Поиск по автору:

Политическая прозорливость.
Лет сорок с гаком тому назад, в одном учреждении отмечали какое-то
мероприятие и один сотрудник, не имея тормозов, так назюзюкался, что его
потянуло на политику. Начал перечислять все грехи тогдашнего
руководителя государства, и в заключении, сорвал со стены его портрет,
растоптал и выбросил в окно. На шум прибыла милиция, гражданина
доставили в отделение, а когда услышали его крамольные речи, немедленно
переправили соседям, специализирующимся по этой части. Там имели
соответствующие навыки и очень быстро привели гражданина в чувство
лёгким поглаживанием по разным частям тела. Утром его разбудил офицер
этой гуманной организации. В руках у него была бутылка жигулёвского пива
и бутерброд. Он вежливо извинился за ночное недоразумение и мило
предложил: «Простите нас, если можете. Мы вас сейчас отвезём домой,
только поделитесь с нами, откуда у вас имелись сведения, что этой ночью
Хрущёва снимут со всех постов?».

В один жаркий, даже по израильским меркам, день накануне шаббата (праздничная суббота) на рынке Хайфы особенно шумная торговая суета. Разноязычная горланящая толпа, захламлённая мостовая, ослепительный блеск безвкусно оформленных витрин и зазывные крики торговцев. Вдруг, заглушая базарный галдёж, раздаётся пронзительный вопль:
— Софа, и шо ты плетёшься, как на похоронах? Мы жешь обратно опоздаем на автобус! Неповторимый еврейско-одесский акцент, море мимики и эмоций на лице пожилой тётки внушительного роста и соответствующих габаритов. Она увешана баулами, как десантник израильской армии. В нескольких шагах за ней семенит Софа – толстуха лет тридцати, по-видимому её дочь, но ещё масштабнее мамаши. На ней юбка, наполненная подвижными ягодицами, розовая застиранная кофточка, едва достающая ей до пояса и трещащая от арбузного изобилия грудей. Она семенит необычной походкой: широко раскорячив ноги, почти не сгибая их в коленях и при этом раскачивается из стороны в сторону, как кукла-неваляшка. В обеих руках у неё сумки, переполненные продуктами: острыми стрелами выглядывают перья зелёного лука, угрожающе свешивается прозрачный пакет с яйцами, окружающим приветливо помахивает рыбий хвост в такт колебаний её богатырского тела.
После мамашиного окрика Софа наращивает темп, но при этом скорость её движения не меняется, только возрастает амплитуда колебаний. Рынок притих и с любопытством следит за потешной парой. Мамаша снова наезжает на дочку:
— Холера, проснись! Или ты себе думаешь, шо я обратно буду катать тебя на такси?! Таки выбрось эту дурь из головы и быстрее тащи свою толстую задницу!
Софа останавливается, широко расставив свои слоновьи ноги. Слёзы вперемешку с потом крупными каплями катятся по её бархатным, как персик, щекам. И она на весь базар с надрывом орёт:
— Да не могу я быстрее, у меня лопнула резинка трусов!

Попал, как кур в ощип…

В конце прошлого века, родители выпускника зубоврачебного колледжа Роди
М., не нашли подхода к комиссии по распределению молодых специалистов,
и по этой банальной причине загремел он на дальнюю окраину нашей
необъятной области. Обустроили его в дом пожилой женщины, которая и
стала его первой пациенткой. Он лихо удалил мучивший её зуб, за что
вечером последовало вознаграждение в виде живой курицы. Старушка вручила
обалдевшему доктору топор и со связанными ногами жертву: «Отруби ей
голову, а я тебе харча на неделю состряпаю». Родя смутился и промямлил:
«Я не смогу…». Старуха нисколько не удивилась и крикнула соседу через
забор: «Гриша, выручи дохтура, куру пореши». Гриша, с ловкостью палача,
отсёк птице голову, подержал её за лапы пока стечёт на землю кровь, и
вручил доктору с усмешкой: «Во даёт, зубы у людей дёргает, а куру
пришить робеет!...». Курица ещё билась в конвульсиях и щедро забрызгала
доктору рубашку.
На стук в дверь хозяйки, ему открыла деаушка и с немым ужасом смотрела
на окровавленного парня с топором в руке. «Позовите, пожалуйста,
бабушку, скажите Родион пришёл». Женщина побледнела, прошептала
«Караул!» и резко захлопнула дверь перед самым его носом. Уже после, до
доктора дошло, какие ассоциации мелькнули в голове у учительницы по
литературе (внучки старушки), когда она увидела молодого мужчину с
топором, по имени Родион, зовущего старушку.
Фёдор Михалыч, а-у!

На излёте советской власти, как при любой смуте, в нашей стране стала нарождаться всякая дьявольщина в образе колдунов, магов, чародеев и прочих посредников между тутошним и тамошним мирами. В разгар исторического периода с незатейливым названием «Перестройка», советские граждане, сгорая от нетерпения, ожидали вечера. Сбегали с работы, бросали все дела и, в предвкушении чуда, усаживались у телевизора. 9 октября 1989 года - на Центральном телевидении состоялся первый оздоровительный сеанс врача-психотерапевта Анатолия Кашпировского. Наверняка многие до сих пор помнят как с голубого экрана вещал чародей и кудесник той эпохи. Под его тяжёлым взглядом телезрители чувствовали себя обречёнными кроликами, готовыми по первому же зову ринуться в пасть удаву: «Сядьте удобно в кресло и расслабьтесь. Лечение уже началось…». Ходили легенды как по его "установке" буквально на глазах рассасывались коллоидные рубцы, исчезали морщины и бородавки, у некоторых стариков вырастали новые зубы, а седые волосы приобретали прежний устойчивый цвет. Однако многие "исцёленные" через какое-то время становились пациентами психиатрических клиник. Позднее «лечение» доктора Кашпировского были объявлены проявлением массового психоза. Статисты подсчитали, что эти сеансы посмотрели более 300 миллионов человек в десятках стран мира, обойдя по популярности тогдашних российских кумиров: Горбачева, Ельцина и Сахарова. Анатолий Михайлович был признан в СССР "Человеком года", а позднее, в 1993 году как и все авантюрные личности он оказался в Госдуме России от партии ЛДПР. Поговаривают, что Жириновский у него многому научился... Когда речь зашла о Кашпировском, хирург Попов поделился прелюбопытным случаем, сильно напоминающим медицинскую байку. В те годы появилась и ходила по рукам перепечатка с зарубежного издания книги доктора Моуди «Жизнь после смерти». Молодой американский врач-психиатр, доктор философских наук описал исповеди людей побывавших в состоянии клинической смерти во время которой они, якобы бы, посетили потусторонний мир, где общались с умершими родственниками и беседовали с таинственным существом, представляющим собой ярко светящееся облако. По тем временам это была революционная информация, хотя и раньше из различных источников было известно, что нередко человек испытывал подобные ощущения в момент клинической смерти, но писать об этом никто не решался. Книга, естественно, вышла на Западе. Прочитав машинописную копию этой книги, два студента, скажем Иванов с сокурсником Петровым, решили продолжить исследования американского учённого в стенах клиники, где они проходили практику под руководством рассказчика. Для достижения своей цели студенты попросились на дежурства в реанимационную палату, где накануне в промежутках ровно в три дня при загадочных обстоятельствах стали умирать больные. По больнице пошли свойственные врачам-циниккам мистические догадки: дескать, дело нечистое, не обошлось без чертовщины. Но это не явилось поводом оставлять койку пустой в свете их крайнего дефицита, поэтому после кончины очередного больного, на неё кладут Сидорова, пережившего во время операции клиническую смерть. В ночное дежурство напросился практикант Петров, который и стал ангелом хранителем Сидорова. В то утро он возле койки Сидорова и внимательно наблюдал за состоянием его дыхания и пульса Сидорова, так как наступил час Х и роковое третье утро, когда скончались несчастные предшественники. В этот момент в палату с пылесосом входит недавно поступившая старуха-санитарка, дежурившая сутки-трое, выдергивает из розетки шнур аппарата искусственного дыхания, к которому был подключён Сидоров, и вставляет туда штепсель пылесоса!!! Практиканты дали прочесть книгу Моуди доктору Попову, поделились с ним своими честолюбивыми планами и с этой целью попросили разрешения начать научный процесс с беседы со спасённым Сидоровым, где, по их твёрдому убеждению, отчётливо просматривалась мистика. Когда больной уже шёл на поправку будущие эскулапы принесли ему надлежащий пакет с апельсинами, яблоками, соком и приступили к анамнезу. Вот что они услышали:
- Подготовили меня к операции: помыли, побрили где положено и повезли на тележке в операционную. Поставили капельницу и я отключился.
- Ну, а что было во время операции, помните? - пытают его сподвижники американского учённого.
- Конечно, как только меня начали резать, я выпорхнул из своего тела, повис под потолком и стал наблюдать как моё тело потрошат несколько человек в масках. Мне это зрелище не понравилось и я полетел сквозь какой-то тоннель к яркому свету.
- Ну-у?! - не поверили своим ушам, вспотевшие от волнения практиканты. Им уже мерещилась аспирантура, Америка и встречающий их с распростертыми объятиями сам Реймонд Моуди.
Выдержав недолгую паузу, Сидоров поочерёдно посмотрел на студентов, сгоравших от предвкушения сенсации, и продолжил:
- Вылетаю из тоннеля, а в ярко светящимся облаке меня встречает доктор Попов и говорит: «Будем тебя готовить к выписке. А когда к тебе придут два мудозвона Иванов и Сидоров, гони их на х…, у них сессия на носу, а они какой-то х… занимаются!.

Средство от тараканов.

В шестидесятых годах в Новочеркасске располагалась спорт-рота
мотогонщиков. Армейскую службу парни практически не несли: готовили
мотоциклы, тренировались и участвовали в соревнованиях за команду СКВО.
Никаких проблем на предмет самоволок у них не возникало: махнул через
забор – и гуляй Вася! На мотоцикле улизнуть было сложнее, зато какие
открывались перспективы: прокатить подружку с ветерком, да на спортивном
мотоцикле в какую-нибудь живописную рощу, угостить винцом... Какая же
барышня устоит после такого сервиса?
Накануне дембеля, джигит из Осетии по имени Руслан намыливался сгонять в
самоволку на предмет прощания со своей подружкой – пышненькой хохотушкой
с кокетливыми кудряшками на голове. Такое мероприятие без мотоцикла -
как справка без печати. Но, как известно, бутерброд имеет тенденцию
падать маслом вниз: на КПП дежурил престарелый ВОХРовец дядя Вова,
который за так «ни в жисть» не выпускал, а пропуском могли стать самые
неожиданные предметы, начиная от набора гаечных ключей и заканчивая
продуктами питания. Выше всего ценилась У. Е. тех лет – бутылка водки.
У Руслана был трояк, конвертируемый тогда аккурат в искомую у. е., но
расставаться с ним Руслану не было резона, тогда вся его затея
расставания с любимой девушкой теряла изначальный смысл. На обещание
отблагодарить в следующий раз мудрый охранник не клюнул: знал о
предстоящем дембеле. Исчерпав всё свое кавказское красноречие, Руслан в
отчаянии открыл ему свою сумку: мол, бери, что хочешь, только пусти. Тот
внимательно изучил её содержимое, и неожиданно его заинтересовал
незнакомый предмет, напоминающий новогоднюю хлопушку.
«Это эффективнейшее средство от тараканов», – охотно пояснил Руслан,
почувствовав, что клиент клюнул на пустяковую приманку. «А эта фигня на
клопов действует?» – всё ещё колебался охранник. «А как же, на клопов,
блох и даже на муравьев. Да я вам завтра инструкцию принесу. Надо
поджечь фитиль, оставить эту штуку на полу и выйти из комнаты. А через
пять минут проветрить помещение».
Сделка состоялась, и на следующее утро Руслан вольной птицей упорхнул в
свою горную республику. А через полгода на очередных соревнованиях он
встретился со своими бывшими сослуживцами и узнал, как дядя Вова
распорядился «патентованным» средством от насекомых. Он, в полном
соответствии с устной Руслана инструкцией, поджёг фитиль «хлопушки» и
вышел из избы. Рвануло так, что из окон осыпались стёкла, и проветривать
помещение отпала необходимость. Да и клопы с тараканами наверняка
окочурились от взрывной волны. «Хлопушкой» оказался учебный взрывпакет,
нечто похожее на теперешнюю петарду, но в десятки раз мощнее.
Охранник шума поднимать не стал, чтобы не всплыли его поборы, но с тех
пор выпускать ребят без необходимых документов перестал.

Моя первая встреча с долгожданным детищем Запорожского автозавода состоялась в 60─м году у ворот нашего автомотоклуба, где были расположены мотосекция, автошкола и гаражи. Вот туда притащили на буксире миниатюрный, словно игрушечный автомобиль, который в народе язвительно прозвали «Горбатым». Вскоре, любознательные автолюбители докопались, что симпатичную малолитражку советские плагиаторы до винтика слизали с модели всемирно известной фирмы «ФИАТ» и даже поленились сочинить свой собственный логотип, а в их фирменный фиатовский щит втулили наш незатейливый – «ЗАЗ».
Удачная копия ─ сильно недотягивала до оригинала: новорожденный оказался хилым, болезненным и капризным. Владельцем доставленного к нам «Горбатого» оказался немолодой представитель какой-то мандариновой республики, заполучивший автомобиль каким-то загадочным путём прямо с Запорожского завода. По пути домой он решил заночевать под Ростовом. Употребив с полбутылки горилки, уснул прямо в машине, а утром обнаружил, что известная на всю страну ростовская шпана, очистила его автомобиль, вплоть до насоса. После такого осквернения, «Горбатый» категорически отказался заводиться: то ли обиделся, то ли сперли что-то важное из мотора.
Я отвёл расстроенного обладателя этого сокровища к нашему механику дяде Лёше, грузному пенсионеру профессорского вида и такого же апломба. К машине он шагал не спеша, чинной походкой учёного, обремененного тяжким бременем знаний. За ним на почтительном расстоянии следовала свита ассистентов, то есть нас, любознательных спортсменов, жаждущих поближе познакомиться с новинкой отечественного автопрома.
В глубокой задумчивости «профессор» обошёл вокруг «пациента» и царственным жестом указательного пальца велел открыть крышку капота. Хозяин, с угодливой поспешностью, исполнил приказ, и мы устремили свои нетерпеливые взоры вовнутрь, в ожидании того, как медицинское светило будет делать уникальную операцию. Под капотом зияла первозданная пустота, без каких-нибудь намёков на пребывание там мотора. Дядя Лёша достал носовой платок, тщательно протёр стекла очков, снова их водрузил на место и, убедившись, что не померещилось, произнес: «Джигит, у тебя не только насос, у тебя двигатель спёрли!». «Слюшяй, дядя, – с характерным шашлычным акцентом возмутился кавказец, – у моего скакуна мотор сзади!». Неисправность дядя Лёша устранил, но его репутация была изрядно подмочена.

Секрет подзаправки.

Не стесняйся пьяница носа своего,
он ведь с нашим знаменем цвета одного.
И. Губерман

В не столь отдаленные советские времена, в отличие
от нынешних, круг граждан с блатными номерными знаками был строго
ограничен, и любой страж порядка мог безошибочно определить, к какой
ступени иерархической лестницы принадлежит тот гусь, которого возит
персональный холуй на служебном автомобиле.
Обком ДОСААФ к обойме особо влиятельных организаций не входил. Это была
тихая гавань для вышедших в тираж отставных полковников, которым в
утешеньице партия переправляла отжившие свой век «Волги» с «блатными»
номерными знаками. Одной из таких была старенькая, не раз перекрашенная
«Волга», но её номера гордо украшали цифры, начинающие с двух нулей.
Бессменным её водителем был Иван, высокий, сутулый мужик неопределенных
лет. Его продолговатое лицо и нос были покрыты густой сетью
красно-фиолетовых прожилок, с головой выдававших страстишку обладателя.
Справедливости ради, необходимо отметить, что пьяным на работе Иван
замечен не был, хотя и трезвым – тоже. Он умел соразмерять свои
возможности - был всегда в одной стадии: слегка поддавши. Но в
остальном был идеальным водителем: старушка «Волга» всегда находилась в
исправном состоянии, несмотря на то, что постоянно находилась в
командировочных разъездах, практически по одному и тому же маршруту – по
трассе Ростов-Баку.
В такие вояжи с Иваном часто отправлялся один из руководителей обкома,
подполковник Гусев. Требовательный, деловитый, он настойчиво пытался
пресечь дурную склонность шофера, а особо бдительным был накануне
командировок. Жили они по соседству, и Гусев ранним утречком поднимал
Ивана с постели ещё тёпленького, затем, стараясь не упускать его из вида
ни на минуту, вместе с ним шёл в гараж. Завтракали по пути в придорожном
кафе, и здесь Гусев, учитывая предыдущий опыт, сопровождал Ивана даже в
сортир. Но после завтрака, как правило, из хмурого и немногословного
спутника шофер превращался в веселого и общительного. К обеду его
хорошее настроение плавно улетучивалось, но снова перекусив, оно
возвращалось в комфортное состояние. Начальник догадывался, что
загадочная закономерность кроится в посещении закусочных, и даже
периодически менялся с Иваном компотом. Тщетно.
И только спустя время, когда Гусев уже не работал в обкоме, а Ивана всё
же попёрли за пьянство, он поделился с бывшим начальником секретом своих
подзаправок. Регулярно курсируя по одному маршруту, он был знаком с
работницами всех кафешек, которых на трассе было тогда считанные
единицы. По заранее проплаченой договоренности водку ему выливали прямо
в борщ. Себя Гусев к трезвенникам не относил, к алкоголю относился
вполне благосклонно, но чтобы водку в борщ?!.

