Поиск по автору:

Чтобы помнили

Однажды, когда шкет был ещё пусичкой, мы стояли с ним на светофоре. Есть у нас возле станции переход такой, не через проезжую часть даже, а через выезд рейсовых автобусов со стоянки. Так что народ на этот светофор забил, и не заморачивается особо. Самое обидное, что там цикл такой, 50 секунд для пешеходов, и только 15 для авто. И всё равно.

И вот стоим мы, горит красный, прошел мимо автобус, и все кто стояли рядом, дружным стадом, за редким исключением, попёрли.
И шкет спрашивает.

- Папа, а почему они на красный?

А что я скажу? И так мне стыдно стало перед ребёнком за этих взрослых граждан, что я сказал. Негромко, но вполне отчетливо.

- Это бараны, сынок. Есть такая порода, человек-баран. Им можно на любой.

Так я сказал.
Поднял голову и вижу, как человека три, из уже шагнувших за бордюр, вдруг резко сдали назад и встали рядом. И поглядывают так на пацана. Всем своим видом как бы демонстрируя - нет, мы не бараны! Мужик там один, тётка, и девка ещё. Такая, ничего себе, сама на тротуаре, грудь половину проезжей части перегораживает.
Мне конечно неловко стало, а мальчик стоит, рассматривает всех беззастенчиво, рога пытается разглядеть.

И тут девка эта, поймав на себе его взгляд, наклоняется и говорит, смущенно улыбаясь.

- Мы не бараны, мальчик. Просто мы очень часто об этом забываем.

«На прививку в первый раз…»
Рассказала знакомая учительница.
Стоит очередь из детей, класс второй-третий. В школьный медкабинет.
Приехали из поликлиники делать прививки. Манту или пирке, или как это
называется (?), а, не важно, царапинка на предплечье, которая потом
краснеет, и ее измеряют спустя пару дней. Ну, всем в детстве делали.
Дети в коридоре веселятся, учительница поддерживает порядок и следит за
очередью: "Ну-ну, Света, это же не больно. Вова, перестань щипать Петю"
и т.д.
Когда подходит очередь Саши, учительница входит вместе с ним и шепотом
объясняет медсестре (или врачу - в кабинете две женщины в белых
халатах), что Сашенька очень боится уколов, прививок, врачей и проч., и
«с ним может сделаться плохо». Успокоенная медработником, что все будет
в порядке, выходит дальше пасти свой ограниченный контингент.
Саша, толстенький и рослый мальчик, закатывает по просьбе медсестры
рукав рубашки. Она сюсюкает привычное: "Бояться не надо, сейчас раз - и
все. Ты же смелый мальчик!?" Саша кивает. Он смелый. Сестра протирает
толстенькую ручку ваткой и в воздухе резко пахнет спиртом. "Не боишься!?"
Саша кивает отрицательно. Он не боится. "Вот видишь, какой ты молодец!"
Саша серьезно кивает. Он молодец! Но когда маленькое блестящее жало
инструмента приближается к руке, глаза у Саши закатываются, он бледнеет
и начинает заваливаться назад. Прививки эти, видимо для экономии времени
и удобства медработников, делаются стоя.
Теряя сознание, в падении он случайно попадает доктору с инструментом
тяжеленьким ботиночком по берцовой кости голой ноги. Знаете ощущение,
да? Цепляет по дороге стул, который с грохотом приземляется рядом. С
криком: "Я же говорила!" вбегает учительница. Втроем с помощью нашатыря
они быстренько приводят ребенка в чувство. Жертв, кроме медсестры, нет.
Наводят порядок и потирают ушибленные места. Решают передвинуть Сашу в
конец очереди, оставить, так сказать, на сладкое.
Когда все дети были оцарапаны, опять настала очередь Саши. На этот раз
медики подошли к проблеме со все серьезностью. Они усадили Сашу на стул,
произнесли все положенные по случаю мантры и приступили. Саша сидел
спокойно, за спиной у него стояла тетя в белом, с приготовленным заранее
нашатырем, сбоку без конца бубня заклинания страховала учительница, а с
фронта, на всякий случай разведя пошире ноги, убирая их с траектории
возможного движения Сашиных ботиночков, наступала сестра с железячкой.
Она уже наклонилась над ребенком, чтоб выполнить свою миссию несмотря
ни на что. Деваться Саше было некуда.
Не тут-то было. Перед тем, как в очередной раз потерять сознание, Саша
брыкнул ногами, оттолкнулся и стал заваливаться вместе со стулом. Не
больше секунды длилось падение. За эту секунду:
- он угодил таки ботиночками в медсестру, но теперь уже двумя и точно в
склоненное к нему лицо
- металлическая перекладина спинки стула под тяжестью ребенка проехала
по ногам второй сестры и придавила ей пальцы ног в босоножках
- вдребезги, звонко и блестяще, разлетелся стеклянный двухэтажный
медицинский столик со всеми находящимися на нем причиндалами
- покачавшись, рухнул на учительницу здоровый прибор для измерения
объема легких, Бог его знает как он называется, но там наверху такой
резервуар с жидкостью. Жидкости оказалось на удивление много, и вся -
на учительнице.
Не пострадал только Саша.
Остальные дети сказали, что в следующий раз Саша будет в очереди первым,
и после него никто никого царапать и колоть уже точно не будет.
Своей маме, пришедшей за ним после уроков и проинформированной всеми
встречными-поперечными о Сашиных подвигах, Саша сказал: "Они говорят,
что я боюсь. А я не боюсь! Оно как-то само так получается."

А у вас какого цвета?

Когда шкет был ещё в стадии пусички, мы как раз только в сад ходить
начали, у него была такая маза, он своё настроение определял по
колориметрической шкале.
Ну, то есть по цветовой гамме.
Выглядело это примерно так.
Идём допустим с утра, я спрашиваю.
- Ну, как у тебя сегодня настроение?
Он задумывался ненадолго и определял.
- Фиолетовое!
Не знаю, кто его научил и надоумил, но оттенков была масса.
К примеру.
- У меня сегодня настроение черное (черное не было плохим), но если мы
сейчас купим пару сырков, оно будет зелёное (зелёное это было совсем
чики-пуки и шик/блеск/красота).
Или рассказывал о событиях за день.
- У меня после тихого часа настроение было какое-то тёмно-синее.
- В цмик или в эржэбэ? - уточнял я из вредности.
- Чево? - переспрашивал шкет подозрительно, и объяснял. - В садике,
папа! В садике!
Мол экой ты тупой!

Вообщем, это было весьма удобно. Я научился разбираться в тончайших
цветовых оттенках, от "красный как ногти у НиныПалны" до "серо-зилёновое
как колготы у Варварки".
Потом конечно забыл всё.
Помню такой эпизод.
Едем в электричке, напротив сидит краля, болтает по телефону. С подругой
видимо.
И вдруг в ответ на какую-то её реплику произносит раздраженно в трубку.
- Да не пойду я! Почему-почему... Потому что! Настроение потому что -
полное говно!
- Коричневое! - тут же поправил мальчик.
- Чевоооо? - не поняла та.
- Коричневое настроение! - терпеливо повторил он.
- Да, действительно!... - как-то сразу смутилась девица и добавила в
трубку, косясь на шкета, - Вот тут поправляют, - коричневое. Коричневое
у меня настроение.
Шкет одобрительно кивнул, и уточнил.
- Как говно!
Отвернулся к окну и потерял к девице всякий интерес.

Ужасы нашей экспедиции

Повезли с Немолодым на прошлой неделе гуманитарку погорельцам, в
печально известную мордовско-рязанскую Свеженькую.

Ну, если точнее, это Немолодой собрал и повёз, а я так, на хвост упал, в
качестве говнобалласта. (Как потом выяснилось, хитрый Немолодой просто
взял меня в качестве биологической лопаты, на случай использовать в
песках рязанщины. И этих случаев, доложу я вам, таки было.) И вот на
обратном пути, уже тёмной-тёмной ночью, выезжаем мы из зоны бедствия, а
это тридцать километров непролазным грейдером, через пески, дымящийся
лес, и заглохшие машины местных мародёров. Известно, что автодороги в
Свеженькую как таковой нету, только железка одноколейная.
Ладно. Выезжаем, естественно, грязные как черти. Надышались, нанюхались,
насмотрелись, напугались, просмолились, провонялись.
Надо бы где-то привести себя в порядок хоть чуть-чуть. Ну, там, принять
ваааанну, выпить чашечку кооофэ. Ага. А мы ещё по дороге туда приметили
речушку с типично рязанским названием Цна, там детишки неподалёку от
моста бултыхались, на таком маленьком уютном пляжике. И мы значит до
речки доехали, и съезжаем туда в темноте, чтобы копоть смыть.

Ну, разделись, водичка тёплая, я Немолодого спрашиваю:
- У тебя мыло-то есть?
Туда, главное, ехали, полна коробочка, всё, от прокладок до простыней.
Обратно - хоть шаром покати.
Говорит:
- Щас поищем.
Ну, полазил он там в темноте по кузову с зажигалкой, кричит:
- Мыла нету нихуя! Шампунь есть!
Ну, нам не до жыру, хоть какая бы щелочь, и то слава богу.
Песок из трусов вытряхнули, залезли в речку.

А в это самое время сверху по речке неспеша спускается то ли лодка, то
ли катер, в темноте не видно, только видно, как яркий прожектор по воде
шарит. Ближе подплываает - лодочка-плоскодонка, на носу на стойке фара
автомобильная, рядом с фарой стоит мужик с острогой. Ну, плывут значит
тихонечко, браконьерят неспеша.
И тут в темноте раздается негромко "Бульк!" и голос Немолодого "Блять!"
Я спрашиваю - Чего?
Он говорит - Шампунь уронил!
Засмотрелся на этих в лодке, и проебал пузырёк-то. Шарит вокруг по воде
руками, а найти не может.
А мне главно обидно, он-то полфунфырика на себя уже оприходовал, а я как
раз за ним в очередь занял.
Я говорю с досадой - Ну и пиздец, помылись!
И тут находчивый Немолодой, чувствуя как бы вину, кричит этому, в лодке,
они как раз мимо проплывали.
- Слы, мужык! Посвети, а?! Я шампунь потерял!
Мужик не понял видно сразу-то, кто с ним там из темноты разговаривает,
прожектор поворачивает, и светит прямо на Немолодого.

Ой-ё-ёй!
Я такого страху в жизни не помню!
Стоит в свете прожектора Немолодой, по пояс в воде, руками за голову
держится, а башка вся в крови, руки в крови, уши в крови, и кровь
широкими густыми полосами стекает по лицу, по груди, по животу, и капает
с локтей в воду...
Ужас!!!
Я сам чуть не поседел. А у мужыка в лодке прожектор от страха сам собой
задрожал и погас. И я первый раз видел, как плоскодонка уходит вверх по
течению со скоростью глиссера, не касаясь воды.

И тут из темноты раздаётся охрипший за день от гари и дыма голос
Немолодога:
- Сука! Вернёмся, обязательно выясню, какая падла кетчуп в кузове
оставила!

В незабываемые события августа девяносто первого, с утреца, узнав, что
за ночь в стране власть переменилась, скидавай сапоги и по всем каналам
крутили «шоу за столом», созвонились мы с приятелем на тему «Что
делать-то? »
Решили, что надо выйти на улицу, оглядеться, как и что, встретиться,
простимулировать мыслительный процесс и уж тогда принимать какое-то
решение. Встретиться решили на Баррикадной. Символично. И в гуще
событий.
От Баррикадной к Белому дому, как в первомайскую демонстрацию, тек поток
народу. Мы тоже влились. Я не буду подробничать. Все слышали, видели и
помнят.
Потаскали мы вместе со всеми какую-то арматуру с ближайшей стройки.
Записались в какие-то списки (казаков, что ли?), подписались под
какими-то протестами, подвигали туда-сюда троллейбус. Решили, что пока
гражданский долг нами выполнен, надо пожить для себя. И мы пошли на
прогулку вокруг Белого дома. Что б оценить масштаб шоу, решили забраться
на какую нибудь высоту. Я показал на ближайший жилой дом. Костя
возразил, что указанный дом имеет стратегическое значение как для
нападающих, так и для обороняющихся. И там наверняка все перекрыто.
На поверку дом сиял распахнутыми подъездами. Мы без проблем добрались до
чердака и вылезли на крышу. На крыше тусовалось еще человек шесть. В
дальнем углу целовалась парочка. Белый дом с кишащими вокруг защитниками
был как на ладони.
Костя загрустил. У Кости за плечами четыре года Афгана, два срочных и
два сверхсрочных. Костя мне авторитетно показал, куда и сколько надо бы
установить пулеметов, гранатометов и посадить снайперов, что б всю эту
оборону разогнать без единой жертвы с той и другой стороны. И сказал,
что все это лажа. И вспомнил, хлопнув себя по лбу, что дома у него сидят
две немки, и наверное сходят с ума. Когда он уходил, они еще спали и ни
про какой путч ни сном ни духом… И мы рванули к нему в Останкино.

Русским людям после антиалкогольного указа никакая революция не страшна.
Другое дело - немцы. Вернее - немки. Две симпатичные, несмотря на то,
что немецкие, девки, филологини, изучают русскую литературу. На этой
почве и сошлись с Костей. Приезжают пару раз в год, останавливаются у
него. Сносно, но с диким акцентом говорят по русски. В совершенстве и
без акцента владеют русским матом. Последствия общения с русской
литературной элитой. В этот раз они приехали в Россию за неделю до
путча.

Когда мы с Костей добрались до дома, немки были вусмерть пьяны. Спустя
какое-то время, под угрозой не дать опохмелиться, мы добились от них
правды в последовательности событий.

В этот день им надо было к часу дня обязательно быть то ли в банке, то
ли в посольстве, то ли еще где. За давностью лет не помню. Да и не
важно. Важно, что обязательно надо было Быть. То есть, выйти из дома.
Когда они проснулись и привели себя в порядок, Костина мама им
ненавязчиво сообщила, что вот, мол, а у нас Рэволюция опять. В Москве
танки. Жутко стреляют.
Немки не поверили. Пощелкали пультом телевизора. Покрутили приемник.
Естественно, что глаза их по мере получения информации становились все
больше. Еще бы! Во попали, да?
При этом немок революция в России, конечно, здорово напугала. Но еще
больше их беспокоило состояние собственного разума. Где никак не могли
состыковаться две вещи.
Первая. В стране переворот. Это факт. Поскольку не только местное
российское ТВ, но и СНН, и другие не менее авторитетные источники,
включая шпрехающие на родном немецком, это подтверждали. И танки на
улицах. И образованные немки понимали, что переворот в России это не то
же, что переворот в какой нибудь банановой республике. Как
прокомментировала одна из них: «Ебнет так ебнет! » В немецком аналога не
нашлось.

Вторая. Глядя на улицу из окна, в пределах видимости они не обнаруживали
никаких изменений от обычного состояния дел. Работали магазины. Спешили
по делам прохожие. Не пригнувшись. Не перебежками. Квасили во дворе
бухарики. Торговала семечками бабка. И у нее покупали. Не патроны. Не
фальшивые документы для побега из страны. Семечки!
Все это вместе и не укладывалось у немок в голове.
Но они ж немцы. Пунктуальные и обязательные. И надо быть. А для этого
надо выйти из дома. «А где Костя? » - спросили они. «А на Баррикады
пошел» - очень спокойно ответила им Костина мама. Мама Костю четыре года
из Афгана ждала.
Немки позвонили туда, где им надо было быть. Нельзя ли перенести? Им
сказали: «Приезжайте! »
Делать нечего. Собрались они. Вышли из подъезда. И мелкими перебежками
двигаются к углу дома. Непрестанно оглядываясь и непроизвольно втягивая
головы в плечи. Будто только что половину квартир в этом доме обнесли.
А с лавочки во дворе за ними наблюдает местный бомжик Митюха. И
выдвигается им наперерез с целью стрельнуть сигаретку. Услышав нерусскую
речь, решает блеснуть знанием языка. И нагоняет их сбоку-сзади со
словами «Хенде хох! Аусвайс! » Коленки у немок задрожали и подогнулись.
Митюха, исчерпав познания в иностранном, перешел на родной.
Принимая из дрожащей руки пачку и видя состояние подружек, Митюха нагнал
на них еще большего страху. Типа, куда, мол, вас несет. Застрелют вас, а
то и еще хуже. Сидели бы дома.
Немки говорят: «Нам ошшень нато! »
И тут Митюхе приходит в голову замечательная мысль. И он предлагает
немкам свои услуги. Проведу, говорит, вас тайными ходами, в полной
безопасности, доставилю обратно целыми и невредимыми, и еще буду
выступать в роли телохранителя. И всего-то за каких-то паршивых сто
долларов.
Тут в немках проснулся, заслоняя страх, нормальный немецкий практицизм.
И одна из них, Аннет, произносит фразу, выученную с подачи Кости
специально для шереметьевских бомбил: «Охуел совсем? Я что, расценок не
знаю?! »
Проникнувшись уважением к знанию иностранцами нашего фольклора, Митюха
сразу падает вдвое. Надо отдать ему должное - ниже он не прогнулся даже
после фразы второй немки: «Соси хуй! Мы за такие деньги пешком дойдем! »
Сошлись на полтиннике плюс дорога. Митюха быстенько поймал машину.
Водила всю дорогу косился на двух расфуфыренных немок в сопровождении
бомжа. Причем бомж командовал. «А ну, немчура, вон на том светофоре
головы пригните! » или «Хорош шпрехать! По-русски говорите! » Немки
огрызались, но слушались.
Вообщем, всю дорогу Митюха нагонял на них страху, отрабатывая деньги. По
его просьбе на обратном пути водила пару раз провез их мимо танковых
колонн с курящими на броне хмурыми ребятами.
Вернулись. Немки, рассчитавшись с сопровождающим, уже готовы были
нырнуть в подъезд, но Митюха сказал: «Куда?! А отметить возвращение? »
И в течение часа двор наблюдал, как возле детской песочницы две
иностранки и один отечественный бомж хлещут водку из пластиковых
стаканчиков под однообразные тосты Митюхи: «Ну что, буржуи? Страшно вам?
Ну, будем! »
В результате до квартиры немок дотаскивал тот же Митюха. В этом
состоянии мы их и застали.
На следующее утро ни свет ни заря в квартире у Кости раздался звонок.
На пороге стоял Митюха со словами: «Ну что? Куда едем? »
Отгремели канонады. Все утряслось А Митюха еще раза три приходил
предлагать свои услуги. Пока у Кости не кончилось терпение и он не
спустил его с лестницы.

Еду в поезде. Москва - Новосибирск, кажется. Посадочная суматоха
заканчивается. Все рассаживаются. В купе оказываются кроме меня
супружеская пара лет по тридцать и парень приблизительно такого же
возраста. Супруги приезжали в Москву за товаром. Удачно закупились.
Товар - оптика. В процессе их разговора, сортировки накладных и подсчета
наличности выясняется, что деньги они потратили практически все. И им не
хватает на дорогу (от Новосибирска им ехать дальше). Муж предлагает
замечательный выход: его теща, живущая в Екатеринбурге, могла бы завтра
подойти к поезду и передать деньги. Проблема одна - как связаться с
мамой. Мобильные тогда уже не были редкостью, но еще и не имели такого
распространения, как сейчас. Но по счастью у четвертого нашего соседа
оказался. И тот любезно предложил воспользоваться. Ой, да что вы, да это
же дорого, и т.д. На что парень говорит, что вот через полчаса выйдем
из зоны действия сети, и тогда уж хоть дорого, хоть дешево…
Жена Маша берет телефон, выходит в коридор, звонит маме, возвращается.
По лицу видно, что дозвонилась, и все удачно.
Едем дальше. Парню скоро выходить. Маша начинает предлагать ему деньги
за использование телефона. Тот вяло отказывается. Эта настаивает (ой, да
что вы, да это же дорого, и т.д.) Муж поддакивает. Парень отбивается.
Явно не хочет брать деньги. Это препирание затягивается до неприличия,
достаются деньги, пихаются по столу туда-сюда, пока парень не произносит
приблизительно следующее:
- Да я бы с удовольствием взял ваши деньги, но проблема в том, что я
не знаю сумму, которую вы наговорили. Определить это сейчас даже
приблизительно нет никакой возможности. А я такой человек, что если
возьму с вас больше - меня замучит совесть.
А если меньше - задушит жаба.
Поэтому считайте это подарком.
И пока супруги размышляют над сказанным, тихонько собирается и сходит.

Ракетчик

Тест по математике.

Едем в электричке.
Заходит очередной продавец.
Продаёт сетку от насекомых.
Начинает рассказывать, какая это зашибись уникальная сетка, комар носу
не просунет, все дела.
Хрюндель всё бросает, ухи туда. Очень любит слушать вагонных глашатаев.
Они ж говорят любо-дорого, от зубов отскакивает.
Тем временем коробейник доходит до цены.
- Стоимость такой сетки всего триста пятьдесят рублей! Даже на рынке
дешевле чем за пятьсот вы не найдёте! Итак, сетка от насекомых, триста
пятьдесят рублей, кто заинтересовался, - пожалуйста! Спрашиваем,
смотрим, не стесняемся!

И тут хрюндель неожиданно поворачивается, и перекрывая продавца, на весь
вагон возбуждённо кричит.
- ПАПА, ПАПА! ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ! ТРИСТА ПЯТЬДЕСЯТ!!! ЭТО СКОЛЬКО ЖЕ
СЫРКОВ МОЖНО КУПИТЬ?!
Не, просто мы учимся умножать и делить, и делим всё что придётся на всё
что попало. Сегодня значит делим на сырки.

Народ начинает оживлённо гыгыниться, сетчатый фальшиво улыбаясь как-то
кукожится и исчезает.
- Ну так считай, сынок! - сквозь зубы цежу я, чтоб не привлекать
внимания.
В вагоне стихает, прыщ прикрывает глаза и начинает шевелить губами и
пальцами. Потом ему надоедает, и он возвращается к своему обычному
занятию - втыкать в окно.

И в этот момент в тишине, откуда-то сзади, раздаётся женский с надрывом
крик.
- ТАК СКОЛЬКО ЖЕ СЫРКОВ??? МЫ ВЕДЬ ЖДЁМ!!!

Бабушка моя, покойница, царствие небесное, не раз говорила, что деньги,
не заработанные собственным горбом, в прок не пойдут.
В справедливости бабушкиных слов мне пару раз довелось убедиться на
собственной шкуре.
Первый раз это было в начале восьмидесятых. Ехали мы с приятелем из
Костромы в Ярославль, к нему в гости. Оба только что вернулись из армии,
привыкали к гражданке, и жизнь представлялась в розовом цвете. Лето.
Жара. Междугородний автобус «Икарус», набитый под завязку. Мы пьем пиво,
разговариваем, смеемся. Бабки на нас ворчат. Перед Ярославлем народ
потихоньку стал сходить и задышалось легче. Смотрим - заднее сиденье
совсем пустое. А пойдем-ка мы туда, что б никому не мешать.
А на заднем сиденье, в уголке, сиротливо лежит сумка. Черная, кожаная,
«через плечо», с эмблемой Олимпиады-80. Я себе, помню, такую хотел. Но
уж больно дорого она для меня стоила. Рублей 60-70, что ли. Видимо по
этой причине я и мужика, хозяина сумки, хорошо запомнил. И точно видел,
что мужик сошел.
Ну, надо же глянуть, чего там, в сумке. Открываем… И ох… обалдели! Сумка
набита деньгами в банковских упаковках!
Быстро закрыли. Выходили из автобуса в Ярославле как партизаны,
прикрывая сумку от нескромных взглядов. Ехали в троллейбусе - потели от
волнения. Все - молча!
Дома закрылись на все замки и пересчитали. Сейчас не помню точную цифру,
но семь тысяч без каких-то копеек! Сумма фантастическая по тем временам.
Стоимость Жигулей. И больше в сумке - ничего. Ни бумажки. От
неимоверности суммы вопрос, что делать дальше с деньгами, нам даже в
голову не приходил.
Вечером вернулась с работы мать приятеля, и вникнув в ситуацию, сказала:
«Если бы десять рублей, или сто - понятно. А с такими деньгами, ребята,
не шутят. Идите-ка в милицию от греха. И не в наше, местное отделение, а
в центральное»
Дежурный сначала попытался сбагрить нас в стол находок, но увидев
содержимое сумки и услышав сумму, сделал круглые глаза и вызвал следака.
И понеслось. Протоколы, допросы, дознания… Как выглядел мужик? Где
сошел? Кто еще с ним сошел? Вспомнили все, что и не знали. Полдня нас
мурыжили.
Когда из ментовки вышли, приятель закурил и сказал: «Эх! Надо было хоть
пару червонцев на пиво заныкать» Вздохнули и пошли. И забыли.
А через неделю приходит с почты извещение на посылку. Пошли мы получать.
В посылке кассетный магнитофон «Парус» - чудо советской
радиопромышленности и письмо от мужика с миллионом благодарностей и
историей денег. Пишет мужик, что спасли мы его от смерти и позора.
История простая. Бичевали четверо мужиков на Северах. Один из них стоял
в очереди на машину. Очередь подошла. Сложили мужики средства и решили
их утроить путем перегона и перепродажи новеньких Жигулей. Гонца со
всеми деньгами отправили выправлять машину. Он всю дорогу в самолете,
поезде с нее глаз не спускал. Не спал практически. Несколько суток. А в
автобусе сморило его. Вышел на автопилоте. Ведь говорят же, что чего
больше всего боишься, - то и случается. Чухнулся через пару часов. А
поезд ушел. Ну все - думает мужик. И забухал с горя. А на третий день -
менты. «Ваша сумка? Па-а-алучите, распишитесь! » Все не так, конечно, но
деньги вернули до копейки. Видно, и ментам такой кусок велик показался.
Мы, радостные, затарились пивом, пришли домой, новенький магнитофон
поставили на окно, включили. Окна на распашку, двенадцатый этаж.
Потянулся приятель за бутылкой неудобно, магнитофон задел, и тот, не
доиграв и трех песен - за окно. Вдребезги. Хорошо, никто не шел внизу.

Во второй раз история повторилась до обидного наоборот. Спустя лет
десять. Учился я в институте заочно. Только сессия началась.
По дороге из института на автобусной остановке нашел сто рублей.
Счастье-то какое! Надо быстро потратить. Захожу в магазин. Вижу
замечательную черную кожаную сумку. «Через плечо» А мне как раз в
институт не с чем ездить. Купил. Даже не екнулась нигде десятилетней
давности история.
На следующий день, выходя из вагона метро, я забыл эту сумку на сиденье.
Не пьяный. Не сонный. Вообще не понимаю как. Со всеми документами:
паспорт, зачетка, пропуск, про другие мелочи, типа учебников из
библиотеки я уж и не говорю.

Когда моя бабка говорила про деньги, не нажитые своим трудом, дед обычно
добавлял, что их, если нашел, надо или пропить, или нищим отдать. Потом
косился на бабку и добавлял: «Но лучше, конечно, - пропить…»

Пили как-то в общаге. Спонтанно совершенно, так просто, без повода.
Хотя, с другой стороны, если позади тяжелая неделя, впереди два
выходных, и есть водка – какой ещё нужен повод? Причем так случилось,
что водки было хоть залейся, а закусить – ну хоть шаром покати. Как ни
странно, эта нелепая диспропорция случалась у нас значительно чаще, чем
наоборот. Даже во времена тотальной борьбы с пьянством, о которых и идёт
речь. Ну вот. Ночь с пятницы на субботу, общага, море водки, шесть
молодых голодных мужиков, и две ириски. А есть-то хочется! Где взять
еды? Ну хоть хлеба? Последний гастроном в городе закрылся в десять. Если
бы, к примеру, за водкой, то можно и в ресторан слетать. Но за едой?
Даже в голову не придёт.

Меж тем хорошая, добротная еда находилась совсем рядом, даже в пределах
видимости, на балконе этажом ниже. Там хранила пельмени, которые делала
на продажу, Люба Самогон.

