Поиск по автору:

- Исаак, на самом деле, Джон Сильвер был не квартирмейстер, а quarter master.
- Ну да. А попугай кричал: - Лекарства! Лекарства!

Знаки и символы

Шахерезада сказала: - Если верить нашим дикторам, то самолёты Би-Би-Си Израиля снова нанесли авиаудар по объектам ХАМАС в секторе Газа.

Нет ничего легче, чем построить в Европе процветающее государство. Для этого достаточно потерпеть поражение в войне с Россией.
Так говорил Заратустра, открывая ежегодный бал сайентологов в Цюрихе.

Шахерезада сказала: - Отпуск на Юге продлевает нам жизнь на Севере.

- Сулико, я ведь до х@я чего тебе простил.
- До х@я это сколько?
- Это чуть меньше, чем простила мне ты.

- Сулико, в этом году Песах совпал с днём рождения А. Шикльгрубера.
- А Пасха?
- Со Всемирным днём охраны труда.

Шахерезада сказала: - В большинстве случаев по отношению к собственным детям фраза "@б твою мать" это не ругательство, а констатация факта.

"Ё" это беглое "Е".
Так говорил Зратустра на симпозиуме обсценной лексики в Йоханнесбурге.

Знаки и символы

- Сулико, я начинаю день с таблеток и заканчиваю таблетками.
- А что делаешь в середине дня?
- Работаю. На таблетки деньги нужны.

Шахерезада сказала: - По-настоящему мы все равны только перед беззаконием.

Шахерезада сказала: Если глаза зеркало души, то лицо - табло наших внутренних органов.

- Сулико, прикинь, Волочкова вызвала Навального на шпагатную дуэль.
- А он?
- Стал учить боевой гопак.

- Сулико, представляешь, в созвездии Девы учёные сфотографировали чёрную дыру.
- Гиви, дорогой, это совсем не то, что ты думаешь.

Ким Чен Сын

– Послушайте, Дживз, почему у нас такие заморочки с Brexit?
– После отравления в Солсбери Европа держит Англию на карантине, сэр.

McDonald's John Trump.
Так говорил Зратустра на встрече выпускников Нью-Йоркской военной академии.

ШКОЛЬНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО
правки минимальны

1 х 1. Приехал господин.
1 х 2. Приехала жена.
1 х 3. В комнату вошли.
1 х 4. Свет потушили.
1 х 5. Легли на кровать.
1 х 6. Он её за шерсть.
1 х 7. Он её совсем.
1 х 8. Доктора просим.
1 х 9. Доктор едет.
1 х 10. Ребёнок лезет.

- Сулико, я прочитал все книжки Марининой.
- И что?
- Она пишет без грамматических ошибок.

- Абраша, ты похудел, жена, что ли, не кормит?
- Да ты что! К моему приходу стол всегда накрыт.
- Сарочка боится, что если ты будешь накрывать себе сам, то вся семья останется без обеда?

Шахереада сказала: - Ни одно настоящее никогда не станет светлым и демократическим, если ему не поможет прошлое, согласившееся ради этого стать тёмным и тоталитарным.

- Исаак, я тут что подумал. Ни одно настоящее не станет светлым, если ему не поможет прошлое, ставшее ради этого тёмным, мрачным и тоталитарным.
- Ну да. Однако чтобы сталь лучезарным, настоящему придётся объявить своё прошлое «золотым веком».

- Исаак, как же президент держится за власть, в конце концов, это становится неприличным.
- Абраша, ну причём тут президент? Он пришёл, когда сказали и уйдёт, когда скажут. Или ты думаешь, что раб на галерах – это фигура речи?

За словом в карман не лез. На чужой карман это правило не распространялось.
Так говорил Заратустра на панихиде в Русском ПЕН-центре.

Диакритика

03.04.2019 г. Новость часа: Росстат сообщает, что 22,6% населения России не имеет доступа к централизованной канализации. Большинство таких семей пользуются выгребными ямами.
- Действительно, четверть населения России не имеет телевизионных антенн общего пользования, люди смотрят передачи кабельного телевидения, - сказал нашему корреспонденту злой на весь мир П. Грудинин.

