Поиск по автору:

«Теперь об этом можно рассказать»

30 лет назад, 7го Ноября 1979года в изумительно красивом Концертном Зале
Владимирской Областной Филармонии (одна из стен стеклянная, а за ней
только река и бесконечный луг) произошло совершенно незаурядное
политическое событие, о котором рады были бы сообщить любые Би-Би-Си с
Голосом Америки, кабы им дали узнать. Да, конечно, не дали. У меня
тогда, к примеру, не то что мобильного, а и домашнего телефона-то не
было, только на очередь по великому блату удалось стать. А, к примеру,
знаменитому пианисту Вану Клиберну за гастроли по СССР получать в кассе
было нечего, из-за того, что он несколько раз домой в США позвонил. 3
минуты, помнится, стоили около 27 брежневских рублей (= 54 доллара США).

Всех участников этого события (несколько десятков человек, включая
вашего покорного слугу) при Сталине бы немедленно расстреляли, а
Владимирский обком сменили бы полностью. Но случилось это, к счастью,
уже при Брежневе. При этом поразительно, что НИ ОДИН участник этого
события совершенно не знал, в чем именно он участвует, а большинство так
и не узнало вообще. Я дал личное обещание молчать об этом событии 30
лет, но считаю, что просто не имею права не рассказать о нем по
истечению этого срока.

За год до этого «Спецконцерта после окончания торжественного заседания
обкома КПСС» я (пианист) с группой Владимирских и приехавших из Москвы
артистов составил музыкально-литературную композицию из стихов и музыки,
имевших какое-то отношение к Великой Октябрьской (живу сейчас далеко и,
право, не знаю, как теперь нужно писать: «революции» или «развалюции»).
Композиция получила хорошие отзывы. Особенно удачной находили концовку.
Наша молодая, красивая ведущая, вскинув вверх голову и руку (совершенно
по-Ленински) звонким голосом провозглашала (из Маяковского): «Дул, как
всегда октябрь ветрами. Рельсы привычные вызмеив, бег свой продолжали
трамы уже при социализме!» После чего все участники хором исполняли
«Отречемся от старого мира! Отряхнем его прах с наших ног!» С этой
ура-песней зал вставал, кто-то присоединялся к пению, и затем все долго
аплодировали. Могло бы такое быть и на «Спецконцерте», для которого меня
с другими артистами специально из Москвы вызвали, да не было однако же.

В тот момент времени худруку Владимирской Филармонии
лауреату-балалаечнику Владимиру Никулину очень хотелось стать
профессором Гнесинского Института в Москве. С этой заветной целью он уж
делал все для того, чтоб в этом институте его очень бы полюбили. Вот и
осенила его мысль пригласить «сильного», вероятно, в институте человека
на спецконцерт с обкомовским банкетом и отличной «спецоплатой» за
участие и подготовку к этому спецконцерту. И пал его выбор на
композитора Шишакова и его цикл песен «Песни Революции и подполья».

Композитор, естественно, не имел никакого представления о нашей
композиции. Он просто подписал договор с худруком и разучил с певцами
свои, сочиненные им песни. А затем худрук своим волевым решением, никого
об этом не предупредив, вычеркнул все прежние песни из нашей композиции
и заменил их песнями Шишакова в том же порядке, как они были напечатаны
в его сборнике (чтобы иметь законное право произвести композитору оплату
за исполнение его песен на «спецконцерте».)

Никаких репетиций этого «спецконцерта», разумеется, не было. Артисты
ведь страшно заняты в дни таких празднеств (день – год кормит). Да и все
прекрасно знали еще с прошлого года, что и когда именно делать на сцене.
Короче, прямо с поезда я прибываю на сцену этого «торжественного
спецконцерта». И вот тут-то только худрук мне и сообщает, что вместо
«прошлогодних песен» певцы будут исполнять в тех же местах нашей
композиции «Песни Революции и подполья» композитора Шишакова.
Беспокоиться мне, по его словам, из-за этого не стоит: композитор сам
разучил уже все эти песни с певцами и очень доволен их исполнением.
«Ноты уже разложены по порядку на рояле на сцене: бери по ходу
композиции одну песню за другой да играй себе. Ты же хорошо с листа
новую музыку читаешь.» Ну и пошел я на сцену «читать с листа».

Концерт и вправду шел нормально, гладко, даже и с совершенно незнакомыми
большинству из нас-артистов (кроме певцов) песнями. Когда же стало ясно,
что вот-вот уже конец – все начальство из зала ушло в буфет. Банкет
ведь, может быть, поважней любого концерта. И вот тут-то....

После знаменитых стихов концовки («Дул как всегда октябрь ветрами.
Рельсы привычные вызмеив, бег свой продолжали трамы уже при
социализме!») вместо коллективного веселого исполнения «Отречемся от
старого мира», на сцену вышел уныло повесивший голову и волочащий за
собой ноги (как будто на них кандалы повесили) бас. Известный оперный
артист, он, разумеется, не мог петь «не в образе» даже обыкновенную
песню, тем более на таком важном «спецконцерте». Сегодня, через 30 лет
я все еще помню каждое слово этой его песни, и никогда не забуду:

«Зимняя ночь. Вьюга злится.
На сердце тоска и печаль.
Хотел бы заснуть и забыться,
но мысли уносятся вдаль.

Туда, где гулял я с друзьями.
К подругам, которых любил.
Теперь же я скован цепями.
В каторгу я угодил».

Затем пианист (я) играет несколько фраз похоронного марша и певец
заключает наш «спецконцерт» словами, спетыми поистине от глубины души,
«с чувством, с толком, с расстановкой»:

«В КАТОРГУ Я У - ГО – ДИЛ!»

В потрясенном нашей «концовкой по-новому» зале никто не посмел захлопать
в ладоши, и даже встать и просто пойти в буфет. Занавес был закрыт в
полной тишине.

В 5 утра в мой гостиничный номер настойчиво постучали. Зашли, глядя
куда-то в сторону, худрук, директор (отставной полковник КГБ) и
несколько «гостей в штатском». На вопрос: «Понимаю ли я, что заодно с
начальством сидеть придется и мне, хоть я пусть и не знал, что за песни
мне подложили на рояль», я тотчас согласился забыть обо всей этой
истории как минимум на 30 лет. Что я, как вы знаете уже, и сделал.

Владимир Д.

Почему Георг Отс не допел «Демона» в Казанской опере?

Был у нас в стране певец, которого ну прямо все-все-все очень любили:
и стар и млад, и что бы он ни пел (популярную песню, оперетту,
классику – все получалось замечательно у этого высочайшей культуры
артиста).

И вот приехал он в Казанский оперный театр петь «Демона» Рубинштейна. В
первом акте этой оперы идет на сцене «борьба в небесах» за душу Тамары
(«Она страдала и любила, и небо сжалилось над ней», как мы знаем из
Лермонтова).

На вершине одной скалы стоит, скрестив руки, черный Демон (Георг Отс), а
на вершине другой скалы – сверкающий белыми одеждами и крыльями ангел.
Каждый утверждает: «Она моею будет», бушует оркестр, кипят страсти, а
между скалами летают маленькие ангелочки (их рабочие сцены то и дело
запускают с разных сторон катиться на маленьких колесиках по невидимым в
полутьме тросикам).

И вдруг у одного ангелочка колесико с тросика соскочило. Другие все
летают, а этот повис неподвижно, да еще под углом. Зрители это, конечно,
видят и смеются. Бригадир рабочих, естественно, стал руководить
спасательными работами. И все могло бы закончиться благополучно, когда
бы композитор Рубинштейн не написал в своей опере именно в этом месте
для всего оркестра длинную генеральную паузу – это когда внезапно
наступает в театре полная тишина, никто не играет и не поет.


И вот (представьте) в этой полной, внезапно наступившей тишине все
слышат истошный крик бригадира: «Какого х.. ты там смотришь? Пхай его
багром в ж.пу!!!»

Демон (Георг Отс) слез со своей скалы, пошел переодеться в гримерную и
уехал к себе в Таллин. Оперу за него допевал кто-то из местных.

Владимир Д.

Жизнь сложилась так, что чуть не с малых лет учу других петь (в детском
саду, школе, университете, оперном театре итд.), хотя сам не пою –
сапожник без сапог.
Просто знаю, как это делать, и всегда о работе голоса вольно или
невольно думаю, да наблюдаю, как другие им пользуются.

Будучи солдатом, обратил внимание, что манера подачи устных команд в
армии мне очень напоминает гавканье собак: тот же посыл в голосе, в
общем та же техника исполнения да и эмоциональный заряд, при этом,
видимо, тот же самый. Я не хочу сказать, что это плохо или хорошо. Может
быть, именно такой способ передачи определенной мысли (если, конечно,
слово «мысль» вообще применимо в данном контексте) и хорош для больших
расстояний при маленькой вероятности быть понятым хотя бы наполовину. Не
о том речь.

Мне просто всегда было интересно: понимают ли и другие вокруг меня, что
к ним обращаются на собачьем по сути дела языке, пусть и насыщенном
какими-то гласными и согласными. И вот однажды я получил великолепный
ответ на этот вопрос.

В какой-то огромной воинской части на Дальнем Востоке решили провести
наш (артистов из столицы) концерт прямо под открытым небом. Ночью
состыковали несколько грузовиков с откинутыми вниз бортами – вот вам
сцена. Несколько автомашин и танков (у них аккумуляторы помощнее) зажгли
фары – вот вам отличное освещение. А несколько (в темноте так выглядело)
тысяч солдат расселись по склонам холмов вокруг нас. И с одной из
солдатских групп пришла на концерт и их огромная, с головой, как у
теленка собака. Эта собака сидела близко к сцене и все артисты, похоже,
только на нее и смотрели. Все потом рассказывали, как эта умница
реагировала на шутки, музыку, песни: то одно ухо кверху подымет, то
другое, то назад с удивлением отпрянет итд.

По ходу концерта исполнялась «песня о солдате и приказе» из оперетты
Новикова «Василий Теркин»: «... Ни влюбиться, ни жениться он не может –
нету прав. Ни уехать за границу от любви, как бывший граф...» И вот,
когда наш баритон доходил до слов: «На войне ни дня, ни часа не живет он
без приказа...», я (пианист) должен был вскочить из-за рояля и ему этот
самый приказ «прогавкать»: «Рядовой Теркин, смирнооо! Напра-, нале-,
ооотставить! Круууугом, шаааагом марш! » И Теркин (всегда под бурю
аплодисментов) уходил со сцены, на ходу допевая песню.

Однако на этот раз ни «Теркин» не ушел, ни аплодисментов не было, потому
что случилось другое: когда я вскочил и (подражая моим на всю жизнь
запомнившимся отцам-командирам) «пролаял» все полагающиеся команды,
вслед за мной вскочил на ноги и этот самый теленкоподобный пес, который
все мои команды «Теркину» СЛОВО В СЛОВО немедленно продублировал.
Пожалуй, у него эти команды даже лучше и четче получились, и уж точно
намного громче (хотя ему микрофон, естественно, никто не ставил). Все, -
и в «зале», и на сцене, и за сценой - валялись вверх ногами, и
продолжить концерт удалось только через несколько минут, да и то с
неожиданными взрывами хохота в «неподходящих» местах.

Так я неожиданно получил доказательство схожести вроде бы разных, а по
сути дела, очень близких языков.

Владимир Д.

Учу музыке. В завершение каждого урока обязательно спрашиваю: “Eсть ли
какие-нибудь вопросы?” Знаю, что молодые души моих учеников всегда
просто полны ими, и вопросы немедленно последуют.

Вопросы, на которые я отвечал сегодня:

1. А как Вы порезали свое ухо?
2. Почему мама любит моего брата, а меня не любит?
3. Почему у моей сестры растут волосы подмышками, а у меня не растут?

Владимир Д.

Однажды в «Москонцерте» мне (пианисту) поручили
подготовить к прослушиванию на худсовете певицу-сопрано: не то жену, не
то еще какую-то родственницу одного большого-большого в стране человека.
На вид эта дама была очень симпатичной и интеллигентной. Прослушав всю
ее программу, я сказал ей: «У Вас отличный голос и поете Вы
замечательно, но я заметил некоторые моменты, которые худсовету, скорее
всего, не понравятся. Если Вы не возражаете – я их Вам укажу и предложу,
что взамен можно сделать... »

- «Конечно, конечно помогите мне, подскажите», - перебила она меня. – «
У меня жопы-то нет! »

Я, признаюсь, был больно задет ее фразой. Она явно считала, что раз она
такая «высокопоставленная», так уж может с любым совершенно незнакомым
ей (как я) человеком сразу же разговаривать фамильярно и, притом, с
грубыми выражениями.

Мне было начхать на всю ее «высокопоставленность», и я твердо возразил
ей: «Это Вам, наверное, про филармонию кто-нибудь говорил, что у
директора в кабинете специальная кушетка стояла (чтоб «сопран
прослушивать»), а в Вокально-Филармоническом отделе Москонцерта на этот
счет нравы приличные. Я могу Вас заверить, что нашего худрука (Народного
Артиста Кисилева М. Г.) будут интересовать только Ваши голос и вокальное
мастерство, но никак не упомянутая Вами часть Вашего тела, которая у Вас
якобы отсутствует. Глядя на Вас, кстати, я ну никаких причин не вижу для
подобного утверждения: все у Вас есть, и в отличной при этом форме! »

От этой моей отповеди глаза у певицы округлились, и она почти
прошептала: «Бог с Вами! Какая часть тела? Какое мое утверждение? Я
сказала: «У МЕНЯ Ж ОПЫТА НЕТ».

Владимир Д.

Русских в ЮАР до сих пор, через сто с лишним лет после Англо-Бурской
войны 1900-1901, очень любят, потому что Россия им помогала, и много
русских добровольцев приехало воевать на их стороне. Даже знают и поют
русские песни, хотя я, к примеру, чуть не упал со стула, услышав
разудалое, полное молодого, веселого задора исполнение нашей грустной
песни «Однозвучно гремит колокольчик» местным школьным хором.

А вот англичан до сих пор ненавидят, потому что те уморили в концлагерях
(задолго до Сталина с Гитлером) большую часть белого населения, чтобы
ЮАРовцы своим партизанам не помогали и едой бы их не снабжали.

Гитлера же любят за то, что он чуть было не расколошматил Англию (жаль,
что русские с американцами помешали ему в таком хорошем деле). Я даже
жил рядом с роскошным подземным комплексом, где собирались спрятать
Гитлера после 1945.

И вот почти после каждого моего концерта в любом городе ЮАР ко мне
обязательно подходили местные эксперты в вопросах истории и геополитики,
и задавали они мне всегда один и тот же вопрос: «Как ты думаешь,
Владимир, смог бы Гитлер победить в войне, если бы он не повторил
ужасную ошибку Наполеона – ведь оба додумались напасть на Россию в Июне,
в самый разгар ваших страшных морозов. Будь Гитлер поумнее и
повыдержание, и дождись он хотя бы Декабря, когда уже кругом жара –
разве смогли бы вы оказать его армии такое же сопротивление...»

Все мои попытки объяснить, что у нас в Северном полушарии времена года –
«наоборот», и как раз в декабре-то самые морозы и начинаются,
заканчивались одинаково: люди только крутили головами и понимающе
перемигивались. Они сразу же понимали, что мне на всю жизнь «промыли
мозги» советской пропагандой. Поэтому я, конечно, так и буду бессовестно
врать до конца моих дней, как эта пропаганда делала, даже насчет времен
года в моей родной стране.
Ведь у них эта чушь, насчет Гитлера с Наполеоном, даже в школе так же
преподается (от сыновей узнал, когда они там, в ЮАР, историю проходить
стали).

Владимир Д.

Опять Казанский оперный театр, опять «Демон» Рубинштейна, но уже не 1й
акт, а последний. Демон «заказал» жениха Тамары Синодала и абреки
(кавказские горные разбойники) Демона «не лоханули», заказ выполнили.
Вот этого Синодала уже принесли к Тамаре в гробу, и она над его мертвым
телом горем убивается...

Между прочим, почти каждый собеседник в ЮАР обязательно спрашивал меня:
что такое эта ваша Чечня, и почему она для вашей страны так важна? Я
всегда отвечал им, что для их страны Чечня еще важнее. Не было бы Чечни,
так и ЮАР вовсе бы не было. Ведь именно жители этой маленькой горной
республики заставили всех купцов Европы придти к заключению, что лучше
100 раз сплавать в Индию маршрутом, огибающим Африку (а затем и создать
базы снабжения в Кейптауне, Дурбане итд.), чем пройти один раз караваном
(с любым количеством охраны) напрямики, но зато вблизи от мест
проживания этих самых абреков. Я, исходя из своего личного опыта всего
лишь совместного проживания с посланцами (и, вероятно, не самыми
худшими) этого самого «гордого народа» в студенческом общежитии, смею
заверить любого, что европейские купцы были правы на все сто.

... Так вот смех в том, что этого убитого (по заказу Демона) жениха
Тамары (Синодала) на самом-то деле в этом гробу нет. Высокооплачиваемый
Заслуженный или Народный артист, что пел его роль в предыдущем акте,
давно ушел и пьет дома чай (или еще что-нибудь). А в гроб вместо него
положили в антракте «дешевого», (3 рубля за вызов) студентика, так что
Тамаре вроде бы и убиваться не с чего по большому счету.

Однако на этот раз Тамара так разошлась в своих страданиях, что слегка
толкнула горящую в гробу свечку у самого лица «студентика-Синодала». При
этом эту свечку так наклонила, что горячий, расплавленный стеарин со
свечки стекает и капает студентику прямо на лицо, отчего тот в гробу все
время дергается на потеху зрителям.

Помошник режиссера заметил непорядок и немедленно принял меры: подкрался
в боковой кулисе почти к самому гробу и громким шепотом (в театре умеют)
говорит хористу, что ближе всех к гробу стоит, указывая при этом на
этого хориста пальцем (чтобы вдруг какой-нибудь еще путаницы на сцене не
возникло): «Задуй свечу! Задуй свечу!».

Однако и студентик этот шепот тоже слышит. С громким: «Ага! Понял», - он
приподнимается, садится в своем гробу, задувает злодейку-свечу, затем
укладывает (как учили) руки крестом на груди и снова ложится назад в
гроб.

Владимр Д.

Высокие эксплуатационные качества противотанковых и общего назначения
мин советского производства давно уже сделали их незаменимым средством в
деле разрешения любых национальных и межнациональных конфликтов. А
легкость их приобретения в сочетании с нашей готовностью любого
по-братски научить их использованию, принесли им широчайшую популярность
во всем мире. К примеру, в ЮАР до сих пор фотографиями и описанием всех
типов этих мин украшены стены школ, больниц, вокзалов и других объектов,
которые нынешние Нобелевские Лауреаты Мира и Почетные Граждане самых
респектабельных городов совершенно не стеснялись минировать, когда шли к
власти.

Это обстоятельство заставило ЮАРовцев искать какое-то нестандартное
решение, и они нашли его в «стандарте на дорожное покрытие». По
принятому закону оно должно обеспечивать невозможность закладки мины –
ни пробурить, ни проковырять его нельзя - такое твердое и крепкое. А для
того, чтоб легче было разбираться с желающими что-то под дорогу
заложить, на любом отрезке любой дороги страны должна быть обеспечена
безопасная посадка любого военного самолета, вплоть до реактивного
истребителя. То есть, везде всегда едешь по середине взлетно-посадочной
полосы, а по сторонам от тебя еще полно места для крыльев и рулежки.

Только в ЮАР я видел такие дороги и очень милый обычай: если ты по
каким-то причинам плетешься со скоростью всего лишь 120-130 км в час, а
тебя догоняют люди, которые едут нормально (150 – 200), то ты должен
немедленно свернуть на обочину (не снижая своих 130, разумеется) и ехать
по ней, пока нормальные мимо не проедут. А те, в знак благодарности,
тебе обязательно 3 раза аварийными сигналами за это мигнут. Пытались
местные меня отучить от моих черепашьих манер на дороге: усадили за
руль, а рядом инструктор вдавил за меня педаль в пол, чтоб я постепенно
привык к нормальной езде. Но тут на беду с какого-то ранее убитого на
дороге зверя взлетела сова (дело ночью было) размером с хорошую собаку и
тотчас превратилась в облако перьев и огромное пятно крови на все
лобовое стекло. Все поняли, что я безнадежен – отвязались.

А теперь сопоставьте эти дороги и скорости с тучами зверья: антилоп,
зебр, обезьян, страусов, домашнего скота (там их держат и откармливают
на воле – мясо и молоко совершенно другие получаются). Слона
какого-нибудь или носорога полиция, конечно, прогонит или пристрелит тут
же на обочине в крайнем случае, но за всеми же остальными не уследишь.
(Пример: во время велосипедной прогулки выскочил из кустов страус и
пытался отбить у меня жену. И я вам скажу, что в принципе шансы у такого
двухметрового красавца для подобного дела отличные. Пусть у любого из
нас-мужиков голова и зарплата побольше чем, у этого нахала, но как он
танцует – тут нам делать нечего. А уж когда он выложил свой главный
козырь – тут уж даже стыдно было думать о сравнениях). Короче, чтоб от
этого зверья спастись, повсюду в ЮАР натянуты ряды и ряды колючей
проволоки, где бы ты ни был – и она тут же родимая. Люди миллионы делают
на ее производстве, и все равно, наверное, не хватает.

И вот отправляю я теще (кто не знает – смотри на сайте раздел «О теще»)
в Пермскую область кучу наших ЮАРовских фотографий и спрашиваю, не хочет
ли она нас в ЮАР навестить? Ответа нет. Звоню. Фотографии получили? –
Да, получили. Хотите приехать? – Нет уж, спасибо. И затем «со
значением»: «Знаю я, знаю, где вы живете, и как вы живете, тоже знаю!
Смотрю каждый день на ваши фотографии и плачу, остановиться не могу. Что
ты сделал с моей дочерью и внуками?! Сколько тебе за это заплатили твои
хозяева?! Теперь еще и меня туда привезти потребовалось?».... короткие
гудки.

Думал, спятила женщина от разлуки с дочерью, наверное. Ан нет.
Оказалось, что я просто не учел специфики Пермского края, где, наверное,
каждый второй или бывший сиделец, или надзиратель, или охранник
какого-нибудь учреждения, где вместо "товарищей", одни только "граждане"
срок (или контракт) отбывают. Вот они-то и объяснили теще, что это за
«фон» ясно просматривается на заднем, а то и переднем плане КАЖДОЙ из
наших фотографий, и что бы это могло, следовательно, означать.

Владимир Д.

Одна популярная певица решила позабавить работниц Карачаровского
Механического завода и спела им частушку:
«Мой любимый (указывая зрителям на меня, я ей аккомпанировал на
аккордеоне) все мне клялся: «В рот спиртного не берет».
Заглянула в воскресенье – ухом землю достает».
Сама-то уехала тотчас же на другой концерт, а меня на полном серьезе
схватила толпа женщин и насильно поволокла к какому-то там
«замечательному наркологу», который уже многим из них помог (вытащить
мужей из постоянных запоев). Моим «сказкам», что я вообще не пью никто,
конечно, не поверил. Все они меня все убеждали «понять и осознать, как
мне в жизни повезло оттого, что меня полюбила такая Женщина с большой
буквы» (а мы с ней, кстати, даже и не знакомы). И это не глупость, и не
наивность. Люди так устроены: кого любят, тому и верят. Никем не любимый
артист просто не может выжить на сцене – он с голоду умрет, или
профессию сменит. Поэтому всех артистов обязательно кто-то любит (и
всему верит при этом).

Меня как-то попросили подвезти Василия Ланового в Мосву из Тамбова. Он
мне по пути рассказывал, что гаишники боятся у него отбирать права,
всерьез считая Генерал-Полковником, Маршалом итп.(смотри его фильмы).
Все уговаривал меня отмочить какую-нибудь хохму (дело было под Новый
Год) на ближайшем посту ГАИ, чтоб проверить, как это работает. Я тоже
Ланового люблю, но побоялся – меня-то гаишники на экране не видели. А
вот необыкновенное доверие к себе, я, как всякий артист, постоянно
встречал, и это не только лестно и приятно, но и по своему плохо.

Дело в том, что как молекула воды в организме везде умудрится побывать
(сегодня в клетке мозга, а завтра в мочевом пузыре), так и артист везде
в конце концов непременно окажется. Сегодня он в Калининграде, а завтра
на Камчатке; сегодня в Институте Ядерных Исследований, а завтра в школе
для умственно отсталых; сегодня «в коридорах власти», а завтра в
коридоре тюрьмы (спасибо, не в камере).
И везде хорошие люди (плохие-то нас не любят) с тобой говорят о
наболевшем (как со случайным попутчиком в поезде) да такие вещи, которые
родной жене скорее всего побоятся сообщить от греха подальше. Ни один
президент или, скажем, генерал КГБ не знает о своей стране то, что
артист знает – подчиненные со страха умрут такое им докладывать.

И если каждый рассказчик уверен, что это он просто в плохом месте
работает, или в его городе случайно оказались плохие власти, или
случайно прокурор неудачный ему попался со следователем-мошенником, итп.
то у артиста на этот счет никаких иллюзий нет и быть не может – этих же
историй (причем точно таких же), ровно столько же, сколько встреч с
людьми. И вывод-то только один: если на твоей земле из года в год
производится «прополка наоборот», то есть все хорошие растения умышленно
искореняются, а сорнякам дают «зеленую улицу» (поливают, рыхлят,
питательными удобрениями засыпают) – добра не жди. А когда выясняется,
что « на твоей земле» означает не только в твоей стране, но и вообще «на
твоей планете» (та же шайка повсюду то же творит), то тут уж многие, как
известно, считают, что «без анестезии им не выжить», и всерьез
принимаются за наркотики с алкоголем (даже имея миллионы на счету). Ведь
слова «честный, работящий (за бугром «perfectionist”, “workaholic” и пр.
из этого ряда) сегодня считаются ругательствами и ОФИЦИАЛЬНОЙ причиной
для увольнения с работы, не говоря об отказе в трудоустройстве.

Через пару лет после «привода к наркологу» убедился, что я и сам такой
же наивный и глупый, как эти женщины с Карачаровского. Мне
(профессионалу-то сцены) самому на протяжение нескольких месяцев
гастрольной поездки было необыкновенно хорошо и спокойно от того, что
рядом со мной был... Ленин. Не однофамилец, а тот самый, «человек века
ХХ». Не скажу, чтоб меня вдруг из-за этого потянуло написать заявление о
приеме в КПСС, но я просто физически ощущал огромное уважение к этому
человеку (играл его, видимо, очень талантливый парень с Таганки Володя
Фоменко без грима, картавости и прочих атрибутов борца с политическими
пГаститутками ), который знает не хуже меня, что когда-то опрокинутая им
страна так и катится кубарем под откос. Но при этом он почему-то
абсолютно уверен (и в тебя вселяет эту свою уверенность), что все еще
можно как-то поправить, в то время, как мне и другим людям вокруг
кажется, что все происходящее - это уже полный п. здец.