Три по 60, или две, но по 90 ?

В одном из кооперативных гаражей мужики азартно резались в «козла» на
интерес. А какой интерес у мужиков, проводящих свой досуг в гараже, –
общеизвестно. Когда на кону собралась сумма эквивалентная трём бутылкам
«интереса» стоимостью по 60 рублей, или двум, но по 90, - возникла
дискуссия, типа как у Жванецкого про раков: крупные по пять, или по три,
но мелкие. В отличие от раков, вопрос упирался не в величину, а в
качество товара. Задача решилась традиционным способом – всеобщим
открытым голосованием. В противоборстве количества с качеством, с
подавляющим превосходством победу одержала… жадность (та самая, которая
фраера сгубила).
В магазин командировали самого молодого - таксиста Лёху. Он с честью
оправдал оказанное ему доверие и вскоре с триумфом водрузил на стол
ЧЕТЫРЕ бутылки водки. Бурные, продолжительные аплодисменты. Все встают.
Обременённый жизненным опытом пенсионер Степаныч, заявил: «Это
самопальное пойло, я его пить не стану. Здоровье дороже». И рассказал,
что его сосед отравился дешёвой сивухой и попал в реанимацию. Там его
выходили, но он навсегда остался слепым. Этот рассказ на собутыльников
должного впечатления не произвёл, и они единодушно решили: «Не хочешь,
не пей, нам больше достанется».
Теперь игра пошла веселее: выигравшая пара опрокидывала по призовой
стопке, а проигравшая - уступала место очередной команде. В ожидании
очереди, захмелевший Лёха, прикорнул на скамейке. Когда его стал
тормошить напарник, он вскочил и… внутри у него что-то оборвалось. Лёха
стоял с открытыми глазами, но ничего не видел. Напарник нетерпеливо
подгонял: «Ты чего телишься, садись играть!». Лёха отчаянно тёр глаза,
но зрение не возвращалось. В голове пронёсся рассказ Степаныча:
реанимация, слепота, и он завыл: «Братцы, звоните в скорую! Я ослеп!»…
В ответ на мольбу пострадавшего раздался щелчок электрического
рубильника. Яркий свет сопровождался дружной ржачкой: «С Первым апреля,
Лёха!».

Советская власть при всех своих недостатках, на такое свинство, как
драть со своих трудящихся непомерные деньги за жилье – не отваживалась,
и периодически дарила гражданам квартиры. И вот в канун Нового года,
строители одного стройтреста получили такой подарок. Одним из
счастливчиков стал арматурщик 7 разряда Егор. Воспользовавшись
благоприятным моментом, его теща решила одним выстрелом двух зайцев
убить – новосёлам поднести подарки и освободиться от лишнего хлама,
который было не продать, а выбросить жалко. Заказала машину с
грузчиками, наполнила её убогим скарбом: потертым ковром, ветхими
стульями, тумбочками, видавшей виды посудой. Но главным козырем её
щедрости являло собой старинное немецкое пианино известной фирмы
«Беккер», доставшееся ей в наследство от одного из мужей неизвестно для
какой цели – играть на нём никто не умел, а занимало оно полкомнаты. Она
написала сопроводительную записку с адресом и, упиваясь широтой
собственной души, отправила машину.
Возле нового дома царила праздничная суета. Из открытых окон гремела
музыка, новоселы, с неподъёмными баулами карабкались вверх по крутым
лестницам. Лифт, естественно, не работал. В квартирах густо пахло
краской, и толком не закрывалась ни одна дверь. На балконах, как флаги,
трепетало развешанное исподнее. Машина с четырьмя грузчиками прибыла
раньше хозяев, и крепкие, слегка поддавшие мужики принялись за работу.
Пока не были растрачены силы, начали восхождение с пианино. Используя
особые ремни, грузчики с альпинистской решительностью устремились к
заветной вершине – девятому этажу.
На каждой лестничной клетке они были вынуждены устраивать перекур, во
время которого, от всей души материли немецких умельцев, сварганивших
такой увесистый инструмент, и подсчитывали грядущий барыш.
Конвертируемой условной единицей тогда считалась бутылка водки.
Энтузиазм трудящихся подхлёстывала такса: подъем пианино – одна У. Е. за
каждый этаж. Выходило по две 40-градусной У. Е. на брата и одна
водителю, так это только за пианино, да плюс остальное барахло...
Хозяин, не подозревая о грядущем счастье, явился в самый ответственный
момент, когда грузчики управились и потирали мозолистые ладони в
предвкушении законного вознаграждения. И здесь его ожидал новогодний
сюрприз, заложенный в сопроводительной записке, где теща указала девятый
этаж, но соседнего подъезда, а табличек на дверях ещё не было.
Когда Егор прикинул, во что ему обойдется транспортировка в свой подъезд
на фиг ему не нужного пианино, он почувствовал, как сердце обо что-то
споткнулось в груди. Однако он взял себя в руки и стал лихорадочно
искать выход из непростой ситуации. Когда неясные мысли приняли
отчетливую форму, он перестал ломать голову над этой шарадой и принялся
ходить по соседним квартирам, пытаясь спихнуть тёщин подарочек: сперва
за скромную цену, а после и вовсе бесплатно, лишь за расчет с
грузчиками.
Поначалу охотников не было. Наконец, электросварщик с пятого этажа,
худой востроносый дядечка, уже славно отметивший новоселье, широким
жестом указал на свою дверь: «Тащите ентот сундук до меня, - на балкон
поставлю, нехай жинка в ём всякий продукт хранит, будя заместо погреба».
«Ты чё, сосед, офанарел? – горячо запротестовал крановщик с четвертого
этажа, невысокий лысый бодрячок: «Мы же этот дом сами строили, там же в
бетоне сплошной песок, рухнет твой балкон вместе с этим гробом аккурат
мне на голову. Пошли я тебе сто грамм налью, гуляй на здоровье без этого
сокровища!». И тут начался концерт по заявкам трудящихся: вертлявая
старушка-норушка, сморщенная, как сухофрукт, в незатейливой форме
проявила интерес: «Возьму-ка я енту пианину до себя, пущай на ём внучка
испражняется».
Но вразнос пошел её сосед бригадир каменщиков – урковатый мрачный
блондин. Он набычился, посмотрел на бабульку, как повар на ещё живую
курицу и, обозвав её старой бетономешалкой, выпалил: «Пущай твоя внучка
на горшке испражняется, а у меня больной папаша, ему хвэршал покой
прописал. А стены, знаем какие, у соседа собака затявкала, а моя Мурка
со страху чуть с балкона не сиганула!».
Накал усиливался, как на аукционе. Предприимчивый бухгалтер, старая
калоша, беззубым ртом прошамкал: «Хороший инштрумент, и фирма
жамечательная. Давайте его шуда. У меня племяша мужыкальная училка,
берёт по трояку в час, это какие ж денжищи можно жашибить? Дело-то не
хитрое: «жили у бабуши два вещёлых гушя...»
Но его умыл другой сосед, эмоциональное лицо восточного происхождения,
его затрясло от ярости, и он стал возмущаться на каком-то гортанном
наречии с вкраплением русского мата. А после, окончательно перейдя на
общедоступный диалект, побагровел и пригрозил: «Я шас твой (непечатное)
бэкэр-студыбэкэр к (непечатное) матери в щэпкы разнэсу, кланус мамой! –
и, сложив ладони рупором, громко прокричал: – Роза (непечатное), нэсы
тапор!».
Дом стал напоминать потревоженный улей. Спорили до хрипоты. Скандал
разрастался с богатым использованием замысловатых сквернословий,
рождённых целыми поколениями строителей светлого будущего. Хмурые
грузчики с холодным недоумением наблюдали за жаркой полемикой. А когда
подъезд уже до предела наполнился чудовищной бранью, по команде
урковатого бригадира шум стих, и завершился традиционным советским
способом: всеобщим открытым голосованием, которое, как и положено,
оказалось единогласным. Постановили: «Оказать соседу материальную помощь
в виде рубля с носа и увести злосчастный инструмент, куда угодно, хоть
на его историческую родину, чтобы не мешал справлять новоселье советским
трудящимся».
Когда грузовик вместе с грузчиками и «Беккером» скрылся из вида, все
облегчённо вздохнули и разошлись умиротворенные. Пар благополучно ушёл в
свисток. Но вскоре выяснилось, что коварный инструмент на историческую
родину не поехал, а осел в ближайшем комиссионном магазине, и на нём
стояла фантастическая цена – 850 рублей. Егора крепкий организм с честью
справился с подлым ударом судьбы ниже пояса. А от тёщи он скрыл этот
досадный пролёт мимо денег, уж её бы уж точно кондратий не пощадил.

В глубоко советские 70-е мы, трое друзей с супругами, на своих Жигулях
катили из Ростова, через братскую Румынию к друзьям по гостевой визе в
Болгарию. Перемахнув на пароме широченный Дунай поздним вечером, мы с
ветерком катили по живописным местам. Решили заночевать в симпатичном
лесу возле бурного ручья. Разожгли костерчик, постелили покрывало и
накрыли, чем бог послал. А бог в тот раз послал коньяк армянский,
колбасу «московскую», чешское пиво и т. д. Исключительно дефицитные
продукта тех лет, которые были нами закуплены в Румынии. Из тушенки
выковырнули куски мяса, окунули в уксус, нанизали, на шампуры и - на
костер. Вкусно зашкварчало, запах заструился на весь лес, и разбудил
птиц, которые стали слетаться в надежде на халявное угощение. Армянский
коньяк, из бухарестского магазина сильно отличался от нашего, - терпкий,
отдающий миндалем, как говорил Райкин, «вкус - специфищский!». Вокруг
чистота лесная непривычная, кустики подстрижены, деревца под линеечку,
травка – как персидский ковер. Ни тебе бутылок, ни окурков, ни обрывков
газет. О мусоре можно только мечтать. Чисто – не по-людски. Ну, думаю,
это дело поправимое, утро вечера мудренее. Разлили, чокнулись, выпили,
закусили. Спели под гитару. Оросили окружающие кустики и по машинам.
Дело-то молодое, все как у нас……
Утром я встал, когда солнышко уже слепило глаза. Журчал ручей, и пели
птички. Перед моим, не совсем еще трезвым взором предстала картина
маслом: в открытых настежь Жигулях спят семейные пары, бесстыдно
развалившись, как у себя в спальнях, кто в исподнем, а кто и без. Одежда
разбросана на капотах и крышах. А самое главное: мимо идет народ, и
ошалело глядит в нашу сторону, как на стоянку первобытных людей.
Вскоре выяснилось, что в потемках мы расположились в городском парке и
отдыха города Видин.

В 70-х годах в аэропорту работала диктором радиоточки бывшая стюардеса.
Глубокой ночью к ней заглянул, уже поддатый ее приятель. Работы ночью
мало и они принялись за муси-пуси-поцелуси. Как положено, после прилюдия
перешли к делу: "Тебе так хорошо? А так? А теперь наклонись, а еще
повернись,...". Неожиданно в рубку торабанит дежурный... Оказалось, что
в пылу страсти мужик посадил подругу на пульт с тумблерами и она ж...
влючила микрофон и весь зал ожидания совершенно бесплатно наслаждался
передачей "секс по радио".

Сын полка.

Однажды в лютый мороз, Павел забежал в магазин согреться. Там же
окоченевший мужик всучил ему щенка, поклявшись, что это уникальная
порода - американский боксёр, вырастет свирепым, как Майкл Тайсон.
«Отдам за смехотворную цену – не хватает на приобретение топлива для
подогрева остывающего организма». Паша клюнул и стал обладателем
забавного щенка необычного окраса, шерсть которого чередовалась чёрными
и белыми полосками, как у зебры.
Вырос он крупным, с огромной пастью, но безгранично добродушным. Было
очевидным, что ничего породистого там рядом не лежало. В его жилах текла
кровь целого полка представителей самых различных собачьих
национальностей: шотландского колли, немецкой овчарки, французского
бульдога и даже, судя по курносой морде, японского хина. Поэтому его
назвали Полканом. Как-то, прогуливая Полкана на поводке, Паша повстречал
своего давнего знакомого. Попили пивка и стали прогуливаться, толкуя «за
жисть». А тут навстречу пышная свадьба. Собачья. Стая сексуально
озабоченных женихов преследуют невесту, которая шествует впереди
свадебной процессии, развратно виляя тощим задом. При этом она
периодически оглядывается и её пасть не покидает блудливая ухмылка.
Паша, хорошо знакомый с донжуанскими наклонностями Полкана, потуже
натянул поводок. Пёс пару раз рванулся – не тут-то было. Он осуждающе
глянул на хозяина и грустно опустил морду. «Задолбал он меня, – стал
жаловаться Паша, - всю округу снабдил своим потомством, их ни с каким
другим кобелём не спутать, полосатые, как матросики. Соседи уже требуют
алименты». Тогда приятель говорит: «Чего ты мучаешься, давай его того.
Всё равно он не породистый, на вязку никто не позовёт. А так всё меньше
гормонов в крови будет бушевать. У меня сосед ветеринар, это ему - как
два пальца об асфальт». После этих слов, как рассказал после Пашка, пёс
поднял морду и на этот раз очень нехорошо посмотрел на хозяина, как
будто всё понял. На том приятели и порешили.
Среди ночи Паша проснулся по малой нужде. Жил он в стареньком частном
доме с удобствами в глубине двора. В темноте идти туда было лень, и
только он пристроился оросить угол свое хаты, как из кустов выпрыгнул
Пират и буквально на лету вцепился в то, что хозяин собирался ему
оттяпать. От неожиданности и боли, Пашка заорал во всю мощь своих лёгких
и … проснулся. Следом проснулась жена с тем же выражением ужаса на лице.
Ей в тот момент снился не менее драматический сон, из вечернего
телефильма про войну: будто на неё двигался вражеский танк и она,
дождавшись, когда он приблизился вплотную, - рванула чеку
противотанковой гранаты. К счастью «чека» не выдернулась, и отделалась
лёгким испугом, а кастрацию кобелю, на всякий случай, отменили.

По вечерам во дворе собиралась компания пацанов. Потягивали пивко и
травили байки, в том числе о своих дон-жуанских подвигах. Заика Женя,
интеллигентный юнец, застенчивый, еще не утиративший способность
краснеть, жадно слушал этот треп, но самому хвастнуть было нечем. При
самых непристойных подробностях, его лицо, щедро укомплектованное
красноречивыми прыщами, заливалось ярким румянцем. А самым для него
мучительным был момент, когда его мамаша, свесив через перила балкона
безразмерные сиськи, с надравом орала: "Же-е-ня, домой!". И он страдая
от стыда, рысцой трусил к подъезду под ржание приятелей.
В один весенний вечер появляется ликующий Женя и, заикаясь сильнее
обычного, выдает: "Реб-б-бят-та, я трип-п-пер по-о-ймал!". Немая сцена.
Наконец, кто-то не выдерживает: "Женя, а что же ты маме сказал?". "Маме
я сказал, что грибок, мама бы против тип-п-пера возражала"...

В середине 80—х коммунист Павел Горохов работал зубным техником в стоматологической поликлинике. В партии он оказался по недоразумению, его туда втащили ещё в армии по какой-то разнарядке, спущенной сверху. Не секрет, что в КПСС вступали, как правило, преследуя какие-нибудь корыстные цели: карьера, квартира и другие блага, недоступные беспартийным. Членов КПСС даже не могли судить, предварительно не исключив из партийных рядов. Горохову никакие партийные блага не светили, да он на них и не уповал. У него была большая семья, денег вечно не хватало, постоянно приходилось одалживать. Специалистом он был отменным, но... выпивал, хотя на качество работы это никак не отражалось. К партийным взносам относился как к узаконенному грабежу и заявлял в оправдание: «Не от жадности, а из принципа! Жируют, гады, на мои кровные!». А выдавить из него деньги на какие-нибудь общественно-политические поборы, типа ДОСААФ, Красный крест, Комитет защиты мира и т.п. – было делом безнадёжным.
После каких–то очередных партийных разборок заведующего зубопротезного отделения хватил инфаркт и на его место Райком партии пристроил своего человека. Им оказался молодой стоматолог по имени Николай Николаевич, парень с дальним прицелом. Для карьерного роста у него были все необходимые качества — напористый, непьющий, умеющий убедительно выступать на различных общественно-политических сходках. Но главное, – его тесть был какой-то важной номенклатурной птицей. На очередных партийных перевыборах, как и и предполагалось, Николая Николаевича единогласно (как обычно) избрали секретарем партбюро.
Первым делом новый заведующий с номенклатурным трепетом переоборудовал свой кабинет: появился бюст Ленина, портрет Горбачева, полки шкафа заполнили труды классиков марксизма. Будучи поклонником Андропова, он принялся активно бороться за соблюдение трудовой дисциплины во вверенном ему коллективе. Начал с самого болезненного: категорически запретил левые заработки. Месячного оклада дантистов едва хватало на башмаки местной обувной фабрики, а семейный бюджет сотрудников пополнялся за счет левых заработков, а при их запрете работа теряла свой изначальный смысл. Специалисты стали потихоньку разбегаться, а Паше, как человеку пьющему, уходить было некуда, мир дантистов тесен и везде знали о его слабости. В знак протеста на имя секретаря Райкома он написал заявление следующего содержания: "Прошу исключить меня из членов КПСС в виду тяжелого материального положения и невозможности платить партийные взносы из низкой заработной платы". И отдал заявление Николаю Николаевичу.
Статус партбилета в СССР трудно было переоценить. За его небрежное хранение или утерю могли последовать жесткие санкции, вплоть до исключения из партии. Крылатая фраза «партбилет на стол положишь», — была одной из страшных угроз того времени.