Не спешите делать добро – не дарите нам свои книжки.
Так говорил Заратустра на съезде писателей.

В СССР историю приходов в город весны можно было восстановить по памяти. Достаточно вспомнить, как ты был одет 22 апреля - день, когда проводился Всесоюзный Ленинский коммунистический субботник. В шапке был или без, куртку надел или плащом укутался. И всё потому, что наши субботники проходили на открытом воздухе – то сквер затоптанный заставляли чистить у станции метро Павелецкая, то деревья белить в палисаде школы, то канаву копать возле Москворецкого райкома партии. Но как-то раз в начале 1980-х годов одну из суббот 22 апреля мы провели в помещении шоколадной фабрики Рот-Фронт, что во 2-м Новокузнецком переулке. Сейчас её снесли к чёртовой матери.
Что-то мы там, конечно, делали. Но вначале походили по корпусам, естественно, в сопровождении. Я видел спец цех, где изготавливалась продукция «для Кремля». Смотрел из дверей, так как вовнутрь нас не пустили – обеспечивали стерильность. И правда, все девки в цеху были в белых косынках.
На другие цеха требования стерильности, по-видимому, не распространялись. По крайней мере, никаких справок мы не предъявляли, медосмотров не проходили, даже спецодежду не получали. На проходную принесли список с нашими фамилиями, и всё. Пока ждали список, видели, как водитель с Моспищекомбината передал местным товарищам картонный посылочный ящик с пачками индийского чая «Три слона», получил взамен точно такой же, но с коробками шоколадных конфет, после чего уехал. Калугин для чего-то записал номер машины.
Мне понравилась линия, где к маковке конфеты «Вечерний звон» пришпандоривали орешки. Напоминающие по форме церковные купола, конфеты в шахматном порядке размещались на ленте транспортёра, который подтаскивал их к медленно вращающейся трубке никелированного металла, расположенной поперёк транспортёра как раз на высоте конфеты. На поверхности трубки также в шахматном порядке располагались маленькие круглые отверстия, а внутри царило что-то вроде искусственного вакуума, который за счёт разности давления присасывал к дыркам откалиброванные орехи фундук, поступавшие сверху из аккуратного бункера.
Пропорция была рассчитана таким образом, что сила сцепления ореха с шоколадной массой была больше той силы, с которой он был присосан к трубке. Поэтому из-под трубки маленькие купола выезжали уже с высоко поднятой головой и направлялись куда-то дальше, где их обливали глазурованным шоколадом или чем-нибудь ещё в этом роде. Трубка проворачивалась, к опустевшим дыркам присасывались новые орехи, и так все 8 часов рабочей смены. Раз в несколько минут та или иная конфетина выезжала из-под трубки без навершия. Это считалось браком. Брак можно было есть.
Сердцем фабрики был большой варочный цех. В его центре стояло сооружение, размером и формой напоминавшее железнодорожную цистерну для перевозки нефти. Вместо нефти в цистерне пузырилась и булькала густая коричневая субстанция, многолетние подтёки которой покрывали цилиндрические бока цистерны, как застывшая лава - склоны иного вулкана. Коричневый цвет месиву придавали истёртые в порошок какао-бобы из Шри-Ланки, которые поступали на фабрику с Моспищекомбината.
Мощный ржавый манипулятор поднимал в воздух, проносил над нашими головами 200-литровые бочки серебристого металла, переворачивал их над горловиной цистерны и выливал в её утробу тягучее сгущённое молоко из Голландии. В полумраке цеха бочки тускло сверкали, отражая красно-жёлтое пламя кочегаривших под цистерной горелок, поэтому изливавшееся наружу молоко казалось нам ослепительно белым.