Думаю, что и вы бы почувствовали совершенно то же самое, если бы кто-то
на ваших глазах обращался, как к провинившимся школьникам, к полному
залу реальных, облеченных силой и властью людей: работников
обкомов-райкомов, партийных школ, карательных учреждений итд (кто ж еще
придет на концерт, посвященный ....здисятилетию РСДРП). Небрежно сняв
пиджак, и спокойно глядя им в глаза, он объяснял им, что «никто не может
скомпрометировать коммунистов, если они сами себя не скомпрометируют;
никто не может разрушить возглавляемого ими государства, если они сами
же его не разрушат; и никто не сможет разворовать их страны, если они
сами же ее не разворуют».

Это была удивительно интересная композиция (называлась «Так победим»),
составленная кем-то из хорошо знающих материал людей: все слова до
единого – подлинный, дословный ленинский текст. Цензуре и критикам
«делать было нечего», не Ленина же запрещать и корректировать? А в
застывших от ужаса глазах старых коммунистов (их обычно на первые ряды
усаживали на этих «торжественных мероприятиях») всегда читался один
вопрос: всех сейчас прямо в зале расстреляют, или все-таки сначала во
двор выведут?

Не знаю, было ли это гениальной хохмой (вряд ли), или у бедной старушки
просто крыша поехала и она (на одном из наших концертов) вообразила себя
опять в своем кабинете, разбирающей персональное дело очередного
проштрафившегося коммуниста, но она вдруг встала и (обращаясь к
«Ленину», но не назвав его при этом по имени) заявила: «Я вот тут все
внимательно прослушала и у меня сложилось очень негативные мнение о
руководимой Вами организации!»

Уважаемая редакция! Я посылал эту историю вам неделю назад, но
напечатана она не была. Это к лучшему - у меня была возможность
переписать и поправить детали. Надеюсь, теперь она вам больше
понравится. Владимир Д.

Однажды в «Москонцерте» мне (пианисту) поручили подготовить к
прослушиванию на худсовете певицу-сопрано: не то жену, не то еще
какую-то родственницу одного большого-большого в стране человека. На вид
эта дама была очень симпатичной и интеллигентной. Прослушав ее
программу, я сказал ей: «У Вас отличный голос и поете Вы замечательно,
но я заметил некоторые моменты, которые худсовету, скорее всего, не
понравятся. Если Вы не возражаете – я их Вам укажу и предложу, что можно
сделать... »

- «Конечно, конечно помогите мне, подскажите», - перебила она меня. – «
У МЕНЯ ЖОПЫ-ТО ВЕДЬ НЕТ! »

Этой неожиданной фразой она ясно дала мне понять, что уж она-то
прекрасно знает: что мы тут за люди, и о чем именно мы в первую очередь
думаем, принимая на работу женщину.

Я, признаюсь, был задет. Она явно воображала, что раз она такая (через
мужа) «высокопоставленная», так уж может с любым совершенно незнакомым
ей (как я) человеком сразу же разговаривать фамильярно и, притом, с
грубыми выражениями.

Поэтому я твердо возразил ей: «Это Вам про Мосгосфилармонию кто-нибудь
мог говорить, что у их директора в кабинете якобы специальная кушетка
стояла (чтоб «сопран прослушивать»), а у нас, в Вокально-Филармоническом
отделе, на этот счет нравы приличные. Нашего худрука (Народного Артиста
Кисилева М. Г.) будут интересовать только Ваши голос и вокальное
мастерство, но никак не упомянутая Вами часть Вашего тела, которая, по
Вашим словам, у Вас якобы отсутствует. Глядя на Вас, кстати, я ну
никаких причин не вижу для подобного утверждения: все у Вас есть, и в
отличной при этом форме! »

От этой моей отповеди глаза у певицы округлились, и она почти
прошептала: «Бог с Вами! Какая часть тела? Какое мое утверждение? Я
сказала: «У МЕНЯ Ж ОПЫТА ВЕДЬ НЕТ».

Дегенерат – что это такое? __________________________

В зале «Охотничье Хозяйство» Будапештского музея все стены увешаны
головами животных с оскаленными зубами. Внизу надпись: «Увидев животных
с такими зубами (а зубы-то кривые) – немедленно их отстреливайте. Они -
дегенераты!»
Очень расстроился - у меня самого зубы ну в точности такие же.

Напомню: кто такие дегенераты? Вот сидите вы на пляже и вокруг вас
ребятки куличики из песка делают, а один мальчик бегает и всем эти
куличики с наслаждением растаптывает. Или вышли другой раз девочки с
котеночком на улицу погулять, а к ним парни-подростки какие-то подошли,
и один из них этого котеночка хвать из одеяльца за хвост да об бетонную
стену головой трах – у того и мозги вон. Или один дядя взял да в вагон
метро бомбу подложил. Или вот другой дядя возглавил страну населением в
8 миллионов, а потом приказал 7 миллионов из этих 8 убить, причем
мотыгами – патронов жалко было, итп. Во всех этих случаях вы наблюдаете
(если удалось остаться в живых, конечно) дегенератов в действии.

Нормальные, хорошие люди, хоть их «генератами» и не называют – всегда
что-то хорошее производят, «генерируют». А дегенераты – уничтожают: и
все хорошее, и самих этих хороших людей.

При этом называть дегенератов плохими людьми ни в коем случае нельзя. По
двум причинам: 1. Это строжайше запрещено действующим законодательством
большинства цивилизованных стран. 2. Они (это доказанный медицинский
факт) людьми не являются. У них от рождения, инфекции, травмы,
наркотиков, алкоголя, ТВ, компьютерных игр и многих других установленных
и неустановленных причин разрушена, либо вообще отсутствует лобная доля
- большой отдел мозга, который и делает человека собственно человеком. В
этой лобной доле находятся совесть, сострадание, любовь, способность
предвидеть последствия своих поступков, итд.
Нет этого раздела мозга – нет человека, есть просто зверь, которого
нужно бы немедленно...(читай начало заметки). Кому интересно – могут
даже посмотреть современные томографические снимки мозга нормальных
людей и сравнить со снимками мозгов врожденных убийц. Например, на
www.amenclinics.com

Решился поговорить об этом своем огорчении со всемирно известным
экспертом как раз по дегенератам.(Голливуд и еще несколько киностудий по
его книгам даже фильмы поставили, которые затем на фестивалях победили).
Свои книги он написал в результате многолетней работы одним из
руководителем специального научно-исследовательского проекта ЦРУ
«Гарвард», целью которого было раскрытие и изучение механизмов
(разумеется, подлинных, а не заявленных в несерьезных документах вроде
конституций) формирования власти в государствах мира.

Переработав горы открытой (в конце каждой книги несколько страниц
перечня источников) и, разумеется, закрытой информации проект установил,
что существующие механизмы выдвижения и вхождения во власть «слуг
народа» повсюду, включая сами США, до боли одинаковы. Выдвигаются,
точнее выдвигают и продвигают наверх друг друга люди совершенно
одинакового типа – это люди с серьезными, органическими поражениями
мозга. Главное и наиболее общее, что их всех отличает - это их
маниакальная жажда массовых убийств и полная неспособность предвидеть
отрицательные последствия своих поступков. Кому интересно – кликните в
“Google” Григорий Климов на русском, или «Degenerates rule the world»
(«Дегенераты управляют миром») на английском.

Поскольку эти поражения мозга обычно вызывают у больных (этими
поражениями) чувство неопределенности их сексуальной ориентации (они же
могут получить оргазм только от убийств и садизма), дегенераты обычно
тесно связаны с кругами гомосексуалистов, которые давно уже превратились
в мощнейшую политическую силу мира. Если сомневаетесь – сделайте очень
простой тест: 1. Будучи в любой из «цивилизованных стран» скажите вслух,
или, лучше, напишите хоть что-нибудь неприятное (для них) о
гомосексуалистах. 2.(Для объективного сравнения) подойдите к любому
полицейскому на улице и плюньте ему в лицо. 3. Затем расскажите честно,
что вам в итоге обошлось дороже, и насколько.
Уверяю вас, в будущем вы всегда будете только плевать в лицо
полицейским.

Сегодня всякий здравомыслящий человек ясно видит и понимает, что во всех
этих парадах и прочем повсеместном засилье гомосексуалистов движущей
силой является не невинное предпочтение заднепроходного отверстия всем
прочим отверстиям, а глобальный захват власти и тотальный контроль надо
всеми нормальными людьми, которые должны массово уничтожаться на потеху
и удовлетворение извращенцев-дегенератов, что и происходило, и
происходит на наших глазах.

Кстати, получив такие, казалось бы, интереснейшие результаты,
правительство США исследования эти почему-то тотчас же свернуло и
засекретило.

Звоню в Нью-Йорк Климову. Спрашиваю: что человеку, по его мнению,
следует делать, если он вдруг узнал о себе (этот человек), что он–
дегенерат. Климов отвечает: «Успокойтесь. Уж Вы то точно к ним не
относитесь». Я разочарован, я-то хотел серьезный ответ услышать, а мне,
как в анекдоте, говорят: «Врут все люди, врут, у тебя голова никакая не
квадратная! » (Гладя при этом по голове рукой, описывающей этот
квадрат). Спрашиваю, какие же у него такие есть резоны, чтобы меня
(никогда не видев) заочно, по телефону продиагностировать, да еще и с
утешительным результатом? Насколько можно доверять такому диагнозу? » -
Отвечает: «На сто процентов. Читайте мои книги внимательно: дегенерат по
определению неспособен такой вопрос задать. Ему это даже в голову придти
не может, так как в его мозгу центр критического отношения к себе
напрочь отсутствует. Задав этот вопрос Вы автоматически исключили для
себя возможность быть в то же время дегенератом».

Теперь полегчало, от сердца отлегло. А вот Климова дегенераты недавно в
его Нью-Йоркской квартире убили. Теперь в случае чего спросить уже будет
некого.

Владимир Д.

«Нельзя дважды войти в одну и ту же реку» - это все знают. А вот сколько
раз можно построить одну и ту же стену? Не знаете – считайте.

“Солдатом в Ростове служил” я в невероятно холодную зиму: минус 43 в
течение чуть ли не двух месяцев, причем со страшными пылевыми бурями –
снега почему-то вообще не было. Вероятно, этим и можно объяснить эту
невероятную историю.
(Начальство отсиживалось в теплых домах и на мороз выходить не желало.
Все команды проходили по телефону, отчего очередное «как всегда» и
вышло).

В соседнем за нашей частью дворе находилась высоченная радиомачта. И вот
потребовалось кому-то, чтобы разделяющая наши дворы кирпичная стена была
на 10 метров дальше от этой радиомачты. То ли стена поглощала ее
радиоизлучения, то ли радиоизлучение было опасно для людей – не знаю.
Знаю, что поступил сверху приказ: «Передвинуть стену на 10 метров». Дали
мне и другим «бойцам» по лому и лопате, и за пару дней мы с этой
длиннющей стеной разделались подчистую – с землей ее сравняли.

Теперь нужно новую стену построить, сместив ее с прежнего места на 10
метров. Ее и сместили, и построили. Да только отступать армия не любит –
построили ее не на 10 метров дальше от радиомачты, а наоборот: на 10
метров БЛИЖЕ к радиомачте.

Начальство недовольно, дало нашему майору взбучку и объяснило, что
двигать стену нужно было не на 10 метров вперед, а на 10 метров назад. И
что теперь?

– Правильно. Мы эту новую, только что построенную нами стену в
соответствии с приказом сломали, и, отступив на приказанные 10 метров,
построили новую стену где?

– Опять правильно! Мы, конечно же, отступили на 10 метров назад от
только что построенной нами стены, то есть построили ее опять именно
там, где она раньше и стояла до начала всей «операции».

Ну тут уж высокое (но далекое) начальство взъярилось. Дало и майору, и
полковнику нашему такой разнос, что оба прибежали в казарму, как
миленькие, и сами, своими руками отмеряли «20 метров назад». (Потому как
им по телефону сказано было: «Не 10, а 20 метров назад нужно было
отмерять от того места, где стена стояла». Да не объяснили при этом:
КОГДА ИМЕННО СТОЯЛА?.)

Короче, стена опять сломана и опять построена, но теперь построена уже
прямо вплотную к казарме. Часовой больше ходить между стеной и казармой
не может – автоматом за кирпичи цепляется. А охранять ему, поверьте,
очень даже есть что. Так что нельзя без часового никак.

Поступает приказ – немедленно отодвинуть стену (теперь уже от казармы на
эти самые окаянные 10 метров), и наши отцы-командиры рады бы его
выполнить. Но за все эти «перестройки» сколько мы кирпича перебили и с
мусором выкинули, сами подумайте? Следовательно, кто и откуда нам другой
кирпич даст? (Это вам не сегодняшний строительный бум, на дворе были
70е.)

Но «в армии приказ не обсуждается, а выполняется». И мы его выполнили
«беспрекословно, точно и в срок». Ночью вся часть (человек 1700 – 1800)
была поднята по тревоге.

«Огни не зажигались, команды отдавались шепотом и исполнялись бесшумно»
- совсем как в фильмах, что нам иногда в клубе крутили. «Бесконечная
вереница солдат устремилась в проход, проделанный саперами». (Оторвали 2
доски на заборе какой-то стройки в паре сотен метров от наших казарм, а
потом, конечно, опять на место приколотили. Сторож, наверное, был
«прикормлен», вряд ли ему не дали бутылку для «сугрева» в ходе этой
ночной «операции»). Короче, помножьте 1700 на 6 кирпичей (что каждый
должен был согласно приказу вынести), а потом эти 10 200 еще раз
помножьте на 3 рейса (или «рейда» - я не уверен, как именно такие
разбойничьи налеты по армейскому уставу полагается называть), что были
проведены прежде, чем был дан «отбой тревоги» и нам разрешили продолжать
спать.

Представьте себе изумление строителей и их начальников, когда они наутро
обнаружили, что все 30 000 кирпичей, завезенные на стройку накануне,
внезапно «испарились» буквально бесследно. Прибывшая милиция не смогла
обнаружить новых отпечатков колес на территории. Громко (наши слышали)
удивлялись: «Ну не на руках же их вынесли!»

ВО ЧТО ОБОШЛОСЬ МОе СКВЕРНОСЛОВИЕ________

(История страшная, как у Гоголя, но подлинная. Буду рад, если кто-нибудь
проверит – не думаю, чтоб она когда-либо в этом городе забылась).

Вспоминается мне незабываемое выступление старейшего дворника страны на
Всероссийском совещании дворников.

СТЕНОГРАММА (дословное изложение): «Ну не .б твою мать! (Аплодисменты)
Как .б твою мать – так .б твою мать, а как .б твою мать – так х.й!»
(Овация. Все встают).

ОФИЦИАЛЬНЫЙ ПЕРЕВОД (зачитывается после каждого выступления):
«На мой взгляд, у нас все еще наблюдаются определенные недоработки в
системе оплаты работников жилищно-коммунального хозяйства. Приведу
пример: Как работать – так дворник, а как премию получать – так тут уже
завхоз.»

Из сравнения двух этих текстов (вроде бы идентичного содержания) можно
уверенно сделать вывод, что каждое слово мата (в сравнении с нормативной
лексикой) является гораздо более емким и позволяет выразить практически
что угодно набором из одних и тех же пяти слов. Причем, вас даже
прекрасно поймут. (Конечно, только те поймут, кто знает заранее: о чем
именно идет речь).

Есть у мата большой недостаток – он быстро и необратимо замещает в нашем
языке нормальные слова (как раковые клетки замещают в организме
здоровые). И вот уже нам все труднее и труднее бывает найти нужное
слово, потому что на ум по любому случаю приходят только все те же пять
слов.

Я, заметив это за собой, не отнесся к этому явлению серьезно. Подумаешь,
ведь не буду же я в Берлине разговаривать с людьми на улице по-японски,
а в Лондоне по-итальянски. Значит, если я каждый день вступаю в беседы с
моими со-отечественниками, а они часто предпочитают именно мат, так и я
не должен раздражать их своими по сути дела «иноязычными» для них
словами «гнилого интеллигента». Мне это хорошо объяснил еще старшина в
армии: «Пока не научишься сказать свою просьбу по-человечески (то есть
полностью на мате) – увольнительную не получишь!». Естественно (что мне
стоит после немецкого с английским), через пару дней я эту
увольнительную уже имел, и был поставлен в пример всему личному составу
подразделения за «правильное понимание службы».

Однако здесь есть очень опасный поворот этой проблемы. Ведь мы всегда и
обо всем думаем именно на том языке, на котором говорим. Если это наш
Великий и Могучий или, к примеру, язык Шекспира или Гете с Петраркой –
то все в порядке. А вот можно ли постоянно, изо дня в день думать на
языке, состоящем из пяти слов, и не быть при этом идиотом? Боюсь, что
вся наша жизнь доказывает – точно нельзя. Может быть, именно мышление
(на всех уровнях нашего общества) на этом самом языке из пяти слов и
дает такие результаты, что мы сейчас вокруг и повсюду наблюдаем?

Теперь пора поделиться моим незабываемым личным опытом, который убедил
меня, что за собственным языком нужно строго следить.

Отработав дневной концерт (я музыкант) в г. Зеленокумске Ставропольского
края, я решил позаниматься на рояле во Дворце Культуры. Это был наш
последний концерт в этом городе, в 6 утра – самолет в Мин. Воды,
осталось только сложить вещи в чемоданы да лечь спать пораньше (ранний
подъем, выезд в аэропорт был назначен на 4 утра). Дежурный по ДК на
большой сцене мне поиграть не разрешил – там уже все было приготовлено
для какого-то торжества с танцами, но дал ключи от Балетного зала на 3м
этаже. В этом зале две противоположные стены были сложены из огромных
прозрачных стекол, а две другие – из зеркал. В середине стояло пианино,
за него я и уселся учить сонату Листа.

А соната эта написана по известной легенде о Фаусте: как он продал душу
дьяволу, а тот за это любые его желания выполнял. И вот я с полчаса уже
эту сонату (про дьявола) играю, зачем-то глянул сквозь стеклянную стену
и аж вздрогнул – ничего себе совпаденьеце! На краю горизонта появилось
огромное темное облако, да при этом клубится, все время меняя форму, и в
данный момент на меня смотрит страшнющий Мефистофель (дьявол), каким его
в оперном театре гримеры всегда делают – с козлиной бородой, рогами и
огромными страшными глазами с оскаленной пастью. Мне как-то неловко
стало, что я облака какого-то испугался. Поэтому, продолжая играть, я к
нему обрашаюсь: «Ну что! Думаешь испугал? И не надейся. Сейчас ХХ век и
никто тебя не боится. Я себе сижу в сверхпрочной бетонной коробке, за
толстенными стеклянными стенами и тебя, дорогой, я в рот е....»

Вот тут бы мне подумать как-нибудь повежливее. Например: «Господин
Мефистофель! Мне, глядя на Вас, вспоминается, что я Вас вроде бы однажды
уже контактировал в традициях Клинтона и Левинской...», а еще бы лучше
мне было вообще на музыке в тот момент сосредоточиться. Однако я то, что
выше написал, все-таки подумал, да, небось, еще и вслух сказал, хотя и
не уверен в этом.

В эту же самую секунду стеклянные стены с одной стороны вылетают из
своих стальных гнезд, летят через зал, разбиваясь по пути о колонны в
его центре, а плиты перекрытия над Домом Культуры (то-есть плиты,
образующие его крышу, уж не знаю какая «дикая бригада» этот ДК так
строила) смещаются со стен, на которые опирались своими концами и
начинают одна за другой падать (длина каждой плиты метров 5 с половиной,
ширина около 1.2, а вес где-то под 2-3 тонны). Причем, лежали-то они
горизонтально, а теперь (после того, как одна сторона съехала со стены)
падают-то они уже в вертикальном положении, и пробивают все этажи
насквозь не хуже авиа-бомб. Я при этом почему-то жив и невредим, но в
зал хлещет дождь с градом и продолжается эта вакханалия до часу ночи.

Дежурные поили меня чаем и все радовались, что эта «развалюция»
случилось раньше, чем люди пришли на вечер с танцами. Уж тут бы жертв
было!

Прекратился внезапно дождь, замечательная теплая летняя ночь на дворе.
Кругом кромешная тьма – электричество вырубилось. Только свечки кое у
кого за окнами. Пошел я «домой», то–есть в гостиницу. Все улицы усыпаны
поваленными деревьями. Автобусы, да и вообще никакой транспорт не ходит
– полное безлюдье и тишина. Я днем мог бы найти дорогу к гостинице, а в
темноте – ничего не узнаю. Иду наугад, «на автопилоте». И тут совершенно
удивительная картина: над дорогой летает огромный рой жуков-светлячков.
Мы ловили таких недели три назад в Сочи, но потом они исчезли (стало
холодать, у жуков сезон закончился). А тут вдруг и намного позже, и
холоднее, а они таким огромным роем летают, да еще и громко зудят при
этом, чуть ли не как пчелы. Прямо своим глазам не поверил. Дай-ка,
думаю, подойду к ним, да поймаю нескольких – где-то читал, что партизаны
во Въетнаме ими себе дорогу освещали. Сделал несколько шагов к ним...

И тут чей-то мужской голос мне спокойно говорит (откуда – я не понял),
как будто меня тут в 2 часа ночи давно уже ожидает: «Туда не ходи! Это
высоковольтная линия упала». Кто меня предупредил, кому спасибо сказать
– так и не увидел.

Пришел в гостиницу уже в начале 4го. Позапихивал в полной темноте все
(что нашел) в чемоданы, а что не нашел – так там и осталось. В аэропорту
вспомнил, что отлично припрятал в номере гостиницы все свои деньги (чтоб
не сперли, пока я на сцене – это уже повсеместной традицией стало
артистов обворовывать). И положил я деньги в такое замечательное место,
что еще подумал: « Ни одна собака тут их не найдет!» Вот вспомнить бы
после всех переживаний: что это за место было, да еще бы не в аэропорту
вспомнить, а до сдачи номера в гостинице. Да уж ладно, за науку людям
всегда всю жизнь приходится платить. Как Теркин говорил: «Жив остался –
не горюй! Это – малый сабантуй». Зато сквернословить теперь зарекся.

Владимир Д.

Среди вокалистов бытует мнение, что загружать свои мозги – это только
голосу вредить. Некоторые говорили мне это в шутку, а некоторые писали
на меня доносы начальству всерьез. «Новый хормейстер не понимает самой
специфики вокала: все нас чему-то учит и учит, забивает нам головы,
вместо того, чтобы дать нашим пустотам резонировать, производя красивый,
мощный звук» (перевод с английского оригинала – мой собственный В. Д.).

Может быть, в этом какая-то доля правды и есть. Но иногда эти самые
пустоты забавно работают на сцене.

1. Концерт выпускников прославленной консерватории, полон зал народу.
Потрясающей красоты и силы бас должен исполнить Рондо Фарлафа из
«Руслана и Людмилы» Глинки – блестящая, виртуозная ария на
«сверхзвуковой скорости». Слова должны вылетать, как из пулемета, не дай
Бог о чем-то постороннем подумать во время пения – немедленная авария
гарантирована. И тут завистники-вредители «дружески» просят баса «не
спеть случайно довольно частую ошибку исполнителей в этой арии: слова
«ни сопли, ни вопли», вместо «ни стоны, ни мольбы тебе не помогут»
(Фарлаф мысленно обращается к Людмиле). Ну и, конечно, как вредители
перед самым выходом ему сказали, так наш бас и спел в самом же начале.

Народ в зале хохочет: шутка–то давно известная, с бородой. А профессор
этого баса на сцену прибежал и, сложив руки рупором, повторяет из-за
кулис: «Слова переставь, слова переставь». Бас, продолжая своей
пулеметной очередью слов зал поливать, чуть-чуть своему профессору
головой кивает: «Слышу, мол, знаю свою ошибку. Сейчас заменю слова во
втором куплете, когда до этого места дойду».

Однако, дойдя до этого же места во второй раз, слова он не заменил, а
просто ПЕРЕСТАВИЛ – то есть в точности сделал именно то, что ему
профессор сказал («переставь» вместо «замени»). Теперь это уже было: «Ни
вопли, ни сопли».

2. Премьера «Евгения Онегина». Онегин обращаясь к Ленскому должен спеть:
«Ты не танцуешь Ленской, что с тобой? Чайльд Гарольдом стоишь каким-то»
Однако такое трудное имя из памяти «Онегина» куда-то вдруг выпало, а
музыка-то ждать не будет, пока вспомнишь. Вот и пропустил бедный баритон
«Чайльд Гарольда».
Зрители в результате услышали: «Ты не танцуешь Ленской, что с тобой?»
Многозначительная пауза и затем: «.... Стоишь каким-то!»

Но и Ленский «в долгу не остался». Вместо трудного слова «сатисфакция»
(требование удовлетворения – вызов на дуэль) он спел Онегину: «Онегин,
Вы больше мне не друг! Быть близким с Вами я не желаю больше, и
ДЕЗИНФЕКЦИИ я требую!».

Итальянцу-настройщику пианино в ЮАР понравилось, как я играю итальянские
песни. Попросил записать их для него на кассету, что я и сделал.
Его заказчице, знаменитой в ЮАР пианистке (у нее даже своя постоянная
программа на ТВ была) записи тоже понравились, и она пригласила меня
сыграть концерт в ее собственном, личном концертном зале, построенном во
дворе ее дома (такие люди там в тесноте не живут).

Когда я приехал, она, подавая руку, представилась: «Анна Бендер». Я,
естественно, вспомнил нашего знаменитого Остапа Бендера. «Почему Вы
улыбнулись?» - тотчас же спросила она меня. Ну не стану же я объяснять
ей, что у нее точно такая же фамилия, как у знаменитого на всю мою
страну мошенника? Говорю, что-дескать мне просто очень стало приятно от
нашего с ней знакомства.

После концерта пригласила она меня в свой дом на ужин, провела по залам
и комнатам. Повсюду на меня смотрел с картин и фотографий красивый,
высокий мужчина в военной форме полковника на большинстве из фотографий.
«Это – мой покойный муж» - сказала она. - «Он был исключительно
образованным и талантливым человеком, у него были докторские степени в
нескольких, совершенно разных областях науки. К сожалению, мы мало были
вместе, он очень много и долго работал за рубежом».

