Общий выпуск

Росла в доме рядом с троллейбусным депо. Шумят они знатно, всех раздражало. Но я родилась когда они уже были и не знала как это без них. По ним я сверяла время и погоду, если первый раз поехали, то час ночи, на обкатку, и спать ещё долго-долго. Если второй раз, то четыре, это на маршрут и спать осталось всего ничего. Когда шёл дождь, то рога по особому шуршали, а когда мороз, то трещали и искрились. Сейчас живу, где троллейбусов нет, вокруг лес. Но иногда снится сон, где я слышу их шум. Просыпаюсь, а на часах час... или четыре.

Ливано-израильская граница. Израильский патруль объезжает территорию. Вдруг слышится свист пули.
- Нёма, а это ливанский снайпер.
- Так почему же вы его не уберёте? — спрашивает новичок.
- Да он там уже два месяца сидит и ещё ни в кого не попал. А если его убрать - иди знай, какого поставят на его место.

Игры на грани)
С одной стороны, конечно, нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не остается памяти у тех, которые после. С другой стороны, мы не всё забыли, и обрадовались, всем сердцем и всей душой, когда позвонил наш друг. Точнее, он раньше был близким другом, когда-то давно, а потом приобщился к религии, и так весь приобщился, словно ушел под воду, под ту, что под сводом, которая отделилась уже от той, что над сводом, и там только и дышал, и это правильно, я считаю, потому что нельзя, да и невозможно, чтобы одновременно и там и тут.
И все это с ним случилось там, в Москве, и давно. А мы с мужем в Израиле живём, и тоже давно.
И вот он, друг, однажды сюда приезжает, ну не к нам, разумеется, а по важным философско-религиозным вопросам в Иерусалим. Частично их разрешив и таким образом подправив слегка отсюда, снизу, все то, что над нами, в Иерусалиме небесном, - за что ему должен быть благодарен весь неблагодарный и жестоковыйный еврейский народ, погрязший во всяческой суете сует, - друг наш звонит нам, в провинцию и говорит, что готов навестить.
А я, в общем в курсе, что это значит для хозяйки некошерного дома. Черна я, но красива, и читала не раз про томление духа. Бегу в кошерную кулинарию, покупаю и то и это, и все остальное на всякий случай, и в чем греть, и в чем охлаждать, и чем есть, и куда наливать. И поскольку давно не девственна и понимаю, что может случиться, когда дом осеняют такие вот ненадолго выбравшиеся из чистых глубин чуткие и ранимые существа в черном, я фотографирую документ о кашруте той самой кулинарии, со всеми ссылками на уважаемых специалистов, этот кашрут разрешивших.
И тут он приходит, и радость такая, и с кем можно - объятия, и скатерть белая одноразовая. Я даже место очистила, нет, всю вешалку освободила для его верхних одежд, чтобы исключить шанс, и более того, чтобы даже мысль не промелькнула о случайном соприкосновении нитей его черной шерсти с нитями моего белого льна.
И вот, мы уже за столом. В глазах голубиных под кудрями багряными неподдельная радость встречи и сладкая боль воспоминаний.
И у всех уже нолито то, что исключительно при госте открыто, потому что, если вдруг не при нем, то кто же нас знает. И уж совсем чтобы сердце его смягчилось, как масло мирровое, демонстрирую снимок документа о кашруте нашей еды. Друг наш, чуть смутившись, говорит, что мол он почти уверен, что все в порядке, но должен проконсультироваться. Ну ладно, конечно! При нас же, облокотившись вальяжно на безопасную одноразовую белую, как цветущие вишни, скатерть, звонит в Иерусалим, своим братьям по тому именно разуму, с которым себя отождествляют евреи именно этого направления. И говорит, мол, ребята, тут такая вышла история. Я у своих очень близких друзей, за столом, а в кашруте они не очень, и вот тут такой документ, подписанный… нет, не знаете? А кто может знать?
И вот он звонит уже специалистам. И снова рассказывает про друзей и кашрут. А те тоже не знают. И пересылают дальше. А те, следующие и последующие, как раз знают, но не хотят брать ответственность, потому что кашрут наш провинциальный, он с одной стороны, конечно, кашрут, но с другой - не вполне такой, какой принят в том направлении, с которым себя и отождествляют братья по именно тому разуму.
А у меня, повторяю, нолито.
И лучше бы вовремя, без задержек, подкрепили меня вином и освежили яблоками.
И муж нервничает, точно зная, что лучше не играли бы внешние силы со временем, не тревожили бы возлюбленную его, когда ей не угодно.
Но я сижу тихо пока, подперев рукой голову, в смысле левая рука у меня под головою, а правая - обнимает меня же и удерживает изо всех сил.
Другу нашему где-то неловко. Но ситуация, мы всё понимаем, безвыходная: если ее не разрешишь, у мира нижнего с миром верхним, не говоря уж о водах, которые над сводом и под сводом, может вспыхнуть конфликт.
Ещё через три звонка гость добирается до последнего звена пирамиды, то есть до очень большого раввина. И не до вальяжности уже нам всем. Тот раввин не подходит сам к телефону. У него секретарь, а у того другой секретарь, а у другого - третий. Друг наш каждому из секретарей объясняет про друзей и кашрут, предварительно выслав фотографию документа. Все обещают соединить с самым главным именно в том течении раввином, как только он освободится.
Род проходит и род приходит, а мы тут голодные.
А у меня, напоминаю, нолито.
И сотовый мед в отчаянии горчит и каплет из уст моих. И еда остывает. Поднимается ли ветер с севера, веет ли с юга, все одно льются ароматы ее, еды, и кружат голову.
Но вот, соединили таки нашего гостя с раввином. С таким главным, который предал сердце свое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью и великим знанием все, что делается под небом.
Друг наш выпрямился на стуле, сосредоточился для отчёта, чтобы кратко и точно изложить суть проблемы.
Включил микрофон, чтобы от нас ничего не скрывать, и чтобы потом, если что, не было нам обидно.
Ну, и говорит, мол, друзья у меня, они евреи, но не соблюдают, а поскольку они здесь давно, то они какие-то основные требования понимают, но осваивать тонкости, уважаемый рав, не входило в их жизненные задачи, однако люди они порядочные, и семья хорошая, да в общем и дом, и вот они меня пригласили, и мы не виделись тридцать лет, а вот тут еда, а у ваших секретарей фотография документа о кашруте, но не столичном…
Через минуту там кашель такой, подготовительный, с той стороны телефона, мол, достаточно, сейчас уже я говорю. И через микрофон, на весь наш некошерный дом - голос такой, неспешный, весомый:
-Сейчас слушай сюда, и внимательно слушай…
Друг наш поднялся со стула, задрожал, будто стоит он нагим, таким каким вышел из утробы матери своей, и ещё чуть-чуть, он таким же и отойдет обратно.
-Ты мне про что тут рассказываешь? Про то, что у тебя есть друзья, которые живут здесь, на этой земле, тридцать лет? Помолись за них! Тебя, туриста из гойской страны, пригласили в дом? Помолись за дом! Тебя усадили за стол и кормят едой из продуктов этой земли? Помолись немедленно за эту землю! Ты мне документ о кашруте хочешь прислать? Знаешь куда тебе надо его засунуть, поц московский?..
-Ооо, - сказала я, нежно обнажив влажные зубы свои, подобные стаду выстриженных овец, выходящих из купальни, - похоже, я знаю, за кого мы сейчас уже наконец выпьем.

