Приятель – программист, точнее, архитектор баз данных. Однажды проектировал структуру базы для какой-то немецкой околоправительственной организации. Зная о разгуле западной толерантности, запрограммировал им до 10 родителей на ребенка и до 40 вариантов пола.
– Это вы чуток перестарались, – говорят ему немцы. – Родителей у нас, как положено, от одного до двух, а вариантов пола четыре: мужской, женский, другой и «не указано». Но база всё равно не пойдет, надо переделывать. У вас количество детей неправильное.
– Что значит неправильное?
– Целочисленное.
– А какое надо?
– Дробное.
Тут-то у приятеля крыша и тронулась. 10 родителей он еще худо-бедно мог себе представить. Папа, мама, новый мамин муж, новая папина жена, две бабушки и два дедушки – вот уже 8. Но полтора землекопа, то есть полтора ребенка – это, простите, как? Один целый и один без ноги, что ли? Или они 5 месяцев беременности считают за 5/9 ребенка?
Оказалось, всё проще. Дело в немецком налоговом законодательстве. На каждого ребенка полагается налоговый вычет, но если оба родителя подают декларации по отдельности, то этот вычет делится между ними пополам. То есть ребенок матери-одиночки – это целая единица, а если родителей двое и оба работают, то каждому достается по полребенка. А та база данных имела отношение к налогоплательщикам, поэтому понадобилась такая графа.
Кстати, пресловутые «родитель номер 1» и «родитель номер 2» тоже придуманы не ради гейских извращений. Родитель номер 1 – это тот, к которому детсад или школа обращается первым в случае надобности. Обычно это мама, но если, например, родители в разводе и ребенок живет с отцом, то первым родителем будет папа. А если, не дай бог, отец с матерью умерли или отсутствуют по другой причине, то родителем номер 1 может быть бабушка или взрослая сестра. Семья из двух мам или двух пап тоже удобно вписывается в эту схему, но таких семей существенно меньше. Не надо искать черную кошку там, где ее нет.
6 января
Лучшие истории прошлых лет в этот день
Новые истории - основной выпуск
Арик Мейцман торговал в Малаховке ёлочными игрушками. Нельзя сказать, чтоб это был такой уж ходовой товар, особенно с учетом того, что где как, а в Малаховке Новый год случался только один раз в году. И уравненные советской властью дети разных народов почти не вспоминали о Рождестве и других календарях. К тому же и редкий тогда в Подмосковье навруз и более привычный для Малаховки рош-а-шана как-то обходились без игрушек. Так что горячие денечки у Мейцмана приходились только на вторую половину декабря одновременно со стойким запахом хвои и поиском дефицитной жратвы.
Вообще в семье предполагалось, что Арик будет часовщиком, как папа и дед. В углу старого рынка даже имелся фамильный скворечник, куда с трудом помещался соответствующий Мейцман с инструментами и разная тикавшая и куковавшая начинка. Но дед как мелкий собственник и индивидуалист сгинул в лагерях, когда Арик еще надеялся стать пионером, а отец, несмотря на хромоту и полуслепые глаза, погиб в ополчении в первые же месяцы войны, так что, когда Арик вернулся с фронта, учить часовому делу его было некому. К тому же разбирал он всякие механизмы, особенно - часы, охотно, а вот собирать уже не очень хотелось, он спешил и всегда оставалось много лишних деталей. Но главное, когда во время Восточно-Прусской операции сержант Арон Мейцман вошел со своей ротой в Кенигсберг, в разбитом при бомбежке доме ему попалась на глаза каким-то чудом уцелевшая коробка елочных украшений.
В мирной малаховской жизни Арик ничего похожего не видел и даже себе не представлял. Ни в его скромном доме, ни у школьных друзей и елку-то сроду не ставили, так что какие уж там игрушки! А тут такое чудо! Из ватных гнезд на него смотрели диковинные птицы, знакомые, но полупрозрачные или блестящие животные, изящные балерины, сказочные звездочеты, ослепительные звезды и шары и всё это горело и сверкало, стоило по ним скользнуть лучу света, всё это было таким невесомым и хрупким, что страшно было прикоснуться огрубевшими от автомата, машинного масла и крови пальцами. Арик, к счастью до 45-го года не получивший даже царапины, этой волшебной красотой был убит наповал. И родилась мечта познакомить с этим чудом лучшее место на свете - Малаховку.
Арик понимал, что бессмысленно и невозможно даже пытаться таскать эту коробку по дорогам войны. Он долго выбирал, какие бы из игрушек могли выдержать поход, найти место в его вещмешке и доехать до родного дома. В подобранную там же, в разоренном барахле, жестяную коробку из-под чая или печенья он аккуратно упаковал завернутых в вату смешного гнома с бородой, в колпачке и остроносых ботинках, пузатую красногрудую птичку вроде снегиря, но с пушистым разноцветным хвостом, крохотную балеринку в газовой розовой пачке и стеклянную вызолоченную шишку, чешуйки которой словно припорошил снег. С этим богатством он довоевал до победы и вернулся домой. Так в Малаховку пришла красота.
На немногих уцелевших после войны близких Ариковы трофеи не произвели большого впечатления, жизнь была непростая, а до Нового года было далеко. Поэтому Арик не заметил, как лет десять он пахал на самых разных работах как проклятый, не зная праздников и не внося новых красок. Разбогатеть тоже не получилось, заработал он только артрит, зародившийся еще в Синявинских болотах, и унаследованный от папы астигматизм. Эти две болячки и позволили ему через десять лет получить инвалидность, не спасавшую от голода, но прикрывавшую от фининспектора, и распахнувшую отсыревшую и просевшую дверь дедова часового скворечника.
Весь год Арик торчал в этой лавочке, с трудом зарабатывая на бутылку кефира, пакет картошки и пачку сигарет починкой всякой примитивной ерунды типа застежки на чемодане или развалившейся пряжки от туфель, но весь интерес его был направлен на поиск, скупку, ремонт и неохотную продажу елочных игрушек. К декабрю его рабочее место преображалось и начинало напоминать вход в сказочную пещеру. Окошко, из которого виднелась его лысоватая башка, сама напоминавшая игрушечную говорящую голову, мигало разноцветными лампочками, горело яркими звездами и переливалось удивительными шарами. Из него доносились незнакомые песенки на непонятных языках, спетые тонкими, словно лилипутскими голосами, и другие нереальные механические звуки, которыми переговаривались его сокровища.
Из разных углов, ящиков, полочек и мешочков торчали волшебные человечки, куколки, зверюшки, неизвестные миру существа и жители Малаховки не сомневались, что в темноте закрытого рынка они оживали, влюблялись и ссорились, дрались, танцевали, сплетничали, подворовывали и жадничали, показывали языки и кукиши и бранились смачнее мясника Мотла. Т.е. там, за мутноватым стеклом Ариковой лавки была своя игрушечная Малаховка, если и отличавшаяся от настоящей, то только богатством, блеском, красотой и масштабами.
Около окошка всегда торчали дети, мечтая о той или иной игрушке, изредка покупая ее на выклянченные у родителей деньги, меняясь друг с другом или с Ариком, рыдая, если она доставалась другому или разбивалась и загадывая на будущий Новый год следующую. Взрослые тоже нередко задерживались возле лавки, делая вид, что просто переводят дух, но на самом деле возвращаясь в детство, окунаясь в сказочную жизнь за стеклом. У них тоже появлялись любимые и узнаваемые игрушки, они давали им имена и наделяли судьбами своих знакомых.
Коротышка сапожник Фуксман утверждал, что добытый Ариком в Кенигсберге гном - копия его двоюродного брата Зеева и божился, что такие же длинноносые вишневые ботинки Зееву сшил до войны именно он. Толстая тетя Клава Бобрикова, купив однажды стеклянного зайца, каждый месяц меняла его на того или другого игрушечного зверька, пока не остановилась на ватной белочке с меховым хвостом, доказывая всем, что это - пропавший бельчонок из выводка на ее участке. Отставная балерина кордебалета Большого театра Августа Францевна, не снисходившая ни до одного односельчанина и умудрившаяся за тридцать лет жизни в Малаховке не сказать и десятка слов молочнице или почтальону, не говоря уж о других соседях, часами могла торчать у Ариковой лавки и трещать о том, что старая Арикова балеринка - это она сама в молодости, а розовая газовая пачка и сейчас лежит у нее в сундуке.
Когда в малаховских домах в моду вошли новогодние елки, не было семьи, у кого на видном месте не красовался бы какой-нибудь трофей из Мейцмановской коллекции, хотя к этому моменту елочные игрушки уже можно было купить во многих местах и часто поинтереснее Ариковых. Но они были игрушки - и всё, барахло без имени и судьбы, а Ариковых все знали в лицо и в спину. Старухи даже жертвовали Арику старые кружевные перчатки и воротнички, пуговички, похожие на драгоценные камушки, и прочие диковины, чтоб он мог подремонтировать и освежить свои сокровища. Когда наш щенок стащил с елки и раздербанил старенькую медведицу в клетчатой юбочке, я, уже здоровая деваха выпускного возраста, рыдала, словно потеряла подругу детства.
А потом снесли старый рынок. А новую лавку старому уже Арику Мейцману было не потянуть. Он и так уже едва доползал до своего скворечника, особенно зимой, по скользоте, да и почти не видел. Правда, так хорошо знал свое войско наощупь, что по-прежнему содержал их в идеальном порядке. Но это в старой лавке. А что делать теперь ни ему, ни всем остальным жителям, было непонятно. Жена Арика, молчаливая, косенькая Шева, вроде бы никогда не заглядывавшая в лавку и равнодушная ко всей елочной чепухе, быстрее других поняла, что с концом скворечника может кончится и Арикова история. И она не стала этого дожидаться, она подхватила Арика, двух их сыновей-близнецов, собрала немудрящий скарб, главное место в котором занимали Ариковы игрушки, и они подали на выезд.
Тогда Малаховка вообще переживала свой Исход, снялась с места добрая половина ее жителей. Долгое время все выходные вдоль железнодорожного полотна были раскинуты клеенки, подстилки и одеяла со всякими домашними диковинами и утварью, книгами, посудой, запчастями и саженцами, куклами с отбитыми носами и потертыми школьными ранцами, короче, всеми материальными доказательствами реальной человеческой жизни отъезжающих , выставленными на продажу и раздачу. Но даже тут, оставив Шеву с разложенной раскладушкой, на которой предлагалась пара подушек, Ариковы валенки, тяпка и дедов самовар, Арик бродил между прошлыми и будущими соотечественниками и приценялся к елочным игрушкам. Потом Мейманы, как и другие малаховские пилигримы, растворились в чужих пределах и никто многих уже никогда не видел.
Но даже сейчас, в другом веке, будучи сегодня уже старше Арика, бродя по рождественским ярмаркам или блошинкам Вены, Парижа, Тель-Авива или Нью-Йорка, я не могу пройти мимо елочных игрушек. Я долго их разглядываю и беру в руки, и иногда мне кажется, что они теплые. Потому что, наверное, живые, а скорее - согретые любящими ладонями. И тогда я начинаю искать глазами их хозяина, каждый раз надеясь узнать в нем Арика Мейцмана.
Вообще в семье предполагалось, что Арик будет часовщиком, как папа и дед. В углу старого рынка даже имелся фамильный скворечник, куда с трудом помещался соответствующий Мейцман с инструментами и разная тикавшая и куковавшая начинка. Но дед как мелкий собственник и индивидуалист сгинул в лагерях, когда Арик еще надеялся стать пионером, а отец, несмотря на хромоту и полуслепые глаза, погиб в ополчении в первые же месяцы войны, так что, когда Арик вернулся с фронта, учить часовому делу его было некому. К тому же разбирал он всякие механизмы, особенно - часы, охотно, а вот собирать уже не очень хотелось, он спешил и всегда оставалось много лишних деталей. Но главное, когда во время Восточно-Прусской операции сержант Арон Мейцман вошел со своей ротой в Кенигсберг, в разбитом при бомбежке доме ему попалась на глаза каким-то чудом уцелевшая коробка елочных украшений.
В мирной малаховской жизни Арик ничего похожего не видел и даже себе не представлял. Ни в его скромном доме, ни у школьных друзей и елку-то сроду не ставили, так что какие уж там игрушки! А тут такое чудо! Из ватных гнезд на него смотрели диковинные птицы, знакомые, но полупрозрачные или блестящие животные, изящные балерины, сказочные звездочеты, ослепительные звезды и шары и всё это горело и сверкало, стоило по ним скользнуть лучу света, всё это было таким невесомым и хрупким, что страшно было прикоснуться огрубевшими от автомата, машинного масла и крови пальцами. Арик, к счастью до 45-го года не получивший даже царапины, этой волшебной красотой был убит наповал. И родилась мечта познакомить с этим чудом лучшее место на свете - Малаховку.
Арик понимал, что бессмысленно и невозможно даже пытаться таскать эту коробку по дорогам войны. Он долго выбирал, какие бы из игрушек могли выдержать поход, найти место в его вещмешке и доехать до родного дома. В подобранную там же, в разоренном барахле, жестяную коробку из-под чая или печенья он аккуратно упаковал завернутых в вату смешного гнома с бородой, в колпачке и остроносых ботинках, пузатую красногрудую птичку вроде снегиря, но с пушистым разноцветным хвостом, крохотную балеринку в газовой розовой пачке и стеклянную вызолоченную шишку, чешуйки которой словно припорошил снег. С этим богатством он довоевал до победы и вернулся домой. Так в Малаховку пришла красота.
На немногих уцелевших после войны близких Ариковы трофеи не произвели большого впечатления, жизнь была непростая, а до Нового года было далеко. Поэтому Арик не заметил, как лет десять он пахал на самых разных работах как проклятый, не зная праздников и не внося новых красок. Разбогатеть тоже не получилось, заработал он только артрит, зародившийся еще в Синявинских болотах, и унаследованный от папы астигматизм. Эти две болячки и позволили ему через десять лет получить инвалидность, не спасавшую от голода, но прикрывавшую от фининспектора, и распахнувшую отсыревшую и просевшую дверь дедова часового скворечника.
Весь год Арик торчал в этой лавочке, с трудом зарабатывая на бутылку кефира, пакет картошки и пачку сигарет починкой всякой примитивной ерунды типа застежки на чемодане или развалившейся пряжки от туфель, но весь интерес его был направлен на поиск, скупку, ремонт и неохотную продажу елочных игрушек. К декабрю его рабочее место преображалось и начинало напоминать вход в сказочную пещеру. Окошко, из которого виднелась его лысоватая башка, сама напоминавшая игрушечную говорящую голову, мигало разноцветными лампочками, горело яркими звездами и переливалось удивительными шарами. Из него доносились незнакомые песенки на непонятных языках, спетые тонкими, словно лилипутскими голосами, и другие нереальные механические звуки, которыми переговаривались его сокровища.
Из разных углов, ящиков, полочек и мешочков торчали волшебные человечки, куколки, зверюшки, неизвестные миру существа и жители Малаховки не сомневались, что в темноте закрытого рынка они оживали, влюблялись и ссорились, дрались, танцевали, сплетничали, подворовывали и жадничали, показывали языки и кукиши и бранились смачнее мясника Мотла. Т.е. там, за мутноватым стеклом Ариковой лавки была своя игрушечная Малаховка, если и отличавшаяся от настоящей, то только богатством, блеском, красотой и масштабами.
Около окошка всегда торчали дети, мечтая о той или иной игрушке, изредка покупая ее на выклянченные у родителей деньги, меняясь друг с другом или с Ариком, рыдая, если она доставалась другому или разбивалась и загадывая на будущий Новый год следующую. Взрослые тоже нередко задерживались возле лавки, делая вид, что просто переводят дух, но на самом деле возвращаясь в детство, окунаясь в сказочную жизнь за стеклом. У них тоже появлялись любимые и узнаваемые игрушки, они давали им имена и наделяли судьбами своих знакомых.