На прощание она подарила мне книгу, которую очень любил и ценил ее муж,
он привез в ЮАР эту книгу из России (сама она и дочери все равно не
могут ее читать – совершенно не знают русского). Я поразился: как ее муж
мог «привезти книгу из России», если всем ЮАРовцам всегда был строжайше
запрешен въезд в СССР, и «никаких отношений с расистами» у нас в те годы
не было?

Она сказала, что не должна была бы показывать мне эту фотографию, но так
и быть разрешает взглянуть разок. На фото был ее муж в штатском с
группой других мужчин на фоне МГУ им. Ломоносова. «Что он там делал?»,-
спросил я ее. «Как он мог оказаться возле университета? Это же как раз
такое место, за которым наши спецслужбы, наверняка, всегда внимательно
наблюдали?»

«Он был много лет профессором этого университета» - ответила мне она.
«Но это - официально. На самом же деле он был резидентом нашей разведки
в вашей стране, и на фотографии (на фоне МГУ) - он со своей
разведгруппой».

Подаренная ею книга называлась: «Золотой теленок» и «12 стульев» Ильфа и
Петрова. Она знала, почему я улыбнулся, услышав ее фамилию.

На сей раз, учитывая пожелания моих многочисленных поклонников, буду
краток.
Шла у нас в Казани опера Чайковского «Пиковая дама». Сюжет пересказывать
нет смысла, вы все его прекрасно знаете. «Деньги, карты, два ствола»,
если кратко.
А если по сути, то в нашем оркестре был удивительный тромбонист Вова.
Человек, любимой фразой которого была «музыку с детства ненавижу» и его
необычайная способность спать всегда и везде, когда только можно, не
взирая на полное не комильфо, шум и прочие раздражители. На репетициях
все было доведено до автоматизма, и уже через неделю представлений Вова
не мудрствовал лукаво…
Немного о тромбоне. Если вы играете джаз, рок, поп, прочую эстрадную
музыку и используете тромбон, то партий у вас будет достаточно. Даже в
эстрадно-симфоническом оркестре тромбон играет немаловажную роль,
простите за тавтологию, не говоря уже о туттийных местах. А вот в
симфоническом оркестре он используется редко. Скрипки, альты, контрабасы
«отдуваются» за всех, я, простите за нескромность пианизирую регулярно,
трубы с саксофонами всех мастей контрапункты то и дело «вешают». У арфы
партий достаточно, у флейтисток, мягко говоря «работы полон рот», как
они сами шутят «без конца в горле першит», а вот тромбонист «кочумает».
Для несведущих поясню, что слово «кочум» многогранное и зачастую
понимается как «покой, отдых, пауза, тишина».
Наш Вова, отыграв увертюру, и пару раз дунув в первом отделении,
благополучно засыпал. Он спал и в антракте, и почти все второе
отделение. В конце второго отделения развязка сюжета: Герман ставит на
тройку – выигрывает, ставит на семерку – выигрывает, третьей картой,
которую предсказала ему Графиня, должен быть туз, но ему выпадает
Пиковая дама, и Герман, поставив все на кон, проигрывает. Идет мощная,
тутийная ария: «три карты, три карты, три карты»… За два такта до этой
арии трубач, тоже Вова, будит своего коллегу тромбониста, и зал получает
дополнительную бурю эмоций в виде медных нот, покрытых серебряным слоем
изрыгающихся с невиданной силой амбушюром выспавшегося Вовы из дорогого
тромбона американской фирмы «BACH».
Так было всегда.
Но вот 14 марта 1981 года Вова тромбонист в очередной раз не верну Вове
трубачу 50 рублей, которые занял еще летом под покупку того самого
тромбона американской фирмы «BACH».
По сюжету «Пиковой дамы» в начале второго отделения есть трогательная
сцена у канавки, где Герман с Лизой встречаются. «Уж полночь близится, а
Германа все нет».
Тихая и спокойная. Вот здесь и разбудил трубач Вова тромбониста Вову. Не
чувствуя подвоха, тромбонист выждал два такта, и после четвертой доли
вступил: ТА-ДА-ДА, ТА-ДА-ДА, ТА-ДА-ДА, явным диссонансом, всей мощью
медных нот, покрытых серебряным слоем изрыгающихся с невиданной силой
амбушюром выспавшегося Вовы из дорогого тромбона американской фирмы
«BACH».
……………………………………………………………………………………………
Тромбониста не уволили, так слегка пожурили. Трубача не убили, 81-й,
год, что вы хотите! Долг тромбонист вернул через три дня, где-то
перезанял. А добрая половина слушателей так и не поняла, что же
происходило в оркестровой яме.

Уважаемые Господа!

Эта, скопированная мною внизу история КО МНЕ НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ НЕ
ИМЕЕТ.
Несмотря на то, что она и про музыку, и про Казанскую оперу, и подписана
моим именем.

И язык не мой, и история не моя. Пожалуйста, поправьте подпись.

Спасибо!

Владимир Дунин - Vladimir Dounin

29 января 2009, Истории - основной выпуск

На сей раз, учитывая пожелания моих многочисленных поклонников, буду
краток.
Шла у нас в Казани опера Чайковского «Пиковая дама». Сюжет пересказывать
нет смысла, вы все его прекрасно знаете. «Деньги, карты, два ствола»,
если кратко.
А если по сути, то в нашем оркестре был удивительный тромбонист Вова.
Человек, любимой фразой которого была «музыку с детства ненавижу» и его
необычайная способность спать всегда и везде, когда только можно, не
взирая на полное не комильфо, шум и прочие раздражители. На репетициях
все было доведено до автоматизма, и уже через неделю представлений Вова
не мудрствовал лукаво…
Немного о тромбоне. Если вы играете джаз, рок, поп, прочую эстрадную
музыку и используете тромбон, то партий у вас будет достаточно. Даже в
эстрадно-симфоническом оркестре тромбон играет немаловажную роль,
простите за тавтологию, не говоря уже о туттийных местах. А вот в
симфоническом оркестре он используется редко. Скрипки, альты, контрабасы
«отдуваются» за всех, я, простите за нескромность пианизирую регулярно,
трубы с саксофонами всех мастей контрапункты то и дело «вешают». У арфы
партий достаточно, у флейтисток, мягко говоря «работы полон рот», как
они сами шутят «без конца в горле першит», а вот тромбонист «кочумает».
Для несведущих поясню, что слово «кочум» многогранное и зачастую
понимается как «покой, отдых, пауза, тишина».
Наш Вова, отыграв увертюру, и пару раз дунув в первом отделении,
благополучно засыпал. Он спал и в антракте, и почти все второе
отделение. В конце второго отделения развязка сюжета: Герман ставит на
тройку – выигрывает, ставит на семерку – выигрывает, третьей картой,
которую предсказала ему Графиня, должен быть туз, но ему выпадает
Пиковая дама, и Герман, поставив все на кон, проигрывает. Идет мощная,
тутийная ария: «три карты, три карты, три карты»… За два такта до этой
арии трубач, тоже Вова, будит своего коллегу тромбониста, и зал получает
дополнительную бурю эмоций в виде медных нот, покрытых серебряным слоем
изрыгающихся с невиданной силой амбушюром выспавшегося Вовы из дорогого
тромбона американской фирмы «BACH».
Так было всегда.
Но вот 14 марта 1981 года Вова тромбонист в очередной раз не верну Вове
трубачу 50 рублей, которые занял еще летом под покупку того самого
тромбона американской фирмы «BACH».
По сюжету «Пиковой дамы» в начале второго отделения есть трогательная
сцена у канавки, где Герман с Лизой встречаются. «Уж полночь близится, а
Германа все нет».
Тихая и спокойная. Вот здесь и разбудил трубач Вова тромбониста Вову. Не
чувствуя подвоха, тромбонист выждал два такта, и после четвертой доли
вступил: ТА-ДА-ДА, ТА-ДА-ДА, ТА-ДА-ДА, явным диссонансом, всей мощью
медных нот, покрытых серебряным слоем изрыгающихся с невиданной силой
амбушюром выспавшегося Вовы из дорогого тромбона американской фирмы
«BACH».
……………………………………………………………………………………………
Тромбониста не уволили, так слегка пожурили. Трубача не убили, 81-й,
год, что вы хотите! Долг тромбонист вернул через три дня, где-то
перезанял. А добрая половина слушателей так и не поняла, что же
происходило в оркестровой яме.

Автор: Vladimir Dounin

Обсуждение

Я чуть не умер от смеха, когда заполнял первую в моей жизни трудовую
анкету. Меня в ней на полном серьезе спрашивали: «Были ли у Вас
когда-либо колебания в проведении линии партии? Если были, то когда,
какие и по какому поводу? Ответить подробно, при необходимости – на
отдельном листе». (Меня, тогда 15летнего, взяли учителем музыки в школу
за нормальные тогда 32 копейки = 50 центов США в час). Я тогда еще не
знал классического ответа: «Не было! Всегда колебался вместе с линией!»

Уверенный, что мне просто по ошибке дали устаревшую анкету времен
Гражданской Войны, я с хохотом помчался в учительскую. «Ну где у нас в
стране можно найти сумасшедшего идиота, который бы ответил «Да» на этот
вопрос?» - спрашивал я всех, кто там был.

Внезапно один наш старенький учитель сильно схватил меня за плечо и
затащил в пустой класс. «Не смей над этим смеяться!» - крикнул он мне –
«В России было много людей, которые считали для себя невыносимым
унижением подписать неправду. Они знали, что подписывают смертный
приговор самим себе, но не могли поступить иначе.» Я не знал, что попал
«в самую точку». Наш Филарет Афанасьевич - (Царствие ему небесное! Что
бы у меня была за жизнь, если бы он не заставил меня пойти в музыканты?)
– отсидел 22 года как раз за эти самые «колебания». Возможно, его
«убедили» заодно сознаться и в планах убийства товарища Сталина, как
тогда было принято. Но настоящей причиной был именно его категорический
отказ отвечать на этот вопрос в анкете.

Дегенераты у власти (см. «Дегенерат – что это такое?» и др. мои
истории), вопреки мудрым правилам охотничьих хозяйств, сами
«отстреливают» нежелающих жить по лжи «недегенератов». Они не могут
терпеть у себя в стране и вообще в мире людей, которые ну ни за что не
станут убивать невинных, участвовать в подлостях и несправедливостях.
Право на жизнь (и, разумеется, на работу – без денег не проживешь)
дегенераты даруют лишь «гибким» людям. «Гибкий» на их языке означает:
готовый по первому же их намеку (не приказу) согнуться и стать раком.

Времена меняются, но не действия дегенератских правительств. Сегодня,
через полвека я в очередной раз должен ответить на тот же по сути
вопрос: являюсь ли я достаточно догадливым и «гибким» (см. выше), чтобы
признать в письменном виде превосходство и правоту меня допрашивающих
(абсолютно неважно кого именно на этот раз: гомосексуалистов,
коммунистов, негров или каннибалов)?

Дело в том, что если вы посылаете заявление насчет работы в любой
университет США, то к вам через пару недель (проверьте сами) обязательно
приходит конверт с грифом «Лично. Секретно.» В письме вам сообщают, что
ваши сведения о себе и документы произвели огромное впечатление, но все
же при этом остался один вопрос, на который вам предлагают ответить в
соответствии в таким-то законом, (хотя вы, конечно, можете также и не
отвечать, если не хотите). Вопрос совершенно невинный: «принадлежите ли
вы к каким-либо меньшинствам» или нет?

Поскольку после получения нескольких дюжин подобных «необязательных
вопросов» у вас возникает полная уверенность в том, что отвечать
необходимо (иначе переписка с вами просто прекращается), то вам легко
догадаться, о чем именно вас будущие работодатели спрашивают? Не ожидают
же они, глядя на ваше фото и читая ваши документы, что вы принадлежите к
аборигенам-индейцам или неграм,? (Темнокожие 63% тоже являются в США
«меньшинством», чтобы объяснить предоставленные им разные привилегии
вроде безнаказанных убийств случайных белых прохожих «под влиянием
внезапно нахлынувших расовых чувств»). Вывод: вас спрашивают,
принадлежите ли вы к так называемым «сексуальным меньшинствам», а именно
– к гомосексуалистам (права педофилов, некрофилов, зоофилов итп. до сих
пор еще остаются ущемленными).

Чтобы проверить, действительно ли о педерастии меня спрашивают, я тут
как-то раз «сознался» в телефонном разговоре (его, как известно, к делу
не подошьешь и, следовательно, ни с кого ничего потом не взыщешь), что
«Да», принадлежу, но очень боюсь и просто стесняюсь об этом написать. За
это мое скромное, застенчивое «Да» по телефону я тотчас, уже через
несколько дней получил бесплатные авиабилеты, отличный ужин в ресторане
и двухдневное проживание в одном из лучших отелей Лас Вегаса. Правда, на
работу меня так и не приняли, поскольку я не сумел подкрепить свои слова
реальным делом.

Ну и пусть. Зато по дороге домой я в самолете сидел, а не стоял.

Был (надеюсь) у нас в стране обычай: когда кто-нибудь выкрикивал со
сцены что-либо особенно приятное для власти, то все присутствующие
должны были встать и долго-долго, причем, бурно аплодировать.
«Компетентные» товарищи за каждыми аплодисментами пристально наблюдали,
«брали на карандаш» тех, кто посмел первым прекратить хлопать в ладоши и
затем «изымали их из популяции» - расстреливали. Все об этом знали,
поэтому аплодисменты то и дело переходили из «бурных» в «нескончаемые».

Мне иногда доводилось участвовать в концертах для профессиональных
убийц-террористов, которых по-братски обучал и готовил к действиям
(захвату и удержанию власти в своих странах, откуда они приехали) наш
Союз Нерушимый Республик Свободных. Некоторые из этих зрителей затем
узнавали меня и хлопали по плечу «А помнишь?», встречая у себя (у них)
в стране.
Ну и чему могли мы их научить, кроме того, что сами делали?

Приехали мы как-то раз на такой концерт, и среди нас какой-то актер,
кажется, из театра «Моссовета». Ну с чем он может выступить перед
чернокожей аудиторией, не понимающей ни слова по-русски? (То ли дело
быть певцом, музыкантом, танцором или фокусником, наконец). Все смотрел
умоляюще на бригадира: может быть тот без выхода на сцену ему рапортичку
подпишет? Но на этот раз бригадир был неумолим: хочешь «палку» для
бухгалтерии – иди на сцену и работай.

Решили, что «Моссовет» пойдет первым номером и прочтет одно
коротюсенькое стихотворение Маяковского. Зрители ни опомниться, ни
соскучиться не успеют, как тут уже и музыка, и танцы с песнями начнутся.
Как задумали – так и сделали. Выходит «Моссовет» и читает стихотворение
(простите, начало помню только прозой), что он-де весь день работал,
устал, выпачкался, вспотел, но встал дома под душ – эту искусственную
«тучку с дождиком» и (продолжаю стихами) «... постоишь под тучкой,
выкупаешься всласть и думаешь: очень она правильная – Советская
Власть!».

Думал «Моссовет» сразу же сбежать со сцены, да не тут–то было. Встает
в зале какой-то жирафоподобный товарищ (маленькая-маленькая головка на
невероятно длинной шее), поднимает кверху палец и говорит, обращаясь
почему-то к потолку: «Это пло палтию! Будем долго хлепать!» И началась
тут овация, и продолжалась она минут 10-15. Ни бедный «Моссовет», ни мы
- все остальные уж и не знали, что делать.

Наконец, буря аплодисментов, иссякнув затихла. Пошли один за другим
номера концерта, которые всегда пользовались успехом у любых зрителей
(мы же знали, к кому едем). И что же? Зрители сидят злые. Никакой
реакции и ни одного хлопка в ладоши до самого конца концерта. Так и ушли
мы в тот раз, как артисты говорят: «Под топот собственных копыт».

А позже встретил я в «их» стране моего «однокашника» из Московской
консерватории в «их» офицерской форме: в приличном чине и с более, чем
приличной зарплатой. «Их» Министерство Обороны поручило ему посеять
«семена разумного, доброго, вечного» в души этих профессиональных,
советской закалки революционеров-борцов с расизмом. Проще говоря –
научить их хоть чему-то в музыке, чтобы психологически переключить,
приспособить их к новым условиям жизни, когда, по мнению «их»
руководства, белых больше убивать уже не нужно, и вообще пора бы
научиться хоть что-то еще делать.

Встретил я его в очень грустную для него пору. Чтобы получать
финансирование от Мин. Обороны у «них» (во, дикари!) принято обязательно
доказать, что предыдущие деньги потрачены с толком, и есть конкретные
результаты. Ну а какие у него могли быть результаты? О том, чтобы эти
обучаемые (точнее, «принципиально необучаемые») заиграли на муз.
инструментах или запели бы – и речи быть не могло. Этот же контингент
совершенно по другим параметрам в свое время отбирался. Надежды, на то
что кто-то из них однажды сможет на слух отличить «Танец маленьких
лебедей» от «Интернационала» также не было. Оставалось только одно –
письменный тест, который подтвердил бы для министерства эффект от
истраченных средств, то-есть заметно повысившийся культурный уровень
этих «спецподразделений».

Увы, все тесты, какими бы они легкими ни были – каждый раз были
полностью провалены. И в тот день, когда я своего приятеля встретил, как
раз рухнула его последняя надежда: он в открытую предупредил (бывших
убийц, а ныне начинающих «новую жизнь» музыковедов), что в финальном для
их курса тесте правильный ответ всегда будет под номером 2: то есть они
с начала и до конца теста должны будут ставить крестик в окошечке только
с этим номером. Не помогло. И этот тест ПРОВАЛИЛИ ВСЕ! Из армии его
уволили.

«О Стране Наоборотии» - История 1я.

Хочется мне поделиться впечатлениями от «страны дураков», одним из
которых мне посчастливилось быть. Но возникает вопрос: а что такое,
собственно, есть дурак и, соответственно, страна ему подобных? Для
каждого ясно-понятно, что дурак – это тот, кто думает и поступает не как
нормальные люди (в первую очередь – я сам, разумеется), а совершенно
наоборот. Однако, если же глянуть на нас оттуда (где этот «дурак» со
своей страной находится) то что увидишь? Вот то-то и оно-то!

И у кого больше резонов, и какую именно страну считать, мягко выражаясь,
- ненормальной – лучше и не пытаться судить.

Поэтому решил я рассказывать запомнившиеся мне истории просто о «Стране
Наоборотии», где все, естественно, наоборот.

Как я там оказался? Мне доводилось выезжать за рубеж, но каждый раз
меня, почему-то предупреждали, что если я на шаг отстану от своей группы
или, тем более, высуну свой нос из гостиницы без сопровождающих, то меня
(это еще в лучшем случае) немедленно изобьют хулиганы. Помню, кто-то из
наших выдающихся кинематографистов спросил во время нашего такого
инструктажа в Доме Дружбы Народов: «А что, эти хулиганы уже вылетели
раньше нас в Лондон, или одним с нами рейсом полетят?» Инструктор
резонно ответил, что для нас тут в любом из этих случаев ничего не
меняется.

Очень хотелось просто побродить однажды по этому незнакому нам миру, как
будто в «шапке невидимке» – они же вокруг не знают, что я иностранец, и
я увижу их жизнь как будто их глазами, изнутри. Но «мы» никого не
впускаем (в СССР-Россию) без специального приглашения, а нас в ответ все
другие страны к себе без такого же приглашения не впускают. А где это
приглашение взять или дать, если кругом эти хулиганы, итд.? Замкнутый
круг.

Вдруг подул «ветер перемен». Разрешили даже подавать на эмиграцию. Я
имел возможность своими глазами видеть другие страны, а главное – видеть
мою страну «их» глазами (иностранцев и наших же, вернувшихся назад в
Россию из эмиграции людей, объяснивших мне огромную разницу между «адом
и агитпунктом», то есть, между эмиграцией и турпоездкой). Мне повезло
чуть не пол-света объехать, поэтому точно знаю, что нет на свете страны
лучше России. Лишь одна у нее беда: бесконечная «прополка наоборот» -
беспощадное искоренение лучших своих людей в сочетании с мощной
стимуляцией, созданием идеальных условий для сорняков-вредителей. «Не
нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна» - эта песня поначалу не
выходила из головы.

Но, как в известной истории о авиапассажирах, попавших к каннибалам и
съедаемых по одному на каждый завтрак, обед и ужин, пока очередь не
дошла до русского – (он попросил дать ему пинок в ж. пу, затем достал из
за пазухи автомат и перестрелял каннибалов: без пинка, извините, мы – ну
никак не можем), получил свой пинок и я. Даже целых 3 получил.

1й – от родной бухгалтерии: за весь год непрерывных гастрольных поездок
я «загреб» в итоге 16 (шестнадцать) долларов США, учитывая инфляцию.

2й – от очередного отца нации, который учредил пособие «Для работников
искусства и инвалидов с детства», этим лестным объединением он сразу
прояснил мне все мое будущее.

А 3й пинок я получил на конечной станции автобусов Москва – Аэропорт
«Домодедово». Там где-то около 4х часов вечера группа бандитов с ножами
терроризировала многотысячную толпу людей с чемоданами, детьми,
костылями итп., - все опаздывали на свой рейс. Бандиты запрещали
автобусам отправляться в аэропорт и приказывали всем пассажирам садиться
в стоявшие вереницей легковые «такси» по «договорным ценам», которые
были, естественно, в сотни раз выше поездки на автобусе. Когда один из
автобусов попытался все-таки подъехать к остановке, бандиты проткнули
ему ножами все колеса, а водителя выволокли и разбили ему лицо.

Я подошел к группе вооруженных пистолетами и автоматами милиционеров,
спокойно наблюдавших с противоположного тротуара за этим
издевательством. Я спрсил их: «Вам не стыдно? Ведь вы же живете на
деньги (налоги) этих людей, и не хотите их защитить от бандитов!» По их
виду я понял, что им стыдно и без меня. Один из них мне ответил: «Вон
того бандита в светлой дубленке с ножом видишь? Это - начальник моего
отделения милиции, где я работаю». Я до сих пор уверен, что он мне не
соврал.

Я почувствовал, что мне очень захотелось немедленно улететь, но из
другого аэропорта (тогда за рубеж только из «Шереметьево» летали).

«О Стране Наоборотии» - История 2я.

Одного лишь вашего желания, да разрешения на выезд из России совершенно
недостаточно для «нового старта на новом месте». Нужно еще найти
кого-то, кто тебя (с нашей-то репутацией и известными традициями) к себе
в дом (страну) впустит. И нашлось таких в Москве в пору моих поисков
совсем немного.

Первую анкету мне предложило заполнить консульство Австралии. У них
очень удобная система: за каждое «да» в анкете получаешь балл. Набираешь
150 и идешь складывать чемоданы, пока тебе тем временем визу печатают.
Однако вместо 150 баллов набрал я почему-то только 3, хотя очень
старался. Но австралийцы хоть деньги с меня за это не взяли.

А вот канадцы с меня слупили больше, чем я за предыдущие 20 лет
заработал, если бы все эти мои рубли пересчитать на курс к рублю
канадского доллара в момент рассмотрения моего заявления. Им настолько
понравилась моя кандидатура на иммиграцию, что меня проэкзаменовал по
английскому языку аж сам вице-консул. Он мне сказал: «Я вижу, что Вы
настоящий эксперт в Вашей профессии, а я – в моей. У Вас нет ни одного
шанса выжить в англоязычной стране. Гуд бай!» Плакали мои денежки.
Причем, как позже узнал из «их» газет – из-за моей недогадливости и
скупости. После многочисленных жалоб переехавших в Канаду на
вымогательство взяток, их спецслужбы выяснили, что за визу требовалось
заплатить в среднем 7 000 долларов (правда, взятки вымогались служащими,
нанятыми на местах – канадцы славятся и очень гордятся своей
некоррумпированностью).

Недавно, кстати, я провел простой тест: спросил в Канаде наугад 50
человек в торговом центре: «Извините, какое сегодня число?» - ответить
сумели двое, остальные ответили «Но Инглиш». Попросил знакомого
преподавателя английского языка (диплом из Кембриджа) перевести на
русский язык записи, сделанные в Канаде на моем телефонном автоответчике
– «провалился» учитель, сказал только, что за такой английский, по его
мнению, нужно сразу убивать.

Перечислять все отказы ни к чему. Скажу сразу, что очень меня захотели
немедленно к себе взять только две страны: Камерун и Уругвай. Консул
Камеруна, оказалось, давно уже мечтал открыть в своей родной столице
музшколу. Он не стал мелочиться и предложил мне зарплату ровно в 1 000
больше, чем я имел тогда в Москве ( то-есть 16 000 в год вместо моих на
тот год 16 долларов США). Он показал мне замечательные фильмы об этой
очень красивой стране, и я бы поехал, если бы не упомянутые вскользь +43
в тени при очень высокой влажности. Пошел я в знакомую сауну
попробовать, и тут выяснилось, что уже после 8-9 минут пребывания в
«Камеруне» начинает нестерпимо хотеться назад на родину, или хотя бы на
Северный Полюс.

А уругвайские ребята, думаю, не выполнили в тот момент какой-нибудь план
по иммиграции. Нет бы им дать мне какую-нибудь анкету с баллами, да
помурыжить хоть немного – тут бы я и был у них на крючке. Да куда там!
-«Давай мы тебе прямо сейчас же в паспорт визу поставим, а хочешь – даже
две или три шлепнем. И прямо от нас - в аэропорт». Когда я попытался
объяснить, что немного-дескать боязно (я ж на рояле играю, а не в
футбол; да к тому же не могу испанского языка от португальского отличить
– как я хотя бы дорогу в туалет буду спрашивать?) – мне сказали, что
«рассуждать не нужно, а нужно, как вы-русские говорите: сразу головой в
омут».

Я высоко оценил их успехи в изучении русского языка и русской души, но
решил что «головой в омут» я могу и просто в любом месте Москва-реки,
незачем переплачивать за авиабилеты в Уругвай ради этого.

Были у меня и знакомые в консульстве ЮАР. Они мне прямо сказали, что
ситуация очень сложная: идет процесс передачи власти от белого к черному
правительству, которому каждый новый белый в стране накануне предстоящих
выборов... ну сами понимаете. Ну и кому в консульстве хочется потерять в
ближайшем будущем работу из-за какого-то непоседливого русского? «Нет!
Нет! Нет!» - сказал мне консул по-русски, не полагаясь на переводчика.

