Лучшие анекдоты, истории и фразы зарегистрированных пользователей

В начале 90-х учился в Питере в звании старлея. Как-то, после зарплаты, тогда зарплаты были редкими, выхожу из метро, покупаю мороженое и сигару. Типа, могу себе позволить. Иду домой довольный, через безлюдный скверик, в форме, в одной руке мороженое, в другой сигара. Совершенно неожиданно, первый раз за год, нарисовывается на моём пути патруль с майором во главе. Сигара не сигарета, выбросить жалко, мороженое тоже жалко, да и мусорить.. В общем, руки для отдания чести нету. Майор останавливается, выкатывает на меня суровые глаза и разводит руками. Затем кланяется и с поклоном мне руками показывает, так, по-привратницки, мол: "Пожалте, барин, проходите".

Давние знакомые жили в панельном доме с хорошей звукопроницаемостью. Сын маленький. Мамочка его отлучилась ненадолго в продовольственный магазин. Возвращается и спрашивает: - "Ты не плакал?" Сын: - "Я сначала заплакал, а мне невидимый голос сказал: "Не ори! Сейчас придёт!". И я успокоился".

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ФОТОГРАФИИ
В жизни всегда есть место подвигу, особенно когда совсем не до подвига.
Парень и девушка, поехали в горы Кавказа.
Альпинистами они не были, они были мажорами из МГИМО, и альпинизм,
поэтому у них был "игрушечный", так для понта. Мол, мы бывали, покоряли,
знаем. Опять же романтика: Мальчик, девочка, гитара, палатка. Амуниция,
у них была конечно же первостатейная. Все самое дорогое. Даже ледорубы
были, хотя до льда и снега они не собирались идти, но фотки с ледорубом
и бухтой веревки, это круче чем ковбой Мальборо. Они поднялись на
километровую высоту, не больше. Переночевали. Пора и домой в Москву. Но
Кавказ внес свои коррективы, они заблудились наглухо. Наглухо - это три
дня и три холодных ночи. Сожгли бензин из зажигалки "зипо", гитару,
спальный мешок, а мокрая трава че-то не горит. День похож на день, и
ничего нового: с утра до вечера хромое блуждание от пропасти до
пропасти, а как они туда попали, и как спуститься вниз к людям –
непонятно.
Между собой, охрипшие влюбленные общались только матом. На четвертое
утро, они проснулись от звуковых галлюцинаций. Им слышались: немецкая
речь, смех и переливы губной гармошки. Как в фильмах про войну. Звуком
все не закончилось, в палатку заглянул мужик и сказал:
- Гутен морген.
Наши герои выползли из палатки и увидели двадцать человек из группы
"Эдельвейс", навьюченных до зубов, только без оружия.
Это были матерые немецкие альпинисты и в результате "э-кальских" и
"бэ-кальских" переговоров, выяснилось, что они к своему восхождению
готовились два года и не намерены отвлекаться от маршрута ни на секунду,
поэтому не может быть и речи, о том, чтобы отвести наших страдальцев
вниз к людям. Они лишь неопределенно показали ледорубом направление и
тыкнули варежкой в компас. Бедолаги не хотели отпускать живых людей, тем
более, они уже там вчера блуждали, куда смотрел ледоруб.
Наши твердо решили, что немцы не пройдут и легли перед ними "трупами". И
немцы поставили ультиматум (немцы вообще любят ультиматумы):
- Вы идете с нами «шнеллер», покорять «алес» вершину, далее мы
спускаемся с той стороны горного хребта и приводим вас в цивилизацию. Но
если вы будете нас задерживать, мы вам тут же скажем "ауфидерзейн".
Русские посмотрели вдаль и вверх на сияющую снежную вершину и грустно
сказали:
- "яволь"
Немцы грубо высыпали все вещи студентов на землю (ну немцы, что
возьмешь) и взяли то немногое, что пригодится в походе, остальное велели
бросить, собрали им с миру по карабину и пошли.
Наши 100 000 раз пожалели, что поперлись с немцами. Это все равно, что
человек сломавший палец, ломает себе еще и обе ноги, чтоб с поломанным
пальцем без очереди попасть в Склиф. Но отступать было поздно.
Представьте - как трудно лезть в гору человеку, который прет на вершину,
только чтобы попасть вниз. Чего только стоит сон над пропастью, в гамаке
прибитом гвоздиком к горе. Нормальному человеку такое приснится и он,
вздрогнув, проснется...
Они вернулись домой еле живые, похудевшие, с обгоревшими на солнце
лицами и слезящимися глазами. Но вернулись.

Через месяц немцы прислали им фотографию. Я ее видел: Радостные Гансы и
Фрицы орут и смеются, как будто увидели в бинокль Москву. В руках вымпел
покорителей вершины, а на заднем плане на снегу сидят две печальные
фигуры с впалыми глазами

"... У многих катанье на коньках производит отдышку и трясение..."
Козьма Прутков.

Рассказываю со слов моего отца. Было это в году эдак 1970 или 69.
Харьковский Гидрометеорологический техникум. Преподавал там черчение
еврей по фамилии Туллер. И сдать ему работу было архитрудно, но
возможно, так как свой предмет Туллер любил и вкладывал его в головы
вчерашних неучей со всем тщанием. Любую принесенную к сдаче (зачету)
работу навскидку, прищурив глаз, окидывал и со словами: "Ну ты, деточка,
ляпнул..." отправлял сдудиозуса на переделку чертежа, а если повезет на
исправление замечаний. А шрифтами так поперек глотки всем стоял, пока не
научились писать чертежным шрифтом все, повторяю ВСЕ. Теперь сама
история. В мужском туалете на побеленной стенке разлинеили сетку, с
указанием угла наклона в 75 градусов, и с соблюдением всех требований,
предъявляемых к чертежным шрифтам (толщина линий букв, расстояние между
ними, высота букв, и радиуса закруглений) было написано: ТУЛЛЕР. На
перерыве в туалет заходит сам Туллер, видит сие произведение, прижмурил
глаз, а куда ж без этого, достал карандаш и поставил под сим оценку 5.
далее подпись: Туллер

Его звали Залупа.

Родители тут ни при чем – мы не говорим про имя. Оно мало кому было интересно, тем более, когда есть емкое прозвище.

Начну, пожалуй, с тех времен, когда никакой Залупы не было. Он пришел к нам во втором классе транзитным пассажиром, маленький лысый человек восьми лет. Учительница, Валерия Валерьевна, бегло прошлась по его недлинной биографии и усадила где-то в середине класса. Ботаники грелись на первых партах, распездалы - на Камчатке, так что ему была прямая дорога к неопределившимся.

Анька, влюбленная в меня еще с детского сада, на той неделе болела, и новенького посадили ко мне.