Коротышка сапожник Фуксман утверждал, что добытый Ариком в Кенигсберге гном - копия его двоюродного брата Зеева и божился, что такие же длинноносые вишневые ботинки Зееву сшил до войны именно он. Толстая тетя Клава Бобрикова, купив однажды стеклянного зайца, каждый месяц меняла его на того или другого игрушечного зверька, пока не остановилась на ватной белочке с меховым хвостом, доказывая всем, что это - пропавший бельчонок из выводка на ее участке. Отставная балерина кордебалета Большого театра Августа Францевна, не снисходившая ни до одного односельчанина и умудрившаяся за тридцать лет жизни в Малаховке не сказать и десятка слов молочнице или почтальону, не говоря уж о других соседях, часами могла торчать у Ариковой лавки и трещать о том, что старая Арикова балеринка - это она сама в молодости, а розовая газовая пачка и сейчас лежит у нее в сундуке.
Когда в малаховских домах в моду вошли новогодние елки, не было семьи, у кого на видном месте не красовался бы какой-нибудь трофей из Мейцмановской коллекции, хотя к этому моменту елочные игрушки уже можно было купить во многих местах и часто поинтереснее Ариковых. Но они были игрушки - и всё, барахло без имени и судьбы, а Ариковых все знали в лицо и в спину. Старухи даже жертвовали Арику старые кружевные перчатки и воротнички, пуговички, похожие на драгоценные камушки, и прочие диковины, чтоб он мог подремонтировать и освежить свои сокровища. Когда наш щенок стащил с елки и раздербанил старенькую медведицу в клетчатой юбочке, я, уже здоровая деваха выпускного возраста, рыдала, словно потеряла подругу детства.
А потом снесли старый рынок. А новую лавку старому уже Арику Мейцману было не потянуть. Он и так уже едва доползал до своего скворечника, особенно зимой, по скользоте, да и почти не видел. Правда, так хорошо знал свое войско наощупь, что по-прежнему содержал их в идеальном порядке. Но это в старой лавке. А что делать теперь ни ему, ни всем остальным жителям, было непонятно. Жена Арика, молчаливая, косенькая Шева, вроде бы никогда не заглядывавшая в лавку и равнодушная ко всей елочной чепухе, быстрее других поняла, что с концом скворечника может кончится и Арикова история. И она не стала этого дожидаться, она подхватила Арика, двух их сыновей-близнецов, собрала немудрящий скарб, главное место в котором занимали Ариковы игрушки, и они подали на выезд.
Тогда Малаховка вообще переживала свой Исход, снялась с места добрая половина ее жителей. Долгое время все выходные вдоль железнодорожного полотна были раскинуты клеенки, подстилки и одеяла со всякими домашними диковинами и утварью, книгами, посудой, запчастями и саженцами, куклами с отбитыми носами и потертыми школьными ранцами, короче, всеми материальными доказательствами реальной человеческой жизни отъезжающих , выставленными на продажу и раздачу. Но даже тут, оставив Шеву с разложенной раскладушкой, на которой предлагалась пара подушек, Ариковы валенки, тяпка и дедов самовар, Арик бродил между прошлыми и будущими соотечественниками и приценялся к елочным игрушкам. Потом Мейманы, как и другие малаховские пилигримы, растворились в чужих пределах и никто многих уже никогда не видел.
Но даже сейчас, в другом веке, будучи сегодня уже старше Арика, бродя по рождественским ярмаркам или блошинкам Вены, Парижа, Тель-Авива или Нью-Йорка, я не могу пройти мимо елочных игрушек. Я долго их разглядываю и беру в руки, и иногда мне кажется, что они теплые. Потому что, наверное, живые, а скорее - согретые любящими ладонями. И тогда я начинаю искать глазами их хозяина, каждый раз надеясь узнать в нем Арика Мейцмана.
В Чили всегда умели делать хорошее вино, и экипаж СРТ «Галактика» (название изменено до неузнаваемости), отправленного помогать прогрессивному режиму президента-марксиста Сальвадора Альенде, убедился в этом сразу же по приходу в порт Вальпараисо. Там царил привычный социалистический бардак, не было ни топлива, ни провизии, поэтому вместо разведки рыбных запасов пароход стоял у стенки, а команда, пользуясь отсутствием комиссара (на этом классе судов их как правило не было) день за днем дегустировала в припортовых заведениях замечательные и, самое главное, сказочно дешевые вина.
Но всему хорошему приходит конец, и однажды топливо, пресная вода и снабжение все же были получены. Команду кое-как оторвали от дегустации, пароход отшвартовался, и двинулся в сторону моря. Третий помощник, стоя на крыле мостика, пытался взять пеленг на ближайший маяк. Пеленг он взял, но, по причине алкогольного тумана, зачем-то сообщил его рулевому. Рулевой тоже находился в алкогольном тумане. Решив, что это и есть курс на выход из порта, он все внимание уделил компасу, и мало интересовался окружающим. В итоге он точно вывел пароход на камни у подножья этого самого маяка.
Что называется, приплыли. Подошедшие буксиры ВМФ Чили сняли пароход с камней и отвели его обратно к причалу. В ожидании ремонта команда уныло снимала стресс усиленными дозами вина в тех же заведениях.
Однажды утром к трапу подошел военный патруль, и объявил, что в стране идет военный переворот, но это внутреннее дело, и экипажа он никак не касается. Всех вежливо попросили оставаться на борту, чтобы случайно не попасть под беспорядки, если таковые будут. На возмущенные крики «да у нас трубы горят, мы только до ближайшего бара и назад» патруль не реагировал, а когда самые возмущенные организмы пошли на прорыв, их немного побили, после чего весь экипаж был заперт на пароходе. Через пару дней всех посадили в самолет и отправили в Москву. Летели в мрачном настроении, готовясь ответить по всей строгости за все, что натворили: пароход сломали, программу работ сорвали, да еще и устроили дебош в иностранном порту. Будущее представлялось безрадостным – с работы выгонят, визу закроют, и это еще в лучшем случае. О худшем случае старались не думать.
А В МОСКВЕ ИХ ВСТРЕЧАЛИ КАК ГЕРОЕВ! КОТОРЫЕ ВЫРВАЛИСЬ ИЗ ЛАП ЧИЛИЙСКОЙ ХУНТЫ! Про их стойкость и сопротивление черным силам международной реакции восторженно писали газеты, девушки с визгом бросались на шею, пионеры дудели в горны, били в барабаны и дарили цветы. Про срыв задания и брошенный пароход никто не вспомнил.
Мне приходилось общаться с участниками тех событий. Их рассказы в деталях различались, но в одном они были едины – если бы не Эль Хенераль Аугусто Хосе Рамон Пиночет Угарте, их судьба была бы печальной. И, встречаясь друг с другом, они потихоньку, чтобы не слышали посторонние, обменивались приветствием «Да здравствует Аугусто Пиночет!»
Но всему хорошему приходит конец, и однажды топливо, пресная вода и снабжение все же были получены. Команду кое-как оторвали от дегустации, пароход отшвартовался, и двинулся в сторону моря. Третий помощник, стоя на крыле мостика, пытался взять пеленг на ближайший маяк. Пеленг он взял, но, по причине алкогольного тумана, зачем-то сообщил его рулевому. Рулевой тоже находился в алкогольном тумане. Решив, что это и есть курс на выход из порта, он все внимание уделил компасу, и мало интересовался окружающим. В итоге он точно вывел пароход на камни у подножья этого самого маяка.
Что называется, приплыли. Подошедшие буксиры ВМФ Чили сняли пароход с камней и отвели его обратно к причалу. В ожидании ремонта команда уныло снимала стресс усиленными дозами вина в тех же заведениях.
Однажды утром к трапу подошел военный патруль, и объявил, что в стране идет военный переворот, но это внутреннее дело, и экипажа он никак не касается. Всех вежливо попросили оставаться на борту, чтобы случайно не попасть под беспорядки, если таковые будут. На возмущенные крики «да у нас трубы горят, мы только до ближайшего бара и назад» патруль не реагировал, а когда самые возмущенные организмы пошли на прорыв, их немного побили, после чего весь экипаж был заперт на пароходе. Через пару дней всех посадили в самолет и отправили в Москву. Летели в мрачном настроении, готовясь ответить по всей строгости за все, что натворили: пароход сломали, программу работ сорвали, да еще и устроили дебош в иностранном порту. Будущее представлялось безрадостным – с работы выгонят, визу закроют, и это еще в лучшем случае. О худшем случае старались не думать.
А В МОСКВЕ ИХ ВСТРЕЧАЛИ КАК ГЕРОЕВ! КОТОРЫЕ ВЫРВАЛИСЬ ИЗ ЛАП ЧИЛИЙСКОЙ ХУНТЫ! Про их стойкость и сопротивление черным силам международной реакции восторженно писали газеты, девушки с визгом бросались на шею, пионеры дудели в горны, били в барабаны и дарили цветы. Про срыв задания и брошенный пароход никто не вспомнил.
Мне приходилось общаться с участниками тех событий. Их рассказы в деталях различались, но в одном они были едины – если бы не Эль Хенераль Аугусто Хосе Рамон Пиночет Угарте, их судьба была бы печальной. И, встречаясь друг с другом, они потихоньку, чтобы не слышали посторонние, обменивались приветствием «Да здравствует Аугусто Пиночет!»
Сегодня после поликлиники встретил петербуржца 85-го уровня!
Зашёл после врачей по пути в кафешку, сижу, расслабляюсь кофейком и ноутом. Через какое-то время мимо моего столика проходит парень, кладёт мне на стол сложенную бумажку, из блокнота, видимо. И торопливо ретируется из кафе.
На бумажке надпись от руки, но ПЕЧАТНЫМИ буквами, наверное, чтоб не возникло сложности разобрать почерк...
"Возможно, я лезу не в своё дело, так что если вы не приемлете подобное вторжение в свою жизнь, не разворачивайте эту записку и просто выбросьте её."
Разумеется, я развернул записку!) А там такими же печатными буквами:
"У вас на ногах бахилы, которые вы, вероятно, не сняли после посещения медучреждения. Если же это не ошибка, а сознательная часть одежды, прошу прощения за доставленное беспокойство".
Зашёл после врачей по пути в кафешку, сижу, расслабляюсь кофейком и ноутом. Через какое-то время мимо моего столика проходит парень, кладёт мне на стол сложенную бумажку, из блокнота, видимо. И торопливо ретируется из кафе.
На бумажке надпись от руки, но ПЕЧАТНЫМИ буквами, наверное, чтоб не возникло сложности разобрать почерк...
"Возможно, я лезу не в своё дело, так что если вы не приемлете подобное вторжение в свою жизнь, не разворачивайте эту записку и просто выбросьте её."
Разумеется, я развернул записку!) А там такими же печатными буквами:
"У вас на ногах бахилы, которые вы, вероятно, не сняли после посещения медучреждения. Если же это не ошибка, а сознательная часть одежды, прошу прощения за доставленное беспокойство".
Кому-нибудь кроме меня интересно, чем руководствуются судьи, вынося приговоры? Лично я, прочитав по долгу службы множество приговоров, логики в них нашел мало. В качестве примера сравню два приговора:
1. Сергей Федорович И., кличка Дед. Суть преступления: Употреблял с одним собутыльником спиртные напитки, поругались. Сам Сергей роста был небольшого, что называется «метр с кепкой». Взял он табуретку и приложил оппонента по голове, отчего тот внезапно устал и прилег отдохнуть. Его доставили в больницу, откуда на следующий день выписали. Полтора месяца оттабуреченный жил, как ни в чем не бывало: бухал почти каждый день, дровишки на зиму готовил, а потом, внезапно умер. После этого, Сергея взяли под стражу, судили и приговорили по п. «е, ж» ч.2 ст. 105 УК РФ (убийство с особой жестокостью) к двадцати годам лишения свободы.
2. Рудольф Рудольфович И. топором лишил жизни своего оппонента, разрубил на четыре части и спрятал их в разных местах заброшенного дома. Наш суд, самый гуманный в мире, вынес ему шедевральный приговор по ст. 108 УК РФ (превышение необходимой самообороны) и, с учетом недоотбытого наказания по предыдущей судимости (полтора года) частичным сложением назначил к отбыванию три года четыре месяца лишения свободы.
Не берусь судить судей, мне просто интересно, чем они руководствуются, вынося подобные приговоры?
1. Сергей Федорович И., кличка Дед. Суть преступления: Употреблял с одним собутыльником спиртные напитки, поругались. Сам Сергей роста был небольшого, что называется «метр с кепкой». Взял он табуретку и приложил оппонента по голове, отчего тот внезапно устал и прилег отдохнуть. Его доставили в больницу, откуда на следующий день выписали. Полтора месяца оттабуреченный жил, как ни в чем не бывало: бухал почти каждый день, дровишки на зиму готовил, а потом, внезапно умер. После этого, Сергея взяли под стражу, судили и приговорили по п. «е, ж» ч.2 ст. 105 УК РФ (убийство с особой жестокостью) к двадцати годам лишения свободы.
2. Рудольф Рудольфович И. топором лишил жизни своего оппонента, разрубил на четыре части и спрятал их в разных местах заброшенного дома. Наш суд, самый гуманный в мире, вынес ему шедевральный приговор по ст. 108 УК РФ (превышение необходимой самообороны) и, с учетом недоотбытого наказания по предыдущей судимости (полтора года) частичным сложением назначил к отбыванию три года четыре месяца лишения свободы.
Не берусь судить судей, мне просто интересно, чем они руководствуются, вынося подобные приговоры?
Вот еще пару историй, из того времени, когда я работал на конюшне. Первая - как я с лошадью освещение делал. Однажды мне надоел полумрак внутри, и я решил повесить еще один светильник: если помните, на производстве такие часто висели, на две лампы дневного освещения, по 80 Ватт каждая. Потолки не высокие, метра 2-2.20, не стремянок, ни лестниц нет, только огромная кастрюля, «выварка», как мы ее называли, объемом - литров 50-60, в ней запаривали овес. Перевернул, стал на нее и начал вещать светильник, сзади «станки» с лошадьми, ближе всего - с Милкой.
Пару слов о ней. Милка, с еврейского – смеющаяся – это вся суть ее характера: если ехать на ней верхом, то спокойно пейзажем вы не полюбуетесь, ей, во чтобы то не стало, просто необходимо, либо укусить впереди идущую лошадь, либо лягнуть лошадь сзади, несильно так. А если ездок зазевался, то и стать «на свечу». При этом, все делалось относительно беззлобно - она не ставила цель скинуть наездника, или покалечить сзади идущую лошадь - ей нужен был "драйв" что ли – ну скучно же просто так ехать. Я любил ездить на ней верхом, потому что приходилось именно ехать, а не дремать сидя на лошади.
Итак, начал вещать лампу, стою, выгнувшись на выварке, и чувствую, подходит она сзади и упирается в мою "пятую точку" своей задницей – они получались примерно на одном уровне, только моя чуть выше. Первая мысль была, - скучно ей, решила потолкаться. О том, что может ударить, даже речи не шло, просто толкается. Толкнул ее, не отходит. Осторожно облокотился на нее, готовый в любой момент "вскочить" – но нет, держит меня.
Каждый раз, когда я залазил наверх, она подходила, чтобы я мог опереться на нее. Слазил, уходил за чем-то – она отходила в сторонку. Я до последнего не верил, что она именно помогает мне, поддерживая меня пока я монтирую. Думал – совпадение. Закончив монтаж, я попробовал, просто так, с выварки опереться на нее, она сразу отошла, не стала меня держать. То есть, она увидела, что мне очень неудобно, решила помочь, и я скажу, облокотившись на нее, было намного легче вешать светильник.
Вторая история из конской жизни, мне ее рассказал наш начальник - Юрий Борисович. Или просто Борисович. Начинал он с обычного конюха на Киевском Ипподроме. Однажды привезли туда молодого жеребца с табуна, опробовать его, и решить, что с ним дальше делать - либо в спорт, если покажет хорошие результаты, либо обратно в табун.