И вот в этой ситуации полной безнадеги я случайно помогаю незнакомой
женщине занести в лифт пачку картин, купленных ею на Измайловском рынке.
Оказалось, что она прямо сейчас уезжает из Москвы, а эти картины ей
привезут позже ее друзья, проживающие в этом доме. Спрашиваю:
«Понравилось Вам в Москве?» - «Очень, очень понравилось! У вас столько
замечательных художников, и столько картин. Я и сама рисую, но я –
просто любитель». «А Вы не хотели бы в ЮАР побывать?» - спрашивает. Я
говорю, что хотел бы, но это невозможно – у меня нет приглашения, и
никто мне не даст его в такой сложный период перехода... итд.
«Что за глупости? » - перебивает меня женщина, - «Наши законы еще никто
не отменял.»
Берет свою записную книжку и вырывает листок размером в пол-ладошки
(бумага в клеточку). Пишет на нем ТОЛЬКО свое имя и номер паспорта,
затем слово «приглашаю....... ». «Завтра зайдите в наше консульство и
попросите ЮАРовскую визу, только не забудьте, пожалуйста, свое имя
вписать вместо точек, иначе Вы меня в неудобное положение поставите – я
же не знаю, как Ваше имя пишется». С этим мы и расстаемся.

Я был совершенно уверен, что она сама не знает, о чем говорит, но
терять-то мне было нечего. Наутро я зашел в консульство ЮАР с этим
клочком бумажки (ни тебе бланков, ни печатей, ни заверений). Сотрудницы
переглянулись, кто-то кому-то кивнул. Мне поставили в паспорт очень
красивую визу-картинку со стоящими на задних ногах антилопами. На
следующий день я летел в самолете над Африкой.

«О Стране Наоборотии» - История 3.

ПЕРВАЯ В ЖИЗНИ НОЧЬ С АФРИКАНСКОЙ ЖЕНЩИНОЙ

Про африканскую страсть все, небось, слышали. А моя история аж про
африканские страсти.

Говорят, что мужчина забывает ночь с последней женщиной раньше, чем ночь
с первой. Что до меня – так я уж точно никогда не забуду свою первую
ночь с африканской женщиной, а точнее мою первую ночь в Африке.

Мы с ней не были знакомы, она просто дала мне в Москве формальное
приглашение в ЮАР, чтоб я мог получить визу (кому интересно – см. мои
предыдущие истории о «Наоборотии»). Я никак не расчитывал опять с ней в
ЮАР встретиться и, тем более, оказаться у нее дома. Поэтому летел с 6
000 долларов США бумажками в кармане, собирался жить несколько месяцев в
гостинице, и ездить на прокатном авто в поисках работы. (В ЮАР
трудоустройство автоматически дает «постоянную прописку»).

Однако по прибытию меня внезапно схватили какие-то здоровые парни и
куда-то поволокли, правда, дружелюбно при этом улыбаясь. Оказалось, моя
незнакомая-знакомая позвонила в ЮАРовское консульство в Москве, и ей
сообщили, когда и каким рейсом (всего-то один в неделю) я прибуду. Она и
«навела» на меня своих бывших школьников (она у них была учительницей).
Запихнули меня в машину и полетели (ездой это не назовешь) прямо к ней
домой. А у нее дома, оказывается, сложная ситуация: мужа кладут на
операцию позвоночника в больницу прямо сегодня, и ей будет очень страшно
оставаться совершенно одной в громадном доме, потому что по ТВ и в
газетах сообщают о начавшихся в стране (неслыханное дело) массовых
грабежах и убийствах - (успешно отучившиеся в СССР кадры начали
прибывать - см. мои истории).

И тут вдруг я появляюсь, и что-то нужно со мной решать, по их мнению.
Заявляется какой-то их родственник и, глядя на меня, говорит мужу: «Ну
что, Сэм! Тебе больше беспокоиться не о чем. Твоя жена Линда привезла из
России отличную тебе замену – и молодой, и здоровый, не то что
ты-развалина». Я думаю: «Хорошенькое напутствие больному на тяжелую
операцию, – во сволочь! » Сэм же просто от него отмахнулся: ну, мол,
тебя с твоими дурацкими шутками. Однако время не терпит. Линда с моей
(школьники убежали) помощью грузит мужа в микроавтобус и мы отвозим его
в шикарный госпиталь – в нем только фильмы о будущем снимать. По дороге
знакомимся.

Сэм отлично понимает «мой английский», даже то, что я вообще не знаю,
как сказать (не хуже компьютера слова и целые предложения по одной-двум
буквам может достроить). Он по работе чуть ли не со всем миром вел
деловые переговоры – любой акцент понимает, и даже на 6-7 языках сам
говорить может. А вот с Линдой – языковый тупик. Она знает только
ЮАРовский вариант английского, а это очень далеко от того, что от меня
можно услышать. (Правда, один гражданин Великобритании впоследствии
часто заходил именно ко мне.... просто поговорить. Потому что все
остальные граждане вокруг его тотчас спрашивали: «Слушай, я чего-то
никак не пойму: на каком * баном языке ты со мной разговариваешь? »)

И вот мы с Линдой возвращаемся в ее огромный дом, и она мне показывает
то, о чем я больше всего мечтаю после 22 часов лета с пересадками и
таскания с багажом по жаре – это моя спальня с замечательной (утонуть
можно) постелью, а из нее дверь – в душ. Смываю с себя, наконец, грязь и
пот и, ничего на себя, естественно, не надевая – я же в жар-Африке, да
еще летом – моментально проваливаюсь в царство снов (хорошо б на целую
недельку в этом царстве застрять, не просыпаясь - после всех-то
передряг).

Однако среди ночи какая-то сука грубо трясет меня за грудки и требует
немедленно встать. Кто трясет, и зачем встать – понять не могу, кругом
полная темнота, только за окном, сквозь жалюзи вспышки молний и удары
грома. При вспышках молний разглядел, наконец, голую, по сути дела, бабу
с огромным револьвером в руках, как у бронзового матроса в метро на
«Площади Революции». Постепенно соображаю, что это, по-видимому, Линда
(я-то ее до этого только одетой и на свету видел).

Никакого взаимопонимания между нами тем временем не происходит. А все
из-за того, что она со мной во всю говорит на родном для ЮАРовцев
голландском (он на немецкий немножко похож), а я ей сперва на русском, а
потом на немецком пытаюсь ответить, которого она тоже не знает. Через
какое-то время все же выясняю, что эта дама требует от меня немедленно
встать и идти к ней в спальню. Я как-то не привык, чтоб дамы меня с
револьвером в руках к себе в спальню зайти агитировали. Возникает
поэтому у меня вполне уместное в этих обстоятельствах подозрение, что
револьвер у нее в руках неспроста. Ведь все мои шесть тысяч спрятаны у
нее в сейфе (по моей, получается, дурака просьбе), и если она меня
сейчас пристрелит – вопрос с этими долларами будет полностью закрыт,
потому что больше никто в мире не знает, что я у нее тут нахожусь (я в
Москву еще не успел позвонить и сказать, где я).

Говорю ей, чтобы она вышла на минуту, потому что я - голый. А сам,
думаю, сейчас схвачу каую-нибудь тряпку прикрыться, выпрыгну в окно, и –
со всех ног бежать на улицу. Пусть стреляет вдогонку – тогда все соседи
выстрелы услышат (ясное дело - она меня сейчас хочет просто в подвал
завести), да может еще и не попадет в темноте. Линда, как будто мои
мысли угадала, вдруг протягивает мне свой револьвер со словами: «Возьми.
Я боюсь из него стрелять – очень больно ушам. Стреляй сам». Я, ничего не
понимая, спрашиваю: «Куда стрелять, кого стрелять? » Она опять за свое –
пошли ко мне в спальню.

Ну с револьвером уже у меня в руках ситуация выглядит намного лучше, но
в чем дело – так и не ясно. По дороге в ее спальню спрашиваю, как этот
револьвер (в жизни в руках не держал) с предохранителя-то снять (у меня
двустволки были – знаю, что не снимешь – не выстрелит). Она
останавливается, обалдевшая от моей глупости: «Какой у револьвера может
быть предохранитель – нажимай на курок и будет выстрел! Ты что? Никогда
не стрелял из револьвера? » Потом догадывается: «А! Наверное у всех вас,
русских – современные пистолеты дома. А мы уж тут по-старой традиции
предпочитаем револьверы. »

Дом большой, пока доходим до ее спальни, я уже знаю, что грабители (как
раз по ТВ Линда только что видела) завели страшную моду проникать в дом
не через двери и окна, а сквозь крышу, которая в ЮАР всегда тонюсенькая,
слабенькая (снега-то не бывает), и тут уж все камеры с сигнализацией
бесполезны – они на этот способ нападения не были рассчитаны. И вот,
видимо узнав как-то, что мужа нет, бандиты именно сейчас разламывают
крышу над кроватью Линды.

Похоже на бред, но когда входим в спальню – так и есть. Кто-то в наглую
колотит по крыше и, слышно, уже отдирает металлические листы. Линда
требует от меня немедленно открыть огонь сквозь потолок, чтоб отпугнуть
грабителей. («Пока они еще нас не видят и поэтому не могут стрелять в
нас сами». В ЮАР все во всех тонкостях прицеливания и стрельбы отлично
разбираются. Попробуйте когда-нибудь свет вечером в автобусе включить –
вам живо мозги вправят, чтоб попутчиков в мишени не превращал). Я же, в
свою очередь, помню закон охотников: не стреляй на звук. Однажды я уже
летел из Берлина с трупом артиста Ансамбля Александрова, уставшего на
кабаньей охоте и ставшего на четвереньки, сломав при этом ветку.

Нет говорю, не буду сквозь потолок стрелять. Выпускай меня во двор, я
подкрадусь к кустам и свистну, а ты тотчас врубай весь свет во дворе,
что у вас есть. У меня из кустов будет прекрасная огневая позиция, а они
с крыши и прицелиться-то в меня толком не смогут. После бурной, но
короткой дискуссии, Линда поняла, что русского не переупрямишь, и
открыла мне выход на двор из кухни....

В ярком свете прожекторов я увидел, что ветер оторвал два листа железа и
вовсю молотит ими по соседним листам крыши, начиная отдирать и их
заодно. Я залез на крышу с какими-то увесистыми бетонными блоками,
попавшимися под руку в темноте, и на этом инцидент был исчерпан. На
следующий день после обеда мы с Линдой поехали в госпиталь (30 км)
навестить Сэма. Я ему попытался рассказать о ночном происшествии. Сэм
сказал: «Я знаю. Линда уже приезжала ко мне в 7 утра и все мне
рассказала сама. Спасибо».

«О Стране Наоборотии» - История 4

Сэма выписали из госпиталя и мы с Линдой (его женой) грузим его в
микроавтобус, чтобы отвезти на недавно купленную дачу – «фарм», как они
это называют.
Мои новые друзья люди небогатые, пришлось им купить поэтому по дешевке
участочек возле самой дороги: длиной (потому что вдоль дороги меряют) –
2 километра, а шириной - 8 километров, да еще и в 90 километрах от их
дома в городе. Что поделаешь – бедность есть бедность. Да еще и беда
такая случилась: купленный вместе с участком жираф вдруг умер, а другого
страховая компания до сих пор не привезла. Так что пока и гостей-то не
пригласишь – стыдно ведь дачу без жирафа показывать. Ужас, что делается!

Я выхожу из дома последним, кричу: «Как запереть дверь? Не могу понять –
где в вашей двери запрятан замок? ». За руку затягивают меня вместо
ответа в машину и по дороге объясняют мне всю нелепость моего вопроса. И
в самом деле, как же я не догадался, что (пока мы на даче) какие-нибудь
друзья или родственники могут проезжать мимо «нашего» города и захотеть
заглянуть к нам. Представляете их разочарование, если окажется, что не
только хозяев дома нет, но и отдохнуть, перекусить, принять душ негде?
(Впоследствии, я и сам уж сосчитать не смогу: где и сколько раз ночевал,
потрошил холодильник, обирал сад итд. в отутствие хозяев – просто
потому, что ехал в одной машине с их - не знаю даже в какой степени -
знакомыми).

А что касается воров, то они никак не смогут украсть на большую сумму,
чем будет стоить поломанная ими дверь, или, тем более, разбитое стекло
прозрачных стен «комнат для приемов» - их же из кирпича не построишь,
нужно ведь, чтоб гости любовались твоим садом и цветниками, когда идет
застолье.

Да и зачем мешать желающим познакомиться с полицией и висилицей (обе
тогда еще активно действовали) сделать это? Нужно же страну очищать от
негодяев.

Кстати, еще недавно бедным уголовникам в ЮАР было так же плохо, как и в
России при Столыпине (от него, вероятно, ЮАРовцы, эту систему и
позаимствовали). Отправляясь «на дело» воры, по их воспоминаниям в
современных газетах, трижды проверяли: не забыли ли они ВЫЛОЖИТЬ из
карманов и машины оружие (какое бы то ни было). С оружием, как все
остальные люди, они могли ходить только во «внерабочее время». Секрет
это феномена прост: при задержании ВООРУЖеННОГО преступника его
немедленно вешали.

Прибыли на дачу – пошел прогуляться по этому очень странному для меня
лесу: деревья сбрасывают с себя в жару не листья, как у нас зимой, а
крупные ветки – все вокруг высохшими сучьями усыпано, каждый шаг –
треск. Видимо, чтобы сразу же погрузить гостей в атмосферу африканской
саванны, мои друзья поставили в нескольких шагах от дома из чего-то
(очень похоже на настоящую) сделанную зебру. Меня даже заинтересовало:
пластик это, или дерево, что так натурально выглядит. Шлепнул зебру по
жирной заднице, чтоб по звуку определить материал, а та, как сумасшедшая
сиганула через кусты и с треском куда-то умчалась.

Сэм сказал, что я в рубашке родился: зебра кусается по-страшному.
Пригласил завтракать, но без Линды – она поехала назад в город, потому
что забыла загрузить два (специально купленных накануне в универмаге)
пакета с дровами для жарки мяса. Я, естественно, поинтересовался: не
спятили ли они оба? Зачем ехать в город, платить за упакованные дрова
(да еще плюс к цене - налог), если все вокруг усыпано сухими сучьями?
–«Нет, Владимир, в ЮАР закон не разрешает самому собирать сучья для
костра, жарки мяса, итп. – ты должен покупать их в магазине».
Я спрашиваю: «Да кто тебя может тут увидеть, что ты сам сучья собрал? Не
со спутника же за тобой следить будут? »

Явно потрясенный внезапно для него открывшейся всей моей подлинной сутью
Сэм был вынужден сесть и задуматься, прежде, чем заговорить со мной
снова.
«Понимаешь, Владимир, я, конечно, не боюсь никакого спутника. Я просто
точно знаю: что я должен делать, и, наоборот, чего я ни в коем случае
делать не должен. Если я сегодня подниму сук, упавший с дерева – завтра
я такой же сук просто обломаю с дерева, а послезавтра и само дерево
спилю. Мой сосед посмотрит на меня и сделает то же самое. В конечном
результате – моя страна останется вообще без деревьев. Ты бы хотел, чтоб
твоя Россия осталась без деревьев? То-то же. И я не хочу.

Затем, другая сторона дела: я – хороший инженер, я не только сам сучья в
лесу могу собрать, я вообще любую работу умею делать. Но я никогда не
стану сам чинить кран или выключатель, - это запрещено законом. Я
должен, по закону, вызвать водопроводчика или электрика и заплатить им,
потому что я не хочу, чтоб эти люди были без работы и без денег. Они же
без денег могут стать преступниками или даже умереть с голоду, и уж,
конечно, никогда не купят продукцию моей компании – а, значит, и я буду
без денег. Тебе бы хотелось жить в твоей стране, окруженным голодными
людьми и преступниками, да еще при этом и сидеть без бизнеса (заказов)
на твоем предприятии? Вот и я не хочу.

И, наконец, если я не буду платить налоги – за мной не приедет «скорая»,
меня не будет охранять полиция, враги нападут и разорят мою землю,
потому что не на что содержать армию... »

Немного поколебавшись, он все-таки спросил: «Скажи мне, Владимир, как ты
думаешь: у вас в России могут быть и другие люди, которые так же думают,
как ты вот сейчас мне насчет дров сказал? Это же очень плохо для страны,
и для тебя самого в первую очередь! Или у тебя, по твоему, просто так
сложились твои личные обстоятельства, что тебе никогда и никто этого
всего не рассказал, как я сейчас это сделал, не объяснил? Как ты
думаешь? »

Я ясно понимал, что один из нас с ним двоих – точно дурак. А вот кто
именно???

Во многих городах страны после концертов подходили «потенциальные
заказчики». Говорили: «У нас есть деньги, но нет рояля или пианино.
Могли бы вы как-нибудь все-таки у нас выступить?». Пришлось выучиться
играть на аккордеоне и возить его повсюду с собой. А он, собака (хоть и
кормилец), в тяжелом футляре и при каждом переезде тебе руки так
оторвет-оттянет, что дня 2-3 играть вообще невозможно. Но нет
безвыходных положений, (есть лишь растерявшиеся люди – с детства
слышал). Заказал я себе чудовищных размеров рюкзак, чтоб в него и
аккордеон, и костюмы, и вообще все необходимое в гастролях укладывать.
Никакая материя, как выяснилось, бесконечных гастрольных переездов
выдержать не может – рвется. Поэтому снаружи брезент пришлось укрепить
пристроченными к нему ПАРАШЮТНЫМИ стропами.

В багаж сдавать аккордеон нельзя – тотчас расколотят. В аэропортах это
понимали и милостиво разрешали заносить этот чудовищный мешок в салон,
но чтоб сразу же – в задний гардероб, иначе никому проходу нет. И вот
однажды мы входим в самолет почему-то не первыми, а последними, все уже
сидят на своих местах. Мне поэтому приходится нести его в гардероб над
головами недоумевающих пассажиров (у них же чуть не дамские сумочки
отняли и заперли в багаж при посадке).

Один из пассажиров разглядел мой мешок, пока я как раз над его головой
рюкзак пропихивал, да и спрашивает, слегка дрогнувшим голосом: «А что
это у вас, парашют?»
Я люблю одесский юмор, и ему «в тон» отвечаю: «А вам что, не выдали?
Всем же при регистрации предлагали!». Но рейс-то был не на Одессу, а в
Хабаровск.

Через какое-то время возле кабины пилотов собирается приличная толпа,
все взволнованы, показывают экипажу на меня. Мне предлагают немедленно
успокоить людей и сказать в микрофон, что я пошутил насчет парашютов на
регистрации. Я охотно соглашаюсь.

Беру микрофон, говорю: «Уважаемые авиапассажиры! Прошу вас сохранять
спокойствие. Я пошутил. Никаких парашютов при регистрации никому не
предлагали. Мне просто выходить нужно раньше вас по дороге. Мне ваш
Хабаровск не нужен».

Экипаж стал смеяться, а пассажиры не стали. У некоторых даже рты
открылись от страха.

Тут командир у меня микрофон отбирает и говорит народу: «Все поняли?!
Этого пассажира мы высаживаем на пол-дороге. Сначала его самого высадим,
а потом вдогонку его мешок вниз сбросим, чтоб он людей не пугал!»

После распределения из консерватории я работал в Сочи, мои родные жили в
Казани, жена и друзья были в Москве, а продолжал учиться я в Ленинграде.
Недавний студент, я тотчас смекнул, что так называемый «круговой билет»
Сочи-Казань-Ленинград-Москва-Сочи чуть ли не в два раза дешевле билета в
«Ленинград и обратно»: чем длиннее маршрут – тем (для пассажира) дешевле
каждый километр полета. Если же учесть еще и 50% скидку для учащихся, то
сегодня просто никто не поверит за какие по сути дела копейки я без
конца летал по этому «кругу». Мой директор не возражал: лишь бы я был на
сцене в назначенный день и час, предлагал мне безналично перечислять всю
мою зарплату в аэропорт – я бы экономил на налогах.

С «круговым билетом» мне нужно было в каждом городе маршрута придти к
диспетчеру, отстоять пару часов в очереди и забронировать место на
следующий рейс. Быстро убедился, что хороших компьютеров и связи у
авиации нет, а хороший бардак есть. Изучил их пометки на моих билетах
при бронировании, попробовал «бронировать» себя на понравившиеся мне
рейсы сам – и даже сам не ожидал, насколько же это лучше, чем в очередях
толкаться. Приезжаешь в любой аэропорт, не боясь опоздать, выбираешь
себе рейс и гордо идешь себе на посадку, даже если объявлено, что ни
одного места нет. Для тебя то уж найдут одно местечко, как миленькие,
чтоб премию какую-нибудь не потерять. Так всегда и делал, но один раз
«влетел по-крупному».

Прибыл я во «Внуково», помнится, 16 июня утром, а вечером у меня в Сочи
концерт в 20:00. И вот тебе на – на всех 32 рейсах на Сочи объявление:
«задерживается по метеоусловиям». Просидел сутки в аэропорту – ни один
рейс не улетел. Накрылся этот мой концерт в Сочи. Сижу, точнее уже стою
– народу навалило, сесть некуда - вторые сутки. Накрылся мой второй
подряд концерт в Сочи. Не уволят, конечно, нашли небось мне замену, но
уж разборка-то меня ожидает. И тут наступает 18 июня. В 21:15 у меня
передача на Сочинском ТВ, и если я ее сорву, то «голубой огонек» для
меня погаснет навсегда, как пить дать. «На работе еще можно как-то
халтурить, но на халтуре можно только изо всех сил работать» - таков
суровый закон для всех музыкантов (иначе ведь ни на какую «халтуру»
больше не позовут). Я стою 3е сутки, прислонясь к какой-то колонне в
бескрайней толпе застрявших пассажиров и теряю последние капельки
надежды. Вдруг, о чудо! Между отмененными и отложенными рейсами на Сочи
внезапно вспыхивает: «начинается РЕГИСТРАЦИЯ И ПОСАДКА на рейс 545 (к
примеру)». Уверенным росчерком своей шариковой ручки немедленно
«бронирую» себя именно на этот рейс, и - к выходу на посадку.

Дальше дела почему-то развиваются не по привычному сценарию. Вместо
обычного переполненного «скотовоза» ко мне, одному-одинешеньку
пассажиру, подкатывает шикарный огромный автобус с водителем в белых
перчатках, и он даже вдруг помогает мне втащить внутрь салона мой
чудовищных размеров, затертый и навеки перепачканный рюкзак (о нем
отдельно, в других историях). Я понимаю, что мне оказывается очень
большая честь, но отчего-то возникает тут же и нехорошее предчувствие,
и не зря возникает...

У трапа самолета стоит, кого-то поджидает черная «Волга». По характерно
оттопыренным локтям двух мужиков, что из нее вылезли мне навстречу (как
будто им что-то мешает подмышками), я уже догадываюсь, о чем будет речь.
Я уже встретил типа с такими локтями на рейсе Москва-Ленинград. Ему
непременно хотелось одному сидеть на всем первом ряду возле кабины
пилотов, а я пришел раньше него и уже там уселся. Так вместо того, чтобы
показать мне с самого начала, что именно у него подмышками, а еще лучше
– служебное удостоверение, этот м*дак начал меня из моего места силой
выдергивать, немножко ушибся, а я имел в результате крупные
неприятности.

Эти же двое ребят точно ждали кого-то еще, но никак не меня. Попросили
меня показать билет и документы, а затем оттеснили меня в сторону,
потому что подвалили два роскошных, (еще лучше «моего») автобуса и
оттуда стали выходить и подниматься по трапу какие-то очень серьезные и
важные на вид люди. Кто они были – так и не знаю, не до них было,
кажется иностранцы. Мне объявили, что ни одного свободного места во всех
салонах самолета нет и, чтоб я «уходил к тем, кто меня на этот спецрейс
умудрился забронировать».

Утопающий хватается за соломинку, я был в точно такой же ситуации.
Поэтому я спросил у проходящего мимо меня экипажа: «А разве отменили
правило, что кто первым к трапу пришел, того и сажают в самолет первым в
такой ситуации? Я же вперед них к трапу подъехал, вот и пускай
кого-нибудь из этих «важных гостей» на перрон высаживают, а меня везут.
У меня тоже есть важная причина быть на этом рейсе – ТВ срывается».
Штурман (-кажется, остальные уже в кабину прошли-) говорит: «Если бы ты
знал, кого мы на этом рейсе в Сочи везем – не просился бы к нам на борт,
об этом и речи быть не может». Говорю ему вдогонку: «У меня бутылка
коньяка в мешке - она ваша». Тот тормознул у входа и кричит мне сверху:
«Мы в полете не пьем. Нам нельзя!» Я успеваю крикнуть: «Так ведь после
полета – можно!» Дверь самолета захлопывается, но вроде бы донеслось
из-за нее: «Доложу командиру...»

Самолет поволокли тягачом на взлетную полосу, уехал трап, а все три
автобуса («мой» и их ) уехали еще раньше. Я долго бреду по пустынному
летному полю со своим мешком, никому ненужный, назад, в полную
безнадегу. Но что это!? Сзади доносятся крики: «Давай нам вон того, с
рюкзаком, с телевидения!» Это весь наш замечательно красивый в своей
«Аэрофлотовской» форме экипаж столпился в открытой двери самолета и дает
целеуказания, подлетевшему к ним милицейскому патрулю. Патруль мчится ко
мне, хватает меня в машину и - к самолету. Вдалеке уже разворачивается
трап и едет обратно, к нам, а бедная дежурная по посадке на полной
скорости чешет наперерез трапу. Вспрыгивает на него на ходу: ей же
голову оторвут, если она у меня посадочный талон не оторвет у билета.
Заботливые стюардессы извиняются, что для меня нет места – мне придется
сидеть на длинной скамье у выхода. Я тотчас же на этой скамье вырубаюсь
– не спал трое суток....

Посадка. Двигатели молчат. Просыпаюсь от горячей (хотя и вполголоса) и
очень интересной дискуссии прямо над моей головой. А именно, на словах:
«Что ж ему голову, что ли, разрубать будем?» Пытаюсь встать – не тут-то
было. Я заснул, оказывается, прислонившись головой к щели между дверью и
корпусом самолета, за бортом были обычные минус 60, внутри намерз, как
обычно, лед, который бортпроводники, как обычно, пришли сколоть
топориками, чтобы затем открыть дверь наружу. Необычно было только то,
что на этот раз в лед вмерзло пол- моей головы с длинными (кто бы
сегодня поверил) волосами. Подъехали к трапу автобусы за важными
пассажирами, уже стучат в дверь снаружи: «Вы что там – уснули?»

Какой там уснули – идет лихорадочная работа. Стюардессы льют мне на
голову горячую воду, экипаж крошит лед вокруг головы мелкими, частыми
ударами обратных концов ножей. Сразу видно - инженеры. Обомлевшие
пассажиры (такого они еще не видели) стоят в проходе и наблюдают.
Начинают отрезать мне волосы у самых корней, но командир твердым голосом
это пресекает – «Вы что – ему ж сейчас на телевидение!». Наконец, я
сижу все еще с кусками льда на голове, но пассажиры уже могут выходить.
Выходя последним, достаю обещанную бутылку. Экипаж в один голос – «Нет,
не возьмем. Мы ж тебя так намучили». Я им возразил, что они просто
обязаны теперь выпить за мое здоровье, чтоб у меня менингита от этого
проклятого льда не случилось.

