодарных пациентов осталась.

- Судя по моему пальцу, доктор, от твоих благодарных пациентов тебе только венок полагается. С ленточкой. А если виски - то отравленное.

- А ты не хочешь, не пей, - травматологи они спокойные как удавы после еды, - хотя медсестру позвать не мешает, чтоб попробовала.

Позвали медсестру. Огурчики с помидорчиками порезать, сало покромсать и стол украсить. Какая пьянка без женщин, если они все равно рядом? Разлили по стаканам, выпили по полной, как положено. Занюхали. Тут травматолог спрашивает:

- Как ты думаешь, когда есть знакомый травматолог и ты с ним текилу с виски мешаешь ему доверять стоит?

- Не-а, - я посмотрел на свой кривой палец и кинул в рот кусок сала, - не стоит. Хотя по второй налить можно и доверить, я думаю.

- Ерничаешь все? - травматолог ухмыльнулся, - ну, ну. Палец твой - фигня, Палец мы починим. А я год назад как раз в это время руку сломал. Поехал к вам в Москву квалификацию повышать в известную клинику. Повысил. Провожали три таких же как я травматолога. У них в ординаторской стол накрыли ближе к ночи. Текила с виски как раз. Хорошо посидели. Я пошел на лестницу воздухом подышать, подскользнулся на луже, уборщица там полы помыла, и на правую руку упал. Упал неудачно, но в удачном месте. Сделали рентген, определили перелом и в операционную сразу. Вместо наркоза мне еще грамм триста виски дали.

Очнулся в гостинице. На руке гипс на тумбочке снимок. Все остальное как в тумане. Но помню, что в аэропорт надо - самолет скоро, а еще чувствую, что я все это уже где-то видел. Тыркнулся: часов нет, я их на правой руке ношу, ты знаешь, хуже всего - кольца обручального нет. Жена вообще убьет. И ведь не помню ничего, что обидно. Подумал, что домой прилечу, в магазин заеду, куплю чего-нибудь похожее, вещи в сумку покидал и в аэропорт. Успел, зарегистрировался и на досмотр. Сунулся через рамку - пищит. Все карманы обшарил, ничего нету, а все равно пищит. Проверили ручным металлоискателем. Пищит в гипсе. Смотрят подозрительно. Не только смотрят. Милиционеров позвали и в большую рентген-кабину повели вместе с вещами. Знаешь, там у вас такие поставили?

Нашли чего пищало. Кольцо мое обручальное и часы. В гипсе. Часы тикают, а менты ржут: вчера только "Бриллиантовую руку" повторяли по телевизору, - сегодня уже контрабандисты пошли. Улетел я только на следующий день. Приехали коллеги выручать, связи подняли, в общем, отпустили без последствий. Я было этим троим претензии сначала: какого мол? А они: так ты сам просил. Мужики, твердил, что хотите делайте только кольцо с часами не потеряйте, жена убьет. Ну мы и прибинтовали, чтоб не потерялось. И лыбятся, - Травматолог, закончил рассказ и сам улыбнулся.

- А я вспомнил потом, - сказал он набулькивая всем по третьей, - когда пили тогда в ординаторской, телевизор работал и "Бриллиантовую руку" показывали. Так что мне на них обижаться нечего. А мы сейчас допьем и пойдем твой палец ремонтировать...

Так вот как вы думаете, когда есть знакомый травматолог и ты с ним текилу с виски мешаешь ему доверять стоит? Я думаю можно. Особенно, если весь вопрос в том, чтоб налить по второй.

Большинство мужчин, дожив до 25 лет и не женившись, начинают испытывать
некоторое давление со стороны своих мам:
- Когда ты, наконец, женишься? Что, я так и не дождусь внуков? А вот у
сына Веры Павловны уже двое детей и прекрасная жена.
Мише уже исполнилось 33, и он был холост, как легендарно-придуманный
выстрел Авроры по Зимнему дворцу. Его друзья и подруги давно уже
отбросили попытки помочь Мишке обустроить браком свою личную жизнь, и
даже его мама все реже и реже задавала ему сакраментальный вопрос:
"Когда же...!?" Нельзя сказать, что Мишка испытывал какие-то затруднения
в общении с противоположным полом, скорее наоборот - с его внешними
данными, обаянием и умением поддержать любую беседу от обсуждения вкуса
вчерашнего бутерброда с килькой в ближайшей рюмочной до Пикассо с
Генделем и Стравинским, отбоя у него не было от баб, как говаривал его
интеллигентный папа-профессор.
Как-то субботним утром, двадцать с лишним лет назад, когда Мишины
родители собирались на дачу в Подмосковье, мама спросила:
- Миш, ты вроде бы на работу сегодня собирался заехать?
- Да, мам, собирался, - ответил Мишка, - проект срочный, надо немного
поработать и в выходные.
- Миша, а ты месяца два назад говорил, что купил курицу в заказе? -
продолжала мама.
- Угу, купил, - буркнул Мишка, начинающий понимать, что поездка на
работу кончится не совсем, так как он планировал, - А что?
- Ты ее забери и приезжай вечером на дачу.
- Ладно, мам, обязательно.
На работе Мишка прикрепил к кульману чистый лист ватмана, подточил
грифель цангового карандаша и вспомнил о курице. Отложив инструмент,
Миша направился к холодильнику и храбро распахнул дверцу. Одинокая
курица, в позе с трудом поддающейся объяснению, вмерзла в изрядное
количества льда, образовавшегося в морозильной камере за два месяца ее
зимовки.
Курица? Да курица. Тому, кто не видел советских кур, прозванных народом
синей птицей после выхода на экраны одноименного фильма, объяснять
бесполезно, а тому, кто видел и даже ел, мне стыдно напоминать, но я все
равно попробую описать это чудо социалистического птицеводства: тощая
шея, увенчанная головой с клювом открытом в предсмертном крике, длинные
и тонкие когтистые лапы, торчащие из тощего туловища синеватого оттенка,
крылья, распахнутые в борьбе за жизнь - песня, а не птица.
Вот такая песня и вмерзла в лед нашего лабораторного холодильника,
предварительно раскорячив конечности по углам морозилки.
- Цып, цып, - позвал Мишка и потянул курицу на себя.
- Угу, ща, - скрипнул холодильник и не отдал.
- Надо было положить ее в пакет, - подумал Мишка и потянул сильнее,
сдвигая холодильник - здоровья у него было хоть отбавляй.
- Ну-ну, отдай, сволочь, - Мишка уперся в холодильник ногой и потянул
еще сильнее. В этот раз начали деформироваться крепления морозильной
камеры.
- Пожалуй, сломаю нафиг, - подумал Мишка, - надо размораживать. Мишка
отключил холодильник от сети и сел за кульман.
Часа через два он опять вспомни про курицу и подошел к холодильнику.
Двухчасовая разморозка результатов не дала - на птичке только-только
показались первые капли оттаявшей воды. Мишка ковырнул курицу скальпелем
для заточки карандашей - от курицы отделился крошечный, замерзший
кусочек. Мишка ковырнул настойчивей, отделив кусочек чуть больше.
Задумавшись, он сунул этот кусок рот и тут же сплюнул, опомнившись.
Кормить родителей и есть самому куриную строганину, в Мишкины планы не
входило, и надо было что-то делать. Пораскинув мозгами, Мишка нашел
техническое решение проблемы: он поставил один стул на другой, сверху
положил справочник "Лощинского-Толщинского", три тома Анурьева и
установил тепловентилятор, направив струю теплого воздуха на металл
морозильной камеры.
Прошло два часа. Набросав на бумаге контуры еще одного узла, Мишка опять
подошел к холодильнику. В этот раз курица согласилась выйти наружу. На
курице намерзло льда более ее веса, все еще не оттаявшие, куриные ноги
торчали в разные стороны, к одной из ног примерзла шея. Курица
напоминала вмерзшую в лед художественную гимнастку, севшую "на шпагат" и
склонившую голову к одной из ног.
Пора было отправляться на дачу. Взглянув на часы, Миша понял, что его
давно ждут родители и, наверное, волнуются. В старом профессорском
дачном поселке, куда Мишке предстояло отправиться, телефон был один -
у Веры Павловны, академической вдовы и маминой приятельницы. Наши
известные органы, в 1937 году, увезя мужа Веры Павловны в неизвестном
направлении, зачем-то оставили ей телефон на даче. Вере Павловне тогда
повезло: остальные телефоны из поселка увезли в том же году вместе с
хозяевами.
Миша набрал номер:
- Здравствуйте, Вера Павловна, - сказал он, - Вы не могли бы передать
маме, что я скоро буду и привезу, что обещал.
Надо сказать, что история умалчивает: то ли Мишка настолько сроднился с
курицей и употребил местоимение "мы" вместо "я", то ли старенький
телефон исказил сказанное, то ли Вере Павловне просто послышалось.
Наверное, все-таки послышалось, а послышавшись еще и осмыслилось. В
общем, Вере Павловне послышалось, что Миша едет не один. Вспомнив
сетования подруги на Мишину холостяцкую судьбу, и сопоставив их с
услышанным "мы", она решила, что Миша везет к родителям свою невесту.
Надо сказать, что Вере Павловне можно только позавидовать - всем бы
иметь такую способность к дедуктивным рассуждениям в семьдесят лет.
Порадовавшись за подругу, Вера Павловна одела лучшее старенькое платье и
отправилась с радостной вестью. Вообще-то, Мишкины родители жили в
домике соседствующим с домиком Веры Павловны, но то ли она немного
заблудилась, то ли радостные вести имеют свойства распространяться
быстрей событий, но весь поселок узнал о предстоящей Мишкиной женитьбе
гораздо раньше Мишкиных родителей.
В это время Мишка уже продолжал борьбу с курицей в электричке.
Зловредный зверь, завернутый Мишкой в лавсановую кальку, громко шуршал,
пытался холодной лапой потрогать теплые женские ноги и попы,
немилосердно тек, и цеплялся за все, что попадалось. Обмяк он только в
конце пути.
Приодевшиеся родители встречали Мишу возле калитки. Из-за заборов на
него смотрели любопытные соседские глаза. Особенно много глаз смотрело с
участка Веры Павловны, устроившей у себя наблюдательно-командный пункт.
- А где? - спросила Мишу мама и осеклась, смотря за Мишину широкую
спину.
- А вот! - Миша протянул маме авоську с курицей.
Я не знаю, что ожидала увидеть в авоське мама, но заглядывала она туда с
какой-то надеждой в глазах. Заглянул туда и Мишин папа.
- Ну, мать, я же говорил, что Мишка таких сюрпризов не устраивает, а ты:
"Вера Павловна, Вера Павловна", - тьфу, сплетница старая.
Папа расслабил узел галстука, снял пиджак и пошел в дом переодеваться.

У двух моих старших товарищей, Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича жили попугай и собака. Попугай достался Ивану Ивановичу в наследство от папы, крупного советского ученого по птицам, и первое время был «настоящим говорящим попугаем». Иван Иванович, инженер по ракетам, в пернатых совершенно не разбирался, поэтому когда попугай снес яйцо он также остался "настоящим попугаем", только говорящей.

Иван Никифорович держал собаку охотничьей породы по летающей дичи. Собаку звали Варькой, завел он ее сам, у него вообще всех собак звали Варькой, да и жену тоже, как в известной пьесе «Бал в сочельник, или Часы с боем» неизвестного Мельяка. Умнейшая была собака, вся в хозяина хотя и абсолютно непьющая.

Пришел как-то Иван Никифорович с собакой в гости к Ивану Ивановичу, отметить какое-то мужское событие: то ли жены в отпуск уехали, то ли премию дали государственную обоим, то ли просто родился кто-нибудь, где-нибудь, милиционер какой-нибудь, например.

Сидят мужики на кухне, отмечают, собака рядом с хозяином сидит, попугай по комнатам летает, потому что независимый очень характер у него.

- Слушай, - сказал Иван Иванович, - скучно ведь сидим, без женщин потому что. Может теток каких позовем?

- Лениво звать-то, собаке вон налей, она ж тоже женщина в своем роде.

- Так не пьет ведь. Может попугая позовем? Он же теперь Ксюша, а не Кеша.

- Так их обоих не дозовешься, что Ксюшу, что Кешу. Ловить придется. Давай просто за женщин выпьем.

И они выпили за женщин. Собака же услышав, что попугая придется ловить, встала и из кухни тихонько вышла. Донесся непонятный шум, что-то упало, собака вернулась с попугаем в зубах и положила его на стол. Безжизненная тушка полежала немного, открыла один глаз, встрепенулась, встала на лапы, посмотрела на собаку и сварливо произнесла:

- Варька, дура бестолковая, водки неси, гости в доме!

Тут мужики еще раз выпили за женщин, потому что обрадовались тому что птичка выжила, а поскольку так и не смогли понять откуда пернатая скотина узнала как зовут собаку, выпили еще и за женскую проницательность. Выпили совершенно напрасно, потому что попугай, являясь наследием царского режима, просто повторил частое обращения старого ученого к своей кухарке.

Все началось с того, что наша строительная контора сделала шаг к научно-техническому прогрессу и купила два первых пистолета для вязки арматуры. Видели как на стройках сварщики арматурные каркасы варят, чтоб потом бетоном залить? Это долго, неудобно и неправильно в большинстве случаев. Арматуру между собой надо связывать. Проволокой. Вручную это процесс тягомотный, а вот с этими пистолетами (re-bar-tier называется в переводе с китайского на английский) легкий и веселый.

Стоит обнять пистолетным захватом пару арматурин и нажать на кнопку, как из него вылетает проволока, охватывает арматуру, затягивается аккуратной скруткой и отрезается. Секунды. Пришлось снять на видео, и смотреть в замедленном режиме, как это происходит. Иначе не рассмотреть.