Для жеребца оказаться в неволе очень большой стресс: тут он был в поле, а тут стоит в деннике. Какое-то время они проходят акклиматизацию. Лошади, по своей природе, очень нежные и ранимые существа. Не знаю, чем он тронул Борисовича, может растерянным своим видом или характером, стал он его морковкой подкармливать, благо стоила она тогда, что ли, 3 копейки за килограмм. Привязался к нему жеребчик, ходит за ним хвостиком, в прятки и догонялки между зданий конюшен играют. Подружились, одним словом.
Теперь сама история - поехал как-то Борисович верхом на нем по Голосеевскому парку прокатиться, и уже возвращались назад, но на беду, в одном месте, тропинку пересекал заломленный кустарник. Жеребец наотрез отказался переходить через кусты. Боится, фыркает, в самый последний момент сворачивает в сторону. Борисович слез с коня, прошёлся по тропинке, показал, что все хорошо, что совсем не страшно, и можно спокойно идти – на лошадей это действует. А тот упрямится и все, ехать назад – далеко. Уговаривал минут 15, ничего не помогает. За голенищем сапога у Борисовича был тонкий прутик, он его больше по привычке взял, толку он него никакого. Психанув, он хлестанул его по корпусу. Жеребца! Тот моментально на свечу, и в полете, открыв пасть хотел укусить. Но пока опускался на передние копыта, что-то в его лошадиных мозгах щелкнуло - это же человек, который меня любит и заботится обо мне, что я делаю? - наверное подумал конь. Целился, изначально, или за ухо или за ключицу схватить. Ставши на передние копыта, он его все же укусил, за третью пуговицу рубашки, чуть потеребил ее и отпустил, отошел, и с испугом и растерянностью, стал смотреть на Борисовича – что же я наделал? Эта растерянность длилась пару минут, а потом подошёл, уткнулся мордой в плечо и зарыдал: слезы в два ручья, только что не всхлипывал. Перешагнул он эти кусты, даже не заметив, и всю обратную дорогу не попытался даже взбрыкнуться...
Вот такие они животные, эти лошади.
Пару слов о ней. Милка, с еврейского – смеющаяся – это вся суть ее характера: если ехать на ней верхом, то спокойно пейзажем вы не полюбуетесь, ей, во чтобы то не стало, просто необходимо, либо укусить впереди идущую лошадь, либо лягнуть лошадь сзади, несильно так. А если ездок зазевался, то и стать «на свечу». При этом, все делалось относительно беззлобно - она не ставила цель скинуть наездника, или покалечить сзади идущую лошадь - ей нужен был "драйв" что ли – ну скучно же просто так ехать. Я любил ездить на ней верхом, потому что приходилось именно ехать, а не дремать сидя на лошади.
Итак, начал вещать лампу, стою, выгнувшись на выварке, и чувствую, подходит она сзади и упирается в мою "пятую точку" своей задницей – они получались примерно на одном уровне, только моя чуть выше. Первая мысль была, - скучно ей, решила потолкаться. О том, что может ударить, даже речи не шло, просто толкается. Толкнул ее, не отходит. Осторожно облокотился на нее, готовый в любой момент "вскочить" – но нет, держит меня.
Каждый раз, когда я залазил наверх, она подходила, чтобы я мог опереться на нее. Слазил, уходил за чем-то – она отходила в сторонку. Я до последнего не верил, что она именно помогает мне, поддерживая меня пока я монтирую. Думал – совпадение. Закончив монтаж, я попробовал, просто так, с выварки опереться на нее, она сразу отошла, не стала меня держать. То есть, она увидела, что мне очень неудобно, решила помочь, и я скажу, облокотившись на нее, было намного легче вешать светильник.
Вторая история из конской жизни, мне ее рассказал наш начальник - Юрий Борисович. Или просто Борисович. Начинал он с обычного конюха на Киевском Ипподроме. Однажды привезли туда молодого жеребца с табуна, опробовать его, и решить, что с ним дальше делать - либо в спорт, если покажет хорошие результаты, либо обратно в табун.
Для жеребца оказаться в неволе очень большой стресс: тут он был в поле, а тут стоит в деннике. Какое-то время они проходят акклиматизацию. Лошади, по своей природе, очень нежные и ранимые существа. Не знаю, чем он тронул Борисовича, может растерянным своим видом или характером, стал он его морковкой подкармливать, благо стоила она тогда, что ли, 3 копейки за килограмм. Привязался к нему жеребчик, ходит за ним хвостиком, в прятки и догонялки между зданий конюшен играют. Подружились, одним словом.
Теперь сама история - поехал как-то Борисович верхом на нем по Голосеевскому парку прокатиться, и уже возвращались назад, но на беду, в одном месте, тропинку пересекал заломленный кустарник. Жеребец наотрез отказался переходить через кусты. Боится, фыркает, в самый последний момент сворачивает в сторону. Борисович слез с коня, прошёлся по тропинке, показал, что все хорошо, что совсем не страшно, и можно спокойно идти – на лошадей это действует. А тот упрямится и все, ехать назад – далеко. Уговаривал минут 15, ничего не помогает. За голенищем сапога у Борисовича был тонкий прутик, он его больше по привычке взял, толку он него никакого. Психанув, он хлестанул его по корпусу. Жеребца! Тот моментально на свечу, и в полете, открыв пасть хотел укусить. Но пока опускался на передние копыта, что-то в его лошадиных мозгах щелкнуло - это же человек, который меня любит и заботится обо мне, что я делаю? - наверное подумал конь. Целился, изначально, или за ухо или за ключицу схватить. Ставши на передние копыта, он его все же укусил, за третью пуговицу рубашки, чуть потеребил ее и отпустил, отошел, и с испугом и растерянностью, стал смотреть на Борисовича – что же я наделал? Эта растерянность длилась пару минут, а потом подошёл, уткнулся мордой в плечо и зарыдал: слезы в два ручья, только что не всхлипывал. Перешагнул он эти кусты, даже не заметив, и всю обратную дорогу не попытался даже взбрыкнуться...
Вот такие они животные, эти лошади.
В Казахстане две девушки заманивали молодых людей к себе на квартиру, где их сообщники заставляли жертв лепить пельмени. Через трое суток или 400 пачек пельменей парней отпускали, а девушки отправлялись на улов очередных жертв, сообщает казахское издание «Экспресс К».
По словам одного из побывавших в «пельменном рабстве» молодого человека по имени Рустам, он с другом познакомился в ночном клубе с двумя девушками на желтой дорогой иномарке. Они предложили парням поехать на квартиру, якобы у одной из красавиц дома нет родителей.
Заехав по дороге в магазин и набрав выпивки и продуктов, молодые люди прибыли в квартиру. Однако вместо веселья их ожидало совсем другое: из одной комнаты вышли трое мужчин, которые заявили, что эти девушки их и они готовы простить парней, если те слепят 400 пачек пельменей.«Тесто катала какая-то старушка, а мы лепили пельмени. Когда мы выполнили норму, нас отпустили. Девушки в тот же вечер выехали опять на охоту за новыми рабами», — рассказал Рустам.
Расчёт мошенников был верен, никто из жертв не обратился в полицию, опасаясь унижения. Позже Рустам встретил этих девушек около ночного клуба. При этом они узнали его и как ни в чем не бывало поздоровались с ним и рассказали, что цех по лепке пельменей работает и за все время случился лишь один прокол: очередной «раб» оказался обладателем черного пояса по карате, избил троих подельников и, забрав пару пачек пельменей, покинул квартиру.
По словам одного из побывавших в «пельменном рабстве» молодого человека по имени Рустам, он с другом познакомился в ночном клубе с двумя девушками на желтой дорогой иномарке. Они предложили парням поехать на квартиру, якобы у одной из красавиц дома нет родителей.
Заехав по дороге в магазин и набрав выпивки и продуктов, молодые люди прибыли в квартиру. Однако вместо веселья их ожидало совсем другое: из одной комнаты вышли трое мужчин, которые заявили, что эти девушки их и они готовы простить парней, если те слепят 400 пачек пельменей.«Тесто катала какая-то старушка, а мы лепили пельмени. Когда мы выполнили норму, нас отпустили. Девушки в тот же вечер выехали опять на охоту за новыми рабами», — рассказал Рустам.
Расчёт мошенников был верен, никто из жертв не обратился в полицию, опасаясь унижения. Позже Рустам встретил этих девушек около ночного клуба. При этом они узнали его и как ни в чем не бывало поздоровались с ним и рассказали, что цех по лепке пельменей работает и за все время случился лишь один прокол: очередной «раб» оказался обладателем черного пояса по карате, избил троих подельников и, забрав пару пачек пельменей, покинул квартиру.
Утреннее совещание не предвещало ничего неожиданного. Все было как обычно - относительно сонные сотрудники на приставных стульчиках, в меру активный начальник в большом черном кресле и бодрые от безисходности и голода рыбки в большом аквариуме, в предвкушении утренней кормежки.
Неожиданный джек-пот в виде еще более неожиданной поездки по маршруту "Луганск - Северодонецк - Днепропетровск - Луганск" был как гром с неба и выпал двоим счастливчикам - мне и Олегу.
Достойных аргументов для отказа от этого увлекательного путешествия найти не удалось и получив ценные указания от руководства мы отправились собираться в дорогу. Не только коллегам, отводившим от нас глаза), но даже и рыбкам уже было понятно, что турне предстояло быть невероятно интересным - бессонная ночь, плохая погода, не менее ужасные дороги в сочетании с использованием личного автомобиля и перспективой его дальнейшего ремонта. Ожидания нас не обманули.
Так или иначе, но в 11 вечера того же дня судьба тонкой линией GPS завела нас в Краматорск Донецкой области. Улицы без освещения и неизвестная дорога сделали свое дело. После очередного попадания в коварно вырытую кротами посреди дороги траншею, мы остановились, вышли из машины и, как положено, в этом случае повозмущавшись, попинали колеса и не обнаружив неисправностей после этой диагностической процедуры поехали дальше, не придав потом значения реплике Олега о том, "что машина как-то странно едет". Ведомые повелением руководства и женским голосом из навигатора минут через 15 мы оказались где-то на окраине города, когда Олег неожиданно сообщил, что машина его не слушается и отказывается ехать. Совсем. Пинать колеса, менять пепельницу в этот раз уже не пришлось - левое переднее колесо уже стояло под каким-то странным углом, явно не предусмотренным производителем. Подсветка фонариком подтвердила, что собирающаяся под капотом лужица темного цвета имеет явные признаки машинного масла, а перспективы в ближайшее время оказаться в Днепропетровске у нас все более смутные.
В Интернете через телефон я начал искать эвакуатор и ближайшее СТО, в то время как Олег в прострации бродил вдоль дороги, не веря в происходящее, обдумывая свою дальнейшую жизнь и предстоящие обьяснения перед начальником и тестем, под опелем которого сейчас растекалось масло. Дома вокруг казались вымершими, а свет одинокого фонаря возле ближайшего поворота дороги и полное отсутствие признаков жизни говорили о том, что человеческой цивилизации с автосервисами и гостинницами там дальше ждать уже не стоит. Появившееся чувство безысходности хорошо дополнялось снижением окружающей температуры и постепенным подмерзанием конечностей. Дух интерна Левина в свитере с оленем проявлялся над нами все четче...
Все, что произошло в дальнейшем заставило нас - личностей, в силу своей профессии, имеющих немного циничное отношение к окружающей действительности, изменить свое отношение и снова поверить в людей и их лучшие качества. И кто-бы мог подумать, что наша вера в людей возродится той самой ночью в Краматорске. Рядом с нами остановился белый грузовой микроавтобус, сидящий за рулем мужчина, лет 50, в чертах которого ощущалось наличие восточной крови, поинтересовался, что у нас произошло. Как мы и предполагали никаких СТО рядом не было и помощи ждать до утра не приходилось. События развивавались дальше так: наш новый знакомый, который, как оказалось, жил на этой улице, позвонил своему знакомому автомеханику - молодому парню, сказав, что людям (т.е. нам) нужна помощь, тот приехав за 15 минут на тюнингованной семерке, выяснил проблему и возможность ее устранения, сообщив, что возьмет за работу 200 грн. (хотя в тот момент мы готовы были отдать значительно больше) и сделает все за 2-3 часа, хотя было видно, что нужды в этих деньгах и в этой ночной работе у него не было. Дальше - больше. Наш злополучный опель был загнан во двор, с использованием двух домкратов и смекалки поставлен на деревяннй чурбан, после чего была была произведена сварка, замена вытекшего масла и т.д. Пока мы ждали, хозяин дома пригласил нас к себе и постоянно наливал горячий чай, давая возможность погреться возле печки. В пол-второго ночи все было готово и мы смогли продолжить наш путь. От денег, предложенных нами, за помощь, гостеприимство и причиненные неудобства, хозяин дома отказался, сказав, что в былые годы ему пришлось поработать водителем и он знает как это сломаться в дороге. Поблагодарив за помощь и рассчитавшись за работу мы уехали, прокладывая свой маршрут дальше на Днепропетровск.
Что могу сейчас сказать кроме слов благодарности и признательности? Мне стыдно, что тогда не запомнил имена этих людей, которые помогли двум незнакомцам в чужом городе ночью; мне жаль, что рассчитывая никогда более появляться в тех краях, не взял их телефоны...
Случилось это весной 2013 года, когда все испытания для жителей Донбасса были еще впереди...
Неожиданный джек-пот в виде еще более неожиданной поездки по маршруту "Луганск - Северодонецк - Днепропетровск - Луганск" был как гром с неба и выпал двоим счастливчикам - мне и Олегу.
Достойных аргументов для отказа от этого увлекательного путешествия найти не удалось и получив ценные указания от руководства мы отправились собираться в дорогу. Не только коллегам, отводившим от нас глаза), но даже и рыбкам уже было понятно, что турне предстояло быть невероятно интересным - бессонная ночь, плохая погода, не менее ужасные дороги в сочетании с использованием личного автомобиля и перспективой его дальнейшего ремонта. Ожидания нас не обманули.
Так или иначе, но в 11 вечера того же дня судьба тонкой линией GPS завела нас в Краматорск Донецкой области. Улицы без освещения и неизвестная дорога сделали свое дело. После очередного попадания в коварно вырытую кротами посреди дороги траншею, мы остановились, вышли из машины и, как положено, в этом случае повозмущавшись, попинали колеса и не обнаружив неисправностей после этой диагностической процедуры поехали дальше, не придав потом значения реплике Олега о том, "что машина как-то странно едет". Ведомые повелением руководства и женским голосом из навигатора минут через 15 мы оказались где-то на окраине города, когда Олег неожиданно сообщил, что машина его не слушается и отказывается ехать. Совсем. Пинать колеса, менять пепельницу в этот раз уже не пришлось - левое переднее колесо уже стояло под каким-то странным углом, явно не предусмотренным производителем. Подсветка фонариком подтвердила, что собирающаяся под капотом лужица темного цвета имеет явные признаки машинного масла, а перспективы в ближайшее время оказаться в Днепропетровске у нас все более смутные.
В Интернете через телефон я начал искать эвакуатор и ближайшее СТО, в то время как Олег в прострации бродил вдоль дороги, не веря в происходящее, обдумывая свою дальнейшую жизнь и предстоящие обьяснения перед начальником и тестем, под опелем которого сейчас растекалось масло. Дома вокруг казались вымершими, а свет одинокого фонаря возле ближайшего поворота дороги и полное отсутствие признаков жизни говорили о том, что человеческой цивилизации с автосервисами и гостинницами там дальше ждать уже не стоит. Появившееся чувство безысходности хорошо дополнялось снижением окружающей температуры и постепенным подмерзанием конечностей. Дух интерна Левина в свитере с оленем проявлялся над нами все четче...