Прочитал васькину историю про разницу мужского и женского взгляда на
вещи и впомнил один прикол из середины 80-х.
Один мой товарищ привел подругу в свою холостяцкую квартиру...
А утром на кухне на нее заорал:
- Ты зачем вымыла сковородку?
- Она же грязная была!
- Это не грязь, это - МАСЛО!!!

В МИРЕ СУЩЕСТВУЕТ ПРОБЛЕМА ПУСТЫХ БУТЫЛОК

В Германии и ЮАР любят свою страну, и уже много лет новые бутылки вообще
не производят (сберегая природу и воздух от загрязнения) – сдают и
используют старые. Если кто-либо бросил бутылку или баллончик из-под
Кока-Колы – их тотчас же с удовольствием хватают чернокожие ребята и
мчатся сдавать.

В США и Канаде больше любят деньги. Сдать бутылки невозможно. Чернокожие
ребята с удовольствием хватают их из мусорных урн на остановках и тотчас
вдребезги разбивают прямо на этой же остановке об асфальт. Полиция
беспомощно за этим наблюдает: сделать замечание представителю
привилегированной расы означает автоматическую потерю работы «за расизм
при исполнении служебных обязанностей». Думаете, хоть один полицейский
сможет доказать начальству и борцам за права негров, что он сделал за
свою смену точно такое же количество замечаний за вандализм и белым
гражданам?

В России в этом вопросе традиционный бардак. С одной стороны стеклотара
должна сдаваться и приниматься, а с другой стороны - всегда нет
«деревянной тары», чтоб эту стеклотару складывать: потому что ее
(деревянную) немедленно сжигают во дворе любой базы прямо по прибытию,
чтобы и разговора на эту противную тему возникнуть не могло.
Одновременно с этим, именно на приеме стеклотары делались миллионы. У
меня в самодеятельности пел отличный оперный баритон, который покинул
сцену ради участия в этом сумасшедше-прибыльном семейном бизнесе любимой
жены, но в итоге загремел на 6 лет

Был бардак и в вопросе об оставлении на месте либо сносе старинного дома
с аптекой на Пушкинской площади в Москве. То объявят жильцам, что
снесут; то, что сносить не будут. Страшно запущенная (хозяин пьяница)
квартира в этом доме была ключевой точкой в многоходовом квартирном
обмене, в котором участвовал и я. И вот, когда уже весь этот обмен
развалился, поскольку пришла «точная информация» от Моссовета, что
никакого сноса не будет (и никто, следовательно, ничего на этом выгадать
не сможет), появляется на горизонте невероятная (даже по размерам)
бабка, которая была, по ее словам, секретаршей у самого Дзержинского, и
у нее на руках документ, повергающий любого неприятеля в трепет. А
именно – удостоверение ВЧК выданное самим Железным Феликсом с его
собственноручной подписью. Ну и так, на всякий случай, бабуля всегда
имела при себе тяжелую артиллерию: что-то вроде небольшого семейного
альбома, в котором было несколько ее фотографий в обнимку с
руководителями того же самого ведомства, но в более поздние годы, вплоть
до современных (у начальства-то принято фотографироваться с ветеранами).

И вот наша бабка просто вдохнула новую жизнь в наш обмен своим уверенным
заявлением: дайте ей, мол, только въехать в этот дом (вместе с ее
потерявшим при разводе квартиру сыном), а уж снос этого дома она
моментально обеспечит. И вправду обеспечила, но перестаралась при этом –
слишком рано и «слишком высоко» кому-то позвонила. В результате ее
звонка дом приказали сломать немедленно, к 50-летию образования СССР
(официальная версия: чтоб гостям со всего света, проезжающим в кремль из
«Шереметьева», впечатления не портил от главной улицы столицы). А
бабка-то еще в этот дом въехать не успела, что делать? У нас для ее
заселения осталась лишь одна ночь, всего лишь несколько часов до начала
сноса.

Приезжаем с бабкой в ее «новую» квартиру – а у нее вдруг начинается
истерика из-за того, что в квартире все: и полы, и шкафы, и полки – все
усыпано пустыми бутылками, и бутылок этих горы. Казалось бы: ну велика
ли беда, выбросишь потом куда-нибудь? Да только с бабкой этот вариант не
проходит. Наутро дом начнут ломать, непременно возникнет конфликт с ее
не совсем законным (мягко скажем) вселением, и непременно НАВЕРХ пойдет
эта ужасная для нее информация об этих горах, но уже Ее бутылок. Бабка
объявляет, что лучше она прямо тут сейчас застрелится, но в квартиру с
горами бутылок она не войдет. Или я немедленно эти бутылки убираю, или
«все по местам» - обмен аннулируется.

Сунулся я было эти бутылки распихивать по урнам на улице (это на
центральной-то улице Москвы, по которой каждые 15 минут какой-нибудь
членовоз пролетает), но мне уже через пару минут объяснили, насколько я
неправ, и как мне повезло, что меня сразу, как террориста не пристрелили
тут же возле урны. И вот я загружаю этими бутылками свой легендарный
гастрольный рюкзак (см. другие истории), все чемоданы и коробки, которые
попадаются на глаза, ведра, и даже чьи-то шаровары и везу все это на
такси в Елисеевский магазин – единственное место, где еще можно сдать
бутылки поздно вечером. Расплачиваюсь с таксистом и помошниками, начинаю
ждать в подвале приемки моих бутылок вместе с другими мужиками, которые,
оказывается, ждут эту приемщицу уже с полчаса, хотя магазин вообще минут
через 40 закроется. Мужики очень взволнованы перспективой быть
выгнанными со всеми их бутылками на улицу, возмущаются, матерятся.

Я предлагаю им, что я дескать схожу, потороплю приемщицу, а вы уж меня
обратно, смотрите, в очередь пустите, «не забудьте», как порой бывает.
Да ты что, мужики кричат, если ты ее-суку сюда пригонишь, так мы тебя
наоборот – самым первым бутылки сдавать пустим. Сходил я к директору,
тому самому еще, которого позже расстреляли за «в особо крупных
разхмерах». Директор кому-то пару слов сказал, затем «иди (мне говорит)
в подвал, она будет на месте».

Прихожу в подвал – точно, «она» уже там, да только место у нее больно
странное: стоит она не за прилавком а НА прилавке и грозно орет: «Какая
б.ядь на меня жаловаться посмела? Кто ходил к директору? Или вы мне
этого гада сейчас же выдаете, или я все ваши бутылки забракую – ни одной
ни у кого не приму. Кто этот гад!? Кто ходил, я спрашиваю!?» Мужики в
штаны наложили, головами поникли, раздаются разговоры вполголоса: «Нужно
выдать, конечно. Почему все должны из-за одного страдать? Давай выдадим,
укажем, пусть другой раз умнее будет, не высовывается!»

Меня в тот момент эта рабская покорность говну на прилавке как-то
ошеломила. Ведь просто подменили на моих глазах этих же самых пять минут
назад бодрых, уверенных в своей правоте и силе мужиков на каких-то
жалких пресмыкающихся, которые и сами-то себя людьми, похоже, не
чувствуют. Но, с другой стороны, я не знаю, должен ли я сам вперед в
такой ситуации выйти, чтобы стать жертвой «показательной расправы»,
которую эта тварь со своими 3 подсобными рабочими, наверняка, собиралась
учинить. Я стою, молча думаю, народ ропщет, приемщица все громче в крике
заходится, понимая свою полную безнаказанность и трусливую безответность
толпы перед нею.

Вдруг выскакивает из толпы какой-то крошечный кузнечик в очках, мне
буквально по пояс ростом и кричит этой бабе на прилавке: «Ты работать
собираешься, или до утра базарить решила? Я, да это я ходил к директору!
Я тебя сейчас сюда пригнал, чтоб ты работала а не пивом надувалась, я
тебя и вообще на улицу выкину – будешь сама ходить под забором бутылки
собирать. Закрой свою пасть и работай, пока меня вконец из себя не
вывела!»

Побелевшая от страха приемщица упала на руки подхвативших ее с прилавка
рабочих и за 10-15 минут обслужила всех: приняла все до одной бутылки,
ни одной не забраковав. Когда этот на всю жизнь запомнившийся мне
кузнечик (он с какими-то прыжками на каждом шагу ходил) обогнал меня на
улице, я сказал ему: «Спасибо за урок». Он, явно плохо видя меня сквозь
огромные стекла его очков, только махнул куда-то рукой и крикнул,
удаляясь: «Трусом не нужно быть!»

У одного моего учителя была очень противная манера говорить именно то,
что он думал. Многие не могли ему этого простить, но кто мог – наоборот,
за это, пожалуй, и любили, и ценили – ведь много ли таких найдешь?

Я в ту пору стал интересоваться газетами и даже выписал сразу две:
«Правду» и «Известия», чтобы знать, что в мире и стране делается (я
тогда еще не знал, что в «Правде» нет известий, а в «Известиях» нет
правды).

С этими газетами в руках я и подошел к этому учителю: «Посмотрите, как
это может быть? В обеих газетах слово в слово одинаковые статьи, и даже
расположены эти статьи в совершенно одинаковом порядке
(последовательности). Какой же, выходит, смысл выписывать две газеты,
если в них одни и те же материалы печатают?»

Ну он мне и влепил в ответ: «Вот уж не ожидал от тебя такого вопроса,
считал тебя умнее.» «Почему? » - спрашиваю. - «Да потому что ты не
заметил самого главного. Ты должен был сравнивать не газеты с разными
названиями, а газеты с разными датами – тогда бы сразу заметил, что у
газет меняются только даты, а содержание всегда в точности одно и то
же».

Затем добавил: «Ведь газеты, ТВ, Радио – все это просто тряпка, которой
людям завязали глаза, чтоб они не видели и не могли узнать самого
главного и нужного для всех людей знания:

1. Что на самом деле хорошо, и что на самом деле плохо?
2. Как можно от плохого в жизни избавиться и сделать ее (жизнь) хорошей?

Вот этого знания людям правители ни за что не хотят дать людям, и люди
поэтому беспомощны в их руках, - как слепые котята, которых понесли
топить».

Прошло много лет и несколько очередных развалюций, пришли свобода и
демократия. Звоню опять этому учителю и спрашиваю, между прочим, что он
обо всех случившихся переменах и сегодняшних средствах массовой
информации думает?

Ну и что же он мне опять влепил? Слово в слово, как тогда: «Ну уж не
ожидал от тебя такого вопроса, считал тебя умнее». Я удивляюсь: «Почему
на этот-то раз – ведь кругом свобода, океан информации, практически нет
цензуры, плюрализм мнений...?»

«Да потому что ты не заметил самого главного: изменилась лишь технология
одурачивания. Раньше тряпкой глаза завязывали, а теперь головой в ушат с
помоями окунают, где съедобных крошек не то что не найдешь, а даже и не
заметишь. Цель же и результат те же самые, и по-прежнему только дата
меняется».

Вроде и не я придумал про «Век живи, век учись – дураком помрешь», а все
равно обидно разговаривать с такими учителями.

(Рассказано мне в свое время непосредственным свиделем истории).

Наш великий виолончелист Мстислав Ростропович завершал гастрольное турне
по всем большим городам, расположенным на Волге. Последним городом была
Астрахань. Ростропович играл в каждом городе один сольный концерт и
затем еще два концерта с сопровождавшим его (вместе плыли на пароходе)
оркестром.

Билеты были распроданы и еще три раза перепроданы заранее. О том, чтобы
достать себе место в зале – и мечтать не стоило. Однако двое артистов
оркестра решились попросить Ростроповича провести их в зал без билета:
это же его последний сольный концерт на маршруте, а они так ни разу его
соло и не услышали.

Ростропович тут же взял ребят под руки и подвел к директору концертного
зала (бывшему большому человеку в «органах») со словами: «Мил человек,
разреши им, пожалуйста, на полу где-нибудь посидеть во время концерта.
Эти ребята – музыканты моего оркестра, они со мной из Москвы приехали».

Но с «бывшим» этот номер не прошел. Загородив вход, и отталкивая всех
троих от дверей, он громко заявил: «Это – неправда! Они - местная шпана.
Я их знаю!»

Ростропович изменился в лице, но затем (Великий Артист!) взял себя в
руки и с улыбкой похлопал «бывшего» по плечу, сказав ему при этом
громко, чтоб все слышали: «Молодец! Настоящий сын Советской Власти!
Врешь – и не моргаешь».

Эти слова немедленно и навеки стали новым именем директора Концертного
Зала.

Был в Сочи (надеюсь, есть и сейчас) замечательный ресторан «Приморский».
Наверное, у товарища Сталина и свои повара были неплохие, но он
частенько приходил туда посидеть. Я, со своей стороны, могу
засвидетельствовать, что готовили там по самому высшему классу (ходить
по ресторанам у меня денег не было, но несколько раз довелось там
поужинать, когда приглашали в качестве гостя).

И, как музыкант, могу утверждать, что и оркестр там был такого же
уровня: что угодно и с кем угодно (в качестве солиста) могли с ходу,
причем, здорово сыграть. Хочешь – с Паваротти, хочешь с Армстронгом,
хочешь с Боярским.

И вот однажды собрались там звезды эстрады после какого-то гала-концерта
и давай сравнивать ресторан «Приморский» с заморскими, где им доводилось
бывать. И приходят к выводу, что «Приморский» (особенно после нескольких
бутылок «Шампанского» в сочетании со многими прочими бутылками) не
только не хуже, но, пожалуй, и лучше заморских. Но тут один гость встает
и говорит: «Нет, не лучше! Не лучше потому, что в «Приморском» нет....»

Продолжу я чуть позже, а сейчас скажу пару слов о моей комнате на
окраине того же г. Сочи с хулиганкой-соседкой (меня, «приезжего
специалиста», к ней вселили, когда она уже с большим и дорого оплаченным
ею основанием считала всю эту квартиру целиком своей. Крупно ее тогда
лоханули). Каждый день народ в Филармонии ждал моего появления, как дети
ждут любимой радиопередачи. Все хотели поскорее услышать, что моя Верка
в прошедшую ночь выкинула? И она никогда не обманывала ожиданий моих
слушателей. То все мои чемоданы выкинет, то всю обувь, то дверь гвоздями
забьет, то моего гостя (кореша по армии) из душа, размахивая топором, на
балкон среди бела дня голым в мыле выгонит. Итд., итп. Ни одних суток
мне с ней скучно не было.

И вот однажды, когда я успешно перехватил опускавшуюся сзади на мою
голову сковородку (хорошо, я в кафеле отражение этой сковородки увидел),
Верка от досады, что я сорвал ей такую великолепную военную операцию,
очень прилично тяпнула меня за ту руку, что поймала сковородку. Крови
было на всю кухню. Я обозлился и поехал в милицию, где все оформили
протоколом.

Единственным результатом этого обращения в милицию было письмо от
начальника милиции Сочи полковника Зуевды (фамилия изменена): «По вашему
заявлению сообщаю, что гражданка (фамилия моей Верки – ныне покойницы, у
меня с ее семьей теперь уже самые лучшие отношения, когда заглядываю)
имела официальный привод в милицию, ГДЕ ЕЙ БЫЛО УКАЗАНО НА
НЕДОПУСТИМОСТЬ КУСАНИЯ ВАС ЗА РУКИ. Полковник Зуевда».

Я в общем-то ничего большего и не ожидал от милиции. Моя Верка была в
городе не какой-нибудь мелкой сошкой вроде инженера или доктора
медицинских наук (в санаториях таких-то было полно), а главным поваром
крупнейшего ресторана в центре, и у нее были такие связи, что даже
полковнику следовало быть крайне осторожным с нею.

Что было для меня неожиданным, так это взрыв веселья от этого письма в
филармонии. Люди хохотали и все приговаривали при этом непонятную мне
фразу: «Вот уж отомстил, так отомстил филармонии!»

Оказывается, тогда (смотри начало) кто-то из гостей в «Приморском»
усомнился в его превосходстве над всеми заморскими ресторанами потому,
что в нем нет стриптиза. Любимица тогдашнего министра культуры певица
Капитолина Лазаренко решила это дело поправить и дала 20 долларов
девочкам за соседним столиком. А ресторанных девочек в Сочи два раза
просить не нужно. Стриптиз начался немедленно, и, перепуганная разгулом
звезд, администрация вызвала аж самого полковника Зуевду.

Тот вскоре прибыл, пресек стриптиз и, обращаясь к Капе сказал: «Ну как
вам не стыдно! Это же так некрасиво, что вы тут устроили». На это Капа
во всеуслышание заявила: «Ну что ты, грязный сыщик, можешь понимать в
красоте женского тела?!» Полковник очень обиделся и отправил письмо в
министерство культуры. Через какое-то время ему пришел ответ, о котором
узнал весь город: «По Вашему заявлению артистка Лазаренко была вызвана
на заседание коллегии, ГДЕ ЕЙ БЫЛО УКАЗАНО НА НЕДОПУСТИМОСТЬ НАЗЫВАНИЯ
ВАС ГРЯЗНЫМ СЫЩИКОМ».

Если вы учите играть на рояле, то на одном из первых уроков вы должны
вашему ученику по всему тексту произведений (а это иногда десятки
страниц) РАССТАВИТЬ пальцы: сделать пометки, какую ноту каким пальцем
играть. Если делать это раз от разу, то ученик успевает заучить неверные
пальцы, которые годятся только для медленного темпа, а в быстром
непременно вызовут аварию или неуклюжесть.

Поэтому приходится часто истратить на это трудоемкое дело целый урок.
Для учителя – тяжелая работа, а для ученика - тоска зеленая. За весь
урок учитель к нему, может, всего 3-4 раза обратится (проверь, мол,
удобные ли для тебя я пальцы здесь написал?)

А если вы учите играть на органе (на нем и ноги имеют свою клавиатуру),
так работы еще больше. Нужно обязательно сделать пометки: левый носок,
правая пятка, левая пятка итд.

Возле консерватории остановка автобуса. Входят две студентки, продолжая
начатый уже разговор: «А ты к своему профессору ходила?» - « Ходила, но
он сегодня со мною, считай, ничего не сделал. Целый час провозился – все
мне ноги расставлял, а когда, наконец, расставил, так тут уже следующий
студент пришел».

Потрясенные услышанным пассажиры долго перешептывались и крутили
головами.

Ну и нравы же в этой консерватории!

«О Стране Наоборотии» - История 5.


Не надеясь выиграть у ЮАР рынок целого континента (Африки) качеством
товаров и ценами, мировое сообщество дружно «ударило ее в поддых» -
страну подвергли международной изоляции.

С кем бы я в ЮАР на эту тему ни разговаривал – мнение высказывалось
одно: ничего лучшего чем международная изоляция – просто быть не может.
Ведь страна все стала производить сама: от носков до вертолетов, и от
атомных бомб до «Тойот» с «Мерседесами» и детских горшков. Даже бензин
гнать из угля научились (небось, у русских умельцев). У всех была
работа, магазины ломились от обилия товаров самого высокого качества по
самым низким ценам итд.

Но за время этой изоляции ЮАРовцы страшно отстали от планеты всей
политически. Эти отсталые люди до сих пор воображают, что слова «слуги
народа» следует понимать буквально. На этом основании любой кортеж (хоть
даже и с президентами других стран) не имеет никаких преимуществ на
улицах и дорогах страны перед ее прочими гражданами: точно так же стоит
перед светофорами и даже в уличных пробках. По наивным представлением
ЮАРовцев, ну просто ничего более абсурдного представить себе нельзя, чем
хозяева страны стоят и ждут проезда своих слуг.

(На днях прочел, что Обама решил подражать ЮАР и попробовал сам так же
по Вашингтону ездить. Его кортеж добрался до собрания родителей в школе,
где его дочка учится, за 42 минуты при расстоянии 13,2 километра).

Конечно, очень горько и обидно и за президента, и за его министров,
когда подумаешь: сколько бы они хорошего для народа успели сделать за то
время, что в пробке простояли. А с другой стороны, может быть, именно
поэтому мне и пробок-то в ЮАР увидеть не довелось?

Но есть из этого правила одно исключение. Однажды на моих глазах
полицейские в парадной форме и мотоциклисты на белоснежных BMW перекрыли
дорогу во всех направлениях, и вереница шикарных, явно правительственных
автомобилей промчалась мимо покорно замеревших авто простых граждан.
Причем, никто этим не возмущался и не протестовал, а некоторые даже сами
вышли из своих машин и стояли по стойке смирно, пока все черные лимузины
мимо не пронеслись.

Спрашиваю: кто же это проехал, какой-нибудь страны президент или король?
«Еще чего: президент, король!» - отвечают. - «Похороны!»

Владимир Дунин. «О Стране Наоборотии» - История 6.

(Я уже писал, что многие ЮАРовцы, по крайней мере, в те годы, когда я
жил там, отличались наивностью, из-за чего порой происходили забавные
дискуссии).

Сэм с загадочным видом просит меня никуда не уходить, потому что у него
есть ко мне «мужской разговор». Пока же он сидит в своем рабочем
кабинете и что-то чертит на огромном листе ватмана (инженер – он всегда
инженер). Наконец, просит жену не заходить к нам пару часиков (не
беспокоить), и наш разговор начинается.

Оказывается, ко мне есть очень серьезные вопросы.

«Зачем ты ищешь работу в ЮАР и хочешь здесь жить, а не у себя в России?
Ведь Россия – твой дом, там тебе и следует быть, только там ты и можешь
быть по-настоящему счастлив».

- «Понимаешь, Сэм, «дом» в твоем и моем понимании – это совершенно
разные вещи. Ты привык жить единственным хозяином в принадлежащем тебе
одному доме. А я большую часть моей жизни прожил с соседями: в
общежитии, гостинице, казарме, коммунальной квартире итд. Мой опыт,
которого у тебя совершенно нет, убедил меня, что гораздо лучше убраться
поживу-поздорову при первой возможности, чем пытаться повлиять на
поведение и действия людей, которые как раз и делают с этим твоим домом
то, что тебе не нравится».

- «Владимир, ты говоришь нелепые вещи. Люди не могут делать, то что
«нравится или не нравится», они живут по общим для всех законам общей
для всех вас страны. И если ты, к примеру, считаешь, что в законах
что-то должно быть улучшено, на твой взгляд, то ты, как гражданин,
просто обязан изложить свою точку зрения публично. Только так и законы,
и сама страна становятся лучше. Если ты прав в своем мнении, то и другие
люди, конечно же, примкнут к тебе, и тогда правительство вынуждено будет
изменить несовершенный закон».

Отвечаю цитатой (5 главных заповедей, данных интеллигенту):
1. Не думай.
2. Если все-таки думаешь, то хотя бы не говори.
3. Если все-таки говоришь, то хотя бы не пиши.
4. Если все-таки пишешь, то хотя бы не подписывайся.
5. Если все же подписываешься, то не удивляйся.

«Владимир, я не понял этой шутки. Кто может давать интеллигенту подобные
заповеди? Ведь правительство – это просто менеджер (управдом), которого
вы (ты и другие граждане) наняли поуправлять на какое-то время своим
домом. Если вы считаете, что выбор сделан неудачно (а это, кстати – в
первую очередь вина и ответственность тех, кто выбирал) значит вы же и
обязаны исправить свою ошибку, и выбрать управдома получше».

Отвечаю бессмертной цитатой из И. В. Сталина: «Абсолютно неважно: кто и
за кого голосует. Важно: кто подсчитывает голоса».

Сэму надоедает бесполезная дискуссия и он переходит к делу.
«Ты, Владимир, по роду своих занятий, человек эмоций. А в серьезных
вещах нужны не эмоции, а рациональный, взвешенный подход. Сейчас я научу
тебя: как мы, инженеры, такие решения принимаем. Вот видишь: я разграфил
большой лист ватмана. Сейчас мы с тобой будем записывать в графах на
левой стороне все преимущества для тебя проживания в ЮАР. А в графах на
правой стороне – преимущества проживания в России. Мы дадим с тобой
количественную оценку «в очках» (пойнтах) каждому пункту, и из этого
будет ясно видно: какая сторона «перевешивает».

Начинай, но не забудь, что в ЮАР скоро будет новое, черное правительство
с непредсказуемыми на сегодня действиями, а о России ты, все таки, все,
в основном, уже знаешь – это огромный плюс России в данном случае.

Итак, главное, на твой взгляд преимущество ЮАР, по сравнению с Россией?»

Отвечаю: «Если мне не понравятся эти «непредсказуемые на сегодня
действия», то я просто поеду в аэропорт и улечу еще куда-нибудь. И ни
одна собака при этом меня не только не остановит, но даже и вопроса ни
одного не задаст».

Сэм: «Ну, так и в России ты всегда можешь поехать в аэропорт...»

Отвечаю цитатой: «Не кажи «Гоп», колы не переихав Чоп»(пограничная
станция) - то есть не считай себя уже за границей даже в вагоне поезда,
пока не пересек границу.

Сэм: «Что-то я твой английский сегодня с трудом понимаю. Если понимать
тебя буквально, то ты сказал, что будто бы из России не всегда можно
было уехать, если тебе захотелось или почему-то потребовалось, это же
явный абсурд? Что ты хотел сказать на самом деле? Неужели твои «слуги»
(имеются в виду «слуги народа»), которыми ты недоволен, и, по твоим
словам, ты не всегда можешь их заменить лучшими, могут при желании даже
не дать тебе сбежать из твоего собственного дома?»

Получив утвердительный ответ, Сэм прерывает разговор и звонит
племяннику, недавно вернувшемуся из России и даже написавшему о ней
популярную в ЮАР книгу, затем уходит покурить.

Вернувшись с перекура, неожиданно комкает свой красиво расчерченный
ватман и кидает в урну со словами: «Да, пожалуй, это все остальное
перевешивает!». Двух-часовая дискуссия окончена на 1 час 48 минут
раньше, чем планировалась.

Владимир Дунин. «О Стране Наоборотии» - история 7.

По непонятным причинам людям во многих странах запрещается знать, и даже
говорить об иных политических системах. Когда я предложил ведущему
университету страны, в котором я работал, провести (на общественных
началах) дискуссию на тему «Социализм - преимущества и недостатки этой
системы» (зря я что ли пятерки по политпредметам получал) – от меня все,
включая ректорат, в ужасе шарахались. «Что вы, что вы – возражали они
мне - мы можем говорить только то, что нам на сегодня разрешено
говорить. А вы можете сказать что нибудь такое, что нас поувольняют или
финансирование срежут». К сожалению, это не проблема одного конкретного
университета и даже конкретной страны – это общее правило.