Первые шесть этажей нашей фабричной общаги, типовой девятиэтажки,
заселяли «семейные», те, кто годами ждал очередь на квартиру. А три
верхних – молодёжь, вроде нас. При этом кроме работников фабрики в
общаге каким-то образом ютился и самый разнообразный прочий сброд.
Например, комнату на третьем этаже занимал участковый, Витя Луноход.
Кличку Луноход он получил за то, что страдал нарушением сна, и от
бессонницы еженощно совершал обходы своего участка. В связи с чем,
кстати, уличная преступность на его участке была мизерной, и Витя
числился на хорошем счету у начальства.
Серёга Григорян по кличке Атавизм жил с женой на пятом. Он был
единственным женатиком из нашей компании, никогда нигде не работал,
промышлял фарцой, и без проблем выручал нас в трудные минуты тотального
безденежья. Мы в свою очередь частенько прятали его у себя в шкафу от
тяжелой руки супруги Вали, у нас он хранил заначку и кой какие вещи.
Ну а на шестом, прямо под нами, жила молодая баба, вдова с малолетними
близняшками, Люба Самогон.

Любу знал весь район. Когда она осталась одна с двумя грудными детьми
без мужа, свёкор, который жил в деревне, придумал ей бизнес для
выживания. Гнал у себя в деревне самогон в промышленных масштабах,
привозил флягами, а Люба разливала в тару и торговала. Поскольку других
источников существования у неё не было, Витя Луноход смотрел на это дело
сквозь пальцы. Однако вскоре времена настали суровые, торговлю самогоном
пришлось свернуть, а кличка прилипла и осталась. Оборотистый свёкор без
затей придумал Любе новый бизнес. Привозил из деревни мясо и муку, а
Люба вертела пельмени на продажу. Пельмени, универсальная общежитская
еда, да ещё домашние, из нормального мяса, по цене магазинных из не
пойми чего, разлетались у Любы только дай. Близняшки, едва подросли,
стали Любе активно помогать, отчего покупатели то и дело натыкались в
пельменях то на монетку, то на гаечку, то на пуговицу, то на мелкие
детали детского конструктора. Но не жаловались, а смеялись и говорили
«На счастье!» Зимой, когда с хранением проблем не было, Люба делала
пельмени с большим запасом, фасовала по килограмму в целлофановые
пакеты, морозила и складировала на общем балконе.

Мы были у Любани постоянными и доверенными покупателями, и если её не
было дома, свободно могли брать товар без спроса, в долг. Для этого
достаточно было попасть в общий холл семейной секции, откуда вела дверь
на балкон. В любое время, но только не ночью. Постучав ночью в семейную
секцию с такой просьбой, можно было рассчитывать только на удар
сковородкой по башке. Мы это знали, но после каждой стопки, выходя
покурить, всё равно невольно упирались голодным взглядом в залежи
продукта этажом ниже.
- Эх, блин! Видит око да зуб неймёт!
- Как бы достать? Близко же, зацепить только как-то...
- Спиннинг бы… Или хоть «кошку»
И тут Олег сказал.
- Ёпть! Так Муська же!

Молодая кошка Муська появилась у нас в комнате неизвестно откуда с
полгода назад. Просто однажды вошла в открытую настежь дверь,
осмотрелась, принюхалась, и осталась жить. Почему она нас выбрала? Фиг
знает. С едой у нас был вечный напряг, никто с ней особо не тетёхался,
могли и шугнуть, если путалась под ногами. Непонятно, короче. Но
прижилась и прижилась. Она любила спать свернувшись клубочком на
чьей-нибудь подушке, при попытке снять имела скверную привычку
цепляться за наволочку всеми четверьмя лапами и отделить её
окончательно можно было только крепко уперевшись в подушку ногой.
Видимо про это её свойство и вспомнил Олег.
- А чё? Подушка же всяко побольше пельменей весит!

Связали два шарфа. (Тогда, помните, как раз в моде были такие
трехкилометровые шарфы, которые обматывались восемнадцать раз вокруг шеи
и всё равно волочились по земле?) К одному концу аккуратно под живот
подвязали Муську. Провели испытания на подушке. Подушку кошка цепляла
сразу и надёжно. А вот сумеет ли она пронести килограмм пельменей над
пропастью, можно было установить только по месту. И шестеро лоботрясов с
одной кошкой подмышкой вышли в ночь. Оператором подъёмного механизма был
назначен Олег. Мы стояли на подстраховке и сопели, перевесившись через
перила. Конечно, никто всерьёз не рассчитывал на результат. Так, дикое
развлекалово пьяных великовозрастных придурков. Олег осторожно опустил
кошку наружу, стравил до уровня шестого этажа, и, слегка качнув, опустил
точно на упаковки пельменей!

Муська, почувствовав опору под ногами, не обманула ожиданий и
дисциплинированно запустила когти в пакет, цепляясь за скользкую
поверхность как за жизнь. Олег слегка поддернул шарф, заставляя кошку
ухватиться крепче, и начал осторожно выбирать. Мы запыхтели! Кошка
скользнула по ограждению, и зависла легко покачиваясь вместе с пакетом
над бездной. Мы затаили дыхание. Так нам хотелось пельменей, что аж
слюна с балкона капала. Олегу оставалось только осторожно и быстро
вытравить конец, когда случилось непредвиденное.

Кто-то прошипел «Шухер! Луноход!», но все и так уже увидели, как из-за
угла дома появился участковый. Он традиционно завершал ночной дозор
обходом по периметру общаги. Все замерли. Витя неспешно шел под
балконами, и вверх, к счастью, не смотрел. Но в тот момент, когда мы уже
решили, что пронесло, в тот момент, когда Витя как раз поравнялся с
нами, Муська отпустила пакет. Испугалась уголовного преследования?
Решила нам отомстить? Фиг знает этих кошек. Так или иначе килограмм
пельменей в ночной тишине шурша плавно полетел вниз.

Он рухнул точно перед носом участкового, взбодрив воздух приятным
морозным стуком. Пакет взорвался, и пельмени брызнули Вите под ноги. Тот
замер от неожиданности. Мы отпрянули и тоже застыли. Однако вместо того,
чтобы посмотреть вверх, Луноход нагнулся и стал изучать содержимое под
ногами. Это нас и спасло. Кто-то крикнул шепотом «Атас!» и ломанулся к
выходу с балкона. И тут Олег, то ли избавляясь от улики, то ли
поддавшись общей панике, взял и отпустил шарф.

Участковый находился как раз в положении полунизкого старта, когда ему
на спину в сопровождении длинного фала мягко рухнула наша кошка.
Участковый крякнул и просел. Кошка подпрыгнула, и ловко перескочив через
голову Лунохода, метнулась прочь, разматывая клубок из шарфов. Что
чувствовал участковый, наблюдая, как в снежной кутерьме от него
стремительно уползает разноцветная лента, мы так и не узнали. Но ровно
через десять минут он стоял на пороге нашей комнаты с налётом
задумчивости на лице. Мы напряглись.
- Пацаны, не спите? Выпить есть чего?
- Товарищ капитан, выпивки море! – обрадовано доложил Олег. – Другая
беда, закусить у нас совсем-совсем нечем! Даже хлеба нема!
- Ну, это мы поправим! – сказал Луноход, оценив количество непочатых
бутылок и потерев руки. – Пельмени будете? Пельмени у меня в
холодильнике, домашние, у Любки брал.

Пока Луноход ходил за пельменями, пока кто-то метнулся на кухню ставить
воду, я спустился вниз, вышел на улицу, и тихонько позвал Муську. Она
тут же выскочила из-за угла и с ходу запрыгнула на руки, подёргивая
хвостом. Никаких шарфов, понятно, при ней уже не было.

Потом мы сидели за столом, галдели, пили водку и заедали, прихлюпывая и
обжигаясь, наваристыми горячими пельменями из общей большущей миски.
Витя, загрузив в себя стакан, все так же задумчиво сидел чуть в стороне.
И тут Муська, которая уже оправилась от стресса и привычно вертелась под
ногами, подошла к нему, потерлась о штаны с лампасами, мяукнула,
запрыгнула на колени, свернулась клубочком и замурлыкала.
- Хм! К плохому человеку кошка не пойдёт! – польстил кто-то из нас Вите.
- Да уж! Странные животные эти кошки. – задумчиво протянул участковый,
провел широкой ладошкой Муське по спине, и вдруг сказал. – Пацаны,
зачем вам кошка? У вас же все равно жрать нечего. Давайте я её заберу?
Это было неожиданно. С одной стороны, кошка нам вроде действительно была
ни к чему. С другой, как же мы могли её отдать, если это была вовсе и не
наша кошка? Просто вот пришла и живёт. Сама по себе. И тогда Олег, как
самый старший, прожевал пельмень и весело сказал:
- Знаешь, капитан, давай так. Ты когда пойдёшь, позови её с собой. Если
пойдёт – забирай. А если нет – она ж так и так от тебя убежит и к нам
вернется.
- Ну, тогда на посошок! А то поздно уже.
Витя посмотрел на часы, аккуратно опрокинул налитую стопку, занюхал
корочкой, осторожно опустил кошку на пол, и пошел к двери.

Он её даже не звал. Муська постояла чуток, зевнула, и потрусила следом.
Только у порога оглянулась, окинула нас равнодушным взглядом, чихнула, и
выскользнула за дверь.
- Да уж! Странные животные эти кошки! - задумчиво протянул Серёга
Григорян.
- Да ничего странного, – слегка удивленно посмотрел на него Олег. – Бабы
как бабы. Тебе ли не знать. О! Кстати! Не забудь с утра Любке деньги
за пельмени отнести.
И разлил по новой. Сегодня всё равно была уже суббота.

Знакомый водила маршрутки рассказывает.

- Днём, встаю на конечной под посадку. Обед, народу никого.
И тут откуда ни возьмись целая бригада, человек пятнадцать. То ли таджики, я в них не понимаю, то ли туркмены, строители. С ними русский, за старшего. Может бугор, может подрядчик. Такой, помесь упыря с вурдалаком. Рубаха до пупа, на пузе крест с раздатку от белаза.

Расселись, он их по головам пересчитал, расчитался за всех. Сам как начальство садится рядом, на переднее сиденье. Едем. Про то про сё, про цены на бензин, про погоду. Ни о чем короче.
Тут слева по ходу - храм.
Вурдалак этот купола увидел, и давай креститься. Мода такая нынче. Я на дорогу-то смотрю, и вдруг краем чувствую - какая-то движуха сзади. В зеркало-то как глянул... Мама дорогая! А эти там сзади сидят и все как один руками машут. Крестятся! Ты понял? Кто во что горазд, но истово так! С воодушевлением! Только вместо куполов на упыря своего косятся. Испуганно.

Я так обалдел, чуть в кювет их всех не привез. А бугор заметил, говорит:
- А что ты хочешь? Или они креститься начнут, или мы тут скоро все намаз будем делать.
Помолчал и добавил:
- Это ты ещё скажи спасибо не слышал, как они матом ругаются и СНИПы читают. Вообще бы на ходу из кабины выскочил.

Я так раз в магазин зашел, не в супермаркет, а такой, обычный, с прилавками. И там значит три отдела. Я в одном отделе сигарет купил, ну условно двести рублей, и рассчитался пятитысячной, других не было. Сигареты взял, пошел в другой отдел, сосиски там, хлеб, она мне всё в пакет сложила, я пакет взял, по карманам хлоп-хлоп, а денег - йок. Айяйяй! Все карманы, а карманов тьма, куртка, джинсы, внутри, снаружи, на рукаве, на коленке, я люблю когда карманов много, на трусах ещё такой пистончик, не знаю для чего, по приколу, или для презерватива может, но там я смотреть конечно не стал. Короче, всё прохлопал, прошарил, вывернул - нету денег! Ну куда делись? Телефон на месте, паспорт тут, ключи, сигареты, зажигалка, кошелёк с карточками, а налички - три рубля и табачные крошки. Хоть раздевайся и в трусах смотри. Потому что ну а больше где? Продавщица говорит - может вы их мимо кармана положили? И как заорёт на весь магазин: "Товарищи, тут мужчина деньги уронил! Посмотрите там под ногами!"

Народ как стадо страусов, головы резко так в пол - тыцк. Потом конечно на меня. Всем же интересно посмотреть на ебалая с вывернутыми карманами, который на ровном месте в десять метров умудрился пять штук проебать.

Короче, денег нет, мне продавщица говорит - вы в ту кассу сходите, где сигареты брали. Может просто сдачу взять забыли? Я такой - что значит забыл?! Это же не рубль. Я даже помню, как я их в карман клал! Но на всякий случай пошел. Делать-то всё равно нечего.

Захожу в тот отдел, а продавщицы нету. Стоят какие-то три терпилы в очереди, спрашиваю - где мадам? Они - на улицу за каким-то мудаком побежала. Какой-то мудак сдачу забыл.

Выскакиваю на улицу, метель метёт, а эта прекрасная женщина, в тапках на босу ногу, метрах в десяти от крыльца, пытается впарить мою сдачу какому-то мужику. Тот отбивается, - какие деньги? А она: "Что вы меня на морозе нервничать заставляете! Вы же только что у меня сигареты покупали!" Хорошо мужик честный попался, а может растерялся просто. Идёшь такой себе с работы, дышишь морозным воздухом, и тут сзади набрасывается баба, в тапках и халате, с пачкой денег. Или подстава, или развод.

Короче, всё хорошо закончилось. К дому подхожу, за ключами в карман полез, чувствую, - ага, денежки на месте. Это хорошо. Но! Ни ключей блять, ни паспорта, ни телефона, ни сигарет, ни зажигалки. Ни-че-го! Всё на прилавке оставил.

Вернулся в магазин. Слава богу, всё на месте, всё забрал, продавщица мне подмигнула, мол если день не задался, то к ночи точно повезёт. Ладно. Домой пришел, уже с ключами, с паспортом, всё короче заибись, покупки выкладываю, сигареты, хлеб, сосиски, денег - четыре восемьсот. Тьфу ты! За продукты расплатиться забыл. Попёрся обратно, что делать.

Продавщица смеётся. Думал надо мной. Нет. Говорит - после вашего ухода, мы уж про вас забыли, ходит по магазину какой-то странный мужичок. Ходит и ходит. Туда заглянет, сюда заглянет, под холодильник, под прилавок. Спрашиваем - мужчина, вы что ищете? Он - деньги ищу. Вы деньги потеряли? Да нет! Мужик тут один потерял, а я ищу.

Очень огорчился, когда узнал, что уже без него всё нашли. Говорит - ну хоть на пиво тогда дайте, я же честно искал!
Еле выгнали. Дали бутылку пива и выставили на мороз.
Жестокие люди.

Ночь, где-то около часу, иду от метро домой. Тихо, пусто, ни людей, ни
машин, вообще никого. Вдруг слышу сзади «тыг-дым, тыг-дым, тыг-дым», -
бежит кто-то. И не один явно. Оглядываюсь – бегут двое. Два мужика.
Взявшись за руки. Но странно так, не «левая-правая», как дети ходят, а
«правая-правая», у одного рука получается внахлёст, от этого бегут
неуклюже, боком как-то.

Сумасшедших и днём-то рекомендуется пропускать, спиной не
поворачиваться, а уж ночью-то. Подался слегка в сторонку, за сигаретами
потянулся, а эти сзади уже голосят «Стой, мужик!», «Слы, погодь,
братан!»

От собак и полуночных психов бегать себе дороже. Стою, жду. Добегают,
пыхтят, тянут сцепленные руки.

- Братан! Разбей, будь другом!

Привычно, как в детстве, бью ребром ладони по рукам.

- О! Пасиб те, братан, выручил!

Иду дальше, сзади под шарканье кроссовок доносится:

- Ну, давай теперь, звони!
- Чё, прям щас?
- А когда? Щас звони! Звонишь, говоришь: «Лена, ты выйдешь за меня
замуж?» и всё. Понял? Если говорит «Да», - литр с тебя.
- А если «Нет»?
- Тогда скажи «Номером ошиблись!» …

Про дуню и торчков.

Парень у меня когда маленький совсем был, он без пустышки не засыпал. Ну
не засыпал и всё. Дай дуню, и хоть ты тресни. Поэтому у нас всегда
какой-никакой НЗ этого дела дома был.

А тут вечером домой пришли, хвать-похвать, а всё закончилось. По сусекам
поскребли, по амбарам помели, - нету! Что делать? Ну давай так
укладываться. И песни пели, и сказки читали, и я кракровяк уже два раза
станцевал, и всё хорошо... Но как глазки закрывать - подай дуню, и всё.
И истерика неминуема. Это при всём при том, что парень он исключительно
некапризный. (Был. Пока с бабкой не сошелся) Ладно. Помыкался я
помыкался, чувствую, щас мне самому дуня потребуется. Надо что-то
делать. Одеваюсь, и в аптеку. А время полночь. У нас в городе всего две
ночных. Слава богу одна совсем под боком. Ну, ноги в тапки вдел, и как
был с перекошенным лицом, бегу.

А там у нас в том месте где аптека, там место довольно оживлённое, днём
если. Супермаркет там, автозапчасти, сбербанк, стоянка, ну много чего
короче. Но это днём. А ночью тишина. Никого. Только ветер лохматит
обрывки газет в том месте, где бабки семечками торгуют. Да
непосредственно возле аптеки сквозит какое-то тихое оживление.
Аптеку на ночь запирают на тяжелую бронированную дверь, оставляя только
маленькую амбразуру. От кого запирают думаю пояснять не надо. От ночных
клиентов и запирают. Перед дверью небольшой тамбур. Когда я подбежал, в
тамбуре с кислыми лицами переминался как раз пяток страждущих. С
характерными признаками на лицах и вообще, в облике. Ну, думаю вы в
курсе насчёт ночной клиентуры наших аптек. Специфическая публика,
короче.
А я ж не знал. Я ж далёк от ото всего этого. И я вбегаю значит, в тапках
с перекошенном лицом, они смиренно стоят, с ожиданием на лицах, а
амбразура закрыта. (Пересменок у них там что ли был?)

И я значит с ходу, не врубившись в суть момента, говорю
- Товарищи родненькие! Братья мазурики! Пропустите! Никакой мочи нет!
И они главно так молча расступились, даже с каким-то сочувствием. Из
корпоративной солидарности видимо. Наверное вид мой действительно
соответствовал крайней степени ломки. И я значит к оконцу-то
протиснулся, подождал секунд десять, и давай стучать. И тут же значит
моментально амбразура распахивается, как будто как раз меня только и
ждали, и в ней появляется лицо охранника, раза в полтора этой амбразуры
пошире. И лицо говорит
- Слы! Ты у меня ща постучи бля! Я ща выйду постучу бля!
А я ему в ответ говорю
- Слы, братан! Ты давай мясорубку придержи, и зови скорей сюда своего
провизора. А то щас начнётся. Ты чо, сам не видишь?
И чувствую - сзади, спиной, там такая движуха какая-то лёгкая в мою
поддержку, ну, в виде тихага шелестенья вроде "Ну действительно, чо? Ну
скоко можно?".
И вот тут действия охранника меня слегка шокировали даже. Может просто
мой интеллигентный вид на него такое впечатление произвел? Из
интеллигентного вида на мне как раз были майка в потёках детского пюре,
трёхдневная щетина, красные глаза и оскал. Не знаю, короче, что именно на
охранника произвело такое впечатление, но он вдруг, даже как бы
изумляясь сам себе, повернул лицо внутрь и туда внутрь крикнул
- Слышь, Лен! Ты давай это... заканчивай там, короче. Тут люди ждут!
И убрал лицо из проёма. И там в проёме, вглубине, со словами "Какие это
там ещё "люююди"?", вместо лица показалась Лена.
Что это была за Лена? Это была, я вам доложу, ого-го Лена! Я её когда
увидел, у меня первая мысль была - чо тут вообще охранник делает? Потому
что это была такая Лена, что она лёгким движением бедра могла всех нас,
которые снаружи, придавить, и охранника этого сверху титькой
прихлопнуть. Вот такая это была Лена.

Она подошла к окошку и тут же обратилась непосредственно ко мне.
- Случаю, чо!
Я выдохнул, оглянулся назад на товарищей по несчастью, и протараторил
вполголоса, почти шепотом.
- Две пустышки!
Лена вытаращила на меня глаза каждое размером с яблоко антоновка,
зачем-то тоже оглянулась на охранника, лицо её налилось нехорошей
кровью, и она угрожающе переспросила.
- Чооооо???
- Пустышки! - проорал я. - Две! Две пустышки!!! НЕТ! ТРИ!!! ТРИ
ПУСТЫШКИ!
И положил деньги на козырёк окна.
- Ка-а-а-кие пустышки? - почему-то заикаясь уточнила дама в белом
халате.
- Любые! Любые пустышки! Какие есть! Желательно побольше, второй или
третий. Если есть.
В этот раз Лена ничего не спросила, а сохраняя некое недоумение на лице
стала пятиться, и так задом и ушла внутрь. Я стоял ни жив ни мёртв,
стараясь не оглядываться назад и не думать про отход. Чувствуя спиной
возникшее там сзади некое напряжение.
Но тут к счастью появилась Лена. Удивительное дело, но за то время что
она ходила до прилавка и обратно, из ночного монстра она каким-то
образом трансформировалась во вполне приличную, и даже весьма
симпатичную даму.
- Вот, пожалуйста! - выложила она на прилавок три упаковки. - Только
второй, третьего нету. Извините!
- Ничего страшного! - протараторил я, дрожащею рукой сгребая с прилавка
дуни. - Спасибо! Сдачи не надо! Дай вам бог!
И выскользнул из тамбура мимо застывших в немом изумлении торчков. Помню
только, что их взгляды были направлены не на меня, а мне в руки.
Которыми я цепко сжимал добычу.

На улице была глубокая ночь. Светили фонари, на стоянке пара такси
горели шашечками, да дворовый пёс с удовольствием выкусывал блох из
хвоста. А больше никого. Уже добежав до угла дома я все-таки не выдержал
и оглянулся. Все пятеро торчков выстроились возле входа в аптеку как
рота почетного караула, и молча смотрели мне вслед.

А парень всё это время, что папа шарился по злачным местам ночнога
города в поисках дунь, спал как сурок, сладко посасывая палец.

PS А потом мы поехали к бабке и дуню забыли. Случайно. Ну как бы. И
бабка сказала. "Это какая такая дуня? У нас никаких дунь нету!.. У нас
бабай есть. Приходит к мальчикам, которые без дуни уснуть не могут.
Показать бабая?"
- Нет! - сказал мальчик и тут же уснул. И про дуню больше не вспоминал.
А три пустышки из ночной аптеки для торчков так наверное где-то и
валяются.

О преемственности поколений

Купил пасту зубную.
Обычную зубную пасту, популярной модели.
И не смог выдавить из тюбика ни капли.
Я жму - оно никак. Я сильнее - оно ни в какую! Я - двумями руками! Оно
шиш. Даже ковыряние шилом в технологическом отверстии, откуда эта паста
должна поступать, ни к чему не привело. Написано, между прочим, - "паста
с особым отбеливающим эффектом". Походу, там основной компонент, -
цемент марки 500.
Ладно. Плюнул я короче на это дело, почистил старой.
Но на тему тюбика вспомнился один старый случай.

Дело было в общаге. Рабочей, не студенческой.
Саня собирался на свидание.
Поскольку знакомая его была то ли учителкой, то ли библиотекаршей, было
принято решение идти на свидание в костюме. (Чтобы совсем сразу добить
её наповал) Костюм у нас был. Один на троих. Времена были голодные, но
добрые. То есть формально он принадлежал Олегу, но пользовались по мере
надобности все, благо комплекции были примерно одинаковой, молодые,
поджарые, голодные... Надобность в костюме тогда возникала нечасто, что
там говорить. Он был как новый поэтому.

Ну так вот. Костюм. Шикарная тройка цвета кофе с молоком.
К пижонистому костюму прилагались туфли светло-коричневого цвета.
Когда-то давным-давно Олег, с большим трудом, случайно, достал для них
тюбик крема подходящего цвета.

И вот, уже собравшись, перед уходом, Саня решил вдруг подновить блеск
обуви. Достал крем и щетку. Открыл тюбик. Однако все попытки выдавить из
него хоть каплю крема ни к чему не привели. Тюбик меж тем был
практически полный. Саня вертел и мял его и так и сяк, пыхтел и
заглядывал внутрь, - бесполезно.
Устав наблюдать это безобразие Олег встал, отобрал тюбик, сказал -
"Гляди как надо!", положил тюбик на пол, и ударил по нему каблуком.

Он не целился специально, нет!
Но густая тёмно-коричневая струя, под большим давлением вырвавшись на
свободу, легла по диагонали точно на стоящий напротив шикарный, цвета
кофе с молоком, костюм. Надетый по случаю на Саню.
Легла удивительно метко! На пол даже не упало ни капли.

- ТЫ ЧТО, ГАД, СДЕЛАЛ С МОИМ КОСТЮМОМ??? - выпав из оцепенения, заорал
Саня, не рискуя не то что тронуться с места, но даже и пошевелиться.
- Э... Э!!! А что ж ты там встал-то? - стал оправдываться Олег, и вдруг
сообразил, - Вообще-то это мой костюм!
- ДА С КАКОЙ РАДОСТИ? - продолжал орать Саня как подорванный, - СЕГОДНЯ
ЭТО БЫЛ М О Й КОСТЮМ!

Драки удалось избежать.
Впрочем, свидания тоже.
Воспользовавшись оцепенением противника Олег выскользнул за дверь, и
через пять минут вернулся с компенсационной литрой водки.
Водка есть - какое уж тут свидание, действительно?

Эх, молодость, молодость!...
Я почему этот случай вспомнил?
Я когда этот тюбик с пастой терроризировал, ребёнок, наблюдая мои
подходы к снаряду вдруг вздохнул и сказал.
- Папа! Ну что ты мучаешься? Да наступи ты на него ногой!

Годы летят - вжик, и нету. А люди - не. Не меняются:))

Давно про мистику хотел рассказать. Не, я так-то ни в какую мистику не
верю, но пару раз было. Пару раз со мной, и один раз с Саней, на
турбазе. Про эту турбазу я тут уже пару раз рассказывал.

Барменом у нас на турбазе работал Саня-лошадник. Такой жгучий брюнет,
где-то видно цыгане там в роду у него отметились. Этакий красапчик! Имел
внешность итальянского гангстера из фильмов тридцатых, и тщательно этот
образ культивировал. Усики, бриолин, шляпа… По этой причине, понятное
дело, вызывал жгучий интерес у дам всех возрастов, и жгучую неприязнь у
мужиков. Ну, это только первые пять минут. В смысле, неприязнь. Потому
что стоило Сане открыть рот, как вся его декорация облетала, и из под
капота итальянского мачо неумолимо проступал движок простого русского
вани. Каким собственно он в натуре и был – нормальным деревенским
парнем. Он жил в деревне, в трёх километрах от турбазы. Там же родился,
там же его мать всю жизнь работала конюхом с совхозной конюшне на
полдюжины лошадей. Поэтому - Саня-лошадник. Лошадей он любил, в конюшне
вырос, с работы и на работу ездил на лошади, которая паслась потом на
заднем дворе ресторана. На лошадиной почве мы с ним, собственно, и
сошлись.

В тот день я был выходной, и сидел у Сани в баре за угловым столиком у
окна, тянул пиво. Кроме меня в баре были только Саня, который тер что-то
у себя за стойкой, и какая-то девчонка. Она сидела спиной ко мне у
стойки и печально тянула коктейль. Про девчонку стоит сказать отдельно.
Лет семнадцати, в простом таком платьишке, стройненькая, и самое главное
– волосы. Если бы я был живописцем, я бы конечно написал грамотней. А
так – волосы. Густые, выгоревшие, широкой волной текли вниз и закрывая
всю спину, заканчивались не в районе попы даже, а ниже, прикрывая барный
стул. Такое редко можно наблюдать, правда. Вот я сидел и наблюдал. Со
спины как раз. А Саня, безуспешно попытавшись начать с ней беседу,
бросал на неё жгучие, как перец чили, взгляды спереди, из-за стойки. Но
безуспешно.