Экспериментировали у меня в кабинете. Там еще и усилие затяжки выставляется, и просто интересно смотреть. Как на огонь или текущую воду.

К вечеру в кабинете было перевязано все, более или менее напоминающее арматуру. Карандаши из малахитовой карандашницы пострадали первыми (саму карандашницу не тронули из-за пузатости), ручки из письменного набора, ручки дверей, ножки кресел, ножки всех стульев и столов. Стулья, как наиболее подходящие предметы, были просто покрыты аккуратными проволочными узелками и перевязаны между собой в случайном порядке. Напоследок кто-то умудрился связать две хрустальные рюмки, демонстрируя плавность регулировки. Мы уже собирались продолжить в кабинете шефа, но у нас кончилась вязальная проволока. Склад был закрыт, мы разошлись по домам отложив опыты до утра.

Утром во всех строительных конторах жизнь кипит. Она там всегда кипит, но утром особенно. Утром мой кабинет превращался в проходной двор. Сметчики приносили сметы, задавали умные вопросы про обезжиривание дюбелей перед забивкой и требовали уточнить объемы жестяницких работ. Бухгалтерия в полном составе пыталась отличить аккумуляторные батареи от отопительных радиаторов. Отдел подготовки производства искал место для башенного крана и неправильно расставлял трубоукладчики на берме траншеи.

Надо ли говорить, что в офисах строительных контор работают в основном женщины? Причем эти женщины почему-то носят колготки, а не брюки как все нормальные люди. И так к ним привыкают, что даже под штаны умудряются нацепить парочку.

К обеду женщин у меня в кабинете перебывало штук около двадцати-тридцати. А некоторые так еще и по паре раз успели зайти.

Я не то что бы вежливый человек, но женщин люблю и в своем кабинете с ними не разговариваю пока они не воспользуются стулом. Сидеть в присутствии стоящей женщины – отвратительно, а весь день стоять, я не нанимался, мне работать надо. Поэтому все двадцать-тридцать штук активно ерзали на моих стульях, а некоторые так по два раза.

Ближе к обеду в конторе началось какое-то брожение и заговоры. Во время обеда революционные настроения женского коллектива подогрелись чаем, сосисками и прочими котлетами в нашем кафе. А после обеда выплеснулись наружу. Ко мне явились парламентеры: главбух, и начальницы двух отделов. И не просто явились а с требованиями. Они видите ли пришли к обоснованному выводу, что все леди побывавшие у меня в кабинете остались без колготок. То есть без целых колготок и некоторые по два раза. А драные вот они, я могу посмотреть и пощупать. И если некий представитель администрации предприятия живо не озаботится пополнением женского гардероба его прям тут же порвут как грелку. Потому что мне вот в театр вечером. А у Люськи из бухгалтерии вообще после работы свидание и она рыдает где-то в углу, утирая утраченные надежды разорванным чулком.

Я сдался. И любой бы сдался на моем месте. Самые храбрые попробовали бы сбежать, но у них все равно не получилось бы. А я просто потребовал подробную заявочку в утвержденной форме. Чтоб цвет, марка, размер и чем они там отличаются.

И потопал в дамский магазин. Такое ведь водителю не поручишь, в отдел снабжения не передашь. Тут самому надо. В магазине я протянул список требуемого продавщице.

Вот скажите, почему в дамских магазинах мужики не торгуют? Мужик бы меня понял. Наверное. А женщина продавец просто посмотрела как на фетишиста-извращенца. То есть мало того, что фетишист, так еще и фетишист-бабник. Потому что простому нормальному фетишисту не придет в голову столько разноцветных и разноразмерных колготок покупать. Пришлось выворачиваться.

- Вы не подумайте плохого, - высказал я первую попавшуюся в голове глупость, - это я на всех беру, не только себе, – и глядя в расширяющиеся глаза продавца почти перешел на шёпот, - мы тут банк ломануть задумали. Сберегательный. За углом.

Лучше бы я вообще на шепот перешел, а не почти. Хотя глупости даже шепотом говорить не нужно. Их могут услышать.

Охранник и услышал. Сержант вневедомственной охраны. Милиционер то есть. Милиционером вообще советуют анекдоты по два раза рассказывать. А я второй раз про банк не успел уже пошутить. Потому что у них напротив как раз на прошлой неделе. Трое в колготках. Пытались на инкассаторскую машину напасть. А тут больше двадцати штук человеку нужно (там некоторые по два раза же записались).

Вот как коротко объяснить милиционеру про пистолеты для вязки арматуры? Или по-другому, но чтоб понятно было зачем мне столько разнообразных колготок? Коротко - никак. Хорошо, что там в списке некоторые свои телефоны записали вместе с размерами. Вдруг уточнить чего.

- Звоните, - говорю мильтону с продавщицей, - на любой номер из списка, там вам мою личность подтвердят и все объяснят.

И объяснили. Но злорадный хохот главбуха был отчетливо слышен в трубку. Даже мне. Хотя я в двух метрах стоял. А вот продавщица очень милой барышней оказалась. Она даже позвонила приятельнице в соседний магазин, чтоб мне и там все не рассказывать. В одном-то магазине всего заказанного не оказалось. Очень разнообразные вкусы у нашего коллектива на этот счет.

Весь следующий день, я очищал свой кабинет от проволочных узелков. Надо сказать, что вяжутся они гораздо быстрей чем срезаются бокорезами.

Соврал бы чего-нибудь, Петрович, - попросил Серега сидящего на соседней кровати Петровича, - скучно ведь сил нет.

- Соври ему, да, - притворно обиделся старый бугор, - я вообще не вру, не имею такой привычки, а раз тебе скучно, иди вон вокруг вагончика пару кругов по лесу нарежь, а потом можешь в сортир сбегать для окончательного веселья.

- Я и за один круг от холода околею, Петрович, - усмехнулся Серега, - и в сортир мне не хочется совсем. И так минус сорок, а там еще дует снизу. Я, пожалуй, до следующего года потерплю с сортиром. Пять часов осталось, а первого января потепление обещали резкое. Ты б действительно рассказал чего, чтоб время скоротать.

- Какая нежная молодежь пошла, - продолжил ворчать, Петрович, - дует им, сходи хоть водку принеси из предбанника, полчаса уже охлаждается, замерзнет, будем под бой курантов грызть ее за праздник.

- Нежная, да, - Петрович закурил и продолжил без всякого перехода и вступления, - вот у нас мастер был, при социализме еще, тоже как тебя Серегой звали. Так вот он никакого мороза не боялся, не то что нынешние.

- Это какой Серега? Не тот, что в Кадашах начальником сейчас?

- Не, не тот. Этот в Кадашах маленький, а наш под два метра ростом. Стояли тогда недалеко отсюда. Пикетов триста, если по трубе мерить. Тот самый нефтепровод, что сейчас ремонтируем. И тоже под новый год морозы к пятидесяти близко. Актировать дни надо по всем показателям. А начальство орет: сроки, мол, срываете. Оно, конечно, так. Срываем. К ноябрьским должны были, а не успели. Мороза все ждали. Болото там, а его в хороший мороз проходить надо, или месяц сверху снег чистить - замораживать. Ну и дождались. Вдарил мороз. Да такой, что техника встала. Подергались мы маленько, поковырялись тем что завести удалось, да и бросили.

Дело как раз к тридцать первому декабря. Народ домой просится на праздник. Кому охота Новый год в вагончике встречать. Работы-то все равно нет, да и не будет числа до третьего по прогнозам. Но приказ есть: сидеть на месте, ждать пока потеплеет. Тогда партия приказывала, а партии Новый год по барабану, стране нефть нужна.

Прорабом у нас Мишка Зотов. Мишка – мужик тертый, понимал, что начальство, начальством, а народу на встречу лучше пойти. Была б работа он бы не отпустил. А тут делать все равно нечего. Можно правда снег в городке чистить и порядок наводить. Только у нас и так порядок, а местной снегоборьбой никого от пьянки не удержишь. Лучше в дом, в семью отпустить, чтоб никто не отчебучил чего. Подумал Мишка и решил отпустить людей. Втихаря, начальникам не докладывая.

Они хоть и понимают все, эти начальники, но у них работа такая – самим приказы выполнять и других заставлять. Ведь чем начальник выше, тем у него свободы меньше. Я вот может поэтому и не пошел в начальники. А мог бы. И с не сидел бы сейчас с тобой, а где-нибудь в Кремле на приеме шампанское принимал. Ты б Сережа сходил все-таки за водкой-то, кстати. Замерзнет в тамбуре, бутылки полопаются.

Петрович дождался пока Серега принес водку, любовно устроил бутылки поближе к заиндевевшему окну, подальше от печки и продолжил.

- Так вот решил Мишка нас по домам отпустить. Но не всех. Городок с техникой бросать так и так не годится. Кому-то оставаться надо. За генератором следить, тепло какое-никакое в вагонах поддерживать. Да и на рации подежурить-посидеть. Они тогда здоровые были, с собой не потащишь. Никто в нашу глушь не попрется, но по связи наверняка вызывать будут. С праздником поздравить, а больше проверить живы ли и не нажрались ли еще. Так что как ни крути, а кому-то оставаться надо. Причем лучше двоим, а то с таким морозом в лесу шутки плохи. Решили было жребий тянуть, кому оставаться на общих основаниях. Уже и бумажки в шапку бросили, как Серега выступил. Езжайте, говорит, все отсюда к чертовой матери. Я подежурю. Меня все равно никто дома не ждет, меня жена бросила.

- Тебя-то еще не бросила? – Петрович опять прервал свой рассказ, - Нет? Бросит еще, если работу не сменишь. Нынешние девки тогдашним не чета. Им все сразу подавай, и чтоб мужик всегда под боком, и чтоб денег много, и много чего еще вплоть до заграницы. Не такая, говоришь? Так у того Сереги тоже поначалу не такая была.

- Давай-ка лучше старый год провожать начнем потихоньку, а то не успеем. Ну и что, что четыре часа еще, можем и не успеть, между прочим.

И они выпили по первой.

- Не хотел Зотов Серегу одного оставлять, но больше добровольцев не было. Все так обрадовались, что и жребий тянуть расхотели. Решил Мишка рискнуть. Да и в одиночестве тоже свои плюсы есть в такой ситуации. Когда человек один, надеяться ему не на кого и ведет он себя от этого аккуратнее и осторожней.

Завели тридцать первого утром две вахтовки, надо бы четыре, конечно, но только две раскочегарить смогли, и уехали.

Остался Серега. Обошел по два раза свои владения сразу: первый раз смотрел чего, где делать надо, план себе намечал, а второй раз уже и выполнял, чего наметил. Дров разнес по вагончикам, где буржуйки были. Заправил генератору полный бак дизельки, ручным насосом с бензовоза, ну много чего по мелочи. Целый день крутился. Не заметил, как и вечереть начало. Время незаметно бежит, коли делом занят, а на часы глянешь так уже и опоздать можно. Вот как ты.

Наливай по второй давай. Куда столько? По половинке достаточно. По целому это мы за Новый год выпьем.

- У Сереги, кстати, тоже было чем праздник встретить. Консервов вкусных ему наоставляли на радостях, а бутылка армянского коньяка у него своя была. Настругал он себе салатика новогоднего, как у всех чтоб, шпрот открыл пять банок (не пропадать же добру). Картошки сварил, чесноку с укропом сухим насыпал, лучку туда мелко-мелко покрошил. Накрыл на стол. За час до боя курантов по местному времени обошел все с фонариком, проверил печки в вагончиках на предмет прогорания, заслонки закрыл. Добавил соляры генератору. Вздохнул на крылечке прорабской вполовину силы, холодно потому что, и праздновать уселся.

Проводил старый год, как положено. Включил радио на полную мощность – все заснуть боялся и праздник прозевать. Сидел марши с вальсами слушал, коньяк мелкими глотками потягивал, переживал за не сложившуюся жизнь, за жену расстраивался.

Пятнадцать минут до Нового года осталось, как в дверь забарабанили. Шумно там за дверью сразу стало, голосов много, что говорят не разобрать, но смех отчетливо доносится. Дверь не заперта, от кого в лесу запираться, но Серега все равно открывать пошел. А там действительно народу куча. И, главное, жена его, Зойка, в первых рядах, раскраснелась с мороза, смеется, обниматься-целоваться пристает. Друзья Серегины, такие же как он мастера, которые утром уехали, тоже вернулись. Не бросили, значит, чтоб ему скучно не было. И даже родителей его привезли. Маму с папой.

Еле-еле успели шампанское разлить по хрустальным бокалам. И бокалы ведь с собой привезли, черти. Встретил, в общем Серега, Новый год с любимой женой, друзьями и родителями.

- А у тебя, чего с правой рукой-то, а? – Поинтересовался Петрович, снова остановив свое повествование, - не болит? Ну и наливай, давай, раз не болит.

- Что-то у тебя Петрович сегодня прям святочный рассказ получился. Обычно ты ужасы какие-то рассказываешь, а тут все хорошо кончилось. И чего рассказывал - непонятно.

- Конечно, хорошо кончилось, - добродушно согласился Петрович, выпив немного водки, - Серегу утром Мишка Зотов и нашел. Одного, в прорабской с настежь раскрытой дверью. Серега уже и остыл почти.

Мишка потом рассказывал, что ему всю ночь предчувствие покоя не давало, а часа в четыре утра настолько невмоготу стало, что он трезвого водителя сумел найти, посадил его на вахтовку, в городок приехал. И в семь уже Серегу нашел.

- Погоди, Петрович, как «одного нашел», а жена его куда делась? А друзья? Ну друзья напиться могли, но родители-то как его бросили? Что-то ты завираешь, Петрович.

