Поиск по автору:

Во французском посольстве в Ереване меня будут помнить долго.
Несколько лет назад мне нужно было получить визу в Норвегию, но так как норвежского посольства в Армении нет, добро на въезд в шенгенскую зону должны были дать французские дипломаты.
И вот я собрал нужные документы и пошёл в посольство. А надо сказать, что собирал я их очень тщательно, так как о поездке в Норвегию мечтал давно и не хотел, чтобы из-за какой-то пустячной справки мне отказали. Пришёл за полчаса до назначенного времени, сел на скамейку, ещё раз тщательно проверил все документы и, наконец, удовлетворённый вошёл в двери посольства.
Там всё как положено: камеры наблюдения, металлоискатели, полицейские. У меня отобрали мобильник, дали карточку и отправили к окошку, где должны были принимать документы. А перед окошком — стеклянная дверь. Тяну её на себя, вхожу. Сдаю офицеру паспорт и собранные бумажки. Он их изучает, удовлетворённо кивает и говорит, чтобы я пришёл через неделю.
Не помня себя от радости, благодарю офицера и собираюсь уйти. Тяну дверь на себя, чтобы выйти — не открывается. Ещё раз тяну — не открывается. Вижу, рядом с дверью кнопка. Нажимаю её, толкаю дверь — открывается. Уф, свобода! Но не успеваю сделать и двадцати шагов, как подбегает полицейский-француз, смотрит на меня ошалевшими глазами и что-то орёт. А в руке поводок. А на другом конце поводка мечется большая овчарка. О, боже! Несмотря на охвативший меня ужас, успеваю поймать себя на мысли, что покрасневшее лицо полицейского чем-то напоминает мне большую клизму. Всем своим видом показываю, что французского не понимаю и вообще не знаю, что от меня хотят. К орущей «клизме» подбегает девушка — армянка — и спрашивает, зачем я нажал на кнопку. Говорю ей как есть, что дверь, мол, хотел открыть. Она переводит мои слова жандарму. Тот багровеет ещё больше и отпускает новую порцию страшных криков. Вопросительно перевожу взгляд на переводчицу. Она опускает глаза и деликатно молчит. Затем смущённо начинает объяснять мне, что той кнопкой двери не открывают. Что это не домофон какой-нибудь, а пожарная сигнализация. И что я сорвал очень важное заседание.
К тому времени всё посольство высыпало на улицу. Важные шишки в дорогих костюмах зло посматривали на меня и что-то говорили на французском. Я понимал, что они не ботинки мои начищенные хвалят. Подошла старенькая уборщица и стала меня успокаивать и говорить, что такое могло случиться с любым. Не бери, мол, в голову. Хотелось её расцеловать.
С убитым настроением я вышел из посольства. Наверное, Марий на развалинах Карфагена чувствовал себя веселее. К стыду примешивалось понимание того, что визы мне теперь не видать.
Дома рассказываю о происшедшем жене. Она меня успокаивает, что, мол, это французы виноваты, ведь могли бы, как это обычно делается, закрыть эту дурацкую кнопку стеклом, чтобы никто случайно не нажал.
От этих слов мне стало ещё больше стыдно, но я решил нести свой крест до конца:
— Так кнопка и была под стеклом, а я его открыл.
Посмеялись, конечно, от души.
А через неделю я получил визу. Очевидно, что если в документах и были неполадки, то демократичные французы не хотели, чтобы отказ в визе я связывал с пожарной сигнализацией.

Почерк, которым шахматист записывает ходы, изменяется в зависимости от позиции: в хорошей — это каллиграфия, в плохой — стенография.

Скоропалительные решения могут привести к скоропостижному результату.

Самые вежливые пищевые продукты — это арбуз и пиво: они никогда не задерживаются в нашем организме надолго.

Единственный попрошайка, которому мы никогда не отказываем, — наш желудок.