Девчонка, надо сказать, была не турбазовская, не из отдыхающих. По всей
видимости с теплохода. В те времена к пристани турбазы через день да
каждый день чалились туристические теплоходы, которые бесконечно
курсировали вверх-вниз по Волге. Они вставали часа на два-три, и народ
начинал тоже курсировать туда-сюда. Турбазовские шли на теплоход,
отдыхающие с теплохода разбредались по турбазе, походить ногой по
твёрдой земле. Всё свободно. Тогда ещё полстраны в охране не работало, и
везде можно было ходить свободно. Только у трапа обычно стояли два
молоденьких матросика, подавая дамам ручку.

Вот и эта девчонка была видимо оттуда, с теплохода, который часа два
назад причалил к нашему дебаркадеру. Я опять оговорюсь, что будь я
мастер описаний, я бы наверное смог описать её подробнее. Было в этой
девчонке что-то непонятно притягательное. Даже не своей красотой, нет. А
черт знает чем. Смотришь на неё, и как на волнах тебя качает. Легко,
сильно, и спокойно. Ну, это я потом уж, конечно, понял. А тогда говорю ж
– просто сидел, и пялился в спину.

Вечерело. На турбазовской танцплощадке включили музыку. Значит, это
девятый час уже был. И тут Саня, который один из нас троих все время
стоял лицом к окну с видом на Волгу, спрашивает у девчонки «Девушка, а
вы не с теплохода случайно? » «Да» - говорит та рассеянно. «А что ж вы?
– говорит Саня. – Вон же ваш теплоход отчалил!» Мы глянули в окно.
Теплоход не просто отчалил. Он уже выходил на фарватер.

Девчонка выскочила из бара и побежала по тропке к пристани. Зачем –
непонятно. Мы с Саней стояли у окна и смотрели ей вслед. Саня вздохнул и
сказал «Вот же дурочка» Я ничего не сказал, потому что в это время мы
увидели, что девчонка бежит обратно. Вот тоже не совсем понятно, зачем
эта «дурочка» спустя пятнадцать минут вернулась именно в бар. В слезах и
с вопросом «И что мне теперь делать???» Саня ей говорит «Да не
переживайте вы так! Подумаешь. Он же наверняка на ночь встанет в
Костроме. У вас экскурсия по Костроме запланирована?» Девчонка закивала
головой. «Ну вот! Утром сядете рано на автобус, и спокойно доберетесь. А
на ночь мы вас устроим!» Тут с девчонкой чуть не приключилась форменная
истерика. Она только повторяла всхлипывая «Я не могу! Мне надо сейчас!»
Из её бессвязного рассказа с соплями и слезами выяснилось следующее.
Оказывается она – молодая только-только жена. И на теплоходе у них с
мужем –свадебное путешествие. Накануне они всю ночь колобродили, днем
муж сморился и уснул. А она пошла прогуляться по берегу. Оставив в каюте
на тумбочке записку «Я на берегу». «Представляете???? - кричала она. -
Он ночью проснется, а меня нет! Прочитает «Я на берегу», он же за борт
прыгнет! А он плавать не умеееееееееет!!!»

Вот такая петрушка. Можно было девчонке посочувствовать, но помочь мы ей
ничем не могли. Машин в те годы на турбазе был только фельдшерский
уазик, и даже думать не стоило просить Николай Ивановича, дежурного
врача, машину по такой ерунде. А больше вариантов, кроме утреннего
шестичасового автобуса, не было. Девчонка перестала плакать навзрыд,
немножко успокоилась, вытерла слёзы и решительно сказала «Спасибо вам. Я
пойду пешком. Сколько здесь до города?»

До города было двадцать пять километров или около того. Это если прямо,
по реке. По шоссе в полтора раза больше. Но девчонка была настроена так,
что отговаривать её язык бы не повернулся. И тут Саня вдруг спросил «Вы
на лошади ездили когда нибудь?» Девчонка удивленно задумалась и кивнула
«Два раза!» «Хорошо! – сказал Саня. – Ждите меня!» Бросил мне ключи,
(закрой тут, а?) и выскочил. Я понял его мысль. Минут через двадцать он
вернулся верхом, ведя в поводу вторую лошадь. Девчонка только и сказала
«Ух ты!!!» Мы помогли ей усесться в седло, Саня подтянул стремена, и
они поехали. Я смотрел вслед, как она сидит в седле, прямо как струна,
закинув голову, как льняные волосы спускаются на круп лошади, и думал о
том, что девчонка наверное соврала. Двумя разами тут вряд ли обошлось.

Что было дальше, я могу рассказывать только с Саниных слов. Что там
правда, что вымысел, судите сами. Но вернулся Саня явно не в себе. Так
что я перевожу как умею его сбивчивый рассказ.

Они поехали не по шоссе, а вдоль берега. Почти в два раза короче. Там,
вдоль берега, идет неплохая грунтовая дорога до самого города, и
проблема только одна. Навесной мост через приток где-то посередине. Ну
вот, так они неспеша ехали, ехали, слева блестела река, огни теплоходов,
и где-то на горизонте – огни города. Так они и доехали до этого моста.
Саня остановился, слез, помог слезть девчонке, и стал раздеваться.
Разговор, который Саня в дороге было начал, у них опять не заладился, и
Саня все делал молча. Только когда дошла очередь до трусов (а трусы тоже
надо было снимать, в мокрых трусах десять километров на лошади врагу не
пожелаешь) Саня сказал «Вы мою одежду возьмите, и идите на ту сторону. А
я сейчас» И стал собирать лошадей. «А что вы собираетесь делать?» -
спрашивает девчонка. «Как что? Лошадей вплавь» «Зачем вплавь? Холодно
же!» А вода у нас в начале июня действительно ещё не мед. «А как ещё?»
«А по мосту?» «Лошади по мосту не пойдут» «Почему?» Тут Саня только
раздраженно махнул рукой. Объяснять среди ночи человеку, почему лошади
не пойдут по навесному мосту, если он сам не понимает – занятие
действительно бессмысленное. Но девчонка не отставала «Он что, не
выдержит?» «Да он танк выдержит!» «Тогда почему?» «По кочану! –
разозлился Саня. – Не пойдут, и всё! Возьми и попробуй!»

И дальше произошло то, что Саня рассказывал, и было видно, что он сам не
очень себе верит. Девчонка сказала негромко «Тогда отвернитесь!», и
стащила через голову платьишко. Под платьишком, как мы с Саней и
предполагали, ничего больше не было. Потом взяла повод Саниного жеребца,
Руслана, и шагнула к мосту. Саня стоял, и челюсть у него болталась в
районе пупка. Представляете картину? Ночь, луна, река, мост, огни,
волосы эти ниже попы аж светятся в темноте, и голая девушка ведёт в
поводу белого коня. Жуть! Руслан возле моста всхрапнул, мотнул гривой,
коротко заржал, и встал. Девчонка бросила повод, обернулась, крикнула
«Точно выдержит? », и не дожидаясь ответа шагнула на мост. И пошла. И
тут произошло что-то такое… невероятное. Руслан переступил ногами,
задрал башку, захрапел, и шагнул на зыбкий настил. Что само по себе
вообще то невозможно. Может опытные лошадники мне возразят, но я сам не
раз пробовал. Не получилось. Следом за Русланом осторожно, как будто кто
толкал её сзади, шагнула на мост и немолодая тихая спокойная кобылка
Радуга. Когда Саня опомнился, натянул штаны и оказался по ту сторону
моста, девчонка уже была одета и сидела в седле.

Они молча ехали всю оставшуюся дорогу. Потом въехали в город. Процокали
по сонным пустым полуночным улицам. И выехали на площадь у городского
речного вокзала. Спал город, спали дома, спали теплоходы, и только один
человек в трусах метался по привокзальной площади с какой-то бумажкой в
руках. При виде двух всадников он замер с открытым ртом. Те подъехали,
девчонка легко спрыгнула, охнула от непривычно долгой езды верхом,
подала Сане повод, взяла человека в трусах с бумажкой за руку и повела.
Как недавно коня. Всё молча. И только уже у самого трапа остановилась,
обернулась и весело прокричала «Спасибо вам большое!!!» И все. Саня
развернулся и поехал обратно.

Всю обратную дорогу он думал. А когда доехал до моста, решил свои думы
реализовать. Он слез с коня. Разделся догола. Взял Руслана, и повел к
мосту. Уже начало светать. Руслан встал как вкопанный не доходя пару
шагов до настила. Тогда Саня бросил повод и пошел по мосту. На середине
обернулся. Обе лошади стояли и удивленно смотрели ему вслед. И тогда
Саня стал на них кричать. Голый человек прыгал в утреннем тумане
посередине навесного моста и что есть мочи материл двух ни в чем не
повинных лошадей. Чего до этого никогда в жизни не делал. Потому что
лошадей Саня любил. Так он прыгал и орал до тех пор, пока случайно не
обернулся и не заметил, что на противоположной стороне моста стоит и с
любопытством смотрит на него… козёл!

Позади козла, в утреннем сумраке, стояла бабка с прутом в руке, и
несколько коз. Они видимо шли на пастбище, и их тоже очень заинтересовал
прыгающий и орущий посреди моста голый человек. Саня от неожиданности
прикрыл руками то, что в таких ситуациях положено прикрывать, и в
отчаянии закричал козлу «Ну что ты блять уставился, рогатый???» Козёл
принял это как руководство к действию. Он нагнул голову, выставил рога,
топнул копытом, и пошел на Саню. Саня сперва опешил, сказал глядя на
козла «Ах ты сука!!!», но быстро поняв безнадегу своего положения,
развернулся и побежал по мосту, сверкая в утреннем тумане голой жопой.

* * *
Мы сидели в баре и пили водку. Турбаза ещё спала. Саня закончил рассказ,
и мы просто сидели и молчали. Каждый о своём. Потом я сказал, просто
так, что бы что-то сказать.

- Ты хоть узнал, как её зовут?
Саня подумал, и отрицательно помотал головой.
- Не-а. Да и какая теперь разница?

«Дикая дивизия»
Раннее утро. Пустая казарма. Рота на занятиях. Все вылизано до блеска.
Пол сверкает. Стекла в окнах прозрачны до невидимости. Дневальный на
тумбочке. Двое других равняют по нитке и без того идеально стоящие
кровати. Дежурный по роте, сержант Шаров, комсорг, кандидат в члены
партии, отличник боевой и политической подготовки и практически дембель
(меньше ста дней до приказа) критически осматривает подведомственные
владения. Все отлично. Но он не успокаивается. Потому что десять минут
назад позвонил командир роты и сообщил, что с проверкой по казармам
движется командир части, полковник Дыбенко. И он сильно не в духе.
Входная дверь распахивается, дневальный командует «Рота! Смирно!!! » и в
казарму вплывает Бубен - огромный, за два метра ростом, за центнер весом
и в отличной спортивной форме. Мрачный и злой. Навстречу ему по взлетке
с докладом катится Шаров. Именно катится, потому как идеально
соответствует фамилии - маленький и круглый.
Бубен движется по казарме, бросая во все стороны гневные взгляды. Слева
сзади - Шаров. Если бы не трагичность обстановки - ну точно Винни с
Пятачком.
Атмосфера в казарме наэлектризована до предела. Комполка бросает с
высоты своего роста последний взгляд-молнию на окружающую
действительность и гром гремит:
- Что, товарищ сержант?! Опустились ниже канализации! Превратили казарму
в свинарник! Хуже!!! В привокзальный сортир! Вот так вы и Родину
защищать будете?! Распиздяи!!!
Шаров, которого уже можно отдавать под трибунал за подрыв
обороноспособности, молчит, тупо смотрит Бубну в район ширинки и ждет
конкретики. Авось пронесет. Придраться-то не к чему. Все в ажуре.
- Развели хлев! По всем углам говно!!!
И тут Шаров неосторожно выдыхает: «Где??? »
- А в пизде!!! , - гремит Бубен, берет сержанта Шарова за шиворот и
легко поднимает на вытянутой руке.
- Это что, хуй, по Вашему, товарищ сержант?!?
И Шаров с высоты, на какую мог забраться, только поставив три табуретки
одна на другую, видит это вопиющее нарушение.
На высоте двух метров от пола, на полке для головных уборов, идущей
вдоль стены, в самом дальнем и темном углу незаметно лежит маленький
скомканный фантик от ириски.

Ракетчик

Синюю ветровку с надписью "Единая Россия" мне подарил приятель. Мы раз в год ездим на рыбалку, и прошлый раз, прощаясь и роняя сентиментальные слюни мне на воротник, он говорит:
- Братан, целый год же не увидимся! Хочу подарить тебе что нибудь на долгую и вечную память!
Я говорю
- Конечно! Нельзя сдерживать в себе такие прекрасные порывы!
И он, порывшись в багажнике среди грязных носков, промасленного тряпья, и рыбьей чешуи, вытащил эту ветровку.
- От сердца отрываю, но для тебя не жалко! Эксклюзивная вещь! Ни у кого больше такой нету, а у тебя будет!
В багажнике валялось ещё штук пять этого эксклюзива, но я подарок принял с благодарностью. Вещь действительно практичная, места много не занимает, и на рыбалке совсем не лишняя.

Голубой бейсболкой с желтыми буквами "ЛДПР" мы разжились на даче у другого приятеля.
Когда приехали, было солнечно и жарко, а потом погода резко испортилась, задул ветерок, и шкету надо было чем-то прикрыть бестолковку.
- Вот! - сказал приятель. - Уникальная вещь! Отцу на работе подарили.
В итоге шкету бейсболка оказалась слегка великовата, и по наследству перекочевала мне.

Откуда появилась красная майка с серпом, молотом, и надписью КПРФ я вам даже рассказать не могу, настолько эта история интимна и запутана.

Короче, сижу на рыбалке. Красная майка с надписью КПРФ, синяя ветровка Единой России нараспашку, и на голове бейсболка ЛДПР. Идёт мимо мужик. Такой, в возрасте уже, с лыжными палками. Увидел меня, остановился, и давай рассматривать. Как будто пятитысячную нашел. Не знаю, может ему пообщаться просто хотелось. У меня же настроение было совсем не общительное, у меня как раз одна из удочек за стойку захлестнулась, и для того чтобы её распутать надо было снимать штаны и лезть в холодную воду. А мужик этот походил вокруг, рассмотрел меня всего сверху донизу, и говорит.
- А... Э, простите!...
- Что? - спрашиваю я, может быть не вполне дружелюбно.
- А где же Справедливая Россия?
"Какая ещё блять Россия?! - думаю я. - Что он от меня хочет вобще?"
А сам меж тем встаю и начинаю расстёгивать штаны, чтобы лезть в воду.

Тут он как руками замашет, как закричит "Не надо! Не надо! Я верю, верю!!!", палки свои хвать, и в лес.
Только кусты затрещали.
Странный тип. Мужика без штанов что ли никогда не видел?

А я вчера сделал доброе дело, помог одной даме.
Вечером к закрытию за сигаретами пошел, у нас супермаркет до десяти, уже темнело. Иду обратно, передо мной дама. Метрах в десяти. Два пакета в обеих руках, еле прёт. Знаете, вот русская женская доля такая. Корячилась целый день где-то в офисе в Москве, корячилась, потом ехала по пробкам, по духоте, по жаре, вымоталась как сука. И тут в магазин ещё. Того-сего, два пакета под завязку. И вот идёт она, последний рывок, каких-то двести метров до подъезда, а сил-то нет уже. На исходе силы-то. Идёт еле-еле, на последнем дыхании. А пакеты тяжелые, руки так и оттягивают к земле.
Симпатичная. Платьишко такое, вроде простенькое, а стильно. Причесочка, попка такая аккуратненькая, ножки. Каблучки. Цок-цок, цок-цок. Ямочки под коленочками такие трогательные.

А теперь скажите - мог ли я ей не помочь?
Конечно мог. Так бы шел и шел сзади, смотрел на эти ямочки.
Но я не такой. Тем более что явно же из моего дома, тут другие не ходят. И я так иду, думаю - ямочки ямочками, но надо помочь. Догоняю. Легко. У меня-то две пачки сигарет в пакетике, и всё. Догоняю, и так культурно:
- Добрый вечер! Позвольте вам помочь?
Негромко так. Не напугать что бы. Сумерки же. Голос ещё знаете такой сделал... Добрый что бы. Что бы как у доктора, когда он прайс на лечение озвучивает.

Каааааак она сиганула!!! Будто из рогатки ею выстрелили! Всю усталость как ветром сдуло! Похуячила от меня в сумерках, только пакеты развеваются. Вмиг до будки охранника долетела, дух перевела пока ключи из сумочки доставала, пакетики хвать, и шмыг в свой второй подъезд. Соседка значит. Ну ничего, ничего. В следующий раз увижу её, ещё больше обертонов доброты в голос добавлю.

Вот так. А если б не я? Так и плелась бы полночи, вызывая жалость случайных прохожих. А так - вжик, и дома.

Про букараху

Маршрутка. Неиссякаемый источник жизни. Зайдёшь один раз, и выходить не
хочется. Там - жизнь. Тут - тлен. Вот вчера.

Сидит мужик. Здоровый. Не пьяный, нет. Но поддатый слегка. Ну,
чуть-чуть. Та, знаете, самая приятная степень опьянения, эйфория, когда
хочется любить всех и все любят тебя. И хочется, чтобы всем было так же
хорошо, и мир навсегда замер в этом состоянии и больше никуда не
двигался.

Ну и мужик этот, тоже. Лучится прям. Бабке на входе помог, двум
девчонкам посмеялся просто так, за компанию, бумажку какую-то мусорную с
пола поднял, повертел и сунул в карман, хмурому водителю сказал чего-то
приятное, и тот улыбнулся в ответ. И вот сидит мужик, и смотрит значит
вокруг добрыми доверчивыми глазами на предмет, что бы ещё такого
незначительного, но хорошего совершить, пока мир ещё находится в этом
лучезарном состоянии и не рухнул в пучину хаоса.

А по диагонали, через проход от мужика, сидит спиной к нему такая ничего
себе молодая дама. Очень симпатичная. Сидит строго и прямо, руки на
сумочке, сумочка на коленочках, смотрит вперед. А мужик посматривает на
неё. Ну, потому что на неё вообще очень приятно смотреть. А в это время
по воротнику блузки у дамы сзади ползёт жук. Такой ничего себе жук,
поменьше майского. Где-то как-то он на неё забрался, и ползёт. И ничего
удивительного, кстати. Такая дама, у неё, думаю, от желающих по ней
поползать отбоя нету. А жуку вот повезло. И он ползёт. Думая, что никем
не замечен.

Но мужик был на стрёме! И он протягивает руку, окуратно берет этого
жука, и стряхивает на пол. Нет, даже не так. Он его даже не бросил, он
его опустил и поставил, чтобы жуку значит что-нибудь не повредить. И
как бы извиняясь перед жуком за доставленные неудобства. И ещё рукой так
пару раз отмашку сделал "Кыш! Кыш!", чтобы тот улепётывал, а то в
проходе же обязательно кто-нибудь на него наступит.

И тут дама, которая видимо почувствовала какое-то постороннее к себе
сзади прикосновение и вообще шевеление, к мужику оборачивается. А мужик
радостно и открыто улыбается ей навстречу. Дама оглядела его
внимательно, строго и неприязненно, сделала высокомерный взгляд и
спрашивает возмущенно "Что вы себе позволяете???" И смотрит в ожидании
ответа.

Мужик ткнул пальцем вниз, на пол, на жука, и громко сказал, оправдываясь
"Дак это... Букараха!!!"

И все услышали и стали с любопытством смотреть на мужика и на даму.
Дама, даже не взглянув в направлении пальца, от возмущения покраснела, и
глядя ему презрительно в глаза, отчеканила "Сам вы букараха!!! Держите
ваши руки при себе!!!" И отвернулась, сочтя инцидент исчерпанным. И
опять села, строго глядя вперёд.

А мужик от неожиданности как-то растерялся и враз полинял. Улыбка из
добродушной превратилась в какую-то дураковатую, а потом и совсем
сползла. Он развёл руками, пожал плечами, наклонился, поднял с пола
жука, подул ему на лапы, сказал "Извини, букараха!", и нежно посадил его
обратно даме на воротник. Потом тяжело вздохнул, ещё раз огорченно
развёл руками, отвернулся к окну, и обиженно засопел.

И всё.

Однажды, в конце 90-х ещё дело было, у секретарши нашего генерального (не помню уже, как её звали, вроде Ира, пусть будет Ира, какая разница) раздался звонок, и мужчина на том конце провода, представившись сотрудником Бабушкинского РОВД, спросил, числится ли в штате нашего предприятия гражданин такой-то. И назвал ФИО гражданина.
Ира работала в компании без году неделя, и не всех сотрудников знала не то что по фамилии, а даже и в лицо. Но фамилия, которую назвал сотрудник правоохранительных органов, была ей хорошо известна. Это была фамилия генерального.
- Работает. – подтвердила Ира, и уточнила: - А что, простите, случилось?
В ответ полицейский усталым голосом сообщил, что указанный гражданин задержан сотрудниками их отделения в абсолютно невменяемом состоянии, что дебоширил, что при задержании оказал сопротивление, что нанёс материальный ущерб служебному имуществу, и сейчас решается вопрос о возбуждении в отношении него уголовного дела.
- Простите, а почему вы сюда звоните?
А потому, пояснил сотрудник, что у указанного гражданина при себе не оказалось ни денег, ни документов, вообще ничего, кроме пачки визиток с вот этим вот телефоном.
Тут у Иры в трубке раздался какой-то шум, и голос где-то на заднем фоне стал выкрикивать нечленораздельные ругательства и угрозы. Понять, что выкрикивал говоривший было сложно, но голос безусловно принадлежал её начальнику.
Собеседник отвлёкся, и прокричал куда-то мимо трубки:
- Да угомоните вы уже его! Отведите и заприте в обезьянник!
- Слышали? - спросил он уже у Иры, и сообщил, что если до конца рабочего дня кто-то из родственников, или сослуживцев, неважно кто, подъедет в отделение, подтвердит личность гражданина, оплатит штраф, возместит материальный ущерб в виде двух оторванных пуговиц на мундире старшего сержанта патрульно-постовой службы, то можно будет всё уладить и оформить как административное правонарушение. Если же нет, то вечером гражданин поедет на сизо, и как там сложится дальше никто сказать не может.
- Простите, - сказала Ира, - не могли бы вы представиться ещё раз, к кому мне обращаться, если что?
- Бабушкинское РОВД, - ответил собеседник чётко и членораздельно, чтобы Ира успела записать, - старший следователь майор Пронин. Если меня вдруг не окажется на месте, просто обратитесь к дежурному. До конца дня решение этого вопроса будет в его компетенции.
Первое, что сделала Ира, после того как майор на том конце повесил трубку, - набрала номер шефа. Абонент, как и следовало ожидать, был недоступен. Впрочем, он был бы недоступен в любом случае. Потому что именно в это время генеральный должен был быть в Сокольниках на переговорах с японцами. И Ира об этом отлично знала. Да все знали.
Затем она взяла справочник, и нашла там телефон Бабушкинского РОВД.
- Бу-бу-бу-бу-бу! – представился на том конце дежурный.
- Здравствуйте! – сказала Ира. – Простите, могу я услышать майора Пронина?
- Кого-кого? – переспросил дежурный.
- Старшего следователя майора Пронина! – уточнила Ира.
Секунду помешкав, дежурный сказал кому-то мимо трубки: «Майора Пронина спрашивают. Где у нас майор Пронин?» «Скажи – на задание уехал. Банду брать»
- Майор Пронин на выезде. Я могу вам чем-то помочь?
- Нет, спасибо! – сказала Ира и положила трубку. Последние сомнения в том, что шеф реально попал в беду, у неё рассеялись.
Таким образом Ира оказалась в весьма затруднительной ситуации. Ни с кем посоветоваться она не могла, ведь на кону была репутация шефа. Действовать нужно было быстро и самостоятельно.
Так что она пошла в бухгалтерию, взяла денег под отчёт, вызвала водителя разгонной офисной машины, и поехала на другой конец Москвы вызволять шефа из цепких лап блюстителей порядка.
Надо ли говорить, что по приезду быстро выяснилось, - никакого гражданина с фамилией шефа, как и никакого майора Пронина, в Бабушкинском РОВД отродясь не было.
- Ну как же?! – растерянно напирала Ира. – Как же нету? Я же вам час назад звонила! Вы же мне сами сказали, что майор Пронин на выезде!
- Вы бы у меня ещё про комиссара Мегре спросили. Вы что, не знаете кто такой майор Пронин?
Ира отрицательно покачала головой.
- Господи! – сказал кому-то у себя за спиной дежурный. – Поколение тамагочи и чупа-чупсов.
Потом снова повернулся к Ире и спросил.
- А какое сегодня число вы хоть знаете?
Ира кивнула, посмотрела в потолок, и сказала.
- Конечно! Первое апреля.
- Первое апреля, майор Пронин! – передразнил дежурный. – Девушка, идите домой, вас просто разыграли!

Всю обратную дорогу Ира задумчиво молчала, и только когда подъезжали к офису вдруг спросила водителя.
- Володя, простите, а вы не знаете случайно, кто такой комиссар Мегре?

К моменту возвращения Иры шеф был уже на месте. Выслушав её рассказ, он тут же распорядился найти Лёву. Никаких сомнений в том, чьих рук это дело, у шефа даже не возникло.
Однако Лёва ушёл в глухую несознанку. Он клялся и божился, что всё утро просидел в кресле у стоматолога. Он широко открывал рот и предлагал шефу посмотреть на дырку в зубе, которая якобы ещё дымилась от сверла. В конце концов, за отсутствием прямых улик, шеф махнул рукой, и Лёва отделался лёгким испугом. В авторстве этого розыгрыша он признался только спустя почти год, на новогоднем корпоративе, будучи не совсем трезвым, когда опасность возмездия миновала.

Пару слов про Лёву. Если присказка «сам дурак, и шутки у тебя дурацкие» была придумана и не про Лёву, то он прилагал неимоверные усилия, чтобы ей в полной мере соответствовать. Весь офис знал о его патологической страсти ко всяким розыгрышам и сюрпризам.
Впрочем, на самом деле никаким дураком Лёва не был, да и шутки у него были разные, от самых безобидных, до таких, за которые запросто могли снести башку.

К примеру, когда он однажды ночью поменял в хаотичном порядке номера на служебных газелях из нашего автопарка, ему пришлось взять недельный отпуск за свой счёт, пока озверевшие водилы не перестали интересоваться состоянием его здоровья.

Или безобидный в других обстоятельствах фейерверк в виде бутылки шампанского, который он принёс в бухгалтерию, со словами «это вам наши клиенты просили передать». А когда бутылка вместо золотистого напитка стала извергать из себя столб огня, дыма, и вони, вся бухгалтерия залегла под столы. После чего главбух объявила Лёву офисным террористом и личным врагом.

Или когда однажды Лёве не досталось в офисной столовой его любимых котлет, и он со словами «Да подавитесь вы вашими котлетами!», вышел в окно прямо с четвёртого этажа. А когда все ахнули и кинулись с криками к окнам, он как ни в чём ни бывало вошел обратно и сказал: «Ну ладно, так и быть, уговорили, сосиски так сосиски».
И главное, абсолютно все знали, что именно под этим окном висит строительная люлька, но эффект неожиданности сработал безотказно. В результате Лёва отделался парой подзатыльников, а одну из поварих пришлось отпаивать нитроглицерином.