- Валентин! – представился он.

- Круто, чё, – ответил я. Мне он не показался в тот момент Остапом, к которому надо тянуться.

Таким случилось наше знакомство.

Следующий эпизод произошел той же зимой. В классе на стене висел замечательный стенд, скромную половину которого занимал дедушка Ленин, а вторую – его дело. Пестрая коммунистическая агитка в два квадратных метра.

Репутация вождя была безупречной до того непримечательного утра, когда чуть ниже бороды улыбающегося Ильича не появилось слово «ХУЙ». Это стало откровением прежде всего для Валерии Валерьевны. Добрейшей души женщина, к тому времени раздобревшая и телом, представить себе не могла, что второклашки, с трудом справляющиеся с «ма-ма мы-ла ра-му», так уверенно и каллиграфически могут разбрасываться «хуями». Но факт оставался фактом – был Ленин, и был хуй. Не какой-то случайный, походя намалеванный, а преднамеренный, циничный и бросающий вызов партии. Стенд был высоко, и чтоб подписать вождя, злоумышленнику пришлось встать на стул.

В авторстве никто не признался, и после обеда всех заставили прийти, писать всякие слова типа «хомяк», «улица» или «трамвай». Графологическая экспертиза во имя торжества добра.

Были все, кроме новенького. Он рассказывал потом, что совсем забыл об этом, и потому не пришел, но для преподавательского состава это было прямым доказательством вины. Вызвали его мать в школу – с отцом этот трюк не прошел бы ввиду его отсутствия, как такового.

- Такой маленький, а уже себе позволяет такие выходки, - вздыхала Валерия Валерьевна, скрестив руки на лобке, - и я не удивлюсь, если он еще и курит.

Непонятно, как это вязалось между собой. Мать виновника торжества кивала с пониманием и обещала усилить педагогический процесс.

Слухи в школе разносятся быстро, и к тому моменту все знали, что злосчастный «хуй» принадлежал перу (фиолетовому фломастеру, если быть точным) Лехи Дырявого, отъявленного хулигана, прозванного так за отсутствие переднего зуба. В восемьдесят девятом году в начальной школе незазорно было иметь кличку «дырявый».

Не сомневаюсь, что об этом знал и новенький, но не выдал. Просто стоял под осуждающим взглядом Валерии Валерьевны, после подзатыльника матери на виду у всех, гордый восьмилетний пацан с бритой головой. Он не испугался Дырявого – он вообще никого не боялся, просто это бы пошло вразрез с его жизненными правилами. Я так думаю.

***

Прошло несколько лет, и даже страны, в которой мы жили, уже не стало, а в статусе Лысого (тогда его так называли) ничего не изменилось. Никто не брал его в компанию, а тот в ответ не показывал виду, что его это задевает.

Наш военный городок был маленьким – шесть или семь пятиэтажек, плюс школы, начальная и средняя, детский сад, да пара магазинов. Был еще клуб, где проходили торжественные мероприятия и иногда крутили фильмы. Там же проводились дискотеки, и там же Лысый обрел новое прозвище.

Дискотеки устраивались не нами и не для нас, малолеток одиннадцати-двенадцати лет, но нам уже разрешалось присутствовать первые несколько часов.

Светка была хороша уже тогда, и было понятно, что ее ждет большое будущее. Танцевать с ней хотели все, удавалось это немногим. Даже просто подойти решались единицы. Лысый решился.

- Отвянь! – скривила губы она, и, помолчав несколько секунд, добавила, - залупа!

На его беду рядом оказался Славка Комар, и уже наутро никто не обращался к лысому иначе, чем Залупа. Драться было бесполезно, Залупа прижилась мгновенно.

Залупа был примерным семьянином, в отличие от остальных членов ячейки общества. Отца не было – по официальным данным он погиб в Афгане, по неофициальным – мать утопила его в колодце. Ее не посадили – многодетная, а через связи сделала справку, что он погиб, защищая интересы государства, так что теперь семья получала пособие. У Залупы было пять сестер – две старше и три младше. Никто точно не знал, но на семерых детей приходилось не менее четырех отцов. То ли мать их была доверчивой женщиной, и каждому мужику отдавалась, как принцу, то ли просто хотела в своем положении чувствовать себя женщиной, но заканчивалось все роддомом и исчезновением кавалера с горизонта.

Мать наверняка считала парикмахеров героями скандинавских сказок, потому стригла сына сама и только опасной бритвой. Он ходил абсолютно лысый и в порезах, которые потом становились маленькими шрамами.

Залупа часто прибивался к разным компаниям, то на футболе, то зимой в снежки, но был для нас, как Прибалтика Европе.

Он был нерукопожатным элементом школьной структуры, Залупа-одиночка, недоразумение в привычном укладе вещей.

***

Маленький военный городок был окольцован сараями и гаражами, а по внешнему периметру шли огороды.

Я приехал оставить в сарае велосипед, в прекрасном расположении духа, только с озера, пожалуй, лучшего места летом.

Он разгребал завал. Ночью резвился шквалистый ветер, и береза с соседнего участка завалилась на их теплицу. Пиздец пришел и ей, и помидорам внутри. Соседний участок принадлежал главному инженеру. Положить ли хуй или просто ничего не делать – это все к нему. Но попробуй предъявить – сожрет.

Березу надо было распилить, обрубить ветки, растащить все, и потом восстанавливать теплицу. Работы чуть больше, чем очень много, для тринадцатилетнего парня. Но это же Залупа – кто ему помогать будет?

Не знаю, что на меня нашло, но я вернулся в сарай за двуручной пилой – Залупа со своей ножовкой выглядел неубедительно один на один с березой.

Мы хуячили до самого вечера, а потом я перелез через забор и насрал в парнике главного инженера, оборвал все огурцы и сделал им шоколадную панировку. Зло должно быть наказано.

- Я очень хочу вырасти, - сказал он тогда.

- Потом, взрослым, будешь вспоминать детство, и жалеть, что оно промчалось, - ответил я. Пиздел – врагу не пожелаешь такого детства, как у Залупы. Он был единственным мужчиной (пусть и с огромным авансом) в большой семье (тоже не идеальной). Но выбирать не приходилось, ни тем, ни другим.

Мы сидели на теплом рубероиде труб теплотрассы, и я очень хотел, чтоб нас никто не видел вместе. Сейчас мне стыдно за это.

***

- Залупа, пойдем! – в класс заглянула физиономия Дырявого и исчезла.

Тот попытался подняться из-за парты, но я взял его за плечо.

- Сиди.

- Может, там помочь надо? – повернулся он ко мне.

- Сиди, – повторил я.

Залупа оказался нормальным парнем, хоть и не стал для нас своим. Прошло полгода после спецоперации «говняная буря в теплице».