- Я, Сергуня, никогда не вру, - не согласился Петрович и закурил, - только тот Серега с детства сирота. Детдомовский он и ни отца, ни матери никогда не видел, до того случая.

- Ну хорошо хоть перед смертью думал, что у него наладилось все. Не так жалко мужика.

- А чего его жалеть-то, Сергуня? Не надо его жалеть. Я что сказал, что он умер? Остыл почти, я сказал. Но не до конца. Ты сам подумай, откуда я б тебе все это рассказывал, коли я врать не умею? Живой он. Пол уха только отрезали, да пару пальцев на ноге почернело. Ухом-то он к железной кружке примерз, когда за столом спал. Так что ты меня лучше пожалей. Наливай давай, не заставляй ждать старого человека.

- Так привиделось ему, что ли, Петрович?

- Может и привиделось, а может и нет. Тут он сам сомневался, а я тем более. А все от того, что по одному оставаться нельзя в таких случаях. Да и заслонки печные нельзя раньше времени закрывать, и коньяк с рук покупать нельзя у неизвестных науке бабок.

Нас вот с тобой вдвоем оставили сторожить. И водка у нас нормальная. Ты дровишек, то подкинь и наливай. По полному теперь стакану. И радио громче сделай. Телевизор? Ну телевизор.

А вообще, тут место нехорошее. Ручеек из того болота здесь недалеко протекает, и чертовщина какая-то чувствуется. Ну и черт с ней.

С Новым годом, тебя Сергуня, новым счастьем. Жена-то не бросила, не? Ну и хорошо, тогда. Может и обойдется.

Трагедией чуть было не кончился вчерашний день в одной не очень молодой, но спортивной московской семье. Все потому, что седина в голову, а бес в ребро. Кто у нас из ребер? Правильно. Всё хорошее у нас из ребер, лучшая, так сказать, половина человека.

К Ленке вот такая половина и приперлась. Вчера. Леха как всегда на работе был, у него додзё с комплексом прочего фитнеса, по субботам вечером самая-самая работа. А Ленка дома борщ пылесосила. В самом деле. Борщ случайно упал, рассыпался и немного разлился, когда она его случайно ногой задела. Вот и пришлось борщ моющим пылесосом собирать.

Настроение у женщины, пылесосящей свой борщ, - сами понимаете.

А тут незапланированный звонок в дверь. Зная Ленку, я бы, например, даже к их многоэтажному дому подходить не стал в похожем случае. Да что там я, Лёха и сам предпочитает у меня отсидеться, хотя его и это не гарантирует от моральных повреждений.

В таком настроении Ленка дверь и открыла. А там девица с ребенком.

- Здравствуйте!

- Здрассььь, - нет Ленка обычно за словом в карман не лезет, потому что у нее там слов нет, они все на языке крутятся, чтоб соскакивать без раскачки. Весь толковый словарь Ожегова с добавлением татарских, северных и матерных диалектов великого и могучего русского языка. Но тут растерялась. У них Колька, обалдуй тридцатилетний, никак не женится назло родителям. А тут девица с ребенком. Можете начинать радоваться

- Здрассььствуйте, - улыбается Ленка, - думая наверное про внуков.

- Здравствуйте! – улыбается с места в карьер девица, - Я Люда, а это сын вашего мужа, Миша.

- Какого мужа? – опешила все-таки Ленка, хотя они с Лёхой на первенстве России по карате познакомились, а там сначала бьют, потом «опешивают».

- А у вас что их много? – обрадовалась выбору Люда с ребенком.

- Достаточное количество, - отрезала Ленка, - проходи, разбираться будем.

Они конечно разобрались. И почти подружились. Даже Лехе позвонили, чтоб он домой срочно ехал, потому что кран прорвало и пылесос сломался. Для окончательного решения вопроса.

Леха, совершенно не ощущая беды, приехал и хотел было поздороваться, но получил в лоб заранее заготовленной длинной фразой со старым козлом-Лёхой в конце. Там много чего было в этой фразе: все накипевшее за тридцать лет знакомства, весь короткий разговор двух дам, пара сериалов канала «Домашний» и один женский иронический детектив с убийством неверного мужа. К счастью Лёха только про козла запомнил, «глаза выпучил», «бороденкой затряс» и хотел было возразить. Но возразила дама с ребенком, тихо прошептав:

- Это не он.

- Что значит не он? – Ленке было трудно откатить назад, - может все-таки…

- Нет, точно не он, мой в два раза меньше и его вообще Гришей зовут. У вас какая квартира? 88? А почему на двери одна восьмерка? Отвалилась? А я думала, там девятка отвалилась.

- 98 этажом выше, - уверенно заявила Ленка, пытаясь незаметно от Лехи, спрятать в стол стальной кухонный молоток и кубинский мачете для рубки сахарного тростника.

- Ножичек в ящик не влезет, - поддержал Лёха жену, - ты его обратно в угол поставь, к вешалке.

Нет, действительно все хорошо кончилось. Молоток в ящике, мачете у вешалки, Ленка борщ допылесошивает второй день.

А Леха ищет справедливость у меня на кухне.

- Скажите на милость, - вопрошает он, прикладывая к шишке на лбу холодную пятнадцатикилограммовую гантель, - ну, отвалилась три года назад эта чертова восьмерка, ну не приклеил я ее. Так что сразу "мачетой" драться-то? Можно же было просто напомнить.

Многие спорят. Чем лучше всего отстирать попавшее на одежду машинное масло. Напрасно.

Лучше всего отстирывает масло четыреххлористый углерод. Его даже в химчистках применяли. Потом перестали из-за ядовитости.

Как-то страна строила объект по производству важнейшего чертечего. Начальник главка, замминистра, начальник отдела ЦК, курирующий отрасль, втроем не вылезали с объекта. Министр каждый месяц несколько дней уделял. С министром обошлось. А эту троицу совершенно немного обрызгали маслом.

То есть как обрызгали. Фонтан из трубы-сотки (подали масло в разобранный трубопровод) хлынул с высоты в двадцать метров, отразился от оборудования и «этажерки» крупными брызгами и мелкими струйками. И всех стоящих по ярусам людей, а так же руководящую троицу, смотрящую вверх, уделал. Вдрызг. Сбежать было нельзя – кто-то закрыл единственную в здании бронедверь, её тоже отлаживали.

Лысины заблестели. Засияли даже. Волосы забриолинились и липко завились по всему телу. "Масляна бородушка" когда-то сказанное в сказке про петуха вполне подходило начальнику отдела ЦК. Он, сидя на объекте, отрастил себе вполне приличную бороденку.

В веретёнке было всё - всё здание, все люди. И три больших, три офигенно больших руководителя. До такой степени в масле - хоть трусы выжимай.

Нам-то, простым инженерам, спецовки выдавали. А они в костюмах. А если вы думаете, что начальник главка и заместитель министра в СССР возили с собой в командировку много костюмов... Вы ошибаетесь. Рубашек много. Три. Иди две. Галстуков - два. Тренировочные с майкой, чтоб в гостинице ходить. Шлепанцы. Шлепанцам, впрочем, бывшие спортсмены предпочитали бутсы без шипов. В них можно было ходить в поездной туалет, не боясь промочить ноги.

И вот этот единственный в командировке костюм с галстуком, рубашкой, трусами и майкой. Насквозь пропитан маслом.

- Где эта сволочь? - спросила руководящая троица, одновременно закончив длинные и разнообразные матерные тирады, и имея в виду человека нажавшего на далекую кнопку.

- Да-да. А подать сюда Ляпкина-Тяпкина – процитировал начальник отдела ЦК бессмертную комедию Гоголя «Ревизор». Начальник отдела был в принципе неплохим и даже образованным человеком. Хотя и промасленным.

Ляпкиным-Тяпкиным был Сашка. Это он случайно отжал отверткой не тот пневмо-золотник из системы пневмо-автоматики. Он не перепутал, нет. Перепутал человек писавший номера на золотниках. Хотя от этого всем было не легче.

Не дожидаясь, когда его подадут Сашка вышел сам. На поклоны. То есть пришел из помещения, стилобата, где стоят золотники, в здание с оборудованием. И поклонился. Сверху ему матерно аплодировали неизвестные науке ученые и инженеры.

Внизу на него смотрели руководители. Смотрели, надо сказать, с укоризной. И шевелили губами. Произнося простые, неласковые русские слова.

- Спокойно товарищи, - сказал Сашка простирая руку на манер говорящего с броневика Ильича, а простирал он правую руку - в левой у него было ведро, - не забывайте, что у нас есть четыреххлористый, его применяют в химчистках.

Сашка подошел к трубопроводу четыреххлористого углерода, зачем-то постучал по нему пальцем, приложил даже ухо, и. И удовлетворенный услышанным, жестом фокусника наполнил ведро четыреххлористым, открыв клапан.

Продолжая представление, Сашка содрал с ближайшего инженера пропитанную маслом спецовку и опустил ее в ведро. Потом достал. Еще раз опустил и снова достал. Выжал. Встряхнул.

И протянул куртку хозяину. Немного мятую. Но без единого следа масла.

- Вот таким образом, - обратился Сашка сразу к троим руководителям, - мы очистим вашу одежду без всяких проблем и совершенно бесплатно. Начинаем с брюк, товарищи. В порядке очереди.

Первым снял штаны начальник главка. И протянул Сашке. Сашка взял.

- Подожди, - Остановил его замминистра, - партия у нас всегда впереди. Извольте сначала очистить Штаны Иван Иваныча.

С этими словами замминистра забрал у Сашки брюки начальника главка и протянул партийные штаны начальника отдела ЦК партии. Сашка взял и сразу окунул их в ведро с четыреххлористым не дожидаясь новых решений руководства.

- Иваныч, - задумчиво спросил начальник главка, - а у тебя на брюках молния железная или пластмассовая?

- Пластмассовая, - ответил начальник отдела, - это югославский костюм. По спецзаказу привезли.

- Югославский? – улыбнулся замминистра, - по спецзаказу? С пластмассовой молнией, - добавил он и откровенно заржал.

Его поддержал начальник главка и все остальные слышавшие разговор.

А Сашка, надеявшийся отстирать начальственную одежду и избежать получения тумаков (чисто словесных разумеется), достал из ведра партийные брюки. Естественно без молнии. Разве ж можно назвать две липких полоски полурастворенного пластика молнией? Таким даже в туалете не вжикнешь ведь. Впрочем, две пуговицы с ширинки и две с задних карманов растворились вовсе.

Чуть погодя, у всех на глазах, из Сашкиных рук начали утекать сами брюки. Кусками. Они неуловимо расползались и падали на пол.

- Пиджак, пиджак не забудь почистить, - зашелся смехом замминистра.

Начальнику отдела ЦК принесли новую и чистую спецовку. Из уважения и на всякий случай сразу шестьдесят четвертого размера. Ему даже помогли подвернуть рукава и брюки. Отчего он стал совсем смешным. Больше всех ржали замминистра и начальник главка. Хотя, надо отдать должное, смеялся и сам пострадавший. Несмотря на то, что советские костюмы оставшихся отстирались легко и без потерь в пуговицах. Советский пластик четыреххлористый почему-то не брал, а молнии там были металлическими.

Переодели и всех остальных. На следующий день. Совершенно напрасно потому что они прекрасно знали, как использовать этот растворитель. Не в первый ведь раз.

Директор завода устроил начальнику отдела отличный костюм коричневого, правда, цвета вместо серого с искоркой югославского. Но до конца командировки ему вполне хватило.

Взаимоотношения между соседями многоэтажных домов есть искусство, чем-то родственное искусству кун-фу. Это я к тому, что если ваш сосед вооружен перфоратором и детьми, то вам без детей и перфоратора его не одолеть. Мне кажется, что именно поэтому увеличивается рождаемость и перфораторная промышленность потеет и выбивается из сил.

Хотя могут быть разные случаи. С соседями. Родителей моих с момента получения новой квартиры по выходным доставал звук раздалбливаемых где-то по соседству стен. Первые пять лет. Да, первые пять лет после переезда это несколько раздражало. Вторые пять лет после переезда это не только раздражало, но и вызывало некоторое удивление. Третьи пять лет. Это удивляло уже не на шутку: за пятнадцать лет этот внебрачный сын аббата Фариа и графа Монте-Кристо вполне был способен продолбить себе ход наружу в любую из сторон дома даже по диагонали. Несмотря на то, что советский бетон превосходит по прочности камни замка Иф на 98%. Еще пять лет прошли просто незаметно. То есть этого, мягко говоря этого перфорированного дятла просто перестали замечать. По привычке. Еще через пятилетку перфоратор смолк.

Знаете, что сказала мама? Не буду ли я любезен узнать. Не случилось ли чего с этим безусловно немолодым уже человеком. Месяц уже не слышно. Не умер ли, не дай бог. Или заболел. Может помощь нужна? И отправился было узнавать, но тут тихо-тихо и все-таки весьма слышно раздалась знакомая трель электродрели. Извините за рифму, но от сердца отлегло даже у меня, а я весьма циничен и злопамятен. Жив курилка. То есть долбилка. У него сломался перфоратор, но сын подарил новый.

Или вот еще у нас был такой случай, который я и хотел вам рассказать с самого начала, но был уведен в сторону новогодней мыслью, блуждающей между запеченной бараньей ногой и рюмкой холодного дистиллята. Мысль, между тем, проста как плинтус.

Плинтус – это такая длинная деталь интерьера, прилегающая обычно к полу и стене. Или к стене и потолку. Или вообще не прилегающая, а просто стоящая в углу, оставшись лишней после ремонта.