Нельзя говорить и об апартеиде. Все, что я смог наверняка узнать об этом
бечеловечном режиме - это его лозунг (как «Сов. власть плюс
электрификация») «Каждой птице по своей собственной ветке». То есть,
выходит, что я, к примеру, татарин поволжья - мог придти и
зарегистрировать свою общину с выделением ей какой-то соответствующей
нашей численности территории, на которой все прочие граждане могли
появляться, и тем более поселяться только с нашего, татар поволжья,
согласия. Причем, не возбранялось и вообще от ЮАР отделиться и
провозгласить свое собственное «государство в государстве» со своими
собственными законами. Например, открыть казино и прочие развлечения,
которые на остальной части страны категорически запрещены.

И вот, к счастью для меня и многих других, один наш соотечественник этой
особенностью ЮАР настолько здорово сумел воспользоваться, что стал
мульти-миллиардером. Без всякой нефти, уголовщины итп., просто за счет
гениального умения устраивать жизнь и сервис в своих отелях и казино
таким образом, что все люди предпочитают его бизнесы всем прочим. Он
даже в Лас-Вегасе старых акул потеснил, а сейчас купил себе острова и
строит самые большие в мире отели уже на них.

Вот в одном только что открытом им «самом дорогом и самом лучшем отеле
мира» мне и предложили играть на рояле в качестве т. н. «социального
пианиста» по 13 часов в день (две смены: 6 часов утренняя и 7 вечерняя).
Спасибо моей учительнице в консерватории (она научила меня играть и
постольку, если жизнь требует) - я подписал контракт без колебаний. Еще
два условия контракта – ни одного слова не по-английски, и исполнение
любых мелодий, заказанных гостями.

И вот мой первый день работы, и первые испытания: меня подводят к только
что выигравшей конкурс красоты русской девушке (кажется, «Мисс
Вселенная» или что-то в этом роде), которая, кажется, знала еще меньше
английских слов, чем я. Тем не менее удалось не проколоться – мы
содержательно побеседовали в присутствии начальства.

А вечером пришли наши летчики (каждый день наши огромные грузовые
самолеты садились-взлетали и разгружались-загружались на этой
«независимой территории», естественно, без какого бы то ни было контроля
таможни ЮАР). Один из них, заслышав «Историю Любви», подозрительно
похожую на одну из мелодий нашего знаменитого сериала, немедленно
направился ко мне. «Сыграй нам про Штирлица» повторил он несколько раз,
мешая английские, русские и немецкие слова. «My pleasure, Sir! »(C
удовольствием)- ответил я и стал играть.

Молодой аэрофлотовец повернулся к своим товарищам и громко, на весь зал
сказал им по-русски: «Оп*зденеть можно – он и Штирлица знает!»
Подаренные им мне по этому случаю 50 американских долларов я долго
берег, как мой «первый трофей».

Владимир Дунин. «О Стране Наоборотии» - История 8 ( СПЕЦВЫПУСК ДЛЯ
АВТОЛЮБИТЕЛЕЙ).

В ЮАР не только необычные дороги и сторона движения (больше года не мог
безопасно сделать правый поворот, обязательно оказывался на полосе
встречного движения), но и дорожные законы с правилами.

1. Современным жителям ЮАР этот закон неизвестен (я застал его в конце
эры апартеида): ПЕШЕХОД НА ОБОЧИНЕ – ЧП, НЕМЕДЛЕННО ПОДБЕРИ ЕГО (кто бы
он ни был). Ходить по обочине в ЮАР действительно дело неприятное –
каждая пролетающая мимо машина подымает за собой облако из мелких и
средних камешков, которые больно бьют по лицу и даже закрытым глазам.
Сильно достается даже, если едешь на велосипеде.

Белые расисты с гордостью говорили мне, что вот раньше ни один черный у
них вдоль дорог не ходил, всегда ехал на попутке (правда, обязательно в
кузове, или на заднем сиденье) это они теперь вынуждены ходить: сегодня
водители просто боятся остановиться из-за убийств и грабежей.

Я работал в самом дорогом отеле мира (на тот момент) с бесплатным
питанием (сменяющиеся шеф-повара всегда «из первой десятки поваров
мира»), и, извиняюсь, вынужден был покупать себе новые штаны каждые две
недели - не мог удержаться и не жрать с утра до вечера (по старой
гастрольной привычке - когда-то там еще удастся поесть) вместо
«разумного, умеренного постоянного ограничения себя в еде». Решил
поправить дело ходьбой, а в горной местности ты, естественно, пойдешь
только вдоль какой-нибудь дороги, где ж еще?

Пришлось от этой затеи отказаться. КАЖДАЯ обогнавшая меня машина
обязательно делала экстренное торможение (а под уклон, да при скорости
далеко за 100 это минимум метров 300-400), затем с воем мчалась задним
ходом назад и распахивала дверь – садитесь, сэр (хоть днем, хоть ночью).
Требовалось не менее 5 минут (с моим английским, по крайней мере), чтобы
убедить водителя в том, что у меня все дома, и я просто невероятный
чудак, который почему-то не хочет на этой же машине быть БЕСПЛАТНО
доставленным в любой ближайший GYM (cпорткомплекс) с прохладным воздухом
и приятным обществом мне подобных толстяков.

Всего через два года после демократических реформ я уже простоял около
3х часов, «голосуя» на дороге, пока не догадался «осенять проезжающих
водителей образом Ленина», как я это всегда успешно делал в России.
Правда, вместо красного червонца пришлось использовать местную банкноту
такого же цвета с образом какого-то зверя. Немедленно подействовало –
местные водители такого трюка, видимо, еще не видели. Правда от денег
наотрез отказались, видимо, взять с попутчика за проезд в ЮАР - тоже
преступление (а в их бывшей владычице Англии берут запросто).
2. Это, увы, не смешно – к меня на глазах разбился новенький
«Мерседес», вызвавшийся (даже настоявший) быть провожатым-лидером для
меня, потерявшегося ночью в незнакомом городе. Он повернул на зеленую
стрелку, а встречный этого НЕ ОЖИДАЛ. Я сам ходил в их министерство
из-за этого, и мне сказали, что, к сожалению, этот вопрос так и не
удается решить с законодателями. В некоторых случаях стрелка означает,
что ты можешь безопасно повернуть, а в некоторых - просто «для красоты»
загорается.
3. Полиция РЕКОМЕНДУЕТ ездить без документов, достаточно фотокопии
(ведь это же куча хлопот, если вы потеряете оригинал). На моих выданных
Россией «международных правах» было всего два «международных слова», да
и то по-французски, а все остальное на русском языке. А в ЮАР даже на
мотоциклы выдают несколько видов прав (в зависимости от объема
двигателя). А уж на машины с их весом в фунтах – сам леший ногу сломит
разбираться. Нашел выход, просто сделав фотокопию моих прав с мною же
сделанным переводом. Даже не взглянув на оригинал, мне тотчас же выдали
ЮАРовские права «на оновании» фотокопии с моим безграмотным (теперь
вижу) переводом.

4. Много раз мне говорили: бери вон ту машину и поезжай туда-то. Каждый
раз изумлялись, когда я просил дать мне какую-нибудь бумажку,
подтверждающую разрешение, чтобы меня не схватили за угон итд. Так я и
ездил и на казенных, и на личных машинах, формально, по нашим понятиям
взятых (можно подумать) без спроса.
И вот однажды на автостраде налетаю на огромную засаду: человек 20
полиции. На дороге сперва лежат пулеметчики, чтобы изрешетить тебя в
случае, если ты попытаешься развернуться и дать деру назад. Затем стоит
ряд автоматчиков с оружием наизготовку, а за ними ряд полицейских с
пистолетами и фонарями. Останавливаешься – кидаются к тебе бегом,
смотрят: заплатил ли ты налоги за этот год (билетик на лобовом стекле
изнутри приклеен), а затем машут – проезжай скорей, не задерживай
движение. Больше никого ничего не интересует.

5. Мой начальник однажды был чем-то расстроен, остановился на зеленый и,
дождавшись красного света светофора, на него и поехал. Разбилось
несколько машин и его потащили в суд. Он искренне возмущался в разговоре
с нами:
«Какой тут еще может быть суд? Ведь в нормальном состоянии люди на
красный не ездят? Значит, я не виноват». Так и суд решил. Все оплатила
страховая компания.

6. Купив машину, я хотел застраховать ее от аварии по моей вине. Надо
мной посмеялись: «В ЮАР такая страховка автоматически включена в
стоимость бензина». Затем, покончив с прошлым, новые власти покончили и
с этим правилом, а меня об этом отдельным письмом не известили.

И вот однажды подъезжаю я в дождь к перекрестку и начинаю торможение
перед стоящими на красный машинами. Внезапно нормальное мое торможение
переходит в замечательное, как на лучшем катке, скольжение, и я
прилично, эдак тысяч на 10 разбиваю зад машины передо мной. Тотчас же,
через 15-20 секунд (не минут) нас обоих блокируют спереди и сзади два
выскочивших из кустов эвакуатора и хотят тащить в гараж их компании для
ремонта.
«Разбитый» водитель требует от меня страховую карточку и признание моей
вины. Узнаю, что никакого страхования «по бензину» нет уже несколько
лет. По сему случаю эвакуаторы хотят тащить нас в уже в полицию.

Я выхожу и нахожу возможным ехать без их помощи. Пытаюсь сесть назад в
машину, скольжу и падаю, потому что на дороге в колею (от жары в
асфальте образовалась) поверх воды налита свежая масляная краска. В
полиции я сообщаю об этом. Мне предлагают найти себе (среди ночи) какого
нибудь адвоката, а также эксперта по дорожным покрытиям, немедленно
привезти их (пока краску не смыло и не стерли) на место происшествия, а
также оплатить заодно и выезд специального наряда полиции для блокировки
движения на дороге на период исследований. Полиция ничего не собирается
делать, потому что это мое «гражданское», а не уголовное дело против
городских властей, «не обеспечивших отсутствие свежей масляной краски на
мокрой дороге». По всем прикидкам получается, что купить себе и
разбитому новые машины – дешевле. Но у меня в тот момент даже на такую
«мелочь» денег как раз не было.

В этот отчаянный момент черный полицейский отводит меня в сторонку и
сообщает, что помнит меня по концерту «у него в академии» в Москве. Дает
совет: немедленно возбудить УГОЛОВНОЕ дело против меня самого, что мы с
ним и делаем.

В своем заявлении в полицию я под присягой, что все мои слова не ложь,
требую задержать и сурово покарать некоего Владимира Дунина, который,
как мне стало известно, лихачествует и создает аварийные ситуации на
дороге, что привело к конкретной аварии с серьезными последствиями,
случившейся там-то и тогда-то.

И чтоже вы думаете – машина немедленно завертелась, но уже за казенный
счет. Были сделаны фотографии, соскобы с дорожного полотна, оформлены
документы итд. Через несколько дней я получил официальное письмо:

« Дорогой мистер Дунин,

Мы огорчены сообщить Вам, что по результатам расследования Вам в
возбуждении уголовного дела против лихача-водителя В. Дунина отказано.
Выехавшие на место Вашей аварии эксперты и специалисты нашего отдела
дорожного движения установили, что авария произошла не по вине
вышеупомянутого водителя», ... что и требовалось доказать.

Говорят, что когда к нам прилетят инопланетяне, то мы с ними каким-то
образом сможем общаться. Сомневаюсь.

Владимирская область намного ближе к Москве, чем ближайшая галактика –
меньше 100 км. Я «за все в ответе»: у меня в машине группа артистов, в
бардачке пачка документов на оплату концертов, причем их нужно кровь из
носу подписать у принимающего концерт начальства ДО концерта. ПОСЛЕ
начальство уже непременно испарится, и вы отработали, считай, бесплатно.

У меня на коленях шикарная, новенькая, наиподробнейшая (из дозволенных
режимом секретности) карта. Иду на приличной скорости по «дороге
республиканского значения», то есть с наилучшим твердым покрытием.
Однако постепенно начинают встречаться и участки просто засыпанные
гравием, а потом дорога просто растекается на несколько рукавов всемирно
знаменитой российской грунтовки, на которой любому иноземному
завоевателю всегда приходил, и, будем надеяться, долго еще будет
приходить конец на букву «п».

Меня уже таскали по такой же дороге республиканского значения трактором
(где-то возле Рыбинска). Оторвали обе буксирные проушины и глушитель,
так что на этот раз намек я понял с ходу. Развернулся, и устремился
назад, навстречу потерянному «твердому». Вернувшись в «светлое прошлое»
подъезжаю к группе мужиков на ступеньках сельпо метрах в 50 от дороги.
Прошу подсказать реально, а не на карте существующую дорогу к цели нашей
поездки. Мужики охотно, хором начинают объяснять: «Ты, значит, сперва
едешь на Шошу. Никуда не сворачивай, пока сгоревшую избу не увидишь, вот
уже после нее гляди в оба... » Я все понял, но в какую именно сторону
мне ехать, чтобы «ехать на Шошу», на моей карте я найти эту Шошу не
могу? Мужики неохотно берут у меня карту, из вежливости даже смотрят,
но, вижу по ним, что и сами эту Шошу на ней найти не могут.

Не имеет смысла пересказывать всю беседу во время которой все участники
постепенно звереют. Мужики абсолютно уверены, что я отлично знаю, где
эта Шоша находится, но по гнусной привычке «городских» просто хочу над
ними – деревенскими, как всегда, поиздеваться. Хотят «навалять» и мне, и
вступившим в разговор пассажирам мужского пола сами знаете чего. Спасают
ситуацию наши девушки, выскочившие из машины, чтобы остановить неумолимо
надвигающееся кровопролитие. Клянутся мамами и детьми, что никто из нас
на самом деле не знает, где находится эта проклятая Шоша.

И это каким-то образом убеждает мужиков. Они смягчаются и решают
оставить нас живыми на этот раз. «Смотри на меня, дочка!» - говорит
старший из них, и идет на дорогу по которой мы только что ехали.
«Видишь, где я стою? Видишь? Вот это шоша (шоссе, значит) и есть!»

Прибываем в огромный, межрайонного значения техникум. У директора
совещание, но секретарша соглашается зайти и попросить его подписать
наши бумаги. Через минуту говорит, что директор требует, чтоб я сам
зашел. В комнате человек пятьдесят, все возбуждены, лица красные, видимо
разбирают крупную неприятность.

Директор громко, в таком же тоне, как, видимо, только что говорил с
провинившимися, обращается ко мне: «Прежде, чем я подпишу вашу платежку,
я хочу знать, и остальные наши учителя хотят знать вместе со мной: ЧТО
ИМЕННО вы нам за концерт собираетесь СТАВИТЬ?»

У меня уже были до этого случаи, что представители «принимающей» стороны
делали прозрачные намеки на бутылку или даже на деньги за то, что они-де
дают возможность артистам существовать этими, кстати, за счет
государства концертами. Но чтобы в такой наглой, ультимативной форме, да
еще при полсотне свидетелей – такого у меня еще в жизни не встречалось.
Я просто опешил.

Спрашиваю: «Вы имеете в виду вам лично или вообще всем ставить?» Тут
почему-то опешил уже директор: «Ну разумеется всем, иначе ваши концерты
тут вообще не нужны. Мне лично – не до музыки!»

Понимаю, что должен немедленно получить инструктаж и «добро» от
руководства Владимирской Филармонии на любой вариант моего ответа на
этот ультиматум. Я-то всех их местных обычаев и взаимоотношений не знаю,
одним неосторожным словом запросто могу «угробить» эту площадку
(заказчика концертов) навеки.

Говорю, что для подобных переговоров я должен немедленно получить
инструкции от директора Филармонии, и прошу предоставить мне для этого
телефон.
«А вы что, сами не имеете представления, что именно вы собираетесь
ставить?» - спрашивает директор. Отвечаю, что могу представить себе пару
ящиков пива, портвейна в лучшем случае. Но на водку филармония точно не
пойдет – такие концерты для нее убыточны и списываются по дотации
министерства культуры.

Разговоры вокруг внезапно смолкают, наступает напряженная тишина.
Директор сидит, открыв рот, прежде чем найти какие-либо слова для
продолжения нашей дискуссии...

Оказывается, во Владимирской области все концерты СТАВЯТ (как
постановку).

На следующий день иду в гостинице на выход, когда раздается крик
дежурной:
«Тридцать шестой! Тридцать шестой!». Прохожу мимо нее, собираюсь
садиться в машину. Запыхавшись подбегает дежурная: «Тридцать шестой (это
я, оказывается), у вас в номере ТЕЛЕВИЗОР УДЕЛАЛИ!» - «Как уделали? Кто
уделал? Я к нему не прикасался, мне не до телевизора. Как он стоял целый
вчера, так и сегодня стоит, я только что сам видел».

«Да, он снаружи-то целый, но уже 2 месяца не работал. А сегодня пришел
мастер и его УДЕЛАЛ. Теперь я с вас за него должна плату брать – 50
копеек в сутки».

В. Дунин. «Только для любителей музыки! ОСТАЛЬНЫМ НЕ ЧИТАТЬ!»
История 1. Быль.

3й курс консерватории. Милейший и культурнейший человек (Профессор А.
Алексеев) читает курс «Методики Преподавания Игры на Фортепиано».
Но задача у него очень непростая. Он должен, скажем для сравнения, ярко
и убедительно донести до своих студентов знание о том, что земля
абсолютно плоская и покоится на трех китах, в то время, как большинство
из его студентов лично побывало в кругосветке, а некоторые даже
награждены за участие в космических полетах (почти половина из 43х
присутствующих уже стали лауреатами конкурсов и играют на ф-но так, как
всему методкабинету даже и не снилось).

Тема лекции – «Постановка руки». То есть, опять же для сравнения, нужно
убедить студентов в том, что при рубке деревьев в лесу и разборке
механизма ручных часов рука всегда должна иметь одинаковую форму и
совершать одинаковые в принципе движения. (На самом же деле: Сколько
«музык» – столько и постановок. Для каждой конкретной музыкальной задачи
нужна своя форма руки и свои, определенные движения).

Содержание лекции, естественно, очень увлекло студентов. Все они
склонились над своими конспектами, что-то с оживлением записывют, даже
обсуждают вполголоса, лица одухотворены, глаза у многих блестят.
Доносится обмен репликами: «Б1» - « Мимо», «Б2» - «Ранен», «Б3» -
«Потоплен».

Внезапно музыкальный слух и чувство меры художника подводят одного из
студентов. Он теряет контроль над исполнением, и его фраза («Врешь ты
все! Я уже бил на это поле, и ты сказал «Мимо») звучит слишком громко,
то есть на полном форте вместо лишь допустимого в данном контексте
пианиссимо.

Профессор объявляет чрезвычайное положение: сейчас каждый из 43х должен
подойти к роялю и показать, как должна двигаться рука, совершая
(известное лишь теоретикам) «движение рессоры» при исполнении одной
единственной ноты.
Начинается «справа по одному», и один сокрушительный провал следует за
другим.
Профессор что-то отмечает после каждого неудачника в своем классном
журнале и очень похоже, что это страшный «неуд» с вытекающими для
студента последствиями.

Если остальные жертвы этой экзекуции еще как-то сохраняют подобие
самообладания, то очередного «смертника» - пианиста из Румынии Раду Лупу
оно явно покинуло: всем видно, как дрожат его руки и побледнело лицо. И
есть от чего. Не стану утверждать, что он мне это лично рассказал, но
дошло до меня через его более близких друзей, что его отец с семьей
именно в этот момент уже были арестованы (по политическим мотивам) и
Румыния активно добивалась от СССР выдачи на расправу им и нашего
студента Раду Лупу заодно.

Если прочие студенты еще как-то делали вид, что им, мол, это «до
феньки», то Раду изо всех старается (я уверен, что уж он-то и в «Морской
бой» не играл на этой лекции). Однако сыграть эту самую одну единственую
ноту, сделав при этом глубокое и плавное «движение рессоры» и ему не
удается. Профессор не знает, что именно Раду как студент из себя
представляет, просто такое совпадение вышло, что как раз на Раду
профессорское терпение полностью лопнуло. Встает профессор и вроде бы
серьезно так произносит: «На мой взгляд, от таких студентов
консерватория просто должна избавляться! До третьего курса доучились, а
одну единственную ноту сыграть не можете.»

Раду внезапно хватает лежащий на столе у профессора том (сонаты
Бетховена) и раскрывает явно наугад страницу (Ор.10 №1). Затем
напряженно – лоб покрывается потом - ее рассматривает минут пять. Видно,
что никогда в жизни не играл этой сонаты. В классе все это понимают. Все
пять минут – мертвая тишина. Внезапно Раду бросает руки на клавиши и
«выдает» эту первую страницу (что наугад открылась, предыдущая страница
к другой сонате принадлежала) так, что на любом конкурсе без сомнений
первую премию дали бы. Кстати через несколько месяцев после этого
происшествия Ван Клиберн ему первую премию и вручил на конкурсе
пианистов в США.

Вскочил Раду из-за рояля, ноты захлопнул и со словами «Играть мы
умеем!» убежал с лекции. В комнате еще пару минут была полная тишина.
Затем профессор сказал совершенно в другом тоне: «Да! Играть вы умеете.
Перерыв». Нас до конца года никто больше не мучал постановкой руки, и
все на нашем курсе получили очень хорошие отметки по методике. Только
Раду уже сбежал в Англию. Я хотел сказать ему спасибо, когда был в
Лондоне (еще под «строгим присмотром»), но «стогий присмотр» мне не
разрешил, сказал, что во всех 3х консерваториях Лондона такого пианиста
(он сам, якобы, туда звонил) вообще не знают.

В моем городе на Американском континенте есть замечательная 24/7
программа классической музыки, всегда слушаю по дороге. Раду играет на
ней минимум раз в неделю, а когда приезжает и играет свой ежегодный
концерт в самом большом здесь зале – 3 000 зрителей, зал всегда полон. У
меня даже уроки из-за этого срываются – студенты идут слушать Раду
вместо меня. Но я только рад, потому что люблю и уважаю талантливых и
смелых людей.

А вот в Музыкальном Словаре «Оксфорда» можно о Раду Лупу подробную
статью прочесть. И Раду, (по их утверждению) оказывается, настолько
плохой пианист, что пожалуй лишь еще один на свете может считаться еще
более «незаслуженно переоцененным публикой» - это наш самый любимый в
России пианист Ван Клиберн. Ох уж его (последнего) во всех словарях и на
сайтах (тысячи и тысячи полных гнева постов разделывают. См., например,
http://www.pianostreet.com/smf/index.php/topic,11364.0.html

И так им и надо – пусть оба не обижают теоретиков и роботоподобных
пианистов своим «незаслуженным» успехом у слушателей.

Владимир Дунин. «О трудоустройстве». Конфиденциально – ТОЛЬКО ДЛЯ ТЕХ,
КТО МНЕ ДОВЕРЯЕТ. ОСТАЛЬНЫМ НЕ ЧИТАТЬ!!!

Никак не мог найти себе хоть какую-нибудь работу. Зашел как-то в
Управление Культуры и случайно наткнулся на своего полного тезку. Он
развеселился, что я отозвался в коридоре, хотя ему кричали, и захотел
мне помочь.

Спрашивает: «Тебе сегодня где отказали? Почему, сказали, не возьмут?»
Говорю: «Ездил по объявлению в газете в Музшколу на Тимирязевской. Но
там говорят, что объявление напечатано по недоразумению – вакансий нет.
А в другой школе – на Текстильшиках – сказали, что только что уже
приняли на работу другого преподавателя».

Тезка говорит: «Врут! Пошли в кабинет, я при тебе им сам позвоню».
Звонит на Тимирязевскую, спрашивает: «Приходил к вам сегодня Владимир
наниматься?»
- «Приходил». «А что случилось, почему не взяли? Он же хороший
специалист, как раз такой, как вы ищете?»

Отвечают: «С квалификацией-то у него проблем нет, НО ОН ТУТ САМ ПРИ ВСЕХ
НАШИХ ПЕДАГОГАХ ПРИЗНАЛСЯ, ЧТО ДЕТЕЙ ПРОСТО НЕНАВИДИТ. ДА ТАК ЭТО
СКАЗАЛ, ЧТО ВСЕМ НАМ ЗА НАШИХ ДЕТЕЙ АЖ СТРАШНО СТАЛО!»

Звонит тезка на Текстильшики, весь разговор повторяется слово в слово,
как на Тимирязевской, однако в конце вариация: «... НО ОН ТУТ САМ ПРИ
ВСЕХ НАШИХ ПЕДАГОГАХ ПРИЗНАЛСЯ, ЧТО ДЕТЕЙ ОЧЕНЬ ЛЮБИТ. ДА ТАК ЭТО
СКАЗАЛ, ЧТО ВСЕМ НАМ ЗА НАШИХ ДЕТЕЙ АЖ СТРАШНО СТАЛО!»

Владимир ДУНИН. В помощь тем, кто опасается кризиса: «Главный секрет
трудоустройства».

Конфиденциально(доверительно). ТЕМ, КТО МНЕ НЕ ДОВЕРЯЕТ – НЕ ЧИТАТЬ!

После переезда в Москву из Сочи я много месяцев не мог устроиться НИ НА
КАКУЮ работу. Куда бы я ни обратился – отказ с ходу. Нашелся добрый
человек - объяснил. С тех пор проблем, тьфу-тьфу, уже не было.

Оказывается самое страшное, что нанимающийся на работу может сделать –
это честно отвечать на задаваемые ему вопросы. Особенно, когда ваш ответ
вам невыгоден, «говорит против вас же». Будущий ваш начальник немедленно
понимает, что в вашем лице к нему пришла наниматься на работу сама
атомная бомба. Ведь если у вас хватило ума не врать, нанимаясь на
работу, так, наверное, вы не будете врать и став его подчиненным. И как,
скажите, с таким гадом коллектив сможет работать под одной крышей?

Владимир Дунин. «Только для любителей музыки! » История 2.

«КАК ЗА ОДНУ НОЧЬ НА КРОВАТИ РЯДОМ С ГОЛОЙ ЖЕНЩИНОЙ МОЖНО НАУЧИТЬСЯ
ИГРАТЬ НА АККОРДЕОНЕ».
(Документированная быль. Протоколы и оперативные сводки в горотделе
милиции г. Кольчугино Владимирской области).

Опять кровать и голая баба, и опять в поворотном моменте моей судьбы.
Тут прямо закономерность какая-то.