Выбитые из бочек днища бригада грузчиков аккуратно складывала в стоявший рядом ящик. Потом она раскурочивала деревянный куб, размером 2 х 2 метра, который был сбит из хорошо оструганных светлых досок с нанесёнными на них по трафарету чёрными надписями на английском языке. Под досками – толстый слой какого-то изолирующего материала, пеленающего куб, сколоченный уже из элитного сорта фанеры. Оторвав фанеру, работяги обнаруживали несколько слоёв белоснежной пергаментной бумаги, после удаления которой обнажался нежно-жёлтый куб новозеландского сливочного масла. Он был уже размером 1,5 х 1,5 метра. Манипулятор поднимал его над нашими головами и, также, как сгущёнку, безжалостно топил в грязно-коричневом вареве. Калугин смотрел на доски и прикидывал, как пристроить себе веранду в городе Видном.
На сцене появлялся мастер с чем-то, напоминающим мятый рупор из жести, в руках. Рупор, при помощи которого начальник лодочной станции с причала материт балующих на воде клиентов. На самом деле это был кувшин. Мастер быстро поднимался по пристроенной лесенке к горловине цистерны, опрокидывал над ней кувшин, как оказалась, 1957 года выпуска и также быстро спускался.
- Коньяк, - с гордостью сказал нам сопровождающий.
Ещё через некоторое время мастер открывал задвижку нижней горловины цистерны, и порция горячей пульпы изливалась в толстую трубу вьющегося над полом коллектора, после чего мастер закрывал задвижку и удалялся к себе в каморку. Его миссия считалась выполненной. Сколько раз за смену ему приходилось лазать вверх-вниз с кувшином в руках – не знаю. Мы стояли и смотрели, как на наших глазах высококачественные продукты питания переводили на говно, потом ушли.
Собственно говоря, этим коньяком мы и нахерачились. Бригада варщиков пригласила нас на обед. Стол был накрыт в каком-то чистеньком и, что немаловажно, прохладном помещении. Мастер выделил для гостей кувшин конька, но сам не пришёл. Коньяк оказался дрянным, но его было много, а вот всё остальное (орехи, вафли, конфеты и кофе) – отличными. Хозяева предпочитали чай. Присутствовали одни женщины. От сорока и старше. Когда налили по третьей, Ведищев взял мятую алюминиевую кружку с коньяком и сказал: - Как же вы в этой жаре и в такой грязи работаете? Я бы не смог. Вас всех, дорогие мои, надо медалью «За отвагу» наградить! - он оглядел присутствующих, явно желая сказать что-то ещё. Однако возникшей паузой воспользовалась его молодая соседка: - А нас уже наградили. Вот у Антонины Петровны – орден Ленина, у Татьяны Ивановны – орден Знак почёта, у Ольги Николаевны и у меня – орден Октябрьской Революции...
Женщин за столом было немного, человек десять, но каждая из них оказалась кавалером той или иной государственной награды СССР. От неожиданности Колька запнулся.
- Так выпьем же за каждую из этих прекрасных женщин, - пришёл я ему на помощь. Мы встали.
С собой нам разрешили взять по две плитки шоколада, велев их предварительно разломать. На выходе мы показали шоколад охране. Убедившись, что плитки, хотя и в упаковке, но ломаные, она нас пропустила.
Графин коньяка на четверых (женщины не пили) оказался перебором, поэтому всё воскресенье я лежал пластом, страдая от похмелья, однако, к вечеру отошёл и утром в понедельник был на работе, как огурчик. Единственно что - не могу вспомнить, как я был одет в ту субботу 22 апреля.

Шахерезада сказала: - Если судить по рингтонам, с нами в офисе работают тугоухие мажоры - жертвы рассеянности и ранней стадии склероза.

Словарный запас

Армянское радио спрашивают: - Почему отчёт спецпрокурора Мюллера об отсутствии русского следа в штабе Трампа никого не убедил?
Армянское радио подумало и отвечает: - Они бы ещё Гейдриха спецпрокурором назначили.

Армянское радио спрашивают: - Почему наши потерпевшие заявляют, что опасаются за свою жизнь, но отказываются от гос охраны?
Армянское радио подумало и отвечает: - Понимают, что следующим шагом будет взятие их под стражу.

На безрыбье сам раком станешь.
Так говорил Заратустра на заседании ВАСХНИЛ.