Коронавирус может быть только в Китае, в остальных странах это игристый грипп.

К веранде кафе подкатил электросамокатчик, эффектно стоя на батареях - шесть уложены поперек, прямо на подножке. На задних батареях он стоял правой ногой, а левая была приподнята. Ею он опирался на еще три батареи, ближе к рулю, эти шли вторым этажом. Вся конструкция добротно стянута стальной проволокой. Сам самокат выглядел обычным, но на хвосте выпирал электромотор, шины толстенные, подножка широченная. Вид у чувака был весьма пропыленный. Над его головой вздымался походный рюкзак.

- Кажется, я знаю, что в нем - флегматично сказал мужик за соседним столиком.
- Угадали! - рассмеялся самокатчик и сняв с себя, расстегнул рюкзак. Из его глубин торчали батареи.
- А на сколько хватает заряда одной батареи?
- Когда на тридцать километров, а когда и на сто. Смотря какая местность, дорога, и как часто тормозишь. Я лично торможу редко. Стараюсь ехать только по прямой, выбираю равнины. Их в России много. Мне обычно хватает на сто.
- А на сколько времени хватает одной батареи?
- Да на час где-то.
- А батарей сколько?
- 16. В сутках же 24. Отнял час на еду, семь на сон, вот 16 и взял с собой.

Мужик за столиком задумался.
- Если из Питера, то многовато. С Урала что ли приехал?
- А что, за мкадом электричества нету? Ночь нам дана на то, чтобы перезаряжать батареи. Владивостокчанин я. Широка страна моя родная. Перекушу, потом спать. Светает сейчас в три утра, на дорогах в это время пусто, до Минска осталось всего 700 км. Там позавтракаю, и снова в путь! Жалко, что Евразия за Минском такая короткая.