Все, что произошло в дальнейшем заставило нас - личностей, в силу своей профессии, имеющих немного циничное отношение к окружающей действительности, изменить свое отношение и снова поверить в людей и их лучшие качества. И кто-бы мог подумать, что наша вера в людей возродится той самой ночью в Краматорске. Рядом с нами остановился белый грузовой микроавтобус, сидящий за рулем мужчина, лет 50, в чертах которого ощущалось наличие восточной крови, поинтересовался, что у нас произошло. Как мы и предполагали никаких СТО рядом не было и помощи ждать до утра не приходилось. События развивавались дальше так: наш новый знакомый, который, как оказалось, жил на этой улице, позвонил своему знакомому автомеханику - молодому парню, сказав, что людям (т.е. нам) нужна помощь, тот приехав за 15 минут на тюнингованной семерке, выяснил проблему и возможность ее устранения, сообщив, что возьмет за работу 200 грн. (хотя в тот момент мы готовы были отдать значительно больше) и сделает все за 2-3 часа, хотя было видно, что нужды в этих деньгах и в этой ночной работе у него не было. Дальше - больше. Наш злополучный опель был загнан во двор, с использованием двух домкратов и смекалки поставлен на деревяннй чурбан, после чего была была произведена сварка, замена вытекшего масла и т.д. Пока мы ждали, хозяин дома пригласил нас к себе и постоянно наливал горячий чай, давая возможность погреться возле печки. В пол-второго ночи все было готово и мы смогли продолжить наш путь. От денег, предложенных нами, за помощь, гостеприимство и причиненные неудобства, хозяин дома отказался, сказав, что в былые годы ему пришлось поработать водителем и он знает как это сломаться в дороге. Поблагодарив за помощь и рассчитавшись за работу мы уехали, прокладывая свой маршрут дальше на Днепропетровск.
Что могу сейчас сказать кроме слов благодарности и признательности? Мне стыдно, что тогда не запомнил имена этих людей, которые помогли двум незнакомцам в чужом городе ночью; мне жаль, что рассчитывая никогда более появляться в тех краях, не взял их телефоны...
Случилось это весной 2013 года, когда все испытания для жителей Донбасса были еще впереди...
- А я знаешь, как с женой своей познакомился? О-о! Звонит как-то звонок. Я открываю - стоит девчонка невиданной красы. Блондинка, стройная, всё путём. И гневно так мне:
- Сышь, я в жизни ещё не встречала парня, который бы меня два месяца не замечал!
Я в отпаде, молчу. Она:
- Ты на балконе каждый день качаешься своими железяками, а я напротив живу! Я уж и загорала голой, и танцевала. Под конец я тебе кричала просто! А ты - ноль эмоций, как будто нет меня!!! Так что вот что, Терминатор хренов, завтра идём в ЗАГС! Я должна самой себе доказать, что ВСЕ парни - мои будут, если я захочу!!!
Воооот... Так и живём шестой год... А на балконе качался мой сосед сверху...
- Сышь, я в жизни ещё не встречала парня, который бы меня два месяца не замечал!
Я в отпаде, молчу. Она:
- Ты на балконе каждый день качаешься своими железяками, а я напротив живу! Я уж и загорала голой, и танцевала. Под конец я тебе кричала просто! А ты - ноль эмоций, как будто нет меня!!! Так что вот что, Терминатор хренов, завтра идём в ЗАГС! Я должна самой себе доказать, что ВСЕ парни - мои будут, если я захочу!!!
Воооот... Так и живём шестой год... А на балконе качался мой сосед сверху...
15
Я учился в восьмом, когда в школе организовали кинокружок. Для провинциального городка с населением десять тысяч это было круто. Как звали руководителя я честно говоря уже не помню. Вроде Дмитрий Михайлович. Неважно. Промеж себя мы его называли "Этодело". "Это дело" было его любимой присказкой. "Это дело мы вставляем вот сюда, а это дело просовываем вон туда". У него была довольно своеобразная манера обучения. Всё что он показывал, он будто сам делал в первый раз. "Так. Поглядим, как это дело тут крепится. Володя, посмотри. Вроде правильно, да?" Этодело был "химик". Не химик в смысле учёный, а "химик" в смысле человек, которому самый гуманный в мире суд заменил срок пребывания в колонии исправительными работами на стройках народного хозяйства. То есть "химией". Как он попал в школу? Вроде у кого-то из учителей муж служил в спецкомендатуре, где Этодело был на хорошем счету. Водку не пил, осуждён был по какой-то хозяйственной статье, и на досуге увлекался любительской киносъёмкой. А что делать? Где ещё брать кадры, если треть городка сидит, треть готовится сесть, а треть охраняет одних от других? У нас в старших классах, к слову, производственное обучение вёл прораб с зоны. И он неоднократно заявлял, что с зеками работать намного проще и спокойней, чем с десятиклассниками.
Поначалу от желающих взять в руки кинокамеру и последовать непростым путём красноармейца Некрасова отбою не было. В кружок записалось человек сто. И немудрено. Во времена, когда "Советский Экран" выходил двухмилионным тиражом, и на почитать его в библиотеке стояла очередь, приставка "кино" имела магическое свойство. Директрисса предложила установить вступительный ценз на основании поведения и успеваемости. Но Этодело категорически возразил.
- Записывать будем всех желающих.
- Как же вы справитесь?!
- Не волнуйтесь, я справлюсь. - коротко ответил тот.
Он был не так прост, как казался, этот мужичек.
Уже после первого занятия количество участников кружка сократилось втрое. Скучные лекции по физике, оптике, и химии, схемы и формулы на доске, непонятные термины в тетради, всего этого слава богу хватало и на уроках. К третьему занятию осталось человек двадцать. Я высидел просто потому, что увлекался фотографией, и мне было интересно. На пятое занятие пришло двенадцать человек. Этодело обвел нас взглядом, пересчитал, отложил в сторону мел, и сказал:
- Ну вот теперь нормально. Можно, это дело, и начинать.
А уже через месяц человек с кинокамерой стал непременным атрибутом всех школьных мероприятий. Наши фильмы из школьной жизни пользовались бешеной популярностью и собирали аншлаги. Этодело был хорошим руководителем. Как-то он умел ненавязчиво так организовать процесс, что каждому находилось занятие по душе, и никто не сидел без дела. То, что он не был профессиональным преподавателем и педагогом, добавляло нотку доверительности в наши отношения. Короче, нормальный был мужик.
А закончилось всё довольно неожиданно и печально. Приближался новый год. В последний день перед каникулами учителя как обычно, распустив учеников и закрыв школу изнутри, устроили вечеринку. И хотя Этодело не был членом педагогического коллектива, его пригласили. "В обнимочку с обшарпанной гармошкой". Кому-то же пришла в голову эта безумная затея - запечатлеть сие мероприятие на киноплёнку. Которая потом долго ещё пылилась в лаборатории в коробке с надписью "Новый год". После каникул про неё никто и не вспомнил.
Спустя какое-то время, уже ближе к весне, мы наконец закончили монтировать фильм на тему новогодних школьных утреников и огоньков. Определили время премьерного показа, сделали анонс. В зале было не протолкнуться, сидели на головах. Под нетерпеливый гул публики погасили свет, и начали кинопоказ. Кто перепутал плёнки, так и осталось тайной. Наверное в суматохе кто-то схватил не ту коробку. Новый год и новый год. Когда на экране пьяненькие учителя под беззвучную музыку стали непедагогично дёргаться и гримасничать, публика взвыла. Публика неистовствовала. Оператора, который попытался прервать несанкционированный кинопоказ, оттащили от аппарата. Коллапс наступил на эпизоде, где пьяный физрук с пьяным завучем прыгали наперегонки вокруг ёлки в мешках.
Конечно, разразился скандал. Нашу самую громкую премьеру объявили грязной провокацией. Все плёнки изъяли, лабораторию опечатали. И кружок прекратил своё недолгое существование. Только физрук за нас и вступился. Он сказал на педсовете, посвященному этому происшествию.
- Да ладно вам! Нормальное кино. Скажите ещё спасибо, что звука не было!
Поначалу от желающих взять в руки кинокамеру и последовать непростым путём красноармейца Некрасова отбою не было. В кружок записалось человек сто. И немудрено. Во времена, когда "Советский Экран" выходил двухмилионным тиражом, и на почитать его в библиотеке стояла очередь, приставка "кино" имела магическое свойство. Директрисса предложила установить вступительный ценз на основании поведения и успеваемости. Но Этодело категорически возразил.
- Записывать будем всех желающих.
- Как же вы справитесь?!
- Не волнуйтесь, я справлюсь. - коротко ответил тот.
Он был не так прост, как казался, этот мужичек.
Уже после первого занятия количество участников кружка сократилось втрое. Скучные лекции по физике, оптике, и химии, схемы и формулы на доске, непонятные термины в тетради, всего этого слава богу хватало и на уроках. К третьему занятию осталось человек двадцать. Я высидел просто потому, что увлекался фотографией, и мне было интересно. На пятое занятие пришло двенадцать человек. Этодело обвел нас взглядом, пересчитал, отложил в сторону мел, и сказал:
- Ну вот теперь нормально. Можно, это дело, и начинать.
А уже через месяц человек с кинокамерой стал непременным атрибутом всех школьных мероприятий. Наши фильмы из школьной жизни пользовались бешеной популярностью и собирали аншлаги. Этодело был хорошим руководителем. Как-то он умел ненавязчиво так организовать процесс, что каждому находилось занятие по душе, и никто не сидел без дела. То, что он не был профессиональным преподавателем и педагогом, добавляло нотку доверительности в наши отношения. Короче, нормальный был мужик.
А закончилось всё довольно неожиданно и печально. Приближался новый год. В последний день перед каникулами учителя как обычно, распустив учеников и закрыв школу изнутри, устроили вечеринку. И хотя Этодело не был членом педагогического коллектива, его пригласили. "В обнимочку с обшарпанной гармошкой". Кому-то же пришла в голову эта безумная затея - запечатлеть сие мероприятие на киноплёнку. Которая потом долго ещё пылилась в лаборатории в коробке с надписью "Новый год". После каникул про неё никто и не вспомнил.
Спустя какое-то время, уже ближе к весне, мы наконец закончили монтировать фильм на тему новогодних школьных утреников и огоньков. Определили время премьерного показа, сделали анонс. В зале было не протолкнуться, сидели на головах. Под нетерпеливый гул публики погасили свет, и начали кинопоказ. Кто перепутал плёнки, так и осталось тайной. Наверное в суматохе кто-то схватил не ту коробку. Новый год и новый год. Когда на экране пьяненькие учителя под беззвучную музыку стали непедагогично дёргаться и гримасничать, публика взвыла. Публика неистовствовала. Оператора, который попытался прервать несанкционированный кинопоказ, оттащили от аппарата. Коллапс наступил на эпизоде, где пьяный физрук с пьяным завучем прыгали наперегонки вокруг ёлки в мешках.
Конечно, разразился скандал. Нашу самую громкую премьеру объявили грязной провокацией. Все плёнки изъяли, лабораторию опечатали. И кружок прекратил своё недолгое существование. Только физрук за нас и вступился. Он сказал на педсовете, посвященному этому происшествию.
- Да ладно вам! Нормальное кино. Скажите ещё спасибо, что звука не было!
Однокурсник рассказал.
Пришлось ему перед Новым годом заниматься скорбным делом – устраивать деда с обострением маразма в псих. больницу.
На вопрос врача: - Ну-с, на что жалуемся? – Дедушка с горечью заявил: - По телевизору один бред показывают!
- Так-с. А что ещё беспокоит?
- Воруют!
Тут психиатр подозрительно посмотрел на сопровождающего: - И вы считаете, что он нуждается в госпитализации?
- Доктор, а вы спросите, кто ворует?
- Ну и кто? – повернулся эскулап к потенциальному клиенту.
- Все! – отрезал дед.
Санитар хмыкнул в кулак.
- Дед, ты же говорил, что у тебя вещи пропадают, но в доме ты один! – возмутился внучек.
- И что у вас пропадает? – вмешалась мед.сестра.
- Что, что… Носки!
Доктор задумчиво повертел шариковой ручкой.
Не, ну потом положили. Дед прокололся, на вопрос: - Какой сегодня день? – выдал, что это не важно, а важно, чтобы царя правильного переизбрали.
- И кто у нас царь? – поинтересовался врач.
- Кто, кто… Бориска!
- А вот тут вы, любезный, ошибаетесь, Вова у нас сейчас – заметил психиатр, заполняя карту.
- А не один ли фуй. – тихо отозвался дед.
Пришлось ему перед Новым годом заниматься скорбным делом – устраивать деда с обострением маразма в псих. больницу.
На вопрос врача: - Ну-с, на что жалуемся? – Дедушка с горечью заявил: - По телевизору один бред показывают!
- Так-с. А что ещё беспокоит?
- Воруют!
Тут психиатр подозрительно посмотрел на сопровождающего: - И вы считаете, что он нуждается в госпитализации?
- Доктор, а вы спросите, кто ворует?
- Ну и кто? – повернулся эскулап к потенциальному клиенту.
- Все! – отрезал дед.
Санитар хмыкнул в кулак.
- Дед, ты же говорил, что у тебя вещи пропадают, но в доме ты один! – возмутился внучек.
- И что у вас пропадает? – вмешалась мед.сестра.
- Что, что… Носки!
Доктор задумчиво повертел шариковой ручкой.
Не, ну потом положили. Дед прокололся, на вопрос: - Какой сегодня день? – выдал, что это не важно, а важно, чтобы царя правильного переизбрали.
- И кто у нас царь? – поинтересовался врач.
- Кто, кто… Бориска!
- А вот тут вы, любезный, ошибаетесь, Вова у нас сейчас – заметил психиатр, заполняя карту.
- А не один ли фуй. – тихо отозвался дед.
Жизнь иногда преподносит такие прекрасные уроки...
Несколько лет назад одна компания решила построить на пустыре, что рядом
с домом, больницу. Все было, как положено - и разрешения от городских
властей, и план, и общее собрание для всей округи на предмет возражений.
На собрание не пошел и видимо, там особо никто не протестовал, потому
как больницу построили. И, как и следовало ожидать, пошли сирены скорой
помощи по ночам. Пришлось заменить двери и окна на шумозащитные, чтобы
меньше вой сирен доставал. Куда там... Со временем стали меня эти сирены
раздражать и довольно сильно. Как только услышу, так непроизвольно
вырывается "За...ли вконец!"
Это преамбула...
В предновогодний день решил побаловать себя суши. Их просто обожаю и
готовлю лучше, чем в суши барах. Но так как жена их не ест, а я вечно в
мотаниях, то случай их приготовить выдается нечасто. И вот такой день -
дел никаких нет и не предвидится, вечером собираемся к друзьям отмечать
встречу 2012 года, а до этого - гуляй - не хочу. Но как говорится,
надумаешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Ингридиенты купил. Кальмаров свежих не оказалось, купил замороженные.
Приготовил. С удовольствием умял. Да еще с пивом! Оторвался по полной!
Год почти не ел любимого блюда!
Часа через два пришло легкое недомогание. К 5 стало ясно, что поехать
никуда не смогу. Подумал что подхватил простуду утром. Через полчаса
стало ясно, что в лучшем случае встречу Новый год храпом. Когда
стошнило, стал подозревать отравление кальмарами. Когда стошнило второй
раз и стали отниматься ноги, сказал жене, чтоб на Интернете поискала
симптомы отравления и что делать в таких случаях. Ехать тут в скорую
бесполезно - если не сдавливает грудь (подозрение на инфаркт) примут в
лучшем случае через 3-4 часа. Так это время я лучше полежу дома.
А тут еще по телику передачу про фугу (рыба такая ядовитая, кто не
знает) показывают - прямо, что называется, подгадали с темой!
Жена говорит дело серьзное - надо срочно обращаться к врачу.
Анализирую ситуацию. По скорости ухудшения состояния прикидываю, что
каюк наступает где-то примерно через час. Говорю - едем в больницу.
После пары бесполезных звонков по телефонам, указанным на обороте
страховых карточек ("мы закрыты, вам надо позвонить туда-то и туда-то")
понимаем, что надо набирать 911...