После длительных и бесполезных поисков работы я узнал хорошее правило:
«Не ищи работу там, где тебя могут бояться. Иди только к тем, для кого
ты - безобидная козявка». Тотчас же был принят на работу в Гнесинский
Институт и ГИТИС. Но при этом оставалась все-таки одна небольшая
проблема – очень мало платили, а долгов было очень много. И если
Гнесинцы и работы тоже давали немного, то уж «гитисята» (как мы их
студентами называли) за свои 40 рублей =75 долларов США в месяц имели
меня и в хвост, и в гриву. Первый урок у них мог быть в 6 утра, а
последний просто не мог заканчиваться раньше 2 часов ночи. Спал я у них
и в общежитии, и в классе, и между уроками, и даже во время уроков, и
все равно не хватало при таком режиме. Явно начинал уже сдавать, как
вдруг приходит телеграмма (телефона у меня не было): «Гарантируем 90
концертов от Владимирской Облфилармонии текущем и следующем месяце.
Срочно подтвердите согласие и время прибытия. Худрук Никулин»

90 концертов – это больше, чем я в обоих институтах за два года
заработаю. Иду увольняться. В Гнесинском: «Жаль. Делаете ошибку». А
«гитисята» объявили меня врагом №1. Они, оказывается, второго такого же,
как я, на замену не припасли – а тут экзамены на носу. То-есть, я
навсегда сжег за собой все мосты.

Предстаю пред моим новым худруком, а он вместо «здравствуйте» говорит
мне: «Вы нам не нужны. Уезжайте». Оказывается, руководителем группы
будет знаменитая благодаря ТВ и концертам со всеми ныне здравствующими
великими композиторами лектор-музыковед Ребрина (фамилия изменена). У
нее хорошие связи, и она пробила дотацию еще на 210 концертов. Поэтому
их будет не 90, а 300, но... без меня. На многих площадках нет ф-но, и
Ребрина распорядилась заменить меня баянистом.

Говорю: «Я же из-за вас уволился!» Худрук: «Умные люди из-за одного
звонка не увольняются. Вам не повезло: телефонный звонок к делу не
подошьешь».

Но на этот раз и ему не повезло – у меня (он забыл)телефона не было, а
вот его телеграмма по этой причине в кармане как раз-то и была, а такая
телеграмма – это почти деньги.

После срочно созванного большого военного совета в Филях, простите, во
стольном граде Владимире, мне сказали, что есть только один выход из
ситуации: я должен научиться играть на аккордеоне, причем срочно. Первый
концерт с новоиспеченным аккордеонистом непременно произойдет завтра в
07:00 утра в г. Кольчугино (за него заказчик уже деньги перевел –
огромный швейный комбинат). Хотя я пока еще ни одного аккордеона в своей
жизни вблизи не видел, но отличный план у меня в голове появился.

Клавиатура для правой руки у аккордеона похожа на ф-но, тут проблем быть
не должно, а на совершенно одинаковые 120 кнопок левой я решил наклеить
разноцветные бумажки и таким образом различать: на которую нажимать.
Через пару часов худрук нашел для меня аккордеон, а я уже купил клей и
разноцветные бумажки. Засунули меня с багажом в автобус на Кольчугино, и
работа закипела.
Нелегко было вырезать 120 крошечных кружочков и наклеить их на гладкие
пластиковые кнопочки, но к прибытию в Кольчугино я мог гордиться собой –
я с этой задачей виртуозно справился.

Захожу в гостиницу. Поздний вечер. Мне говорят, что моя жена уже легла
спать и настоятельно просила чтоб НИКТО в номере свет ни в коем случае
не включал – ее нельзя беспокоить перед утренним концертом. Меня это по
целому ряду соображений озадачило.

Во-первых, никакой жены у меня в тот период вообще не было. Но это можно
было объяснить обычной уверенностью людей, что все вместе работающие
артисты непременно друг на друге женаты.

Во-вторых, похоже, что меня поселили с «моей женой» в двухместный номер.
Я имел уже подобное счастье ранее, и знаю, что выжить при этом можно
только постоянно внушая самому себе: «Рядом с тобой кобра. Одно твое
резкое движение или неосторожное слово – и ты пропал». Только этого мне
еще не хватало в моей ситуации.

В третьих, выходило, что мне предстоит впервые в жизни насладиться игрой
на аккордеоне в полной темноте и, по-видимому, с тяжелыми последствиями
(сказано же «не беспокоить»), но и не играть невозможно – до концерта
остаются считанные часы.

Спрашиваю, могу ли я снять для себя отдельный номер? Ответ – ни в коем
случае. Два этажа гостиницы на ремонте, а все оставшиеся номера, холлы и
даже коридоры забиты «дальнобойщиками», приехавшими за какой-то только
что выпущенной «Юбилейной монетой» (их в Кольчугине для всей страны
штампуют).

Тут же выясняется и «НИКТО» вместо «мужа» в контексте просьбы «моей
жены». Оказывается, произошла небольшая ошибочка при бронировании мест
для нашей группы: вместо «Приготовить четыре одноместных номера для
артистов», администратор записала «Приготовить одноместный номер для
четырех артистов», что в точности и было сделано. Я себе даже
представить не мог, что в 8 кв. м. комнату можно впихнуть четыре
настоящие большие кровати, да еще и тумбочки к ним. Правда, пол в таком
случае уже недоступен, ходить можно только по кроватям соседей.

Наша Ребрина приехала в гостиницу первой, полностью разобралась в
обстановке и сейчас, «положив» на нас сами знаете что, спит,
раскинувшись поверх постели абсолютно голая на первой же, как входишь,
кровати. Зайти и пробраться к другим кроватям в номере можно только
перешагнув через ее тело, а это психологически нелегко сделать. Под
дверью снаружи стоят дежурная по этажу, огромный матерый баритон (солист
оперного театра) и молоденькая сопранка из нашей группы с чемоданами.
Дежурная пытается убедить их не входить к «спящей красавице» до утра:
придет на работу начальство и «что-нибудь придумает».

Сопранка согласна ждать под дверью хоть неделю, но баритон не хочет
терять свой голос (работать невыспавшись) из-за какой-то голой лебеди. Я
тоже давно уже привык получать перед концертом инструкции от абсолютно
голых балетных примадон, у которых за вечер 8 концертов в разных концах
Москвы, и другого времени (кроме момента раздевания-одевания) на
инструктаж аккомпаниатора не предусмотрено. Однако мы с баритоном –
джентльмены. Посылаем на переговоры дежурную – не смутим ли мы-де покой
обнаженной красавицы своим появлением и обозрением?

Слышим из-за двери резкое заявление Ребриной, что она просила дирекцию
филармонии нанять в группу опытных профессионалов, а не робких
школьников.
И если ее не поняли, то пускай школьники спят хоть в туалете. Что же
касается ее – то она и перед строем солдат разденется, если производство
потребует.

Успокоившись, что производственный конфликт нам не грозит, мы с
баритоном заходим и развешиваем концертные костюмы по карнизам,
светильникам итп. , как у артистов водится. Сопранка просит у дежурной
одеяло – укрыть озябшие ноги – и уходит на всю ночь сидеть в каком-то
кресле у входа в гостиницу. Я, наконец, одеваю на себя аккордеон и
отправляюсь в душ (там есть свет и зеркало). О ужас! Оказывается, если
одеть аккордеон на себя, то кнопки с моими разноцветными наклейками
увидеть невозможно, как ни вытягивай и ни изгибай шею. Есть только один
выход: за 3-4 оставшихся часа освоить «слепой метод» нажатия кнопок.

Полностью опустошенный морально и физически, падаю на кровать (следующую
за Ребриной) на спину с аккордеоном на груди и пытаюсь найти хоть
какую-то логику в этих 120 кнопках под левой рукой. Для этого еле слышно
подаю к ним воздух мехом и они, хоть и очень жалобно, но «докладывают»
мне: «Я – До Малой октавы», «А я – Соль мажорный аккорд», «А я –
уменьшенный на Соль-диезе» - у меня слух абсолютный, могу их уверенно
различать. Ребрина, видимо, неплохо поужинала в ресторане - громко
храпит, в храп ударился и баритон. Это мне на руку – можно играть чуть
погромче. И вдруг: «Не двигаться! Руки вверх! Милиция». Вспыхивают
фонари, а затем свет. Затем громкая команда: «Отставить оружие! Ну что
тут скажешь – артисты они и есть артисты. Тьфу!» И милицейский капитан
уводит прочь свой бесстрашный отряд с готовыми к бою пистолетами и
автоматами. Оказывается, наслушавшись моих музыкальных упражнений,
соседи не поленились сообщить на 02, что в соседнем номере «кого-то
связали и мучают».

И вот мой первый концерт с аккордеоном в огромном зале, полном паровых
манекенов. На такой манекен одевают мятый костюм. Ппыххх! Облако пара
рассеивается, и костюм снимают уже идеально отутюженным. А на нас с
потолка и со стен капает вода – конденсат этого пара. Но с первыми
звуками о них уже не думаешь. Баритон поет замечательно, и от нас
требуют исполнить что –нибудь еще на бис. А я выучил только 3 его песни,
на бис не рассчитывали. «Вот мчится тройка почтовая» знаешь?» - кричит
он мне сквозь гром апплодисментов. Отвечаю: «Какую тебе надо
тональность? » (насколько высоко или низко играть, чтоб его голосу
соответствовало). Однако, на такой вопрос большинство вокалистов
ответить не могут. Лучше спрашивать: с какой ноты начинаешь? А я об этом
забыл. Он мне говорит, я играю вступление, и уже после нескольких нот
такого пения видимые мне лишь уши баритона становятся ярко фиолетовыми
от напряжения. Я ему такую тональность зафигачил, что не всякий тенор
споет. Но артист есть артист (если настоящий, конечно). Куплет он допел,
правда (говорил) аж сам удивился, что не лопнул при этом.

«Первый бой мы выиграли!»

Владимир Дунин. «Только для любителей музыки» История 3.

Мне посчастливилось отработать, может быть 100, может быть 200 (точно
не помню) концертов с великой (по моему убеждению) певицей Галиной
Писаренко. Наверное, меня тотчас же перебьют, что она выдающаяся,
лауреат конкурсов и госпремий, профессор, солист оперных театров и пр.,
и пр., но в официальный список великих ее еще никто не включал.

А не включили просто потому, что не знают: чем она в главном от всех
остальных (по крайней мере, кого я видел и слышал) отличалась. А
отличалась она тем, что, например, после ее песни «Не корите меня, не
браните» никогда не было никаких аплодисментов вообще: ни сразу, ни
после. Все в зале вместо этого сидели с платками, прижатыми к лицам, и
плакали (кто молча, а кто и вслух – какие уж тут аплодисменты). И это
было не один или два раза, а всегда и повсюду, и кто бы ни сидел в зале:
шахтеры, рыбаки, работники НИИ или отдыхающие санатория.

Интересно, что эту способность (подобрать код к замкам на сердцах любых
слушателей) она сумела передать и своей ученице из Японии. Я не уверен
даже, что эта студентка - Кейко Ода разговаривать-то могла по русски, но
на ее выпускном концерте от этой же песни был тот же результат - слезы в
зале.

3 года назад я записал эту песню (без всякой обработки – просто нота в
ноту, как музыканты говорят) на фортепиано, стараясь сыграть так, как Г.
Писаренко ее пела, и поместил ее на большой международный сайт
пианистов:

http://www.pianostreet.com/smf/index.php/topic,21798.0.html

Если кому-нибудь интересно – послушайте с этого адреса (это бесплатно).

И вот уже три года с тех пор мне все еще приходят письма с просьбой
продать ноты этой песни. (А где я их возьму? На Американском континенте
этой песни не найти. Может, кто нибудь в России этим спросом
заинтересуется и сделает правильные выводы?)

Смех в том, что разные люди начинают и заканчивают письма одинаково: « У
меня от этой песни (мурашки пошли по рукам, спина похолодела, сдавило
дыхание – тут варианты) – НО Я НЕ ЗАПЛАКАЛ! Продай ноты.»

Чтобы никто меня не упрекнул, что я-де мои собственные вкусы пытаюсь
навязывать другим, напомню, что у нашего (уже официально) великого
пианиста Святослава Рихтера, наверняка, была возможность выбрать себе
любого вокалиста для своих концертов. Но он (насколько я знаю) в свои
последние 20-25 лет играл только с Г. Писаренко.

Владимир Дунин. «Для любителей медицины»

Мне довелось пару раз лететь в самолете, сидя рядом с великим врачом и
скромнейшим в жизни человеком Г. А. Илизаровым. Это тот чудо-доктор,
который сумел «собрать» и вновь научить прыгать разбившегося в аварии
легендарного прыгуна Брумеля, которому Шостакович и Ростропович подарили
редкостную в то время видеокамеру с надписью «За ноги Осипова» (их
любимого, но безногого певца), который выращивал ноги и руки,
отсутствовавшие с рождения, превращал карликов в рослых красавцев и
поставил все эти чудеса на поток в своем всемирно известном центре в г.
Кургане. (Один из членов Верховного Суда ЮАР, к примеру, просил меня
помочь устроить к Илизарову его разбившегося в аварии сына. А ведь
уровню медицины в ЮАР только позавидовать можно. Не зря же именно там
первую в мире пересадку сердца сделали).

Бывал я и в этом Курганском Центре, и в этот раз, о котором моя история,
я уже лечу назад в Москву после выступления в концерте для гостей
Всемирного Конгресса Ортопедов и Травматологов, которые летят тем же
самолетом.

Когда я поинтересовался их впечатлениями от Центра и самого Илизарова,
гости очень оживились и... разнесли в пух и прах и самого Илизарова, и
его Центр, и его методики. Оказывается, наука – это прежде всего
повторяемость результатов, а результатов этого «лже-ученого» ни один из
гостей повторить не смог у себя на родине (не зря, выходит, у него и
диплом в СССР отнимали, и вроде бы даже в тюрьму сажали за неизвестные
Минздраву способы лечения).

Если бы я знал тогда, что в американских госпиталях у врачей нет даже
своей комнаты и спецодежды, что они просто раз в день забегают в каждую
из больниц, к которым приписаны, на несколько минут дать ЦУ (ценные
указания) медсестрам, у которых свое независимое от врачей начальство,
да еще всех врачей при этом ненавидящее; (а медсестры- так те, в свою
очередь, больше всего времени тратят на внесение и обработку данных в
компьютере - до больных ли тут), так я бы мог сразу же «гостям
Илизарова» объяснить причину «неповторяемости результатов». Илизаров-то
из своего центра, считай, не выходил. И такими же самоотверженными
врачами и медсестрами себя окружил.

В России-то испокон веков говорили об «искусстве врачевания», а «у них»
(по крайней мере, сегодня) - о медицинском бизнесе. В России врач должен
лечить «не болезнь, а больного», а «у них» врач должен «полагаться на
имеющуюся статистику минздрава по данному заболеванию». А самое главное
- противоположность целей. В России врач видит цель в исцелении
больного, а «у них» главная задача: «не дать умереть, но и не дать
выздороветь», иначе подорвешь самому себе и коллегам этот самый
«медицинский бизнес», цель которого, как известно – деньги. Отсюда все
остальное и вытекает.

Поэтому, когда я вспоминаю их приговор: «Илизаров - искуссный врач,
может быть, даже волшебник, но для науки его ценность – ноль! », мне
хочется возразить, что ценность этой науки и ее ученых гостей, в таком
случае, - «МИНУС ДВА».

Владимир Дунин. «Для любителей музыки» - История 4.

В один из дней Конкурса Чайковского мы, студенты, сидели в коридоре
консерватории. Внезапно распахивается дверь класса и из нее выскакивает
будущий победитель, ныне всемирно знаменитый пианист. Кричит (с
англо-русским разговорником в руках): «Я гражданин Соединенных Штатов
Америки! Где здесь туалет?»

Видим, что человека прижало по-черному, медлить нельзя. Двое ребят
тотчас же вскакивают, бегут вместе с будущим великим маэстро к заветному
объекту, и даже дверь ему открыли, выиграв для него лишнюю секунду.
Вроде бы успел человек: опять вернулся в класс заниматься, а не в
гостиницу поехал.
Студенты долго смеялись над «Гражданином итд. ». Можно подумать, что
гражданину Новой Зеландии дорогу к туалету не показали бы.

А вот через много лет мне подумалось, что случись такое же во время
бомбежек Югославии, когда США показали всему миру, что именно они
сделают завтра с обескровленной Россией, да и вообще с любой страной,
которая «виновата уж тем, что хочется мне кушать» (а может быть даже и
после, когда уже у сербов их историческую родину отняли и отдали
«лимитчикам») – так мог бы Гражданин США и на Ивана Сусанина нарваться с
известным результатом. Ведь судя по нашей уверенной поступи, твердому
курсу и вечно-светлому будущему, у нас каждый второй - его, Сусанина,
потомок.

Владимир Дунин. «Преступление и наказание».

В консерваторском общежитии по каким-то (тогда) непонятным причинам жило
несколько настоящих бандитов-уголовников. Кем они числились в
консерватории, я не знаю. Во всяком случае ни одной музыкальной ноты я
от них никогда не слышал. Зато до сих пор голова полна их рассказами о
сброшенном ими с ленинградского моста под поезд прохожем, о сломанных
ими милиционерских руках при аресте, причем милицейское же начальство
затем извинялось перед бандитами за «неправильный способ их задержания»
итд. Помню, как они пьяной компании вваливались в 2-3 часа ночи и
пинками будили своих младших соплеменников-кавказцев, заставляя их
немедленно готовить для них плов и шашлык. Многих студентов они за какое
угодно непонравившееся им слово (например, «я не знаю, где мои ножницы»)
тотчас же били наотмашь по лицу другим в назидание. Я благодарю небеса,
что меня хоть и хотели, но так и не ударили, потому что я уже рассчитал
в тот момент, что успею выкинуть обидчика в окно (с седьмого этажа)
раньше, чем он успеет схватиться за раму.

В день смерти Г. Г. Нейгауза (поэтому запомнил) один из таких бандитов
избил в кровь студента декана вокального факультета. Декан вызвал
милицию. Затем ректор Свешников вызвал нас, соседей этих студентов, и
сказал собравшемуся у него в кабинете начальству, что непременно выгонит
из консерватории весь этот сброд (указывая на нас), но пока ограничится
только одним избитым (вокалистом). Что он немедленно и сделал. А
бандита, который вокалиста избил, назначил старостой общежития, потому
что «сейчас вот поверил, что именно этот человек сможет нас всех
призвать к порядку».

В этой ситуации некоторые студенты поняли, что надеяться им не на кого,
кроме как на самих себя. И когда один здоровенный амбал, бивший многих
из них, валялся пьяным на своей койке, они провели отчаянно смелую, но
на удивление успешную операцию. Они заранее купили в складчину огромный
гаражный замок «повышенной секретности и прочности», который в запертом
положении плотно охватывал (извините за необходимые здесь анатомические
подробности) основание мужского пениса вместе с двумя прилегающими
яичками. И вот этот самый двухкилограмовый замок они на это самое место
амбалу и установили, пока тот был в пьяном беспамятстве.

Весь следующий день амбал «почему-то» провел в туалете, удивляя соседей
по кабинкам мелодичными звуками ударов по металлу.

Сказавшись больным, он просил девушек-соседок купить для него еду, и
зачем-то еще ножовку по металлу и дрель. Однако простая ножовка
сверхзакаленный металл замка не брала, и дрель тоже. Вызвать такси и
поехать в больницу или в слесарную мастерскую «гордый кавказец»,
естественно, не мог – там бы все от смеха описались, прежде чем начали
бы удаление замка с его пениса. Вот так он и просидел в халате на
кровати чуть не неделю что-то все время делая своими руками, и озираясь
при этом.

Я не участвовал в переговорном процессе и не знаю деталей соглашения.
Знаю, что этот амбал больше никого в общежитии не бил, и что он якобы
сумел закинуть этот «замок целомудрия» на крышу соседнего пятиэтажного
дома (когда ему, наконец, дали ключ).

Владимир Дунин. «Эффект раскаяния»

Раздается звонок, телефон как всегда на спикере (для укрепления
внутрисемейного доверия).

Радостный женский возглас: «Володя! Это - я». (Жена насторожилась на
кухне).
Спрашиваю в точно таком же тоне: «А ты кто?»

В телефоне замешательство: «А Вы что, меня не узнаете?» - «Нет, не
узнаю»
- «Да ведь мы с Вами столько раз встречались: и в парке, и на вокзале, и
у моих друзей на квартире, помните, Вам еще ремонт у них понравился?»
(Жена швыряет кухонное полотенце на стол и усаживается на диван слушать
продолжение нашей беседы).

Я: «По какому поводу мы с Вами встречались, напомните мне, пожалуйста?»
- «Да Вы что? Вы же мне два года назад предложение делали. Каждый раз
все меня уговаривали, а я ни в какую, дура набитая.
Один раз уж совсем согласилась, но потом все-таки отдумала. Вы еще злой,
как черт были из-за этого. Короче, я теперь поняла, что дура была: тогда
не согласилась. Теперь я – Ваша, я - согласная!»

Я: «Даже если Вы действительно «согласная», Вы все таки не можете быть
моей, потому что я женат, и жена, кстати, сидит тут рядом со мной»
- «А мне до Вашей жены дела нет, Вы мне скажите: будете Вы со мной
сейчас квартирами меняться или Вы тоже теперь отдумали?»

Я: «А что Вы меняете?» (Может быть, это какой-нибудь интересный
вариант, или тройной обмен сложится?)

В телефоне молчание и взволнованое дыхание, затем изменившимся,
дрогнувшим голосом: «А что, я у Вас что ли не одна?» - «Конечно не
одна. За два года я с уймой других людей насчет обмена говорил. Как Вас
зовут? Какой у Вас телефон? Что меняете?» Беру тетрадь, чтобы все это
записать.

- «Тогда - до свиданьичка!» В телефоне короткие гудки.

В психологии бизнеса детально рассматривается т. н. «эффект раскаяния».
На первом этапе развития сделки люди сфокусированы на том, что они в
результате получат. Но затем до них внезапно доходит ужасная мысль, что
за это придется что-то важное и дорогое отдать, то-есть потерять:
деньги, квартиру, время, холостяцкую свободу итп.
И тут-то любой чувствует себя облапошенным идиотом, и хочет немедленно
все вернуть на прежние места. Опытные и волевые люди успешно справляются
с этим временно (но непременно) нахлынувшим чувством, но многие
полностью теряют контроль и рассудок из-за него.

Если не верите – продайте кому-нибудь для эксперимента килограмм золота
за 40 рублей. 99% вероятности, что покупатель вскоре примчится назад,
швырнет вам ваше золото и потребует свои 40 рублей обратно. Подавить это
сильнейшее чувство в покупателях невозможно, поэтому рекомендуется
всегда иметь про запас других покупателей для страховки.

Однако и с этим иногда опасно «переборщивать».

Я несколько раз менял свои квартиры и понял, что никогда не знаешь,
откуда твой «обменщик» вдруг вынырнет. Поэтому использовал все имеющиеся
каналы сбора информации о желающих меняться, а они довольно часто
дублируют друг друга.

И вот однажды в 07:30 утра я привожу солидного мужчину (у него
замечательный вариант обмена для меня) с симпатичной дамой в квартиру на
Пушкинской площади (в доме, где аптека была). Они мне чуть не на шею от
радости кинулись: «Вы для нас - прямо подарок с неба! Ведь мы оба здесь
же, на Пушкинской и работаем. Скоро мы поженимся, у жены уже есть двое
детей, так что мы получим отличную квартиру, когда дом снесут. Все!
Вопрос решен. Срочно меняемся и въезжаем. Хоть завтра!»

Ну да. Так я и поверил. Наверняка, как обычно, будут десять раз
документы из обменного бюро забирать и обратно приносить, как водится.
А в итоге: на какую сторону монетка упадет - так и будет. Поэтому
продолжаю обзванивать десятки людей, как будто ничего не случилось, что
по факту и соответствует действительности.

И вот в 09:00 я набираю 299 31 44 (из газеты) и предлагаю к обмену
двухкомнатную кв-ру пл. 43 кв. м. без ванной, на Пушкинской площади в
доме, который вскоре должен пойти под снос. Мне удивленно отвечают: «Так
мы же с Вами сегодня утром уже договорились. Документы на обмен
собираем». Придумываю на ходу: «А для вас не будет проблемой, что окна
выходят на север? Ведь у вас дети. » - «Нет, конечно. Мы же долго в этом
доме жить не собираемся»

В 10:40 я набираю 227 35 42 и предлагаю... Меня перебивают: «Вы же
звонили мне час назад домой, нас северная сторона не беспокоит, а это –
мой рабочий телефон»

В 14:30 я набираю 230 – 42 86 и предлагаю.... Мне кричат, что мы уже обо
всем сегодня утром договорились, и что мне еще нужно, когда они у жены с
родственниками сели только что за стол обедать.

Опущу еще 3 (три) звонка, которые я тому же самому мужчине (находя его
телефоны на оторванных листках от объявлений, на страничке телефонов,
списанных с фонарных столбов итп.) в ТОТ ЖЕ ДЕНЬ сделал.

Перехожу к последнему. Зашел на минутку к друзьям. Пока стоял в
передней, их симпатизировавшая мне бабушка вынесла ко мне телефон, со
словами: «Я знаю, что ты спешишь. Так уж я сама для тебя номер набрала,
что на днях для тебя в газете нашла. Поговори с этим мужчиной – очень
приятный, интеллигентный голос».

Беру трубку, извиняюсь за поздний звонок и предлагаю....
В трубке молчание. Начинаю предлагать по-новой...
Внезапно обещанный бабушкой «очень приятный, интеллигентный голос»
срывается на визг: «Какого черта! Какого черта Вам еще от меня надо? Я
понимаю, если бы я упирался и не хотел с Вами дела иметь. Но ведь я
сказал, что я ХОЧУ, что я ТОЧНО БУДУ МЕНЯТЬСЯ. Что же Вы мне весь день и
ночь звоните, чего Вы от меня еще добиваетесь? Я Вас за приличного
человека принял, а Вы – псих ненормальный. Я теперь на другую сторону
улицы перейду, если Вас встречу, и сразу трубку положу, если ваш голос
услышу. Не смейте мне больше звонить, я в милицию пожалуюсь!»

Так я больше никогда этого замечательного обменщика и не увидел.
Наверное, он и вправду, меня завидя, на другую сторону улицы переходил.

Владимир Дунин. «Для любителей музыки» - История 5. («Любовная»)

Однажды за 2 минуты и 51 секунду я сумел (если верить официальным
документам, конечно) развратить несколько сот молодых девушек.

Двое из этих девушек подошли ко мне перед началом концерта и спросили:
не знаю ли я, что это за мелодия (напели мотив). Я сказал, что знаю и
обещал сыграть ее «сверх программы», что и сделал.