Однако шутки шутками, но даже у самого отмороженного тролля имеются табу, или как нынче принято говорить, красные линии. Такой красной линией для Лёвы была Маргарита Николаевна, начальник нашего отдела. Маргарита Николаевна была не просто начальник, она была авторитет. Даже генеральный разговаривал с ней снизу-вверх.
Наш небольшой отдел состоял всего из четырёх человек, и занимал довольно просторное помещение на втором этаже, в дальнем углу которого был отгорожен кабинет начальника.
В тот день, где-то после обеда, Маргарита Николаевна вышла из кабинета, и сказала:
- Ребята, я уехала на переговоры. Меня сегодня уже не будет, всем до завтра.
Убытие начальства, каким бы демократичным оно ни было, вносит в рабочую атмосферу нотку расслабленности. Поэтому, как только дверь за Маргаритой Николаевной закрылась, Лёва развалился в кресле, закинул руки за голову, положил ноги на стол, и сказал:
- Так! А вы в курсе, что завтра первое апреля? Как думаете, не устроить ли нам для Маргариты Николаевны какой-нибудь маленький сюрприз?
- Лёва, - сказала Юля, наш операционист, - а иди-ка ты в задницу со своими сюрпризами!
- Нет, ну я же в хорошем смысле! – сказал Лёва.
И поделился своей идеей.
- А давайте, - сказал он, - надуем много-много воздушных шаров, и набьём ими кабинет Маргариты Николаевны. Представляете? Она утром приходит такая, открывает кабинет, а оттуда шары, шары, шары!..
Идея была неплохая. Главное необидная, и не глупая.
- Нормально. А сколько шариков надо? – спросила Юля.
Лёва что-то прикинул на листе бумаги, и через минуту выдал.
- Ну, где-то, наверное, шаров шестьсот-семьсот.
- Ого! – присвистнула Юля. – Это где мы столько шариков возьмём?
- Ну как где? – удивился Лёва. – В АХО конечно! Я с Николай Ивановичем уже договорился!
В хозяйственном отделе шариков действительно было хоть попой ешь, их закупали оптом для декорирования стендов на выставках. Там же нашелся и компрессор. Мы закрылись в отделе, и работа закипела. На всё про всё у нас ушло часа три или четыре. Когда мы закончили, дверь кабинета закрывалась с большим трудом и приятным скрипом.

Утром, ни свет ни заря, мы уже сидели на своих местах, в предвкушении появления Маргариты Николаевны. Впрочем, раньше девяти она никогда не приходила.
Но и в пятнадцать минут десятого её не было. Лёва уже начал волноваться и ёрзать, когда в половине десятого у него на столе зазвонил телефон.
- Лёва, здравствуй! – сказала Маргарита Николаевна на том конце провода. – У вас всё нормально? Слушай, я задерживаюсь, и у меня к тебе просьба. Будь другом, у меня в кабинете, на столе, лежит красная кожаная папка. Возьми её пожалуйста, я подожду у телефона.
- Твою мать!!! – выругался сквозь зубы Лёва.
И пока мы с Юлей придерживали норовившую распахнуться дверь, он на четвереньках, пыхтя и матерясь, пополз сквозь шары вглубь кабинета. Пару раз внутри кабинета раздавались громкие хлопки и мат, и наконец с красной папкой в зубах Лёва выполз обратно.
- Нашел, Маргарита Николаевна!
- Открой пожалуйста – сказала та.
Лёва открыл папку.
В папке ничего не было.
- Маргарита Николаевна, тут нет ничего! – удивлённо сказал Лёва.
- Не может быть! – сказала Маргарита Николаевна. – Посмотри внимательнее, должно быть!
Лёва стоял с трубкой в руке перед пустой папкой.
- Да нет ничего, Маргарита Николаевна! Только булавка какая-то!
- Вот! – воскликнула Маргарита Николаевна. – Именно булавка-то нам и нужна! С первым апреля тебя, дорогой! Надеюсь, что дальше делать сам сообразишь?
Маргарита Николаевна рассмеялась, и положила трубку.

Грохот стоял – мама дорогая! Весь офис сбежался, чтобы вволю поржать, и посмотреть, как Лёва, с двумя булавками наперевес, с криком «Да в гробу я видал такие розыгрыши!», идёт в атаку на воздушные шары.

А вот про армию и урожай.
Подходит ко мне приятель. Гоша. «Картошка нужна? » «Ну-у-у-у??? А почем?
» «Где-то литр - четыре мешка» «Ни фуя цены! Нужна! » «Завтра поедем»
Едем завтра куда-то по Калужке, за Троицк. По дороге взял приятель два
литра водки какой-то паленой и два блока Явы. Съезжаем на поле.
Ковыряются солдатики. Оказывают посильную помощь колхозникам. «О!
Покупатели приехали! » Руки так потирают, обступают нас. Замерзшие.
Голодные. «Скоко? » «Скоко войдет! »
Грузим картошку. Мне это все стремно как-то. Я курю с бойцами. Они
картоху пекут. Без хлеба и соли. Бли-и-ин! Я думаю - вот же тварь этот
Гоша.
«А де командиры-то ваши? » «О! Командиры мешками не продают. Оне
камазами продают»
Последний мешок осталось закинуть. А тут и командование нарисовалось.
Пьяный в дым прапор. «А че эт-то вы тут делаете? А-а?! » Кореш, Гоша,
говорит: «Вот, картошку берем на экспертизу. На предмет нитратов,
фуятов…» «А че много как - целый мешок? » Гоша говорит: «Экспертам тоже
жрать чего-то надо»
Налили прапору. Он успокоился. Проникся важностью эспертизы.
Поехали. Солдатики нам вслед платочками машут. «Приезжайте еще!
Послезавтра мы вон там морковку будем убирать. А с понедельника -
капусту»
Я на обратном пути на Гошу вызверился. «Ты что ж, говорю, пидер гнойный?
Жлоб ты вонючий! Водяру и ту самую дешевую купил! » «Ой, ой, ой! - он
говорит. Да они и этому рады» «Они-то, говорю, рады. А ты - скот. »
На послезавтра затарился хавчиком. Под завязку. Чего попроще. Хлеб
белый. Колбаса вареная. Сало. Огурцы. Зато все в бо-о-ольших
количествах. Гоша, сука, увидел, глаза вытаращил и говорит: «Куда те
стоко морковки? » Я говорю: «Молчи, урод. Поехали! »
Он по дороге говорит: «Чего ты кипишуешь? Всю армию все равно не
накормишь» Я говорю: «Всю не накормлю. А двоих-троих накормлю»
Приехали. Ковыряют бойцы моркошку. Грабки и рожи - синие. Гоша собрал
их, багажник торжественно открыл, говорит: «Выгружайте хавчик! »
Оне глянули и стоят подозрительно. От такого изобилия. Тоже наверно
думают, что не хватит в колхозе морковки. А Гоша юродствует: «Пацаны, да
вы не бойтесь. Мы не педики. Вон кореш у меня просто - извращенец. Но
безобидный. Вы сейчас жрать будете, а он смотреть. И кайф ловить»
Солдатики, поняв, что половые извращения им не угрожают, оттащили
продукты в лесополосу, запалили костер, картошки напекли, стол
организовали. Ну и мы присели. Гоше, правда нельзя по причине зарулем.
Он функцию дозора выполнял. Отлавливал на ближних подступах периодически
появляющихся командиров и глушил их ударными дозами алкоголя до полного
проявления отеческих чувств.
А я чего-то крепко набрался. Помню, выменял у сержанта его бушлат на
свою парку. Кидался морковкой в прапорщика. Попадал при этом все время в
Гошу почему-то. Потом пуховка моя обнаружилась в машине. А в бушлате с
лычками я так домой и прикатил. Гоша меня выгружал и ворчал все:
«Накормишь армию на копейку, а обворуешь - на рупь. Мать Тереза хуев»
Потом еще за капустой ездили. Тоже хорошо.

Дедушка Вжик

Работал в свое время (где-то в середине 80-х) на Костромском заводе
автоматических линий славный парень Саня Кочетков. Работал токарем. А
известен в узком кругу коллег был тем, что регулярно притягивал к себе
всяческие неприятности, оборачивающиеся впоследствии казусами. Ну, вот,
например, точил Саня резец. Обычное дело, наждак, искры, «…красота
горячего металла». А тут к нему Вова подходит, зовет в туалет. Не
подумайте чего. Просто туалет на другом конце цеха, а вдвоем, за
компанию, веселее. И не то что бы Сане больно хотелось. Но - мужская
солидарность. Поперлись. Нормальный человек завернул бы к станку и резец
оставил. Но Саня - нет, не такой. Он пилит в сортир, сжимая мозолистой
рукой орудие труда. Раскаленное докрасна. И которое ни в карман не
уберешь, ни оставишь нигде - спиздят мгновенно. Понятно, что за время
транспортировки резец остыл. Но градусов-то 200-250 там всяко
оставалось. А Саня у писсуара лопочет чего-то, резец - в руке, башку
задрал, … Веселый, блин. И, конечно, Санин конец вступает в плотный
контакт с концом резца. Уж сколько там было градусов - неважно, но
нежная мужская субстанция мгновенно покрывается волдырями. Что
скривились, мужики?
Мат-перемат, ор, визг. А Вова прыгает вокруг, суетится: «Саня, ты поссы,
поссы на него! » Идиот. Потом соображает, что ляпнул хуйню, но надо,
надо чем-то другу помочь. «О, масло! Масла надо! » - бежит к ближайшему
станку, хватает масленку и начинает обезумевшему товарищу обильно все
поливать.
Далее. Медчасть на другом конце завода. Впереди Вова, за ним Саня,
прикрываясь картонкой и с мученическим выражением лица. Хозяйство на
стол - бум! Масляные брызги - по всему столу. Медсестра молоденькая,
глаза по пятаку - «Эт-то что!? » «Эт-то, - Вовин указующий перст в
направлении масляного участка - производственная травма! Лечи давай!!! »
Когда на объект было намотано упаковки четыре бинтов и он стал толщиной
с ногу, Вова заорал на и без того обалдевшую девчушку: «Ты че! Ты че
делаешь! Ты дырку оставила!? Как он писать теперь будет? » И все по
новой.
От больничного Саня отказался. Испугался, наверное, диагноза. А мы все с
нетерпением ждали его появления. Нас интересовал вопрос - как жена-то
отреагировала? "А нормально, - сказал появившийся Саня. - Говорит,
зашибись, хоть к мамке наконец съезжу, а то тебя, ебаря, одного
оставлять нельзя."

Ракетчик

Пошел сегодня одного человечка на станцию встретить, иду по подземному переходу, смотрю, - впереди мамашка с коляской по лестнице поднимается. И так она надрывно эту коляску по ступенькам за собой тащит, тыгдым-тыгдым, тыгдым-тыгдым, у ребёночка только голова туда-сюда клац-клац, клац-клац. Просто никаких сил смотреть. Подскакиваю, коляску хвать. А ведь нельзя, спина у меня сломана. Но никак мимо пройти не могу, обязательно надо свои великолепные душевные качества проявить. Ну да ладно, что по сути весу-то в том ребёночке? Не сломаюсь поди.

Короче, хватаю колясочку эту с ребёнком, только пару шагов сделал, чувствую - бэмц! Сейчас у меня или пупок развяжется, или остатки позвоночника в штаны ссыпятся. Просто какой-то невероятно тяжелый малыш попался. А на вид так и не скажешь. Совершенно вроде обычный карапуз. Сидит такой, не боится ни капельки. Очень хороший ребёнок. Не ребёнок, ангел. Но очень тяжелый. И смотрит так серьёзно, где-то даже с сочувствием. "Что мол, дядя, тяжело? Терпи теперь. Кто ж тебя заставлял чужого ребёнка хватать?"

И вот несусь я значит с этим ребёночком по лестнице вверх, а мамашка где-то сзади - "Мужчина! Ой, мужчина!". Но до мамашки ли мне? В виске только одна мысль бьётся - только бы добежать. Только бы не уронить. Только бы не упасть замертво.

Последняя ступенька, уффф! Добежали, слава богу. Коляску на землю ставлю, в спине хруст, наклоняюсь к малышу, спрашиваю: "Что ж ты тяжелый-то такой?" Тот глазами хлоп-хлоп, а мамашка сзади, запыхавшись:
- Ой, мужчина, спасибо вам!
А у самой щёки аж пылают. То ли от мороза, то ли об бега, то ли от стыда.
- Я всю дорогу за вами бежала, хотела сказать! Там в коляске, в поддоне, - мешок картошки! Вам не тяжело было?

Мне? Тяжело? Да ладно! Какой-то мешок картошки. Не цемент же, не блины от штанги. Что ещё и возить в детской коляске, как не картошку? Ну не памперсы же в самом деле!
Так я подумал, но вслух конечно сказал:
- Ну что вы! Я даже не заметил.
И похрустывая четвёртым позвонком, несгибаемой походкой Дарт Вейдера почапал своей дорогой.

Всё? Нет!
Иду обратно, думаю - хрен я больше через ваш подземный переход пойду. С вашими колясками, мамашками, какашками, картошками, нахрен! Прямушкой пойду, по путям. Иду, снежок валит, рельсы блестят, вокруг ни души, красота. И вдруг откуда ни возьмись - "Сыноооок!" Да что ж за день такой?
Смотрю - барабулька. Стаааааренькая, еле ноги переставляет. Откуда взялась - непонятно. Только что не было, и нате. Нарочно меня караулила что ли? "Ой, сынок! Дай бабушке руку! Скользко - страсть! Совсем что-то ноги не слушают!"
Ну что ты будешь делать? Осмотрев внимательно бабушку на предмет поддона с картошкой, и ничего подозрительного не обнаружив, подал руку. Только мы один путь одолели, тут навстречу группа лосей. Школьники, но здоровенные, каждый выше меня, четыре штуки. Идут, смеются, весёлые, может с тренировки. Тут уж я не растерялся. Говорю - Эгегей, тимуровцы! А ну-ка взялись быстренько, помогли бабушке через рельсы перебраться!

Те даже не замешкались. Моментально взяли барабульку в кольцо, под руки хвать, и кааак попёрли! Только снег из-под копыт. Слышу скрозь смех:
- Бабушка, да вы ногами-то не дрыгайте! Вы их просто подожмите!
Я ещё успел крикнуть вслед:
- Э, пацаны, это не конрстрайк, это всамделишная бабушка!
Но они уже неслись где-то вдалеке по полосе отчуждения, бережно сжимая бабушку крепкими тренированными плечами.

А я шел неспеша, вслушиваясь в свой четвёртый позвонок, и думал, что помогать людям это конечно хорошо и правильно. Но при этом нужно непременно уточнять, что у них там в поддоне.

Простите, это не ваш хозяин потерялся?

Жили на Каховке, напротив Бухареста. Время – заполночь. Сема еще
негуляный.

- Я сама схожу.
- Чегой-то???
- Да, мне как раз в супермаркет надо... на минутку... ну там... кой-чего
по-мелочи...

Ну-ну. Прячьтесь, полуночные маньяки. Нестриженый вонючий черный терьер
и девушка на восьмом месяце идут вам навстречу. Им приперло в
супермаркет.

Вышел на балкон, посмотрел вслед, представил почему-то, как сидит Сема
на привязи на пустой площади, поборолся с жалостью, потом – с совестью,
потом – с ленью, надел тапки, замкнул дверь, закурил, и пошел. А то я не
знаю, сколько это - "минутка в супермаркете".

Печальный натюрморт с собакой. На полутемной пустой стоянке черным
столбиком - одинокий пес. Переминаясь с ноги на ногу и вытягивая
незрячую башку в сторону ярких витрин. Рядом коляска брошенная. И
тишина. И никого. Эх-ма... Отстегнул поводок, пошли за угол, на лужайку.

Стою на углу. Что бы и пса, значит, наблюдать, и вход. Идет мимо стайка
полуночных подростков. На поводке - такой маленький черный лохматый
дрищ. Я чего, главное, удивился? Дрищ – точная копия Сема, в масштабе
один к двадцати примерно. И привязывают они его ровно туда, где только
что наш сидел.

А в это время, им навстречу, из ярких дверей супермаркета - живот в
обрамлении десяти пакетов "кой чего по-мелочи", сверху голова. И голова
сама себе тихонечко поет: "Сейчас, сейчас, мой Семочка! Сейчас, сейчас,
мой миленький! Устал ждать маму, бедненький! "

И все это сооружение, разминувшись с подростками, бодро движется по
направлению к дрищу. А тот, значит, тоже: обрадовался живой душе,
страшно же одному в полумраке, навстречу кинулся, поводок натянул,
лапками перебирает и пищит.

Надо сказать, что остротой зрения наша мамаша никогда не отличалась. Тем
более в неверном свете дальних фонарей. И мы с Семой уже открыли рты,
что бы подать голос... Как вдруг в паре метров от дрища она встала, как
об стенку, замерла, присела, пакеты выпали из рук, и сонную Москву
накрыл вопль:

- СЕМАААААА!!!!! ЧТО ОНИ С ТОБОЙ СДЕЛАЛИ?????!!!!

Дрищ, по-моему, обосрался.

Как музыкант за любовь пострадал.

Довелось мне в свое время послужить старшиной отделения хирургии в
госпитале дивизии. Военный госпиталь - не самое подходящее место для
веселых происшествий. Но казусы иногда - случались.

Поступил как-то в отделение с приступом аппендицита паренек. Музыкант из
оркестра дивизии. Звали его Серега, по-моему. На чем играл - не помню.
Дул во что-то. Вообще, многие мелкие детали стерлись из памяти за
давностью лет. Да они и не имеют большого значения.

Резать его сразу не стали. Оперблоки были заняты, да и приступ на момент
поступления вроде прошел. Положили «на сохранение». Была такая практика.
В течение нескольких дней больного наблюдают. Если приступ повторится -
на стол. Если нет - под зад коленом, служить дальше. Одним из условий
ожидания рецидива была жесткая диета. В сутки - стакан несладкого чая и
сырое яйцо. Призрак сальмонеллы еще не бороздил бескрайние просторы
нашей Родины.

Освободившись после серии плановых операций, майор Лукашов, главный
хирург и начальник отделения, заглянул к музыканту, поинтересовался
состоянием. А мне перед уходом с работы наказал строго-настрого: «За
трубачом присматривай. Если что - звони. И главное, - смотри, чтобы он
втихаря не нажрался чего-нибудь».

Первый вопрос, который задал мне музыкант, когда я вечером зашел к нему
познакомиться и поинтересоваться самочувствием, был:
- Слышь, старшина. А чего сегодня на ужин?
Я говорю:
- Как обычно. Омары в винном соусе. Лососина на углях. На десерт -
сливочное мороженое и ананасы в шампанском. Но ты отдыхай. Поскольку
дня на три освобожден от тяжкой доли пожирателя госпитального пайка.
И мы пошли курить. Чувствовал себя больной нормально, если не считать
обильного слюноотделения по причине зверского голода. Но, на мой взгляд,
голодная смерть ему не грозила. Излишний вес распирал его пижаму со всех
сторон. Я еще подумал, что не хило живут музыканты, раз могут отрастить
себе такие щеки на первом году службы.
Поболтавшись со мной по госпиталю и проникнув доверием, Серега поведал
мне истинную подоплеку своего приступа. Взяв с меня клятву молчать как
рыба. Надо было, видно, парню с кем-то поделиться терзавшими его
душевными муками.
На самом деле никакого приступа-то и не было. Трубач элементарно
закосил, симулировав симптомы. Причина, как ни странно - приезд любимой
девушки.
До армии, на гражданке, Серега лабал в ресторане, вел соответствующий
образ жизни и недостатка в женском внимании не испытывал. Но перед самой
армией случилась у него любовь. Вплоть до взаимных обещаний хранить
верность и жениться сразу после дембеля.
Суровая армейская действительность многое меняет в сознании человека.
Тоску по дому и разлуку с любимой Серега глушил, кроме традиционных
тягот и лишений, общественной нагрузкой. Вел, по заданию командования,
в местной школе какой-то музыкальный кружок. Где и втюхался по уши в
молоденькую пионервожатую.
Та ответила взаимностью, отношения их не остались незамеченными, и
отцы-командиры уже потирали руки в надежде Серегу женить и оставить на
сверхсрочную. Тем более что папа пионервожатой оказался какой-то шишкой
в штабе дивизии.
Пиздец подкрался в виде телеграммы от пассии, оставшейся на гражданке.
«Встречай, выезжаю, лечу на крыльях любви, трали-вали». Терзаемый
душевными муками, честный, но слабохарактерный трубач не счел для себя
возможным никого обманывать. Но и выяснения отношений боялся как черт
ладана. И не придумал ничего лучше, как залечь в госпитале и переждать
осаду. Чтоб потом дистанционно решить все вопросы.
Запутался, короче, парень в двух девках. Хотя, на мой неискушенный
взгляд, единственной и настоящей его любовью по жизни было - пожрать.
Только о еде он говорил много, толково, и с неподдельной страстью.
- Слышь, трубач. Ну так если она приедет, ее же и в госпиталь без
проблем пропустят.
- Не пропустят. Я с пацанами на КПП дивизии договорился. Наплетут ей
чего-нибудь. Типа - отправили в командировку. Ну и ты на крайняк
подстрахуй. Я в долгу не останусь.

На следующий день с КПП позвонили и сообщили, что опасность миновала.
Гражданская любовь явилась, получила оборот, расстроилась, поплакала,
оставила две сумки с продуктами и отбыла восвояси. Серега радостно
потирал руки. Одна проблема рассосалась.

Еще через день, так и не дождавшись рецидива, его выписали. Голодный,
осунувшийся за три дня, но веселый музыкант тепло со мной попрощался и
обещал передать каких нибудь вкусняшек, привезенных из дома.
- Эх! Знал бы ты, какие она пирожки печет! - аппетитно-задумчиво говорил
Серега. - Это единственное, о чем я жалею. У пионервожатой так не
получается. - и, подумав, добавил: - Хотя она старается.
И побежал дуть в свои трубы.

А часа через три его привезли обратно. Скрюченного, бледного и
практически без сознания. Диагноз был скор и безжалостен. Заворот кишок.
Причина тоже понятна. Вырвавшись из госпиталя, несмотря на все
предупреждения и предписания врача, голодный трубач сожрал под жареную
картошку практически все, что привезла любящая подруга. Отвел душу.
Корчило его, несмотря на обезболивающее, со страшной силой. По дороге в
экстренный оперблок, в период кратковременного просветления, он открыл
глаза и сказал:
- Понял, старшина? Бог - не фраер. Все видит.
Медсестра Леночка, катившая со мной каталку, разумно возразила:
- Да при чем тут Бог! Жрать меньше надо!
«И с бабами своими вовремя разбираться» - добавил я про себя.

Вправляя бедолаге кишки, майор Лукашов отсандалил и ни в чем неповинный
слепой отросток.
- Заодно уж. Чтоб лишний раз не резать.
Потом злорадно добавил.
- Кстати! Звонил какой-то полковник со штаба дивизии. Интересовался
здоровьем этого бойца музыкального фронта. Просил его заодно и
кастрировать. Шустрые у нас какие трубачи, а? Если у нас трубачи такие
героические, что уж говорить про войска? А, старшина? Сила!!! Мощь!!!
И привычно загудел из-под марлевой повязки: «Непобеди-и-имая! Пум! И
легенда-а-арная! Пу-пум! Па-рам-пам-пам-пам-па-ра-ра-ра-па-пам…! »

Ракетчик

История про гуся. Невеселая, но нравоучительная.

Соседи по площадке ездили куда-то отдыхать и подобрали там гуся. Дикого,
с перебитым крылом и лапой. Витя говорит, что гусь к ним вообще сам
вышел. Типа, помощи искал. Потому что доходил, и если б не подобрали, то
всё. Ну, или сожрал бы кто. Мало ли желающих.

Ну, привезли они его, и к ветеринару. Ветеринар всё что надо сделал,
рентген там, флюорографию, узи, гастроскопию, коронарное шунтирование,
отбеливание зубов, по полной, короче. Гусика перебинтовали, шины
наложили, и доктор гусиный сказал, что гусик выздоровеет, не вопрос, но
летать, к сожалению, не сможет уже никогда. Что-то там непоправимое с
крылом.

Ладно. Вернулись они с этим гусиком, и стали за ним ухаживать, чтобы
он, значит, выздоровел. Перевязки делать, примочки там, кормить, поить,
холить и лелеять, всё, короче, как доктор прописал.

Соседи наши – это такая образцово-показательная семья. Витя с Наташей
сами люди очень приятные. Мы не сказать что прям уж дружим, но общаемся.
Так, на праздники, или просто, посидеть-поболтать. Двое детей, как
положено. Старший мальчик, и девочка в первый класс пошла.

И собака у них еще, сибирская лайка, Джек. Натуральная, они его с Севера
привезли, когда там работали. Мерзейшее, кстати, создание.

Не, ну это я погорячился насчет мерзейшее. Просто стоит нам одновременно
двери в квартиры открыть, как он на нашу Дашу бросается. Вот вроде и
девочка, и больше его в два раза, и плохого-то ведь она ему никогда
ничего не сделала. Но вот чего-то невзлюбил. А она смотрит на него
всегда так удивленно. А он весь из себя прям выходит. Ну, и пару раз
сцепились крепко, до прокушенных ушей и накладывания швов.

Нам даже пришлось завести такой обычай: прежде чем открывать дверь (не
только когда с собакой гулять, а вообще, собаки же всегда в прихожей
трутся, особенно если кто уходит-приходит), нужно чуть-чуть приоткрыть и
громко крикнуть «Мы выходим!»

Что характерно. Как мне потом уже сказал участковый, когда мы эту
традицию ввели, в доме прекратились квартирные кражи, перестали ссать в
лифте и писать на стенках. Не, ну правильно, так-то если прикинуть, две
семьи, семь человек, две собаки, туда сюда, пару десятков раз-то за день
точно получается. Подите, присядьте в лифте пописать, а кто-нибудь вам
заорет «Мы выходим!» Никакого удовольствия, думаю.

Не, а так-то, для людей, и вообще, Джек очень хороший пёс. Ласковый,
воспитанный, и на ощупь приятный. Белый весь, шерсть густющая, Наташка
на чистоте помешана, поэтому он не воняет и ноги моет после прогулки
сам. Хороший пёс, короче. Ну, ебанутый слегка, а кто без этого?

И вот, значит, вся эта большая дружная семья стала гусика выхаживать.
Да, и Джек тоже, а как же. У животных же тоже свое понимание есть, когда
кого можно кушать, а когда нужно и честь знать. И Джек, кстати, как
никто проявлял о гусике заботу и внимание. Потому что все-то – кто в
школу, кто на работу, а Джек же дома всегда. Он гусика вылизывал,
поправлял ему повязку, разрешал пить из своей миски и клал с собой спать
на подстилку. И все, в общем, в этот период только о гусике и говорили.
Какая у гусика температура, когда делали перевязку, и как у него сегодня
настроение. Даже я, представляя любого гусика не иначе как в духовке,
заходя по делу в первую очередь спрашивал «Ну? Как там наш больной?»
Тьфу, даже самому противно.

Ну, и долго ли, коротко, гусик выздоровел. Только крыло, как и обещал
доктор, осталось профнепригодным, хотя внешне ничего и не заметно. И
куда такого гусика? На улицу же не выгонишь? Ну, и остался он у них
жить, как полноценный член семьи.

И вот тут-то и выяснилось очень скоро, что вместе с неподлежащим починке
крылом у гусика имеется так же неподлежащий починке, крайне скверный
характер.

В чем это выражалось? Ну, то что он гадил где и когда ни попадя – это
как бы само собой разумеется. Птицу к лотку не приучишь. Но создавалось,
честное слово, полное впечатление, что он делал это нарочито. Вот сидим
за столом, в комнате, кушаем там, или пьем. Всё хорошо. Собака в
прихожей, гусик на кухне. И вдруг дверь откроется, и он прется
переваливаясь. «Привет, гусик!» Ага, привет. Подойдет, на ковер
насерет, развернется, и опять на кухню уйдет. Наташка, понятно, сразу
бежит там прибирать, то-сё, и посиделки как бы скомканы.

Ну это, я повторяю, ничего, терпеть можно. Другое. Гусик оказался
страшно агрессивен и задирист. И видимо за то время, что он болел и
приходил в себя, и за ним все ходили как за дитем малым и боялись на
него дышать, он похоже решил, что он тут кум королю, а остальные так,
говно за ним убирать. И стал всех задирать.