Был я как-то в гостях у одного своего приятеля. Посидели, пообщались, а потом он достал из антресоли шахматы, сдул с них пыль и предложил мне сразиться. Сели играть на диване. В самый разгар партии из соседней комнаты вышла четырёхлетняя дочь приятеля. Она подошла к доске и с удивлением в глазах стала смотреть на передвижения наших фигур. Потом вдруг размашистым движением руки смахнула с доски все фигуры, топнула ногой и заявила:
— Мне не нлавитса эта дулацкая игла!
Шок был настолько сильным, что мы с приятелем остолбенели. Потом его лицо побагровело и было видно, что он подбирает подходящие слова, чтобы выплеснуть гнев. Девочка, воспользовавшись заминкой, важно поправила на голове огромные розовые банты и неспешно удалилась в ту же комнату, откуда появилась минуту назад.
Приятель от увиденного сменил гнев на милость, оттаял, и мы с ним посмеялись. А потом я рассказал ему историю о том, как один любитель шахмат троллил своих соперников. Он обучил свою собаку тайной команде, при которой она во время партии якобы нечаянно лапой смахивала с доски все фигуры. Разумеется, происходило это в тот момент, когда любитель получал проигранную позицию.
— Надеюсь, ты не думаешь, что я тоже специально обучил дочку? — спросил мой приятель.
— Конечно, не думаю, — ответил я, — ведь когда дочка смахнула фигуры, твоя позиция была лучше.

Болея за свою страну, не чихай на другие.

Семья — это то, что остаётся у человека, когда его предаёт последний друг.

Встаю я как-то на весы, смотрю — набрал лишние килограммы.
Говорю жене:
— Представляешь, вешу уже 99,9 кг.
Жена в ответ:
— Золотой ты мой!

В замечательном документальном фильме «Рихтер непокорённый» Святослав Рихтер рассказывал, что за ним регулярно следили работники КГБ. Однажды в автобусе он почувствовал, что стоящий перед ним мужчина является одним из них. Решив его проучить, Рихтер спросил:
— Вы на следующей остановке выходите?
— Да, — ответил агент.
— А я не выхожу!
Кагэбэшник вышел с обиженным видом.
Отдалённо похожая история случилась однажды и со мной. Стоящий рядом со мной в троллейбусе парень несколько раз подозрительно наваливался на меня, делая вид, что происходит это из-за торможения. Поняв, что это карманник, я выразительно посмотрел на него и спросил:
— Вы выйдете возле полицейского участка?
Вопрос был явно с намёком, так как до участка было целых четыре остановки.
— Нет, нет — взволнованно ответил мой попутчик и заметно побледнел.
— А я, пожалуй, выйду, — сказал я, перекладывая бумажник из кармана брюк во внутренний карман пиджака.
На следующей остановке парень торопливо выскочил из троллейбуса и опрометью удалился прочь.

Когда разговаривают во время секса, речь часто бывает нечленораздельной.

В Спортивно-концертном комплексе имени Карена Демирчяна, одном из крупнейших сооруженией Еревана, в сентябре 1996 года должна была состояться Всемирная шахматная олимпиада. Страна-хозяйка имела право выставить две команды, и Федерация шахмат Армении решила, что помимо главной сборной выступит и молодёжная. Но был также шанс, что сыграет и третий состав. Это могло произойти тогда, если бы на олимпиаду приехало нечётное количество команд. На такой случай сформировали и третью сборную, куда вошли следующие по силе шесть шахматистов. В их числе был и я. Мне также доверили быть капитаном этой сборной.
И вот для нас начались тягостные и в то же время приятные дни, часы и даже минуты ожидания чуда. Это была лотерея с 50-процентными шансами на удачу. Чёт или нечет — вот в чём вопрос.
Наступило 15 сентября 1996 года — день начала 32-й шахматной олимпиады. Ещё с ночи наша шестёрка — Егиазарян, Галдунц, Матикозян, Чибухчян, Григорян и я — находилась в пресс-центре и следила за текущим количеством команд. Это были незабываемые ощущения. Радость сменялась на горечь, и наоборот. И хотя до последнего момента всё могло измениться как в лучшую, так и худшую сторону, никто из нас не мог спокойно идти домой и спать, чтобы перед началом первого тура прийти в игровой зал и узнать о своей судьбе.
За тридцать минут до начала тура оргкомитет закрыл список, чтобы провести жеребьёвку. Окончательный итог — 110 команд. Чётное число. Несчастливое. Чувство опустошённости, которое мы в тот момент испытали, должно быть, сродни тому, которое бывает у игроков в рулетку, поставивших все деньги на красное, а получивших в итоге чёрное.
Первый тур олимпиады начался. Оставшись за бортом, мы с грустью провожали большой красивый корабль, уходивший в плавание без нас. Исторический шанс улетучился.
Но случилось чудо. Опоздав к первому туру, в Ереван прилетела ещё одна команда! Наверное, излишне говорить о том, что это известие ввергло нас в состояние эйфории. Сев с новоприбывшими в одну «шлюпку», мы бросились догонять уходящий «корабль».
А окончательно поверили в реальность происходящего лишь после того, как, жадно отсканировав шестью парами глаз распечатку с жеребьёвкой второго тура, мгновенно отыскали в ней нужную команду — Армения-3!
Из-за неучастия в первом туре у нас было ноль очков, но разве это имело значение?! На радостях мы в своём стартовом матче разгромили команду Бахрейна со счётом 4:0. Затем, правда, темп сбавили. Но в числе поверженных команд оказались совсем не слабые сборные Италии, Дании, Киргизии, Финляндии, Бразилии, Японии. В итоге Армения-3 набрала тридцать очков и заняла достойное сорок второе место в мире, опередив, к слову, Армению-2.