- Не понял!? - Через минуту опять заглянул Дырявый. Теперь уже целиком. – Пошли, говорю.

- Он никуда не пойдет, - сказал я и охуел от своей смелости. Может, дело в том, что в классе были Генка и Боря, мои друзья, а Дырявый выступил соло. Это не мешало ему с корешами сразу после уроков отпиздить меня хоть одного, хоть в компании с Борей и Генкой, но слово уже было произнесено. Зачастую история вершится спонтанно.

- Залупа? – Дырявый проигнорировал меня, но маховик был запущен.

Ему была важна поддержка, и он ее получил. Возможно, впервые в жизни.

- Я никуда не пойду.

Мы подрались после уроков. Скорее, нас отпиздили, хотя их было всего на одного больше. Очень здорово, даже когда тебя бьют, чувствовать рядом плечо, а не пятки за спиной. Плечо Залупы было крепким, а кулаки – тяжелыми. Дырявому потом выправляли носовую перегородку, хотя надо было бы вправить мозги.

Они не перестали доставать Залупу, но это был первый случай, когда получили реальный отпор.

***

В гости к Залупе никто не ходил – занятие бесперспективное и эстетически сомнительное. Сестер полон дом, да и мать к детям относилась с изрядной долей похуизма и небольшой – презрения, хоть к своим, хоть к чужим. Но дело главным образом было в другом. В их подъезде жил Башкир, больной на всю голову человек. Голова его, кстати, была выдающейся, правда, по габаритам, а не начинке. Средних размеров телевизор, посаженный на плечи, такой и сейчас на полках магазинов не затерялся бы диагональю. Его и Башкиром-то из-за башки назвали, а не по национальности. Он вообще татарином был.

Трезвый – отшельник в засаленной майке. Пьяный – Джон Рэмбо во Вьетнаме. Вьетнамцами в такие минуты он считал всех. Даже вьетнамец-участковый старался находить себе дела в другом месте.

Пикантность ситуации крылась в самогоне, который поставила на поток мать Залупы. На этом они и сошлись с Башкиром. Спрос родил предложение.

Башкир был мужчиной видным, хоть и уродливым, мать Залупы тоже эффектная мадам, полностью подтверждавшая тезис о страшной силе красоты. В том смысле, что была страшной и сильной. Страсть появилась не сразу, но окрепла быстро. Мать отправляла детей постарше гулять, маленьких – в другую комнату, и потный Башкир наваливался на нее попыхтеть.

Залупу это страшно злило. Башкиру было похуй.

В один из таких моментов мы и застали его у подъезда. Он, понурив голову, сидел на лавке и вырезал на ней что-то ножом. Нож был прекрасный, швейцарский, его Залупе привез дядька. Реально из Швейцарии - он отсидел в свое время за спекуляцию, а теперь имел бизнес и постоянно мотался по Европе. Раз в год заезжал в гости, всегда с подарками, два года назад привез Залупе нож. «Смотри, чтоб мамка не видела», сказал он тогда. Дядька был словно человеком из другого мира, всегда привозил такие штуки, о существовании которых мы не подозревали, даже если это – обычные шоколадки. Тогда был последний его визит – говорят, убили в Москве.

- Пойдем на водонапорную башню, - предложил я, - голубей постреляем?

Он только покачал головой.

В это время из подъезда вышел Башкир, вытирая руки о сальную майку. Сел на лавку и отвесил Залупе подзатыльник, такой, от которого тот кубарем покинул место для сидения и растянулся в траве.

Башкир ухмыльнулся, и закурил. Он явно только совершил коитус, из-за которого мать выставила сына погулять за дверью. Залупа поднялся на ноги и затравленно посмотрел на обидчика. В его глазах не было обреченности, только голая, пульсирующая ненависть.

- Когда-нибудь я тебя убью.

- Пошел нахуй отсюда, щегол! – отмахнулся тот, но я поверил. При всей своей скромности Залупа умел быть убедительным.

***

Больше дождей, чем в том июле, я не припомню. Но нам это было на руку. Середина девяностых – такое время, когда каждый вертелся в меру сил, и зачастую лопасти винтов воротил легко топили лохов на веслах. Командир части, еврей со стажем длиной в жизнь, нормальным образом прокручивал весь фонд заработной платы через банк, но минимальный срок вклада составлял полгода, и это означало только одно – шесть месяцев всем сосать хуй. Спасались пайком и смекалкой. Мы, четырнадцатилетние, целыми днями пропадали в лесу, потом появлялись где-то в районе трассы Екатеринбург – Пермь с полными корзинами грибов. Торговля шла бойко, тогда мы постигали азы коммерции. Обладателям отечественных машин порой нарочно называли неподъемные цены, чтоб отвадить, и ждали, когда же тормознет мерс, и щедрый новый русский отвалит нам деревянных.

Так было и в тот день. Последнее воскресенье июля. Все близкие грибные места истоптали, и пришлось шагать дальше. Нас было пятеро – четверо парней и Аня. Она в те времена была настоящей пацанкой, и часто шаталась с нами.

К трассе вышли около восьми вечера. От солнца остался подкрашенный край неба, но грибы надо было продать сегодня. У меня корзина больших белых и пятилитровое ведро маленьких, крепких, высшего сорта. Элита блядь. Я вообще, за месяц принес родителям денег почти столько же, сколько они бы заработали за полгода, если б им не забывали платить.

- Завидую я тебе, - сказал он улыбаясь. Мы ссали за автобусной остановкой, пока наши коллеги по бизнесу на трассе рекламировали грибной товар.

Я не понял сначала. Чему завидовать-то, когда ссым? Член у меня больше? Или напор сильнее? Струя более правильной формы? Скорее всего, последнее.

- Если бы меня любила Анька, знаешь, каким бы я был счастливым? – он все так же ссал и улыбался.

Это правда, я говорил уже, что Анька влюбилась в меня еще в детском саду, и вопреки логике, до сих пор сохранила чувства. Я просто принимал это, как данность. Хотя, признаться, она становилась весьма симпатичной девушкой.

- Я не против, если что, - пожал плечами и тоже улыбнулся.

- Да что ты понимаешь, - по-доброму отмахнулся он, но взгляд его был серьезным и каким-то… взрослым, что ли.

Минут через десять тормознула тонированная бэха. Она громко пердела, будто мотоцикл. Серьезная, новая. Нам фартило. Прикинул, что можно просить не меньше сотки, хоть за ведро, хоть за корзину.

Правила джентльменства никто не отменял, потому сначала товар предлагала Анька. Мы встали кучкой следом. Из машины какое-то время никто не выходил – всякое бывает, может, у человека деньги в трусах или ремень никак не отстегивается.