Но амбициозный заведующий размашистым почерком легкомысленную нанёс резолюцию: «Не возражаю», после чего был немедленно вызван в Райком на ковёр к одному из секретарей, ответственных за идеологию и пропаганду. Находясь в состоянии административного неистовства, он орал на Николая Николаевича и обкладывал его такими словами, что стоящее в углу красное знамя приобретало малиновый оттенок:
– Где это у нас видано, чтобы какой-то мудак добровольно покидал ряды партии? Тоже мне диссидент, академик Сахаров! Да за такие вещи ты сам положишь партбилет мне на стол! Струхнувший парторг, поскуливая и изнывая от подобострастия, глядел на партийного идеолога с собачьей кротостью и вибрировал, как окурок в унитазе. А когда накал страстей пошёл на убыль и секретарь окончательно выдохся, Николай Николаевич стал его клятвенно заверять, что не позволит коммунисту совершить непоправимую ошибку и убедит заблудшего товарища остаться в рядах родной партии.
Есть такой анекдот. Успешная одесская сваха делает сказочное предложение бедному еврейскому портному: выдать его дочь за сына фабриканта Морозова. Тот возмущен:
– Моя дочь выйдет замуж только за еврея!
– Соломон, не будь идиотом, Морозов миллионер, его невестка будет купаться в роскоши, а тебе он построит кирпичный особняк в центе Одессы. Уламывала его неделю, наконец, он сдался. Выходит от него сваха, вытирает со лба пот:
– Полдела сделано, осталось Морозова уговорить!
Горохова уговорить не удалось. На внеочередном заседании партбюро он чувствовал себя как в серпентарии, но благополучно из партии был исключён. Через полгода поправивший здоровье бывший заведующий вышел на работу в качестве врача, а Паша продолжал работать зубным техником. Однажды они вместе шли с работы, и он спросил бывшего шефа:
– Вы не жалеете, что вас больше не избирают парторгом?
– Какой теперь из меня теперь парторг, я же на инвалидности, – ответил осторожный
экс-заведующий.
А Паша неожиданно заявил:
– А я так жалею, что вышел из КПСС, – и после недолгой паузы, добавил – раньше заходил в любую забегаловку без копейки в кармане, клал партбилет на прилавок и мне наливали – сколько потребую. А теперь без партбилета – не наливают, даже паспорт не берут, знают, что получить новый – плёвое дело.
Если бы тогда кто-нибудь им тогда сказал, что через несколько лет коммунисты будут выбрасывать свои партбилет на помойку, они бы только покрутил пальцем у виска.

Мотоскачки.

В 50-70-х годах у ростовских любителей мотоспорта пользовались успехом
гонки на ипподроме. Однажды, какому-то умнику наверху взбрела в голову
идея - провести чемпионат области на Ростовском ипподроме с
тотализатором, по типу скачек. Лошадиные бега тогда были единственным
узаконенным азартным мероприятием, с денежными выдачами, ну может быть
кроме денежно-вещевой лотереи. В материальном плане эта затея была слабо
перспективной. Дотошные любители мотоспорта отлично знали возможности
своих кумиров, поэтому выдачи не могли быть весомыми.
Утром за день до гонок в Ростовский автомотоклуб наведался неопрятного
вида хмырь из числа завсегдатаев скачек – граждан осведомленных,
азартных и материально озабоченных. Его предложение показалась кое-кому
из организаторов мероприятия привлекательным. Для любителей скачек этот
лохотрон был с густой бородой, и заключался в следующем: в финальном
заезде, когда на кону стоит самый большой куш, пропустить вперёд
жокея-аутсайдера, на которого ставок никто делать не станет, а очень
ограниченному числу заговорщиков – поставить крупные суммы на известного
им победителя. Посвященными в эту аферу оказались несколько ведущих
спортсменов во главе с тренером.
На роль будущего чемпиона назначили Сережку Киселева, по прозвищу
Компот. Спортивных результатов за ним не замечалось, в гонках безнадёжно
болтался, как дерьмо в проруби и неизменно замыкая колону участников.
Его долго уговаривать не пришлось, и весь день заговорщики заправляли
ему мозги стратегией предстоящего мероприятия, как мотоцикл топливом –
по самую горловину.
Тогдашний ипподром представлял собой довольно жалкое зрелище. Неряшливое
поле, косые трибуны, усеянные шелухой от семечек, окурками и
использованными билетами. Зато спиртные напитки отпускались в
неограниченном количестве. Первые заезды, по шесть кругов каждый, в
точности соответствовали прогнозам знатоков: побеждали ростовчане:
Коноба (дядя Ваня), Марков (Маруся) и Стрижаков (Стриж). Победители были
откровенно предопределены и выдачи, как и предпологалось, оказавались
копеечными. Затея отзаезда к заезду стала плавно лишаться интриги и
зрителей.
Признанный лидер в классе – 350 кубических сантиметров, – мастер спорта
Юрий Марков, как обычно в день соревнований, был в новеньком кожаном
обмундировании и в роскошном немецком шлеме. То есть всем своим видом
демонстрировал претензию на безоговорочную победу. На него и поставили
неискушённые зрители. Компоту же, наоборот, придали максимально
клоунский вид: замасленный комбинезон, от которого уже отражались
солнечные зайчики, стоптанные кирзачи и с облупленной краской шлем. А
обшарпанному мотоциклу, было самое место в пункте приема металлолома.
А в это время у него под истрёпанным шлемом шла отчаянная грызня двух
Компотов: один, здравомыслящий, орал другому, авантюрному: «Идиот! Пока
не поздно, откажись от этой авантюры во избежаных физических замечаний!».
Другой показывал ему неприличный жест и самодовольно заявлял, что
обязательно будет стоять на верхней ступеньке пьедестала почета на
глазах у зазнобы Варьки. В общем, состоялся диалог глухонемого со
слепым.
Перед финальным заездом Компоту оперативно заменили двигатель на
предельно захимиченный. Тренер, трижды сплюнув через левое плечо, хохмы
ради, стал комментировать происходящее в кругу заговорщиков: «Вот на
стартовой линии выстроились претенденты на высокое звание чемпиона
области по мотоскачкам. Судья на старте дает отмашку, и участники
устремляются впёред. Как и ожидалось, лидерство захватывает титулованная
кобыла Маруська. Гнедой двадцатилетка Компот, даже с самым мощным
двигателем, стартовал, как обычно, в глубокой жопе. Через два круга его
отставание от лидера, уже составляет плюс-минус трамвайную остановку. Но
вот на помощь ему бросается племенной жеребец Стриж, он самым
бесцеремонным образом оттесняет соперников и, благодаря его титаническим
усилиям, весь в мыле Компот, выкарабкивается на третье место. Когда до
финиша остается всего два круга, в игру вступает многоопытная Маруська.
Она резко сбавляет скорость и откровенно придерживает скачущего вторым
борзого таганрогского скакуна. Ей с трудом удается прижать его к бровке
и... едва живой Компот, обходит их обоих и оказывается лидером!!!
Одноклубники изо всех сил сдерживают напирающих сзади соперников».
Этот откровенный цирк-шапито вызвал на трибуне бурное негодование
любителей спорта с денежным уклоном. Поверх рёва моторов прокатился гул
недовольства и отчаянные крики: «Жу-ли-ки!!!». Руки у Сергея занемели,
он с трудом удерживает руль взбесившегося стального скакуна. Перед
глазами плывут фиолетовые круги, и трасса двоится.
А когда до заветного финиша оставалась какая-то сотня метров, лидер на
ровном месте исполняет акробатический пируэт, и в его кувыркающийся
мотоцикл врезается эскорт из двух его подельников, плотно сидевших у
него на колесе. Все трое, вместе с мотоциклами, подняв густое облако
рыжей пыли, разлетаются в разные стороны. Крик торжества потряс трибуны:
- первым пересек линию финиша таганрогский гонщик.
Дежурная «скорая» моментально оказалась возле пострадавших. К счастью, в
её услугах никто не нуждался. А несостоявшийся чемпион под шумок
незаметно слинял, во избежание неминуемого расстройства здоровья с
временной потерей трудоспособности. В мотоклуб, он наведался только
через месяц, после тщательной предварительной разведки.

Это случилось в 70-м году, когда у моего друга Валерки в честь
календарного советского праздника 7 ноября собрались друзья. Выпивали,
произносили многочисленные тосты самой пёстрой направленности: от
гусарских: «за милых дам», до верноподданнических: «за мир во всём
мире». Разошлись за полночь, после пьяных лобызаний и клятвенных
заверений в вечной дружбе и любви.
Преодолевая алкогольно-никотиновую тяжесть организма, он поплёлся в
гараж, бывший саманный сарай с неокрашенными воротами из листовой
фанеры. Он собирался побомбить на своей «Копейке», так как в праздничный
день спрос на извоз был значительно выше. Закрывая ворота, он обратил
внимание, что из-под автомобиля сыплется какой-то хлам. Открыв капот,
обнаружил такое, отчего впал в мрачное оцепенение: под капотом оказалось
содержимое мусорного ведра, стоявшего возле гаража с остатками
вчерашнего застолья. Двигатель автомобиля, как новогодняя ёлка, был
обильно увешен, только вместо яркой игрушечной мишуры «украшения» носили
отвратительный характер помоечного происхождения.
Валерий потёр виски, в воспаленном мозгу шла напряжённая работа: каким
образом содержимое мусорного ведра оказалось под капотом «Жигулей»?
После тщательного анализа пришёл к единственно приемлемому
умозаключению, что вчера поддатые гости, часто отлучавшиеся на свежий
воздух покурить, потехи ради, совершили это бессмысленное шарлатанство.
С брезгливой поспешностью убрал мусор, тщательно вымыл мотор и, прочитав
на фасаде соседнего здания кумачовый транспарант: «Ответим на заботу
партии о благосостоянии народа - ударным трудом!» – покатил воплощать в
жизнь этот пламенный призыв.
На следующее утро, отъехав от дома несколько кварталов, он отчётливо
почувствовал в салоне своего «тачки» удушливый смрад горелого харча.
Заподозрив самое худшее, он лихорадочно нащупал огнетушитель и открыл
капот. Там, на раскаленном моторе, как на мангале, поджаривались остатки
самых изысканных деликатесов: мясных, рыбных, фруктовых, и эта дикая
смесь источала невыносимое амбре...
Валера упёрся очумелым взглядом в этот дивный натюрморт, при этом вид у
него был затравленный. Ощутив одновременно гнев и беспомощность, он
развернулся и покатил домой отмывать загаженный мотор. На этот раз
никаких гостей у них не было. У какого нормального человека могло
возникнуть желание среди ночи проникнуть в его гараж, чтобы высыпать под
капот мусор? Происходила какая-то таинственная чертовщина? Тут было над
чем задуматься...
Он и не подозревал, что это только начало долгой, нелепой и отчаянной
схватки. Каждое утро Валерий обреченно шёл в гараж с ведром воды и
наводил порядок в пропахшем помойкой моторном отсеке. Это становилось
делом привычным, вроде обязательной утренней зарядки.
Наконец, во время очередной уборки, он обнаружил неопровержимые
вещественные доказательства – дерьмо. И сразу же развеялись туманные
терзания от неопределенности: крыса! Смышленый зверь приспособился к
жизни в холодных каменных джунглях городских кварталов и устроился
зимовать возле теплого всю ночь автомобильного мотора, ну и по-хозяйски
стал делать продуктовые запасы. Теперь, когда обозначился противник,
оставалось избавиться от не прошеного гостя.
Стали вырисовываться различные варианты. Для начала он выбрал самый
тривиальный – крысоловку. Но многоопытный зверь надменно игнорировал это
примитивное устройство и не клюнул ни на «бесплатный сыр», ни на
копченую колбасу. Аптечная убойная отрава подействовала самым
скандальным образом: крысу несло всю неделю и, то ли из мести, то ли по
гигиеническим соображениям, но нужду она справляла исключительно на
капоте автомобиля, после чего краска была безвозвратно погублена.
Жестокая химическая атака из адской смеси хлорки с дустом, не осталась
без ответа: следующим утром двигатель «Жигулей» дергался, но не
запускался, были погрызены высоковольтные провода трамблёра. Зловредная
тварь таким способом показала, что травить её – выйдет себе дороже.
Валерий был близок к нервному срыву: похудел, стал плохо спать. Во сне
его преследовали чудовищных размеров крысы; они угрожающе скалились,
подскакивали, пытаясь вцепиться ему в горло, отчего он просыпался в
холодном поту. Непримиримая схватка продлилась до весны, когда
потеплело, зловредная квартирантка покинула негостеприимную обитель.

В самый разгар исторического периода под названием Перестройка,
советские граждане, сгорая от нетерпения, ожидали вечера. Бросали все
дела, сбегали с работы и, в предвкушении чуда, усаживались у телевизора.
С голубого экрана вещал чародей и кудесник той эпохи - Анатолий
Кашпировский. Под его тяжёлым взглядом, явно обладающим
нервно-паралитическим свойством, телезрители чувствовали себя
обречёнными кроликами, готовыми по первому же зову ринуться в пасть
удаву: «Сядьте удобно в кресло и расслабьтесь. Лечение уже началось…»
После так называемых целительных сеансов, Нина с Сергеем засыпали
тревожным сном, полным ночных кошмаров.
В тот раз Нина проснулась поздно с тяжёлой головой. Сергей рано ушёл на
работу, а ей, учительнице, в школу к третьему уроку. Не вполне
проснувшись, на автомате, она едва поставила на плиту чайник, как
тревожно задребезжал телефонный звонок: «Нина?» – откуда-то издалека
донёсся мрачный голос. «Кашпировский!?» – промелькнуло у неё в мозгу.
«Выключи чайник!» – приказал Анатолий Михайлович и повесил трубку. Она
приложила ладонь ко лбу, - вроде лоб был холодным. Подумала, - может
приснилось? Но плитку на всякий случай выключила. Привела себя в
порядок, и только успела снова включить плитку с чайником, как тут же
раздался телефонный звонок, и опять другой мужской голос потребовал:
«Выключи чайник!». «Приехали, - с тоской подумала Нинка, - надо срочно
звонить в поликлинику», - но не успела она подойти к телефону, как снова
раздался звонок. Нинка с ужасом смотрела на старенький аппарат, и, как
писал поэт: «Как бомбу, как змею, как жало обоюдоострое…», немея от
мистического страха она взяла трубку… Но в этот раз звонил муж. Вот что
выяснилось.
Сергею приходилось вставать ни свет ни заря, чтобы успеть на электричку.
Работал он в Подмосковном городе, час езды от Москвы. Попутчики уже были
хорошо знакомые, все ехали на работу в одном направлении. По дороге
травили анекдоты, делились спортивными новостями. Тем утром бульдозерист
Колян рассказывал забавную историю, как он приобрёл щенка мелкой породы
за 300 рублей и прихватил его с собой на рыбалку. Пока он сидел с
удочкой, пёс копошился в траве. Вдруг, из-за кроны густого дерева,
вынырнул ястреб. Не сбавляя скорости, он ухватил когтями визжащие 300
рублей, – и был таков.
На очередной станции в вагон вошла бабка с дорожной сумкой. С
несвойственной её преклонному возрасту расторопностью, продвинутая
старушка стригла свой законный гонорар, обслуживая пассажиров, чья душа
безмятежно требовала утреннего похмелья. В сумке находились на все вкусы
средства, возвращающие организм в рабочее состояние: в бутылках водка
«Московская» и портвейн «Агдам», а популярный народный напиток
собственного изготовления нежно плескался в эмалированном чайнике. Там
же находились гранённые стаканы, пузырчатые огурчики домашнего посола и
аккуратненькие бутерброды с колбаской. Когда бабулька из чайника
наливала Коляну самогон, Серёгу стало клинить: «Чайник, чайник, блин, не
выключил чайник!». Выключил ли он чайник, Сергей точно не помнил, после
дьявольского телевизионного целителя по утрам и трезвая голова плохо
работала. Мобил ещё не было, а ехать было ещё долго. Зная, что Нинка
спит крепко, он попросил ребят, кто будет выходить раньше, позвонить
Нинке…

В конце восьмидесятых возникла узкая щель в неприступном железном
занавесе, в нее стали просачиваться наши люди, сперва слабым ручейком, а
после уже бурным потоком. Одни в поисках свободы, другие в надежде на
лучшую жизнь, а третьи и вовсе за вкусной и здоровой пищей, их за
рубежом так и прозвали – "колбасная эмиграция". Активно засобирался в
Израиль Боря Шварцман.
Русская жена, как могла, отговаривала, пугала непримиримым арабским
окружением, трудным ивритом и знойным пустынным ветром хамсином. В
крайнем случае, соглашалась на Америку, куда навострил лыжи Яшин брат
Леня.
Для получения заветной "грин-карты" в американском посольстве Лене
необходимо было доказать, что здесь он преследовался по национальному
признаку. Это был тот удивительный случай, когда погром мог бы
благотворно сказаться на участи евреев.
У посольства в Москве стояла многотысячная очередь, люди месяцами ждали
интервью. Выходившие, как студенты, сдавшие экзамен, подвергались
пристрастным расспросам: "Что спрашивали? ". Многие отсеивались по
причине недостаточного повода для получения статуса беженца, не хватало
фантазии. Как известно, спрос рождает предложение, и вскоре среди
искателей счастья замелькали длинноволосые молодые люди, похоже –
несостоявшиеся писатели детективного жанра. За вознаграждение они
сочиняли душераздирающие небылицы с драматическими последствиями. Леня
не поскупился на сто баксов...
Пришел на собеседование. Сотрудница посольства пролистала его бумаги и
поинтересовалась: "Вы квалифицированный специалист, имеете хорошую
работу, обеспечены жильем. Какие проблемы? ". Он выдал хорошо
отрепетированную легенду: "Каждое утро, выходя из квартиры, я
обнаруживаю на своей двери надпись: СМЕРТЬ ЖИДАМ! Это пишет мой сосед.
Краску я с трудом смываю, но на следующее утро она исправно появляется".