Две пожарные машины, полиция прибыли в течение минуты. С сиренами. В дом
ввалились человек 8-10 удальцов, как у дяди Черномора. Все как на
подбор! Я лежу на диване, смотрю на все совершенно другом взглядом.
Вроде все знакомое до боли, а вроде уже не совсем обычное...
Быстро измерили давление, уровень кислорода и черт еще знает что (это
все пожарники) и уже потом вызвали скорую. Скорая приехала через пару
минут. Предложили больницы на выбор. Выбрал свою, где лежал когда-то.
("Джамбул - там мой дом, там мой мама" (С) Вася Алибабаевич). Положили
на носилки, повезли в полуобморочном состоянии. Про себя успокоился -
теперь умереть точно не дадут. Дали кислород, поставили капельницу.
Сквозь туман соображаю, что едем без сирен, без спецсигналов,
останавливаемся на каждом светофоре...
Доехали. Ничего серьезного не нашли, кроме очень малого содержания
кислорода в крови. Выписали в 23.56. Врач сказал - "будет хуже, милости
просим обратно".
Новый год встретил с вахтером больницы в зале ожидания. Пожелали друг
другу счастливого Нового года. Без тостов...
На следующий день припоминаю события прошлой ночи. И не дает покоя
вопрос - а почему сирену не включили? Было бы ведь куда удобней ехать -
на дороге машин почти нет, расталкивать никого не надо, включай сирену и
газуй без остановок...
Хотите верьте, хотите нет, сейчас на сирены уже не реагирую вообще. Если
включили, значит тому, кто в машине, по крупному херово, гораздо хуже,
чем мне было тогда, под Новый год.
Пусть им скорей окажут помощь и пусть быстрей поправляются!
Несколько лет назад одна компания решила построить на пустыре, что рядом
с домом, больницу. Все было, как положено - и разрешения от городских
властей, и план, и общее собрание для всей округи на предмет возражений.
На собрание не пошел и видимо, там особо никто не протестовал, потому
как больницу построили. И, как и следовало ожидать, пошли сирены скорой
помощи по ночам. Пришлось заменить двери и окна на шумозащитные, чтобы
меньше вой сирен доставал. Куда там... Со временем стали меня эти сирены
раздражать и довольно сильно. Как только услышу, так непроизвольно
вырывается "За...ли вконец!"
Это преамбула...
В предновогодний день решил побаловать себя суши. Их просто обожаю и
готовлю лучше, чем в суши барах. Но так как жена их не ест, а я вечно в
мотаниях, то случай их приготовить выдается нечасто. И вот такой день -
дел никаких нет и не предвидится, вечером собираемся к друзьям отмечать
встречу 2012 года, а до этого - гуляй - не хочу. Но как говорится,
надумаешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Ингридиенты купил. Кальмаров свежих не оказалось, купил замороженные.
Приготовил. С удовольствием умял. Да еще с пивом! Оторвался по полной!
Год почти не ел любимого блюда!
Часа через два пришло легкое недомогание. К 5 стало ясно, что поехать
никуда не смогу. Подумал что подхватил простуду утром. Через полчаса
стало ясно, что в лучшем случае встречу Новый год храпом. Когда
стошнило, стал подозревать отравление кальмарами. Когда стошнило второй
раз и стали отниматься ноги, сказал жене, чтоб на Интернете поискала
симптомы отравления и что делать в таких случаях. Ехать тут в скорую
бесполезно - если не сдавливает грудь (подозрение на инфаркт) примут в
лучшем случае через 3-4 часа. Так это время я лучше полежу дома.
А тут еще по телику передачу про фугу (рыба такая ядовитая, кто не
знает) показывают - прямо, что называется, подгадали с темой!
Жена говорит дело серьзное - надо срочно обращаться к врачу.
Анализирую ситуацию. По скорости ухудшения состояния прикидываю, что
каюк наступает где-то примерно через час. Говорю - едем в больницу.
После пары бесполезных звонков по телефонам, указанным на обороте
страховых карточек ("мы закрыты, вам надо позвонить туда-то и туда-то")
понимаем, что надо набирать 911...
Две пожарные машины, полиция прибыли в течение минуты. С сиренами. В дом
ввалились человек 8-10 удальцов, как у дяди Черномора. Все как на
подбор! Я лежу на диване, смотрю на все совершенно другом взглядом.
Вроде все знакомое до боли, а вроде уже не совсем обычное...
Быстро измерили давление, уровень кислорода и черт еще знает что (это
все пожарники) и уже потом вызвали скорую. Скорая приехала через пару
минут. Предложили больницы на выбор. Выбрал свою, где лежал когда-то.
("Джамбул - там мой дом, там мой мама" (С) Вася Алибабаевич). Положили
на носилки, повезли в полуобморочном состоянии. Про себя успокоился -
теперь умереть точно не дадут. Дали кислород, поставили капельницу.
Сквозь туман соображаю, что едем без сирен, без спецсигналов,
останавливаемся на каждом светофоре...
Доехали. Ничего серьезного не нашли, кроме очень малого содержания
кислорода в крови. Выписали в 23.56. Врач сказал - "будет хуже, милости
просим обратно".
Новый год встретил с вахтером больницы в зале ожидания. Пожелали друг
другу счастливого Нового года. Без тостов...
На следующий день припоминаю события прошлой ночи. И не дает покоя
вопрос - а почему сирену не включили? Было бы ведь куда удобней ехать -
на дороге машин почти нет, расталкивать никого не надо, включай сирену и
газуй без остановок...
Хотите верьте, хотите нет, сейчас на сирены уже не реагирую вообще. Если
включили, значит тому, кто в машине, по крупному херово, гораздо хуже,
чем мне было тогда, под Новый год.
Пусть им скорей окажут помощь и пусть быстрей поправляются!
3
Двоюродная сестра едет в автобусе с пятилетним сынишкой, который сидит
на сиденье напротив. Болтает по телефону, одновременно копаясь в сумочке
и думая о чём-то совершенно другом, как и все молодые симпатичные
блондинки. Автобус подъезжает к остановке. Сестра видит, что сейчас
зайдёт приличная толпа граждан, презирающих пешие прогулки и не
накопивших денег на личный транспорт. Глядя в сторону кричит сынишке:
«Иди садись на руки!» Тот шустро оказывается у неё на руках. Но здесь
включается женский датчик распознавания «свой-чужой» и она отвлекается
от своих «дел», переводя взгляд на, как она думала, своего сынишку на
руках. Там оказывается сидит совсем другой мальчик ни разу не похожий на
её, но близкий возрастом. Мальчик широко улыбался и просто сиял от
счастья.
- Мальчик, а ты кто? – резонный вопрос сестры.
- Я – Андрейка! – ответил шустрый пацан, не прекращая улыбаться.
А рядом «в непонятках» стоял её сынок, который просто ещё не придумал,
что сказать. И так и не успел, так как мама, начитавшаяся умных книжек
по педагогике, и тут за мудрым словом в карман не лезла, а переведя
взгляд на обалдевшего сына, выдала: «Теперь ты понял, что такое
«прощёлкать клювом»?
на сиденье напротив. Болтает по телефону, одновременно копаясь в сумочке
и думая о чём-то совершенно другом, как и все молодые симпатичные
блондинки. Автобус подъезжает к остановке. Сестра видит, что сейчас
зайдёт приличная толпа граждан, презирающих пешие прогулки и не
накопивших денег на личный транспорт. Глядя в сторону кричит сынишке:
«Иди садись на руки!» Тот шустро оказывается у неё на руках. Но здесь
включается женский датчик распознавания «свой-чужой» и она отвлекается
от своих «дел», переводя взгляд на, как она думала, своего сынишку на
руках. Там оказывается сидит совсем другой мальчик ни разу не похожий на
её, но близкий возрастом. Мальчик широко улыбался и просто сиял от
счастья.
- Мальчик, а ты кто? – резонный вопрос сестры.
- Я – Андрейка! – ответил шустрый пацан, не прекращая улыбаться.
А рядом «в непонятках» стоял её сынок, который просто ещё не придумал,
что сказать. И так и не успел, так как мама, начитавшаяся умных книжек
по педагогике, и тут за мудрым словом в карман не лезла, а переведя
взгляд на обалдевшего сына, выдала: «Теперь ты понял, что такое
«прощёлкать клювом»?
Китай - большая деревня.
Сколько там, говорите, народу в Китае живёт? Почти полтора миллиарда?
Не верю!
Если бы китайцев было действительно ТАК много - разве могли бы произойти
следующие истории?
*****
История первая.
Ехал я со своим китайским партнёром из Пекина в Нанкин ночным поездом.
Заходим в купе. Там сидит пожилая пара – за шестьдесят явно. Ужинают за
столиком. Я шмотки свои на верхнюю полку кинул, присел с краешку, друг
мой Альберт напротив уселся, начал с ними лясы точить.
Поезд дёрнулся, тронулся, поехали мы. Эти бормочут чё-то там на своей
мове, я прикемарил слегка. На тот момент я уже мог немного улавливать
суть разговоров по-китайски, соображаю, что товарищи про меня
спрашивают: откуда, мол, такое лаовайское чудо в китайском поезде?
Слышу, Альберт произносит кодовое слово «Элосы» - Россия значит.
И тут мужик преобразился: «Элосы! Элосы!» Глаза выпучил, заулыбался,
засуетился… Потом застыл, значительно воздвиг горе указательный перст,
наклонился, выудил из под стола ноль-пять, водрузил её на стол и сказал
по-русски, без малейшего акцента: «Давай %бнем!» Сказать, что я
охренел, мне не позволяет моя паталогическая честность. Потому что
состояние моё можно передать только значительно более эмоциональным
словом, привести которое здесь мне не позволяет моя паталогическая
интеллигентность.
Пока я хлопал глазами и ртом, он быстро свинтил фунфырику башку,
выплеснул на пол остатки чая из стаканчиков своего и жёниного и налил по
полной. «За Элосы!» Мы чокнулись и выпили. Гаолян - штука, в принципе,
ничего, когда привыкнешь, но целый стакан, без подготовки…
Мужик одобрительно похлопал меня по плечу (чуть голова не отвалилась) и
залопотал быстро, объясняя ситуацию своей жене и Альберту. Как
выяснилось, сорок с лишком лет назад он учился в Москве, очень любит с
тех пор Россию и русских и даже помнит слова «Ленин» и «брат» («балаты»
в его транскрипции). Не считая, конечно, той фразы, с которой началось
наше знакомство.
После второй у него снялись какие-то блоки с синапсов, и он вспомнил ещё
две фразы, которые и использовал дальше, пока не иссякла бутылка, в
качестве тостов. Причём произносил он их тоже практически без акцента и
с явным удовольствием и даже гордостью.
Это были фразы «%б твою мать» и «пошёл на %уй».
*****
История вторая.
С тем же Альбертом мы ехали сидячим поездом из Тяньцзиня в Пекин.
Умостились - Альберт у окошка, я у прохода. Беру какое-то чтиво из
кармашка на сидении передо мной, достаю китайско-русский словарик – буду
искать буквы знакомые. Иероглифы, в смысле. Открыл словарь, листаю.
Боковым зрением (оно у меня хорошо развито) вижу, что парень, сидящий
через проход, наклонился и читает, что там написано на обложке моего
словарика. Ну, мне-то чё? Мне не жалко, пусть почитает.
Почитал. Откинулся на своём сидении. Подумал пару минут. Потом осторожно
так, вежливо, спрашивает по-русски: «Извините, Вам помочь? Вы скажите,
какой иероглиф Вам непонятен, я переведу!» Я, конечно же, припух
слегка. Ну, улыбнулся ему, поспасибовал, объяснил, что мне самому
интересно. Слово за слово, разговорились, естественно.
«А Вы где учились?» - спрашиваю. «В Санкт-Петербурге». Надо же, думаю,
вот так встреча! «А в каком институте?» - «В Политехническом». Ну, ни
фига себе! Реально выпадаю в осадок. Начинает разбирать смех. «А жили,
случайно, не в тринадцатом общежитии?» Теперь в осадок выпадает он.
Округляет глаза, отвешивает челюсть. «Ага» - говорит. «Тогда, наверное,
Вы знаете Юлию Аркадьевну?» (С Юлечкой мы учились на одном курсе и жили
в этой общаге, когда «Тринашка» ещё не была общежитием для иностранных
студентов. Сейчас Юлия Аркадьевна - комендант «Тринашки».) Парнишка
меняется в лице, на глазах у него выступают слёзы: «Юлия Аркадьевна! Ну
конечно же! Она мне так помогла, так помогла! Она нам всем была как
мама!»…
Дальше – шоу на весь вагон: смех и сопли, лобзания-обнимания, обмен
номерами телефонов… «Если Вам вдруг что-то нужно будет в Тяньцзине –
звоните, не стесняйтесь! Даже если ничего не надо будет, просто приедете
к нам – всё равно звоните, я Вас на ужин приглашаю!» Обещаю, обещаю… «И
Юлии Аркадьевне от меня привет передавайте! И спасибо ей за всё!
Огромное!»…
Сюй Чэн, если Вы вдруг читаете это – знайте: я привет передал. Юлия
Аркадьевна Вас тоже помнит, тоже передаёт огромный привет и желает Вам
счастья!
*****
История третья.
Эта история произошла не со мной. Но поведали её мне люди, в искренности
которых сомневаться не приходится.
Отдыхала как-то на Хайнане семья из России. Мама, папа и двое детишек
сознательного возраста. Папа - достаточно известный музыкант, мама –
достаточно известная актриса. Дети, как ни странно, не оболтусы, поэтому
в данной истории речь пойдёт не о них. Жили в Шератоне.
А в лобби-баре по вечерам была живая музыка. В полдевятого к роялю
садилась очень красивая девушка и играла мягкий джаз. В полдесятого к
ней присоединялась ещё одна, певица. Она была милая и хрупкая, при этом
пела сильным и глубоким контральто с классической джазовой хрипотцой.
Исполняли девушки профессионально – это папа мог подтвердить. В джазовый
стандарт причудливо вплетали пентатонические китайские мотивы. И тут же
начинали классическую китайскую песню, изящно нанизывая её на
синкопическую канву старых нью-орлеанских мастеров. Улёт полнейший.
Как-то ближе к окончанию их программы, когда в баре оставались только
наши герои, папа не выдержал и попросился сесть за клавиши. Что-то выдал
эдакое. Ну, рыбак рыбака чует издалека, а язык музыки интернационален.
Китаянки сразу признали в нём достойного протеже своих же муз,
восхитились, их пригласили к столу, выпили, поболтали… Подружились, в
общем. Благо, обе стороны вполне прилично говорили по-английски.
И вот отдых наших русских товарищей подходит к концу. Последний вечер.
Китаянки заранее пообещали им, что будет сюрприз. Что за сюрприз – долго
не хотели говорить. Уже когда программа шла полным ходом, они подсели в
перерыве выпить по бокалу воды. И после короткого, но бурного
увещевания, всё-таки сознались, благо как раз сейчас и собирались этот
прощальный подарок преподнести. Как выяснилось, полгода назад в этом
отеле останавливались русские, которые тоже очень подружились с этими
китаянками. Замечательная была компания! «Такие смешные, такие смешные!»
- восклицали, улыбаясь, китаянки. И, заговорщицки переглянувшись,
наконец, сознались: «Они нас научили петь песню на русском языке! Мы её
сейчас для вас споём!» - и упорхнули на сцену.