Наконец распахнулись все четыре двери и оттуда вышли мужики – по одному из каждой. Самому старшему из них не было и тридцати, но они всяко были вдвое старше нас. Только тогда мне стало немного не по себе. Заметил, что машина была без номеров, и эта наблюдательность не добавляла оптимизма.

- Так, мелюзга, чё там у вас? Грибы? – водитель сплюнул на землю, небрежно, и достаточно зловеще. Они все были в кожаных куртках, и это в июле.

- Уралмашевские… - шепнул Генка. Это было тихое, неброское слово, бьющее почти в самое основание пирамиды Маслоу. Бравые, и не очень, ребята, по заветам Дубчека строящие бандитизм со славянским лицом, это были те люди, с которыми очень грустно иметь конфликт интересов.

Принадлежали эти четверо к группировке, или вся мишура была частью имиджа – неважно. Мы реально обосрались.

- Эй, щегол! – обратился второй к Аньке. – Почем ведро отдашь? Задаром?

- Полтинник! – небрежно ответила та, - и это только за грибы. Ведро не продается.

- Ты – баба что ли? – хохотнул водитель. – Да еще и резкая. Люблю таких.

Анька сделала шаг назад.

Уралмашевские переглянулись.

- Значит так, хуесосы, - озвучил свой план третий, со шрамом ото рта до уха на левой половине лица, - вы сдристнули отсюда, а с девочкой мы прокатимся.

Коротко, ясно и очень страшно.

Водитель пнул ведро Генки, и грибы полетели в овраг. Невелика потеря, когда ставки серьезно возросли. Шрам глянул на четвертого, тот чуть кивнул, будто давая разрешение. Вся компания с блядскими ухмылочками, которые тем сильнее хочется стереть с лица, чем меньше имеешь на это возможности. Заходили полукругом, шрамоватый раскинул руки.

Анька с мольбой в глазах обернулась ко мне – к кому же еще, я ж, блядь, ее Дон Кихот. Представляю, как ей было страшно тогда, если сам я почти щелкнул тумблером «обосраться».

В фильмах в такие моменты начинается экшн – у нас начинался пиздец.

Из-за моей спины вышел Залупа.

- Я их отвлеку, - шепнул он, - а ты хватай Аньку, и бегите со всех ног. Лучше врассыпную – за всеми не погонятся.

Я не знал, как он будет отвлекать отморозков – не Байрона же читать? Чуть кивнул Генке и Боре, вроде поняли.

Валентин сделал два быстрых шага вперед, отодвинул Аньку за спину и толкнул ко мне.

- Вы чё, хуесосы? – четвертый, который до этого молчал. – Попутали?

Рано, слишком рано. Я взял Аньку за руку и подтянул назад. Этот был главным, и в шоу «Интуиция» на вопросе «Человек, который убивал?» я бы точно показал на него.

Главный сделал шаг к Залупе, вытянул руку, чтоб схватить дерзкого юнца за лицо.

- Бегите!! – громко крикнул тот. Мы с Анькой бросились в отделявший нас от леса овраг. Боря с Генкой через трассу в другую сторону, разводя траектории. Краем глаза я видел, как Валентин ударил главаря куда-то в район печени – до лица было не достать. Хорош отвлекающий маневр, ничего не скажешь. Теперь бы успеть ему удрать. У меня был ценный груз – Анька, так что помочь я не мог. Только взобравшись по ту сторону оврага, позволил себе оглянуться. Охуел.

Валентин не собирался убегать. Он острее нас чувствовал правду жизни – всем вместе никогда не бывает охуенно, и за каждое благо всегда кто-то платит.

- Пидарас! – орал главарь. – Он меня порезал.

Теперь я увидел, что Валя бил не кулаком – тем самым швейцарским ножом, самой дорогой своей вещью. Вогнал по самую рукоять, увесистую, с белым крестом в красном квадрате. Вытащил и попытался снова ударить. В этом и был его план.

Первый же удар по голове сбил его с ног. Нож выпал, благополучно подхваченный кем-то из ублюдков.

- Ань, беги! – Я твердо собирался остаться. – К заправке, оттуда позвони участковому, да хоть кому-нибудь.

Пока перебирался через овраг, двое погрузили главного в машину, а третий, Шрам, бил лежащего Валентина. Злосчастный нож мелькал в его руке. Валя уже не двигался, а этот гондон продолжал втыкать в него лезвие.

- Лыба, уймись! – остановил его водитель. – Он жмур уже, придурок! Поехали.

Лыба, здоровый черт, как тряпку швырнул Валю в багажник. Нет тела – нет дела. Поднял взгляд на меня, на четвереньках выбирающегося из оврага, и я возблагодарил небеса, что у него в тот момент не было либо времени, либо пистолета.

Вряд ли это были уралмашевские, но Вале от этого не легче. Когда говоришь, что всех закроешь спиной, все же ждешь рядом такого же безумного, сумасбродного плеча. Счастье, если дождешься.

Он очень хотел стать таким, как все мы, честно снося ухмылки и равнодушие, не понимая цены своей уникальности и не держась за нее. Больше всего на свете он хотел вырасти, и стал взрослым в четырнадцать. Он жил и ушел Человеком.

И теперь, в последнее воскресенье июля, когда любой уважающий себя моряк уже к обеду ни за что не останется сухим, я всегда вспоминаю своего друга, который оставил этот мир, подарив ему нас.

Я помню.

Его звали - Валентин.

В нашем городе одно из любимых событий для моего сына – генеральная
репетиция ежегодного военно-морского парада в последнюю пятницу июля.
Сегодня, например. Репетиция лучше, чем сам парад - всё один к одному,
как на нём, но сидишь на VIP-местах, пафоса меньше, и можно гильзы
всякие после стрельбы-пальбы пособирать. Взвод могучих морпехов
запомнился своей вальяжной походкой, а-ля гуси на водопое. Ну что тут
поделаешь, звёзды – уважительно подумал я. Лбами все кирпичи
переколошматили, дрались мама не горюй – нахрена им эта шагистика
приснилась. По окончании репетиции ведущий сдержанно поблагодарил в
мегафон всех участников и сделал им отдельные мелкие замечания. А потом
мы отправились собирать патрончики наперегонки с остальной детворой.
Но оказалось, что репетиция закончена ещё не для всех – неподалёку от
нас на отшибе плаца вдруг построился тот самый взвод морпехов, и его
командир в образной форме высказал всё, что думает об уровне его
строевой подготовки. Знаете, я со многими прорабами общался, но таких
глубин русского языка я ещё не слышал. Наконец командир сделал
драматическую паузу, давая время своей команде осмыслить сказанное.
В наступившей зловещей тишине маленькая девочка, тоже собиравшая
патрончики, спросила: «Мама, а что сказал дядя? Я ничего не поняла…
Кроме слова якорь!» Покрасневшая мама, строго глядя на командира,
внятно и чётко выговорила: «Дядя имеет ввиду, что они очень хорошо
выступили, но могли это сделать ещё немножечко лучше!» Морпехи срочно
построили каменные лица.
При взгляде на тёртую физиономию самого весёлого из них, девочка шепнула
маме уже совсем тихо: «А мне кажется, дяденька их наругал - вон тот
парень уже плачет…»

