История №381682

Был (надеюсь) у нас в стране обычай: когда кто-нибудь выкрикивал со
сцены что-либо особенно приятное для власти, то все присутствующие
должны были встать и долго-долго, причем, бурно аплодировать.
«Компетентные» товарищи за каждыми аплодисментами пристально наблюдали,
«брали на карандаш» тех, кто посмел первым прекратить хлопать в ладоши и
затем «изымали их из популяции» - расстреливали. Все об этом знали,
поэтому аплодисменты то и дело переходили из «бурных» в «нескончаемые».

Мне иногда доводилось участвовать в концертах для профессиональных
убийц-террористов, которых по-братски обучал и готовил к действиям
(захвату и удержанию власти в своих странах, откуда они приехали) наш
Союз Нерушимый Республик Свободных. Некоторые из этих зрителей затем
узнавали меня и хлопали по плечу «А помнишь?», встречая у себя (у них)
в стране.
Ну и чему могли мы их научить, кроме того, что сами делали?

Приехали мы как-то раз на такой концерт, и среди нас какой-то актер,
кажется, из театра «Моссовета». Ну с чем он может выступить перед
чернокожей аудиторией, не понимающей ни слова по-русски? (То ли дело
быть певцом, музыкантом, танцором или фокусником, наконец). Все смотрел
умоляюще на бригадира: может быть тот без выхода на сцену ему рапортичку
подпишет? Но на этот раз бригадир был неумолим: хочешь «палку» для
бухгалтерии – иди на сцену и работай.

Решили, что «Моссовет» пойдет первым номером и прочтет одно
коротюсенькое стихотворение Маяковского. Зрители ни опомниться, ни
соскучиться не успеют, как тут уже и музыка, и танцы с песнями начнутся.
Как задумали – так и сделали. Выходит «Моссовет» и читает стихотворение
(простите, начало помню только прозой), что он-де весь день работал,
устал, выпачкался, вспотел, но встал дома под душ – эту искусственную
«тучку с дождиком» и (продолжаю стихами) «... постоишь под тучкой,
выкупаешься всласть и думаешь: очень она правильная – Советская
Власть!».

Думал «Моссовет» сразу же сбежать со сцены, да не тут–то было. Встает
в зале какой-то жирафоподобный товарищ (маленькая-маленькая головка на
невероятно длинной шее), поднимает кверху палец и говорит, обращаясь
почему-то к потолку: «Это пло палтию! Будем долго хлепать!» И началась
тут овация, и продолжалась она минут 10-15. Ни бедный «Моссовет», ни мы
- все остальные уж и не знали, что делать.

Наконец, буря аплодисментов, иссякнув затихла. Пошли один за другим
номера концерта, которые всегда пользовались успехом у любых зрителей
(мы же знали, к кому едем). И что же? Зрители сидят злые. Никакой
реакции и ни одного хлопка в ладоши до самого конца концерта. Так и ушли
мы в тот раз, как артисты говорят: «Под топот собственных копыт».

А позже встретил я в «их» стране моего «однокашника» из Московской
консерватории в «их» офицерской форме: в приличном чине и с более, чем
приличной зарплатой. «Их» Министерство Обороны поручило ему посеять
«семена разумного, доброго, вечного» в души этих профессиональных,
советской закалки революционеров-борцов с расизмом. Проще говоря –
научить их хоть чему-то в музыке, чтобы психологически переключить,
приспособить их к новым условиям жизни, когда, по мнению «их»
руководства, белых больше убивать уже не нужно, и вообще пора бы
научиться хоть что-то еще делать.

Встретил я его в очень грустную для него пору. Чтобы получать
финансирование от Мин. Обороны у «них» (во, дикари!) принято обязательно
доказать, что предыдущие деньги потрачены с толком, и есть конкретные
результаты. Ну а какие у него могли быть результаты? О том, чтобы эти
обучаемые (точнее, «принципиально необучаемые») заиграли на муз.
инструментах или запели бы – и речи быть не могло. Этот же контингент
совершенно по другим параметрам в свое время отбирался. Надежды, на то
что кто-то из них однажды сможет на слух отличить «Танец маленьких
лебедей» от «Интернационала» также не было. Оставалось только одно –
письменный тест, который подтвердил бы для министерства эффект от
истраченных средств, то-есть заметно повысившийся культурный уровень
этих «спецподразделений».

Увы, все тесты, какими бы они легкими ни были – каждый раз были
полностью провалены. И в тот день, когда я своего приятеля встретил, как
раз рухнула его последняя надежда: он в открытую предупредил (бывших
убийц, а ныне начинающих «новую жизнь» музыковедов), что в финальном для
их курса тесте правильный ответ всегда будет под номером 2: то есть они
с начала и до конца теста должны будут ставить крестик в окошечке только
с этим номером. Не помогло. И этот тест ПРОВАЛИЛИ ВСЕ! Из армии его
уволили.