Плинтусы бывают старыми и новыми. Соседи тоже. Иногда соседи бывают такими старыми, что сменяются в результате смены поколений. Вместе с поколениями меняются и отношения. Потому что в новых поколениях появляются новые перфораторы и новые дети. А иногда просто новые полы.

Однажды над квартирой моей знакомой девушки новые соседи сделали новые полы. Не совсем правильно, потому что настолько забыли про шумоизоляцию, что умудрились затопить мою знакомую жидким раствором выравнивающего слоя. Но отношения между соседями были хорошими и это было прощено. Как было прощено еще много чего с обеих сторон.

Но тут к соседям сверху переехала их замужняя дочь с ребенком и мужем. Ребенок – девочка четырех пяти лет, обычная с виду, оказалась оборотнем. Ничем не проявлявшая себя днем. Ровно в двенадцать ночи при полной и даже не полной луне. Девочка превращалась в маленького слоненка с явно подкованными копытами. Ну и что, что не бывает у слонов подкованных копыт? Оборотни, они такие. Ровно через час после превращения, не дождавшись даже крика первого петуха слоненок втягивал копыта и превращался обратно в девочку. А может просто засыпал, снизу этого видно не было. Но этого часа вполне хватало чтоб довести соседку снизу, мою знакомую и очень симпатичную девушку до белого каления.

Девушка работала средним начальником в крупной компании с напряженным рабочим графиком. В соответствии с графиком до красного каления ее доводили подчиненные перед уходом домой. До белого оставалось немного подкалить и все.

Для этого «подкалить» вполне хватало четырехлетнего слонопотамчика с копытами. Знаете, что делают интеллигентные девушки в таком состоянии? Правильно. Они хотят вежливо поговорить с соседями. Объяснить свои позиции, попросить и даже потребовать. Если соседи, конечно, пойдут на контакт. А они не пошли. Они не открыли дверь и просто притихли. Притихли все. Кроме оборотня. Оборотень наоборот оживился, и частота топота копыт увеличилась.

В таких случаях на страшное решаются даже очень интеллигентные люди. Они решаются. И немного стучат по батарее. Тихо так. Чтоб не беспокоить ни в чем не виноватых людей. И эти невиноватые люди совершенно не беспокоятся. И стучат в ответ. Слышим, мол, вас, сволочей. Слышим, видим и спуска не дадим. Поэтому после интеллигентного стука по батарее. Звуковая волна соревнования в перестукивании стихает очень нескоро. Но стихает. В отличие от топота зловредного, копытного слонопотама, от которого ужасно болит голова и вообще. Если уж стук по батарее не дает никаких результатов, то нужно что-то придумать. Можно по потолку постучать шваброй. Но потолок натяжной и швабры подходящей нет. Хотя плинтус есть. Плинтус. О!

Идея! Нужно взять плинтус и постучать в окно верхнего этажа. Тогда они точно услышат. Можно упасть с восьмого этажа? Ну и пусть. Голова внизу все равно сильнее болеть не будет. Окно на распашку, табуретку к окну, а-то неудобно.

Стук. Стук-стук-стук. Перестань топать, пожалуйста.

- Кто это там орет наверху? И нечего орать. Топать просто не надо.

- Аааааа! Иииии! Визг-визг-визг! Мааааама! Иииии! Там медведь в окно стучится!

- Придумываешь! Откуда в окне медведь? Мы на девятом этаже!

- Аааааа! Иииии! Боря! К нам медведь в окно лезет! Белый.

- Какой медведь, мы на девятом этаже живем! Ой, блядь, спаси нас грешных от геенны огненной!

Вот. Топать перестали. Но орать начали. Зато голова прошла от свежего воздуха, наверное. Подумаешь медведь. Должна ж я была что-то на плинтус примотать, чтоб стекло не разбить. О них же заботилась, а они – «медведь». Топать меньше надо и никаких медведей.

В эпоху глубоко dial-up, когда сайты имели еще не все провайдеры, наш поставщик строительных материалов открыл свой собственный сайт, чем все время хвастался. Звонил и: а мы еще вот такую штуку прикрутили, мы раздел открыли, у нас муха по страницам ползает. Муха действительно куда-то тихо ползла, при этом сайт вешался.

Когда муха добралась до края экрана они поиск сделали. Ну поиск и поиск, ввел что-то типа обрезной доски и получил подборку по имеющимся размерам. Так вот к поиску прикрутили фенечку, насколько красивую, настолько бесполезную.

Если набрать "всякая хуйня", сайт отвечал "хуйни не держим". То ли сами придумали, то ли подсмотрели у кого.

Весело, но бестолково, потому что искать всякую хуйню среди стройматериалов, люди ищут. Но называют совершенно по-другому: "водостойкий клей для склеивания электричества" или "оксид цемента", например. А вот так по-честному написать в поиске "всякая хуйня" никто не пишет, если не намекнуть на необходимость.

Так и осталась бы эта мулька внутренней шуткой, но у поставщика полетел сервер, отчего в свою очередь произошел сбой кода, что-то программное сломалось, и целую неделю посетители сайта развлекались. Потому чего не спроси, ответ был почти одинаков:

- У вас уголок двадцать пять на двадцать пять есть?

А тебе так автоматом:

- Хуйни не держим, возьмите пятидесятый двутавр!

Двутавр за неделю кончился.

В Нерехту хочу. Бросить все и туда. Старинный русский город, размеренная жизнь, интернет на почте, люди отзывчивые, дороги... Гм. Про дороги мы лучше не будем, дороги - они веде дороги. Беда...

Кроме меня в Нерехту еще и подрядчик хотел. Из Тулы. Он сделал здание в Туле, частями его в Нерехту вывозил и собирал. В тот раз он окна отправил. Две машины окон. Колонна практически.

Машины в Нерехту ушли. И все стали ждать. Заказчик в Нерехте ждет окна, подрядчик в Туле ждет, когда машины дойдут, чтоб мне позвонить, я звонка жду. От заказчика и от подрядчика. Сидим в разных городах, ждем. А машины - идут. То есть едут. И доехали.

Водители на подъезде еще к городу звонят на завод заказчику, открывайте ворота - едем. Заказчик ворота открывает. А машин за воротами нету. Час нету, два. Три. Звонит водителям. И к нецензурному вопросу "Вы где?" добавляет пару вполне цензурных (в таких случаях) словечек.

- Это мы где, блядь? – возмущаются водители, - это твой завод, блядь, где? Сказали, после церкви - направо, пятьсот метров и проходная. Мы уже километров сорок проехали, а проходной нету. Где завод, блядь?

- Хе, - усмехается заказчик в трубку, - какой придурок вам «направо» сказал? Налево же надо. Возвращайтесь обратно, дятлы нецензурные.

И опять ждать стал, заказчик. А машин все нету. Вечер уже. Звонит водителям. С тем же вопросом; Вы где, блядь?

И получает тот же ответ. Где, блядь, завод? Мы твою Нерехту десять раз вдоль и поперек проехали. Ко всем жителям приставали, «где завод» спрашивали. Нету завода. Не Нерехта, а Китеж-град какой-то.

- Так вы после церкви налево свернули, или направо? – интересуется заказчик.

- И налево свернули, и направо свернули, и прямо проехали. Нету тут никакого завода. Мы до Коврова уже съездили. И там вашего завода нет. Другие есть, а вашего нету. Верни завод на место, или мы обратно в Тулу уедем, пряники жрать.

- Ковров? – удивляется заказчик, - какой Ковров? Нету у нас никакого Коврова. Кострома есть. Коврова – нету. Он вообще бог знает где, Ковров ваш.

- Не бог знает, а рядом с твоей Нерехтой. Купи глобус своей Владимирской области, раз географию в школе не учил.

- Нафига мне глобус Владимирской, если я в Костромской живу? – ржет заказчик, - вас куда послали-то?

- Так мы по навигатору...

- Так спросить надо было. Язык, он же доведет ведь. До Киева даже.

В общем. Нерехт у нас две оказывается. Поселок во Владимирской области. И город в Костромской. С заводом. В обе теперь хочу. Все события случайны, все совпадения вымышлены (не то побьют). А чувствуете, как слово Нерехта на небе пузырьками играет, а?

В самом начале шестидесятых прошлого века в уездном российском городе жил-был участковый инспектор Егор Иванович Васечкин. Уездных городов у нас множество, такими городами держалась и держаться будет Россия, похожи они друг на друга как родные братья, а если и отличаются чем один от другого, так это местом, которым на них Россия держится. Поэтому название города никакого значения для рассказа не имеет и скрыто из конспиративных соображений.

Участковый Васечкин служил честно и был из той, почти вымершей сегодня породы милиционеров, о которых писали мастера советской прозы и снимали кино мастера советского фильма.

Все бы и сложилось у Васечкина, как у артиста Жарова в роли мудрого участкового Анискина, если бы не одно обстоятельство – вместо Татьяны Пельцер Васечкин женился на Аделаиде Сергеевне, преотличной женщине с лесопильным характером. И пилила жена Васечкина постоянно с перерывами на сон и службу. И не продвигают, и зарплата маленькая, и квартиры не дают, и медалями не награждают потому что подвигов не совершал, и премий не дают.

И был бы Егор Иванович пилим женой до скончания века, если бы не завелась у них в отделении вакансия начальника, а на старом городском кладбище – привидение.

Вакансия - дело обыкновенное, старое кладбище есть в каждом уездном городе и таких кладбищ без завалящего привидения не бывает вовсе.
Но в этом городе завелось привидение преступного толка и антиалкогольной направленности, обиравшее по ночам редкий пьяненький народ без всякого стеснения на православную часовню. Хотя это-то возможно оттого, что в часовне, давно уж был склад кладбищенской утвари и лопатно-грабельного инвентаря.

Ночью на кладбище живому народу делать нечего. Ночью народу надо спать, или еще чем по кроватям заниматься. Но именно через этот погост лежала самая короткая дорога с механического завода в город. Задержавшись после смены и употребив в день зарплаты как положено, редкий заводской путник мог донести домой зарплату, если шел через кладбище. Так и приходили домой пьяные, помятые, измазанные глиной и безденежные. Валили на привидение. Шел, мол, ночью через кладбище, завыло, мелькнуло белым, стукнуло в голову. Очнулся, хвать по карманам, а денег-то и нету. И тишина.

В привидение жены пострадавших верили мало. Не было, дескать, год тому никаких призраков, а все равно не каждая зарплата до дома доносилась. Но в милицию обращались. Милиции у нас делать нечего, пусть она и разбирается: есть на свете преступные призраки, или просто муж зарплату пропил. Милиции делать вроде и нечего, но своих забот тоже полон рот. Милиция по кладбищу сама немного походила, никого лишнего из живых не заметила и успокоилась. Никто на нее не нападает, пистолеты и те целы остались, про деньги уж можно и не спрашивать.

Поговорили в городе, посудачили и перестали внимание обращать на привидение. Ну воет, ну грабит, ну на кладбище, ну так и не ходи туда пьяным ночью. И всë. То есть все. Все, но не совсем. Все кроме Аделаиды Сергеевны, которая сразу поняла, что если это привидение какой-нибудь милиционер изловит, то изловившему сразу повышение выйдет с медалью. А премию-то наверняка дадут. Мысль Аделаиде Сергеевне понравилась, особенно премия. И начала она Егор Иваныча пилить усиленно без всякого разведения зубьев.

Участковый хотя подвигов отродясь не совершал, кроме женитьбы, но мужиком был геройским. Целый день продержался и ночь простоял. Из-за этого ночного стояния и сдался собственно. Чего ж, собственно, - думал участковый, - мне и не поймать этого кладбищенского ирода и не стать начальником, если меня женской ласки на ночь лишили? Из конкурентов ведь у меня только майор Ванечкин, он покойников как огня боится, на кладбище не пойдет, а других правонарушений в городе никак не случается.

Для поимки привидения была избрана технология «на живца» и ночь с пятницы на субботу. Потому что в пятницу на заводе получка и поддавшие в честь такого праздника живцы должны косяком пойти сквозь кладбище по одному.

Егор Иванович человеком был храбрым, но мелким. Несмотря на свое боевое самбо с пистолетом с большим привидением мог не справится и решил вышибить клин клином, - напугать привидение другим привидением, повязать, заковать в наручники и транспортировать в отделение. Для чего был взят следующий набор: стремянка – одна штука, фонарик карманный, трофейный - одна штука, простыни - четыре штуки, наручники – одна штука и пистолет. Из четырех простыней Аделаидой Сергеевной был сшит привиденческий балахон длиной в три раза больше роста Егора Ивановича. В балахоне супруги провертели две дырочки для глаз и одну для фонарика. Немецкий фонарик был хитрый, мог работать светофором и светить разными цветами.

Смеркалось, как написал бы автор детектива, а Егор Иванович Васечкин повесил на плечо стремянку и направился на кладбище. Там участковый выбрал место на центральной аллее, подальше от фонаря, поставил стремянку между деревьев сбоку от дорожки, надел на себя сшитые простыни и, придерживая полы балахона, взгромоздился на верхнюю ступеньку. Опустившись балахон закрыл стремянку и в кладбищенских сумерках возникла гигантская фигура в белом саване. Участковый проверил работоспособность фонарика, отчего саван на мгновение засиял бледным зеленым светом, привычным движением дослал патрон в патронник, поставил пистолет на предохранитель и стал ждать.

Ждал он долго. Уж тяжкая дрема охватывала его, когда в дальнем конце аллеи раздались шаркающие шаги. Нетерпеливо всматривался участковый я в сумрак погоста и наконец из ночной дымки вылепился темный силуэт, похожий на человека в плащ-палатке. Тяжел был шаг призрака. Кованные сапоги шаркали по мощеной дорожке высекая искры. На голове фигуры матово блестела немецкая каска с небольшими рожками. В руках тварь тащила еще одну каску.