Народу в тот вечер набралось как-то особенно много. Но гомон сразу стих,
как только пальцы пианистки брызнули по клавишам чуть слышной капелью –
музыку, которую творили эти девушки, любили все. Певица взяла микрофон:
«Дорогие друзья, дамы и господа! Сегодня с нами в последний раз сидят
наши русские друзья! Завтра они возвращаются к своим глубоким снегам…
Пожелаем же им мягкой посадки!» Вежливые повороты голов в сторону
русских, вежливые хлопки. Наши слегка краснеют – приятно, всё-таки… «А
сейчас мы споём для них и для всех вас замечательную русскую песню!»…
Согласитесь – есть в этом что-то ирреальное, что-то из волшебной детской
сказки: сидеть за десять тысяч километров от колючей пурги в уютном
полутёмном баре, касаясь плечом любимого человека, смотреть сквозь
стеклянные стены в ночь, где качаются ласкаемые ночным бризом,
подсвеченные разноцветными фонариками пальмы, вдыхать терпкий аромат
благородного напитка, рождённого на берегах Луары, и слушать родную
русскую песню. И так ли уж важно, о чём будет эта песня – о ямщике и
морозе ли, о разухабистом волжском атамане-удальце или о густых
ультрамариновых подмосковных сумерках. Ведь главное, что нужно
загадочной русской душе – чтобы она, как говорится, развернулась и
обратно свернулась…
И на почти безукоризненном русском языке, в блестящей джазовой
обработке, грянул «Владимирский централ»…
Vladimir Marchenko © 2008
Сколько там, говорите, народу в Китае живёт? Почти полтора миллиарда?
Не верю!
Если бы китайцев было действительно ТАК много - разве могли бы произойти
следующие истории?
*****
История первая.
Ехал я со своим китайским партнёром из Пекина в Нанкин ночным поездом.
Заходим в купе. Там сидит пожилая пара – за шестьдесят явно. Ужинают за
столиком. Я шмотки свои на верхнюю полку кинул, присел с краешку, друг
мой Альберт напротив уселся, начал с ними лясы точить.
Поезд дёрнулся, тронулся, поехали мы. Эти бормочут чё-то там на своей
мове, я прикемарил слегка. На тот момент я уже мог немного улавливать
суть разговоров по-китайски, соображаю, что товарищи про меня
спрашивают: откуда, мол, такое лаовайское чудо в китайском поезде?
Слышу, Альберт произносит кодовое слово «Элосы» - Россия значит.
И тут мужик преобразился: «Элосы! Элосы!» Глаза выпучил, заулыбался,
засуетился… Потом застыл, значительно воздвиг горе указательный перст,
наклонился, выудил из под стола ноль-пять, водрузил её на стол и сказал
по-русски, без малейшего акцента: «Давай %бнем!» Сказать, что я
охренел, мне не позволяет моя паталогическая честность. Потому что
состояние моё можно передать только значительно более эмоциональным
словом, привести которое здесь мне не позволяет моя паталогическая
интеллигентность.
Пока я хлопал глазами и ртом, он быстро свинтил фунфырику башку,
выплеснул на пол остатки чая из стаканчиков своего и жёниного и налил по
полной. «За Элосы!» Мы чокнулись и выпили. Гаолян - штука, в принципе,
ничего, когда привыкнешь, но целый стакан, без подготовки…
Мужик одобрительно похлопал меня по плечу (чуть голова не отвалилась) и
залопотал быстро, объясняя ситуацию своей жене и Альберту. Как
выяснилось, сорок с лишком лет назад он учился в Москве, очень любит с
тех пор Россию и русских и даже помнит слова «Ленин» и «брат» («балаты»
в его транскрипции). Не считая, конечно, той фразы, с которой началось
наше знакомство.
После второй у него снялись какие-то блоки с синапсов, и он вспомнил ещё
две фразы, которые и использовал дальше, пока не иссякла бутылка, в
качестве тостов. Причём произносил он их тоже практически без акцента и
с явным удовольствием и даже гордостью.
Это были фразы «%б твою мать» и «пошёл на %уй».
*****
История вторая.
С тем же Альбертом мы ехали сидячим поездом из Тяньцзиня в Пекин.
Умостились - Альберт у окошка, я у прохода. Беру какое-то чтиво из
кармашка на сидении передо мной, достаю китайско-русский словарик – буду
искать буквы знакомые. Иероглифы, в смысле. Открыл словарь, листаю.
Боковым зрением (оно у меня хорошо развито) вижу, что парень, сидящий
через проход, наклонился и читает, что там написано на обложке моего
словарика. Ну, мне-то чё? Мне не жалко, пусть почитает.
Почитал. Откинулся на своём сидении. Подумал пару минут. Потом осторожно
так, вежливо, спрашивает по-русски: «Извините, Вам помочь? Вы скажите,
какой иероглиф Вам непонятен, я переведу!» Я, конечно же, припух
слегка. Ну, улыбнулся ему, поспасибовал, объяснил, что мне самому
интересно. Слово за слово, разговорились, естественно.
«А Вы где учились?» - спрашиваю. «В Санкт-Петербурге». Надо же, думаю,
вот так встреча! «А в каком институте?» - «В Политехническом». Ну, ни
фига себе! Реально выпадаю в осадок. Начинает разбирать смех. «А жили,
случайно, не в тринадцатом общежитии?» Теперь в осадок выпадает он.
Округляет глаза, отвешивает челюсть. «Ага» - говорит. «Тогда, наверное,
Вы знаете Юлию Аркадьевну?» (С Юлечкой мы учились на одном курсе и жили
в этой общаге, когда «Тринашка» ещё не была общежитием для иностранных
студентов. Сейчас Юлия Аркадьевна - комендант «Тринашки».) Парнишка
меняется в лице, на глазах у него выступают слёзы: «Юлия Аркадьевна! Ну
конечно же! Она мне так помогла, так помогла! Она нам всем была как
мама!»…
Дальше – шоу на весь вагон: смех и сопли, лобзания-обнимания, обмен
номерами телефонов… «Если Вам вдруг что-то нужно будет в Тяньцзине –
звоните, не стесняйтесь! Даже если ничего не надо будет, просто приедете
к нам – всё равно звоните, я Вас на ужин приглашаю!» Обещаю, обещаю… «И
Юлии Аркадьевне от меня привет передавайте! И спасибо ей за всё!
Огромное!»…
Сюй Чэн, если Вы вдруг читаете это – знайте: я привет передал. Юлия
Аркадьевна Вас тоже помнит, тоже передаёт огромный привет и желает Вам
счастья!
*****
История третья.
Эта история произошла не со мной. Но поведали её мне люди, в искренности
которых сомневаться не приходится.
Отдыхала как-то на Хайнане семья из России. Мама, папа и двое детишек
сознательного возраста. Папа - достаточно известный музыкант, мама –
достаточно известная актриса. Дети, как ни странно, не оболтусы, поэтому
в данной истории речь пойдёт не о них. Жили в Шератоне.
А в лобби-баре по вечерам была живая музыка. В полдевятого к роялю
садилась очень красивая девушка и играла мягкий джаз. В полдесятого к
ней присоединялась ещё одна, певица. Она была милая и хрупкая, при этом
пела сильным и глубоким контральто с классической джазовой хрипотцой.
Исполняли девушки профессионально – это папа мог подтвердить. В джазовый
стандарт причудливо вплетали пентатонические китайские мотивы. И тут же
начинали классическую китайскую песню, изящно нанизывая её на
синкопическую канву старых нью-орлеанских мастеров. Улёт полнейший.
Как-то ближе к окончанию их программы, когда в баре оставались только
наши герои, папа не выдержал и попросился сесть за клавиши. Что-то выдал
эдакое. Ну, рыбак рыбака чует издалека, а язык музыки интернационален.
Китаянки сразу признали в нём достойного протеже своих же муз,
восхитились, их пригласили к столу, выпили, поболтали… Подружились, в
общем. Благо, обе стороны вполне прилично говорили по-английски.
И вот отдых наших русских товарищей подходит к концу. Последний вечер.
Китаянки заранее пообещали им, что будет сюрприз. Что за сюрприз – долго
не хотели говорить. Уже когда программа шла полным ходом, они подсели в
перерыве выпить по бокалу воды. И после короткого, но бурного
увещевания, всё-таки сознались, благо как раз сейчас и собирались этот
прощальный подарок преподнести. Как выяснилось, полгода назад в этом
отеле останавливались русские, которые тоже очень подружились с этими
китаянками. Замечательная была компания! «Такие смешные, такие смешные!»
- восклицали, улыбаясь, китаянки. И, заговорщицки переглянувшись,
наконец, сознались: «Они нас научили петь песню на русском языке! Мы её
сейчас для вас споём!» - и упорхнули на сцену.
Народу в тот вечер набралось как-то особенно много. Но гомон сразу стих,
как только пальцы пианистки брызнули по клавишам чуть слышной капелью –
музыку, которую творили эти девушки, любили все. Певица взяла микрофон:
«Дорогие друзья, дамы и господа! Сегодня с нами в последний раз сидят
наши русские друзья! Завтра они возвращаются к своим глубоким снегам…
Пожелаем же им мягкой посадки!» Вежливые повороты голов в сторону
русских, вежливые хлопки. Наши слегка краснеют – приятно, всё-таки… «А
сейчас мы споём для них и для всех вас замечательную русскую песню!»…
Согласитесь – есть в этом что-то ирреальное, что-то из волшебной детской
сказки: сидеть за десять тысяч километров от колючей пурги в уютном
полутёмном баре, касаясь плечом любимого человека, смотреть сквозь
стеклянные стены в ночь, где качаются ласкаемые ночным бризом,
подсвеченные разноцветными фонариками пальмы, вдыхать терпкий аромат
благородного напитка, рождённого на берегах Луары, и слушать родную
русскую песню. И так ли уж важно, о чём будет эта песня – о ямщике и
морозе ли, о разухабистом волжском атамане-удальце или о густых
ультрамариновых подмосковных сумерках. Ведь главное, что нужно
загадочной русской душе – чтобы она, как говорится, развернулась и
обратно свернулась…
И на почти безукоризненном русском языке, в блестящей джазовой
обработке, грянул «Владимирский централ»…
Vladimir Marchenko © 2008
История о советском мельхиоре из Сирии напомнила:
Рассказал знакомый, уехавший давно и надолго в Израиль -
Жила-была в Москве стариная еврейская семья, с длиной историей и
традициями уходящими на многие тысячелетия. К традициям прилагался набор
обрядной посуды, среди которого выделялась чаша из чистого серебра,
выкованая, по семейным преданиям, чуть ли если не самим Моисеем, то
самим Давидом - наверняка. В общем, пило из этой чаши московское
еврейство по праздником что там ему удосуживалось и очень гордилось
связью поколений и следованием традиций.
А потом, как и в другой истории, чашу решили почистить. И на донышке,
под слоем черноты, обнаружилось клеймо. Георгий Победоносец. На коне.
Пронзающий змея копьем. Ммммммдаа, накладка. Чашу, впрочем, не
выбросили. Кто же серебро-то выбрасывает?
Рассказал знакомый, уехавший давно и надолго в Израиль -
Жила-была в Москве стариная еврейская семья, с длиной историей и
традициями уходящими на многие тысячелетия. К традициям прилагался набор
обрядной посуды, среди которого выделялась чаша из чистого серебра,
выкованая, по семейным преданиям, чуть ли если не самим Моисеем, то
самим Давидом - наверняка. В общем, пило из этой чаши московское
еврейство по праздником что там ему удосуживалось и очень гордилось
связью поколений и следованием традиций.
А потом, как и в другой истории, чашу решили почистить. И на донышке,
под слоем черноты, обнаружилось клеймо. Георгий Победоносец. На коне.
Пронзающий змея копьем. Ммммммдаа, накладка. Чашу, впрочем, не
выбросили. Кто же серебро-то выбрасывает?
Шурин рассказал.
Живем мы все в Израиле. Они - молодая пара. Оба студенты, оба работают.
Уходят утром, приходят довольно поздно вечером.
И случилось так, что у шурина в середине недели выдался выходной. Целый
день он наслаждался - ел, спал, смотрел телевизор.
А вечером пришла сестра, и вполне резонно начала выговариваривать ему,
что он целый день нифига не делал, а в квартире бардак, а она уставшая,
ну и т.д. На что шурин ей отвечает известной фразой: "Правильно ничего
не делал. Вдруг завтра война - а я уставший?!"
На следующий день шурин получает повестку. Началась Вторая Ливанская
Война.
Живем мы все в Израиле. Они - молодая пара. Оба студенты, оба работают.
Уходят утром, приходят довольно поздно вечером.
И случилось так, что у шурина в середине недели выдался выходной. Целый
день он наслаждался - ел, спал, смотрел телевизор.
А вечером пришла сестра, и вполне резонно начала выговариваривать ему,
что он целый день нифига не делал, а в квартире бардак, а она уставшая,
ну и т.д. На что шурин ей отвечает известной фразой: "Правильно ничего
не делал. Вдруг завтра война - а я уставший?!"
На следующий день шурин получает повестку. Началась Вторая Ливанская
Война.
Эпиграф-"... если кто и был во мне, да и тот татарин"
В. С. Высоцкий
Сынишке было чуть более года, а тут пригласили друзья на свадьбу.
Посидеть с ребенком упросили соседа. Соблазнили большой коллекцией
видиофильмов. Там-то и делов: мы ушли в семь вечера а в девять нужно его
положить в кроватку и через 5-10 минут он уснет.
Вернулись мы в 12. Встретили нас донельзя зареванный сынуля и смертельно
уставший сосед.
- Ребенок у вас какой то ненормальный! Все было нормально, положил я его
в кроватку, он возился еще минут 10. Я вижу, что он спать хочет, но
просто разыгрался, решил немного попугать. Говорю: "лежи тихо, а то
бабай придет!!!"
- Эх как он подскочил. "Бабай придет! Бабай придет!" Куда только сон
делся? А потом расплакался: "Де Бабай?". Ну. что за ребенок?
Еле обьяснили соседу, что мама у нас татарка и "Бабай" по татарски -
дедушка! И любит внучик дедушку, наверное больше чем родителей.
В. С. Высоцкий
Сынишке было чуть более года, а тут пригласили друзья на свадьбу.
Посидеть с ребенком упросили соседа. Соблазнили большой коллекцией
видиофильмов. Там-то и делов: мы ушли в семь вечера а в девять нужно его
положить в кроватку и через 5-10 минут он уснет.
Вернулись мы в 12. Встретили нас донельзя зареванный сынуля и смертельно
уставший сосед.
- Ребенок у вас какой то ненормальный! Все было нормально, положил я его
в кроватку, он возился еще минут 10. Я вижу, что он спать хочет, но
просто разыгрался, решил немного попугать. Говорю: "лежи тихо, а то
бабай придет!!!"
- Эх как он подскочил. "Бабай придет! Бабай придет!" Куда только сон
делся? А потом расплакался: "Де Бабай?". Ну. что за ребенок?
Еле обьяснили соседу, что мама у нас татарка и "Бабай" по татарски -
дедушка! И любит внучик дедушку, наверное больше чем родителей.
Товарищ у меня музыкант - в кабаках играет. Как-то сидел он и сотоварищи
без работы и предложили им поехать в какую-то деревню сыграть на
каком-то концерте. Ну, деньги надо - поехали. Когда прибыли, то
обнаружили, что у саксофона погнулся клапан. Обратились к местным
жителям за помощью и те указали на какого-то Петровича, который
жестянщик от бога. Пришли к нему, показали инструмент, объяснили, что
надо. Но Петрович выслушал не особо внимательно, поелику был занят
какой-то хренью. Пообещал, что утром инструмент будет готов. Утром,
приходит Петрович и матерится по поводу урода, который догадался его так
согнуть. Кричал, что промучился всю ночь, но отремонтировал. Когда он
вытащил из мешка инструмент, народ выпал в осадок - он выровнял саксофон
до абсолютно ровного состояния :)
без работы и предложили им поехать в какую-то деревню сыграть на
каком-то концерте. Ну, деньги надо - поехали. Когда прибыли, то
обнаружили, что у саксофона погнулся клапан. Обратились к местным
жителям за помощью и те указали на какого-то Петровича, который
жестянщик от бога. Пришли к нему, показали инструмент, объяснили, что
надо. Но Петрович выслушал не особо внимательно, поелику был занят
какой-то хренью. Пообещал, что утром инструмент будет готов. Утром,
приходит Петрович и матерится по поводу урода, который догадался его так
согнуть. Кричал, что промучился всю ночь, но отремонтировал. Когда он
вытащил из мешка инструмент, народ выпал в осадок - он выровнял саксофон
до абсолютно ровного состояния :)
Эта история произошла довольно давно с одним моим знакомым. Не мудрствуя
лукаво, расскажу ее, как помню.