По выражению лица чиновницы было очевидным, что этот миф на нее должного
впечатления не произвел, и не такое приходилось выслушивать. Она
посоветовала обратиться к участковому милиционеру, на что Леня ответил:
"Да в том-то и дело, что этот сосед и есть наш участковый инспектор! ".
С тех пор Леня с семьей благополучно проживают в Нью-Йорке, на
знаменитом Брайтон-Бич, а Боря в Хайфе.

Любовь в тельняшке

Она была собой прекрасна,
Но ей владел любой подлец.
Она была на все согласна,
И даже на худой конец.

Игорь Губерман

У друзей-сотрудников Антона и Кости работа была связана с частыми, но
краткосрочными командировками. Вот и в тот раз они прибыли на два дня в
хрустящую от мороза столицу. Устроились в недорогую гостиницу, где
свободных номеров отродясь не было. Но друзья к тому времени уже успешно
освоили приемы совать на лапу и, пожертвовав пятерку из своих скудных
командировочных хмырю с надменной рожей за администраторским стеклом,
благополучно получили двухместный номер. Обычно в советских гостиницах
такого типа царила скука до зевоты, развлечения ограничивались
черно-белым телевизором в вестибюле, охотой на тараканов в номере, ну и,
святое дело, пьянкой. Парни молодые, в дали от родного дома пробуждался
сгусток оптимизма и неисчерпаемой сексуальной энергии и у друзей
возникла своя, годами отработанная программа досуга с проветриванием
простаты:
а) знакомство с девушками;
б) ужин с ними;
в) мужские радости.
Качество этого досуга строго соответствовало материальным затратам по
каждому отдельно взятому пункту. На заре своих командировочных мытарств,
они пытались сэкономить на этом мероприятии посредством общедоступных
уличных знакомств, преимущественно в общественном транспорте, когда еще
верили в постель с первого взгляда. Но вскоре убедились, что этот путь
является тупиковым. Ухаживания требовали времени, посещения различных
увеселительных заведений и не гарантировали скорого, более тесного
общения. При этом у новоиспеченных подружек после первых же попыток
добиться их благосклонности пробуждалась заманчивая надежда на светлое
будущее с юридическим завершением, что никаким боком не входило в планы
соискателей одноразовой любви.
Так методом проб и ошибок они пришли к убеждению, что уже миновала эпоха
сексуального бескорыстия и не стоит терять время на капризных и
непредсказуемых незнакомок, куда разумнее обращаться к профессиональным
труженицам постельного ремесла, которые твердо знают рыночную цену
каждому выше перечисленному пункту.
Сразу же после того как устроились, Антон отправился на разведку. Возле
гостиницы ожидательно мерз, пританцовывая от холода, небольшой
ассортимент девиц неопределенного возраста, с одинаково размалеванными
боевой раскраской лицами. Было очевидным, что дамы собираясь на работу,
основательно занимались предпродажной подготовкой. Они с настойчивым
интересом вглядывались в каждого выходившего из гостиничных дверей
мужчину, как жены моряков у причалившего судна, возвратившегося из
кругосветного плавания.
Разведка донесла неутешительную информацию: расценки на услуги столичных
путан вдвое превышали средне-российские. Наше государство своих
командированных деньгами особо не баловало. После скрупулезного
математического анализа друзья пришли к неутешительному выводу: при
самом экономном режиме из их скромного бюджета можно было выделить на
гонорар только одной барышне, плюс трояк дежурившей у входа пожилой
гостиничной дежурной с суровым лицом тюремной надзирательницы. Бросили
жребий.
Вскоре Антон сидел в полутемном вестибюле в продавленном кресле и
смотрел документальный фильм об эффективности комбикормов для
выращивания крупного рогатого скота. А когда Костя вел в номер гостью,
цокающую на аршинных каблуках и виляющую соблазнительными формами, Костя
ощутил, как по телу пробежал похотливый сквознячок.
Сняв дубленку, она оказалась в соответствующей своему ремеслу
спецодежде: в обтягивающей мини юбке - по самое не балуй, в кофточке с
декольте до самого пупа, а голову украшали перегидроливые кудряшки.
Будучи не первой свежести, она сполна обладала необходимыми для ее
профессии пышной грудью и крепким крупом. После первого же стакана
портвейна, когда разговор уже стремительно катился в сторону койки,
Костя стал осторожно выяснять, как она относится к таким
общечеловеческим ценностям, как отзывчивость, чуткость и любовь к
ближнему. Если положительно, то не согласится ли, в виде гуманитарной
помощи, в этот суровый морозный вечер безвозмездно согреть своим теплом
еще одного советского трудящегося, передовика производства.
Оказалось, что она, как любая наша женщина, в полном объеме обладает
этими замечательными качествами и не скупится ими делиться, но... не на
работе. На своем трудовом посту она отвергает любую форму
благотворительности, а дополнительные услуги оказывает по двойному
тарифу, как сверхурочные.
Антон вышел к томящемуся в похотливой надежде Косте и крайне его
огорчил. Они еще о чем-то посовещались, и Антон вернулся к своей
предприимчивой подруге для заключительной стадии их общения. В пылу
страсти он даже не снял свою тельняшку, в номере было довольно
прохладно. Уснули. Среди ночи клиент разбудил девицу: ему снова
приспичило любви. Жрице хотелось спать, но на работе она старалась
соблюдать трудовую дисциплину. И вдруг, в самый кульминационный момент,
она завопила: "Эй, ты че так быстро оброс? " – и включила ночник. Перед
заспанным ее взором возникла небритая незнакомая физиономия, но в
знакомой тельняшке.
Домой друзья добирались в тамбуре вагона, на халяву: проводница
оказалась отзывчивей, чем та расчетливая столичная шлюха.

Попал, не чирикай

Перед предстоящими мотогонками на Ростовском ипподроме мы с Марковым
решили потренероваться в незапланированное время, – вечером поставили
пузырь дежурному сторожу, и он нас пустил. Мы погоняли, подрегулировали
моторы и уже собрались уезжать, как к нам подходит этот захмелевший
сторож и пристает: "Ребята, дайте прокатиться! "
Чтобы он отвязался, Юрка ему предложил: "Я тебе мотоцикл, а ты мне
коня". Неожиданно тот согласился и вскоре вывел из конюшни гнедую
кобылу. С великим трудом мы со сторожем водрузили новоявленного жокея на
неоседланную лошадь, и не успела она сделать несколько шагов, как
сторож, открыв до упора ручку газа гоночного мотоцикла, рванул стартер.
Мотор взревел не слабее реактивного истребителя. И кобыла, охренев от
ужаса, понеслась к конюшне со скоростью того самого истребителя.
Марков мертвой хваткой вцепился в лошадиную гриву, его задница подлетала
высоко вверх в такт лошадинному галопу, и было очевидным, что долго ему
на кобыле не удержаться. А когда они на полном скаку приблизились к
конюшне, положение стало и вовсе угрожающим: наездник никак не
вписывался в высоту ворот и вполне мог оказаться всадником без головы.
Сработала молниеносная реакция спортсмена: в последний момент он
катапультировался и приземлился аккурат на мягкую горку еще теплого
лошадиного навоза, которую предприимчивый охранник заготовил для продажи
садоводам-любителям на предмет удобрения.
Вечером, отмывшись и отстиравшись, Юрка вспомнил такой анекдот:
"Замерзает на дороге воробей. Проходит мимо корова и накрывает его
теплой лепешкой. Воробышек оклемался и на радостях запел. Услыхал эту
песню котяра, цапнул солиста и слопал. Мораль: не каждый враг, кто на
тебя накакал, не каждый друг, кто из дерьма вытащил. А главное: попал в
говно – не чирикай! "

Каждому по потребности.
«А что не пить, когда дают, что не петь, Когда уют и не накладно…». В.Высоцкий

Когда главе РДЖ Якунину говорят: «Умеешь ты жить Владимир Иванович», он возражает: «Ни какого умения у меня нету, обычное желание жить по- человечески». И верно, все дело в трудолюбии, не зря жена Наталья Викторовна о нем говорит: «В молодости у него были чистые руки, холодная голова и горячее сердце, а теперь золотые руки, и все остальное тоже».
На свои трудовые сбережения семья Якунина приобрела несколько десятков гектаров леса, посреди которого собственными руками построили скромный трудовой особняк. Известняк для отделки им пришлось мешками носить из Германии, а гранитные плиты возить тачками из Казахстана. Сиротский гараж рассчитан на 15 скромных трудовых автомобилей, к которому пристроили отдельный бокс под неприметный "Майбах". Все продуманно до мелочей, что бы попасть в гараж из дома в непогоду, пришлось вручную прорыть полутора километровый тоннель. Владимира Ивановича не покидали воспоминания о далеких питерских посиделках с друзьями у воды в уютном кооперативе Озеро, поэтому он решил воплотить свои воспоминания в реальность. Всей семьей, включая племянника Кирилла, кирками и лопатами они вырыли котлован, из колодца ведрами заполнили его водой, получилось чудное озеро, куда периодически приплывают друзья на скромных трудовых яхтах. В свободное от работы время Владимир Иванович с сыновьями Андреем и Виктором построили сауну всего 1400 кв.м. Семья Якунина считается очень религиозной, церковные праздники они проводят в молельной комнате с особым микроклиматом для дорогих икон и церковных книг. В редкие минуты отдыха Владимир Иванович любит побродить по собственному лесу, где бродят обычные трудовые олени. Наталье Викторовне не позавидуешь, ей приходится обслуживать основной дом, гостевой, дом для многочисленной прислуги, кинотеатр с белыми кожаными креслами, 50-метровый бассейн с мозаикой, банные комплексы и прочие мелочи, который обязан иметь на даче любой уважающий себя руководитель госкомпании. К вечеру от усталости она валится в кровать из слоновой кости инкрустированную сапфирами и топазами. Учитывая суровый климат деревни Акулинино, семье приходиться по полгода кутаться в шубы, для которых пришлось выкроить скромное трудовое шубохранилище. Вот, наконец-то мы дожили до обещанного времени, когда каждый член кооператива Озеро вознагражден по-потребности.

В сумасшедшем доме каждый мог говорить все, что взбредет ему в голову, словно в парламенте. (Я.Гашек).
Каждый новый законопроект предложенный Мизулиной (и не только ею), у меня ассоциируется с сумасшедшим домом из похождений солдата Швейка. Если бы ему довелось побывать в нашей государственной думе, он бы мог описать обстановку не менее красочно:
"Российским депутатам могут позавидовать парламентарии всех стран: в Думе разрешается выть шакалом, ругаться, беситься и драться. Если бы кто-нибудь проделал то же самое на улице, его бы тут же отправили в сумасшедший дом. Но там это — самая обычная вещь. Там такая свобода, которая американским сенаторам не снилась. В ГД можно выдавать себя и за кандидата наук, доктора или академика, для этого у них имеются липовые удостоверения, дипломы и научные звания. Один академик периодически впадает в буйство: ругается, дерется, плюется, поливает окружающих водой из графина. В других учреждениях подобного типа, буйных связывать в смирительную рубашку, но академику симпатизирует большой начальник, поэтому академик отделывается лишением слова на месяц. Обычно депутаты ничем полезным не занимались, только спали, жрали, да еще, с вашего позволения, делали то, что рифмуется со словом жрали. Впрочем, там никто этого не стыдится. Есть среди них артисты, спортсмены, мошенники, владельцев заводов, газет, пароходов, отравители, жулики и воры, состоящие в одноименной партии. Вообще живется там как в раю. Можете себе кричать, реветь, петь, плакать, блеять, визжать, прыгать, молиться, кувыркаться, ходить на четвереньках, скакать на одной ноге, бегать кругом, танцевать, мчаться галопом, по целым дням сидеть на корточках или лезть на стену, и никто к вам не подойдет и не скажет: "Послушайте, этого делать нельзя, это неприлично, стыдно, ведь вы культурный человек". Но, по правде сказать, там были и тихие помешанные. Например, сидел там один ученый изобретатель, который все время ковырял в носу и лишь раз в день произносил: "Я только что открыл электричество". Повторяю, очень хорошо там было, и те несколько дней, что я провел в Государственной думе, были лучшими днями моей жизни".

Когда бывает не до улыбок.

Просыпаюсь с бодуна.
Денег нету ни хрена.
Отвалилась печень,
Пересохло в горле,
Похмелиться нечем,
Документы сперли,
Глаз заплыл,
Пиджак в пыли,
Под кроватью брюки.
До чего ж нас довели
Коммунисты-суки.

Игорь Иртеньев.

С одним моим знакомым, по фамилии Семенов, случилась такая история:
однажды в субботу он сидел в одиночестве в прокуренной забегаловке и
злоупотреблял алкоголем. Там у него состоялось знакомство с не сильно
трезвым мужиком, откровенно пролетарской наружности с синей наколкой
"Жора" на руке. Было очевидным, что Жора не первый день квасит. При
полном отсутствии материальных средств, он упорно искал доступный способ
привести в норму свой отравленный организм за чужой счет и, для
достижения этой цели откровенно шакалил с нарастающим слюноотделением
между столиками, в надежде на сострадание родственной души. Наконец,
наметанным взглядом он выбрал подходящую жертву и подсел к скучающему
Семенову, который к тому моменту уже достаточно накукарекался и остро
нуждался в собеседнике.
Семенов отмечал юбилей: ровно месяц как от него ушла жена, и его жизнь
снова стала прекрасной и упоительной. Теперь он был свободен, как сопля
в полете. Если верить скупой Семенова версии, женился третий раз и снова
неудачно. Обнаружил это в первое же брачное утро, когда на спальной
тумбочке увидел распластавшийся кудлатый парик, который лежал отдельно
от головы, а лицо свидетельствовало о том, что современная косметика
способна творить чудеса. Остальные изъяны выяснились уже в процессе
эксплуатации новобрачной. По натуре она была женщина жалостливая,
подбирала раненых кошек, больных собак и бесхозных мужиков. Свою
молодость она прожила бурно, демоны искушения в ней никогда не дремали,
и в промежутках между замужествами она не упускала случая покуралесить.