- Как Ленин в нашем парке, у того тоже по началу две кепки было, одна в руке, одна на голове, - ни к селу, ни к городу подумал участковый, и холодный озноб пробежался по спине его, пробрал до костей и спустился ниже: он вспомнил, что в самом дальнем углу кладбища сразу после войны закапывали немецких военнопленных без всякого обряда и упокоения.
У участкового заныло под ложечкой, а темная фигура тем временем приближалась, высекая искры подковками и звеня цепями, какими была увешана поверх плащ-палатки.

Наконец призрак немецкого солдата поравнялся с Егором Ивановичем. Надо было что-то делать, участковый вспомнил лицо провожающей его Аделаиды Сергеевны, набрался храбрости, включил зеленый фонарик и заорал почему-то по-немецки:

- Хальт! Хенде хох! Аусвайс, сука.

На появление святящегося великана в бледно-зеленом саване призрак немца отреагировал неожиданно. Он неловко отскочил в сторону, повернулся к участковому, выронил из рук каску и крутя обоими руками кукиши хрипло крикнул:

- Хрен тебе, а не аусвайс, падла фашистская!

Такого оскорбительного обращения участковый стерпеть не мог, выхватил пистолет и рванулся вперед, позабыв на секунду о шатком своем положении. Стремянка покачнулась и рухнула вместе участковым прям в объятья немецкого призрака. Моментально спутавшись в большой клубок из стремянки, немца, участкового, плащ-палатки и белого балахона, они покатились по земле.

- Отдай голову, сволочь, - на чистом русском кричал немец, имея в виду каску, которой участковый пытался лупить его по голове, - отдай голову!

- Аусвайс! – отдувался Егор Иванович, которого заклинило на документах от падения со стремянки, и продолжал дубасить фальшивого немца каской, - аусвайс! Ваши документы! Вы арестованы!

- Васечкин? - Услышав про арест, немецкий призрак прекратил сопротивление и удивленно спросил, - ты чего тут делаешь ночью?

- Ванечкин, ты? – участковый удивился не меньше призрака, - а ты чего тут делаешь, ты ж покойников боишься?

Мужики поднялись. Призрак немца снял плащ палатку вместе с нашитыми на ней цепями и помог участковому освободится от простыней. Милиционеры нашли фонарик и закурили.

- Даааа, - протянул участковый.

- Ну, - коротко ответил майор.

- Засмеют, - продолжил Егор Иваныч

- Если узнают, - затянулся папиросой майор.

- Тогда никому, - подвел черту участковый, - даже женам. Слово.

- Слово. Женам в первую очередь, - согласился Ванечкин.

Слово мужики держали крепко и долго. Особенно трудно им пришлось на следующий день, когда в отделение милиции с повинной в ночных грабежах на кладбище пришел бледный до синевы гастрольный вор. Вор был страшно испуган и рассказывал как ночью на за ним гнался призрак немецкого солдата и догнал бы, если бы его вторую голову не отнял большой зеленый великан в саване. До отделения воришка ходил в церковь исповедоваться, но там батюшка сказал, что такие грехи отпускает только милиция. Грабителю, никто не поверил, хотя проведенная психиатрическая экспертиза показала его полную вменяемость.

Надо сказать, что обоим соискателям повышения не повезло. На свободную должность назначили приезжего подполковника. Несмотря на это Васечкин и Ванечкин благополучно дослужили в этом отделении до почетной пенсии, до сей поры живут в том же городе, занимаются огородами, дружат семьями и изредка консультируют полицейскую молодежь. Сил им пока хватает. А кто из них проболтался уже и не важно.

Я ее двухмесячным котенком на рынке купил. Внешность, как объяснили, мамы-балинеза, независимо-вредный характер - отца-сиамца. Очень любила в любую погоду прошвырнуться по улице, пошнырять по помойкам, перетереть с котами, почему-то только с белыми, и, вернувшись обратно, спрыгнуть с форточки на лежащего хозяина, вытереть об него мокрые лапы и остатками грязи уделать следами всю съемную квартиру. Начиная от стен, полов и потолка, кончая стопкой только-только выглаженного белья в углу на стуле.

Конечно я ее ловил и тащил в ванную мыть лапы. Главное не забыть надеть сварочные краги и повязать фартук. Краги от укусов и царапин, фартук от брызг.

Пришел как-то с работы, снял пиджак, отловил радостно влетевшие в форточку пять кило кошки, нацепил фартук с рукавицами, пошел мыть. Кошка в левой руке, лапы в раскоряку, когти выпущены, голосом утробным гавкает, в правой - щетка для душа. Мою. Почти всю кошку сполоснул, только лапы хотел, но она ж крутится несуразно. И тут в дверь звонят. Газовики пришли, колонку проверять, я для этого с работы пораньше и приехал.

Открываю дверь, две тетечки газовых с бумагами. Посмотрели на меня и со всех ног на выход припустили. Я им кричал, чтоб вернулись, но не услышали наверное. Нет, а что такого-то?

Здоровый, бородатый мужик. Левой рукой держит за шкирку мокрую, растопыренную кошку с выпученными глазами, в правой - щетку для душа. Фартук на нем клеенчатый, как у мясника и краги сварочные. Но в галстуке ведь и рубашка белая. И почему люди так гавкающих мокрых кошек боятся?

В факультетской агитбригаде, существовали когда-то такие студенческие мини-театры, привлекающие абитуриентов своими выступлениями, была сценка.

Изобретатель-студент и профессор. Курсовой проект ловушки для мух. Студент отдергивал небольшую занавесочку с доски и зрителям открывался ватманский лист. На листе плакатным пером была нарисована, трехлитровая банка, с краями, смазанными маслом, и помещенной внутрь лестницей. Муха садится, говорил студент, показывая указкой на край банки, поскальзывается и падает на дно. Возникает резонный вопрос «зачем там лестница». Так вот в этом-то все дело, профессор. Две последних ступеньки лестницы подпилены!

Двое актеров на концерте "зависли" в диалоге:

- Муха падает, - говорил изобретатель и замолкал.

- И?

- Поднимается!

- А дальше?

- Падает!

- Ииии?

- Поднимается.

- Поднимается?

- Падает…

- Просто падает?

- Нет, она ломает себе крыло, когда падает. Потом поднимается

- И падает?

- Падает и ломает себе ногу.

Минут за пять они переломали несчастной мухе все кроме глаз и порвали зал напополам, так и не добравшись до подпиленных ступенек. Из зрителей никто дышать не мог.

Почему-то всем понравилось, несмотря на садистский уклон новой репризы. Всем кроме сценариста, ещё и рисовавшего плакат. И он отомстил.

На следующем выступлении после того как с проекта упала голубенькая занавеска, зрители и актеры, кроме банки с лестницей неожиданно увидели очень потрепанную муху. На четырех костылях, с загипсованными конечностями, повязкой на глазу и сообщением: «Делайте что хотите, но я туда больше не полезу!».

В строительную контору наконец-то взяли инженера по промышленной безопасности. Не успел главный инженер, за неделю заваливший пятнадцать человек кандидатов на эту должность, слетать на Сахалин, газопроводы посмотреть, так в это время ее на работу взяли. Стройную, умную, образованную, почти тридцати лет возраста и пяти лет стажа по специальности на механическом заводе.

Главный вернулся, посмотрел, посмотрел и рукой махнул: пусть уж работает раз взяли, не справится так и выгнать не долго. Она и справилась. За месяц составила кучу планов, утвердила множество инструкций, написала кипу отчетов. Еще больше отчетов затребовала у начальников участков, мастеров и бригадиров. И пошла к главному инженеру с жалобами, что эти начальники мало ей бумаг шлют и игнорируют. Сидят в своих полях, лесах, горах и болотах и в ус не дуют вместо того, чтоб сведения присылать.

- Так в чем же дело? – удивился главный, - нет сведений, соберите сами, заодно с объектами познакомитесь и проверки проведете. Насчет машины я распоряжусь, - и опять улетел куда-то, теперь на нефтепроводы смотреть.

Надела инженер по промбезопасности новые резиновые сапожки красного цвета, их снабженцы подогнали за красивые глаза, и отправилась проверять подразделения на местах. Узнала сначала в бухгалтерии который участок самый проблемный, чтоб с него начать, и поехала. Бухгалтерия вообще всегда всё знает, потому что там очень много осведомленных женщин работает. В бухгалтерии и в отделе кадров все всё знают про стройку, даже не сомневайтесь. Тем более на этот отстающий участок двух мастеров взяли новых, сразу после института.

Приехала на место и видит, что на участке происходит чёрт знает что. Должна идти рекультивация с посевом газонных трав и полевых сорняков, а происходит полная ерунда. По полю бегает мужик, по белой каске судя – мастер, а за ним гоняется бульдозер типа Катерпиллер.

Маленький человек убегает, уворачивается, огромная машина играючи его догоняет, того и гляди… Тридцать тонн в машине, гусеницы в рост человека. Таким агрегатом и рекультивацию производить стыдно, такой в карьер надо отправлять на принудительные работы.

А человеку иногда удается выскользнуть из-под отвала и оказаться позади машины. Тогда бульдозер не разворачиваясь едет задом, пугая человека огромным тупым рыхлителем.

- Они что с ума сошли? А отвечать кто будет? Инженер по промышленной безопасности? Фиги им полные карманы, - подумала инженер и бросилась на Катерпиллер словно новобранец на танк. Храбро, но опасаясь. Подбоченилась и кричит машинисту, прям в нецензурной форме, чтоб тот остановился.

Вы четырехсотсильный расхристанный дизель переорать пробовали? Инженер тоже не смогла хотя и женщина. Она кричит, мужик бежит, отвал надвигается. И ничего девушке не остается, как тоже побежать.

Бегут они вместе перед отвалом, петляя как зайцы по неровному грунту, а Катерпиллер сзади в метре, не отставая.

- У тебя машинист с катушек съехал? – короткими словами спрашивает инженер.

- Это я машинист! – отвечает мужик в белой каске, придыхая от бега, - мастер там, в кабине.

- А чего он без каски? – интересуется инженер по промбезу.

- Не видно ему в каске. Мне отдал. Я показываю где нужно грунт заглаживать, а где подсыпать. Он же новенький. Сам решил попробовать. Вот я и бегаю. А вы с нами решили поработать? Тогда каску наденьте, говорили, что проверка будет.

- Решила, ага, - соглашается девушка, вспомнив зачем приехала, - это я проверка. Дайте-ка каску посмотреть!

- Ого, так она у вас просрочена! – инженер по промбезопасности остановилась и просроченная каска полетела в бульдозер, - стой скотина несуразная, я тебя проверять приехала.

Тяжелая машина остановилась и заглохла.

- И ведь попала бы прям в лоб каской-то, кабы не сетка на кабине. Так что давайте-ка выпьем за защитные приспособления! - так мой товарищ, главный инженер большой строительной конторы, бывший когда-то "новым мастером без каски", в сотый наверное раз, заканчивает свой рассказ о том как познакомился с женой, - сто раз уже рассказывал? Не хочешь, не пей.

Ворота бывшего завода, ныне офисного центра. Закрытый шлагбаум, будка охраны. Возле будки курит дедок лет восьмидесяти в тулупе и валенках. Подъезжает автомобиль. Плавно опускается стекло водителя:

- Не подскажете, как вовнутрь попасть? - вежливо спрашивает водитель, - мне нужно в ООО "Одуванчик" проехать.

- Так это, - отвечает старик, выплевывая окурок, - пропуск нужно выписывать...

- А сложно выписать? - интересуются из автомобиля.

- Ух ё, - дед хватается за голову, всем своим видом показывая непреодолимость процедурных вопросов получения пропуска, - охуеть просто, - завершает пантомиму и собирается уйти в будку.

- А где выписывать?

- Так это, - поворачивается с ехидным прищуром дед, - у меня.

Академик и дважды герой социалистического труда Борис Петрович Жуков,
37 лет руководивший нашим предприятием, отличался крутым нравом на фоне
несколько своеобычного для его возраста (1912 г.р.) чувства юмора.
Однажды, не помню зачем, ему срочно понадобился один из начальников
отделов.
- Найти немедленно, - сказал Борис Петрович, крепко приложив ладонь к
столу – знак не предвещавший ничего хорошего.
- Он же в командировке в Каменске, - ответил референт.
- Дайте телетайп, чтоб завтра был здесь.
Через час, в Каменске, начальник отдела держал в руках "красную"
телеграмму с указанием немедленно прибыть в Москву. Через два часа он
выяснил, что билетов нет, и неделю не будет. Через два часа тридцать
минут, вместо начальника отдела, в Москву ушла телеграмма: "Прибыть не
могу тчк за отсутствием билетов". Ответ был резок: "Немедленно выбыть в
Москву любым видом транспорта". Билеты оказались в наличии только на вид
транспорта – туристический теплоход из Ростова, на котором, утром
следующего дня, добравшись до Ростова на перекладных, начальник отдела и
отбыл в Москву.
Через две недели он, практически строевым шагом и с каменным выражением
лица, вошел в кабинет Бориса Петровича.
- Ты где шлялся? – спросил Борис Петрович, - две недели?!
- Так вы же сами... вот телеграмма, вот справка, что билетов нет, вот
путевка...
- Какая путевка?
- Туристическая. Там только теплоход был.
Посмотрев на документы, Жуков, поднял глаза на сотрудника:
- Свободен, - и после паузы добавил, - турист.
И, уже в спину уходящему, буркнул: "Вот ведь сволочь какая". Надо
добавить, что предприятие оплатило путевку и командировочные расходы за
две недели поездки, а кличка "турист" приклеилась надолго.