В то далекое советское время, когда перестройка только начиналась, я
учился в интституте и питал слабость к французским фильмам и английскому
языку.
И вот мой приятель, который организовывал культурные мероприятия в одном
весьма известном учреждении, пригласил меня туда на просмотр
французского фильма. А перед фильмом должен был выступить чиновник
французского посольства (не то атташе по культуре, не то сам посол).
Прихожу на просмотр, народу в зале – яблоку негде упасть. Еще бы,
просмотр нового фильма, да и возможность поглазеть на французов из
посольства.
И тут ко мне подбегает мой приятель с перекошенным лицом:
- Все пропало, все пропало – переводчик заболел. Посла переводить
некому. Выручай.
- Да ты совсем офигел. Я французского не знаю совсем. Я английский учу,
- говорю ему.
- Да какая разница, английский-французский… Перевод сделан давно и
напечатан. Тебе нужно будет только по бумажке прочитать. Соглашайся,
тебе еще за это заплатят, а я тебя на все последующие просмотры буду
приглашать.
И я согласился.
Через несколько минут приехал посол, вышел на трибуну, я тоже вышел на
трибуну позади него, держа в руках папку с переводом.
Француз прочитал несколько фраз на своем языке и отодвинулся от
микрофона, пропуская меня вперед. Я открыл папку и прочитал: “Дорогие
советские друзья, мы рады приветствовать вас в этом зале. Надеемся, что
это послужит делу укрепления советско-француской дружбы…”
И так мы продвигались далее по тексту – он прочитает несколько фраз в
микрофон, потом я несколько фраз. Зал откровенно скучает и ждет, когда
мы закончим и начнется фильм.
И вот наконец дотянув до конца перевода, я читаю последнюю фразу: “А
теперь вы увидите французский художественный фильм. Приятного просмотра.
До свидания”. И собираюсь уходить со сцены, как вдруг вижу, что француз
продолжает читать. До меня доходит, что, не зная французского, я его
где-то обогнал. Еще до меня доходит, что дело пахнет международным
скандалом, исключением из интститута и разными другими неприятностями…
А француз в это время закончил читать свои несколько фраз и отодвинулся
от микрофона, пропуская меня. Ну что я мог поделать?! Я открыл папку с
текстом и стал читать с самого начала: “Дорогие советские друзья, мы
рады приветствовать вас в этом зале…”
Зал оживился. Поскольку эту фразу зрители уже слышали, до них стало
доходить, что что-то пошло не так. Не догадываясь про мои трудности с
переводом, они подумали, что у француза проблемы с головой, как у
позднего Брежнева. И хотя люди сидели по-прежнему тихо, улыбки на лицах
стали цвести, как подснежники в марте.
Француз же видя, как в зале наконец начали улыбаться, реагируя на его
зажигательную речь, тоже заулыбался и стал жестикулировать. Так мы с ним
еще немножко почитали, и во время очередной фразы, француз сделал
широкий жест рукой как бы указывая на экран. Я решил, что это-то точно
конец его речи, перевернул страницы и прочитал последнюю фразу
“Приятного просмотра. До свидания”.
А француз продолжает читать. Тут мне уже стало все равно. Я открыл
первую страницу и в очередной раз прочитал: ”Дорогие советские друзья,
мы рады приветствовать вас в этом зале…”
Зал замер, а какая-то девушка согнувшись пополам в своем кресле,
мелко-мелко затряслась и разразилась громким заливистым хохотом. И зал
грянул. Люди заржали. Некоторые просто рыдали от смеха, сползая на
пол...
Меня и ошалевшего француза утащил со сцены какой-то ответственный
работник. Слава богу, что все это “безобразие” закончилось без
последствий. Где-то нашли человека, который говорил по-французски. Когда
он объяснил высокому гостю, что произошло, тот посмеялся над ситуацией
вместе со всеми.
Моему приятелю объявили нестрогий выговор, а про меня в нашей компании
потом долгое время говорили: “Папа у Васи силен в математике…”
Игорь (igor@levitski.com)
лукаво, расскажу ее, как помню.
В то далекое советское время, когда перестройка только начиналась, я
учился в интституте и питал слабость к французским фильмам и английскому
языку.
И вот мой приятель, который организовывал культурные мероприятия в одном
весьма известном учреждении, пригласил меня туда на просмотр
французского фильма. А перед фильмом должен был выступить чиновник
французского посольства (не то атташе по культуре, не то сам посол).
Прихожу на просмотр, народу в зале – яблоку негде упасть. Еще бы,
просмотр нового фильма, да и возможность поглазеть на французов из
посольства.
И тут ко мне подбегает мой приятель с перекошенным лицом:
- Все пропало, все пропало – переводчик заболел. Посла переводить
некому. Выручай.
- Да ты совсем офигел. Я французского не знаю совсем. Я английский учу,
- говорю ему.
- Да какая разница, английский-французский… Перевод сделан давно и
напечатан. Тебе нужно будет только по бумажке прочитать. Соглашайся,
тебе еще за это заплатят, а я тебя на все последующие просмотры буду
приглашать.
И я согласился.
Через несколько минут приехал посол, вышел на трибуну, я тоже вышел на
трибуну позади него, держа в руках папку с переводом.
Француз прочитал несколько фраз на своем языке и отодвинулся от
микрофона, пропуская меня вперед. Я открыл папку и прочитал: “Дорогие
советские друзья, мы рады приветствовать вас в этом зале. Надеемся, что
это послужит делу укрепления советско-француской дружбы…”
И так мы продвигались далее по тексту – он прочитает несколько фраз в
микрофон, потом я несколько фраз. Зал откровенно скучает и ждет, когда
мы закончим и начнется фильм.
И вот наконец дотянув до конца перевода, я читаю последнюю фразу: “А
теперь вы увидите французский художественный фильм. Приятного просмотра.
До свидания”. И собираюсь уходить со сцены, как вдруг вижу, что француз
продолжает читать. До меня доходит, что, не зная французского, я его
где-то обогнал. Еще до меня доходит, что дело пахнет международным
скандалом, исключением из интститута и разными другими неприятностями…
А француз в это время закончил читать свои несколько фраз и отодвинулся
от микрофона, пропуская меня. Ну что я мог поделать?! Я открыл папку с
текстом и стал читать с самого начала: “Дорогие советские друзья, мы
рады приветствовать вас в этом зале…”
Зал оживился. Поскольку эту фразу зрители уже слышали, до них стало
доходить, что что-то пошло не так. Не догадываясь про мои трудности с
переводом, они подумали, что у француза проблемы с головой, как у
позднего Брежнева. И хотя люди сидели по-прежнему тихо, улыбки на лицах
стали цвести, как подснежники в марте.
Француз же видя, как в зале наконец начали улыбаться, реагируя на его
зажигательную речь, тоже заулыбался и стал жестикулировать. Так мы с ним
еще немножко почитали, и во время очередной фразы, француз сделал
широкий жест рукой как бы указывая на экран. Я решил, что это-то точно
конец его речи, перевернул страницы и прочитал последнюю фразу
“Приятного просмотра. До свидания”.
А француз продолжает читать. Тут мне уже стало все равно. Я открыл
первую страницу и в очередной раз прочитал: ”Дорогие советские друзья,
мы рады приветствовать вас в этом зале…”
Зал замер, а какая-то девушка согнувшись пополам в своем кресле,
мелко-мелко затряслась и разразилась громким заливистым хохотом. И зал
грянул. Люди заржали. Некоторые просто рыдали от смеха, сползая на
пол...
Меня и ошалевшего француза утащил со сцены какой-то ответственный
работник. Слава богу, что все это “безобразие” закончилось без
последствий. Где-то нашли человека, который говорил по-французски. Когда
он объяснил высокому гостю, что произошло, тот посмеялся над ситуацией
вместе со всеми.
Моему приятелю объявили нестрогий выговор, а про меня в нашей компании
потом долгое время говорили: “Папа у Васи силен в математике…”
Игорь (igor@levitski.com)
Партизанка Анна Каренина.
В самом начале 80-х годов прошлого века, после окончания пединститута,
пришлось мне несколько лет проработать учителем истории в сельской
школе.
Архангельск - не центр мировой цивилизации, но Мезенский район
Архангельской области, где я работал - это глушь даже по сравнению с
Архангельском. Добраться до Мезени можно только самолетом, кругом леса
да болота, а в начале 80-х люди там даже телевизор не могли посмотреть,
так как ретранслятора поблизости не было.
Село, куда я попал, было большое, школа, хоть и деревянная, но
относительно новая, ученики эрудицией не блистали, но не всем же быть
Ломоносовыми!
Никто из десятиклассников ничего не слышал про «Beatles», некоторые на
уроке истории могли сказать, что во время Второй мировой войны США были
союзниками Германии, но отморозками и придурками они не были и в
общем-то мы ладили.
Одним из тех, кому история совершенно не давалась, был парень с редким
именем Тимофей. Сам он был из небольшой дальней деревни и жил в школьном
интернате.
Настала пора выпускных экзаменов. На экзамене по истории Тимофей с
унылым видом зашел в класс последним. Я к тому времени был похож на
выжатый лимон и хотел только одного - уйти побыстрее из школы домой.
Одной девице я уже поставил «два» за экзамен (на мой вопрос «Зимой или
летом началась Великая Отечественная война? », она ответила: «Зимой. »),
я догадывался, какое недовольство директора это вызовет и ставить вторую
«двойку» мне никак не хотелось.
«Тимофей, » - сказал я ему: «Давай не будем заниматься ерундой с
вытягиванием билетов. Я знаю, как ты знаешь историю и ясно, что по
билету ты мне ничего не ответишь. Но и поставить тебе «тройку» просто
так я не могу. Если ты назовешь мне трех героев Великой Отечественной
войны, все равно кого - полководцев, простых солдат или партизан, тогда
я поставлю тебе «тройку ».
Смотрю, Тимофей плечи расправил, повеселел, видимо, какие-то мысли у
него в голове зашевелились.
« Первый - Маршал Гречко! » - говорит Тимофей. (Гречко в конце 70-х -
начале 80-х годов был министром обороны СССР и, хотя во время войны он
особенных подвигов не совершил, мне особую щепетильность проявлять было
не с руки).
«Молодец! » - говорю я. « Давай дальше ». А сам думаю: «Хреново, что он
с Гречко начал… Видимо, трех не сможет назвать…»
« Второй - Леонид Ильич Брежнев! » - продолжает Тимофей. Ну, без этого
великого полководца, чье бессмертное творение «Малая Земля» тогда даже в
детских садах изучали, мы бы войну никогда не выиграли, это совершенно
ясно.
« Молодец, Тимофей! Ну, давай еще одного и ты свободен. »
Смотрю, Тимофей поскучнел, видимо, все, что он знал, он мне без остатка
выложил. Но думает!.. И я думаю, точнее сказать, посылаю ему мощные
телепатические сигналы «Назови, назови!!! Жукова назови или Зою
Космодемьянскую! Если не назовешь, я тебе буду вынужден «два» поставить!
А мне это надо? ».
« Анна Каренина! » - говорит Тимофей. О-па!!! Я чувствую, сейчас у
меня истерика начнется, но держусь.
« А что совершила эта Анна Каренина? » - спрашиваю я.
« Ну-у… она была партизанка…»
«??? »
« Она бросилась с взрывчаткой под поезд с немцами и взорвала его…»
Мне и сейчас не стыдно, что я поставил ему «три». Мне просто стало его
жалко…
P.S. Через два года я уволился из этой школы, уехал обратно в
Архангельск и пошел работать в милицию, в уголовный розыск. И счастлив
был необычайно!
Solombala
В самом начале 80-х годов прошлого века, после окончания пединститута,
пришлось мне несколько лет проработать учителем истории в сельской
школе.
Архангельск - не центр мировой цивилизации, но Мезенский район
Архангельской области, где я работал - это глушь даже по сравнению с
Архангельском. Добраться до Мезени можно только самолетом, кругом леса
да болота, а в начале 80-х люди там даже телевизор не могли посмотреть,
так как ретранслятора поблизости не было.
Село, куда я попал, было большое, школа, хоть и деревянная, но
относительно новая, ученики эрудицией не блистали, но не всем же быть
Ломоносовыми!
Никто из десятиклассников ничего не слышал про «Beatles», некоторые на
уроке истории могли сказать, что во время Второй мировой войны США были
союзниками Германии, но отморозками и придурками они не были и в
общем-то мы ладили.
Одним из тех, кому история совершенно не давалась, был парень с редким
именем Тимофей. Сам он был из небольшой дальней деревни и жил в школьном
интернате.
Настала пора выпускных экзаменов. На экзамене по истории Тимофей с
унылым видом зашел в класс последним. Я к тому времени был похож на
выжатый лимон и хотел только одного - уйти побыстрее из школы домой.
Одной девице я уже поставил «два» за экзамен (на мой вопрос «Зимой или
летом началась Великая Отечественная война? », она ответила: «Зимой. »),
я догадывался, какое недовольство директора это вызовет и ставить вторую
«двойку» мне никак не хотелось.
«Тимофей, » - сказал я ему: «Давай не будем заниматься ерундой с
вытягиванием билетов. Я знаю, как ты знаешь историю и ясно, что по
билету ты мне ничего не ответишь. Но и поставить тебе «тройку» просто
так я не могу. Если ты назовешь мне трех героев Великой Отечественной
войны, все равно кого - полководцев, простых солдат или партизан, тогда
я поставлю тебе «тройку ».
Смотрю, Тимофей плечи расправил, повеселел, видимо, какие-то мысли у
него в голове зашевелились.
« Первый - Маршал Гречко! » - говорит Тимофей. (Гречко в конце 70-х -
начале 80-х годов был министром обороны СССР и, хотя во время войны он
особенных подвигов не совершил, мне особую щепетильность проявлять было
не с руки).
«Молодец! » - говорю я. « Давай дальше ». А сам думаю: «Хреново, что он
с Гречко начал… Видимо, трех не сможет назвать…»
« Второй - Леонид Ильич Брежнев! » - продолжает Тимофей. Ну, без этого
великого полководца, чье бессмертное творение «Малая Земля» тогда даже в
детских садах изучали, мы бы войну никогда не выиграли, это совершенно
ясно.
« Молодец, Тимофей! Ну, давай еще одного и ты свободен. »
Смотрю, Тимофей поскучнел, видимо, все, что он знал, он мне без остатка
выложил. Но думает!.. И я думаю, точнее сказать, посылаю ему мощные
телепатические сигналы «Назови, назови!!! Жукова назови или Зою
Космодемьянскую! Если не назовешь, я тебе буду вынужден «два» поставить!
А мне это надо? ».
« Анна Каренина! » - говорит Тимофей. О-па!!! Я чувствую, сейчас у
меня истерика начнется, но держусь.
« А что совершила эта Анна Каренина? » - спрашиваю я.
« Ну-у… она была партизанка…»
«??? »
« Она бросилась с взрывчаткой под поезд с немцами и взорвала его…»
Мне и сейчас не стыдно, что я поставил ему «три». Мне просто стало его
жалко…
P.S. Через два года я уволился из этой школы, уехал обратно в
Архангельск и пошел работать в милицию, в уголовный розыск. И счастлив
был необычайно!
Solombala
Замечательное наблюдение моего знакомого продавца, сделанное им
1 января:
".... Утром в магазине вообще никого не было... потом потянулись
дети с записками...."
С Новым Годом, товарищи!!!
1 января:
".... Утром в магазине вообще никого не было... потом потянулись
дети с записками...."
С Новым Годом, товарищи!!!
Прогресс, блин.