Веранда замерла в охренении. Самокатчик сделал заказ официантке и пояснил публике:
- Извините, разогнался, понес пургу. Батареи друзьям везу, нашел место, где их сразу все перезарядить можно.

Мой папа отстраивает дом заказчику, а напротив строящегося дома живут не слишком доброжелательные соседи. Однажды папа, уходя с работы, заметил, что под калиткой насыпан солевой круг с крестом в центре. Папа в такое не верит, но трогать его не решился. И вот идёт он на следующий день, а в центре этого круга сидит кот заказчика и какает. Так кот выразил своё мнение на всю эту мистическую фигню)

Когда была маленькая, бабушка мне говорила, что если я буду глотать жвачки, то они потом будут через попу надуваться. Вы просто не представляете, сколько было съедено жвачек, но через попу я так и не смогла их надувать... До сих пор обидно.

- Доктор, у меня бессонница.
- Господин Рабинович, а ви пробовали испытанное старинное средство - лечь в постель, закрыть глаза и считать баранов?
- Пробовал. Я считаю баранов, потом гружу их в машину, везу в город и продаю, а остаток ночи таки мучаюсь - не продешевил ли?

Как Надежда Румянцева осчастливила знакомую

Надежда Румянцева, как и многие ее героини, в жизни была очень легким, добрым и веселым человеком. Зависть, интриги, обиды - это не про нее...

Однажды одна с подругой в коридоре "Мосфильма" встретила давнюю знакомую. И начала ни с того, ни с с его ей вдруг жаловаться ей на свою жизнь.

Румянцева стала сетовать знакомой, что ее перестали снимать, что денег не хватает на самое необходимое, а еще муж стал пить и у нее, мол, есть вообще подозрения, что он завел себе любовницу..

Подруга актрисы слушала этот монолог выпучив глаза. Знакомая гладила ее по руке и жалела.

После того, как знакомая ушла дальше по коридору, подруга спросила Надежду: "Что это было?!" А та лишь в ответ рассмеялась и ответила:

— Ты знаешь, — дама эта очень любит соболезновать, и ей доставляет истинную радость, когда с кем-нибудь из друзей, а в особенности подруг, происходит что-нибудь неприятное. Почему бы не доставить невинную радость человеку?

Мы используем только 10 % нашего мозга, остальные 90% используют окружающие, чтобы манипулировать нами.

Укладываемся спать

Оштрафован за превышение

Чем больше соображаешь, что происходит, тем меньше понимаешь, что творится…

Волнуюсь за жителей Патриарших прудов: ночные гулянки не утихают, мест для переселения в спальные районы давно не осталось. А ведь им завтра водить электровозы, работать у станка, спускаться в забой.

Опять на тему: "Долбоёбы и электричество". Работал в одной компании (или фирме). А был у нас рубильник старый разъёбанный, его по приходе включать надо, а уходя - выключать. И рядом стояла лопата. Зачем?. Оказывается, выключался он легко - что и слава Богу. А вот включать - ножи черенком лопаты добивать надо было. Я в недавнем прошлом электромонтёр начальнику: "Замени на новый сгорим когда нибудь или убьет кого-то". А он - не моё это, арендуем тут и ненадолго, нах.. мне заморачиваться? А убить не убьёт, долбоёбов не держим. Вот здесь он ошибался, один да всё таки был. Послали его включить этот грёбанный рубильник. Приходит и говорит - не включается. Говорят ему - ножи лопатой дотолкни. Пошел, вернулся с лопатой, а там на штыке лопаты выгоревшее в виде буквы М получилось. Никто не объяснил, что деревянным черенком это делать надо, думали сам догадается. А он не догадался. Убить, конечно никого не убило, но фотовспышку этот дебил схватил нехилую.
А цех это потом сгорел, но нас к тому времени там уже давно не было.

Александр Ширвиндт рассказывает...
Раньше для покупки «Жигулей», как и подписных изданий, приходилось на протяжении месяца еженощно отмечаться на пустыре под городом Химки. Один прогул – и вылетаешь из списка. Зяма Гердт, Андрюша Миронов и я создали команду для дежурств. Когда выпала моя очередь и я посмотрел на собравшуюся в Химках публику, то, заподозрив неладное, позвонил Гердту: «Зяма, это не запись на «Жигули». Это перепись евреев!»