"Икота, икота перейди на Федота, с Федота на Якова, а с Якова на
всякого" Заговор.
Икать Мишка начал сразу после экзамена. Как раз в то время, когда наша
группа, после недолгого обсуждения, пришла, наконец, к консенсусу
(девицам хотелось мороженного и зрелищ, а нам пива и соленых сушек).
"Консенсусом" сегодня должен был стать панорамный кинотеатр "Мир":
во-первых, там, в буфете было и пиво и мороженное, а во-вторых, в
качестве зрелища "Мир" предлагал тогда еще нестарую комедию "Разиня" с
Луи де Фюнесом.
Ик, - говорил Мишка по дороге, - Отвяжитесь от меня, дайте умереть
спокойно. Ик.
И действительно, предложенные народные способы борьбы со злом, от
девчоночьего "Миша не дыши", до мужского "Дай я тебе еще раз под-дых
врежу" Мишкина икота переносила стоически, в отличие от его туловища.
- Ик, - сказал Михаил уже в фойе кинотеатра, после первой бутылки пива
выпитой им в позе ласточки, - Не проходит. Сволочь.
- Миш, а ты язык высунь, только резко и как можно дальше, - предложил
Ванька доселе неиспробованный на Мишке метод, - говорят, помогает.
- Резко это как? - процедил Мишка, сквозь зубы и вторую бутылку пива, -
и насколько дальше-то? Ик.
- Ну ты его просто высунь, а я потом дерну. Резко.
- Убери свои грязные лапы, Ик, от моего чистого русского языка. Не то,
скажу, за что тебя самого дергать надо, – возмутился Мишка и опять
икнул, оглядываясь на смущенных его словами девчонок.
Дальнейший разговор был прерван третьим звонком, и мы переместились в
зал. В зале первый раз Мишка икнул, когда начался киножурнал "Новости
дня". В те времена громкость киношного звука еще не позволяла неслышно
жрать попкорн под ухом у соседа, поэтому Мишкин "ик", воспользовавшись
хорошей акустикой, разнесся на весь кинотеатр. "Раз", - не очень громко
сказал Ванька. "Два", - чуть громче добавил он, когда по залу опять
разнеслось: "Ик" Где-то после пятого "Ик" в зале раздались первые робкие
смешки, хотя в "Новостях дня" ничего смешного не показывали. Так и пошло
– Мишка икал, Ванька считал. Когда счет перевалил за десять, над
Мишкиными "ик" и Ванькиным счетом смеялись почти все немногочисленные
зрители дневного сеанса.
- Молодой человек, - раздался именно по-женски недовольный громкий шепот
откуда-то сзади, - Вы бы вышли, смотреть мешаете.
- Пусть сидит, - ответил ему по-пьяному басовато-хриплый мужской голос,
- Я за билеты платил, чтоб поржать. Пусть сидит.
К концу фильма у зрителей была уже форменная истерика – паузы между
экранными проделками де Фюнеса прекрасно заполнялись икотой и Ванькиным
счетом. На 37 по экрану поползли титры, и все заторопились к выходу.
- Слышь, парень, - Мишку хлопнул по плечу улыбающийся лысый здоровяк,
оказавшийся хозяином хриплого баса, - пойдем на следующий сеанс, я всей
твой компании билеты куплю и пиво. Давно так не смеялся.
- Ик, - хотел, было ответить Мишка, но не смог – икота пропала, как и не
было.
- Меня Яков Александрович зовут, я тут недалеко в цирке работаю, -
продолжил тем временем лысый. И икнул.

Давно хотел написать про дерьмо, но как-то побаивался. Побаивался, что
окажется "баяном". Побаивался даже тогда, когда анекдот про тещу и два
порванных баяна не занимал лидирующее положение в разделе "повторные
анекдоты" сайта "Анекдоты из России" из-за его, сайта, отсутствия, а
программу "Розыгрыш" еще не показывали. Тогда вообще мало чего
показывали: один художественный фильм до программы "Время" и один после.

В секретном научно-конструкторском бюро работали два человека: Николай
Александрович и Юрий Александрович. Нет, конечно, в этом КБ человек
работало больше чем два, но их представлять я не буду - пусть остаются
секретной массовкой.
Николай Александрович человеком был вовсю положительным и педантичным.
На работу никогда не опаздывал, раньше не уходил, но и не перерабатывал,
ибо точен был, - как арифмометр. Вот даже если в библиотеку поедет и у
него будет возможность на работу вернуться за пять минут до конца
рабочего времени - он вернется. И уйдет через пять минут. Такой человек
положительный. Всю работу знает, всю работу делает. Зануда только. Он
даже пил занудливо. Должен же быть у человека хоть какой-то недостаток?
Вот он и пил. До зеленых занудливых чертей. А какие еще черти у зануды?
Только занудливые. Но даже эти зеленые не могли помешать Николаю
Александровичу на работу на пол часа раньше всех приходить, чтоб не
опоздать. Такой человек.
Юрий Александрович был бы полной противоположностью Николая
Александровича, если не одно "но": Юрий Александрович тоже любил выпить.
Но черти к нему приходили веселые, хотя, как и у Николая Александровича,
того же цвета..
Как-то один из знакомых Юрия Александровича вернулся из Парижа (ей-ей не
вру), где ошивался несколько лет, подвизаясь на ниве дипломатии. Я не
знаю, чем этому дипломату досадил Юрий Александрович: может не дал
списать задачку по русскому, а может упражнение по физике, только в
качестве подарка дипломат привез ему кучу дерьма. Не настоящего,
конечно, а купленного в Парижском магазине шуток, синтетического. Но
дерьма. Даже вот так: Дерьма с большой буквы. Одно из двух: или,
изготовивший эту кучу, художник любил дерьмо, или свою работу. Если бы
за изготовление синтетического дерьма давали премию имени Альфреда
Эмануэльевича, то художнику надо было давать две - так натурально
получилось. К куче прилагался пульверизатор с запахом.
Я за давностью лет не помню, чем Николай Александрович провинился перед
Юрием Александровичем, но когда он, как всегда, на полчаса раньше всех,
открыл дверь своей конструкторской лаборатории, то кроме знакомых ему
кульманов фирм Рейс и Кинекс, он увидел кучу дерьма. Внутри закрытой и
опечатанной по всем правилам секретной лаборатории у двери с
электрическим и механическим кодовыми замками. И запах еще.
Возможно если бы на месте Николая Александровича оказался другой человек
он отреагировал бы по-другому. А Николай Александрович был с бодуна.
Николай Александрович прикрыл дверь и отправился в мужской туалет и
этажом ниже за совком и веником. Через пять минут он вернулся. Дерьма не
было.
Мало того, что дерьма не было, так в лаборатории кипела работа: кто-то
чертил, кто-то обсуждал варианты скользящих посадок, кто-то ругался
из-за стыреного ластика. На Николая Александровича, равно как и на совок
с веником в его руках никто внимания не обратил.
Постояв пару минут в дверях, и зачем-то пошкрябав носком ботинка
паркетный лак в месте бывшей кучи, Николай Александрович вздохнул и
отправился в мужской туалет и этажом ниже относить совок и веник. Когда
он вернулся...
Впрочем уже понятно: в лаборатории не было ни души, а куча дерьма лежала
на прежнем месте. Возможно если бы на месте Николая Александровича
оказался другой человек он отреагировал бы по-другому. А Николай
Александрович был с бодуна. Николай Александрович прикрыл дверь и
отправился в мужской туалет и этажом ниже за совком и веником. Через
пять минут он вернулся. Дерьма не было...
Когда Николай Александрович принес совок и веник в четвертый раз, он не
смотрел ни на кого. Он подошел к своему сейфу, открыл его, достал
бутылку коньяка "Дербент" и стакан. Налил до краев, выпил. И ушел. Ушел
относить совок и веник.
Когда он вернулся дерьма не было. Запаха не было. Люди были. Начался
рабочий день и людям надоело время от времени прятаться за кульманами и
под столами. Шутки кончились. А программа "Розыгрыш", второе значение
слова "баян" и многое другое еще не появились.

Теперь самое интересное. Как я уже рассказывал, в комплекте с муляжом
был маленький баллончик с запахом. Очень, надо сказать, естественным.
Все обратили внимание, что если спрятать муляж, то запах исчезал
практически мгновенно. Оказалось, что лучше всего пошутили французы (или
кто там делал муляж): жидкость из баллончика не пахла вообще ничем и
оказалась дистиллированной водой. Так уж устроен человек: видит дерьмо и
чувствует запах даже если ничем не пахнет.

Помните анекдот о том как мастер, уложив в квартире ковролин и осматривая сделанное, заметил небольшой бугорок, подумал, что случайно забыл на полу полупустую пачку сигарет, поискал, в карманах ее не обнаружил, расплющил бугорок киянкой, а потом ему хозяйка вернула сигареты и спросила, не видел ли он сбежавшего хомяка?

Мы когда-то в период редких еще навороченных пейджеров, а вовсе не сотовых телефонов, купили довольно-таки старое здание и завели в нем строительную контору. При этом в здании уже водились, тараканы, мыши, пара котов и собака. Больше всего почему-то было мышей, а сразу после того как в здание пришли строители там завелись еще и бухгалтеры с юристами. С бухгалтерами и юристами всегда так. Где какую контору не открой они сразу там заводятся и даже уходят почему-то последними.

И вот, когда уже по конторе морской походкой ходили самоуверенные прорабы, бегали симпатичные бухгалтеры, путешествовали ничего-себе так мыши и ползали мерзкие тараканы, начальство, как ему и положено, сидело по кабинетам, к заместителю директору по финансам впорхнуло милое создание по имени Леночка, с вопросом по осуществлению проводок.

Зампофин, оторвал взгляд от заваленного напрочь бумагами стола, приветливо улыбнулся Леночкиным коленкам и предложил сесть. Леночка кокетливо присела на краешек стула и уже соображала какую ногу на какую положить, чтоб лучше выглядеть, как на широком столе под ворохом документов что-то зашевелилось.

- Мышь! – взизгнула Леночка и зачем-то поджала ноги к подбородку, - я их боюсь!

Шуршать перестало.

- Да ну нафиг, - выразил свой восторг от увиденного зампофин, - показалось.

Тут зашуршало опять.

- Точно мышь, - Леночка испугано, красивым жестом обхватила ноги руками, - уберите ее, пожалуйста!

- Ага, мышь, - сказал зампофин, и глядя на Леночку, ляпнул кулаком по документу, под которым что-то шуршало.

Шуршать естественно перестало.

- Зачем вы с ней так?! – возмутилась Леночка, - жалко же мышку!

Под бумагой снова зашуршало.
- Аааа, - сказала Леночка, - мышь!

- Аааа, - подхвати финансист и несколько раз уже со всей дури ударил по месту предполагаемого нахождения зверя, - сволочь!

Тут уж шуршание просто не могло не закончиться.

- Какой вы жестокий человек, - Леночка опустила ноги на пол и собралась выйти из кабинета, - у меня вечером образовалась срочное дело, мы сегодня не встретимся и вообще… - сказала она прикрывая дверь.

- Постойте, Лена, - возразил зампофин, наконец-то поднявший бумажку, под которой шуршало, - это не мышь, а я вовсе не жестокий. Это пейджер мой, блядь такая. Сломался вот.

Сел как-то ночью в автобус Домодедовского аэропорта к самолету ехать. А там внутри сплошь негры и только один поддатый белый мужичок, углубленный в себя. Где-то на полдороге нас тряхнуло от ускорения, он по сторонам глянул и так вкрадчиво меня спрашивает: вы не знаете, куда это нас везут?

Как-то в начале осени.

Когда отпуск кончился, жена заехала за мной на дачу, где я отдыхал последнюю неделю, имитируя ужение рыбы. Погрузили редкий скарб в машину аккуратно, особенно удочку, поехали домой. Машину в гараж, вещи с женой делим, кто чего понесет. У нас лифта в гараже нет, и надо по стилобату тащиться до подъезда метров пятьдесят. Делим-то как: все несу я, а у нее выбор: нести удочку, или не нести.

Не понесу, - говорит, - даже не проси. Могут на смех поднять. У нас тут пока тебя не было история произошла.
И рассказывает.

Дама лет тридцати пяти, поругавшись с мужем, или кто он ей там, глубокой ночью собрала все его рыболовные принадлежности и выбросила в окно.

- Жить ей оставалось три часа, - тут же влез я с анекдотом.

- Нет, нет, она жива до сих пор, хотя ей немножечко стыдно. Чуточку.

Среди снастей была какая-то особая удочка с катушкой. За очень много тысяч рублей. И вот эта удочка и катушка, вылетев с двадцатого этажа, ринулись вниз и совершенно случайно выбили нафиг люк какого-то спортивного мерседеса. До раннего утра об этом не знал никто.

Кроме владельца удочки. Который проснувшись еще ночью и не обнаружив снастей... Зачем ему снасти было проверять в это время, я не понимаю... Не обнаружив своей самой любимой удочки и катушки, сразу все понял. Подкрался к жене, или кто она ему там, и выкинул нафиг в окно. Нет, не угадали. Ящик с ее косметикой.

А в ящике был прибор для массажа по-моему лица, и мы так и будем считать, ведь мы взрослые люди. Тоже на многие тыщи рублей тянул и по форме и по возможностям. Хрен знает, какая форма, можно сказать. Так вот прибор, вместе с ящиком, вылетев с двадцатого этажа, тоже ринулись вниз и совершенно случайно разбили теперь лобовое стекло спортивного мерседеса.

Хозяин мерседеса, уже практически днем, если отталкиваться от ночных событий, проснулся, вышел, обнаружил удочку, катушку и, главное, отчетливый массажер, в разнесенном в дребезги спортивном автомобиле, долго рассматривал прибор, размышляя, каким способом ему воздействовать на владельца удочки с катушкой и каким образом написать про эту интимную штуковину в заявлении в страховую компанию.