Технион, ведущий универ Израиля, начало 90-х.
В целях улучшения успеваемости в больших лекционных залах установили
соответственной мощности колонки, так, чтобы самый последний по@#ист на
"галерке" услышал препода, даже если тот будет шептать.
Процедура такова: перед началом лекции препод получает у завхоза
микрофон, крепящийся к воротнику, и маленький передатчик на пояс. Типа,
телеведущий. Завхоз врубает колонки, и...
Вернемся к истории. 2-ой курс, физика.
Кончается первый час пары, препод тут же исчезает - в курилке с
коллегами студиозусов-тупиц поматерить, оттуда - в туалет по делам
(в тот день очень большим :-( ), вот и кончилась перемена.
Заходит в зал, там тишина кладбищенская и 200 пар глаз на него глядят.
У некоторых студентов - идиотские улыбки до ушей.
Тут входит завхоз, наклоняется к преподу и шепотом, чтобы никто, кроме
них двоих, не услышал, произносит:
"Идиот, ты же микрофон с передатчиком не снял!!!"...
И эту фразу, как и все похождения препода на перемене, усиленную в
десятки раз, разносят по залу вышеупомянутые колонки соответствующей
мощности.
Физфак в тот день больше не учился.
Технион, ведущий универ Израиля, начало 90-х.
В целях улучшения успеваемости в больших лекционных залах установили
соответственной мощности колонки, так, чтобы самый последний по@#ист на
"галерке" услышал препода, даже если тот будет шептать.
Процедура такова: перед началом лекции препод получает у завхоза
микрофон, крепящийся к воротнику, и маленький передатчик на пояс. Типа,
телеведущий. Завхоз врубает колонки, и...
Вернемся к истории. 2-ой курс, физика.
Кончается первый час пары, препод тут же исчезает - в курилке с
коллегами студиозусов-тупиц поматерить, оттуда - в туалет по делам
(в тот день очень большим :-( ), вот и кончилась перемена.
Заходит в зал, там тишина кладбищенская и 200 пар глаз на него глядят.
У некоторых студентов - идиотские улыбки до ушей.
Тут входит завхоз, наклоняется к преподу и шепотом, чтобы никто, кроме
них двоих, не услышал, произносит:
"Идиот, ты же микрофон с передатчиком не снял!!!"...
И эту фразу, как и все похождения препода на перемене, усиленную в
десятки раз, разносят по залу вышеупомянутые колонки соответствующей
мощности.
Физфак в тот день больше не учился.
История сия произошла в одной маленькой, но гордой прибалтийской
республике на заре ее независимости, и рассказана мне человеком,
в правдивости которого я не сомневаюсь.
Преамбула: некий господин служил на N-ской таможне этой самой республики
в должности начальника отдела кадров. Человеком он был безобидным,
доверчивым и слегка тормознутым, в силу чего являлся объектом постоянных
приколов со стороны добрых сослуживцев. Особенно усердствовали в этом двое
замов начальника таможни - люди молодые и еще не успевшие закостенеть
на своих важных постах в силу отсутствия в упомянутой республике старых
таможенных кадров.
Итак, однажды в республике началось внедрение компьютеризации в учете
таможенных документов, и начальство спустило на головы несчастных
подчиненных строгое указание о срочной забивке всех старых бумажек
в базу данных. Поскольку компьютер в то время был чуть ли не экзотикой,
а кадры, как всегда, решали все, перед доблестным начальником этих самых
кадров возникла долговременная проблема наличия их отсутствия.
Невыполнение же указания в срок грозило немаленькими неприятностями.
Услужливые замы предложили свою бескорыстную помощь в виде телефонного
номера некой крутой фирмы, располагающей, по их заверениям, неограниченным
количеством квалифицированных девушек, умеющих делать ВСЕ и согласных
на временную работу. Растроганный начальник, излив на головы вероломных
коллег немерянное количество благодарностей, вприпрыжку побежал в свой
кабинет к телефону...
Не знаю, нужно ли пояснять, что телефончик тот действительно принадлежал
"фирме", поставлявшей квалифицированных девочек, только вот их
специализация имела ну очень мало общего с компьютерами...
Заранее предупрежденные о приколе коллеги на цыпочках сбежались в соседний
кабинет к трубке спаренного телефона и затаили дыхание. А кадровик тем
временем набрал заветный номер и солидным начальственным голосом гордо
заявил в трубку:
- Здравствуйте! С вами говорит начальник отдела кадров N-ской таможни
Имярек!
На том конце провода видимо, несколько удивились такой откровенности
клиента, но виду не подали, так как после паузы как ни в чем ни бывало
любезно ответствовали:
- Да-да, мы вас внимательно слушаем!
Воодушевленный кадровик продолжил:
- Мы хотели бы заказать 8 самых лучших ваших сотрудниц!!!
На этот раз пауза длилась намного дольше... Возможно, девушка-оператор
обдумывала неожиданно открывшуюся ей истину о месте обитания самых крутых
половых гигантов ее родного города. Обретя наконец дар речи, голосом,
полным неприкрытого уважения к скромным труженикам государственной
таможни, она уточнила:
- На какое время хотите сделать заказ?
- Ну, я думаю, за месяц они управятся! А приступать могут хоть сегодня!
Слушателям показалось, что они услышали звук стукнувшей по столу нижней
челюсти приемщицы заказов... Однако, несмотря на трезвый и очень солидный
голос собеседника, в ее сердце начали зарождаться смутные сомнения
в реальности происходящего. Поэтому она задала коварный вопрос:
- А кто это все оплатит?
- Как это кто? - оскорбился кадровик. - N-ская таможня, средства из
бюджета уже выделены!!!
И в этом месте слушателей сломало. Многочисленные "ходоки", подпиравшие
стены в коридоре, услышали дружный восторженный вой, от которого
содрогнулись стены, после чего двери одного из кабинетов распахнулись
и оттуда в конвульсиях на четвереньках выполз почти весь личный состав
доблестной N-ской таможни...
Кадровик не здоровался и не разговаривал с замами добрых полгода...
республике на заре ее независимости, и рассказана мне человеком,
в правдивости которого я не сомневаюсь.
Преамбула: некий господин служил на N-ской таможне этой самой республики
в должности начальника отдела кадров. Человеком он был безобидным,
доверчивым и слегка тормознутым, в силу чего являлся объектом постоянных
приколов со стороны добрых сослуживцев. Особенно усердствовали в этом двое
замов начальника таможни - люди молодые и еще не успевшие закостенеть
на своих важных постах в силу отсутствия в упомянутой республике старых
таможенных кадров.
Итак, однажды в республике началось внедрение компьютеризации в учете
таможенных документов, и начальство спустило на головы несчастных
подчиненных строгое указание о срочной забивке всех старых бумажек
в базу данных. Поскольку компьютер в то время был чуть ли не экзотикой,
а кадры, как всегда, решали все, перед доблестным начальником этих самых
кадров возникла долговременная проблема наличия их отсутствия.
Невыполнение же указания в срок грозило немаленькими неприятностями.
Услужливые замы предложили свою бескорыстную помощь в виде телефонного
номера некой крутой фирмы, располагающей, по их заверениям, неограниченным
количеством квалифицированных девушек, умеющих делать ВСЕ и согласных
на временную работу. Растроганный начальник, излив на головы вероломных
коллег немерянное количество благодарностей, вприпрыжку побежал в свой
кабинет к телефону...
Не знаю, нужно ли пояснять, что телефончик тот действительно принадлежал
"фирме", поставлявшей квалифицированных девочек, только вот их
специализация имела ну очень мало общего с компьютерами...
Заранее предупрежденные о приколе коллеги на цыпочках сбежались в соседний
кабинет к трубке спаренного телефона и затаили дыхание. А кадровик тем
временем набрал заветный номер и солидным начальственным голосом гордо
заявил в трубку:
- Здравствуйте! С вами говорит начальник отдела кадров N-ской таможни
Имярек!
На том конце провода видимо, несколько удивились такой откровенности
клиента, но виду не подали, так как после паузы как ни в чем ни бывало
любезно ответствовали:
- Да-да, мы вас внимательно слушаем!
Воодушевленный кадровик продолжил:
- Мы хотели бы заказать 8 самых лучших ваших сотрудниц!!!
На этот раз пауза длилась намного дольше... Возможно, девушка-оператор
обдумывала неожиданно открывшуюся ей истину о месте обитания самых крутых
половых гигантов ее родного города. Обретя наконец дар речи, голосом,
полным неприкрытого уважения к скромным труженикам государственной
таможни, она уточнила:
- На какое время хотите сделать заказ?
- Ну, я думаю, за месяц они управятся! А приступать могут хоть сегодня!
Слушателям показалось, что они услышали звук стукнувшей по столу нижней
челюсти приемщицы заказов... Однако, несмотря на трезвый и очень солидный
голос собеседника, в ее сердце начали зарождаться смутные сомнения
в реальности происходящего. Поэтому она задала коварный вопрос:
- А кто это все оплатит?
- Как это кто? - оскорбился кадровик. - N-ская таможня, средства из
бюджета уже выделены!!!
И в этом месте слушателей сломало. Многочисленные "ходоки", подпиравшие
стены в коридоре, услышали дружный восторженный вой, от которого
содрогнулись стены, после чего двери одного из кабинетов распахнулись
и оттуда в конвульсиях на четвереньках выполз почти весь личный состав
доблестной N-ской таможни...
Кадровик не здоровался и не разговаривал с замами добрых полгода...
Сегодня прочитал смешную историю от Михаила Осокина в ТВ неделе:
- Студентом исторического факультета МГУ я постоянно ездил летом
в стройотряды. И вот в одной из таких поездок как-то поздно вечером
у костра, в разгар веселья, кто-то вспомнил, что рядом с объектом
приложения наших трудов находится пасека - и будущим историкам
мучительно захотелось меда. Так получилось, что делегировали
на промысел меня вместе с одним приятелем. Глубокая ночь, пасечник
давно и крепко спит. Как раздобыть этот самый мед? Курс пчеловодства
нам на истфаке ведь не читали. И мы решили притащить в лагерь улей.
А там уж разберемся. И вот мы добрались до пасеки. В темноте, правда,
было уже ничего не разглядеть, но мы выбрали самый большой пчелиный
домик, вывернули его из земли и быстренько двинулись назад. И тут
на нас кинулся здоровенный лохматый пес: видимо, он пасеку и охранял.
Рычит, бросается просто с каким-то остервенением, норовит за ногу
ухватить. Ясно, что повернуться спиной к нему нельзя - тут же вцепится.
Но не бросить трофей было уже делом чести! И мы всю дорогу к лагерю
через лес пятились задом. В три руки держали этот несчатный улей,
а одной свободной по очереди отгоняли назойливую собаку, которая
и не думала отставать. Несколько раз налетали на деревья, влезли
в какие-то колючие кусты и жутко исцарапались, один раз даже
в яму провалились. Но все-таки добрались. Когда мы появились
в свете костра, повисло молчание. А потом раздался такой хохот,
какого я больше никогда не слышал. Вместо улья мы унесли с пасеки
собачью конуру.
- Студентом исторического факультета МГУ я постоянно ездил летом
в стройотряды. И вот в одной из таких поездок как-то поздно вечером
у костра, в разгар веселья, кто-то вспомнил, что рядом с объектом
приложения наших трудов находится пасека - и будущим историкам
мучительно захотелось меда. Так получилось, что делегировали
на промысел меня вместе с одним приятелем. Глубокая ночь, пасечник
давно и крепко спит. Как раздобыть этот самый мед? Курс пчеловодства
нам на истфаке ведь не читали. И мы решили притащить в лагерь улей.
А там уж разберемся. И вот мы добрались до пасеки. В темноте, правда,
было уже ничего не разглядеть, но мы выбрали самый большой пчелиный
домик, вывернули его из земли и быстренько двинулись назад. И тут
на нас кинулся здоровенный лохматый пес: видимо, он пасеку и охранял.
Рычит, бросается просто с каким-то остервенением, норовит за ногу
ухватить. Ясно, что повернуться спиной к нему нельзя - тут же вцепится.
Но не бросить трофей было уже делом чести! И мы всю дорогу к лагерю
через лес пятились задом. В три руки держали этот несчатный улей,
а одной свободной по очереди отгоняли назойливую собаку, которая
и не думала отставать. Несколько раз налетали на деревья, влезли
в какие-то колючие кусты и жутко исцарапались, один раз даже
в яму провалились. Но все-таки добрались. Когда мы появились
в свете костра, повисло молчание. А потом раздался такой хохот,
какого я больше никогда не слышал. Вместо улья мы унесли с пасеки
собачью конуру.
Эта история произошла со мной пару месяцев назад. Тогда я работала
в одной серьезной конторе.
Сижу я однажды на своем рабочем месте, вдруг в кабинет заходит
очень серьезный человек и говорит, что ему срочно нужно поговорить
с моим начальником. Я, естественно, прошу его представиться.
Человек смотрит на меня как на полную идиотку и с серьезным видом говорит:
- Я - КОРОЛЬ Эдуард.
Я начинаю судорожно перебирать в голове всех королей и прочих царственных
особ, известных мне. И решаюсь его спросить:
- Вы точно Король?
- Ну да, я Король, - отвечает человек, - Король, Король - фамилия,
Эдуард - имя.
в одной серьезной конторе.
Сижу я однажды на своем рабочем месте, вдруг в кабинет заходит
очень серьезный человек и говорит, что ему срочно нужно поговорить
с моим начальником. Я, естественно, прошу его представиться.
Человек смотрит на меня как на полную идиотку и с серьезным видом говорит:
- Я - КОРОЛЬ Эдуард.
Я начинаю судорожно перебирать в голове всех королей и прочих царственных
особ, известных мне. И решаюсь его спросить:
- Вы точно Король?
- Ну да, я Король, - отвечает человек, - Король, Король - фамилия,
Эдуард - имя.
10
Просыпается мой друг утром, родители уже ушли на
работу. Он выходит на кухню и видит в сковородке два жаренных яйца
и записка от матери:"Вадик, это твои".
работу. Он выходит на кухню и видит в сковородке два жаренных яйца
и записка от матери:"Вадик, это твои".
Лучшая история за 30.11:
Лет 6-8 назад работал поваром в кафе-столовой, без шика.
кафе русское. Две девочки на баре - бармен, официантка, мы 2 повара, заведующая - русские. Только посудомойка - узбечка.
Обеды за счёт заведения, конечно, готовим стаф сами.
Мы все люди простые, изыскы не недо. Осталось со вчера солянка, пюрешка с котлетой - съели, все же свежее, хоть и не из-под ножа. Ну и готовили тоже
И вот картина - разогрел ту же солянку, стол накрыли, сели. Все едят, а эта, назовем "Зухра" сидит хлеб жуёт.
- Чего не ешь?
- Там ветчина, свинина, нельзя!
Тьфу , блять. Иду отдельно из заготовок грудку кур нарезаю, грею, пюре какое или кашу нахожу. Сидит ест.
Другой раз захотелось омлета с сосисками, по быстрому.
Опять сидит , капустой хрустит.
-там в сосисках читать дальше →
кафе русское. Две девочки на баре - бармен, официантка, мы 2 повара, заведующая - русские. Только посудомойка - узбечка.
Обеды за счёт заведения, конечно, готовим стаф сами.
Мы все люди простые, изыскы не недо. Осталось со вчера солянка, пюрешка с котлетой - съели, все же свежее, хоть и не из-под ножа. Ну и готовили тоже
И вот картина - разогрел ту же солянку, стол накрыли, сели. Все едят, а эта, назовем "Зухра" сидит хлеб жуёт.
- Чего не ешь?
- Там ветчина, свинина, нельзя!
Тьфу , блять. Иду отдельно из заготовок грудку кур нарезаю, грею, пюре какое или кашу нахожу. Сидит ест.
Другой раз захотелось омлета с сосисками, по быстрому.
Опять сидит , капустой хрустит.
-там в сосисках читать дальше →