Мой приятель из Владивостока как-то говорит:
— Ашот, вот скажи мне, пожалуйста, почему армяне в разговоре постоянно клянутся отцом?
Приятель был прав — эта странная привычка всегда меня раздражала. Но я решил немного повеселиться.
— С чего ты взял? Нет такого явления.
— Да как же нет? Я часто это слышу.
— Нет такого. Отцом клянусь!

Сетевым троллям и хейтерам я обычно не отвечаю. Но однажды изменил своему правилу и решил немного пошалить. Мне захотелось экспериментально узнать, получится ли у меня отвечать провокатору лишь одними своими афоризмами. «Благо, — подумал я, — таковых около тысячи. Выкручусь».
Наше словесное фехтование мой оппонент начал стандартно и непритязательно:
— Аффтар, выпей йаду!
Я ответил:
— Обидно, когда язык — великий и могучий, а текст — безликий и вонючий.
По возникшей паузе я понял, что соперник немного опешил.
— Чувак, я просто не врубаюсь, зачем пипл тебя плюсует.
— Зависть — топливо для злословия.
Этот ответ всплыл легко, хотя и не совсем мне нравился.
— Чему завидовать-то?! Твоим отстойным афоризмам?! Да я пишу в сто раз лучше тебя!
А тут он предоставил мне хорошую возможность, и я ответил:
— У иных людей мозгов — кот наплакал, зато амбиций — слон наложил.
Он взорвался:
— Сам ты безмозглый! Ты в школе-то учился? Или по помойкам лазал?
Я на мгновение растерялся. Но потом нашёл, что ответить:
— Реальный хам приятнее виртуального — ему хоть в морду дать можно.
— Ты мне?! Ха-ха, не смеши мои тапочки. Если б мы были в реале, я б тебя в бараний рог свернул! Уж поверь, для человека, который десять лет в зале пашет, это не проблема.
Он снова неудачно подставился и я использовал возможность:
— Самый опасный сплав — это стальные мышцы плюс чугунная голова.
Здесь у него началась истерика.
— Сдохни на фиг!
Мой ответный укол оказался решающим:
— Ты такой редкий козёл, а в Красной книге не числишься.
Больше он не писал.

Когда памятники разрушает народ — это вандализм, а когда государство — демонтаж.

Главное для мужчины не фамилия, а имя, ставшее отчеством.

Чтобы семейная лодка не разбилась о быт, нужны две вещи: терпеливость жены и выносливость мужа.

У работника гора дел — у начальника дела в гору.

Глянцевые журналы так и хочется покрыть матом.

Когда человеку плохо, он хочет выговориться, а когда очень плохо — вымолчаться.

Как-то в Сингапуре хотел купить авиабилеты в Армению. Обслуживающая меня девушка не знала такой страны. Попросила написать на бумаге. Я так и сделал: «Армения (Ереван)».
Через несколько минут девушка сообщает, что обойдётся мне поездка примерно в 4-5 тысяч американских долларов.
— Вы, наверное, что-то путаете, — говорю я, — обычная цена 1-1,5 тысячи.
— Нет, всё правильно. Только до Боготы билет стоит 3,5 тысячи. А потом ещё лететь в Армению.
— Богота? Это же Колумбия!
— Ну да.
— А зачем мне Колумбия?
— Извините, но все рейсы в Армению — только через Боготу.
— Девушка, вы когда-нибудь карту видели? Колумбия — это Южная Америка, а мне надо в Армению.
— Я вас понимаю, но без Боготы никак нельзя.
Я не знал, смеяться мне или плакать. Мы в недоумении смотрели друг на друга. И тут до меня дошло. Я вспомнил, что в Колумбии есть маленький город Армения. Всё мигом прояснилось.

Дом престарелых не для аксакалов.

Авторская пунктуация — термин, позволяющий легитимировать свои грамматические ошибки.

Перед хорошим человеком хочется снять шляпу, перед плохим — надеть противогаз.