КРАСОТА ПО-ТУРЕЦКИ
"Если ты не понимаешь о чем идет речь, то речь идет о твоих деньгах..."
(американская поговорка)

Вот уж неделя, как я отдыхаю в Турции. Привык к размеренно–знойному
ритму, знаю - что, где и во сколько нужно делать и я это делаю, еще
немножко и мне будет обидно, что я вдали от дома вовремя купаюсь в море,
получаю полотенца, участвую в конкурсах, своевременно прихожу на обед и
не получаю за это ни копейки...
По утрам, после завтрака, когда вся семья выдвигается на пляж, я
оставляю в номере на своей подушке один доллар, для поднятия боевого
духа невидимой турецкой уборщице. Не сказать, что это сильно ее
вдохновляет, но после моря, комната всегда встречает нас свежим
постельным бельем на заправленных кроватях и так изо дня в день. Чего
еще желать...?
Но вот сегодня все случилось иначе.
Мы с сыном ни свет не заря помчались по опасным серпантинам на экскурсию
в какой-то Долман–хрелман, или Хрелман–долман, не суть важно, а
важно то, что в номере оставалась жена, которая в отличие от нас
хорошенько выспалась и пошла гулять по городу.
Ближе к вечеру мы, уставшие и голодные после экскурсии, приперлись на
пляж чтобы забрать нашу маму, а главное ключи от комнаты.
Заходим в номер и ничему не верим. По цвету чемодана, комната вроде бы
наша, но что это!? Вокруг разные зверушки любовно скрученные из махровых
полотенец и салфеток. Тут и рыбки и... то ли гусь, то ли динозавр, как
будто сегодня национальный праздник – День Ноева ковчега. Наши
удивленные кровати, тщательно усыпаны лепестками роз. Повсюду
расставлены цветы, причем живые вперемешку с вырезанными из салфеток.
Даже на моем ноутбуке стоит тарелка с водой, в которой плавает наглый,
здоровый цветок – переросток.
Одним словом, по турецким понятиям - можно было сдохнуть от такой
красоты...
Тишину нарушила жена:
- Мне кажется, что гроб с телом покойного только что отсюда вынесли, а
мы с ним не успели ни поздороваться, ни попрощаться...
Все что можно, было выложено в форме сердечек, даже наша обувь.
Наверное, если бы у невидимой уборщицы было больше времени, то и
телевизионный пульт она бы нагрела на огне и выгнула бы в форме
сердца...
В ванной комнате нас ждало продолжение осмотра. Цветы в раковине уже не
удивили, но вот туалетная бумага была так искусно украшена бахромой, что
использовать такую красоту по прямому назначению, было бы верхом
цинизма.
Радостно было только нашему сыну, а мы с женой призадумались... если это
скрытая камера, то непонятно ради чего? Сошлись на том, что видимо в наш
отель нагрянул с проверкой турецкий министр туризма, но жена тут же
сбегала к соседям и выяснила что у всех все как всегда...
Поздно вечером, когда мы уже смирились с тем, что в жизни случаются
необъяснимые явления природы, жена вдруг спросила:
- Странно, я сегодня утром вернулась с базара, у меня оставалось
пятьдесят баксов одной бумажкой и мне было лень открывать сейф, чтоб
спрятать денюжку и я сунула их под твою подушку. Ты не брал...?
P.S.

"... Сокровище осталось, оно было сохранено и даже увеличилось.
Его можно было потрогать руками, но нельзя было унести..."
(И. Ильф и Е. Петров)

Живем с семьей, собакой, котом и черепахой в загородном доме. Недавно
забацал красивый газон. Как всегда бывает, тут же завелся крот и начал
красоту портить. Кот Ластик - лентяй из анекдотов про ленивых котов.
Летом этого негодяя весь поселок подкармливает. Его на охоту отправлять
бесполезно.
Спустил с цепи собаку Лизку. Подвел к кротовьим норам. Без особой
надежды толкнул речь. Типа, Лизка, поймала бы ты этого урода, а?
И забыл. Утром выхожу на улицу - на крыльце лежит удавленный крот. Над
ним с гордой мордой сидит Лизка.
Позволю себе небольшое отступление. Животные не умеют говорить
человеческим языком. Но мимикой и жестами владеют прекрасно. Надо только
присмотреться. Но даже если хозяин не особо наблюдателен, то они найдут
способ донести свою мысль. Например, наш кот Ластик, когда мы ему дали
кобасу российского производства, не хотел её жрать ни в какую. Когда мы
его допекли вопросами "что да почему", он подошел к миске задними лапами
и стал делать вид, что закапывает. Как после посещения кошачьего
туалета. А на морде явственно читалась фраза: "Фу, г...но!"
Так вот, над кротом на крыльце сидит гордая Лизка... Я, несколько
опешив, пытаюсь спросонья сообразить, что с ним делать. Выдавливаю из
себя: "Лизка, ты б его сожрала что ли, а?" И ухожу за мусорными пакетами.
Провожаемый недоуменным взглядом собаки. Действительно, что там есть?
Крот маленький, противный, мяса почти нет - одна шерсть.
Возвращаюсь. Крота нет. Только мокрое пятнышко на крыльце. Растерянно
озираюсь, спрашиваю, где крот? Я, дескать, пакеты для него принес, в
мусор хочу выбросить... И на на несчастной морде Лизки явственно
читается: "Хозяин! Ну ты и м..дак!!"

Стюардесса авиакомпании "Delta" внимательно наблюдает, как увешанный
огромными сумками пассажир пытается втиснуть их на верхнюю полку в
салоне самолета. В конце концов она советует отнести их в багажный
отсек, расположенный в хвосте.
- Когда я летаю самолетами других авиакомпаний, - раздраженно отозвался
пассажир, - у меня не возникает таких проблем.
- Когда вы летаете самолетами других авиакомпаний, - с улыбкой парирует
стюардесса, - у меня тоже не возникает таких проблем.

Стереотип "красноглазый, небритый, в растянутом свитере админ" устарел!
У брата в фирме админ - девчонка, с мозгами, красивая, рост 180, какой-то
там пояс по тэйквандо. "Построила" Кота Базилио и Лису Алису (зама и
главбуха), генеральный после их доноса пошел на разборки и попал на
картину маслом: - Я вам ваши распиздяйские волосатые лапки пообрываю, если
будете ими тыкать кудабля не просят!!! - и мимо кого-то за ухо
проволокла. Гендир поржал и зарплату ей добавил..