Детей за ноги щиплет – мимо не пройдешь. Да и взрослых. А если шуганешь
– начинает шипеть и бросаться. Но больше, главное, всё не в открытую, а
исподтишка. Подкрадется – хвать девчонку за голую ногу! Та плачет. А чо
сделаешь? Знаете как гуси кусаются? Ого-го!

Но больше всего, самым пострадавшим, оказался Джек. Люди-то, опять же,
не всегда дома. А Джек – вот же он. Клюй – не хочу. Понятно, что такую
шерсть не проклюнешь просто так, но всё равно, кому приятно, если ты его
вылизывал, вылизывал, а он нате, распишитесь. И опять же – сделать
ничего нельзя. Ну огрызнется Джек. А тому это и надо. Давай ему крыльями
по морде. Знаете, как гуси крыльями дерутся? Вот понаблюдайте при
случае. Голубь-то крылом заденет - и то неприятно. А у гуся крыло –
боевое оружие.

Короче, жизнь в благоустроенном и уютном доме из-за этого гуся
превратилась потихоньку в форменный невыносимый дурдом. Девчонка плачет,
Витя бегает с ножиком за гусем, Наташка бегает с пылесосом за Витей,
Джек прыгает и на всех лает, гусик тихонько сидит на кухне за
холодильником. Потом вроде все успокоятся, он из-за холодильника
вылезет, по дороге собаку ущипнет, придет в комнату, и посредине ковра
насерет.

Я, видя такое дело, однажды Вите, курили на площадке, говорю: давай я
ему шею сверну, слушай. Так же нельзя. Я понимаю, у тебя принципы, вы
его вроде как выходили на свою голову. А у меня-то принципов нету.
Сверну небольно. Чик, и нету. И никто не узнает. Я даже своей не скажу.
Пропал и пропал гусик. Улетел в теплые края.

Так мне на Витю смотреть было жалко, что я готов был пойти на
преступление. А он на меня как замашет сигаретой: что ты! Что ты! Это же
член семьи считай! Как можно!

Ну, не хотите, - как хотите. И живите как знаете. Витя, я обратил
внимание, на работу стал уходить все раньше, возвращаться заполночь.
Дети все время во дворе. Домой уже никто не рвется. Девчонка малая у нас
стала пропадать, а ноги, видно же, покусаны.

Вот такого террориста сами на свою голову вырастили. И сделать ничего не
могут.

А однажды разом всё и кончилось. Пришла как-то Наташка с работы, дети во
дворе как обычно. Наташка: «Гуля, гуля!», а гули нету.

Заходит на кухню, валяется гуля, и шея перекушена. А Джек, молодец,
лежит в прихожей, и морду лапой закрывает. Устал пёс видно от всего
этого беспредела, терпел, терпел, да и разобрался по-свойски, раз от
людей толку шиш.

Вот такая история, да. А выводы нравоучительные вы уж сами. Сами.

По поводу грамотности.

Приятель у меня, Серега, трудится в одной редакции. Ну, издания их шибко
известные, поэтому имен произносить не будем.

Ну вот. Получил Серега задание от шефа. Непрофильное. Разобраться с
базой подписчиков. Которая осталась после уволенного менеджера по этой
самой подписке. Шеф говорит: типа, посмотри, может там переподписать
кого надо? И вообще…

Ага. А в эту самую подписку отродясь никто никогда не заглядывал. Оно
надо кому? Ну, распечатал Серега базу. А и база-то – одно название. Две
четвертушки двенадцатым таймсом. Я видел. Ну, таблица в три столбца на
сорок персон. ФИО, значит. В другой колонке – адрес, телефон. А в
третьей – примечание.

Ладно. Сел приятель это дело изучать. И вот под номером пять читает:
Света. Дальше адрес. А в третьей колонке: сосет. Ну, приятеля
переклинило слегка. Пару раз перечитал – нет, точно, - «сосет»

Ого! – думает себе Серега и читает дальше. Все нормально. А под номером
двенадцать – Виктор Семенович. А в примечании: «сосет»!

Ни фига ж себе, думает Серега, база подписки! Нюансы, однако! Ходок
видно был этот самый бывший менеджер по подписке. Многостаночник, блин.

Потом еще Анна Григорьевна. С этим же признаком. А в итоге на сорок
подписчиков девятнадцать человек… ну, вообщем, это… хорошее слово с
неадекватным смыслом. Сосут, значит.

Серега задумался крепко. Что делать с имеющейся неоднозначной
информацией? И как докладывать шефу – даме двукратно бальзаковского
возраста? Это ж показать кому – стыд! Потом еще подумал: может это он
такой испорченный? Может имелось ввиду совсем другое? Может имелось в
виду, что данный подписчик сосет в том смысле, что ему отказано в
получении журнала? За неуплату, например?

Серега позвонил по паре телефонов. «Але? Иван Макарович? Это вас из
редакции беспокоят. Вы наше издание получаете? » Выяснилось, что все
сосущие таблоид исправно получают. Не зря, то есть, сосут.

И только звонке на пятом Серегу кольнуло. Все номера телефонные шли как
под копирку.
Серега сверил адреса. В адресах различался только номер квартиры. То
есть все обладатели замечательного признака жили в одном доме. И,
видимо, - в одном подъезде. Как тут же выяснил Серега, в этом же
подъезде проживал и бывший манагер. Вот он от безысходности, видно, и
подписал всех своих соседей на сей чудесный журнал. Который нормальному
человеку, между нами говоря, и даром не уперся.

«Ах ты ж гандон! » - сказал Серега в адрес бывшего менеджера. «И шоб ты
был так же здоров, как грамотен! » - приговаривал Серега, исправляя в
файле буковки. «Т» на «Д».

Ракетчик

Вот кстати про шубу, дефицит и мужской шувинизм.
Жена у меня любила, как и все, по телефону потрепаться. 10-20-30 минут.
Домой не прозвонишься. Это меня, естественно, раздражало. По причине
мужского шовинизма. И по причине того, что треплются как правило с
соседкой по площадке. Но борьба успехов не приносила. Пока не случилось
следующее…
Году в девяносто первом, в период сплошного дефицита и когда все валили
из страны, забежал ко мне на работу знакомый. Сваливает. Распродает
шмотки. «А твоя жена шубу хотела, как у моей. У тебя двадцать минут.
Звони. Да-да, нет-нет»
Звоню. Занято. 10 минут. Занято. 15 – занято.
Прозвонился я только через сорок минут.
Надо знать, как она хотела эту шубу.
И как рвала волосы.
Она ее хотела так, что года четыре после этого она разговаривая по
телефону, смотрела на часы. И не разговаривала больше трех минут. По
причине чего растеряла половину подруг. Ах, какое горе!
Дефицит исчез. В последнее время замечаю - продолжительность разговоров
медленно растет. 5 минут... 10... 15...

Дедушка Вжик

Двор у нас хороший. Зеленый, тихий, закрытый со всех сторон. А внутри
двора с десяток гаражей. Тоже удобно, стоят буквой П, такой двор во
дворе. Внутри столик, лавочки. По вечерам, да и днем, мужики собираются.
Домино, картишки, водочка иногда, если повод или проставляется кто. Но
пристойно все. Скандалов я что-то не припомню. Кто-то тут же с машиной
возится. Собачники заглядывают. Кто-то уходит, кто-то приходит. Такое
броуновское движение. И главное, чужие, бомжи всякие не лазят.
Опять же, если с машиной чего, обязательно прежде чем на сервис ехать
заходят с мужиками перетереть проблему. И процентов пятьдесят проблем
решается тут же, во дворе. И счастливый «избавленец» вместо сервиса
бежит в супермаркет. Немного таких мест в Москве осталось. А жаль.
Ну вот. А тут сидим как-то вечерком в субботу, пулю расписали.
Участники, болельщики, сочувствующие, пивко, треп… Подходит кекс
какой-то. Не местный. Быковатый. Говорит, мужики, тут такая тема. Я
ночью где-то здесь, во дворе, по-пьяни ключи от машины потерял. Теперь
уехать не могу.
- Мужики! - говорит. Если ключи засветятся где-то, свистните в двадцать
седьмую квартиру. А с меня пузырек соответственно.
- А это значит твоя «бэха» во дворе стоит? - спрашивает авторитетный в
дворовой среде Виктор Палыч, которого мы за глаза кличем Интерполычем.
- Ну!
- Значит, это я из-за тебя сегодня на рынок не попал - констатирует
Интерполыч.
А и правда, перекрыла «бэха» ему выезд.
- Ну ты ж видишь, фигня какая - оправдывается тот.
- Ну, и чего делать собираешься? Нету ведь ключей-то запасных? А мне
завтра на работу как выезжать?
- Нету… - вздыхает кекс.
- Значит, если мы ключи найдем, ты нам пузырь поставишь. А если не
найдем? … - смотрит Интерполыч на кекса, который пожимает плечами, и
начинает пальцы загибать. Эвакуатор, сто баксов. На сервисе с тебя за
вскрытие сколько возьмут… С сигнализацией непонятно… Новые ключи… Ключ -
чип? Чип… Тоже проблема… Вишь, как ни крути не меньше полштуки на круг
получается. А за пузырь я вон ребят попрошу, что б они твоего бимера на
три метра сдвинули.
- А если спеца вызвать? - говорит кекс.
- Можно, конечно, вызвать… Машину они тебе вскроют, сигнализацию
отключат… А вот завести… Все равно дешевле не выходит.
- А у вас спеца нет, чтобы вскрыть хотя бы? С ручника бы снять, мне б
ее пацаны домой утащили.
- Сколько? - спрашивает Палыч
- Ну, баксов сто…
- А если ты отсюда своим ходом уедешь? - нагнетает Палыч
- Тогда двести - не задумываясь отвечает кекс.
Интерполыч стол пальцем поковырял, прикинул чего-то, и кексу говорит.
- Только, парень, деньги вперед. Я-то всегда здесь, а где тебя искать?
- Обижаешь, батя - говорит кекс совсем необиженно и лопатник достает.
Кладет двести баксов на стол.
- Ага! - говорит Интерполыч. И вот документы глянуть дай. А то вдруг
тачка не твоя?
А всем уже интересно. Все напряглись. Интерполыч ас, конечно, в
отечественном автопроме, но как он будет выкручиваться с чудом баварской
техники?
А Интерполыч лопатник кексу отдал, двести баксов по столу подвигал, но
брать не стал. Потом сует руку в необъятный карман своей спецовки и
вытаскивает брелок с ключами. На брелке всем известная эмблема «BMW».
Положил Палыч ключи сверху на баксы и на кекса смотрит.
Все аж дыхание затаили. А у кекса на лице такая напряженная работа
мысли… То на ключи посмотрит, то на Палыча. Когда пауза стала угрожающе
затягиваться, кекс вдруг заулыбался во всю свою бритую бошку и говорит:
- Да-а-а, батя! Бля буду, лихо ты меня развел!
Ключи взял, подбросил на ладони, башкой помотал и пошел. Все дружно
выдохнули. А Интерполыч одну сотку со словами «Это моей Матрене
компенсация за рынок» сложил и заныкал в карман, а вторую прихлопнул
ладонью.
- Ну, пацаны, кто у нас самый шустрый - до обменника?
Вот и все как бы.
Когда уже по первой разлили Интерполыч рассказал, как с утра Матрена
засобиралась на рынок а он пошел собаку гулять и увидел, что бимер этот
пятый ему выезд перегородил. Качнул раз, сигнализация прооралась,
реакция ноль, только бабка с третьего этажа обматерила. Потом Матрена
обматерила, за то что на рынок ей пришлось своим ходом переться. А днем,
когда опять собаку гулял, ключи эти и нашел в траве. Проверил - точно от
бимера. Ну, думает, хозяин проявиться, никуда не денется.
- Не много ты с него за ключи-то запросил? - спрашивает кто-то из
мужиков.
Хитрый Палыч отвечает.
- Ну, во-первых, я у него ничего не просил. Я ему расклад нарисовал.
Во-вторых, я что, последнее у него отнял? Спрос определяет предложение.
Если бы он батрачил и на москвиче ездил, я бы может и бутылки не взял.
А он у Геры в двадцать седьмой гужуется, значит и цена другая.
Подвел, короче, классовую базу под свое вымогательство.
Где-то через час, когда мы уже изрядно захорошели, из первого подъезда
появились Гера и компания, тоже явно не трезвые. И давешний кекс с ними.
Компания зигзагообразно двинулась в нашу сторону. Гера еще издали
заорал:
- Палыч! Едрить-колотить!!! Говорят, ты нашего кореша на двести баксов
развел? Неужто не врет? Палыч! Уважаю!!! Пусть знают наших!!! Наливай!
И совместная уже попойка вошла в новое русло. Суббота плавно перетекала
в воскресенье.

Валера очень любил ездить за рулём бухим. Точнее как. Он просто любил ездить. А поскольку трезвым бывал только в ранние утренние часы, то получается, что частенько оказывался за рулём в таком состоянии, когда пешком передвигаться уже нету ну никакой возможности.

Но он был очень аккуратный. У пьяных обычно тормоза сносит, а у него наоборот. Он весь концентрировался, и если пьяный, то ехал всегда медленно и осторожно. Чем безусловно привлекал внимание гаишников. От гаишников он откупался, потому что денег у него было по ту пору немеряно. Он владел одним из первых в городе, весьма успешных кооперативов, и был предприниматель от бога. Жил в общаге, семьи нет, тратить особо некуда, и деньги обычно просто лежали такой большой кучей на столе. (А где ещё? Банков ведь тоже по сути ещё не было) И каждый мог взять сколько надо по потребности. Купить на них тогда было мало что можно, поэтому все деньги в основном пропивались хорошими людьми, за здоровье успешного предпринимателя.

Ну, это я так, что б немножко передать атмосферу того прекрасного времени. А, да. Ездил Валера на новенькой белой восьмёрке. Тогда это было пипец как необычайно круто.

Ещё он очень любил шампанское. Пил его прямо за рулём из горлышка вместо минералки, стреляя пробками по попутному и встречному транспорту. Это его очень веселило. Поэтому в машине у него всегда был неисчерпаемый запас шампанского. Свечного ключа там вряд ли было, а шампанского как у дурака семечек. При этом шампанское он за алкогольный напиток вообще не считал, и если говорил "Выпить", то подразумевал конечно водку. А шампанское держал за типа газировку.

И вот как-то раз ночью ехал он по Калужскому шоссе из Сосенок в Троицк, и был пьянее водки. Поэтому ехал очень медленно, километров сорок, практически по обочине, и весь крайне сконцентрированный. Хотя, если кто помнит, машин тогда на калужке и днём-то было не поток, а уж ночью и совсем не было. И конечно своей странной крадущейся манерой езды он привлёк первую же проезжавшую мимо машину гаи.
- Всё нормально у вас? - спросили как обычно гаишники.
- У меня? Ну, в принципе да! - сконцентрировавшись уже просто до невероятности, ответил Валера. И спросил: - А у вас?

Короче, он дал им денег, и сошлись на том, что один из гаишников садится за руль, и они эскортируют этого предпринимателя до дому. Ну, ударили по рукам, сели и поехали. Впереди значит машина сопровождения гаи, сзади восьмёрка с лейтенантом за рулём, и Валерой на пассажирском сиденьи. На пассажирском сиденьи вся концентрация внутренних ресурсов у Валеры конечно кончилась, и он вырубился. Ну, немного так.

А когда очнулся, то понял, что участвует в погоне. Натурально! Они, в составе экипажа гаи, на двух машинах, преследует какого-то нарушителя. С требованием остановиться. А нарушитель не хочет, и продолжает нарушать. И гаишная машина идёт впереди, стараясь прижать нарушителя к обочине, а Валерина восьмёрка сопровождает нарушителя сбоку, четко параллельным курсом. Видя такое дело Валера обратно сконцентрировался, открыл окно, и стал давать лейтенанту за рулём ценные указания, как им правильнее поступить. Чтобы пресечь. Указания сводились к одной фразе.
- Стрелять надо! Уйдёт же гад! Хуле ты не стреляешь? Дай пистолет, я ему ебану по колёсам!

На что лейтенант спокойно отвечал "Не положено!", и продолжал вести машину.
И тогда Валера, поняв что пистолета ему не дадут, подобрал с полу одну из валявшихся там бутылок шампанского, сорвал зубами как чеку проволоку, поболтал для надёжности, прицелился, и с криком "Стой блять! Стрелять буду!" отпустил палец. И попал точно в стекло водителя. (Срочную Валера служил погранцом где-то на южных рубежах нашей необъятной родины)
- Я в него попал, ты понял?! Чотко блять! Прям в стекло! - рассказывал он потом с азартом.

Однако в пылу погони нарушитель никак на выстрел не отреагировал.
- Ах ты так, сука? - отхлебнув из бутылки, сказал Валера. После чего высунулся по пояс в окно, и с криком "Тогда пошла граната!" запустил бутылкой в лобовое. Машина нарушителя, вся в пене от шампанского, пошла юзом, и остановилась где-то в кювете.

Пока гаишники составляли протокол и проводили прочие следственные действия (машина оказалась в угоне) Валера выпил ещё бутылку шампанского и уснул на заднем сиденье. Проснулся уже утром, аккуратно запаркованным возле дома. Ключи искал полдня. Хитрые гаишники спрятали на всякий случай, чтоб он пьяный снова никуда не уехал.

Другой раз чуть не задавил на проселочной дороге девок. Ну, точнее как? Он и ехал-то километров двадцать, по причине сильного опьянения. А они идут поперёк дороги. Он побибикал. Они испугались, стали стучать кулачками по машине, и кричать. Что он их задавил. А он и сам тоже испугался. И говорит:
- Девки, да хватит вам орать! Хотите шампанского? Поехали лучше кататься!

Ну, девки пошушукались, видят, парень один, если что вчетвером-то всяко справятся, и загружаются в машину. Тем более шампанское. И хи-хи ха-ха, едут. Отвлекая водителя во время движения всеми доступными способами. Что, между прочим, категорически запрещено. И конечно через пару километров улетают в кювет, и там переворачиваются.

И вот сидят они в кювете, в перевёрнутой машине, пьют шампанское (а что ещё делать?), и одна говорит.

- Представляете, девки!? А так бы просидели весь вечер, как дуры, на остановке!

Утро 9 мая. По всем каналам идут праздничные программы. По одному из
каналов идет какой-то праздничный концерт. Незнакомая певица поет:
Как только бой угас, звучит другой приказ,
И КОМАНДИР сойдет с ума, разыскивая нас.
Бабушка, сама участница военных событий и большой поклонник Окуджавы,
переварив смысл услышанного, комментирует: «Песенка дезертиров». На мой
немой вопрос объясняет, - у Окуджавы «…и ПОЧТАЛЬОН сойдет с ума…». А
когда командир сходит с ума, разыскивая бойцов, это не «десятый наш
десантный батальон», а бардак какой-то просто»
Вот так одним словом безмозглая и ленивая певичка обидела бабушку,
покойного Окуджаву и всех ветеранов сразу. Большинство из которых, я
надеюсь, в отличие от моей впечатлительной бабушки, не обратили на этот
ляп никакого внимания.
Здоровья вам, ветераны.
Ракетчик

Жили-были две семьи. Дружили домами. Или семьями? Были они возрастом под
пятьдесят, и там и там по паре детишек, встречались не часто, поскольку
быт-суета и разные концы Москвы. Но встречам искренне радовались, дружба
их тянулась едва ли не со школьных, а уж со студенческих лет - точно.
Помогали друг другу как могли, квартиру там отремонтировать, работу
найти, и так, по мелочам.
И вот в начале девяностых одним из них, назовем их Ивановыми, досталась
в наследство от дальней родственницы дача в Смоленской области.
Побрюзжали они на то, что и в Подмосковье-то в свое время отказались от
бесплатного участка, а тут такая даль. Но что бы решить как-то вопрос с
этим наследством, надо же на него посмотреть? И вот на наши длинные
первые майские праздники собрались они и поехали. Решили - оформим все
бумаги, дадим объявление в местной прессе и продадим это добро.
Приехали, глянули… И каждый по отдельности загрустил. А потом друг другу
в глаза посмотрели… И рассмеялись своим одинаковым мыслям. Вообщем,
передумали продавать. Красота кругом неописуемая. Участок ухоженный
любовно. Дом добротный. И возраст их видимо способствовал пересмотру
взглядов на загородную недвижимость. Пусть и не ближний свет.
Навели они порядок по своему усмотрению и вернулись в Москву. А им тут
уж друзья (для простоты обзовем их Петровыми) звонят, приезжают.
Рассказывайте, мол, без утайки, как съездили. Те и давай наперебой
рассказывать-расхваливать. А вот, говорят, если не верите, - поехали с
нами на девятое, чего дома-то сидеть? А там природа, река-рыбалка,
воздух и т.д.
Уговорили. Петровы, они на подъем легкие. Да и праздники эти затяжные
способствуют перемене мест. Собрались, поехали.
И Петровым места жутко понравились. И люди вокруг, соседи то есть,
замечательные, доброжелательные, все им рассказали, показали.
Приязжайтя, мол, живитя, поможем, за хозяйством вашим присмотрим. А если
одним скушно, так вон рядом с вашей-то дачка второй год пустует, на
продажу выставлена. Оне и возьмут недорого. Хорошая дача-то. Пусть
друзья-то ваши посмотрят.
Посмеялись, но посмотрели. Действительно, тоже хорошая дача. Опять
посмеялись, но телефон хозяев взяли. А через месяц внесли залог.
И вот стали они на дачки наезжать. Чаще все вместе. Реже - порознь. А в
середине лета взяли синхронно отпуска и обосновались там на месячишко.
Идиллия. Совместные ужины под яблонями. Банька. Неудобство оттого, что
баня на одном участке а колодец на другом, решили просто. Прорубили
калиточку в оградке, что разделяла участки. Ходят друг к другу как к
себе. Женщины на пару в огороде - две жопы из борозд торчат. Проснулась
в них страсть к садоводству, хотя что одна, что другая до сих пор
думали, что помидоры собирают в лесу попутно с грибами. Мужики - по
рыбалке. Хотя рыбаки тоже те еще. На две уклейки бутылка водки. Но дело
ведь не в этом, правильно?
Первая тучка на горизонте безоблачного отдыха нарисовалась где-то через
неделю. А надо сказать, что была у обеих семей какая-никакая скотинка. У
Петровых пес, а у Ивановых кот. И тот и другой, откровенно говоря,
животные премерзейшие. Кот, тупое, ленивое и хитрое созданье за три года
жизни ни разу не покидал пределов квартиры. Пес, беспородный и
хамоватый, воспитан был на том, что все, что находится в пределах
досягаемости его зубов, принадлежит ему по праву.
Начало положил пес. Шляясь по соседнему участку и изображая норную
собаку, он вырыл все клубни каких-то особо ценных свеженатыканных
Ивановой вдоль палисадника цветов. Клубни то ли сожрал, то ли заныкал,
оставив после своих трудов глубокие безобразные ямы.
Практически одновременно с этим ошалевший от воздуха свободы кот уронил
мачту телевизионной антенны, которую Петров мастырил два дня. Захотел,
видимо, осмотреть окрестности с самой высокой точки. А может ее просто
ветром уронило, а безрукий Петров в свое оправдание нашел стрелочника в
виде кота.
Два эти безусловно неприятные, но не страшные события не могли, конечно,
нарушить создавшуюся идиллию. Но дальше все покатилось по нарастающей,
как снежный ком.
Иванов то ли по глупости, то ли из вредности вырубил с межи между
участками неплодоносившую облепиху, которая загораживала солнце его
клубнике. Дерево оказалось единственным облепихом-папой на семь верст, и
шесть облепих-мам, росших у Петровых, враз овдовели. Когда Иванов клялся
в своем незнании о двуполости этих растений, ему верили, но как-то
неискренне.
А у мадам Ивановой, вернувшейся из магазина и «на секунду» оставившей
сумку с продуктами на крыльце, кто-то упер из этой сумки две упаковки
сарделек и шмат колбасы. Преступление осталось нераскрытым ввиду
отсутствия очевидцев.
Но пес во время очередного хамского налета на соседний участок на тему
посрать в укропе получил по жопе лопатой. К этому надо добавить, что на
своем участке пес не только не гадил, а даже ходить старался по
бороздам. Однако после лопатного допинга стал слаб животом и дристал где
ни попадя.
Сразу после этого кот то ли случайно, то ли не очень провалился в
выгребную сортирную яму. Он орал и плавал в дерьме, пока его не вытащили
оттуда рыболовным подсачеком и не вымыли из шланга. После этого кошачьи
мозги окончательно съехали набекрень, он стал дергаться, пугаться своего
хвоста и орать при виде соседей.
Мадам Петрова, помыв как-то старые тяжеленные половики, развесила их
сушить на веревку, протянутую через оба участка. А дальний конец
веревки, на соседнем участке, как на грех был привязан за ветку яблони.
Яблонька и так ломилась от созревающих плодов. А тут еще половики. Она и
треснула, бедная, до земли практически.
После чего свежеотмытые половики Петровой каким-то чудом оказались в
большущей бочке с жидким компостом. А попросту - с говном. Может, ветром
занесло.
Потом Петрова попросила у соседки каких нибудь тряпок для хозяйственных
нужд. Та без сожаления отдала кучу своих старых платьишек тридцатилетней
давности. А на следующий день на огороде Петровых красовалось чучело,
вызывающее у соседей жгучие ассоциации. Наряжено оно было в любимое
Ивановой в молодости платьишко. Пучок пакли на голове чучела полностью
повторял ее нынешнюю прическу, усугубляя ассоциации. Сделано все было
добротно, в отличии от телевизионной мачты. Чувствовалось, Петровым
владело вдохновение. В одной «руке» чучело держало скалку, в другой
ведро без дна, а на груди висела хорошо читаемая старая жестянка «Не
влезай! Убьет! »
Далее отношения все более натягивались. Хотя внешне все оставалось
пристойно. Друзья привычно улыбались и раскланивались друг другу. Но
давно забыты были совместные обеды, бани, купания и прогулки.
Пса наконец-то посадили на цепь и он, не знавший в жизни даже ошейника,
дико выл по ночам, мешая спать всем, кроме своих хозяев, Петровых.
Иванов включал свою электробритву, по звуку напоминавшую отбойный
молоток фирмы «Блэк энд Декер», как раз когда мадам Петрова садилась
смотреть свой любимый сериал. Брился Иванов часто и подолгу, в
зависимости от количества серий, транслируемых в день. В результате
вместо мелодраматических перипетий Петрова видела на экране много
волнистых линий, а когда закрывала глаза - утопленного в колодце
Иванова.
На колодец повесили замок, объясняя это заботой о безумном коте. И
единственный ключ, якобы боясь потерять, Петров носил в трусах даже на
рыбалку. Ивановы стали ходить за водой за четыре дома.
Женщины забросили садоводство, чтобы не мелькать кверху задницами на
виду у соседей, вызывая усмешки и едкие замечания.
Совместная рыбалка была пресечена на корню прогрессивными женами.
«Опять на рыбалку с этим Ивановым (Петровым)? Вот и живи со своим
Ивановым (Петровым)»
Обе дружные семьи ходили немытые. Потому что у одних был колодец, а у
других - баня.
Калитку между участками забили с двух сторон. За ненадобностью.
Потом зарядили дожди. Уезжали семьи с дач естественно порознь. К
следующей весне обе дачи были проданы.
Вот такая грустная дачная история. Животные тут конечно ни при чем.
Хотя из песни слова не выкинешь.
Года три прошло с тех пор, прежде чем семьи опять стали изредка и все
чаще встречаться. Все-таки многолетнюю дружбу одним дачным сезоном не
убьешь. И слава Богу.

Про одну летающую собаку

Это событие произошло тихим сентябрьским вечером. Как пишут в романах:
ничто не предвещало беды. Причем произошло это все раз в сто быстрее,
чем вы будете это читать.

У нас там переулочек один тихий есть. Он одним концом упирается в
весьма оживленный проспект, а другим - в неизвестность. Ну, в
неизвестность, - просто я в той стороне ни разу не был. Хрен знает,
чего там. Неизвестность, короче.