За свои непродолжительные супружеские отношения, случились несколько
попыток соперников вероломно увести у него законную жену, причем все они
осуществлялись успешно, но каждый раз счастье длилось недолго, и вскоре
супруга возвращалась домой, как ни в чем не бывало. С самого начала их
совместная жизнь, минуя цветочно-букетные отношения, превратилась в
сплошные разборки с грубыми физическими аргументами. И вот месяц назад
представительница слабой половины человечества, обозвав сильную дураком,
только в непечатной форме, собрала вещички и, выразительно хлопнув
дверью, ушла к очередному хахалю. Вся ее привлекательность заключалась в
замечательном служебном положении - она трудилась в качестве экспедитора
ликеро-водочного завода, по этой причине, была всегда при деньгах и
выпивке и от халявщиков-женихов у нее не было отбоя.
Жора с пониманием отнесся к обрушавшемуся на Семенова счастью, и они
единодушно решили, что такие знаковые события, как освобождение от
брачных оков юбиляра, также как из заключения Жоры, заслуживают самого
щедрого возлияния. Статус знакомства сразу понизился, когда Семенов
обнаружил полную финансовую несостоятельность новоявленного
собутыльника, а содержание семеновского кошелька не было рассчитано на
двоих и очень скоро себя исчерпало до последнего рубля.
Утром он с трудом оторвал свою похмельную голову от подушки. Из соседней
комнаты доносился могучий храп, скорее смахивающего на рев раненого
быка, пугая пожилую комнатную сучку Муху, которая в ужасе забилась в
угол и мелко дрожала. Он скорее догадался, чем вспомнил, что притащил
нового знакомого к себе на ночлег. "Вот сюрприз, блин!", но
сосредоточиться ему мешал мучительный и тревожный вопрос, терзающего по
утрам каждого регулярно выпивающего человека: пить, или не пить. Та
часть мозга, а скорее мозжечка, не подвергнувшегося алкогольной
интоксикации, энергично протестовала, но организм вынес суровый, не
подлежащий обжалованию приговор: "Пить!".
Семенов без колебаний согласился с приговором. Но на это мероприятие
требовались как минимум рублей пятьдесят. Он, как обычно в таких
случаях, засунул руку в прикроватную тумбочку и, тщательно там пошарив,
выявил полное крушение надежд на продолжение вчерашнего банкета. Его
беспомощный взор окинул комнату и уперся в груду порожних бутылок, -
скорлупу от удовольствий и эквивалент бутылки вина. Вообще Семенов уже
давно обратил внимание на то, что деньги имеют удивительную способность:
мучительно долго являться и стремительно исчезать.
Растолкав спящего и хрюкающего приятеля, который долго не мог прийти в
себя, и невразумительно таращился то на Семенова, то окружающую
обстановку, он обрисовал ему грядущую перспективу. Дюжину порожней тары
приятели благополучно конвертировали в одну полновесную в ларьке,
торгующим хорошим настроением и тут же ее оприходовали. На улице им
попался на глаза плакат с призывом посетить авиашоу в честь праздника
военно-воздушного флота. Жора сразу вспомнил, что там, на аэродроме
обязательно будет торговать с выездной лавки его родная тетка Нина, уж
она обязательно и пивом угостит, и денег займет. До аэродрома добирались
зайцами, ошарашивая транспортную общественность тяжким духом вчерашнего
торжества.
На аэродроме праздник был в разгаре, громко играла музыка, в воздухе
кувыркались спортивные самолеты и парили, яркие как попугаи,
парашютисты. Повсюду располагались лотки с мороженым, напитками и
легкими закусками. Долго искали Жорину тетку, а когда нашли, получили по
бутылке пива, а деньги она пообещала выделить после окончания праздника:
"Милиции понаехало и пьяных не медля, увозят в околоток".
Дружки устроились в холодке под деревом и, не спеша цедили теплое,
кисловатое пиво. Неожиданно возле них остановилась миленькая девушка в
крупных темных очках с сумкой за плечми и говорит, что у нее есть лишний
билет на воздушную прогулку на самолете; ее парень то ли опаздывает, то
ли вовсе не придет, и если кто хочет ей составить компанию, полетели.
Семенов обожал халяву еще с детских Новогодних утренников, поэтому, не
задумываясь, повелся.
Самолетик оказался маленьким, вроде как иностранный. Пилот берет билеты,
вежливо приглашает вовнутрь и просит пристегнуть ремни. В кабине тесно,
как в салоне "Жигулей". Мотор взревел и после короткого разбега самолет
взмывает в небо. Набрав высоту, двигатель размеренно гудел на одной
ноте. Семенов замер от восторга, за окном возникла красочная панорама:
под крылом, усеянным бесчисленными заклепками, открылась красочная
панорама: зеленые квадраты рощ, исчерченные тоненькими полосками дорог
по которым бежали крохотные, как тараканы автомобили, узкой лентой
блестела река с игрушечными пароходами и катерами. Девушка достала из
сумки кинокамеру и стала снимать зрелище с заоблачной высоты, и заодно
Семенова с пилотом.
Неожиданно пилот встает из-за штурвала, он оказался почему-то с
парашютом за спиной и, виновато улыбаясь, обращается к Семенову: "Брат,
у меня проблема, забыл дома выключить утюг, пока приземлимся, дом на фиг
сгорит. Ты садись на мое место, и не спеша, сажай эту керосинку. Это не
сложно, как на машине. Счастливо приземлиться!", - открывает дверку и
вываливается из аэроплана.
Девушка озабоченно спрашивает: "Вы умеете рулить?" - Семенов, белый как
снег, с ненавистью уставился на эту очкастую грымзу и отрицательно
замотал головой. "Ну что за мужики пошли, - с досадой запричитала
девица, - попробую посадить сама". Она сняла туфли на шпильках и села за
штурвал.
Самолет сделал крутой разворот и резко стал терять высоту. Семенов дико
озирался по сторонам, готовясь к неминуемой гибели, но вскоре аэроплан
мягко ткнулся в посадочную полосу и побежал, трясясь на стыках бетона.
Только Семенов открыл дверцу и выскочил, как ошпаренный, и в тот же
момент, визжа тормозами, подлетела светлая "Волга" с надписью
"телевидение" и остановилась у самого самолета. Из нее выскочили двое
крепких парней и ему преградили дорогу. У одного в руках была
кинокамера, у другого микрофон. Семенов, еще находясь в полуобморочном
состоянии, услышал вполне неуместную фразу: "Улыбнитесь, вас снимала
скрытая камера!". Улыбаться Семенов не стал, было не до улыбок, у него
от пережитого жутко расстроился желудок и он рванул на волю в поиске
сортира. До него только теперь докатилось, что девушка была подсадной
уткой - летчицей, но охоту к полетам он навсегда навеки утратил.

Начало 90-х. Яркое весеннее солнышко заглядывает в окно молодой семейной
пары. За окном поют птички. Долгожданные первомайские праздники. Молодые
супруги нежатся в постели. Но птички голосят всё громче и вскоре уже не
поют, а остервенело орут, как при нешуточных разборках. Дима, зевая и
потягиваясь, направляется к окну. То, что предстало перед глазами,
заставило его, как был в одних трусах, сломя голову бежать с пятого
этажа во двор. На крыше, капоте и багажнике его автомобиля роилось
столпотворение птиц самых разных пород, начиная от вездесущих воробьёв и
заканчивая жирными, как куры, воронами. Они торопливо склёвывали обильно
посыпанное зерно и при этом щедро освобождали организм от переваренных
продуктов своей жизнедеятельности. Разогнав птиц, он увидел, что вся
поверхность «Хонды» была капитально загажена и напоминала холст
художника-авангардиста.
Это было время, когда в нашу страну из-за бугра хлынул бурный поток
подержанных иномарок. Изголодавшие от тотального автодефицита,
автолюбители ринулись приобретать недорогих и качественных стальных
коней. За своей престарелой «япошкой», Дима ездил в Москву, где рынок
был дешевле и богаче, чем в Ростове. Автостоянки поблизости его хрущёвки
не было, и он стал ставить машину под окном одинокой бабки, проживающей
на первом этаже. Вредная старуха никак не хотела мириться, с тем, что по
ночам у неё под окном, как пожарная машина, воет сигнализация, а воздух
благоухает бензином и выхлопными газами. Просьбы парковать машину в
другом месте, Дима упорно игнорировал и одной бессонной ночью, старуха,
не выдержав автомобильной пытки, придумала верный способ, как избавиться
от беспокойного соседства. Ранним утречком она, не скупясь, осыпала
ненавистную иномарку отборным зерном. Коварный план диверсии полностью
себя оправдал. Пол дня хозяин отмывал свою осквернённую железную
кобылку. Птичий помёт намертво присох к краске, приходилось прикладывать
значительные усилия, чтобы соскабливать убедительные кучи. Вечером на
тщательно вымытой машине они с женой отправились к друзьям на дачу.
Плодотворно отметив международный праздник трудящихся, поздно вечером
супруги возвращались домой по опустевшим городским улицам. Неожиданно
дорогу им преградил страж дорожного порядка и, радостно замахав своим
полосатым орудием труда, приказал остановиться.
Молодой работник ГАИ (тогда так называлась эта организация), окончив
учёбу, работал дорожным инспектором недавно. Наслышавшись баек о том,
что гаишники гребут деньги лопатой, он с нетерпением ожидал, когда
желаемое воплотится в действительность. Подходил день рождения его
девушки, а денег на подарок – кот наплакал. Начальство, учитывая
отсутствие у него опыта, ставило его на безнадёжно спокойные посты, где
и без его наблюдения водители редко нарушали правила. В тот вечер, когда
бесплодное дежурство уже шло к завершению, на опустевшей дороге
показалась сияющая в свете уличных фонарей иномарка, как-то неуверенно
крадущаяся по дороге. Появление подозрительного автомобиля в праздничную
ночь пробуждало надежду на долгожданную встречу с состоятельным и
выпившим клиентом. Хотя инспектор в этой должности был новичок, но
интуиция уже работала безотказно, как автомат Калашникова. Он подошёл к
Диме, взял под козырёк и, вежливо представившись, попросил предъявить
водительское удостоверение. В оконный проём высунулась откровенно пьяная
физиономия, и, щедро орошая окружающее пространство характерным духом
недавнего застолья, с игривой улыбкой заявила, что прав у неё с собой
нет. Юное лицо стража дорожного правопорядка засветилось радостью бытия:
- мечты сбываются. Но в подсознании возникло недоумение: почему водитель
не стал вибрировать и благоразумно направлять дискуссию в сторону
гонорара? Таким поведением он вынудил мента насторожиться: то ли большой
начальник (хотя на такого ни каким боком не тянет), то ли широкой души
человек, который прежде чем расстаться с деньгами, любит предварительно
покуражиться. Но бесшабашный облик водителя, вскоре, окончательно
развеял остатки сомнений. Он посмотрел на Диму, как повар на ещё живую
курицу и обрисовал грядущую перспективу: «Сейчас поедите со мной в
отделение, и там продолжим нашу беседу в другой обстановке». Но, ни это
грозное заявление, ни обещание крупного штрафа и лишения водительского
удостоверения на долгий срок, ни какого впечатления на поддатого
нарушителя не произвело. Угрозы гасли, как окурки в унитазе.
Инцидент завершился непредвиденным финалом. Мент, с почти осязаемой
ненавистью, процедил сквозь зубы: «Счастливого пути» и ушёл в темноту
под стук каблуков собственных ботинок, после того, как проверил
документы у Диминой жены, сидящей за рулём, который у «Хонды» находился
справа.

В далеких 70-х, будучи на соревнованиях в г. Пятигорске, обратил
внимание на то, что один наш спортсмен постоянно держит руку в кармане и
остервенело там шурудит. Как будущий медик поинтересовался. Он жалуется,
что зуд нестерпимый. Без колебаний ставлю уличный диагноз - МАНДАВОШКИ!
Тащу его в аптеку. По дороге он продолжает яростно изводить врага пилкой
для ногтей: "Злые, как псы!". В аптеке очередь, он ждет пока люди
разойдутся, так как о назначении сернортутной мази любой грамотный
гражданин знал. Наконец дождался свободного доступа к оконцу и,
заливаясь краской, у девушки-фармацевта спрашивает про мазь. Та
отвечает, что ее сейчас нет, но есть настойка чемерицы. Он: "А это от
чего?". Она: "От того же!".

Лет двадцать тому назад в уютном пансионате санаторного типа служил
сторожем и по совместительству дворником бодренький, всегда поддатый
старичок дядя Гриша. Жил он там же, на территории хоздвора в маленькой
неопрятной каморке, вместе со своим неразлучным барбосом.
Как-то вечером, выпивая в кругу сотрудников, на вопрос о породе собаки
дядя Гриша вдохновенно впаривал, что купил пса у заезжего циркового
акробата за червонец (при этом собутыльники, зная его скупость, с
улыбкой переглянулись), и что циркач тот стырил щенка у известного
дрессировщика собак редкой породы. «Породы коктельтерьер! » –
съехидничал сантехник. Дядя Гриша, не обращая внимания на обидную
реплику, продолжал заливать, что отец щенка был чемпионом собачьих
Олимпийских игр. «По производству куршивых мосек», – снова не удержался
каналья-собутыльник.
Было видно невооруженным глазом, что бобик произошел, как и большинство
его соплеменников, в результате бесконтрольной селекции собак самых
различных пород, и от них унаследовал такие замечательные свойства, как
смышленость, верность и злобность. Да и по интеллекту они с дворником не
шибко разнились.
Барбос был мелковат, с омерзительным характером и лохматой каштановой
шерстью, в которой нашли убежище полчища мелкой кровожадной нечисти,
отчего он постоянно чесался, как, впрочем, и его хозяин, так как спали
они вместе на тесной больничной кушетке.
Дядя Гриша окрестил своего питомца пижонской кличкой Рекс. На охраняемой
им территории пёс был по хозяйски самоуверен и нагл. Хозяина он
боготворил, при встречи заливисто лаял и, прыгая, радостно лизал Гришу в
нос, при этом приговаривая свои собачьи нежности. Директора побаивался,
к сотрудникам пансионата относился с вежливой прохладцей, отдыхающих
игнорировал и презирал. Если и полаивал, то слышалось по тону, скорее
для порядка, как на временно проживающих, но чутко отличал их от
посторонних, на которых храбро набрасывался.
Сторож, используя врожденный охотничий инстинкт Рекса, приобщил его к
своему довольно прибыльному промыслу: ранним утром они совершали обход
вверенной им территории пансионата и прибрежной рощицы у городского
пляжа. Пёс бежал впереди, тщательно обнюхивая высокую траву и
кустарники, а его хозяин с ядовитым «Прибоем» в зубах, семенил следом за
ним с объемистой котомкой. Периодически Рекс находил добычу и, радостно
виляя пушистым хвостом, громко лаял. Уже через час предприимчивые
охотники возвращались с полной сумкой порожних бутылок, которые вскоре
конвертировались в дешёвое пойло местного производства.
Рекс был отчаянный повеса и покидал свой сторожевой пост только дважды в
году, когда накатывали собачьи свадьбы. Возвращался в пансионат с
проплешинами выдранной клочьями шерсти и, судя по вонищу и свежим ранам,
ему было что вспомнить. Но после одного такого мероприятия с
драматическим последствием, когда на глазах у коллективной возлюбленной
его жестоко потрепал огромный и наглый кобель, большая сволочь и
любитель кого-нибудь покалечить. Рекс долго зализывал раны и навсегда
зарёкся участвовать в групповых сексуальных оргиях. Он завел себе
молодую холёную суку, безвылазно прикованную цепью к роскошной будке.
Проживала она на противоположной стороне от пансионата в небольшом
посёлке, и влюбленный кобель с риском для жизни дважды в году пересекал
оживленную трассу Ростов-Батайск.
Не он первый и не он последний рисковал жизнью ради встречи с любимой. В
критические дни у зелёного забора очаровательной крали собирались лучшие
женихи округи, представители всех собачьих кровей, начиная от
интеллигентного королевского пуделя, матёрой овчарки кавказской
национальности и заканчивая шелудивой шавкой не ясного происхождения.
Они сбивались в стаю и томились в безнадежном ожидании встречи с
желанной, призывно поскуливая и бросая в щели забора взоры, полные
сексуальной неудовлетворенности.
Рекс не спеша, фланирующей походкой шёл вдоль забора, за которым с
нетерпением бряцала цепью невеста. На глазах у изумленных соперников
по-хозяйски деловито отодвигал лапой одному ему известную плохо
закрепленную доску в заборе и изящно просачивался в узкую щель, вильнув
соперникам на прощанье пушистым хвостом, после чего доска принимала свое
первоначальное положение. Придя в себя, несколько несостоявшиеся женихов
пытались повторить этот незамысловатый трюк, но безрезультатно –
габариты не те.
А мудрый Рекс, вдоволь насытившись любовными утехами, тем же путем
покидал свою возлюбленную узницу. Судя по блудливой ухмылке, свиданье
удавалось на славу. Он с окидывал презрительным взором обалдевших от его
наглости кобелей, задирал заднюю лапу и щедро окатывал забор. После,
сладко зевнув, виляя тощим задом, с достоинством удалялся, как грозовая
туча за горизонт, снова преодолевая коварную трассу.
К изумлению хозяев сучки, наивно полагавших, что цепь – надежное
противозачаточное средство, у неё в положенный срок появлялась партия
каштановых щенят...
Кабинет стоматолога располагался в помещении водолечебницы рядом с
хоздвором, где обитали дядя Гриша со своим псом. Однажды новый врач
попытался наладить с Рексом доверительные отношения и даже предложил ему
аппетитный кусок колбасы, но пёс брезгливо оскалился и не удостоил
доктора даже рычания. Фамильярности не терпел.
Но как-то вечером, когда приём закончился и дантист направился к выходу,
дорогу ему преградил Рекс, он сидел возле кабинета и отчаянно тёр лапой
свою морду. Обычно в помещения пансионата он не заходил. Санитарка
попыталась его выпроводить, но он не уходил и продолжал усердно елозить
лапой по морде. Доктор наклонился и увидел, что из его пасти торчит
острый осколок кости. С опаской врач протянул руку, пёс никакой агрессии
не проявлял. Тогда резким движением доктор выдернул из собачьей десны
костный осколок. Рекс моментально покинул помещение.
На следующий день стоматолога ожидала сенсация. Весь пансионат обсуждал
фантастическое событие: после той нехитрой манипуляции санитарка
обнаружила возле двери зубного кабинета бутылку вермута. Зная навыки пса
в бутылочном промысле, никто не сомневался, что Рекс спёр вермут у
своего хозяина, тем более что тот предпочитал именно эту, самую дешевую
марку вина, и отблагодарил доктора за услугу обычным человеческим
способом.
Эта легенда еще долго гуляла в стенах учреждения и обрастала новыми
подробностями. Вплоть до такой, что ту бутылку врач с Рексом распили на
брудершафт. Истину врачу открыл дядя Гриша после того, как пёс всё же
пал жертвой своей необузданной страсти - попал под машину.
По аналогичному случаю Губерман написал про своего пса высокую эпитафию:

Прощай, Фома, ты пал прекрасно,
И встретил вечные потёмки,
Летя блаженно и опасно
Понюхать зад у незнакомки.
И принял смерть, судьбе послушно,
А дама, сладость кобелей,
Ушла, виляя равнодушно
Причиной гибели твоей.