Всего один день в России 30 января.
Приехавший на заседание Совета Федерации Генеральный прокурор Чайка с трибуны лично обвиняет 32-летнего сенатора Арашукова в многочисленных убийствах и призывах к свержению власти, глава следственного комитета Бастрыкин и 4 его силовика бегают за Арашуковым по лестнице Совета Федерации, спикер СФ Матвиенко кричит в микрофон, что он побежал наверх и требует вернуть его в зал и посадить в кресло, на улице здание СФ окружено хмурыми и замёрзшими парнями в шлемах с тремя весёлыми буквами на спинах, сразу после задержания сенатор-спринтер, заседавший в Совете Федерации с 2016 года, требует предоставить ему переводчика с русского на Карачаево-Черкесский язык, так как он плохо владеет русским языком...
Секретарь политсовета «Единой России» заявляет о приостановке членства сенатора Арашукова в рядах партии, в связи с утратой доверия...
Экс-балерина Волочкова заявляет, что сенатор очень непорядочный человек, так как, за 9 лет их знакомства, он всегда платил в два раза меньше, чем обещал, поэтому она считает его обманщиком...
Экс-телеведущая Тина Канделаки заявила, что очень поверхностно знает сенатора Арашукова, который обманом втёрся ей в доверие и силой заставлял её брать у него деньги, подарки и летать с ним на отдых зарубеж...
Золотой тенор России певец Николай Басков, который на дне рождении Арашукова, проходившем 12 дней назад, в его личном роскошном SPA-отеле «Адиюх-Пэлас» в Карачаево-Черкессии, лично исполнял песени на черкесском языке, включая арию «Есть единственный всевышний – Аллах», заявил, что вёл праздник абсолютно бесплатно и не знаком с именинником...
Народный артист России Филип Киркоров, выступавший этим летом на свадьбе 16-летней дочери Арашукова, сегодня пояснил, что его всё на этой свадьбе настораживало и казалось фальшивым, поэтому и он, и Игорь Николаев выступили бесплатно, отказавшись от баснословных гонораров...
Официальный представитель Следственного комитета РФ сегодня заявил, что информация о том, что Глава следственного комитета Бастрыкин ездит отдыхать в принадлежащий сенатору Арашукову элитный спа-отель «Адиюх-Пэлас» в Карачаево-Черкессию и фотографировался там со стоящим у входа милицейским ретро-автомобилем, имеющим регистрационный знак 00-01, входящим в коллекцию раритетных автомобилей Арашукова, не соответствует действительности...
В этот же момент, в своём офисе в Питере задержан отец сенатора Рауль Арашукова за хищение газа у Газпрома на сумму более 30 миллиардов рублей. В ходе его задержания, сегодня, в его кабинете были изъяты четыре ноутбука, семь планшетов, одиннадцать (ВКЮЧЁННЫХ!!!) сотовых телефонов...
Официальный представитель РПЦ заявил, что орденом Русской православной церкви святого благоверного князя Даниила Московского II и III степеней, Арашуков бы награждён ошибочно и оба указа Патриарха об этих наградах сегодня были владыкой анулированы...
Это Россия, детка...
Запасаюсь попкорном...

Знаете, конечно, эмблему медицины – палку, обвитую змеей. По легенде, это посох Асклепия. Шел будто бы древнегреческий врач Асклепий во дворец критского царя, и вдруг его посох обвила змея. Асклепий ее убил, но тут приползла другая змея с пучком травы в клюве и воскресила первую. Этой-то травкой Асклепий и вылечил царского сына.

Мне эта легенда всегда казалась довольно глупой и как бы принижающей высокую миссию медицины. Ну что за доблесть – отобрать у пресмыкающегося пучок травы? Ни ума не надобно, ни умения. Поэтому я обрадовался, когда услышал другую версию.

Есть, оказывается, такой вид паразитических червей – ришта, или дракункулюс. Типичный глист, но живет у человека не в кишечнике, а в подкожной клетчатке. Дорастает под кожей до 80 сантиметров, вызывает адскую боль и гнойные раны. Страдальцев, пораженный риштой, можно было встретить везде, начиная от Древней Греции и заканчивая Средней Азией каких-нибудь 80 лет назад. Единственным способом избавиться от червя было вытащить его целиком из раны, наматывая на палочку, очень медленно и осторожно, чтобы не дай бог не порвался, а то заражение крови гарантировано. Процедура продолжалась иногда по нескольку дней и требовала большого опыта и терпения.

Так вот, некоторые историки считают, что медицинская эмблема на самом деле изображает не змею, обвившую посох Асклепия, а этого самого глиста, намотанного на палочку. Вот представьте себе того древнего врача, который целый день сидит на солнцепеке на грязном базаре и под вопли больного медленно-медленно, по миллиметру выматывает из гноящейся раны бесконечного червя, зная, что одно невверное движение – и все пропало. По-моему, это и есть самый правильный, честный и беспристрастный символ медицины, какой только можно придумать.

Техобслуживание самолетов.

Да не скажет никто, что наземные службы и инженеры-авиамеханики не
обладают достаточным чувством юмора.

Вот несколько примеров заявок на обслуживнаие пилотов авиакомпании
QANTAS и записей о принятых мерах, сделанных авиамеханиками.
(Между прочим, QANTAS чуть ли не единственная крупная авиалиния, которая
пока не имеет аварий).

Итак, П означает проблему и М - принятые механиками меры.

П: Левая внутренняя главная шина почти нуждается в замене.
М: Почти заменена левая внутрення шина.

П: Пробный полет в порядке, за исключением автоматической посадки,
которая грубовата.
М: Самолет не оснащен системой атоматической посадки.

П: Что-то болтается в кабине пилота.
М: Что-то подтянуто в кабине пилота.

П: Дохлые жуки на лобовом стекле.
М: Заказаны живые жуки.

П: Автопилот в режиме поддержки постоянной высоты производит снижение со
скоростью 200 футов в минуту.
М: На земле проблему повторить не удалось.

П: Признаки подтекания жидкости на правом главном посадочном шасси.
М: Признаки удалены.

П: Громкость измерителя дистанций слишком велика.
М: Громкость отрегулирована до более убедительного уровня.

П: Фрикционные защелки вызывают фиксацию клапанных рычагов.
М: Они для этого предназначены.

П: Определитель "Свой-Чужой" не работает.
М: Определитель "Свой-чужой" всегда не работает в режиме "Выкл."

П: Подозревается трещина в лобовом стекле.
М: Подозрения обоснованы.

П: Двигатель номер 3 отсутствует.
М: После непродолжительного поиска двигатель найден на правом крыле.