С одной стороны переулочка частный сектор, заборы тоесть, а с другой
сквер такой стихийный и дома там жилые дальше в глубине. И проезжая
часть. И даже тротуаров нет. Ну, потому что не ходит там никто. Вообще
место очень безлюдное. Машин нет, людей нет, только собачники иногда
гуляют.

И вот значит вечер. Тихо. Безлюдно. Сумерки. Что такое сумерки? Это
когда вроде еще вовсю светло, но мелкие детали уже пропадают. И вот в
этих сумерках дама гуляет по этому переулку собачку. Маленькую. Порода
я не знаю как называется, толстенькая такая, морщинистая и плюшевая,
крепенькая как сарделька. А! И они еще, собачки эти, детективы пишут
популярные, короче, в мягкой обложке. И больше в переулке вообще
никого.

И они идут так краешком проезжей части. Собака на рулетке бежит. Тросик
у рулетки тоненький, в сумерках его уже не видно, и создается полная
иллюзия того, что собачка бежит сама по себе, а хозяйка держит в
вытянутой руке пульт дистанционного управления этой самой собачкой.

Ну вот, гуляют они не спеша, хозяйка по телефону ля-ля-ля, собачка
говно нюхает, и тут приспичило ей (собачке, в смысле) что-то на той
стороне, где заборы. И она дорогу перебежала, и там в кустах шуршит.
А с этой стороны хозяйка, значит, орет на кого-то в трубку. Все заняты
своим делом. Вечер. Тишина. Сумерки.

И вот в это время, внезапно (как говорил капитан Езепчук, пиздец,
тревога и команда «подъем» всегда случаются внезапно) с той стороны
переулка, где неизвестность, вылетает на хорошей такой скорости
мотоцикл. С мотоциклистом, естественно. И мчится в сторону проспекта.

И вот пролетает он стремительно мимо этой парочки, и цепляет,
естественно, каким-то там технологическим выступом мотоцикла натянутый
поперек дороги тросик этой рулетки, то есть поводок.

Рулетку из руки хозяйки вырывает, и ее заклинивает (рулетку, не
хозяйку) где-то там под рулем (впрочем, и хозяйку заклинивает тоже). А
собачку выдергивает из кустов, и она начинает лететь за стремительно
удаляющимся (от хозяйки, естественно) мотоциклом на этом тонком тросике.
Как вини пух на шарике. Совершая такие гигантские прыжки, как нам еще
иногда показывают в якобы документальном кино про космонавтов, которые
якобы побывали на Луне.

А мотоциклист ничего этого даже и не заметил. И продолжает неумолимо и
стремительно мчаться. И вот он выскакивает из тихого темного переулка
на ярко освещенный проспект, и вопреки дорожному знаку, предписывающему
движение только направо, практически не притормаживая, через две
сплошные полосы разметки и четыре ряда движения, по широкой дуге,
делает поворот налево.

Мужик там на углу, который шел себе спокойно и никого не трогал, и
которого этот мотоциклист едва не сбил, потом раз шесть повторял
заикаясь всем желающим: «А он, короче, так выскакивает … оттуда, … из
проулка, а за ним … ЛЕТИТ … (тут мужик делал большие глаза) … СОБАКА …
И ЛАЕТ…»

Ну вот, вылетает мотоциклист, значит, на проспект и уходит налево.
Собака летит, естественно, за ним. И у всех окружающих создается,
конечно, полная иллюзия того, что это злобная маленькая летающая собака
преследует несчастного мотоциклиста. И все ему сочувствуют.

А там дальше, на проспекте, метрах в ста, возле школы, стоит киоск с
шаурмой. Там даже остановка автобусная, которая раньше называлась
«Школа», теперь называется «Шаурма». Ага, все так и говорят водителю: у
шаурмы остановите, пжлста! И к этому киоску по вечерам прилетает на
сине-белом форде с мигалками поклевать шаурмы птица-гаишник.

И вот как раз в этот момент гаишник с шаурмой в одной руке стоит возле
своего форда и шарит второй рукой в кармане ключи от машины. И видит с
недоумением, как прямо на него, в нарушение всех мыслимых правил
дорожного движения и человеческой этики, мчится с большой скоростью
мотоцикл. Пытаясь уехать, видимо, от преследующей его тоже на огромной
скорости летящей собаки.

Все происходило так стремительно, что гаишник сделать ничего не
успевал, даже отскочить. Ну, только изумиться. И уже думал, что сейчас
мотоцикл в него врежется. Но мотоциклист все грамотно рассчитал, сделал
красивую переставку, положив мотоцикл сперва влево, потом сразу вправо,
и гаишника ловко обогнул.

Совсем не то собака. Ну а что вы хотите? Аэродинамика хреновая, шасси
не убрано, руль высоты купирован. И собака конечно не смогла повторить
за мотоциклистом этот сложный маневр. И прилетела точно в шаурму. Ну, в
смысле, в гаишника, прямо ему в грудь, но сперва конечно в шаурму,
которую он держал перед собой, защищаясь от мотоцикла.

Сперва упала шаурма. Гаишник не упал, он был крепкий. На шаурму,
выскочив из ошейника от удара об крепкую грудь гаишника, шлепнулась
собака. Но в отличии от шаурмы собака не стала лежать как будь-то так и
надо, а прям тут же, с пробуксовкой, с искрами из-под когтей, рванула
прочь. Но не обратно к хозяйке, как вы могли бы подумать, а туда,
вперед, следом за мотоциклистом. Туда же, чуть позже, пнув с досады
шаурму, рванул и гаишник, сев предварительно в свой сине-белый форд.

А в это время мотоциклист, все так же не снижая скорости, мчался как
раз к Т-образному перекрестку со светофором. И он видимо планировал
уйти на нем направо, и стал прижиматься к обочине, обходя стоящие на
красный машины. И все бы получилось хорошо, если бы не ошейник.
Ошейнику без собаки видимо стало совсем неуютно, и он решил прекратить
этот безумный бег. Ну, или, может, он за собаку решил поквитаться.
И когда мотоциклист стал поворачивать направо, ошейник занырнул под
колесо припаркованного на обочине грузовика и там заклинился.

Этого хватило, что бы мотоцикл потерял управление, его развернуло и
выбросило в кювет. А мотоциклист пролетел чуть дальше, через проезжую
часть, и никого не задев, упал где-то там, под знаком «пересечение с
главной дорогой». Никто не обратил внимание, как через дорогу тенью к
нему метнулась маленькая круглая собачка типа сарделька.

Ну вот, собственно, и вся история. Мотоцикл, конечно, оказался в угоне,
мотоциклист – в больнице, а больше вроде вообще даже никто и не
пострадал. А, нет! Шаурма же еще гаишниковая пострадала, точно.
Раскатали ее, конечно, колесами по асфальту бездушные владельцы
железных коней.

* * *

А в больнице следователь, которого послали допросить по горячим следам
этого неудавшегося угонщика чужих мотоциклов, весело говорит дежурному
хирургу, который осматривал пострадавшего.

- Ну что, доктор, как там наш клиент, жить будет?

А хмурый доктор, который устал уже за смену от шутников, хмуро
отвечает.

- А хрена ли ему сделается?

- Ну как же. – говорит мент. – Как-никак авария. Дэ-Тэ-Пэ, типа.

- Вот чего вы, менты, все время мутные какие, а? – говорит уже как бы
даже и зло доктор. – Какая авария? У него всех травм – шишка на лбу.
Зато жопа изодрана в клочья.

- В смысле – «жопа в клочья»?

- «В смысле жопа в клочья» - это значит вся жопа у него покусана. А ты
мне тут паришь про ДТП. А больше у него никаких повреждений нету.

- Так что, я могу его прям щас забрать? - удивляется мент.

- Ага. Недели через две. Как ему вакцину от бешенства проколют – так и
забирай.

- Дак он еще и бешеный???

- Дурак ты, мент. Иди отсюда, некогда мне. Установишь собаку, принесешь
справку от ветеринара – забирай своего аварийного хоть сегодня.

Собаку, конечно, так и не установили.

Слушайте историю. Страшную правда этот раз. Ну, кто не боится –
слушайте. А если у кого нервы ни к чёрту, то, как написано выше, лучше
сразу покиньте пределы этага сайта.

От Яганово до Леонтьево три километра полями, тропиночкой.
Можно конечно автобусом прямо до места, но Саня любит вот эту дорогу,
электричкой, а потом пройтись.
Потому что поэт.
Он говорит, что когда идёт вот так, не спеша, по полю, ему боженька в
макушку стишки шепчет.
А что? Вполне. Туда пройдёт – пара стишков. Обратно – полпоэмы. Так за
лето на сборник находит, зимой издаст, сидит, курит.

А места живописнейшие, благодать. Мимо озера. Потом овраг, мостик.
Справа погост деревенский, слева, чуть подальше, - церковь старая,
разрушенная. В церковь заброшенную эту Саня, как человек верующий, и
вообще к господу приближенный, любит по дороге зайти. Постоять под
высокими сводами, поразглядывать остатки росписей, подумать о вечном.
Покурить.

Ну вот. А тут поехал в конце августа, последней электричкой.
До этого долго не был, с месяц может, ну и не подрасчитал, что день-то
сильно убыл.
В Яганово сошел, время к полуночи, темень беспросветная, хоть глаз коли.
Поёжился, а пошел, куда денешься. Дорога-то исхожена, можно и наощупь.
Тем более что вернуться всё равно нету никакой возможности.

Ладно, идёт потихоньку, прислушивается. Ну, в смысле, вдруг боженька
тоже ещё не лёг, и щас несмотря на позднее время начнёт ему стишки
надиктовывать. Приготовился, значит, стенографировать.
А боженька вместо этого возьми, и как назло, - дождь!
Да не просто дождь, а ливень!
Да и не просто ливень, а гроза! Последняя августовская гроза.
Неприятно. Молнии сверкают, дождь холодный, под ногами захлюпало.
«Ничего, - думает Саня, - Доберусь до церкви, спрячусь, пережду
чуть-чуть». В рюкзачке термос с горячим чаем, бутылка водки литровая в
подарок хозяину, еда кой-какая, так что можно и ночь простоять, и день,
если надо, продержаться. И ходу-то прибавляет, чтоб совсем уж до нитки
не промокнуть. А вот уж и оградки погоста в сполохах молний различаться
стали. Вот и овраг, вот и мостик, а тут и до церкви рукой подать.

И тут вдруг - раз! Беда! Заторопился Саня по мостику, а мостик-то - ну
что за мостик, два бревна. Скользко, темно. И уж у того края
поскользнулся, и прямо в овраг – шлёп! Не, не так даже. А вот так.
ШЛЁППП! Плашмя. И съехал вниз по склону. Склон – мечта печника, глина
сплошная.
Ну, выбрался кой-как, даже ещё не с первого разу, в глине весь с ног до
головы. Вылез, давай на боженьку с досады материться. За что мол вместо
стишка такое испытание? Боженька сверху ему молнией хуяк за
богохульство, и дождя ещё добавил. Саня руки в ноги, «прости мя господи,
спаси и сохрани», и в церковь, под своды.

Вбежал в церковь-то, глину с морды рукавом вытер, отдышался. И вдруг
смотрит – ого! В дальнем приделе - свет!!! Неровный такой, как от
костра. Тревожно Сане стало, прислушался. Свет колышется, по стенам
тени, и голоса! Агааааа!
Саня парень-то не робкий, и не суеверный, рюкзачок в руке перехватил, и
на свет тихонько пошел. Какая бы, думает, нечисть там ни была, всё
лучше, чем обратно под дождь. Подходит тихонько, и видит – горит
костерок, над костерком висит котелок, сидят подле костра на ящиках
четыре мужичка, вида довольно обычного, бомжеватого. На ящичке между
ними свечка стоит, закуска кой какая разложена. В углу лопаты блестят
острыми отточенными лезвиями.
Отлегло у Сани. Бомжи, не бомжи, а видно, что промышляют люди копанием
могил на кладбище. Поработали день, отдыхают. Ну что ж, тоже люди
обычные вполне, если правильный подход иметь, всё лучше, чем нечистая
сила. А уж в каком виде сам-то Саня на тот момент был, так бомжи по
сравнению с ним и вообще чисто принцы королевичи-елисеи.
И Саня решил явить себя обществу. Тем более имея при себе весомый
аргумент для знакомства в лице литровой бутылки водки.

И вот входит Саня в круг света, делает дружелюбное лицо сквозь густой
слой глины, и приветливо говорит слегка застывшим на ветру голосом.
- Приветствую вас, добрые люди! Дозвольте у вашего костра обогреться, а
то так продрог там, сил нету!

Мужики на голос повернулись, но вместо привета вдруг резко замерли и в
лицах сильно изменились! Смотрят на Саню, в глазах испуг заметался,
волосы на головах, у кого были, зашевелились, один вообще с ящика
потихоньку на землю стал сползать, никто рот открыть не может.
Саня чувствует – что-то не то. Надо что-то добавить для разрядки
напряженности. Говорит.
- Да вы не бойтесь, мужики, я со своим! - и протягивает вперёд себя
бутылку водки. - Я чуток только посижу, до первых петухов от силы, и
домой. А то дождь там, и сыро, бррррр!

И тут один из мужиков, то ли самый старший, то ли самый смелый, истово
осеняя крестным знамением то себя то Саню, с ящичка привстаёт, и
могильным голосом хрипит:
- ТЫ ЗАЧЕМ ЖЕ ЭТО, ГАД, ОТКОПАЛСЯ???

Это сейчас лотерей и лохотронов развелось как блох на жучке. А раньше
сами знаете. Я помню, особой популярностью пользовалась лотерея
«Спринт». Ну и понятно, единственная, наверное, лотерея с серьезными
выигрышами, где результат получался мгновенно. Не надо было ждать
тиража, бегать на почту и сверять по таблице шестизначные числа.
И билеты этой лотереи были самые дорогие. Полтинник. Против тридцати
пяти копеек обычной.
Призы разыгрывались серьезные. На вершине призовой пирамиды находилось
несколько автомобилей «Волга». Что тоже выгодно отличало эту лотерею от
других. Там обычно дело ограничивалось «Жигулями» и «Москвичами».
Ну, я думаю, не эти эмпирические призы привлекали случайных игроков и
завсегдатаев. А возможность испытать судьбу и моментальный результат.
Выигрыши от рубля до десяти были делом обычным.
Киоск по продаже билетов лотереи «Спринт» располагался в сквере в центре
города и был вроде как единственным на весь город. Никаких торговых и
других заведений рядом не было, и поэтому случайный человек забредал
редко. Возле киоска обычно отирались завсегдатаи или люди, специально
пришедшие попытать счастья.
Ну вот, идем мы как-то с сестрой по центру, и попался нам на глаза этот
киоск. А давай сыграем? А давай!
Подходим. Возле киоска как обычно отирается человек пять, но к окошку с
заветным барабаном не стоит никто. Завсегдатаи ведь как - купят сразу с
десяток билетов и стоят, смакуют, разворачивают.
Пока мы подходили, пока не спеша доставали деньги, вдруг откуда ни
возьмись - пацан лет пяти. Судя по росту. Потому что до прилавка киоска
он едва смог дотянуться вытянутой рукой. Тетенька, говорит, дайте
билетик. А та и не видит, кто с ней разговаривает. Высунула голову в
окошко, рассмотрела. Нет, говорит, не могу я тебе билет продать, мал ты
ишо. А вроде и в самом деле были какие-то возрастные ограничения.
Ну, мужики, которые тут терлись, за пацана стали заступаться. Ладно,
говорят, Зин, че ты, продай мальцу билет. Зина уперлась: не могу. Если б
он с кем из взрослых был. А так еще надо выяснить, откуда у него этот
полтинник.
А и правда, пол-рубля для пятилетнего пацана были состоянием. Я еще,
помню, подумал: ты смотри, не проел на мороженое, не заныкал в копилку,
а вот так решил попробовать счастья.
Пацан не уходит, канючит. Мужики тоже Зину стыдят. Особенно один. Лет
пятидесяти. Чувствуется, постоялец тут. Зина и говорит, если я ему
продам, - меня с работы попрут. А ты, если такой сердобольный, возьми и
купи сам. Мужик говорит - да нет проблем. И все радуются такому легкому
выходу. Зина полтинник с прилавка смахнула, барабан крутнула, говорит
пацану - доставай.
Опять проблема. Не дотянуться ему до барабана. Мужик говорит, давай я
тебя подсажу. А он: да нет, дяденька, достаньте сами. Наверное решил -
раз взрослый, то и вытянет по взрослому. Вытянул мужик из кучи билет,
показал продавщице и отдал пацану.
А все уже заинтересовались, говорят, ну, типа, пацан, давай, сейчас
червонец выиграешь. Знаешь, сколько мороженого сможешь купить? А пацан
говорит, - Мне мамка сказала, я «Волгу» выиграю. Серьезно так. Мужики
ржут.
А у пацана опять загвоздка. Ну не везет ему. Никак билет вскрыть силенок
не хватает. Он опять к тому мужику. Дяденька, открой.
Мужик край надорвал, опять билет пацану отдал.
Пацан билет развернул, внимательно изучил, и опять мужика за штанину
теребит. Дяденька, говорит, посмотри, чего там, а то я читать не умею.
Мы с сестрой стоим, наблюдаем. Интересно всегда за чужой игрой
наблюдать. Да и спешить особо некуда.
А мужика это опекунство уже достало. Он говорит: чего там читать? Там
надпись только одна может быть: «Билет без выигрыша». Все остальное
цифры. Цифры-то ты уже знаешь ведь? Пацан кивает. Мужик говорит, - Ну
вот! Берет билет и разворачивает.
Потом говорит с обалдевшим лицом «Ну ни хуя себе! » и отдает билет не
пацану, а в окошко киоскеру. Та в билет тупо посмотрела, повертела его,
потом закрывает окошко, вешает табличку «Перерыв 10 минут», и когда она
сзади через дверь вышла, на горизонте уже нарисовался мент. Взяли они
пацана за ручки, спросили, где живет, и повели.
А мы, наблюдавшие все это, обступили мужика. Слышь, типа, чего там? И
мужик вдруг осипшим голосом говорит: «Волга! »
После обычных «Да ладно пиздеть! », «Да ты гонишь! » все быстро поняли,
что мужик не пиздит и не гонит. И еще поняли, что вот сейчас мимо них,
проторчавших возле этого киоска хрен знает сколько времени и
радовавшихся трехрублевому выигрышу, прошла настоящая удача.
Настроение у всех упало моментально. Кто-то со злости сказал мужику
типа, эх, ты, мудило, не мог пацана наебать, сказал бы - нет выигрыша и
билетик заныкал. Кто-то говорит: ты же своей рукой билет вытащил, тебе
доля положена.
Да пошли вы на хуй! - ответил мужик и пошел потихоньку. Ну и все стали
расходиться, как пришибленные.
Вот. А потом в газете местной писали про этот выигрыш. Думали, наверное,
типа рекламы сделать. Хрен там. Совершенно обратная реакция получилась.
Я потом несколько раз мимо проезжал - нет никого. Так и зачах, по моему,
этот киоск.

Технология воровства шапок в общественных уборных у сидящих на толчке в
кабинке пришла, мне кажется, из армии.
Для тех, кто уж совсем не знаком с этой технологией, поясню. В
общественном сортире, чаще всего на вокзале, прогуливается вдоль кабинок
злоумышленник, заглядывая поверх дверок, якобы выискивая свободную. На
самом деле он, как в супермаркете, знакомится с представленным
ассортиментом головных уборов. Улучив момент протягивает клешню, срывает
шапку и быстро удаляется. Хотя может и не спешить. Жертва реагирует
конечно бурно, но вяло. По причине спущенности штанов.
В армии всплеск воровства шапок (пилоток, фуражек – зависит от сезона)
приходится на приближение дембеля (потребность в обновлении гардероба) и
прибытие в часть молодых бойцов (читай – комплектов нового
обмундирования) Конечно, дедушка дембель может просто подойти к молодому
солдату и предложить махнуться необходимой частью гардероба. И боец с
радостью это сделает. Дедушке ехать домой, а ему какая разница в чем
кантоваться? Возникает одно «но». Если к бойцу подойдет офицер
(замполит, например), и поинтересуется, кто ему устроил такой
замечательный гешефт – списанную пидерку вместо новенькой шапки – солдат
дембеля сдаст и будет прав. Не зря в армии бытует пословица: «Меня не
интересует, где ты это возьмешь. Хоть у меня своруй, но, чтобы я не
знал»
Поэтому гешефт проще произвести в туалете. За закрытыми, так сказать,
дверями. Что бы и молодой солдат мог не поступаясь совестью, а честно
глядя в глаза офицеру, сказать: «Спиздили!»
Может, я и зря все это говорю. Кто служил – тому объяснять ничего не
надо. А кто с армией не знаком, могут счесть это клеветой на наши
доблестные вооруженные силы. Но что делать, если армия – это отражение
государства? А государство наше – отражение жопы в луже в дождливый
день?
В оправдание надо конечно сказать, что случаи эти не часты, не
повсеместны, и борьба с ними ведется. В нашем отдельно взятом войсковом
подразделении, во время очередного всплеска воровства обмундирования у
молодых бойцов, ответственным по борьбе был назначен замполит капитан
Волнистый. Для поколения next объясняю, что замполит – это офицер,
ответственный за идеологическую подготовку бойцов. Для господ, давно
живущих за рубежом – капеллан.
Имея такую фамилию, он просто не мог не иметь кличку Попугайчик. Росту
был крайне маленького, сутул, руки сложены обычно за спиной, а
подбородок задран кверху. Ярый борец с неуставными взаимоотношениями, то
есть с дедовщиной. Любимая реплика: «Не моги обидеть молодого солдата!»
Любимый метод борьбы: во время завтрака, когда бойцы, которым осталось
меньше ста дней до приказа, по давней традиции отдают свою порцию масла
молодым, застать их за этим неприличным занятием и заставить масло
публично съесть. Нет большего бесчестья для дембеля. И большего облома
для молодого, который на это масло уже оттопырил губу. Поэтому любили
Попугайчика все.
Несмотря на усиленную идеологическую обработку дембелей и недавно
прибывшего молодого пополнения уже через неделю диффузия обмундирования
достигла своего беспредела. Участились случаи воровства шапок в туалете.
Нужна была показательная поимка и порка преступника. И тогда…
Тогда Попугайчик предпринял беспрецедентный шаг. Он решил использовать
себя в качестве наживки. Или живца? Вообщем, подсадной утки.
Достать старое солдатское хэбэ и накинуть его сверху для маскировки на
офицерский китель – не проблема. Новенькую солдатскую шапку пятьдесят
шестого размера, куда входила не только голова, но и плечи замполита, он
выпросил у старшины под слово чести офицера о сохранности и возврате.
Теперь надо оборудовать засидку. Или засаду? Вообщем в туалете казармы
на восемь кабинок с металлическими, открывающимися наружу дверьми в
полтора метра высотой, он оборудовал боевой пост. Поставил в одной из
кабинок табуреточку поверх очка, облачился в хэбэ и шапку, вооружился
газетой «Красная Звезда» и чекушкой, и стал ждать.
Все это делалось, естественно, в глубокой тайне.
Примерно через час в эту тайну были посвящены все. Выходящих из туалета
шепотом спрашивали: «Ну, как там наш попугайчик?» «Бздит! - отвечали.
То есть, конечно, бдит!»
Пользуясь безнаказанностью, в туалете курили, матерились, рассказывали
крамольные политические анекдоты и другими способами проявляли свою
политическую безграмотность.
А в казарме уже заключались пари, сколько замполит высидит в засаде. И
удастся ли ему кого нибудь поймать. «А шо, хто-то еще не у курсе?»
И тогда Коля Холин, сержант, отличник, и т.д., и вообще очень
спокойный и уравновешенный парень, ярый противник всяческих авантюр
вдруг предложил: «А мажем на латунную гвардейку, что я шапку с замполита
сниму?» Столь неожиданное предложение было с восторгом принято. Сразу
же нашелся готовый пожертвовать свой нагрудный знак «Гвардия» ради
такого благого дела.
Реальных свидетелей всего дальнейшего немного, но слова их достойны
доверия. Замполит в ожидании злоумышленника уговорил чекушку и задремал.
Не теряя, ес-сно, бздительности. На шапку никто не покушался. Хлопнула
дверка соседней кабинки. А примерно через минуту рука сдернула с головы
замполита шапку.
Вот он, момент истины! Замполит был к этому готов! Преступник ведь
строит свой расчет на беспомощности и безштанности жертвы? А тут мы, в
штанах и полной боевой готовности! Волнистый что есть силы саданул
дверь, готовясь схватить преступника за руку. Дверь странным образом не
поддалась. Потому что была приперта снаружи здоровым дрыном. К чести
замполита, он не растерялся. Не задумываясь о причине неоткрывания
двери, он с криком: «Шапка! Шапка!!!» вскочил на табуреточку, чтоб
хотя бы в спину увидеть убегающего преступника.
Но туалет был девственно чист. Никто никуда не убегал. Попугайчик застыл
на табуреточке, размышляя о причине своего провала. В это время в
соседней кабинке встал, шурша газетой и подтягивая штаны, сержант Холин
и сочувственно так сказал: «Чего, товарищ капитан? Шапку украли? Совсем
уже обурели!» Вышел из кабинки, «увидел» дрын и со словами: «У-у, как
вас замуровали, демоны! Сейчас я вас ослобоню» ликвидировал следы своего
преступления.
Когда замполит в задумчивости покинул кабинку, Холин посмотрел на
табуреточку, на старое солдатское хэбэ и спросил: «Вас что, товарищ
капитан, в звании понизили?» Расстроенный неудачей Попугайчик даже не
отреагировал на это хамство и покинул туалет.
А Холин достал из-за трубы слива новенькую шапку пятьдесят шестого
размера и пошел получать латунную гвардейку, которой ему так не хватало
до полной дембельской экипировки.
Замполит долго оправдывался перед старшиной за утерю имущества и
восстановил свою офицерскую честь посредством бутылки водки.
Холин с помощью иголки с ниткой и подходящего чурбака изготовил из шапки
замечательную дембельскую «папаху» и вытравил хлоркой на подкладке номер
своего военного билета. Как и положено.

"Он был мне больше, чем родня"

Утро, холодно, ветер, зараза, во все места. Все ежатся и стараются друг
на друга не смотреть. Впали в анабиоз до ближайшего автобуса. На
остановке сидят и угрюмо бухают два мужика.

Между ними литровая бутылка водки и закуска на газете.

Один в зимней шапке и летних мокасинах. Красные руки, красное лицо,
грудь нараспашку. Не бомж. Бухает просто давно. С лета, похоже.

Второй в хорошем пальто, кашне, галстук, портфель. Морда небрита где-то
с пятницы.

Молча наливают, молча выпивают, молча закусывают, молча закуривают,
молча сидят, глядя себе под ноги. Потом один из них поднимает голову,
долго смотрит на другого и удивленно спрашивает:

- Ты кто???

Второй надолго задумывается, так же удивленно глядя в глаза собеседнику,
потом медленно говорит.

- Вообще-то я тут первый сидел.

Дальше я уехал.