Похоронив верного Рекса, помянув его, как положено, осиротевший дворник
поведал подлинную историю того загадочного происшествия. Шёл он из
магазина со злополучным вермутом, а навстречу – директор пансионата.
Дядя Гриша шмыгнул в процедурную и припрятал бутылку за мусорную корзину
возле стоматологического кабинета. Директор отправил его убирать опавшие
листья, а в это время водолечебница закрылась. Утором санитарка,
обнаружив пол-литра, растрезвонила по всему пансионату свою собственную
версию о благодарном четвероногом: мол, не то что некоторые люди...

Балет в России – больше чем балет. Сейчас в самом разгаре идет балетная война в Большом театре, уже есть первые жертвы. Попытка государственного переворота в СССР сопровождалась балетом Лебединое озеро. А теперь, весть о разводе главной супружеской пары России раздалась из стен Кремлевского дворца во время балета Эсмеральда. В отличие от книги «Собор Парижской Богоматери», мрачный трагический финал в балете был заменен счастливым концом, где героиня обретает женское счастье со своим возлюбленным. Обретёт ли свое женское счастье Людмила Александровна, или уже обрела, освободившись от брачного бремени, остается только гадать. Известие о разводе президентской четы обнародовала корреспондентка «Россия-24». Прогуливаясь в антракте по хоромам Кремлевского дворца, она совершенно случайно (как рояль в кустах), обнаружила супружескую пару Путиных и в стиле сатирика Зощенко спросила: «Как вам понравился балет, и вообще, вы случайно не собираетесь разводиться?». Может быть, журналистка в Россию прибыла совсем недавно, откуда-нибудь из далекой Туманности Андромеды и не знала, что Путин однажды уже ответил на подобный вопрос: "Я всегда плохо относился к тем, кто с гриппозным носом и со своими эротическими фантазиями лезет в чужую жизнь". В этом смог убедиться любопытный журналист Сергей Тополь, позволивший себе влезть в личную жизнь национального лидера, после чего с черепно-мозговой травмой и многочисленными ушибами был госпитализирован в больницу.

На заре первой волны еврейской эмиграции в начале 70-х, какого-то умника
на самом верху, осенило: у эмигрирующих в Израиль советских граждан,
имеющих высшее образование, - выворачивать деньги за обучение в ВУЗах.
Набегала неподъёмная сумма. Тогда эта акция породила анекдот: «В
каком-то захудалом колхозе, впервые выполнили план по заготовке мяса,
шерсти, яиц и прочих интимностей. Получили премию, и на общем собрании
стали решать: как с пользой потратить эти деньги. Одни предлагают
отремонтировать коровник, другие - пропить шальные бабки, а третьи -
разводить кроликов. Тогда из последнего ряда тянет руку поддатый дед
Ерофей: «Я знаю, я знаю, как выгодно вложить деньги: давайте евреев
разводить!».
В восьмидесятых, когда перестроечный кавардак только набирал обороты,
главным препятствием на пути эмиграции являлся ОВИР, ревностно
фильтрующий уезжающих, по каким-то своим свирепым критериям. Отъезды
вначале текли мелким анемичным ручейком, а вскоре превратились в
стремительно бурлящий поток. Одни уезжали в поисках свободы, другие в
надежде на лучшую жизнь, а третьи и вовсе за вкусной и здоровой пищей,
их за рубежом так и прозвали – «колбасная эмиграция». Активно
засобирался мой друг Шварцман. Русская жена, как могла, отговаривала,
пугала непримиримым арабским окружением, трудным ивритом и знойным
пустынным ветром хамсином. Она даже совала ему в нос географический
атлас, где название микроскопического государства не умещалось на карте:
буква «И» находилась в Египте, а мягкий знак вперся в Иорданию. В
крайнем случае, она соглашалась на Америку, куда слинял её брат Лёня.
Для получения заветной «грин-карты» в американском посольстве Лёне
необходимо было доказать, что здесь он преследовался по национальному
признаку. Это был тот удивительный случай, когда погром мог благотворно
сказаться на участи евреев. У посольства США в Москве стояла
многотысячная очередь, люди месяцами ждали интервью. Выходившие, как
студенты сдавшие экзамен, подвергались пристрастным расспросам: «Что
спрашивали?». Многим не хватало фантазии, и они отсеивались по причине
недостаточного повода для получения статуса беженца. Неудачники покидали
посольство со скорбными лицами. Им вслед звучали слова из
комсомольско-патриотического хита времён Гражданской войны: «Дан ОТКАЗ
ему на Запад…». Вскоре среди искателей лучшей жизни замелькали
длинноволосые молодые люди, похоже – «негры-подёнщики» писателей
детективного жанра. За весьма умеренный гонорар они сочиняли
душераздирающие небылицы с драматическими последствиями. Лёня не
поскупился на сто баксов...
Сотрудница посольства придирчиво рассмотрела его бумаги и
поинтересовалась: «Вы квалифицированный специалист, имеете хорошую
работу, обеспечены жильем. Какие проблемы?». Он выдал хорошо
отрепетированную легенду: «Каждое утро, выходя из квартиры, я
обнаруживаю на своей двери надпись: СМЕРТЬ ЖИДАМ! Это пишет мой сосед.
Краску я с трудом соскабливаю, но на следующее утро она исправно
появляется». По выражению лица чиновницы было очевидным, что этот миф на
неё должного впечатления не произвёл, и не такое приходилось
выслушивать. Она посоветовала обратиться к участковому милиционеру, на
что Лёня ответил: «Да в том-то и дело, что этот сосед и есть наш
участковый инспектор!». С тех пор Лёня с семьей благополучно проживает
в Нью-Йорке, в легендарном квартале Брайтон-Бич.
Но Шварцман не дрогнул и сумел уломать жену. В институте, где он
преподовал, ему устроили торжественные проводы, предварительно исключив
из партии. Секретарь партбюро Наливайко, упившись, облобызал Илью, и
пропел: «Я люблю тебя, жид, что само по себе и не ново…», а директор
Наум Гофман, расставаясь, на ухо шепнул: «Чиркни, как там у НАС!».
Теперь Шварцманы проживают в Хайфе, в уютной квартире с видом на
Средиземное море.

В начале 80-х один мой друг Валерка, старенький отцовский «Москвич»
периодически использовал в корыстных целях: «таксовал» по городу на
потребные пол-литра. В тот раз они с другом выкатили автомобиль из
гаража и, сдернув девушек с уроков вечерней школы, направились к одной
из них в гости, предварительно затоварившись всем необходимым. Но, когда
до её дома оставалось каких-нибудь пару кварталов, их стала нагонять
милицейская канарейка радостно мигая всей своей иллюминацией, со
скоростью сто рублей в минуту. Раздался многократно усиленный баритон:
«Водитель «Москвича», примите вправо и остановитесь». У Валерки стало
кисло в животе. Он остановился, вышел из машины, и на согнутых ногах
поплёлся сдаваться. В машине его с нетерпением ожидали двое трудящихся
дорожного правопорядка. Обстановка такая непринуждённая: тепло, уютно,
на видном месте покоятся наручники. Валерка на пассажирском сидении
тщетно пытается дышать тем местом, на котором сидит, но запах недавнего
веселья предательски заполняет тесный салон. Мысли у стражей порядка и
нарушителя направлены в противоположные стороны: первым мерещились
денежные купюры с изображением вождя мирового пролетариата, а второму,
- расставание с ними.
Началось обычное выяснение материального состояния клиента. На
водительском месте находится молодой человек, приятной наружности и
лейтенантского звания. Он брезгливо повертел в руках Фимины документы, и
скучающим менторским тоном сообщил: «Придётся проехать на медицинское
обследование». Валерка сидит весь из себя потный от напряжения и
понимает, что бурный поток обстоятельств, стремительно катится к
крупному денежному руслу.
Со слабой надеждой он пытается разжалобить стражей: «Командир, в связи
со сложной мировой обстановкой, заработки падают, а девушки наоборот,
дорожают…». Лейтенант охотно с ним соглашается, и нарушитель, убаюканный
вяло текущим торгом, теряет бдительность и пытается всучить
представителю власти хрустящую 50-рублёвую ассигнацию.
И тут сдетонировало: тихонечко сидящий на заднем сидении гражданин
начальник, имея при себе цепкий взгляд и капитанские погоны, посуровел
лицом и в сильных выражениях заявляет: «Имеет место попытка дачи взятки
должностному лицу при исполнении служебных обязанностей». Привычно
перечислив соответствующие статьи УК, он потянулся за наручниками.
Валерка струхнул не на шутку, замаячила жуткая перспектива, вместо
шалостей с девушками загреметь за решётку. Глядя на капитана с собачьей
преданностью, он стал униженно просить пощады. Капитан нахмурил свои
правоохранительные брови и произнёс примирительным тоном: «Повезло тебе
парень, что попал на порядочных людей. Мы, в отличие от некоторых
козлов, – берём!». Валерка, икая от счастья, выгреб из карманов всю
оставшуюся наличность, и в знак полной капитуляции поднял сжатый кулак,
- приветствие испанских республиканцев: «Но пасаран!». Молодой
лейтенант, не знакомый с тонкостями интернациональной символики, разжал
ему пальцы и, убедившись, что там нет заначки, вытолкнул незадачливого
клиента из машины.

Со своей будущей женой Валерка познакомился... в постели. Однажды он
проснулся в неизвестной обстановке и обнаружил рядом с собой совершенно
незнакомую женщину. Она мирно посапывала под тонкой простынкой, сквозь
которую проступали пышные формы тициановских моделей, которые его всегда
так волновали.
Перед его мутным взором предстала крашеная блондинка не первой
молодости, с круглым привлекательным лицом, вовсе не похожая на
случайную потаскушку. Валерку нисколько не смутило само пробуждение в
чужой квартире, явление хорошо знакомое завзятым поклонникам Бахуса,
когда тяжелая попойка бесследно стирает из отравленного мозга
происходившие накануне события. Он стал привычно напрягать непослушную
память в надежде выудить из нее хотя бы крохи из, по-всей видимости,
богатых событий вчерашнего вечера. Но мысли путались, из похмельной
сумятицы всплывал какой-то хаос. Последним был чудом зацепившийся в
затуманенном портвейном мозгу эпизод, как он выпивал в каком-то
неопрятном кафе, рядом располагалась веселая компания, и он оказался за
их столом. Дальше никакой информации не сохранилось.
По вискам стучало кузнечным молотом, мелко тряслись руки, и нестерпимо
хотелось отлить. В щедро проспиртованных извилинах беспорядочно
суетились путанные мыслишки, а душа настойчиво требовала утреннего
похмелья. Валера еще раз окинул взглядом спящую Мадонну, и дух
перехватило от увиденного великолепия, отчего он даже про себя
прихвастнул: «В полной невменяемости ухитрился закадрить такую ядреную
кралю! ». Лежал он возле стены, украшенной пестрым ковром и, чтобы
выбраться в клозет, необходимо было преодолеть аппетитную возвышенность.
«Тут без альпинистской сноровки, да еще с похмелья, не перемахнуть, – с
тоской подумал он, – щас проснется, психанет, даст пенделя и выставит,
как нашкодившего щенка».
Валера напрягся, стараясь осторожно перебраться через выдающуюся
преграду, но отравленный вестибулярный аппарат дал сбой, и он загремел,
сперва на прекрасную незнакомку, а с нее брякнулся на пол.
Плотно сомкнув веки, он ожидал чего угодно, только не того, что услышал:
«Лерочка, ты не ушибся? ». Открыв глаза, и наведя их на резкость, он
увидел перед собой симпатичную толстушку с заспанными и лучисто-шальными
глазами. Она с немым обожанием смотрела на беспомощно лежащего на полу
несчастного Валерку. А над ее головой он увидел классического амурчика –
этакого пухленького младенца, который заговорщицки подмигнул обалдевшему
гостю, достал свой легендарный лук и выпустил стрелу в Валеркино
любвеобильное сердце. Его болезненное, словно пергаментное лицо, озарила
та счастливая улыбка, которая прежде следовала только за утренней
похмельной кружкой холодного пива.
Бурный и упоительный роман благополучно завершился маршем Мендельсона,
пиликавшим хмурым баянистом в том самом кафе, где, как оказалось,
состоялось их знакомство и где новобрачная трудилась буфетчицей. Звали
«молодую», в отличие от предыдущих пассий, будничным именем Зоя.
Семейная жизнь Валерки на отношение к алкоголю существенного влияния не
оказала. Он искренне считал, что выпивка служит смягчающим
обстоятельством между гнусной реальностью и сладкой мечтой. От частых
запоев он вскоре усох и превратился в сморщенного неврастеника, отчего в
кругу своих собутыльников приобрел обидное прозвище Сухой.
Новоявленный супруг обосновался на ПМЖ в Зойкиной однокомнатной
хрущевке, где запахло вкусной и размеренной жизнью. Отравляло идиллию
наличие у жены шестилетнего сынишки, портрет которого он принял за
амурчика. А лук со стрелой, по-видимому, почудились с похмелья.
Шкет был избалован до омерзения, он целыми днями бесился со своею
маленькой пучеглазой сучкой, злобной и визгливой тварью, неистово
ревновавшей нового жильца к своим любимым хозяевам. Но, всем на
удивление, молодожены между собою славно заладили, хотя добрые отношения
периодически смывались мощным Валеркиным алкогольным цунами. Как
выяснилось гораздо позже от самой Зойки, он, вопреки своему сморчковому
масштабу, обладал неутомимой мужской состоятельностью, Зойка
непостижимой женской интуицией с первого же взгляда это прочувствовала,
и на этом сладострастном фундаменте состоялась их пылкая любовь.
Зойкин мальчишка давно уже вырос из аистно-капустных баек, прослушав в
полном объеме курс дворовых лекций об отношении полов, и поэтому
«молодые» зачастую были вынуждены, прихватив покрывало и бутылочку
портвешка, отправляться в соседнюю рощу, где сполна предавались
упоительным любовным утехам и наслаждались друг другом до полного
изнеможения. А после, обессилевшего от неистовств и вина, полуживого
супруга Зойка почти на руках транспортировала домой, как утомленного
долгой прогулкой ребенка. Бессменным спутником активно выпивающего
мужика является хроническое безденежье. Они неразлучны и всегда рядом,
как водка и цирроз.
Впервые «молодые» крупно поссорились, когда легкомысленный муженек,
пребывая в эпицентре запоя, покусился на святая-святых, Зойкин загашник
– отложенную заначку на долгожданное пальто с норковым воротником.
Валерка с купеческим размахом спустил эти деньги в престижном ресторане.
Когда миновала неделя непримиримого молчания, Зойка проснулась среди
ночи от нежного прикосновения, супруг осторожно водил ноготками по ее
шее, плечам и спине. Ее сердце тяжело забилось, она обняла своего
легкомысленного Буратино, и они слились в страстном поцелуе.
Все свершилось в полном соответствии с рекомендациями популярной брошюры
«Брак и гармония». После завершения сладострастного безумия Валерка,
тяжело дыша, лежал на спине, а умиротворенная Зойка, впервые после
размолвки примирительно заговорила: «Лерка, ты не будешь возражать, если
деньги на пальто я займу у мамы? ». Валерка сердито засопел и холодно
произнес: «Между прочим, мы с тобой не разговариваем! ». Зойка обалдела:
«Как же? а ЭТО?.. ». «Не путай, ЭТО - разные вещи!!! » – буркнул он,
отвернулся к стене и захрапел.
Вскоре алкоголь сделал свое губительное дело, и Валерки не стало. Фима
встретил вдову через несколько лет и спросил: «Не замужем? ». «Ну что
ты, – грустно улыбнулась она, – какой может быть муж после Лерки?! ».
Вот уж верна народная мудрость: «Любовь зла... ».