П: Самолет чудно реагирует на управление.
М: Самолет сделано предупреждение не чудить, летать как положено и
серьезно относиться к управлению.

П: Радар чего-то бурчит.
М: Радар перепрограммирован на внятную речь.

П: Мышь в кабине пилота.
М: Кабина пилота оснащена котом.

Режисер фильма «Двадцать дней без войны» Алексей Герман вспоминал, как во время небольшого перерыва на съемках Юрий Никулин присел отдохнуть на солнышке, подставив ему свое лицо. В это время он не напоминал клоуна или Народного артиста. Это был настоящий солдат.

"У него даже достоинство было какое-то солдатское: мол, я тебе и чаю принесу, и сапоги сниму, но холуем никогда не буду. В годы Великой Отечественной войны простого солдата очень уважали, была в них какая-то независимость. Была она и в Юрии Владимировиче", - вспоминал Герман.

По словам режисера, подобрать в кадр с Никулиным других актеров, игравших солдат, было сложно, потому что смотрелись они фальшиво. Потому что они ненастоящие, а он – настоящий. Вот и весь фокус.

"Он до «Двадцати дней без войны» играл замечательные роли, но другие. А здесь он играл интеллигента, которым и был на самом деле. Он с фронтовиками разговаривал на одном им понятном языке. У Юрия Владимировича никогда не было актерского жирка, по которому опытного актера всегда отличишь в толпе. А он был настоящим – и в кино. И в жизни", - рассказывал режиссер журналу «Искусство кино».

Часть съемок прошла в Ташкенте. Первым секретарем ЦК КПСС Узбекской ССР тогда был Шараф Рашидов. И вот возникла договоренность, что будет прием. На мероприятие приедет автор литературной основы фильма Константин Симонов, сам Рашидов, а также несколько членов съемочной группы во главе с Алексеем Юрьевичем Германом. Поехал туда и Никулин, у которого была своя цель.

Алексей Герман вспоминает ее так: "Рашидов знал моего отца, поэтому у нас шли переговоры по материальной помощи фильму. Для меня это было чрезвычайно важно. Никулин в Ташкенте встретил какого-то старого клоуна, которому нужна была квартира. В общем, устроил мне такую подлюгу. Я про вагоны говорю, про железнодорожные составы, про то, что надо перекрыть трамвайное кольцо, про размещение группы. А Никулин про клоуна, которому квартира нужна. Я ему всю ногу отдавил. Когда вышли, я ему сказал: «Юрий Владимирович, ну, клоун клоуном, это Ваше дело, но здесь целая операция проделана: звонки, выпивки. А он мне на это ответил: «Ты, Леша, с Симоновым все для картины достанешь, я в этом не сомневаюсь, а этому клоуну никто квартиру не даст».

Мужчины хотят секса каждый день.
Пока не встретят женщину, которая хочет секса каждый день.

Бабушка моя, покойница, царствие небесное, не раз говорила, что деньги,
не заработанные собственным горбом, в прок не пойдут.
В справедливости бабушкиных слов мне пару раз довелось убедиться на
собственной шкуре.
Первый раз это было в начале восьмидесятых. Ехали мы с приятелем из
Костромы в Ярославль, к нему в гости. Оба только что вернулись из армии,
привыкали к гражданке, и жизнь представлялась в розовом цвете. Лето.
Жара. Междугородний автобус «Икарус», набитый под завязку. Мы пьем пиво,
разговариваем, смеемся. Бабки на нас ворчат. Перед Ярославлем народ
потихоньку стал сходить и задышалось легче. Смотрим - заднее сиденье
совсем пустое. А пойдем-ка мы туда, что б никому не мешать.
А на заднем сиденье, в уголке, сиротливо лежит сумка. Черная, кожаная,
«через плечо», с эмблемой Олимпиады-80. Я себе, помню, такую хотел. Но
уж больно дорого она для меня стоила. Рублей 60-70, что ли. Видимо по
этой причине я и мужика, хозяина сумки, хорошо запомнил. И точно видел,
что мужик сошел.
Ну, надо же глянуть, чего там, в сумке. Открываем… И ох… обалдели! Сумка
набита деньгами в банковских упаковках!
Быстро закрыли. Выходили из автобуса в Ярославле как партизаны,
прикрывая сумку от нескромных взглядов. Ехали в троллейбусе - потели от
волнения. Все - молча!
Дома закрылись на все замки и пересчитали. Сейчас не помню точную цифру,
но семь тысяч без каких-то копеек! Сумма фантастическая по тем временам.
Стоимость Жигулей. И больше в сумке - ничего. Ни бумажки. От
неимоверности суммы вопрос, что делать дальше с деньгами, нам даже в
голову не приходил.
Вечером вернулась с работы мать приятеля, и вникнув в ситуацию, сказала:
«Если бы десять рублей, или сто - понятно. А с такими деньгами, ребята,
не шутят. Идите-ка в милицию от греха. И не в наше, местное отделение, а
в центральное»
Дежурный сначала попытался сбагрить нас в стол находок, но увидев
содержимое сумки и услышав сумму, сделал круглые глаза и вызвал следака.
И понеслось. Протоколы, допросы, дознания… Как выглядел мужик? Где
сошел? Кто еще с ним сошел? Вспомнили все, что и не знали. Полдня нас
мурыжили.
Когда из ментовки вышли, приятель закурил и сказал: «Эх! Надо было хоть
пару червонцев на пиво заныкать» Вздохнули и пошли. И забыли.
А через неделю приходит с почты извещение на посылку. Пошли мы получать.
В посылке кассетный магнитофон «Парус» - чудо советской
радиопромышленности и письмо от мужика с миллионом благодарностей и
историей денег. Пишет мужик, что спасли мы его от смерти и позора.
История простая. Бичевали четверо мужиков на Северах. Один из них стоял
в очереди на машину. Очередь подошла. Сложили мужики средства и решили
их утроить путем перегона и перепродажи новеньких Жигулей. Гонца со
всеми деньгами отправили выправлять машину. Он всю дорогу в самолете,
поезде с нее глаз не спускал. Не спал практически. Несколько суток. А в
автобусе сморило его. Вышел на автопилоте. Ведь говорят же, что чего
больше всего боишься, - то и случается. Чухнулся через пару часов. А
поезд ушел. Ну все - думает мужик. И забухал с горя. А на третий день -
менты. «Ваша сумка? Па-а-алучите, распишитесь! » Все не так, конечно, но
деньги вернули до копейки. Видно, и ментам такой кусок велик показался.
Мы, радостные, затарились пивом, пришли домой, новенький магнитофон
поставили на окно, включили. Окна на распашку, двенадцатый этаж.
Потянулся приятель за бутылкой неудобно, магнитофон задел, и тот, не
доиграв и трех песен - за окно. Вдребезги. Хорошо, никто не шел внизу.