Соседи у меня - тихие домашние алкоголики. Незаметные и небеспокойные.
Общаемся мы по одному единственному поводу: довольно часто они ходят ко
мне звонить, т.е. просят воспользоваться телефоном. Я для этого
специально один из аппаратов возле самой двери присобачил. Мы его меж
собой так и называем телефон-автомат.
Повод для звонков у них тоже всегда один и тот же: или милиция, или
скорая помощь. Две первые кнопки на автонаборе и запрограммированы на 02
и 03. Все для их удобства. А почему? А потому, что беспокойства они,
кроме своих звонков, никакого не доставляют. В любом состоянии говорят
тихими голосами, уважительно, «спасибо», «пожалуйста», не дебоширят, не
нарушают, даже денег не одалживают. Пиздят друг друга с молчаливым
упорством и регулярностью. Собственно их регулярные драки и являются
основной причиной вызовов милиции и скорой. А причина драк, насколько я
понимаю, одна - несправедливый разлив спиртосодержащих жидкостей одним
из участников.
Но, я еще раз повторяю, даже пиздят они друг друга молча, заботясь о
покое соседей. Приходил тут несколько раз участковый, есть, мол, жалобы?
А то мы их ужо в околоток! Да ни-ни, милейшие люди. Не дали, короче, в
обидку. Ни одна сука, представляешь, не стуканула. Хотя подонков у нас,
- как и везде, среднестатистически.
А на днях возвращаюсь домой из поездки, дверь открываю, жена мимо меня
на выход, - что так долго? , еле дождалась, ешь, пей, я тороплюсь. И
трубку сними - телефон звонит. Па-а-абежала!
- Алле!
- Дежурный майор Бу-бу-буев. Утопленник криминальный?
- Не знаю…
- Ладно! Наряд, в общем, выехал. Вы посмотрите, чтоб там никто ничего
не трогал до приезда.
Хорошо! В смысле, хорошо, что наряд, а не группа захвата. Я плечами
пожал - мало ли кто номером ошибается. Но трогать, думаю, на всякий
случай ничего не буду. Поем вот разве что. Только я стопочку под борщ
себе с дороги налил - телефон. Трубочку беру, там женщина говорит.
- Я уточнить хотела: утопленник мертвый уже совсем или еще живой?
О, блин! Опять утопленник. Надо потом в ванной посмотреть. Может, жена
мне сурпрайз какой подстроила?
- Да не знаю я!
- Ну пульс пощупайте, есть у него пульс или нет?
Может это шутит кто так по-дурацки?
- Да помилуйте, пульс у утопленника! Страшно же. Я слышал, утопленники,
они и за собой могут утащить.
- Вы понимаете, у нас сейчас вызовов больше, чем бригад. И если есть
шанс спасти, то скорая к вам выехала уже. А если нет, то они по дороге
еще по одному вызову заедут, а потом уж к вам. Минут через сорок.
- Ну давайте, чтоб вам проще было, мы его гарантированно дотопим. Чтоб
вам уже не торопиться.
Тут до тетечки что-то начинает доходить. Она начинает нервничать и
переходить на крик.
- Вы что, издеваетесь?
- Да нет, это вы издеваетесь. Я только в дверь вошел, а вы мне все про
утопленников каких-то.
- Это номер 11111111?
- Да.
- Ну с вашего же телефона вызов по утопленнику поступил! Или это шутка
такая дурацкая?!
- Вы не волнуйтесь. Вы мне фамилию утопленника можете сказать?
- Сейчас, в журнале посмотрю.
Я думаю, если сейчас мою фамилию назовет, я этого шутника найду
обязательно и утоплю на полном уже серьезе.
- Фамилия - Трам-па-пам-па-памов!
- О! Так это ж сосед мой. Как это его угораздило? У него, по-моему,
врожденная гидрофобия. Он даже пьет вместо воды исключительно водку.
В общем, решили мы, что я сначала попытаюсь выяснить, что там и как, а
потом позвоню. Выяснилось все, когда скорая уже приехала.
У нас дом стоит практически на набережной. В полдень где-то к соседке
бежит их корешок по совместному злоупотреблению и кричит: «Наташка!
Наташка! Там твой Пашка утоп! » «Как утоп? Я его, паразита, час как за
бутылкой послала. Я ему утопну! » А тот талдычит - утоп, совсем утоп,
лежит на набережной, холодный, неживой и без бутылки. Убедил. Соседка
сначала к нам кинулась, позвонила на автомате 02, 03, а потом уже на
набережную. Жена мне потом говорит - я и не прислушивалась. А мы давно
уже перестали вслушиваться, куда они там звонят. Все равно каждый раз
одно и то же.
Прибежали они на набережную. Правда, лежит Пашка. Бездыханный и бледный.
Ну, Наташка естественно, в крик: «Кормилец! Да на кого ты нас покинул!!!
Ой-е-ей! » и т.д. Ей даже в голову не пришло, как это утопленник,
который всего час как вышел из дома, лежит совершенно сухой.
Зато это сразу пришло в голову доктору со скорой, которая тут же и
подъехала. Доктор первым делом и спросил - давно, мол, вытащили? Потом
присел возле трупа, веко поднял, пульс на шее пощупал, потом рукой так
перед собой помахал, разгоняя спиртовое амбре и говорит: «Если он и
утонул, то в стаканЕ».
Потом поднялся так устало, вздохнул и еще говорит: "Дать бы вам пиздюлей
хороших. У меня еще четыре вызова, а вы тут хуйней страдаете".
И пошел к машине.
Наташка было к нему кинулась, но тут и до нее начало доходить. Она
траекторию изменила, подобрала по дороге обломок обрезной доски, и к
«кормильцу» своему. Тот резво так для покойника вскинулся, - и деру. А
корешок ихний сразу сделал выражение лица «я тут ни при чем» и получил
по хребту свою долю обрезной доской. Потом раскололся, что пузырь, за
которым с утра послали Пашку, они вдвоем оприходовали, а чтоб не
доводить дело до смертоубивства, придумали сцену «Тятя, тятя, наши сети
притащили мертвеца»
Тут и менты подъехали. Где, говорят, утопленник? А им показывают - вон
баба с доской бежит, видишь? Ну! А мужик впереди ее - это утопленник как
раз и есть. Капитан сказал: «Придурки! » А потом добавил: "Когда она его
догонит - опять звоните". И уехал.
Судя по периодически доносившимся с улицы крикам, гоняла она их этой
доской по очереди до самого вечера. Успокоились уж где-то около десяти.
Или водки достали и помирились. Или вспомнили о соседях. А вероятнее
всего - и то, и другое вместе. Но закончилось все благополучно. Потому что
ни в этот день, ни на следующий звонить они к нам не приходили. В общем,
я и говорю, тихие, ненавязчивые люди.

Дом у нас неправильной буквой П. В новогоднюю ночь во дворе шарашат фейерверки. Они взрываются на уровне четырнадцатого этажа, осыпая стеклопакеты искрами. В половине первого шумная компания соседей вывалилась покурить на общий балкон. В это время снизу ударил фейерверк, взрываясь прямо у них под носом. Соседи залегли за ограждение как за бруствер. Потом вытащили на балкон коробку с петардами, и стали бросать их вниз. Публика внизу бросилась врассыпную.
- Ага! - кричали радостные соседи с балкона. - Не нравится?
Какая-то мамаша, грамотно петляя между разрывами, тащила испуганного малолетку, который голосил сквозь слёзы:
- Мама, это война?
С опаской поглядывая вверх, мамаша кричала в ответ:
- Нет, сынок! Это дурдом!!!
Завершив блиц-криг полным разгромом противника, соседи взяли коробки с фейерверками и отправились вниз. Запускать.

В кабинете дежурного следователя несколько сотрудников занимались тем, что внимательно смотрели видео на экране ноутбука. По периодически раздающимся взрывам хохота можно было подумать, что они смотрят какие-то весёлые ролики с ютуба. На самом деле они изучали следственные материалы.

* * *
На средней площадке рейсового автобуса стоял мужчина и разговаривал по телефону. Одной рукой он разговаривал по телефону, а другой держался за поручень над головой. Народу в автобусе было не сказать что битком, но и не мало. Тем не менее вокруг мужчины с телефоном образовалось свободное пространство радиусом с метр. Пассажиры сторонились и изредка бросали на мужчину косые неодобрительные взгляды. Эти неодобрительные взгляды вызывал скорее не сам по себе мужчина, в котором ничего ни странного, ни опасного, кроме хамской привычки разговаривать по телефону в общественном месте, не было. Неодобрительные взгляды вызывал пакет, что был у мужчины в той же руке, которой он держался за поручень. Пакет болтался и раскачивался на уровне головы в такт движению автобуса, и легко мог кого нибудь задеть. В пакете, судя по отчетливым очертаниям и характерным звукам, находилось несколько бутылок.

- Мужчина! - наконец не выдержала одна из пассажирок, дама весьма пышных форм. - Мужчина, вы не могли бы опустить пакет?!!

Поскольку и руки, и рот у мужчины были заняты, он ответил даме мимикой лица. Мимика эта говорила: "Мадам, не надо нервничать! У меня всё под контролем!"

Автобус меж тем подходил к остановке "Школа". Там неподалёку действительно была школа. И на проезжей части, как и полагается возле любой школы, стоял знак ограничения скорости, а асфальт бугрился несколькими лежачими полицейскими. Автобус, как и предписывали правила, плавно сбавил ход, и слегка подпрыгнул на кочке лежачего полицейского. Этого оказалось достаточно, чтобы содержимое пакета тоже подпрыгнуло, в результате чего дно пакета лопнуло по шву, и его содержимое с высоты человеческого роста полетело на пол. Содержимое, как и угадывалось, составляли три бутылки какого-то красного вина.

Бутылки моментально достигли пола, и с весёлым звоном разлетелись на сотни осколков и брызг, окатив ароматным содержимым всех, кто находился в радиусе одного-двух метров. Фиолетовые брызги, попав на преимущественно светлую по причине жары ткань, моментально растекались по ней грязными причудливыми узорами.

- Да это что ж такое!!! - закричала пышная дама, с ужасом разглядывая на своей белой юбке, и не менее белой блузе новоявленные разводы. Народ задвигался, и возмущенно забухтел, разглядывая одежду и пытаясь определить степень ущерба. Виновник торжества быстро убрал телефон в карман, и стоял с пустым пакетом, растерянно разглядывая груду битого стекла в луже у себя под ногами.

- Вот ты же ж мать! - в сердцах выругался он.

Слева от него парень с портфелем удивлённо наблюдал, как на его отличных кремовых брюках сиреневые капли постепенно превращаются в безобразные кляксы. Парень был атлетического телосложения, и бугры мышц, растягивающие рукава его белоснежной рубашки, были приобретены явно не в офисе. Бросив изучать безвозвратно испорченные брюки, парень переключил своё внимание на виновника.

- Ты что ж наделал, сука?! - спросил он у мужика, и сделал к нему шаг.

Остальные пассажиры одобрительно загалдели, и сделали то же самое. Кольцо разноцветных граждан вокруг мужика стало стягиваться и смыкаться. Мужчина понял, что сейчас его скорей всего будут бить. Он сделал шаг назад и упёрся спиной о поручень. Дальше отступать было некуда.

И когда уже казалось, что неизбежное вот-вот случится, внезапно растерянность на лице мужчины сменилась широкой улыбкой, он шагнул вперёд, вытянул руки по направлению к толпе в успокаивающем жесте, и хорошо поставленным голосом громко сказал:

- Спокойно, товарищи! Улыбайтесь, вас снимает скрытая камера!

И показал рукой куда-то себе за спину.
Потом вытащил из нагрудного кармана картонку визитной карточки, помахал ею перед носом пассажиров, и добавил:

- Канал РЕН-ТВ, программа "Скрытая камера".

Агрессия на лицах сменилась растерянностью. Люди завертели головами, пытаясь угадать, где же прячется глазок камеры. Но скрытая камера на то и скрытая, что фиг ты её сразу заметишь. Мужчина с пакетом меж тем продолжал.

- Товарищи, я хорошо понимаю ваше возмущение! Но и вы нас поймите! Искусство, как известно, требует жертв! И сегодня оно выбрало жертвами вас! Но мы безусловно готовы компенсировать все ваши издержки. Я попрошу никого не расходиться! Сейчас подойдёт наш редактор, и с каждым индивидуально согласует сумму ущерба! Повторяю! Пожалуйста, не расходимся!

В этот момент автобус подошел к остановке, двери открылись, и мужчина продолжил.

- А я сейчас, с вашего позволения, переодену в операторской машине брюки, и тоже к вам присоединюсь! И мы сможем обсудить ваше дальнейшее участие в программе! Ну, кто захочет, конечно!

На этих словах он спрыгнул с подножки автобуса и скрылся в толпе. Двери закрылись, и автобус плавно тронулся дальше по своему маршруту.

А забрызганные пассажиры так и ехали до конечной, в ожидании мифического редактора с полными карманами компенсаций.

* * *
В одном мужчина не соврал. Камера в автобусе действительно была. Только не скрытая, а обычная служебная, которая в режиме нон-стоп записывала всё происходящее в салоне автобуса. Именно запись с этой камеры и изучали спустя несколько часов следователи, отрабатывая по горячим следам заявление группы пострадавших.

В заявлении этих граждан, как ни странно, не было ни слова про испорченную одежду. Зато там было много возмущенных слов про обчищенные карманы, исчезнувшие в момент происшествия из этих карманов кошельки, смартфоны, и прочие дорогие сердцу каждого гражданина вещи.

Про Анфиску

Есть у нас в детском саду одна манюня, Анфиска, у нас
шкафчики по соседству. Ну, шкафчиками там дело не ограничивается, они
ещё и спят рядышком. Короче, такие, постельно-шкафчиковые отношения.
Впрочем, речь не об этом. Не об отношениях.
Так вот, у этой манюни, у Анфиски, у неё два папы. Папа Эрик, и папа
Виталик. Они водят её в сад по очереди. Она их так и называет, папа Эрик
и папа Виталик.
Хорошо. Чем больше пап, тем лучше. Ведь это впрямую влияет на количество
подарков. У некоторых ни одного, а у Анфиски два. Пусть.
Распределение пап по планете вообще весьма неравномерно. То густо то
пусто. Очень часто так бывает, что пап два. Или ни одного. У Анфиски вот
два, что ж такого?
Другое дело, что и мам у Анфиски тоже две. С одной стороны, при наличии
двух пап, это вроде бы вполне нормально. А с другой стороны - весьма
нетипично. Их зовут мама Света и мама Лена. Они тоже несут вахту по
Анфискиной доставке наравне с папами. У них там какой-то сложный
скользящий график, сутки на трое что ли. Причем если Анфискины папы
резко отличаются друг от друга (один черненький, другой рыжий), и не
вызывают проблем с идентификацией, то Анфискины мамы похожи как две
капли воды, и я до сих пор теряюсь, кто сегодня дежурная мама, пока
Анфиска не назовёт по имени.
Но всё таки чаще всего в сад Анфиску приводит бабушка. Не пугайтесь,
бабушка всё время одна и та же. Хотя при том количестве родителей,
которым господь наделил Анфиску, количество бабушек и дедушек я даже
представить реально не берусь.
А реже всего Анфиску приводит дядя Серёжа. Дядя Серёжа это то ли друг,
то ли водитель одного из пап. Кого конкретно я не знаю. Друговодитель -
говорит Анфиска. Дядя Серёжа большой молчун. За все годы я не слышал от
дяди Серёжи ни единого слова. С Анфиской он общается головой и ушами.
Здоровается при встрече всем телом. Однажды он вернулся, что бы отдать
забытую Анфиской игрушку. Встал в дверях группы. Ну, наконец-то, -
подумал я. Вот сейчас дядя Серёжа произнесёт своё первое слово. И что он
сделал? Он взял и громко хлопнул в ладоши. Все дети включая Анфиску
конечно тут же обернулись.
При этом он точно не немой. Я однажды прекрасно слышал, как он материт
водителя машины, перекрывшей ему выезд.

К такому количеству анфискиных близких родственников все давно привыкли,
никаких проблем.
Впрочем, нет. Один раз было. Когда нам в группу пришла новая
воспитательница, Анна Борисовна. Её так долго искали, так обрадовались
когда нашли, что про количество Анфискиных родителей на радостях
сообщить просто забыли. И вот мы в течение двух недель с удовольствием
наблюдали, как постепенно вытягивается её лицо при появлении каждого
нового Анфискиного папы или мамы. Когда вечером Анфиску забрала мама
Лена, а с утра приводил дядя Серёжа, у Анны Борисовны начинал дёргаться
левый глаз. (Потом ничего, прошло)

Короче, вот так.
Врочем, речь не о мамах и папах всё таки, а речь про Анфиску.
Вот есть знаете, такое выражение, - хвост виляет собакой.
Так вот, этот хвост, Анфиска, она не просто виляет собакой. Нет. Она над
этой "собакой" всячески издевается, измывается, мотает нервы, помыкает,
и гнусно глумится.
Эта маленькая козявка прекрасно владеет всеми приёмами самого мерзкого
манипулирования.
Видимо, при всём кажущемся благополучии отношений, за внимание Анфиски
между семьями идёт скрытая конкуренция. И она этим прекрасно пользуется.
Одевает её к примеру мама Лена, и тут Анфиска возмущенно кричит.
- Зачем ты шарфик под куртку завязала!!! Мама Света мне всегда
завязывает сверху! Иначе я могу легко простудиться!
Глаза у мамы Лены делаются большими и испуганными, и она начинает
судорожно перевязывать шарфик. Дальше с мамой Леной можно делать что
угодно, она полностью деморализована. Я, наблюдая это, прекрасно знаю,
что, во-первых, Анфиске глубоко наплевать как повязан у неё шарфик. А
во-вторых отлично помню, что точно то же самое она вчера выговаривала
маме Свете.
Или к примеру повязывает ей папа Виталик с утра бантики. Пыхтит и
потеет, пытаясь ладошками каждая с анфискину голову справиться с тонкой
паутиной волос и лент.
- Голубой слева, розовый справа! - радостно глумится Анфиска дождавшись,
когда бантики будут наконец завязаны. - А ты как завязал?! Перевязывай
давай! Что ты копаешься? Папа Эрик знаешь как бантики завязывает? Вжик,
и всё! И курточку он вешает вон на тот крючек, а не на этот! Ты что
бестолковый какой?
Папа Виталик скукоживается и начинает суетиться. У него дрожат руки и
подбородок, на него неприятно смотреть. Да я и не смотрю. Я когда
наблюдаю все эти Анфискины прыжки и ужимки, у меня начинают чесаться
руки. Маленькое чудовище. Я просто не представляю, как можно такое
терпеть. Будь моя воля, эта шмакодявка на третий день ходила бы строем и
честь отдавала. Уж что-что, а ставить на место маленьких мерзких
промокашек меня хлебом не корми, только дай.
Заканчивается издевательство обычно всегда одинаково. Появляется Нина
Пална.
- Анфиска?! Ну ты у меня допляшешься, коза-дереза! Ну-ка живо в группу!
Анфиска поджимает хвост и вся спесь слетает с неё как зонтики с
одуванчика. У Нины Палны не забалуешь.
У нас сменилось много воспитателей, но нянечка Нина Пална незыблема, как
новый год. Нина Пална долго ни с кем не цацкается. Её боятся все. У неё
даже кашу с комочками и рыбный суп все съедают с удовольствием и до дна
(все-все, включая, мне кажется, даже заведущую детсадом). Для Анфискиных
многочисленных родителей появление Нин Палны как спасательный круг для
тонущего. Они облегченно вздыхают и утирают пот со лба. Я думаю в душе
они Нину Палну просто боготворят. Не знаю, что они без неё дома делают,
как справляются с этим маленьким монстром.

Вот значит такие пироги с котятами. Такая вот есть у шкета любопытная
подруга.
А тут, перед новым годом как раз, собрались мы на новогоднее
представление, в ледовый дворец.
Для компании позвали с собой приятеля, Генку. Что б не скучно.
Договорились с его родителями.
Ну, всё обсудили, и я как раз должен был ехать за билетами. И вдруг
шпана говорит - а давай Анфиска с нами тоже пойдёт?
- Нет!!! - быстро сказал я. - Нет, ни в коем случае!
Шпана расстроился. То есть он ничего конечно не сказал, нет так нет. Но
огорчился.
Я не люблю, когда шпана огорчается. Точнее как? Больше всего в жизни я
не люблю, когда шпана огорчается.
И я подумал. Да, может быть я недостаточно мужественный, и даже где-то
малодушный человек. Но я пожил, хлебнул всякого, я служил в армии в
конце концов, стоял в тридцатиградусный мороз на плацу, и однажды меня
даже взаправду убили. Неужели я на самом деле боюсь остаться на три часа
с какой-то пигалицей? Это ведь стыдно.
И я сказал - черт с тобой. Пусть будет Анфиска!
- Ура! - закричал шкет. Это на какое-то время примирило меня с
неизбежным.
Кроме того, в душе я всё таки надеялся, что кто-то из её родителей
пойдёт с нами. Двое взрослых лучше чем один. Я наивный человек,
воспитанный на советских принципах добра и справедливости. Не подумал,
что Анфискины родители значительно моложе, и воспитаны на совсем других
принципах.
- Отлично! - сказали они. - Просто здорово! Вы её из дому заберёте, или
нам её куда-то привезти?
В голосе звенела неподдельная радость от возможности хоть на три часа
избавиться от домашнего тиранозавра. Я понял, помощи ждать неоткуда.

Ночью, накануне представления, мне приснился кошмар. Будто я, доведённый
до отчаяния Анфискиными вывертами, беру её за ручки за ножки,
раскручиваю над головой, и отпускаю. Она летит над ареной стадиона, над
головами зрителей, и тряпошной куклой приземляется на противоположных
трибунах. "Боже! Что я наделал!"- думаю я. А в это время над ареной, на
этих огромных экранах, появляется глумливая Анфискина физиономия, и из
громкоговорителей на весь стадион несётся её мерзкое "Ха-ха-ха! Кто ж
так кидает? Вот мама Света!..."
Проснулся я в холодном поту.
И мы стали собираться.

К стадиону Анфиску привезла мама Лена. Они стояли возле машины, и
Анфиска привычно ей что-то выговаривала. По поводу своей прически, я так
понял.
- У вас в машине тепло? - спросил я.
- Да нормально...
- Тогда может быть вы переоденете её тут? Там в фойе черт-те что
творится. А в гардероб не пробиться совсем.
- Конечно! - сказала мама Лена и посмотрела на Анфиску.
- Я не хочу передеваться в машине! - вызывающе пискнула та и выпятила
губу.
Тогда я присел и тихо сказал.
- Разве я спросил, что ты хочешь? У тебя четыре с половиной минуты. Не
успеешь - поедешь домой. Всё, время пошло.
Анфиска нырнула в машину, а мама Лена стояла и смотрела на меня как на
снежного человека.
- Четыре с половиной минуты. - повторил я
- Ой, извините! - спохватилась та и нырнула вслед за Анфиской.
Потом я завернул переодетого ребёнка в свою куртку, взял подмышку и
оттарабанил в помещение. Представление начиналось.

Знаете что? Я повидал всяких детей. А я люблю наблюдать за различными
шмакадявками.
Но послушайте! Мне ещё никогда, никогда в жизни не доводилось видеть
такого послушного и спокойного ребёнка.
Она не капризничала, не гундела, и не перечила. Она ела сладкий
поп-корн, хотя просила солёный. Без звука пила минералку вместо колы.
Следила за мальчишками, пока я отлучался за снедью, и тихонько
пересказывала мне пропущенные события на сцене. А в перерыве...
Слушайте, а в перерыве, когда шпана ртутью перекатывалась по фойе, она
просто прилипла как жвачка к моей ноге, и не отлепилась ни на
секундочку. Чем здорово облегчила мне жизнь, ведь глаз-то только два.
Короче, это был кто угодно, только не та Анфиска, которую я знал.
Которая каждое утро пилила нервы окружающим ржавым зубилом "А я ниии
буууду одевать эти розовые кааалготы! Я же сказала, я буду адивать
только сиииние! Неужели так трудно запомнить?!"
Мне это всё не нравилось, я ждал подвоха. Я был собран, напряжен, и
готов в любой момент, при малейшей попытке попробовать на зуб мой
авторитет размазать эту пигалицу парой заранее заготовленных чотких
фраз.
Увы. Она не предоставила мне ни единого шанса. Не дала ни малейшего
повода.

Потом она попросилась в туалет, мы шли пустыми гулкими переходами и
болтали о том о сем. А когда мыли руки вдруг спросила.
- Разве у Никитки нет мамы?
- С чего ты взяла? - рассмеялся я. - Конечно есть!
- Просто она никогда не приходит в сад.
- Ну, у неё есть другие дела. Поэтому Никитку всегда вожу я.
- Хорошо ему! - вздохнула она.
- Чем же хорошо-то? - снова засмеялся я.
- Никто не ругается, кому завтра вести ребёнка в сад.
Потом глянула на меня в зеркало, подумала-подумала, и добавила.
- Меня из-за этого три раза забывали забрать. И меня забирала к себе
воспитательница. Только вы никому не говорите.
- Не скажу. Ты плакала?
- Только первый раз. А потом я уже стала взрослая.

* * *
После новогодних каникул первое, что мы увидели, войдя в раздевалку,
была Анфиска. Она стояла на стульчике по стойке смирно, а напротив неё,
так же по стойке смирно, стоял папа Виталя с телефоном в руке.
- Готов? - спросила Анфиска.
- Готов! - ответил папа Виталя.
Тогда она звонко скомандовала.
- Четыре с половиной минуты! Время пошло! Кто не успеет, тот поедет
домой!
И стала быстро-быстро раздеваться.
Печальный папа Виталя послушно втыкал в таймер.

* * *
Я вспомнил эту историю вчера, когда забирал шкета из садика.
Группа под руководством преподавателя по изо сидела и дорисовывала
открытки к 23 февраля.
Потом мы одевались, и шкет сказал.
- Мне там чуть-чуть совсем осталось, танк докрасить.
- А я всё дорисовала! - похвастала Анфиска, которая крутилась
поблизости.
- Ого! - сказал я. - Ты уже две открытки нарисовала?
- Почему две? - удивилась та.
- А сколько? У тебя же два папы. Тебе нужно две открытки.
Анфиска ненадолго задумалась, поджала губу, и сказала мерзким скрипучим
голосом.
- Боже моооой! С вами, мужчинами, всегда таааакиее праааблееемы!

В Одессе дело было. Отдыхали у родственников.
Родственники жили на четвёртом этаже типовой пятиэтажки.
И вот в очередную прогулку по Привозу Ирка, хозяйка, присмотрела себе маеччку. Так эта маечка ей запала, что она три раза к ней возвращалась. Что-то там было неправильное на её взгляд с ценой. И она маялась. Наконец выторговала и таки купила. Счастлива была - незнамо как.
Пришли домой, она эту маечку сразу сполоснула, как водится, и на балкон.
На следующий день (а может в этот же, я не помню уже) пошла она на балкон вещи снимать. Что б одеть значит эту свою новую чики-пуки маечку, и куда-то там пойти постепенно погулять. Пошла значит, и тут с балкона такой крик "Ааааааа!!!!" Все подпрыгнули. Даже чайник. Выходит Ирка с балкона, держит эту маечку, прижимая к груди как сбитого машиной котёнка, а в майке - дырка от окурка.

Наверное, по настоящему понять состояние Ирки в тот момент смогут только девочки.
Как на месте Ирки поступило бы большинство? Ну, я не знаю. Расстроились бы. Возможно даже заплакали. Но это было не в Иркином темпераменте.
С криком "Ну я тебе, сволочь!..." Ирка хватает меня за руку (муж её был на службе), и тащит на площадку. Там мы поднимаемся на один пролёт, она ставит меня в угол ("Стой тут, на всякий случай!"), а сама поднимается выше и звонит в дверь той квартиры, что над ними.
Открывает огромный, три меня, парень с таким, знаете, слегка флегматичным лицом, какое часто бывает у очень больших и очень сильных людей. И эта Ирка, не говоря даже здрасьте, начинает метелить этого парня этой своей майкой по этому его флегматичному лицу. Приговаривая "Ты что, сволочь, сделал!?". И знай хуячит его этой майкой как шашкой, крест накрест. А парень стоит, и даже не загораживается. Только глазами так хлопает, и лицо его приобретает всё более недоумевающее выражение.

Потом рука у неё устала, и этот парень в промежутке между ударами её так осторожно спрашивает.
- Ир! Ты чево???
Она ему майку эту, с дыркой от окурка, в лицо тычет, приговаривает.
- Вот чево!!! Смотреть надо, куда бычки бросаешь, гад!
Потом майку комкает, и бросает через него туда, внутрь, в квартиру.
- На! Сам теперь носи! Сволочь!
И с этими словами разворачивается, и начинает спускаться. И по всему её виду прям сразу понятно, как ей очень-очень сильно полегчало.