Жена попросила меня, чтобы в качестве «группы поддержки» я пошёл с ней к стоматологу. Пока она была в кабинете врача, я ждал в приёмной. На столе лежали журналы. Взял один из них и стал листать. Наткнулся на интервью с врачом-дерматологом. На фотографии он позирует в белом халате, а на запястьях видны... татуировки. Когда мы с женой вышли из клиники, рассказал ей о татуированном дерматологе. «Ты знаешь, — сказала жена, — у меня тоже случился небольшой когнитивный диссонанс. У стоматолога не хватало двух зубов, а те, что имелись, были кривыми».

Профессии, в которых стучат железным молотком, оплачиваются хуже, чем профессии, в которых стучат деревянным.

Маленький чёлн ― это небольшая лодка, а не то, что померещилось вначале.

Миссионерство он ценил за позу.

Когда жизнь экзаменует, шпаргалки не помогут.

Люди в состоянии горя подобны зимним деревьям: чтобы выйти из оцепенения, им необходимо тепло.

Сидящий на шее по головке не погладит.

Эсэмэска — выкидыш эпистолярного жанра.

Самоубийства людей редко бывают полезными. Конечно, если речь не идёт о случаях героизма на войне, когда боец взрывает себя гранатой, чтобы уничтожить вместе с собой окруживших его врагов. В животном мире, однако, имеются удивительные примеры самопожертвования. Разумеется, происходит это не осознанно, а инстинктивно. Ген самоубийства в этих организмах заложен природой и служит цели продолжения рода. Но этот факт вовсе не преуменьшает подвижнический дух поведения братьев наших меньших.
Нерест лососей — один из самых ярких примеров самопожертвования. Эти рыбы, как известно, живут в океанах, но нерестятся в реках, возвращаясь на места своего рождения. Нерестовые реки им нужны из-за пресной воды, так как икринки могут развиваться только в ней. Сразу после нереста самки лососей, обессиленные от тяжёлой миграции, погибают. Интересно, что они могли бы и выжить, если бы после откладывания икринок, начали полноценно кормиться. Однако нерестовые реки, эти «роддома» для рыб, довольно холодны и скудны, поэтому взрослые лососи инстинктивно приберегают корм для своей молоди. Они фактически объявляют голодовку, чтобы не стать конкурентами для своего потомства.
Ещё более поразительное самопожертвование практикуется у пустынных пауков из рода стегодифус. Отложив яйца, самка прогрызает в коконе отверстие, через которое потомство выходит наружу, но сама выбраться оттуда уже не может, и её тело будет служить кормом для новорождённых паучат. И это вовсе не несчастный случай. Учёные выяснили, что уже в процессе откладывания яиц, кишечник паучихи начинает преобразовываться в кашицу и несчастная (а может, и счастливая) по факту запускает в этот момент сложный механизм самоубийства, готовя себя в качестве будущего обеда для своих детей.
Такой вот альтруизм. Если, конечно, можно этот термин применить к рыбам и паукам.

Плинтус глядел на паркет свысока.