Во второй раз история повторилась до обидного наоборот. Спустя лет
десять. Учился я в институте заочно. Только сессия началась.
По дороге из института на автобусной остановке нашел сто рублей.
Счастье-то какое! Надо быстро потратить. Захожу в магазин. Вижу
замечательную черную кожаную сумку. «Через плечо» А мне как раз в
институт не с чем ездить. Купил. Даже не екнулась нигде десятилетней
давности история.
На следующий день, выходя из вагона метро, я забыл эту сумку на сиденье.
Не пьяный. Не сонный. Вообще не понимаю как. Со всеми документами:
паспорт, зачетка, пропуск, про другие мелочи, типа учебников из
библиотеки я уж и не говорю.

Когда моя бабка говорила про деньги, не нажитые своим трудом, дед обычно
добавлял, что их, если нашел, надо или пропить, или нищим отдать. Потом
косился на бабку и добавлял: «Но лучше, конечно, - пропить…»

ПОСТ N 1
Пару лет назад, делал документальное кино про войну и три дня снимал
в Кремле роту почетного караула.
Как она живет, как тренируется и охраняет пост номер один.
Каждый час писали смену караула у Вечного Огня: сначала крупно ноги,
через час - общий план, еще через час - крупно лица, еще через час -
другой ракурс, еще через час... и так далее, ведь их же нельзя
остановить и попросить пройтись для второго дубля.
Одним словом обычная съемочная суета.
Замполит роты Олег – хороший мужик, в очередную смену караула, посмотрел
на часы и вдруг говорит:
- Ты сейчас снимай не солдат, а публику, которая будет на них смотреть.
Сними не пожалеешь.
Я удивился, но послушался и не пожалел - это оказался мудрый совет.
Мы с оператором перелезли через ограждение, зашли за Вечный Огонь и
начали снимать публику сквозь пламя по переднему плану.
Примаршировала новая смена, вдруг люди пооткрывали рты, как будто они
увидели не солдат, а инопланетян...
Я присмотрелся и правда караульные с разводящим шли не то что синхронно,
а просто как роботы... и все какие-то неправдоподобно одинаковые.
Пораженные зрители от удивления даже забывали их фотографировать. Только
потом я понял, что разводящий и двое караульных были тремя братьями
близнецами.
Внутри, за кремлевским забором все эти «киборги» превращались в обычных
жизнерадостных мальчишек, даже не верилось, что это те же сверхлюди,
которые стоят там, у Вечного Огня...
Рядом крутился мой четырехлетний сынок, он мерил фуражки и хватал всех
за карабины, пытаясь примкнуть штык.
Мы брали у солдат маленькие интервью: «Тяжело ли без движения стоять
целый час?», «Что ты чувствуешь у вечного огня?», «Какие забавные или
не очень случаи происходили на посту?» и т. д.
Каждый очень искренно говорил о себе. Рассказали, как однажды к огню
поперлось пьяное мурло, не обращая внимания на окрики. В результате
"мурло" получило от часового - отверстие штыком в области ягодицы, а
часовой получил отпуск на родину, так что если кто не в курсе: эти
ребята далеко не манекены в военной форме...
Я спросил пацанов:
- А не трудно ли сдерживаться, когда публика пытается вас рассмешить?
Смеяться-то нельзя...
Они наперебой стали рассказывать, какие иезуитские способы бывают у
зрителей, лишь бы «расколоть» часового: и рожи корчат, и разные звуки
издают, часто травят анекдоты, но стоишь, не подаешь виду, зато в
караулке все ржут потом как подорванные. А на посту нет, такого быть не
может... Как будто выключателем отключается способность смеяться.
Один парень рассказал, как однажды стоял на посту и тут его из толпы
случайно увидела одноклассница, она была в Москве проездом.
Кричит: «Ваня! Ваня! Это ты, или не ты!?»
Часовой конечно и бровью не повел...
Хорошо, что одноклассница догадалась дождаться до конца часа и пойти за
караульными до дверей в стене.
Парень отпросился, вышел и минут двадцать поболтал с девчонкой у ворот.
Мне понравилась эта история, и я попросил пересказать ее еще раз на
камеру.
Солдат согласился.
Включилась камера, но парень впал в ступор (такое бывает).
Единственное, что он смог заикаясь из себя выдавить:
- Меня зовут Иван Иванович... эээ...

Все вокруг просто таки упали от смеха, думаю что товарищи его с тех пор
только так и называют: Иван Иваныч.
Съемка закончилась, мы попрощались с ребятами и пошли с сыном
прогуляться по Александровскому саду: поели мороженого, полюбовались на
фонтаны.
Напоследок сынок захотел еще разик посмотреть на смену караула и тогда
уже поехать домой.
Я посадил хлопца себе на шею и протиснулся сквозь публику поближе к
самому ограждению. Еще семь минут и будет смена.
Ждем.
Вдруг Сынок, сидя на моем загривке, показывает на часового рукой и
громко говорит:
- Папа! Папа! Смотри! А вот с ружьем Иван Иваныч!!!
Через секунду часовые синхронно (а они все делают синхронно...)
покраснели и стали медленно опускать головы на грудь пряча лица под
фуражками, потом мелко затряслись...
Видимо они переживали, что-то среднее между оргазмом и
микро-инсультом...
Я быстро унес своего подстрекателя подальше.
Хорошие они все-таки ребята, с юмором. Не зря каждого из них отбирают
одного из двух тысяч.

Объявление: 55-летняя женщина, мать троих программистов, просит кого-нибудь не психованного научить ее интернету.

Ветеран, оказавшийся в загсе в день, когда расписывают, вдруг обращается к собравшимся:
- Я воевал три года. Перед атакой, все собирались в первой траншее. Лица людей были опустошенными, в глазах - обреченность, в движениях читался страх. А как иначе? Ведь сейчас бежать на пули, осколки, по минам... Я стар и уже почти забыл, как выглядят в реальности эти лица. Но сейчас, увидев брачующихся мужчин, тут же их вспомнил...

Кок Серега на нашем пароходе не говорил своей жене Люсе, что он судовой повар. Обтекаемое «матрос загранплавания» её вполне устраивало и дальнейшего любопытства она не проявляла.
Как-то раз в предновогодней неразберихе диспетчерская порта поставила наше судно на Мор. Вокзал с почти свободным проходом на причал.
Серегина жена приехала в гости к мужу на пароход, где и столкнулась с ним нос к носу. Он был в высоком накрахмаленном колпаке и поварской белой куртке. Увидев своего мужа, Люся изумилась, с минуту ошарашенно молчала и, переведя дух, спросила: «Ты умеешь готовить?»