Короче, у нас во дворе с удочками лучше не появляться. Засмеют.

Сашке в бане не везет. Не то что попариться, даже помыться не всегда
получается. То на каменку сядет, то подскользнется и упадет, то в
бассейн прыгнет, а он без воды. Как-то нехорошо получается, в общем.
А началось все в аквапарке. Ну, не в таком аквапарке, который все себе
сейчас представляют, а в Уфимском. Он не совсем в Уфе этот процветающий
и сейчас аквапарк. Он в Михайловке. Откуда парочка
биатлонистов-чемпионов родом. Помните анекдот про то, как сын -
российский чемпион мира по биатлону к отцу в деревню приехал? А отец его
через месяц попросил не ссать в огороде, потому что картошка с арбуз
размером растет, а морковка сама любого зайца запросто схомячить может.
Так это точно не в Михайловке было: тамошние биатлонисты с допингом не
балуются, а все от чернозему растет.
Так вот этот аквапарк на озере расположен. Запрудили разветвленное
урочище с ручейком и по берегам построили бани. Лесок, лужайки, озеро и
бани. Весь аквапарк. Когда случилось, там пять бань было. Четыре
маленьких: на компанию человек на пять-шесть, и большая трехэтажная -
человек двадцать вполне. Зимой проруби рубили, чтоб из парилки сразу в
прорубь нырнуть. Хорошо.
В большой бане горка еще была. Со второго этажа из банкетного зала с
камином. Пропил в стене метр на метр с дверцей. Дверцу открыл, на горку
вылез (там площадка метра два горизонтальная) и можно прям с горки в
прорубь. Хорошо. Но холодно. Холодно чертовски: минус тридцать почти.
Поэтому когда кто с горки съехать захочет, на нее несколько ведер
горячей воды выливают специально обученные люди. Ну, чтоб лед с горки
смыть и чтоб не примерзнуть по дороге.
Мы пробовали после бани в прорубь-то. Отличная вещь. Освежает. Холодно
только. Поэтому возле проруби специально обученный человек стоит и тулуп
на тебя накидывает, когда вылезешь. Ну и лед еще колет этот человек,
потому что вода имеет свойство к замерзанию.
Так вот паримся все, выпиваем. Кто квас, кто пиво, кто покрепче чего.
Демократия у нас на этот счет: не хочешь водки - не пей. Нам больше
достанется. И вот, после очередной рюмки кваса, начальник всего этого
аквапарка Сашке говорит:
- Неправильно ты, дядя Саша, водку ешь, т. е. с горки съезжаешь: ногами
вперед. Неправильно. Головой вперед нужно, - так ощущений больше.
Сказал и сам к горке шасть. Ему дверцу придержали, водичкой горку
полили, он через пропил в стене вылез, лег на живот и башкой вперед в
прорубь уехал. Внизу булькнуло. Вернулся минут через десять уже из
парилки.
- Видел, дядя Саша, как надо, - спросил он, наливая себе из графина, -
только я думаю, что москвичам слабо.
- Не, это я тебе ща покажу как надо, - ответил Сашка, поднимаясь, -
открывайте дверь мужики, я пошел.
Сашка отошел подальше для разбега, и. И тут зазвонил его сотовый. Сашка
прервал разбег, взял протянутую кем-то трубку и заговорил. Говорил он
минут сорок: звонили с какого-то объекта, там чего-то не ладилось. Все
уже забыли о Сашке, о том что он собирался научить уфимцев кататься с
горки. Все занимались своим делом: кто квас, кто пиво, кто покрепче
чего. У нас демократия.
Все забыли, а Сашка не забыл.
- Открывайте дверь! - завопил он специально обученным людям, когда
закончил разговор.
И как только лаз был открыт, он прыгнул с разбега. Сашкино тело взвилось
в воздух, пролетело параллельно полу пару метров, и, курлыкнув
по-журавлиному, вылетело вон. Наружу. Снаружи тело понятным образом
осознало, что до наклонной части горки оно не долетит. Падать на
обледенелую горизонтальную площадку ему не хотелось и тело дало команду
мозгу задержаться в воздухе. Мозг попробовал помахать крыльями, но,
вовремя вспомнив, что крыльев у него нет, использовал руки вместо шасси.
Для отнюдь не мягкого приземления.
- Бум, - вздрогнуло трехэтажное строение, - Бумм, - раскатилось надо
озерным льдом эхо.
Секунды лежания на льду телу хватило чтоб замерзнуть.
Тело сделало два мощных гребка в стиле "брасс" и покатилось с горки,
дрыгая ногами в стиле "кроль". В середине скольжения, тело странно
изогнулось, кривовато приподнялось, и покатилось дальше, опираясь на
ладони и стопы, - горка была покрыта ледяной коростой, ободравшей телу
пузо.
Наконец горка кончилась и голова тела ушла в прорубь. Бульк?
Нет, не "бульк". Не бульк, а "хрясь": голова проломила лицом
трех-четырех миллиметровую ледяную корку. Потом - "бульк".
Уолт Дисней умер бы от зависти, если бы дожил до этого момента.
Окунувшись в обжигающе теплую на морозе озерную воду Сашка вылез из
проруби.
- Пожалуйте тулупчик, - подскочил к нему специально обученный человек.
Тулуп Сашка взял. Но спросил:
- Любезный мой, специально обученный человек, - спросил Сашка, напяливая
поданный тулуп, - не будете ли вы любезны объяснить мне, почему лед в
проруби не сколот и не вынут?
Дальнейший Сашкин монолог переводить на обычный русский язык очень
муторно. Отметим только, что Сашка не забыл упомянуть всю родню
специально обученного человека, кончая детьми Ноя. Длился монолог минут
десять, а стекла дрожали в зданиях за пару километров.
Кстати, добрый совет: никогда не стойте босыми, мокрыми ногами на льду.
Особенно, когда материтесь при минус тридцати градусах мороза. Потому
что примерзнете.
Сашка и примерз. Материться правда не перестал. А вы бы перестали?
Вот тогда Сашке последний раз повезло в бане: в бане было много горячей
воды. Она и растопила лед, держащий Сашкины ноги.
С тех пор Сашке в бане не везет. Не то что попариться даже помыться не
всегда получается. То на каменку сядет, то подскользнется и упадет, то в
бассейн прыгнет, а он без воды. Как-то нехорошо получается, в общем.
Хотя именно та баня с которой все началось очень давно сгорела.
Если история понравилась, то она написана, чтоб поздравить самого
лучшего комментатора сайта с днюхой. А если не понравилась то я ее
вообще не писал.

Народ у нас в деревне совсем не любопытный, но отзывчивый даже если не
просить ни о чем. Поэтому, когда возле дядь Толиного дома две недели
бурилка жужжала, и два бурильщика с вечным похмельем на лицах шлялись,
никто и не подходил даже.
А чего там подходить, если и так все знают: Анатолий Владимирович решил
скважину сделать. Сын его дом строить собрался на месте родительской
развалюхи, вот и бурят обычные для деревни сто сорок метров до
«постоянной» воды. И смотреть там нечего.
Но, как только бурильная машина за ворота выехала, так сразу Сашка с
Серегой нарисовались. Может за пивом к вечерней бане, может еще куда
шли. Они все время вместе ходят и дружат с младенчества. Женаты на
сестрах. Сестры похожи, а они нет. Сашка - маленький, Серега – большой,
Серега - флегматичный, Сашка – шустрый до невозможности
- Уехали, дядь Толь? – поинтересовался Сашка, - значит, тебя с водой
можно поздравить.
Если бы Анатолий Владимирович знал бы чем кончится, то послал бы Сашку
куда подальше, для его же, между прочим, блага. Но он не знал, поэтому
рассказал, что скважина готова, бурильщики уехали, а завтра приедет
другая бригада и будет опускать насос и прикручивать к нему всякую
автоматику. Насос уже полгода поперек террасы валяется: дура здоровая,
все ноги со старухой оббили. Трос привезли, провод, шланг. Все есть. Но
приедут только завтра.
- А ты насос-то проверил, дядь Толь? Пойдем, посмотрим, Серега у нас
дока в электричестве, – не дождавшись ответа, Сашка проскользнул на
террасу.
- Ишь ты, Жрундфорс! Хороший насос, - донесся его голос, - тяжелый,
килограммов дохуя будет, - Сашка закряхтел, приподнимая желязяку.
- А вот троса мало и шланга с проводом не хватает, - Сашка продолжал
обследование запасов, - не смогут тебе завтра, дядь Толь, насос
опустить. Скважина-то 140 метров, а троса только 130 на взгляд.
- Уйди оттеда, охламон, - Анатолий Владимирович был несколько мягче, чем
обычно, - всего там хватает.
- Не, дядь Толь, надо померять, - Сашка появился в дверях с изрядной
бухтой восьмимиллиметрового нержавеющего троса КСАН, - ну-ка, Сереня,
подмогни.
Через полчаса, проложив трос от скважины через калитку и дальше вдоль
улицы, намеряв 150 метров, мужики курили около скважины.
- Говорил ведь тебе дураку, что хватает всего. Иди, собирай теперь, -
Анатолий Владимирович, вздохнул, плюнул на окурок и положил его в
пепельницу, – и чтоб так же аккуратно смотали, как было.
- Так мы же еще провод со шлангом не проверили, дядь Толь, сейчас с
Сереней все проверим, все смотаем и на место положим. Ты посиди, покури
пока.
Через полчаса, мужики опять курили около скважины.
- Странно, дядь Толь, - Сашка выдокнул струйку дыма, пока Серега
флегматично выводил дымом кольца, - шланга тоже 150 метров, а провода
вообще 200. Все как на этикетках написано. Ни на метр не обманули.
Слушай, дядь Толь, а зачем мы все сматывать будем? Давай насос
подсоединим, к тросу привяжем и прям сейчас и опустим. Что мы, не мужики
что ли?
- Мужики, - Серега напустил еще колечек, - подсоединить я его
подсоединю. Но вдвоем можем не удержать: насос - дохуя, - Серега
покосился на Сашку, - трос под пятьдесят и шланг еще больше. Можем не
удержать. Я-то еще – да, а в тебе самом весу чуть больше сорока. Не
удержим.
- Фигня, Серега! – Сашка был уверен в успехе, - ты сейчас подсоединяешь,
а я пойду Ваську позову, пусть поможет.
Сашка вернулся быстро, на подсоединение тоже много времени не ушло.
Перед проведением операции распределили роли: Анатолий Владимирович
сидит в колодце у устья скважины, привязывает провод и шланг к
проходящему мимо него тросу, лавсановыми стяжками, Василий, стоя
наверху, поднимает насос, опускает его в скважину и следит, чтоб провод
и шланг не запутались. Серега с Сашкой отправляются на противоположный
конец троса, и, усиленно упираясь, медленно погружают насос в скважину,
подходя ближе.
- Слышь, мелкий, - подал голос Серега второй раз, когда друзья проходили
мимо его дома, - ты ж не удержишь. Сбегай-ка ко мне в сарайку, там
монтажный пояс висит. Наденешь пояс, прицепим к нему трос, а я руками
как-нибудь удержу.
Сашка шустро нырнул к Серегиному сараю. Через минуту он догнал приятеля,
уже нацепив монтажный пояс на себя. В руках он держал предмет, похожий
на небольшую теннисную ракетку со стальными, частыми струнами.
- Чо за хрень, Серый? - спросил Сашка, разглядывая Серегу через струны
«ракетки», пока тот застегивал карабин монтажника на петле троса.
- Мухобойка электрическая, - пояснил Серега неохотно, - как электрошокер
работает. Там кнопочка на рукоятке: нажимаешь и бьешь муху. Сын с Москвы
припер. Только батарейки сели, наверное. Зачем взял? Висела себе и
висела.
- Так интересно же, - оправдался Сашка, и заорал, размахивая мухобойкой
как шашкой: - Опускай Вася! Поехали!
Серега схватился за трос и начал приближаться к скважине. Сашка шел
сзади, дав тросу слабину, и рассматривая мухобойку. Они прошли метров
восемьдесят, Серега от натуги вспотел, а Сашка сказал:
- Ты смотри, Серега, работает. Лампочка горит, когда на кнопочку
нажимаешь. Сейчас попробуем.
Серега не успел сделать и шагу, как электромухобойка припечатала к его
заднице жирную муху, на беду пролетевшую рядом.
Раздался треск разряда. Сергей вздрогнул и выпустил трос из рук. Он
хотел обернуться и объяснить Сашке правила мушиной электроохоты на
территории его жопы. Он хотел набрать в грудь побольше воздуха, чтоб
сказать, что он думает о Сашкиной матери, отце, жене и остальных близких
родственниках включая себя. Он очень хотел, но не успел даже
повернуться.
Как только он выпустил трос из рук, насос скользнул в скважину, а легкий
Сашка взвился в воздух и полетел увлекаемый тросом. Пролетев мимо
Сереги, он приветливо помахал мухобойкой и заорал: «бляяяааааа». Нет,
конечно, Сашка летел не совсем. Иногда, подчиняясь воле земного
притяжения, он касался ногой земли, орал «бляаа» и снова уходил на
бреющем в сторону скважины.
В калитку он вписался с трудом, постучавшись о входные столбы, как
бильярдный шар, не совсем чисто входящий в лузу. Зато после калитки,
выйдя «на прямую» и ускорившись, поднялся в воздух метра на полтора,
перелетел совершенно охуевшего от событий Ваську, и мягко приземлился в
кучу соломы, перемешанной с навозом (Анатолий Владимирович держал двух
поросят).
- Что-то вы быстро, ребята, - раздался из колодца, голос человека,
подстелившего Сашке соломки, - я ж обвязывать не успеваю.
- Все нормально, дядь Толь, - Сашка поднялся из соломы, - мы сейчас его
вытащим, а потом опять опустим. Я только переодеться схожу.
И ушел, отгоняя от себя мух электромухобойкой, которую он так и не
выпустил из рук во время полета.
Второй раз опуск насоса прошел без сучка и задоринки. Вот только уже
вечером, да что там вечером, - часа через полтора после событий, кроме
как «летающим мухобоем» Сашку никто не называл. И только двое дачников,
помешенных на мультиках, пытались звать его истребителем мух, но их
быстро поправили.