И тут этот парень, который продолжает стоять в дверях, говорит.
- Ир!
- Ну что тебе ещё? - устало оборачивается та.
- Ир, я курить три месяца как бросил. Мы с тобой ещё спорили, помнишь... - говорит он.
Тут на лице у Ирки отражается такая гамма эмоций, такая работа мысли, она разворачивается, и говорит растерянно.
- Ой, Вааань...

И тут у этого Вани из подмышки высовывается такое лицо в бигудях, и я понимаю, что сейчас стану свидетелем безобразной женской драки. Но эта мармазетка из подмышки, Ванина жена, вдруг протягивает в сторону Ирки руку ладонью вперёд, и говорит таким неожиданно твёрдым басом.

- Ира! НЕ НАДО! Не извиняйся! Отхуячила и отхуячила. Мне лишний раз руки не марать.

* * *
А майку на следующий день они съездили и поменяли. Продавец посмотрел на Ванино флегматичное лицо, и обменял без звука.

День Победы

В девятом классе девятое мая решили отметить по-взрослому.
Поскольку за «отметить по-взрослому» от взрослых была большая
вероятность сильно получить по ушам, решено было отметить его вдали от
родного дома. С ночевкой на природе.

Взяли ватники (ночи стояли холодные), заготовленные заранее бутылки,
музыку, еды, и ушли на дальний пруд, пара километров от деревни. Выпивки
оказалось через край, потому что нормы своей никто не знал ещё.
Шесть пацанов, развлекались как могли. Жгли костёр, палили сухую траву
на лугу, пекли картошку, орали песни, играли в футбол, валяли дурака. К
ночи конечно все упились в зюзю. Упали, кого где скосило.

Это было восьмое, канун праздника.
Утром девятого я очнулся от звука мотора. Башка гудела как котёл, и было
непонятно, где собственно гудит, внутри или снаружи.
Огляделся. Все остальные победители пребывали в коме. А через поле от
шоссе пылил уазик председателя колхоза.

Председатель, дядя Лёня, ехал в город на праздник, увидал с шоссе
дымящиеся руины нашего мероприятия, и завернул посмотреть, что такое
невразумительное творится в его вотчине.

Он вышел из машины, в своём парадно-выходном костюме, с полной выкладкой
фронтовых регалий, которые приятно позвякивали при ходьбе.

- Здрасьте, дяя Лёня! – заорал я. Все остальные товарищи по-прежнему
были без сознания. - С праздником!

- Здорово! – сказал дядя Лёня. – Это что это у вас тут?

- Да вот. Праздник отмечаем!

- Какой праздник? – слегка удивился председатель.

- Ну, как какой? День Победы!

Ветеран обвёл взглядом чёрное, выгоревшее до горизонта поле, дымящиеся
тут и там кусты, зияющие как воронки от взрывов ямы, валяющиеся в
нелепых позах трупы бойцов, (на двоих, лежащих ближе к костру, тихонько
тлели и дымились телогрейки), батареи пустых бутылок, как отстрелянные
гильзы, вздохнул, и изумлённо спросил:

- Победы? НАД КЕМ, сынок?

Первый мой трудовой опыт состоялся лет в четырнадцать. На летних
каникулах, между восьмым и девятым классами. Захотелось заработать
денег, почувствовать самостоятельность.
Работу я нашел быстро. В каком-то СМУ требовались хлопцы на погрузку
кирпича в машины.
Я согласился. А чего? Работа как работа. Ума и опыта особого не надо.
Кирпич, сваленный в кучи с платформ на грузовой станции надо было кидать
в подходившие время от времени ЗИЛы-самосвалы. Машин пять-шесть в день.
Тяжелая, конечно, работа. Не все было строго в то время. Я сейчас пацана
своего газеты не могу устроить разносить из-за возрастного ценза. А
тогда…
Работало нас четыре пацана одного примерно возраста. По-первости поныла
спина, потом втянулся. Работали мы аккордно, два месяца. Заплатить нам
обещали за весь срок сразу. И неплохие, кстати, по тем временам деньги.
И заплатили…
Об этом и история.
День официальной выплаты зарплаты я пропустил. Не помню, приболел, что
ли? Неважно. Пришел через день в контору этого СМУ, в бухгалтерию.
Посмотрела тетечка в ведомость, потом заглянула в сейф, и говорит, что
денег - нет. Все выдали. Приходи теперь через две недели.
Так мне обидно стало! Чуть не заплакал. Представляете? Пришел за первой
в своей жизни зарплатой - и такой облом.
Все это видимо так явно отразилось на моем лице, что тетечка опять
полезла в сейф, опять посмотрела ведомость, бумаги какие-то и говорит,
что в принципе сумму эту она набрать может, но только мелочью.
Осветившая мое лицо надежда заставила тетку вздохнуть и она начала
доставать из сейфа банковские упаковки с монетами и ссыпать их,
пересчитывая…
«Куда же тебе их ссыпать-то? » Нашла на шкафу коробку из под конфет.
Денег около четырехсот рублей. Мелочью. Всякого разного достоинства. От
копейки и выше. Надо отдать ей должное - помаялась она со мной,
пересчитывая мелочь, изрядно.
Напоследок дала добрый совет. Что б мне не тащить домой эту груду
металла, зайди, мол, в ближайший магазин, они у тебя мелочь с
удовольствием поменяют.
С радостным лицом и тяжеленной коробкой, вприпрыжку, прусь в ближайший
магазин. Подхожу к кассе, говорю, типа, мелочь не возьмете? Отчего ж не
взять, говорит кассирша. Очень даже нужна. Я перед ней коробку - бух!
Открываю…
Ого! - говорит кассирша. Откуда ж это у тебя? Зарплату, говорю, выдали.
Ага, ага, - говорит кассирша, сейчас я у заведующей узнаю, можем ли мы
столько поменять. И слиняла. С коробкой вместе. Пять минут нет, десять
Минут через пятнадцать подъезжают менты, берут меня, коробку, в машину,
и в отделение.
Там дяденька мент начинает меня с ходу колоть: где мы бомбили автоматы,
кто подельники, кто руководит нашей бандой и так далее. Версию о
зарплате, говорит, будешь в камере на малолетке рассказывать. Запугал по
полной программе.
Лирически-ностальгическое отступление. Правда, в те времена
периодически возникали слухи о каких-то шайках молодежи, бомбящих всякие
автоматы. А какие, кстати, автоматы-то были? Метро, понятно - пятак.
Телефон-автомат - двушка. Камеры хранения - пятнашка. Еще пятнашка -
междугородний телефон. «Паслэдний вот закончился пятнадчик… Прывет,
Вано! Я сылно устаю! » - пел как раз в то время Саша Новиков. Газировка
- копейка без сиропа и трешка с сиропом. Газеты - двушка, по-моему. Не
помню, были ли какие автоматы на десятик? Помню, что в
автобусно-троллейбусные кассы можно было бросать все, что угодно.
Попал я, видимо, под очередную волну борьбы с бомбилами автоматов. Довел
меня мент до слез. Слушать ничего не хочет. Ты бы, говорит, хоть
придумал чего поправдоподобнее. Ну, что копилку разбил. Я б и то не
поверил. Четыреста рублей почти. Откуда? Какая зарплата? Да у меня
знаешь сколько зарплата? Мне три месяца за эти деньги работать.
Слава Богу, появился какой-то вменяемый начальник. Чего ты, говорит он
менту, мозги ебешь? Ищи телефон этого СМУ, звони, узнавай.. Подтвердится
- отпускай пацана. Нет - вызывай родителей и послушаем, чего он еще
споет.
Слава Богу, нашелся телефон. И тетка из бухгалтерии оказалась на месте.
Огорчению мента не было предела.
Можно было для красного словца написать, что в качестве компенсации
менты отвезли меня домой, помогли поменять по дороге деньги… Такой хэппи
энд…
Не было ничего такого. Вышвырнули из ментовки, хорошо хоть деньги
вернули. А я и так после всего счастлив был. Побежал прямиком домой.
Вот такими были мой первый трудовой опыт, первая зарплата, и первое
знакомство с нашими правоохренительными органами.
Деньги потом мать обменяла у знакомой продавщицы. Потратил я их с умом.
Попросил отца добавить и купил свой первый мотоцикл. Фирмы «Минск».
Зверь - машина! Недолго же я, блин, на нем покатался… Но это, как
говорится, совсем другая история.

В детстве шкет очень любил считать. Считать мы учились, играя в домино.
Как и в любой нормальной семье азартные игры у нас пользовались особой популярностью. Азартные игры вообще очень способствуют развитию у детей памяти, навыков устного счёта, и логического мышления. Как говорится шахматы шахматами, но начинали-то мы все с подкидного дурака.
Сперва домино было конечно детское, с картинками. Мышки там всякие, клубнички, и прочие собачки. Потом перешли на взрослые кости, которые шкет раскладывал перед собой, и шевеля губами искал нужную. За это время можно было хорошенько вздремнуть, или приготовить обед.
Но вскоре он освоил навыки беглого счёта, и стал считать всё подряд.
Это ему очень нравилось. Ему нравилось считать, и собаки.
Поэтому по дороге в садик и обратно он смотрел в окно электрички, и считал собак.
И вот однажды едем мы, шкет как обычно смотрит в окно, и считает вслух собак.
Я тоже смотрю в окно, и где-то в районе Тарасовки вдруг вижу впереди двух собак, которые стоят, склеившись что называется хвостами. Ну, вы понимаете.
Смотрю я на этих бедолаг, и начинаю уже лихорадочно искать ответ на вопрос, который сейчас неизбежно прозвучит.
И тут шкет, тыча пальцем в стекло, вдруг как закричит:
- Папа, папа, смотри! ДУБЛЬ!

Тест-драйв, или как мы чуть не убили бабушку.

Раннее утро. По полусонному мне ползают два персонажа. Днем они меня
практически не видят и стараются с утра застать еще теплое, беззащитное
тело, пока оно не убежало. Говорят при этом между собой театральным
шепотом, якобы проявляя заботу. "Никита! Нельзя ползать папе коленками
по голове!" "Да??? А чем можно ползать?" Стоит мне открыть один глаз,
как включается выпуск новостей за вчерашний день.

- Папа! А ты знаешь, что наш Никита научился немножечко тормозить? (На
трехлетие пацан получил велосипед. Велонавыки такая штука, что враз
не осваиваются. Нужно одновременно рулить, крутить педали, говорить,
пялиться на проходящих баб, гудеть в клаксон, привлекая их внимание.
Поскольку тормоза придумали трусы, Никита как смелый парень до сих пор
игнорировал не только тормоза, но и само понятие. Тормозил мамой. Ну, и
раза три – руками и носом.)
- Да что ты? А я думал, - это у него врожденный навык.
- В смысле?
- Ну, чего – "в смысле"? Это же у вас из поколения в поколение, как
фамильная икона. Никита – маленький тормоз. Мама – средний тормоз.
Бабушка Таня – большой тормоз. Я даже думаю, бабушка – вообще
железнодорожный стоп-кран.

С криками "Урра! Бабушка Таня – стоп-кран!" мальчик мчится на поиски
своего игрушечного паровоза.

- Ну ты чего??? Ведь он же все это потом ей выдаст! Не стыдно?
- Ты знаешь... Да нехай! Вы же к бабушке больше чем на пару дней не
ездите. А к ней информация раньше чем на третий день – не поступает.
Так что нормально все.

Бабушкино чувство юмора – притча во языцех. Каждый раз, на протяжении
многих лет, за пять минут до того как запарковаться у бабушкиного дома,
я слышу одну и ту же фразу. "И пожалуйста, давай без всяких твоих
шуточек!" Так что, я думаю, мужчины серьезнее и молчаливее меня бабушка
в жизни не встречала.

Бабушка – шедевр инженерной мысли. Кроме массы прочих крупных и мелких
достоинств в бабушке живет огромная, неистребимая страсть. Страсть к
езде на велосипеде. Видимо поэтому велосипеда у нее никогда не было.

Да нет, вру, конечно, был у нее велосипед. Старенький неубиваемый
дорожник, на котором она иногда, если дедка болен или машина в ремонте,
ездила на огород.

Я подозреваю, что эта велострасть - какой-то крючок из бабушкиного
детства. Когда велосипед был как сейчас машина. И для многих тогдашних
деток так и остался неосуществленной мечтой.

Поэтому когда мы привезли в подарок племяннику такой современный,
десятискоростной, с тормозами на руле и кучей всяких других наворотов,
именно бабушка дольше всех ходила вокруг этого ярко-красного блестящего
чуда, гладила его по всем местам, качала головой и вздыхала. В глазах ее
ясно читалось, что будь хоть малейшая возможность, она тут же заныкает
этот замечательный аппарат куда-нибудь под кровать или в шкаф, как и все
прочие практичные подарки, которые мы ей когда-либо дарили. Включая
микроволновку, кухонный комбайн и электрочайник. Чтобы иногда
доставать, стирать пыль и молча любоваться на эти чудеса бытовой
техники.

К нашему стыду, на горе племянника и на радость бабушке, велосипед
оказался ему явно великоват.
- Вот и очень хорошо! Очень хорошо! – захлопотала бабТаня. – Постоит
годик у нас в гараже. А уж на следующий год, когда подрастет...
Велосипед оперативно оттарабанили в гараж посредством дедушки, поставили
в дальний угол и плотно укутали пуленепробиваемыми старыми тряпками.

На следующее утро бабушка ни свет ни заря, как обычно, стала напрягать
деда поездкой на огород. Огород у них километров за десять от дома.
Дедка страдал давлением и отмахнулся от нее как от назойливой мухи. Все
остальные спали. Обратить внимание на подозрительную бабушкину
ненастойчивость было некому.

БабТаня не стала традиционно брюзжать о бесцельно прожитых годах и
неполитых огурцах. Она неслышно собралась. Аккуратно сняла с гвоздика
ключи. Тихонько шмыгнула за дверь. Пришла в гараж. Выкатила новенькую
велосипедку. И покатила на огород.

Много бы я дал, чтоб увидеть ее лицо в тот момент, когда она выкатывала
велосипед. Много бы дал, чтоб увидеть это лицо потом, когда она
обнаружила, что если крутнуть педали в обратную сторону – ничего не
происходит.

Пропажу бабушки никто не обнаружил. Пропажу велосипеда мы с дедом
обнаружили случайно, через час придя по какой-то надобности в гараж.
- Вот же дура старая! – сразу увязал дед между собой эти два события.

Кстати. Если у вас с моих слов сложилось неверное впечатление, что
бабТаня такой божий одуванчик, так это не так. Татьяна Ивановна ничего
себе привлекательная дама средних лет. У нас с ней и разница в
возрасте-то – какой нибудь десяток с хвостиком. По крайней мере, гораздо
меньше, чем между мной и ее дочерью. Разница больше в мироощущении,
географии и образе жизни.

Ну вот, значит. Обнаружив пропажу, дед за руль и на огород. Через
полчаса привез обоих. Довольную и жизнерадостную бабТаню и велосипед в
багажнике.

- Ну, Татьяна Ивановна? Как тест-драйв? – ехидно спросил я и был
молниеносно одернут за рукав.
- Чего? – переспросила смущенная, но весьма довольная бабТаня.
- Как велосипед? – перевела ей дочь.
- А! Ой! Очень хороший велосипед! Ездит так быстро-быстро! Аж дух
захватывает! Я как села – так без остановок и до огорода. А у него
гарантия-то есть?
- Что, сломался?
- Да нет, там тормоза чего-то не работают.

Сразу никто даже не понял особо, что произошло.
- Как это тормоза не работают? Мама, ну вот же там на руле две ручки!
Передний тормоз и задний тормоз! Надо было просто нажать!
- Дааа? – очень удивилась бабушка. - Ой, дочь! Я так быстро ехала! Я так
боялась эти ручки трогать! Я думала - это "газ"!

Бабушка Таня лихо промчалась десять километров по маршруту, минимум
половина которого пролегает по весьма оживленной трассе Москва-Питер.
Которую надо два раза пересечь. С массой поворотов. Спусков и подъемов.
Двумями светофорами.

Без тормозов. На десятой скорости.

Потом бабушка хлопнула традиционный стаканчик корвалола, выдержала
загадочную паузу, долго собиралась, покраснела и наконец выдохнула:
- Я хочу себе такую велосипедку!

* * *
Племяннику мы на следующий год подарили другой. У кого бы поднялась рука
отобрать у бабушки этот?

Ракетчик

Про переезд

Когда переезжали, последними забросили в газельку коробки с игрушками.
Коробок с игрушками было не очень много, ну, может чуть больше, чем
всего прочего скарба. Водила, когда приехал на новый адрес, был печален
и загадочен.

Оказалось, что вся эта груда детского барахла начала в дороге от тряски
и тесноты петь, пищать, гудеть, дудеть и разговаривать. К примеру
львенок там один есть, бывало как заорёт благим матом «Пачешшши мне
спинку! Пачеши мне спинку!» потом передохнет и «Я на солнышке
лежууууууу!!!» С такой игрушкой только гопников по темным подворотням
пугать хорошо.

Ну, при движении эта музыкальная шкатулка не больно кому мешала. Но на
светофорах стала привлекать внимание соседей по полосе и прохожих. Те
сперва удивлённо косились на звук, потом начинали тыкать пальцем и
хохотать. Пару раз останавливали гаишники. Весело заглядывали в кузов и
прыскали в кулак.

Вся беда в том, что машину для переезда я одолжил на выходные по
знакомству на одном предприятии в Ивантеевке. И на газельке во все борта
крупной красивой славянской вязью по диагонали шла яркая красно-желтая
надпись - "РУССКИЕ КОЛБАСЫ"

Третьего штурма город не выдержит

Уборщица рассказала.

У них в подъезде живет дед, триста лет в обед, ну, древний очень,
короче. С головой и руками причем у него все в порядке, крепкий такой
дед, а ноги почти не ходят.

Есть у него дети или какие другие родственники никто не знает. Ходят за
ним бабки-соседки. Ну, там, хлеба-масла в магазине, пожрать чего нибудь
принесут, в квартире более-менее порядок прибрать. Дед чинит им там чего
по мелочи, розетку-кран, если дойти сумеет. Поскольку, говорю ж – с
руками и головой у деда – будь здоров. (Ходят слухи, будь-то дед еще
настолько крепок, что оказывает бабкам услуги и другого свойства. Но это
скорей всего враки досужих баб, из зависти.)

* * *

Дед уже засыпал, когда наши забили шведам второй гол. Судя по крикам из
соседней квартиры, там кого-то убивали. Долго, радостно, и мучительно.
Дед, у которого телевизора отродясь не было, не долго думая позвонил 02.
Приехал наряд, менты сходили к соседям, посмеялись, рассказали деду про
футбол, и уехали досматривать.

Дед ничего не понял, но шум вроде стих, и он опять закемарил. Вот тут-то
матч как раз закончился, и на улице начался форменный дебош и пиздец по
нарастающей. Толпы непонятных людей с флагами ходили туда-сюда, орали,
пели гимн, машины сигналили и мигали, звенели бутылки и орала музыка.
Отовсюду раздавались выстрелы и взрывы. Дед опять вызвал ментов и стал
подумывал, чем бы забаррикадировать хлипкую дверь. Потом сел у окна и
стал ждать, когда приедут менты или подойдут наши танки.

- Не ебите мне мозги! – кричал приехавшим ментам уже из другого наряда
дед. – Какой к ебене матере футбол?! А то я футбола не знаю?!
- Евро. Наши у шведов выиграли. – весело объясняли менты.
- Ну и хули? Почему, блять, тогда стреляют не в этой ебаной евре, а у
нас в Пушкине? Да я такой хуйни даже в день победы не помню!
- Тогда китайской пиротехники не было.
- Ну, блять, пара гранат и пэпэша-то - всяко у каждого был!
- Короче, дед, ложись спать. Вишь, у нас и без тебя работы – края не
видно.

И уехали. За ночь дед еще два раза звонил дежурному, пока тот его просто
не послал. Под утро соседки вызвали деду скорую. Врач сделал укол и
предложил поехать в стационар.
- Ну вас нахуй. – сказал дед. – Я лучче так помру.
Больницы дед боялся больше смерти. Наутро, как ни странно, на улице все
было тихо и как обычно. Дед потихоньку отошел.

А через три дня, аккурат в час ночи, все ебнуло с утроенной силой. Народ
успел подготовиться. Ну так, на всякий случай. А вдруг? И улица
взорвалась.

Дед опять всю ночь звонил ментам. Никто к нему уже не приехал. Только
дежурный беззлобно переругивался. Телефон деда был в черном списке. Дед,
знамо, шибко осерчал на такое пренебрежительное отношение.
- Я, суки, на вас завтра управу найду! Вы, блять, в городе порядок
навести не можете! Нахуй вы вообще там сидите? Футбол, блять! Ишь, нашли
отговорку! Город скоро в щепки разнесут к ебене матери. Ну, я утром вам,
блядям, покажу! Я вам, блять, устрою нюрнбергский процесс!
- Имеешь право, дед. Имеешь право. – устало сказал дежурный и повесил
трубку. Он еще не знал, с кем имеет дело.

Утром дед сел за телефон и ударил из всех орудий. Поставил на уши
администрацию. Пробился к главе. Рассказал ему, какой он есть сукин сын,
и как народ в ем ошибся. Подключил совет ветеранов. Отдел соцзащиты.
Местную прессу, падкую до скудных новостей. И стал прозваниваться в
администрацию области.

Организовал, короче, ментам форменную виртуальную войну.
- Оне, блять, думают, я на их управу не найду! – бухтел дед и резво
надписывал конверты во все возможные инстанции, включая ЖЭК и местные
отделения партий коммунистов, жириновцев и единороссов.
- И скажи: пусть, бляди, токо попробуют не дать официальный ответ! –
напутствовал он соседских бабок и пацанов, отправляя по адресам.

К обеду массированный удар достиг цели. Пиздюли раздавал лично глава
администрации прям сверху и по нисходящей. После обеда деду позвонил
начальник УВД. Принес официальные извинения, долго разговаривал за
жизнь, выслушивал советы деда по тотальному наведению порядка в городе и
борьбе с массовыми волнениями. Поинтересовался, почему дед не смотрит
футбол.

- Да хули там смотреть? Просирали наши всю жись, играть нихера не умеют,
тьфу, противно даже. А народ с ума сходит оттого, что вы работать
разучились. Вот и ищете себе оправданье. – закончил дед официальную
беседу. Ему явно полегчало.

* * *
Сегодня с утра к деду неожиданно приехали три мента. Сверили адрес по
бумажке, спросили за здоровье, и втащили телевизор.
- Вот те, дед, блять, от нас подарок. Куда ставить?
Поставили, подключили, настроили. Проверили. Прочитали инструкцию.
- Значит, смотри, дед. Вот так включаешь, вот так выключаешь. Вот так –
каналы. Понял?
- Не дурак.
- В четверг к ночи, пол-одиннадцатого, позвонит дежурный. Скажет, на
какую кнопку жать. Наши будут играть в полуфинале. С испанцами. Понял?
Если наши проиграют...
- Пусь токо, блять, попробуют!
- ... а если выиграют, на улице опять начнется такой пиздец, что даже
представить страшно. – и добавил с угрозой в голосе. - Но ты нам, дед,
лучше не звони. Приедет скорая с нарядом, и упакуют в больницу. Есть
распоряжение.
- Ага. В дурку. – злорадно добавил второй мент.
- А лучше - прямо в морг! – пробормотал третий уже в дверях, надеясь,
что дед не услышит.

- Спасибо на добром слове. Хуй дождетеся!!! – крикнул дед и врубил
телевизор на полную громкость.

В благословенные застойные годы пришел мужик ребеночка в ЗАГС
регистрировать. Девочку. «Как назовете? » - спрашивают сотрудники,
заполняя положенные формуляры. «Венера» - гордо говорит мужик. Те давай
его отговаривать: вон сколько имен красивых и разных. Мужик уперся,
типа, а че вам не нравится? И, какое, ваще, ваше дело? Те говорят: «Да
нет-нет! Все будет как захотите! И имя Венера замечательное. И ребеночек
у вас прекрасный. Но может все-таки подумаете? Может тогда ребеночка на
девичью фамилию жены зарегистрируете? »
«А чем это вам фамилия моя не нравится? » - возмущается мужик. «Да
замечательная фамилия! - говорят ему. Но уж больно с именем несозвучная»
Уломали мужика! Честь им и хвала.
Фамилия мужика была Кривенький.

Помните, в свое время, лет пять-шесть назад было немеряно этих,
«Здрасссте, я из канадской оптовой компании! » Внешность их у меня
почему-то частенько ассоциировалась с парижскими клошарами - одет как
чмо, но всегда присутствует галстук. Униформа такая, что-ли? Но суть не
в этом.
Заезжаю как-то на автосервис. А там очередной
«унассегоднярекламнаяакция» разводит двух братков на приобретение
«замечательной щетки для мытья машины». Щетка очень напоминает зубную,
только ручка у нее деревянная и размером с бейсбольную биту, а вместо
щетины бахрома из веревочек, типа ветошь. Все это окрашено в
«радикальный черный цвет».
Братки, один на черной «бэхе», другой на серебристом «мерине», не долго
сопротивлялись, приобрели по щетке (нафига, спрашивается?) и дальше
перетирают. И бежать бы этому рекламисту быстро и сразу. Но нет! Он же
текстом заряжен! Видно, что мозги ему промыли, - дай Бог. И он долдонит
что-то типа: «А если Вы приобретете еще по одной щетке в подарок
друзьям, я сделаю вам скидку!!! »
Вот вы представьте себе: стоят два здоровых, сытых, деловых пацана, трут
свой неспешный пацанский базар, и нахера им эти щетки? И нахера им эти
скидки? И смотрят они на «Здрасссте, я из канадской оптовой компании! »
как на муху: и надоела, и отмахиваться лень. Но победило хорошее
настроение и дружба между народами и один из пацанов говорит примерно
следующее: «Слышь, брат, я у тебя хоть все твои «зашибись швабры» куплю
без всякой скидки (подтекстом идет: «Токо, бля, отъебись! »), но ты хоть
нам продемонстрируй, как этот аппарат работает. » И кивает в сторону
машин.
А юный коммивояжопер и рад стараться. Он достает из баула щетку,
сдергивает красивую упаковку и как Буриданов осел встает между двумя
машинами. Мизансцена такая. Двор автосервиса. Пацаны стоят под навесом.
Машины рядом, но под открытым небом. А с неба сыплет срань Господня в
виде дождя и мокрого снега. И идеально чистые машины уже покрылись этой
жидкой кашей.
Если бы пацан остановился на черной, как южная ночь, «бэхе», может все
бы и обошлось. Но Бог не фраер, и коммивояжопер с энтузиазмом принялся
за «мерина».
После двух-трех взмахов щеткой она сначала не явно, а потом все сильнее
и сильнее начинает оставлять за собой на серебристой полированной
поверхности черный след. Причем издали создается чудовищное ощущение,
что это краска слазит с машины, обнажая металл. На самом деле,
естественно, «радикальный черный цвет» стал смываться со щетки, как с
усов Кисы Воробъянинова.
Если вы думаете, что хоть один мускул дрогнул на лицах тертых пацанов -
таки вы не правы. Только один медленно по слогам произнес: «За-ши-бись!
» Потом они подошли и с минуту молча давили взглядом неудавшегося
оптовика. Потом один, не отрывая взгляда от виновника, сказал другому:
«Слышь, (Вован, Степан, Бабан, не помню, не важно), прикинь, если бы мы
пацанам таких подарков надарили! »
Дальше не помню подробно, да и не важно. Прибежали ребята с сервиса,
сполоснули «мерина», коммивояжера оттерли незаметно с убедительной
просьбой «уйти быстро» и «больше лучше не надо».
Куда-то подевались в последнее время все эти
«унассегоднярекламнаяакция». И слава Богу. И дай Бог, если никого из них
не пришибли из-за качества того говна, которое их хозяева понасобирали
со всяких СТОКов и других помоек мира.
Аминь.