Когда Ирина вошла в трамвай, Маргарита Аршаковна от досады чуть не расплакалась. Каждое воскресенье она ехала на рынок за продуктами с сыном, а сегодня утром пожалела его будить. Ругая себя за эту оплошность, женщина смотрела на стройную, большеглазую незнакомку и прощалась с мыслями стать её свекровью.
Вдруг Маргарита Аршаковна поняла, что ещё не всё потеряно и что ещё можно схватить судьбу за волосы. Для начала она пропустила нужную остановку. Затем, когда девушка вышла, последовала за ней. Вскоре выяснила, что та работает в парикмахерской, а выяснив, ахнула: сын её, Сергей, тоже работал в парикмахерской.
Забыв о рынке, Маргарита Аршаковна поспешила домой.
Уже через час, поднятый по тревоге Сергей стоял в прихожей, а Маргарита Аршаковна суетилась вокруг него, наводя последние штрихи: приглаживала ему волосы, «расстреливала» одеколоном «Шипр», поправляла воротник нарядной рубашки, клетчатый узор которой удачно камуфлировал необычайную худобу и высокий рост парня. Затем, будто собираясь рассматривать картину художника-пуантилиста, отошла в сторону, полюбовалась на дело рук своих и сказала:
— Ну, иди, сынок. Это судьба...
Отправив сына, Маргарита Аршаковна принялась хлопотать по дому. Обычно в такие минуты она вспоминала свою нелёгкую жизнь, медленно прокручивая в памяти какое-нибудь событие. Но сегодня возбуждённый приключением мозг вёл себя необычно. Мысли не останавливались на чём-то одном. Картинки сорокасемилетней жизни, перемешиваясь и наталкиваясь друг на друга, как шары в лототроне, то уносили женщину в далёкое трудовое детство, то на похороны новорождённой дочери, то на подножку сегодняшнего трамвая. Рано овдовев, она растила двоих детей сама, и вот в памяти проносятся холодные зимние ночи, когда единственный в доме стол превращался в Серёжину кровать, так как единственная кровать уже ютила на себе её и девятилетнюю Аллочку. А вот за ужином она больно бьёт Аллочку за то, что та съела завтрашний кусок хлеба, а потом, ночью, целуя спящую дочь в голову, тихо-тихо плачет.
Чтобы отвлечь себя, Маргарита Аршаковна вышла на балкон. Сентябрьское солнце и душистый запах белой акации, ветки которой нарушая границу, робко заглядывали домой, быстро подняли ей настроение. Сразу вспомнились последние два счастливых года: Аллочка закончила институт, замуж вышла. «Ещё бы Серёжу женить — и помирать не страшно», — мысленно повторяла Маргарита Аршаковна, словно боялась об этом забыть.
...Сергей вернулся рано. Выражение его лица было таким, как будто он только что ел неспелую алычу. Маргарита Аршаковна всё поняла.
— Как могла она тебе не понравиться?! Глаз у тебя нет, что ли?! — возмущалась женщина.
Такой вариант ей не приходил в голову. Красивая, как в индийском кино, история рушилась на глазах, едва начавшись. Всё бы этим и закончилось, если бы самый могущественный режиссёр на свете не поставил вторую серию.
Спустя неделю Сергей случайно встретил Ирину. Это произошло в вагоне того же трамвая. То ли девушка приобретала особую прелесть в трамваях, то ли настроение у Сергея было благодушным, но со второй попытки Ирина ему понравилась. Он вышел вслед за ней из вагона, на ходу успокоил колотящееся от волнения сердце и, пристроившись в ногу, заговорил...
Уже через три месяца сыграли свадьбу. А спустя ещё девять — 19 сентября 1972 года — у двадцатишестилетнего Сергея и восемнадцатилетней Ирины в родильном отделении больницы имени Семашко города Баку родился мальчик, которому решили дать немного старомодное армянское имя Ашот — в память о муже Маргариты Аршаковны.
Этим мальчиком был я.

И дурнушки стреляют глазами, но калибр, конечно, не тот.

Копилка мудрости не принимает мелочь.

Один провинциальный тренер был очень большого мнения о своих педагогических способностях. И считал, что взращённые им ученики являются образцовыми. Его любимчиком был А. Т., трудолюбивый и усидчивый парень, который, однако, не блистал талантом.
Как-то вышеупомянутый тренер подошёл к группе молодых шахматистов и говорит:
— Вы должны брать пример с А. Т. Посмотрите, какая у него величавая осанка, как он уверен и хладнокровен. Видели ли вы когда-нибудь, чтобы в плохой позиции он нервничал, чтобы дрогнул хоть один мускул на его лице? Нет! Он всегда спокоен, как удав.
Один из юношей, талантливый и дерзкий О. Д. не выдержал:
— Он спокоен, потому что не понимает, что у него позиция плохая. А как только понимает — сдаётся.

Иисус и сегодня бы ездил на осле, а не на «Мерине».

Мужчины делятся на две категории: одни бегают за юбками, другие — держатся за них.

Двуличный человек не боится потерять лицо.

Диетология — тучная наука.

И в индустриальных странах наступают на грабли.

Мы одностишием заткнём за пояс хокку.

Если женщина слишком пушистая — берегись её когтей.

Чем рассеяннее шахматист в быту, тем собраннее он за доской.

Безвкусие — эстетическая инвалидность.

Он был твёрдо уверен в том, что является человеком сомневающимся.

Принять ошибочное решение не так страшно, как последовательно воплощать его в жизнь.

Один мой ученик занял первое место в небольшом малозначимом турнире. Свою последнюю партию закончил позже всех. После партии он вышел из шахматного клуба, собираясь купить в соседнем киоске воды и затем вернуться на закрытие турнира. Он, однако, не знал, что никаких официальных мероприятий по закрытию турнира организаторы не планировали. Через пять минут ученик возвратился и, увидев, что сторож начинает закрывать двери клуба, удивлённо спросил:
— А церемонии закрытия не будет?
Сторож в ответ:
— Да какие там церемонии?! Просто закрываю, и всё.