Три года жизни мой друг провел на большом десантном корабле балтийского
флота. Со службы друг вынес звание старшины первой статьи; партийный
билет, где на фотографии он стрижен наголо (по случаю ста дней до
приказа); вырезку из газеты "Красная звезда" и характеристику, в которой
рукой замполита (в благодарность за поставленный заму "бланш") написано:
"ненавидит офицеров". Из всего перечисленного я видел только партийный
билет. Об остальном знаю с его слов, но, поскольку, рассказывая о
службе, моряки никогда не врут (ну преувеличат малость, приукрасят, а
так чтобы врать – боже упаси) я ему верю.
Где-то через месяц после учебки мой друг, а тогда молодой матрос,
получил задание, которое молодым матросам обычно не доверяют:
"быстренько съе....ся на берег и подключил рукава". Рукава оказались
рукавами для забора питьевой и технической воды. Дальше вступила в
действие фраза из фильма "Особенности национальной рыбалки": "Чего ты
мне дал, то я и перепутал" и вместо питьевой воды была закачана чистая,
как слеза прокаженного, вода Балтики.
То, что он перепутал, выяснилось не сразу, а только через день, когда
весь экипаж, за исключением 8 человек, уже лежа маялся животом и
температурой. Корабль сняли с дежурства. Что странно, молодой матрос
оказался в числе этих восьми. Странным это не для меня, я его железный
желудок знаю, странным это показалось особистам. Расследование, правда,
выявило две вещи: молодым матросам такого не доверяют (особенно если
патрубки не крашены) и то, что папа друга сотрудник генштаба.
"Расследователи" оставили дело без особых последствий (для молодого
матроса).
А газета "Красная звезда" опубликовала маленькую заметку: "Молодой
матрос N вывел из строя большой десантный корабль". А еще говорят, что
один в поле (море) не воин.
На рабочем столе моего друга стоит парусник, к стене его кабинета, возле
входной двери, прикручена рында. С помощью рынды он людей различает –
нормальный сдержанно проходит мимо, а дурак звонит для радости жизни. Я
иногда звоню.

Шли мы с Колькой шли, шли и птицу нашли. На задворках магазина «Офощи-Фрукты». То есть идем мимо заднего крыльца торговой точки, а там на деревянной бочке сидит ворона, чего-то из бочки клюет и чавкает. Так и клевала пока мы не подошли, потом решила наверное улететь, но вместо этого с бочки сверзилась и не улетела, а на бок так кривовато прилегла, на нас лиловым глазом косится и подергивается. То ли встать пытается, то ли коньки отбросить.

Надо ж спасать ворону. Пластырь, клизма, еще какие методы реанимации, прописанные медицинской наукой. Или домой взять в тепло, говорят птицы в тепле отходят. Колька на природоведении доклад зимой делал про птиц с кормушками. Летом может тоже помочь ведь. Какая разница-то? Главное ж тепло и забота, а не температура наружного воздуха.

Притащили птицу к Кольке домой, пока тащили не остыла. Да и сердце вроде билось. Положили на газетку в комнате, пошли на кухню «Домоводство» читать, Колькина бабушка Колькиной же матери постоянно говорила, что в этой книге все случаи жизни описаны, причем именно для такой как она неумехи. Надо было наоборот расположиться, мы в комнате, ворона на кухне, но что тогдашние второклассники понимали в кухнях и правильном расположении?

Пока читали Домоводство и вспоминали кино, в котором Васек Трубачев с товарищем из убитой вороны успешно варили суп, в комнате что-то закувыркалось и задребезжало. Побежали посмотреть. Ворона. То есть она ожила. Взлетела не ровненько и ну по комнате шарахаться в поисках выхода. Ворона, между прочим, большая птица, как индюк только меньше. Стекло в серванте – минус. Люстра ей помешала - от трех лампочек одна осталась. Книжная полка висела, упала зачем-то. За компанию с Колькой, когда того в лоб клювом долбануло. Меня, слава богу за палец только тяпнула, а ведь почти поймал. Хорошо совсем не откусила палец этот. И гадила еще повсеместно типа пикирующего бомбардировщика. Напоследок разбила вазу и со второго раза попала в открытую форточку. Поминай как звали. И тут Колькина мама пришла. Мы стоим, в даль светлую сморим, воронья перья кружатся немного. И она стоит, тихо так. Незаметно.

Но Колька как-то внимание обратил, почувствовал что-то надвигающееся. Мам, - говорит, - это не мы, это ворона. Мы только Домоводство читали, - это я уже влез друга поддержать. Про Домоводство я видимо зря сказал. Досталось нам крепко, хотя и по мелочи.

Зато потом выяснилось, что это была ворона-алкоголик. В той бочке какие-то забродившие ягоды хранили перед тем как выкинуть. То ли сливу, то ли картошку даже. Ворона прилетала ежедневно. Наклюкивалась, откидывалась и отдохнув минут десять улетала по делам. Когда бочка опустошалась ворона все равно прилетала, садилась на заборчик и злобно обкаркивала советскую систему распределения: когда, блядь, бухло завезут, суки. Последнее - это мне Колька рассказывал, у него окна на этот двор выходили. Колька наблюдательный, особенно если его за вазу неделю на улицу не пускать, а заставлять уроки вперед учить.

Цемента нет. И лыбится еще. Не цемент, конечно – снабженец наш главный у
меня в кабинете. Улыбается, а сам на малахитовое пресс-папье
поглядывает. Знает, сука, про его летательные свойства.
- И куда ты его, урод, дел? – вежливо спрашиваю, - два вагона вчера
получили.
- Так продал. Нам за него одни лохи тройную цену дали, - отвечает и шире
лыбится, - уже и деньги пришли.
Ага, думаю, точно лохи. Они с цементом лохи, а мы без цемента самые что
ни наесть фартовые, бизнесмен, хуев.
- И чего мы без цемента делать будем? Яйца твои в бетон добавлять, если,
так их на много не хватит. Очередь на "Соде" на два месяца вперед
расписана, паразит, знаешь же, что больше взять негде, - сам говорю, а
руку на пресс-папье положил. Тяжесть в руке успокаивает, и вежливости
придает – в книжке когда-то вычитал.
- Так у Вас там друзья, съездите, попросите и вся недолга, я уж и
"висков" с закуской купил, - на сумку с него самого размером показал
пальчиком и бочком из кабинета выскользнул, чтоб до греха не довести.
Сумку-то я сразу заметил, чего, думаю, он ее приволок – подарков от него
вовек не дождешься, не любит он меня, несмотря на доброту и вежливость.
Хрен с ним, со снабженцем. Ехать надо, а я как назло водителя своего в
деревню отпустил, придется завгару звонить. Звоню:
- И какого хуя, беспокоишь рабочего человека утром, буржуй, бля - это у
нашего Олега приветствие такое, он тоже вежливый, особливо с
начальством. Вообще он механик классный, от бога скажем механик, технику
простым наложением рук чинить может – постоит рядом, пошепчет чего, руку
приложит, глядишь и заработало. Кукушка вот только у него съезжает
частенько – так это афганская контузия виновата, а не он.
- И тебе здравствуй, Олежек, - говорю, - машинки не найдется в
Стерлитамак съездить?
- Ага, щазз, машину тебе гаду, а кто в меня вчера малахитом кидался,
когда я денег на запчасти просил, а? Счета-то подписал хоть, сволочь?
- Да оплатили уже счета. Ты же меня знаешь, я добрый – промазал ведь.
Дай машину, пожалуйста, очень надо, - заныл я и тут же соврал, - я
больше не буду.
- Не будет он, знаем мы тебя, подлого. Нет у меня машин. Могу на своей
отвезти. Хочешь? – смилостивился Олег и грязно выругался.
- Вези, христопродавец. Не убьешь чай дорогой-то, - с некоторым
сомнением разрешил я, - через полчаса жду.
И задумался. Свою 24 Волгу Олег подобрал в московском таксопарке после
списания и многолетней эксплуатации. Я подозреваю, что ему изрядно
заплатили, чтоб он ее забрал. Руки-то золотые, через месяц волжанка
бегала "под двести" легко и непринужденно. Олег ее из Москвы в Уфу за
семнадцать часов догнал. Ездила Волга замечательно, только сквозь
большие и нередкие дыры в полу была видна дорога, из дверей открывалась
только "водительская" (остальные заварены), а вместо заднего сиденья
Олег набросал соломы и постелил коврик с нарисованной голой теткой. Но
ехать-то надо.
Поехали. И приехали. Запарковались на стоянке перед проходной "Соды". Я
через водительскую дверь кое-как выбрался и спрашиваю:
- Когда ж ты дверь-то починишь, скотина, неудобно же.
- А на фига ее чинить, если кроме тебя, идиота, со мной не ездит никто.

Пока мы препирались, рядом, блистая лаком и остальным, остановилась
новенькая BMW, перекрыв нам выезд. Из нее выбрался очень прилично одетый
молодой человек. Окинул презрительным взглядом наше транспортное
средство и захлопнул дверь своей машины. Пи-и-ик, сказа его сигнализация
и "заблокировала" машину.
- Ой блядь, - вырвалось у модно одетого, - я же ключи там оставил.
- Чего, братан, беда? – участливо поинтересовался Олег, рассматривая
чудо немецкого автопрома, - не блажи поможем.
- И как ты мне поможешь? Сигнализацию в самой Москве ставили - пять лет
гарантии от взлома. Даже в Уфе по ним специалистов нет. А запасные ключи
у меня дома остались.
- Пять лет, говоришь, да еще в самой Москве, ну-ну, поглядим, - Олег
достал из кармана связку хитрых инструментов.
- Ты только не сломай там чего, вовек не расплатишься. Знаешь кто я?
- Да мне собственно похуй, кто, - Олег уже ковырялся в замке,
насвистывая "мурку".
Секунд через тридцать дверь открылась, а хваленая сигнализация даже не
пикнула. Модный мужичок уселся в BMW, завел и с пробуксовкой скрылся с
глаз.
- Даже спасибо не сказал, урод, - Олег спрятал в карман связку отмычек,
- вот и помогай вам буржуям после этого. Интересно, зачем он сюда
приезжал-то?
- Нет, а ты бы, на его месте, машину прям здесь бы и оставил после
такого? Ладно, бери снедь, пошли цемент клянчить, жулик.
Выклянчили-таки. Целых три вагона. Эх, бедная моя печень.

Юрий Александрович толкнул стеклянную дверь гостиничного бара и быстро
шагнул вперед. За его спиной тревожно звякнул входной колокольчик.
Командировка подходила к концу и была близка к провалу – третий день и
"ничего".
Юрий Александрович подошел к стойке бара и присел на высокий стул.
- Вы что-нибудь будете? – Задала якобы простой вопрос, миловидная
казашка, протирая очередной бесполезный стакан.
- Коньяк есть? – спросил Саныч, выдавая себя с головой – или кофе?! –
добавил он после паузы. Юрий Александрович, откуда-то знал, что
запоминается последняя фраза.
- Я же Вам вчера говорила! – почему-то смущенно ответила бармен, – кофе
с коньяком есть, а коньяка нет, и можете не просить, отдельно не налью!
Разговор повторялся уже третий вечер. Отдельного от кофе коньяка в баре
Актюбинской гостиницы быть не могло – шла очередная борьба за трезвый
образ.
Юрий Александрович заказал кофе, и задумался, неотрывно глядя, как
сноровистые руки бармена наполняют мерник коньяком, "Один мерник коньяка
на одну чашку", - думал Юрий Александрович, смотря на то, как в изящной
чашке три сантиметра горячего кофе накрывают полтора сантиметра
вожделенного коньяка. Реакция Юрия Александровича на долгожданную мысль
была молниеносна.
- А еще один кофе можно? – спросил он бармена – Тройной!!!
- Почему же нет? Конечно можно – ответила бармен, радуясь, что клиент не
клянчит выпивку, и не чувствуя подвоха.
В процессе переливания третьего мерника, глаза девушки-бармена начали
расширяться.
- А кофе куда? – спросила она, все еще не чувствуя подвоха.
- Кофе, кофе, какой кофе? – сказал гордый собой Саныч, уже отхлебывая
коньяк – Кофе не надо, кофе можно и завтра утром.
История произошла между 1985 и 1991 годом в гостинице или "Москва" или
"Илек". Точнее уже не помню. Надо у Саныча спросить. Не помню, потому,
что сам таким методом пользовался неоднократно.

Как-то группе советских директоров оборонного характера присвоили очередные воинские звания генералов, собрали в Кремле и поздравили.
После поздравления был банкет, а после банкета экскурсия в Мавзолей В.И.Ленина без очереди.
И вот на выходе из Мавзолея один из новоиспеченных генералов, надевая смятую в руке пыжиковую шапку, сказал:
- Етит твою мать, как живой ведь.
За что была задержана вся группа. Потом-то отпустили, разобравшись, но посоветовали свой "искренний восторг", так было написано в объяснительной, выражать цензурными методами.
- А вот хуй, - сказали генералы удаляясь, - в цензурные методы наш восторг не умещается. И ушли ковать ракетный щит.