Примета времени.
Детская дворовая игра "Коронавирус".
В большой уличный батут забираются 3-5 детей 5-7 лет и берут с собой несколько небольших мячей. Цель - прыгать в батуте так, чтобы не касаться перекатывающихся тут же мячей. Кто дотронулся или коснулся мяча - "поражен вирусом". Ребёнок ложится на бортик батута и не участвует в игре несколько секунд.

Мастер

Шампанское по утрам пьют исключительно дегенераты. А настоящие аристократы предпочитают игристое!

- Тук-тук!
- Кто там?
- Это я, твой шанс!
- Неправда, шанс два раза не стучится...

Давным давно, два киоскера и три молодых лоботряса (собственно махинаторов и добытчиков чем торговать) с семьями кормились с одного арендованного киоска у метро Пушкинская. Сами знаете - шоколадки-жувачки-сигаретки... ну и немного алкоголя конечно, как без него. Товар полегче таскали сумками и рюкзаками из Москвы, благо билеты стоили копейки. Торговали весело, дешевле соседей. Самый же вкусный товар, который импортный и в бутылках, приходилось брать в городе у только появившихся оптовиков, торговать дороже соседей было стыдно, и заработок был копеечный, шансов добыть местные водку или пиво не было, да и не натаскаешься их без машины, но на кашу с маслом и кофе и так хватало.

Так мы и жили не тужили, аж пока однажды прибыв в киоск не обнаружили страшно довольного собой третьего компаньона, а с ним две неподъемные брезентовые сумы, полные бутылок с прозрачной жидкостью и всем знакомой этикеткой. Взяли мы болезного за воротник, и спрашиваем, не затем ли он пустился в авантюру чтобы всех нас погубить, споить население палёнкой, наделать трупов, да и присесть надолго, если, конечно, раньше не линчуют? Нет, говорит, поставщики клялись-божились, что товар весь натуральный, с самого что ни на есть государственного ликеро-водочного. Слова "фейс-палм" мы тогда еще не знали, но изобразили похоже. Тогда разве что ясельные группы не знали как паленку от нормальной водки отличать. За древностию лет все признаки я уже и не упомню, но следов смазки и грязи на донышке от ленты конвейера точно не было, клей на этиктку нанесен не тем рисунком, и пара других признаков оказались провалены. И что делать? Списать в убыток? Тут наш заработок на пять семей недели за три, а то и больше, и запасов ни у кого никаких нет. Киоскер наш, Леша-сизый нос, самолично рискнул здоровьем, и выдал вердикт: "вроде ничо". Решили продать десяток бутылок. Авось насмерть никто не отравится, а от просто рассерженных клиентов откупиться хватит. Остатки продались на третий день уже бестрепетной рукой, и аж пока наше место не перкупили, и не выгнали нас к чертям собачьим, дважды в неделю пустые брезентовые сумки волшебным образом менялись на полные.

Смеркнулось. Считаем кассу. Робкий стук. Ребята, дайте водки! Извини, мужик, никак нельзя. Ставни не просто так прикрыты - торговать алкоголем после 10 вечера запрещено, а мы не блатные, шутить нам нельзя. Да, видим, верим, не провокатор, но нельзя значит нельзя. Пойди у соседей купи, они наверное знают кому заносить, а может вообще ментовские. Видишь - вон те тогруют, и те тоже, и вон те еще. К ним не пойдешь? Почему? Тебе в больницу? А мы тут при чем? На нашем ларьке свет клином сошелся? Вы все перепробовали, и у нас, у единственных во всей округе, настоящая водка?
Мда.
В положение вошли, больных спасли, и нам тоже есть что на свалке вспомнить.

Частник

К курьеру с пиццей пристает гадалка. Давай дорогой скажу кем ты был в прошлой жизни!
Курьер, а я и так знаю абсолютно точно. И кто. В прошлой жизни, я был ведущим конструктором на заводе "Энергомаш".

Как-то раз попробовал заняться секcом с сотрудницей портала Госуслуг, но так и не смог разобраться, чё там, как, куда...

В университете дело было. Сдавали экзамен. Препод сразу дал понять, что берёт деньги. Но деньги нужно было завернуть в газетку и положить в зачётку. Дальше каждый студент, а нас 200 человек на потоке, подходил к нему, тянул билет. Препод брал зачётку, говорил: "А чего у тебя в зачётке газета лежит?! Выброшу!" — комкал газету и выбрасывал в мусорное ведро. Потом, видать, тащил этот "мусор" домой))

Одна из главных проблем нынешней России в том, что трахаться стали гораздо больше, а плодиться гораздо хуже.