Сердца четырех

Этот история случилась еще при Горбачеве, когда свободы
уже было хоть ложкой черпай, а водки с закуской, кот наплакал. Сантехник
ЖЭКа Жора считал себя человеком позитивным, без денежного надрыва, ему
лишь бы на выпивку хватало. Чтобы окончательно спиться на доходы по его
специальности, нужно было быть уж очень целеустремленным, но, тем не
менее, трезвым Жора бывал исключительно редко. В образе трезвого
сантехника обязательно присутствует фальшь, такой сантехник у жильцов не
вызывает должного доверия. Жора был неприхотлив, своего жилья не имел, а
жил в мастерской прямо при ЖЭКе. А тут выпала такая оказия - Люська из
9-ой квартиры овдовела, не насовсем, только на ближайшие два года общего
режима. Ее Колька шел как-то домой выпимши, по пути ему попался
беспризорный Жигуль, и он его и пригласил к себе домой. Наутро Жигули
вручили хозяину, а Кольку исправительному учреждению. Как-то позвала
Люська Жору кран починить. После посидели, винца попили. И предложил ей
Жора семью создать. Хотя бы на одну ночь, да так у нее и остался. У них
с Люськой общего, была только кровать. Обстановка в квартире скромная,
из домашних животных, кроме Люськи - жили одни тараканы. Они существа
неприхотливые, - ни еды, ни выгуливания не требовали, и в отличии собак
и кошек, ни блохами ни шерстью домашний уют не оскверняли. Хотел, было,
Жора завести еще Нинку из 6 квартиры, но возникали два препятствия,
во-первых, Нинка могла не согласиться, во- вторых Люська стала бы
возражать, и было бы права, Нинку ж надо было чем-то кормить, она же не
таракан. Нинка жила этажом выше и регулярно их затапливала. Люська была
убеждена – из ревности. По словам Нинки от женихов у нее не было отбоя.
Ее послушать, так она тем только и занималась, что отбивалась от
ухажеров. Отказывала им по самым разным причинам, одни были слишком
молоды, другие непозволительно богаты, а третьи и вовсе чересчур
красивы. С точки зрения женской гордости, выйти за таких мужчин было
невозможно, что соседи могут подумать. Счастливую семейную идиллию
нарушил Николай. Он прислал письмо, в котором сообщал, что за хорошее
поведение его должны отпустить раньше срока, и что про Жорку ему уже
наябидничяли, и когда он вернется, то первым делом ампутирует ему
гланды, и вовсе не те, которые в горле. Жора к тому времени настолько
свыкся с уютной семейной жизнью, что возвращаться на ПМЖ в мастерскую не
испытывал ни малейшего желания. Тогда он срочно попросил руки, сердца и
прочих важных органов у Нинки, и в знак вечной любви, подарил ей золотой
браслет, только из алюминия. Так Нинка, наконец, обрела свое трудное
женское счастье. Вернувшись домой, Николай на хирургическое
вмешательство Жорке не решился, наверное, потому, что не было у него
диплома врача. Но все-таки в процессе дружеской беседы, либидо ему
повредил. После этого Жора на какое-то время интерес к размножению
утратил, и они с Нинкой по вечерам через фанерную стенку, с наслаждением
слушали, как молодые соседи друг дружку любят на износ. Это оказалось
так захватывающе, что они даже перестали смотреть сериалы. В один
прекрасный день, Николай пригласил Жору, когда в его квартире под трубой
парового отопления образовалась внушительная лужа. К тому времени они
уже помирились, и даже стали дружить семьями. Жора посмотрел и вынес
приговор, - надо менять всю систему, она насквозь прогнила и поэтому с
нее капает, и это накапает на кругленькую сумму. Тут Николай возмутился,
ты говорит, за свою работу получаешь зарплату, а нашу советскую систему
не трогай, а то я сам на тебя куда следует, накапаю. Советскую систему
Жора менять не стал, его кум работал на трубопрокатном заводе, где прямо
над проходной висел плакат «Стране - труба», оттуда кум и приторговывал
радиаторами и трубами прямо через дыру в заборе. Денег за работу Николай
так и не дал, говорит - Люська с тобой за все расплатилась. А вскоре
Люське свалилось наследство, померла ее тетка и оставила ей фазенду за
городом: глиняную избу на шести сотках и сортир в виде скворечника. Вот
тогда Николай снова обратился к Жоре, и говорит, что прямо за забором их
участка в земле проходит беспризорная газовая труба, хорошо бы ее
приручить. Давай, говорит, я тебе заплачу, а ты ночью врежешься в трубу.
Николай даже газовую плитку успел приобрести. Жора согласился, но,
исходя из прошлого опыта, деньги взял вперед и уложился всего за одну
ночь. Пользовались дармовым газом Николай с Люськой ровно две недели. А
когда газа не стало, Николай, будучи от природы мужиком любознательным,
стал копать, чтобы выяснить причину. Прокопал всего метра два, и
наткнулся на баллон из-под сжиженного газа. А на баллоне крупными
буквами было написано: «Коля, с Первым апреля».

Еврейское счастье




- Изя! Ты не представляешь, как мне повезло. Я живу в Хайфе, у меня свой
магазинчик, здесь все наши, погода отличная. Я счастлив!!!

- Абраша! A как повезло мне! Я живу в Мюнхене, работаю в местном
крематории. Ты не поверишь - Я СЖИГАЮ НЕМЦЕВ!

Прощай, Мишка!
/Пахмутова-Добронравов/

До свиданья безропотный Миша,
Медным тазом накрылся тандем.
Голос твой раздается всё тише;
Покидаешь свой пост без проблем.

Не грусти улыбнись на прощание,
И обиды подальше отбрось.
Не сбылись у людей ожидания
Всё что ты обещал, не сбылось.

Если в нас не проснется тщеславие,
Будет раб лет двенадцать рулить.
И водить по пустыне бесправия,
И в сортире безбожно мочить.

До свиданья мечты, до свиданья,
Демократия шлёт нам привет.
На Болотной свободы дыхание,
На Болотной забрезжил рассвет.

Пожелаем друг другу успеха,
И добра, и любви без конца.
С нами вместе Московское «Эхо»
Остается в горячих сердцах.

Дан приказ: ему - на запад
***
Став народным депутатом, - я при власти и деньгах.
Дача, хата на Арбате, в общем круто, при делах.
Не нужны мне больше бабки, Мерседес и этот понт,
Призывает меня лидер вместе с партией на фронт.
***
Я ещё вчера с похмелья, прибыл в Думу заседать,
Предварительно в буфете принял виски капель пять.
После долго утверждали тощий пенсионный фонд.
Тут Нарышкин объявляет: «Собирайтесь все на фронт».
***
Как же так, неправда братцы, он наверно пошутил,
Ведь ещё совсем недавно он про отпуск говорил.
Мы листали с Милкой атлас, где комфортней отдыхать,
А теперь, не хрен собачий - призывают воевать.
***
Стало тошно мне ребята, стал не мил мне белый свет,
Говорит сосед что слева: «У тебя брони то нет».
А сосед, который справа, все смеялся и шутил,
Все про танки и окопы, про больницы говорил.
***
Как же точно он, зараза, наперед всё угадал,
Получилось, как Высоцкий в своей песне распевал:
Вот лежу я в медсанбате, и не мил мне белый свет,
Говорит сестричка Клава: «У тебя ноги-то нет».
***
Ну и дальше, все как в песне, не уведешь, мол, жены,
Посмотрел бы ты товарищ на себя со стороны.
Если б был я не калека, и слезал с кровати вниз,
Я б тому, кто фронт затеял, просто глотку перегрыз.
***
От отчаяния и боли, от тоски я зарыдал,
Тут сестричка заявляет: «Путин доктора прислал».
Входит врач с огромным шприцем и велит спустить штаны.
Со всей дури мне вонзает, ну, подумал я, - кранты.
***
Кто-то в бок меня пихает: «не храпи, едрена мать».
Просыпаюсь, мы в Госдуме, тишина и благодать.
Что мне Клава, что мне слава, медсестра и белый свет,
Спит сосед, который справа, тот, что слева ещё нет.

Где–то в середине 70–х одна молодая семейная пара обзавелась сибирским котенком, которого назвали Мишкой. Усатое создание вполне соответствовало этому имени: крупный, косматый и бурого окраса. Как все котята рос Мишка забавным, игривым и шкодливым. Но в полном соответствии с природой, достигнув определенного возраста, его характер заметно испортился: стал агрессивным, раздирал обои, царапал мебель, душераздирающе орал и пытаться вырваться за дверь. Жили они на пятом этаже, поэтому ни о каких прогулках не могло быть и речи. Это благородные псы позволяют хозяевам выгуливать себя на поводке, уважающий же себя кот такого унижения терпеть не станет. Проконсультировавшись с опытными кошатниками, хозяева выяснили, что с наступлением половозрелого возраста ему нужна подруга, а без нее кот свою нереализованную энергию вынужден тратить таким варварским образом. И это еще не все, Мишка в квартире начал метить свою территорию. Кто имел удовольствие заходить в неряшливый подъезд древних хрущевок, тот навсегда запомнил этот незабываемый кошачий аромат.
По совету кошатников, Мишку кастрировали. Результат не заставил себя ждать, кот стал прожорливым, жирным и ленивым. Метить территорию перестал, исправно пользовался своим кошачьим туалетом. Но однажды к ним обратился родственник Николай с просьбой о временном у них проживании, так как находится в процессе развода с женой и раздела имущества. С тех пор Мишку как подменили. Николая он невзлюбил с первого взгляда и свою неприязнь стал выражать специфическим способом: «метить» его обувь. Когда это случилось впервые, гость не сразу сообразил, решил, что туда случайно попала вода, но детальное обследование туфлей с потрохами выдало автора кошачьей подлости, благодаря стойкому, специфическому благоуханию.
За эту гнусность кот получил заслуженною трепку с окунанием мордой в оскверненную обувь.
Эта воспитательная мера поставленной цели не достигла, теперь хозяева были вынуждены запирать обувь гостя в шкафу, тогда Мишка принялся «метить» его одежду. После тщательного анализа, выяснилось, что дома у Николая жил матерый котяра, чьим запахом пропах гардероб гостя. Николай, будучи человеком интеллигентным, не стал ставить родственникам ультиматум: «Я или он!?», а просто нашел себе другое «политическое убежище». Но и на этом эпопея противоборства Мишка–Николай не закончилась, Николай, спасая часть своего имущества от неминуемого раздела, прятал его по друзьям и знакомым. Родственникам на сохранность он привез дорогой и модный по тем временам магнитофон Грюнтиг.
Забрал свой магнитофон Николай спустя полгода, но теперь магнитофон уже ни какой ценности не представлял, нутро дорогущей немецкой стереосистемы все поржавело и недвусмысленно разило кошачьей подлостью.

Вставай страна огромная…

«Огласил призыв суровый, ВВП на всю страну.
Уходили депутаты на народную войну.
Уходили, расставались, покидая тихий край,
Ты мне что-нибудь, родная, на прощанье пожелай.
И родная отвечала: я желаю всей душой,
Если смерти - то мгновенной, если раны – небольшой».
(эпиграф)

Товарищи начальники! Министры с депутатами!
Замучили вас выборы, пожары и фронты.
От скуки обленились без полемик и дебатов.
Но не грозят вам санкции, законы и суды.

Вы из голосования бабло извлечь стараетесь
И лихо извлекаете по десять раз на дню.
Ох, вы там добалуетесь! Ох, вы доизвлекаетесь,
Придут с ружьём навальные и срубят на корню.

На Ауди и Мэрсах приезжаем,
А там в буфет, и не стонать!
Опохмелиться все мы уважаем,
Когда на грудь с утра принять.

Скандально вы прославились почти на всю Европу,
Скупили замки, клубы, и даже острова.
А ваши избиратели остались с голой жопою:
Сожрали сбережения лекарства и жратва.

Товарищи начальники! Министры с депутатами!
Партийные чиновники и остальной бомонд.
Вещички собираете -ка с повестками- мандатами
Рядами и колонами двигайте на фронт.

Автобусом к землянкам подъезжаем
Всем за лопаты, - не стонать.
Окопы глубже для себя копаем,
Ведь завтра бой, едрена мать!

Товарищи чиновники, не сумлевайтесь, милые:
От фронта кто откосится, тот будет сам не рад,
Мы тут же к вам заявимся, с лопатами и вилами,
В вагончиках столыпинских отправим вас в штрафбат.

Но прежде чем на фронт идти, оставьте завещание,
На все свое имущество: хоромы и счета.
А мы распределим добро на общем на совещании,
Решим голосованием всем миром сообща.

Дворцы и замки отдадим детишкам,
Госдуму превратим в роддом.
А все авто с мигалками на крыше -
Преобразуем в скорые с крестом.

В отличие от нынешней, советская власть на любительском спорте денег не
экономила. Команда мотогонщиков автомотоклуба ДОСААФ в 60-е годы каждой
весной отправлялась в южном направлении на тренировочные сборы. Вот и в
тот раз спортсмены обосновались в живописном месте под Пятигорском возле
трассы для мотокросса. Установили десятиместную армейскую палатку,
смастерили обеденный стол, скамьи, повесили пожарный щит возле бочек с
бензином, а в метрах пятидесяти вырыли яму и соорудили сортир, по типу
скворечника. В первое же утро обнаружилось, что какой-то хмырь поделился
с товарищами продуктом своей жизнедеятельности прямо возле палатки.
Подарок щедро источал соответствующую гамму запахов. Тренер собрал
коллектив и грозно оповестил о грядущей расправе над негодяем. Но на
злоумышленника угроза никакого впечатления не произвела, о чём
свидетельствовал факт появления на следующее утро на том же месте
свежего вещественного доказательства. Ещё несколько дней какой-то урод
продолжал упорно гадить, наплевав на все общепринятые человеческие
ценности.
В одно не самое прекрасное утро подозреваемый беспокойно ворочаться в
посели, и некоторое время мужественно сопротивлялся настойчивым позывам
организма, в надежде, что ОНО как-нибудь там рассосётся. Ему жутко
хотелось ещё поспать, но настырная внутренняя стихия, одержала верх и
вытолкнула наружу. Был он в синем комбинезоне с удобным для таких целей
прибамбасом: - задняя часть от поясницы легко отстёгивалась. Пребывая в
утренней полудрёме и не утруждая себя дальним походом к сортиру, человек
расстегнул пуговицы комбинезона и с младенческой улыбкой на лице уселся
на облюбованном месте. Облегчившись и застегнув пуговицы комбинезона, он
привычно оглянулся, чтобы оценить качество проделанной работы. Оп-па!..
На положенном месте, кроме свежее орошенной им травки, ничего другого не
обнаружил, отчего слегка прибалдел. Протер кулаками глаза, опустился на
четвереньки и принялся скрупулезно осматривать всю близлежащую
территорию, тщательно раздвигая заросли травы. Поиск не дал ожидаемого
результата. Молодой человек выпрямился, а на его лице застыло тупое
недоумение: «Ёшкин кот» - вслух возмутился он, стащил с себя комбинезон,
вывернул его наизнанку и стал тщательно обследовать. Пребывая в полном
недоумении, больно себя ущипнул и окончательно проснулся: «Испарилось,
растаяло, провалилось сквозь землю? »… Это задачка его интеллекту
оказалась не по зубам и он, обречённо махнув рукой, пошёл досыпать.
Накануне этого события, на очередное дежурство по хозяйству заступил
мастер спорта и приколов Юрий Марков. Убирая очередной утренний привет
от таинственного свинтуса, он исходил праведным гневом, в основном
непечатными словами, и целый день его не покидало острое желание поймать
и наказать После вечернего похода в город на танцы-шманцы-обжиманцы,
ребята готовились ко сну, а Марков тщательно готовился к охоте, а точнее
к рыбалке. Для этой цели он свинтил с пожарного щита совковую лопату и
спрятал под свою раскладушку. Ночи были прохладные, и ребята спали
одетыми.
Под разноголосый храп Юрка, в сладком предвкушении улова, до утра не
сомкнул глаз. А на зорьке, как и положено, начался клёв. Жертвой рыбалки
оказался молодой, подающий надежды спортсмен. Был он высоким и тощим.
При рождении мама назвала его Анатолием, но это имя ему не прижилось,
был он больше известен под глумливым прозвищем – Глист. Удостоился он
этого псевдонима от одной юной очаровашки, расположения которой он
попытался добиться в неучтивой манере. Его наглые домогательства она
отвергла с убийственным диагнозом: «Глиста в обмороке, а туда же! ». В
Ростов он прибыл из какой-то глубокой провинции, типа Больших бодунов.
До мотоспорта успел позаниматься боксом, и, видимо, там ему хорошенько
настучали по голове, отчего с интеллектом у него ощущался заметный
пробел.
Ежу понятно, что Марков не напрасно дожидался утреннего клева, как тот
страстный рыболов, только вместо спиннинга, использовал лопату, которую
в кульминационный момент из-под палатки подставил под тощую задницу
Глиста. Терпеливо дождавшись финала, лопату проворно убрал. В тот момент
его обуревало острое желание этой же лопатой, вместе с содержимым
настучать говнюку по рылу, - но это был не Юркин стиль, буднично и
пошло. Чтобы донести до клиента всю низость его падения, необходим был
тонкий психологический прием.
После утреннего подъема, следуя Юркиному коварному сюжету, ребята
поочередно подходили к Глисту, нюхали его и, брезгливо сморщив носы,
вопрошали: «Толик, чё от тебя говном разит? ». И так на протяжении всего
дня. У парня появилось реальное ощущение сдвига по фазе. На тренировку
он не поехал, обедать не явился и до вечера лежал на раскладушке,
укрывшись одеялом с головой. Живым его можно было считать с большой
натяжкой. Дальнейшая воспитательная бодяга могла безвозвратно подорвать
его психическое здоровье. Экзекуция завершилась остросюжетным спектаклем
под названием - «Лопата, как инструмент педагогического воспитания
молодежи», в исполнении самого автора сценария Ю. Маркова. Народ рыдал и
хрюкал от восторга, когда Юрка, с неподдельным реализмом, изображал
драматические эпизоды утренней рыбалки. Глядя на товарищей со своей
двухметровой высоты, слегка оклемавшийся герой спектакля, выдавливал из
себя подобие жалкой улыбки. На что Юрка сурово заметил: «Раздвигать
губы, ещё не значит улыбаться, как и раздвигать ноги – ещё не значит
любить».

Сын полка.