Через какое-то время в Филармонию пришло разгневанное письмо,
подписанное «треугольником» (тем самым, у которого все углы могут быть
тупыми). В нем сообщалось, что я нарушил артистическую дисциплину и
сыграл незалитованную в программе песню, чуждую по своему духу нашей
молодежи и тлетворно на эту молодежь подействовавшую: после моего
исполнения этой песни в техникуме и его общежитии резко возросло
количество абортов, в том числе у несовершеннолетних.

По всему поэтому техникум разрывает подписанный ранее договор с
филармонией о проведении лекций концертов, и убедительно просит наказать
артиста, так развратившего бывших до этого хорошими девушек
незалитованными (не разрешенными к исполнению цензурой) звуками
«Любовной Истории».

В филармонии немедленно отреагировали. Приказ о премировании меня 25%
оклада был отменен специально вывешенным (в назидание всем остальным)
приказом, а я был строго предупрежден о недопущении подобных явлений в
будущем.

Я буду признателям всем читательницам, которые не почтут за труд
послушать мою запись пресловутой «Любовной Истории»,

http://www.pianostreet.com/smf/index.php/topic,22037.0.html

и напишут в комментариях: действительно ли хочется сделать аборт от этой
столь чуждой нашей молодежи песни?

Надежды вернуть мои 25% оклада у меня, конечно, нет. Но насчет моральной
реабилитации, может быть, еще не все потеряно. Ведь на самом деле
договор был разорван с целью экономии профсоюзных денег. Их решили
потратить «с большей пользой»: на пару лишних поездок в Москву за
колбасой на заказном автобусе (по агентурным данным).

Владимир Дунин. «Для любителей музыки» - История 6

ОБ УВАЖЕНИИ К ВЕЛИКИМ МеРТВЫМ

1. Главный дирижер ЮАРовского «Госоркестра» англичанин Ричард Кок
пригласил меня в «международную продукцию» - Концерт Баха для 2х скрипок
с оркестром. Я должен играть партию клавесина, которая полностью
дублирует музыку оркестра. Два скрипача - очаровательная молодая пара из
Парижа (брат с сестрой или супруги, не помню). Оркестр состоит, в
основном, из австрийцев, которые работали даже у Караяна, но после его
смерти ЮАРовцы привлекли их более высокими окладами.

На репетиции накануне концерта мы сыграли настолько здорово, что аж
самим понравилось: струнники стучали смычками по пюпитрам, а остальные
аплодировали. Было совершенно очевидно, что еще одна назначенная (и уже
оплаченная заранее) репетиция за 3 часа до концерта не нужна, но и
деньги из-за этого терять тоже никому не хотелось, конечно.

Поэтому на следуюший день в 3 часа мы начали играть тот же концерт
опять, да не тут-то было. Теперь это уже звучало: кто в лес, а кто по
дрова. Причем, и дирижеру с оркестром, и мне самому было ясно, что
«раскосяк» - из-за меня. Я напрочь потерял способность играть вместе с
ними, а ведь я дублирую все ноты оркестра в своей партии – полная
катастрофа. Скрипачей-солистов попросили подождать в артистической,
сфокусировались только на мне, но несмотря на вопли дирижера дело не
улучшалось: «мы шли рядом, но не вместе». Через полтора часа
обессиленный дирижер взял перерыв. А я подошел к знакомым струнникам и
попросил их поиграть со мной, пока другие отдыхают.

При этом я заглянул в их ноты – и сразу же обнаружил причину наших
мучений: оказывается, дирижер со вчерашнего дня успел основательно
«поправить» Баха во всех нотах оркестра – теперь все они должны были
играть совершенно новый ритм, а у меня он ничего изменить не мог – я
ноты домой уносил. Я попросил дирижера выйти на сцену и сыграл ему со
струнниками «обновленного им Баха». Дирижер был в восторге: «Вот так бы
и с самого начала играл!». Я спросил у него, с какой это стати он вдруг
изменил музыку Баха? Дирижер на полном серьезе ответил мне, что Бах
сегодня – это всего лишь горсточка разложившихся клеток, в то время как
он – действующий главный дирижер страны. Бах не может корректировать
его, но зато он-то Баха корректировать может, как ему угодно. И я должен
это понимать и помнить, если хочу и в будущем играть с оркестром. Я
сообщил об этой новости скрипачам, но те заявили, что ничего менять не
будут, что бы дирижер ни говорил и ни делал. В соответствии с
дисциплиной сцены, я должен был следовать указаниям дирижера, но сам
дирижер обязан подчиняться воле солистов, на что скрипачи и
рассчитывали.

Однако на концерте был такой же «раскосяк», как и на репетиции – все
невпопад. Во время традиционных аплодисментов дирижер раскланивался,
держа правой рукой скрипачку, а левой скрипача. Те тоже кланялись и
кричали при этом друг другу с раскрасневшимися от гнева лицами: “Der
alte Dumkopf! Gar nicht zusammen! Gar nicht zusammen!” ( «Старый дурак!
Совершенно не вместе! Совершенно не вместе! ») Они (французы) считали,
что могут излить в ЮАР свои чувства на немецком языке без риска быть
понятыми окружающими. Да только все музыканты вокруг них были
австрийцами, для которых немецкий язык - родной.

2. В Северной Америке тоталитаризм в музыкальном образовании доведен до
полного абсурда. Все, кто хочет получить справки о музыкальном
образовании для университетов (те дают им преимущества при поступлении в
этом случае), обязаны сдавать экзамен только в одном, крупнейшем в мире
экзаменационном центре, который, как всякий монополист, что хочет, то и
творит.

Играть нужно только по нотам, которые центр и печатает (и продает,
естественно), а в этих нотах полным полно совершенно диких опечаток.
Прихожу в Центральную библиотеку Торонто (Канада), прошу сделать для
меня фотокопии сюит Генделя для ф-но. Библиотекарь говорит: «Зачем они
Вам? Играйте по нотам Музцентра, там они напечатаны в сборнике для 9го
класса». Предлагаю ему посмотреть, что именно там напечатано?
Квалификация библиотекаря явно превышает его должность. Прочитав ноты
просто глазами, без игры на ф-но, он меняется в лице и говорит: "Какой
кошмар! Это же полная какофония («говнозвучие» по латыни)". Делает для
меня копии с приличного издания.

Теперь я звоню в Музцентр и спрашиваю: как мне пометить исправленные
мною опечатки, чтобы экзаменатор не считал несоответствия с
напечатанными нотами за ошибки? Мне отвечают, что Гендель им не указ, а
уж я - и тем более. Они сами –лучше любого Генделя знают, что именно
студентам играть, а что не играть. И ежели мои студенты вздумают играть
не те ноты, что центр напечатал, так накажут и студентов, и меня самого
заодно.

Я было задумался: что ж делать – то? А потом сообразил, что если для
экзаменаторов «говнозвучие» - норма, так они, значит, и вообще ничего не
слышат в музыке – можно играть, что угодно, и никто из них этого не
заметит. Оказалось, что так оно и есть. Что ни говори, а не зря они себя
называют «самым свободным в мире обществом» !

3. Позвонил в издательство Музцентра и спросил, зачем они изменили ноты
в самой популярной пьесе Бетховена «К Элизе»? Ведь и в автографе
Бетховена и в прижизненных изданиях в конце каждого рефрена
(повторяющейся много раз неизменной мелодии) напечатано «Ми», а
напечатанное ими «Ре» просто безграмотно по науке называемой «Гармония»
(ее даже в музшколах теперь учат).
После ноты Ре (септимы) следующую ноту можно написать только «вниз», как
в последнем такте пьесы, а остальные 7 раз мелодия здесь «делает прыжок
вверх».
Значит, здесь может быть только «Ми».

Мне отвечают: послушайте CD (запись) Владимира Ашкенази. Он так играет,
мы так и напечатали. Послушал – правда, семь раз играет «Ре» вместо
"Ми", хотя учился у Г. Г. Нейгауза и, наверное, пятерку получил по этой
самой «Гармонии». Вероятно, оставалось пустое место на CD, вот и записал
«по слуху», как вспомнилось. А дальше работает та же логика: «Ну что
такое сегодня Бетховен? А зато кто сегодня Владимир Ашкенази!» Вот и
«поправили» Бетховена «под Ашкенази».

Мне все же «как у Бетховена» нравится больше. Предлагаю сравнить.

http://www.pianostreet.com/smf/index.php/topic,21780.0.html

Это – моя запись. Надеюсь, что найти запись Владимира Ашкенази на
интернете проблемой не будет.

Любовь и секс по-номенклатурному.

Ко мне пришла брать уроки ф-но невероятно правдивая (даже герой моего
дальнейшего рассказа это же утверждает в его очень недружественном
письме ко мне) и наивная девушка.

Ей посчастливилось в жизни встретить настоящего принца, о котором все
девушки всегда мечтают. Он сам выловил её в родном Пекине, в библиотеке
– отличное место для охоты на «домашних девочек-отличниц». Прямой
отпрыск верхушки нашей партэлиты (Дед – глава СССР, отец – неформальный,
но всесильный его заместитель) он старше её на 30 с лишним лет. Носит
самые дорогие в мире пиджаки, часы, мобильник итд., держит коллекцию
гоночных автомашин в своём гараже в Лондоне (думал ли 1й секретарь ЦК
КПСС, что его внук будет иметь Британское гражданство!). Русский Учёный
(так он представился моей ученице) тотчас же пожелал (но забыл)
оплатить её обучение в любом, самом лучшем университете мира. И, судя по
содержанию квартир с прислугой в самых престижных районах столиц мира,
его рассказы о доступпных ему миллионах в Швейцарском, Лондонском и пр.
банках (случайно там откуда-то оказавшихся) не являются выдумкой.

Одна лишь беда у Русского Учёного: не было у него никогда такой
замечательной девушки, как моя ученица, которая согласилась бы разделить
его роскошную, но одинокую жизнь, и соединила бы с ним свою судьбу
навеки. Это не беда, что они друг друга не знают – она должна приехать к
нему в Осло (где он преподавал в то время в Ветеринарной школе тамошнего
университета), посмотреть на жизнь в Европе, на его собственную жизнь,
всё хорошенько взвесить и принять решение. Родителям её нужно, конечно,
сказать, что она туда просто поехала со школой на экскурсию за отличную
учёбу, а уж о билете для неё он позаботится.

Экскурсия в Осло началась с немедленного по прибытию зверского
изнасилования. Зверского потому, что знакомство с полуметровым орудием
Русского Учёного обошлось крошечной (40 кг) школьнице в пожизненное
выпадение прямой кишки, недержание газов и пару вензаболеваний.
(Оказывается, не все Доктора Микробиологии столичного института РАН
боятся ответственности за умышленное заражение. По крайней мере, именно
этот Доктор Микробиологии предпочитал презервативом не пользоваться). Но
в полицию девушка решила не обращатьтся, так как было совершенно
очевидно, что такое «начало знакомства» может означать только полную
решимость Русского Учёного на немедленное заключение брака. А стоит ли
навсегда портить отношения с завтрашним мужем из-за того, что уже в
любом случае не исправишь и не вернёшь.

Но тут случилось непредвиденное: расплачиваясь кредитной картой Русский
Учёный вдруг заметил (и показал девушке), что на ней, оказывается
напечатано и имя его жены-совладелицы, и даже сумел вспомнить, что у
него есть не только жена, но и дочка, - на несколько лет старше, чем моя
ученица. Ну бывает же такая забывчивость у «взрослых людей» (как он себя
всегда во множественном числе называл в своих письмах к ней, а её «моим
милым ребёнком»)!. Пришлось девушке срочно возвращаться в Пекин, пока
жена Русского Учёного необычных трат с карточки не заметила и не
потащила их обоих в суд (в Европе секс с женатыми считается
преступлением). И вот девушка уже два года ждёт, когда же Русский Учёный
утрясёт, наконец, все проблемы с разводом, и их сердца и судьбы навеки
соединятся.

Обратиться ко мне за помощью её вынудил странный разговор с Русским
Учёным (по Скайпу) накануне. Она, по-женски догадавшись, что Русский
Учёный не уверен в её чувствах к нему после всего, что он с ней сделал,
- поэтому и медлит со свадьбой, решила сказать ему, что любит его. Но
Русский Учёный в ответ вдруг заорал, что если он когда-то и е - а л её
рот, то это вовсе не означает, что она свой рот может открывать и
говорить о какой-то любви между ними, они-де с ней друг друга вообще не
знают.

Вот и пришлось мне объяснять моей ученице: у всех ли Русских (она их до
этого знала только по Тургеневу и Достоевскому) принято так
разговаривать со своей будущей женой, или это просто неудачная шутка
горячо, разумеется, любящего её Русского Учёного. По её настоянию я
«вступил с ним в контакт» по тому же Скайпу, представился и прямо
спросил: любит он её или нет, и собирается ли жениться? Компьютер был на
спикере, спрашивал я на понятном моей ученице английском.

Русский Учёный отвечать по-английски не захотел, но на русском всё мне
«научно-популярно» объяснил. Он, оказывается, из тех мужчин, кто всю
жизнь обрывает цветы на своём пути (по-латыни дефлорация – обрывание
цветков), а затем просто и естественно бросает их позади себя на дорогу.
А уж поднимают за ним этот сор мужчины другого сорта, к которым он не
принадлежит. Любые девушки с уже поломанными целками его совершенно не
возбуждают и не интересуют.

Девушек и презервативы «настоящие мужчины» (как он) употребляют по
абсолютно одинаковой схеме: распечатывают, натягивают на свой член,
наполняют спермой и немедленно после использования выбрасывают. Неужели
я ожидаю от него, чтобы он сегодня задумывался о дальнейшей судьбе
выброшенного 2 года назад гондона?

После всего услышанного, я обратился в ректорат Университета Осло с
вопросом: стоит ли доверять воспитание молодых девушек этому
престарелому (55 лет) «охотнику за целками». Мне сказали, что я опоздал:
Русского Учёного уже уволили, так как многие сотрудники не хотели с ним
работать именно из-за его моральных качеств. Теперь он «охотится на
целок» уже в своей родной Москве.

А через какое-то время мне позвонили из Интерпола и попросили дать им
точное имя моей ученицы и возможность с ней побеседовать. Имя-то я им
дал, а вот побеседовать у них не получилось. Девушка ни за что не хочет,
чтобы Русский Учёный сидел из-за неё в тюрьме. Она совершенно уверена,
что всё это просто какое-то недоразумение, что я из-за долгого
проживания за границей, наверное, не смог понять его слова правильно,
что Русский Учёный её по-прежнему горячо любит и непременно не сегодня,
так завтра на ней женится. Со мною больше почему-то не разговаривает.

Надеюсь, что насмеявшись до слёз над этой историей, хоть одна из
читательниц, хоть что-то да извлечёт из неё для себя. А то я ещё с
десяток почти точно таких же историй, к сожалению, могу рассказать.

Владимир Д.

«Любовь и секс по-миллионерски»

(из цикла «Любовь и Секс»: , см. «Всякая Всячина» 13 Февраля 2010)

У меня есть очень красивая взрослая ученица-китаянка. Она умудрилась в
своё время совместить учёбу в МГУ с успешным открытием и владением в
Москве сразу тремя магазинами. Дефолт не только разорил её, но и оставил
без «бой-френда». Бой-френд украл все оставшиеся деньги и сбежал, не
пожалев их малолетнюю дочь.

Дурак был этот бой-френд, потому что теперь у моей ученицы опять уже
целых шесть магазинов (в Канаде), а дочь (19) выросла в невероятную
красавицу: Она и Мисс Китай, и Мисс Азиа, и Мисс Очарование и ещё Мисс и
Мисс каких-то «Больших» конкурсов. Не сходит с обложек журналов и экрана
ТВ.

И вот недавно приходит к этой красавице-дочери душераздирающее
электронное письмо. Оказывается, один из богатейших людей США – господин
Ван Ли, владелец интернациональной сети процветающих бизнесов, только
что пытался покончить с собой из-за безумной любви к ней. Его еле-еле
сумели спасти, но очень боятся повторения этой ужасной попытки, потому
что он считает себя слишком старым (более 30 лет разница) и некрасивым,
чтобы даже пытаться с ней познакомиться. Он до ужаса застенчивый и
скромный человек, несмотря на свои миллионы и всемирную известность.

И вот все его друзья и родственники просят нашу красавицу спасти
миллионера от неминуемой гибели – дать ему шанс поговорить с ней хотя бы
однажды. Он бросит немедленно все дела и специально прилетит к ней в
Торонто ради минутного свидания. По-секрету сообщалось, что миллионер
уже выписал чек на сумму 15 миллионов долларов на её имя (чтобы она
купила себе свадебный подарок), на случай, если она вдруг примет его
предложение. Он, к сожалению, не может дать ей сейчас больше из-за
кризиса в экономике, но непременно компенсирует свою скупость при первой
же возможности в будущем.

Минута у красавицы нашлась, и, наверное, даже не одна. Потому что мама,
придя домой, нашла вместо дочери записку: «Уезжаю в свадебное
путешествие, вернусь через неделю». Дело в том, что миллионер оказался
не таким уж и уродом, каким выглядел на Интернете, да и его 50 с лишним
лет ему никто бы не дал. А уж когда он (то краснея, то бледнея от
волнения) вытащил из шикарного кейса свой «сюрприз» - с переливающимися
перламутром и красными вспышками голограммами (такой чек не подделаешь!)
и завораживаещей воображение строчкой «пятнадцать миллионов долларов»,
то прямо как-то на глазах вдруг ещё больше похорошел и стал чуть ли не
роднее и ближе.

Было ясно, что и на такой чек, и на такого мужчину можно в жизни
положиться. И уж нужно быть последней дурой, чтобы этот, может быть,
единственный в жизни шанс взять да и упустить.

Первым делом будущие молодожёны отправились покупать подарки невесте и
всем родственникам, чтобы никто не вздумал вдруг пытаться разрушить
счастье «молодых». Лучшие покупки в лучших магазинах были оплачены (с
доставкой адресатам) такими же сиящими своими «голограммами
безопасности» чеками. Затем они подкатили на шикарном лимузине к
таинственному «спец-офису», где немедленно, без каких бы то ни было
проволочек регистрируются браки персон такого уровня.

Для полной конфиденциальности на дверях в «секретный офис» даже никакой
таблички не было, но уж зато внутри в углу гордо стоял государственный
флаг и двое сотрудников офиса при появлении молодожёнов вскочили по
стойке «смирно». С огромным почтением вручили они брачующимся не только
уже оформленное заранее свидетельство о регистрации брака в шикарном
конверте, но также и огромные букеты цветов, и даже преподнесли с
учтивыми поклонами великолепное шампанское.

На пути в отель миллионеру позвонили на мобильник и он с изменившимся
лицом сказал, что должен немедленно вылететь на пару дней в Европу по
совершенно неотложным делам компании. Но, несмотря на исключительную
серьёзность возникшей проблемы, он всё же нашёл время побыть наедине с
новобрачной и даже уговорить её немедленно зачать ребёнка, чтобы придать
необратимость их союзу. (Я чуть было не написал «нерушимость» по
привычке). И это им запросто удалось, прямо с первого же раза. Во
молодцы! Не то что, как там у некоторых бедолаг.

Через неделю маме пришлось (вместо моего урока, почему я и знаю эту
историю) ехать за дочерью и расплачиваться за гостиницу, из которой её
без оплаты за проживание не выпускали. От мужа (из Европы) почему-то
никаких вестей не было, а он в спешке прихватил с собой не только все
(их обоих) документы, включая свидетельство о браке, но также и их обоих
обручальные кольца с невероятно дорогими бриллиантами (хотя обычно для
этой цели менее богатые люди используют простые модели).

Наверное, кто-то уже начинает догадываться, что и чеки-то, небось, были
фальшивыми. Вы ошиблись! Настоящими были эти чеки, такие чеки не
подделаешь! (Красавица в чеках тоже хорошо разбиралась, хотя таких сумм
прежде, может быть, и не видела). Но вот счёт в выдавшем их банке был,
конечно же, закрыт. Ведь выдача такого чека с любой суммой на нём кому
бы то ни было (кроме Налоговой Инспекции), в Канаде и серьёзным-то
проступком не считается: подумаешь, все мы иногда бываем рассеянными. Ну
забыл человек, что закрыл этот счёт когда-то. Ну выписал чек, ну
погорячился с суммой на нём. Что ж теперь его ловить и за такую чепуху в
тюрьму сажать?

(Кстати, в «менее цивилизованной», видимо, ЮАР так немедленно и делают.
А вот в мой первый «Канадский год» у меня скопилась чуть не колекция
чеков от «рассеянных с улицы Бассейной» и со многих других улиц).

И даже имя своё муж (?) красавицы при регистрации в отеле указал
правильное, в точном соответствии с предъявленными им документами. Да
вот только гражданство он почему-то спутал – он же не из США,
оказывается, прилетел, а из Гонконга. А уж в Китае Ван Ли раз в сто
побольше, чем у нас Ивановых и Петровых. А вот что было на самом деле и
как именно оформлено в «секретном офисе» - нам с вами не узнать. Найти
этот офис пока не удалось.

Владимир Д.

Что же действительно случилось тогда в "Приморском"?

Автор сердечно благодарит читателей-критиков за коррекцию неверной
версии когда-то опубликованной на этом сайте.

Был в Сочи (надеюсь, есть и сейчас) замечательный ресторан «Приморский».
Наверное, у товарища Сталина и свои повара были неплохие, но он
частенько приходил туда посидеть (как и куда при этом выкидывали прочую
публику – не знаю, врать не буду - но все говорят: точно приходил). Я,
со своей стороны, могу засвидетельствовать, что готовили там по самому
высшему классу (ходить по ресторанам у меня денег не было, но несколько
раз довелось там поужинать, когда приглашали в качестве гостя).


И, как музыкант, могу утверждать, что и оркестр там был такого же
уровня: что угодно и с кем угодно (в качестве солиста) могли с ходу,
причём, здорово сыграть. Хочешь – с Паваротти, хочешь с Армстронгом,
хочешь с Боярских.


И вот однажды собрались там звёзды эстрады после какого-то гала-концерта
и давай сравнивать ресторан «Приморский» с заморскими, где им доводилось
бывать. И приходят они к выводу, что «Приморский» (особенно после
нескольких бутылок «Шампанского» в сочетании со многими прочими
бутылками) не только не хуже, но, пожалуй, и лучше заморских. Но тут
один гость вдруг встаёт и говорит: «Нет, не лучше! Не лучше потому, что
в «Приморском» нет.... »


Продолжу я чуть позже, а сейчас скажу пару слов о моей комнате на
окраине того же г. Сочи с хулиганкой-соседкой (меня, «приезжего
специалиста», к ней вселили, когда она уже с большим и дорого оплаченным
ею основанием считала всю эту квартиру целиком своей: по-крупному её
тогда лоханули). Каждый день народ в Филармонии ждал моего появления,
как дети ждут любимой радиопередачи. Все хотели поскорее услышать, что
моя Верка в прошедшую ночь выкинула? И она никогда не обманывала
ожиданий моих слушателей. То все мои чемоданы выкинет, то всю обувь, то
дверь гвоздями забьёт, то моего гостя (кореша по армии) из душа,
размахивая топором, на балкон среди бела дня голым в мыле выгонит. Итд.
,итп. Ни одних суток мне с ней скучно не было.



И, поскольку каждый день в Сочинскую Филармонию приезжали новые люди, то
все эти истории и им приходилось слушать ( к примеру, во время
оформления командировочных документов). И ни я, ни сама Верка не
догадывались, что слух о нас (пусть безымянных) и наших баталиях
«пройдёт по всей Руси великой» и назовёт нас «всяк сущий в ней язык».
(Это, конечно, если бы случай для этого подвернулся. А он так и сделал,
как мы чуть ниже узнаем).




Однажды, когда я успешно перехватил опускавшуюся сзади на мою голову
сковородку (хорошо, я в кафеле отражение этой сковородки увидел), Верка
от досады, что я сорвал ей такую великолепную военную операцию, очень
прилично тяпнула меня за ту руку, что поймала сковородку. Крови было на
всю кухню. Я обозлился и поехал в милицию, где всё оформили протоколом.




Единственным результатом этого обращения в милицию было письмо от
начальника милиции Сочи полковника Зуевды (фамилия изменена): «По вашему
заявлению сообщаю, что гражданка (фамилия моей Верки–ныне покойницы, у
меня с её семьей теперь уже самые лучшие отношения, когда заглядываю)
имела официальный привод в милицию, ГДЕ ЕЙ БЫЛО УКАЗАНО НА
НЕДОПУСТИМОСТЬ КУСАНИЯ ВАС ЗА РУКИ. Полковник Зуевда».




Я в общем-то ничего большего и не ожидал от милиции. Моя Верка была в
городе не какой-нибудь мелкой сошкой вроде инженера или доктора
медицинских наук (в санаториях таких-то было полно), а главным поваром
крупнейшего ресторана в центре, и у неё были такие связи, что даже
полковнику следовало быть крайне осторожным с нею.



Что было для меня совершенно неожиданным, так это взрыв веселья в
филармонии по этому поводу несколько месяцев спустя. Люди хохотали и всё
приговаривали при этом непонятную мне фразу: «Вот уж отомстили - так
отомстили по полной! »



Теперь продолжаю рассказывать о событиях в «Приморском». Оказывается,
(смотри начало) кто-то из гостей ресторана усомнился в его превосходсиве
над всеми заморскими ресторанами лишь потому, что в нём не было и нет
стриптиза. Любимица тогдашнего министра культуры певица Капитолина
Лазаренко решила моментально это дело поправить и дала 20 долларов
девочкам за соседним столиком. А ресторанных девочек в Сочи два раза
просить не нужно. Стриптиз начался немедленно, и, перепуганная разгулом
звёзд, администрация вызвала аж самого полковника Зуевду.



Тот вскоре прибыл, пресёк стриптиз и, обращаясь к Капе сказал: «Ну как
Вам не стыдно! Это же так некрасиво – то, что Вы тут устроили». На что
Капа во всеуслышание заявила: «Ну что ты, грязный сыщик, можешь понимать
в красоте женского тела?! » Полковник очень обиделся и отправил письмо в
министерство культуры. Через какое-то время ему пришёл ответ, о котором
узнал весь город: «По Вашему заявлению артистка Лазаренко была вызвана
на заседание коллегии, ГДЕ ЕЙ БЫЛО УКАЗАНО НА НЕДОПУСТИМОСТЬ НАЗЫВАНИЯ
ВАС ГРЯЗНЫМ СЫЩИКОМ». Копии решения коллегии, в строгом соответствии с
установленным порядком, были направлены в милицию, в филармонию, и в
газету (ранее напечатавшую фельетон на артистку).