Однажды в лютый мороз, Павел забежал в помещение магазина согреться.
Возле входной двери, пританцовывая, кучковался небольшой коллектив с той
же целью. Мужик бомжеватой наружности активно уламывал женщину
неопределённого возраста купить у него щенка: «Мадам, вы, наверное, ещё
не имели животных! ». «Это я не имела?! – возмутилась дама - Да у меня и
сейчас дома целый зоопарк: муж – кобель, невестка – скотина, а сын
баран! …». Исчерпав всё красноречие, мужик переключился на новоявленную
жертву, - Пашу и стал заливать, что это уникальная порода - африканский
бультерьер, который когда вырастет, станет свирепым, как Майкл Тайсон:
«Отдам за смехотворную цену – не хватает на топливо для сугрева
остывшего организма». Дама бесцеремонно заявила: «Да за такие бабки, я
сама кого хочешь порву! ». Паша натиска не выдержал и стал обладателем
забавного щенка необычного окраса, на шерсти которого чередовались
чёрные и белые полосы, как у зебры. «А чем его кормить? » -
поинтересовался новоявленный владелец щенка на прощанье. Тётка снова
встряла: «Яйцами Фаберже. Всмятку! ».
Пёс вырос крупным, с огромной пастью, но безгранично добродушным. Было
очевидным, что в его жилах текла кровь целого полка представителей самых
различных собачьих национальностей: шотландского колли, немецкой
овчарки, французского бульдога и даже, судя по курносой морде,
китайского пекинеса. Поэтому его назвали Полканом. Как-то, выгуливая пса
в парке, Паша повстречал своего давнего знакомого. Попили пивка и стали
прогуливаться, толкуя «за жисть». А тут навстречу пышная свадьба.
Собачья. Стая сексуально озабоченных женихов преследуют невесту, которая
шествует впереди свадебной процессии, развратно виляя тощим задом. При
этом она периодически оглядывается и её пасть не покидает блудливая
ухмылка.
Паша, зная похотливую натуру своего питомца, потуже натянул поводок. Пёс
пару раз рванулся – не тут-то было. Он осуждающе глянул на хозяина,
прижал уши и грустно опустил морду. «Задолбал он меня, – пожаловался
Паша, - всю округу снабжает своим потомством, их же ни с каким другим
производителем не спутать, - полосатые, как матросики. Соседи уже
требуют алименты». Тогда приятель говорит: «Чего ты дурью маешься, давай
его того, помидоры на фиг отчекрыжим. Всё равно он не породистый, на
вязку никто не позовёт. А так всё меньше гормонов в крови будет
бушевать. У меня сосед ветеринар, это ему, - как два пальца об асфальт».
Когда Паша согласился, пёс поднял морду и как-то очень нехорошо
посмотрел на хозяина, как будто всё понял.
Среди ночи Паше приспичило по малой нужде. Жил он в стареньком частном
доме с удобствами в глубине двора. В темноте идти туда было лень, и,
только он пристроился оросить угол своей хаты, как из кустов молнией
выпрыгнул Полкан и буквально на лету вцепился ему в то, что хозяин
собирался у него оттяпать. А в этот самый момент Пашина жена
спортсменка-парашютистка совершала затяжной прыжок. Дождавшись, когда
приблизилась земля, - она энергично рванула кольцо. Но вместо привычного
хлопка над головой, раздался душераздирающий вопль возле самого её уха.
Хана, подумала она… Проснулись они одновременно. Картина маслом: сидят
на кровати двое супругов и с недоумением глядят друг на друга. Занавес.
Паша отделался лёгким испугом, но, вспомнив нехороший взгляд кобеля,
пластическую операцию ему отменил.

Начало 90-х. Яркое весеннее солнышко заглядывает в окно молодой семейной
пары. За окном поют птички. Долгожданные первомайские праздники. Молодые
супруги нежатся в постели. Но птички голосят всё громче и вскоре уже не
поют, а остервенело орут, как при нешуточных разборках. Дима, зевая и
потягиваясь, направляется к окну. То, что предстало перед глазами,
заставило его, как был в одних трусах, сломя голову бежать с пятого
этажа во двор. На крыше, капоте и багажнике его автомобиля роилось
столпотворение птиц самых разных пород, начиная от вездесущих воробьёв и
заканчивая жирными, как куры, воронами. Они торопливо склёвывали обильно
посыпанное зерно и при этом щедро освобождали организм от переваренных
продуктов своей жизнедеятельности. Разогнав птиц, он увидел, что вся
поверхность «Хонды» была капитально загажена и напоминала холст
художника-авангардиста.
Это было время, когда в нашу страну из-за бугра хлынул бурный поток
подержанных иномарок. Изголодавшие от тотального автодефицита,
автолюбители ринулись приобретать недорогих и качественных стальных
коней. За своей престарелой «япошкой», Дима ездил в Москву, где рынок
был дешевле и богаче, чем в Ростове. Автостоянки поблизости его хрущёвки
не было, и он стал ставить машину под окном одинокой бабки, проживающей
на первом этаже. Вредная старуха никак не хотела мириться, с тем, что по
ночам у неё под окном, как пожарная машина, воет сигнализация, а воздух
благоухает бензином и выхлопными газами. Просьбы парковать машину в
другом месте, Дима упорно игнорировал и одной бессонной ночью, старуха,
не выдержав автомобильной пытки, придумала верный способ, как избавиться
от беспокойного соседства. Ранним утречком она, не скупясь, осыпала
ненавистную иномарку отборным зерном. Коварный план диверсии полностью
себя оправдал. Пол дня хозяин отмывал свою осквернённую железную
кобылку. Птичий помёт намертво присох к краске, приходилось прикладывать
значительные усилия, чтобы соскабливать убедительные кучи. Вечером на
тщательно вымытой машине они с женой отправились к друзьям на дачу.
Плодотворно отметив международный праздник трудящихся, поздно вечером
супруги возвращались домой по опустевшим городским улицам. Неожиданно
дорогу им преградил страж дорожного порядка и, радостно замахав своим
полосатым орудием труда, приказал остановиться.
Молодой работник ГАИ (тогда так называлась эта организация), окончив
учёбу, работал дорожным инспектором недавно. Наслышавшись баек о том,
что гаишники гребут деньги лопатой, он с нетерпением ожидал, когда
желаемое воплотится в действительность. Подходил день рождения его
девушки, а денег на подарок – кот наплакал. Начальство, учитывая
отсутствие у него опыта, ставило его на безнадёжно спокойные посты, где
и без его наблюдения водители редко нарушали правила. В тот вечер, когда
бесплодное дежурство уже шло к завершению, на опустевшей дороге
показалась сияющая в свете уличных фонарей иномарка, как-то неуверенно
крадущаяся по дороге. Появление подозрительного автомобиля в праздничную
ночь пробуждало надежду на долгожданную встречу с состоятельным и
выпившим клиентом. Хотя инспектор в этой должности был новичок, но
интуиция уже работала безотказно, как автомат Калашникова. Он подошёл к
Диме, взял под козырёк и, вежливо представившись, попросил предъявить
водительское удостоверение. В оконный проём высунулась откровенно пьяная
физиономия, и, щедро орошая окружающее пространство характерным духом
недавнего застолья, с игривой улыбкой заявила, что прав у неё с собой
нет. Юное лицо стража дорожного правопорядка засветилось радостью бытия:
- мечты сбываются. Но в подсознании возникло недоумение: почему водитель
не стал вибрировать и благоразумно направлять дискуссию в сторону
гонорара? Таким поведением он вынудил мента насторожиться: то ли большой
начальник (хотя на такого ни каким боком не тянет), то ли широкой души
человек, который прежде чем расстаться с деньгами, любит предварительно
покуражиться. Но бесшабашный облик водителя, вскоре, окончательно
развеял остатки сомнений. Он посмотрел на Диму, как повар на ещё живую
курицу и обрисовал грядущую перспективу: «Сейчас поедите со мной в
отделение, и там продолжим нашу беседу в другой обстановке». Но, ни это
грозное заявление, ни обещание крупного штрафа и лишения водительского
удостоверения на долгий срок, ни какого впечатления на поддатого
нарушителя не произвело. Угрозы гасли, как окурки в унитазе.
Инцидент завершился непредвиденным финалом. Мент, с почти осязаемой
ненавистью, процедил сквозь зубы: «Счастливого пути» и ушёл в темноту
под стук каблуков собственных ботинок, после того, как проверил
документы у Диминой жены, сидящей за рулём, который у «Хонды» находился
справа.

На загнивающем Западе веками топают по давно проторенной дорожке, ни
творческой искры, ни размаха фантазии – тоска зелёная. То ли у нас –
такие просторы для полёта фантазии. За какие-то два десятилетия такой
запас интеллекта накопили, что мама не горюй… Вот, например, буквально
на днях, очередной щедрой порцией заботы о здоровье и безопасности
российских водителей и пешеходов озвучил наш глава МЧС. Нет, речь не
идёт о ровных дорогах, пьяных ментах, или пожарах богоугодных заведений.
Это всё из области набившей оскомину повседневной бытовухи, а здесь
случилась новация. В свете очередной озабоченности о благе народа,
Сергей Кужугетович внёс свежею струю: в обязательном порядке, как в
некоторых цивилизованных странах, - во все без исключения российские
автомобили установить алкотестеры, - такие приборы, которые в полном
смысле этого слова, на дух не переносят спиртного. Стоит прибору унюхать
запах недавнего вашего удовольствия, как тут же двигатель машины
отказывается заводиться. Эту идею опрометчиво поспешил поддержать
министр МВД, запамятав, что этот агрегат лишит основного бизнеса его
подопечных из службы дорожного правопорядка. Наивный господин Шойгу явно
недооценивает способности наших смышленых трудящихся, талантов у
которых, как у дворняги блох. Ещё Достоевский предупреждал; дайте
русскому мальчику карту звёздного неба, и он вернёт вам её исправленной.
Раскодировать любые технические заморочки нашим умельцам, как два пальца
об асфальт: блоху подковывали, электрические счётчики научили мотать в
обратную строну так, что государство ещё оказывалось в долгу. Подумаешь,
Бином Ньютона, алкотестер; самые крутые швейцарские банки российские
школьники потрошили с помощью обычного домашнего компьютера. За будущее
такой страны можно быть спокойными. Хотя эта курочка ещё в гнезде, но
ушлый народ уже начал запасаться противогазами. Кстати, министр не
уточнил, ставить эту радость будут только в автомобили, или в трактора и
комбайны за компанию? Стоит ли рисковать битвой за урожай 20009?
Возникает закономерный вопрос, почему министра не смутил тот факт, что
подавляющее большинство наших законопослушных водителей, всё ещё не
имеют привычки - садиться за руль в поддатом состоянии? Может быть, тут
дело не в 0,5% выпивающих водителях, а что-то другое? Ещё свежо в
памяти, когда в сервиз общепита не вписывались ножи, и вилки казались
безопаснее. Ещё Козьма Прудков предупреждал, что усердие превозмогает
рассудок. Генерал Шойгу оказался не одинок в своём рвении осчастливить
водителей. Открылся ещё один цирк шапито, где классическое
сальто-мортале продемонстрировал глава космического агентства господин
Перминов, который оказался озабочен очередным приступом благоденствия
российским водилам. Он направил в правительство предложение - запретить
ввоз в Россию автомобили, не оборудованные отечественной навигационной
системой ГЛОНАСС: «Нужда заставит автовладельцев использовать нашу
аппаратуру ГЛОНАСС». (газета Наша Версия № 18 с. г.) Прохляет ли
очередная порция заботы тёртых калачей о безопасности граждан, не
известно, но желание не пронести лакомый кусок мимо рта, лезет изо всех
щелей, хоть пальцем обратно запихивай. По известному закону
Ломоносова-Лавуазье – материя не исчезает бесследно, то есть, если в
одном месте что-то убудет, то в другом обязательно появится, это мы ещё
в школе учили. Поэтому вышеуказанные приборы в
добровольно-принудительном порядке появятся в автомобилях, а
образовавшуюся пустоту заполнит бабло из карманов владельцев стальных
коней.
Несколько лет назад, в приступе весеннего обострения, чиновниками был
законодательно изменён список препаратов входящих в аптечный набор
автомобилиста. С тех пор без медицинского образования за руль садиться
рискованно, иначе как при несчастном случае можно воспользоваться
приспособлением для искусственного дыхания без соответствующих навыков?
Прочитав эту статью, читатель с богатым воображением может себе
представить картину маслом кисти выше указанных чиновников: пенсионер
Кузмич, житель каких-нибудь Больших Бодунов, с помощью местного умельца,
устанавливает в свою старенькую «Оку» эти мудреные приборы, стоимостью в
разы дороже самого автомобиля. Зато его старуху эта заморочка достала до
самого сердца, - теперь дед не запьёт горькую и не заблудился на
бескрайних просторах родной деревни. Глядя на эту картину, невольно
охватывает гордость за материнскую заботу родной Отчизны о своих
неразумных гражданах. Глядишь, лишний раз уделаем Запад, покажем ему
кузькину мать, типа Евровидения, военного парада, или зимней Олимпиады в
знойном городе Сочи, а теперь ещё и алкотестер с ГЛОНАССом, мол, не
лыком шиты! Приходят на ум строки из давно забытого патриотического
хита: была бы страна родная, и нету других забот…

Однажды с моим коллегой Ефимом случилось трагикомическая история. Умер его престарелый сосед. Как это ни печально, но вопреки усердиям науки человек остается смертным и рано или поздно это печальное событие неизбежно наступает. Наследники покойного, как положено, готовились с честью проводить старика в последний путь и разделить между собой постигшее их горе, в том числе то, что находилось у старика во рту. Задолго до того как склеить ласты старик имел глупость вставить себе полный рот золотых протезов,– тогда это считалось признаком хорошего тона. Лежал он посреди комнаты с суровым лицом и плотно сцепленными руками на груди. Родственники были людьми практичными, и ещё при его жизни заглядывали ему в рот, как старатели в промывочный ящик. Закапывать ценный металл вместе с дедушкой в их планы не входило, поэтому они пригласили Фиму на предмет извлечения золотых коронок. С подобным предложением к нему обращались не впервые, но он обычно от подобных операций уклонялся, хотя гонорар за такую услугу был достаточно щедрым — третья часть извлеченного сокровища. Отказывался он вовсе не по этическим соображениям, а элементарно боялся покойников. Но в тот раз заколебался, уж очень соблазнительной была «халтурка».
Нехитрую манипуляцию по изъятию зубных протезов на работе Фима проделывал по нескольку раз на день, но то же на живых людях... После некоторых размышлений верх одержала корысть, и он принял соломоново решение: скооперироваться с известным специалистом по этой части Артуром Христофоровичем, а выручку поделить по братски, а заодно подучиться тонкостям мрачного ремесла. Произведя половину этой мрачной процедуры, наставник уступил место стажёру. Собрав в кулак остатки стремительного тающего мужества, Фима, потея от напряжения, вцепился в золотую коронку специальными щипцами, и в этот ответственный момент... покойник захрипел. У Фимы моментально подкосились ноги, цвет его лица приобрёл такой же безжизненный оттенок как у «клиента», после чего он плавно опустился на пол. «Теперь у меня уже два покойничка» – с ужасом подумал Артур Христофорович и бросился за помощью к родственникам старика, бдительно дежурившим у двери. Состоялся торжественный вынос тела впечатлительного доктора на свежий воздух, где при помощи нашатыря ему возвратили жизнеспособность и под белы ручки препроводили домой. На следующий день Артур разъяснил оскандалившемуся коллеге причину злополучного инцидента: когда он следил за Фимиными трясущимися руками, то случайно (а скорее всего намеренно) упёрся локтем в грудь покойника, отчего воздух из его лёгких со зловещим хрипом вырвался наружу...

Году этак в 70-м, перед предстоящими мотогонками на Ростовском ипподроме
двое мотогонщиков решили потренероваться в незапланированное время, –
вечером поставили пузырь дежурному сторожу, и он их пустил. Погоняли,
подрегулировали движки и уже собрались уезжать, как к ним подходит
захмелевший сторож и клянчит: «Ребята, дайте прокатиться!» Чтобы он
отвязался, м\с Юрик ему предложил: «Я тебе мотоцикл, а ты мне коня».
Неожиданно, тот согласился, и вывел из конюшни гнедую кобылу. С великим
трудом водрузили новоявленного жокея на неосёдланную лошадь, и только
она сделала пару шагов, как сторож, открыв до упора ручку газа гоночного
мотоцикла, рванул стартер. Мотор взревел не слабее реактивного
истребителя. Кобыла, охренев от ужаса, понеслась к конюшне со скоростью
того самого истребителя.
Юрка мёртвой хваткой вцепился в лошадиную гриву, его задница подлетала
высоко вверх в такт лошадиному галопу, и было очевидным, что долго ему
не продержаться. А когда на полном скаку они приблизились к конюшне,
положение стало и вовсе угрожающим: наездник не вписывался в высоту
ворот и вполне мог оказаться всадником без головы.
Мгновенно сработала реакция спортсмена: буквально за метр до ворот он
катапультировался и приземлился аккурат на мягкую горку ещё тёплого
лошадиного говна, которую предприимчивый охранник заготовил для продажи
садоводам-любителям.
Вечером, отмывшись и отстиравшись, Юрка рассказал такой анекдот:
«Замерзает на дороге воробей. Проходит мимо корова и накрывает его
тёплой лепешкой. Воробышек оклемался и на радостях запел. Услыхал эту
песню котяра, цапнул солиста и слопал. Мораль: не каждый враг, кто на
тебя насрал, не каждый друг, кто из дерьма вытащил. А главное: попал в
говно – не чирикай!»

Умер сосед одного дантиста. Как это ни печально, но, вопреки усердиям
науки, это грустное событие периодически с людьми случается. Наследники
покойного, как положено, готовились с честью проводить старика в
последний путь и разделить между собой постигшее их горе, в том числе
находящиеся у старика во рту. Дело в том, что задолго до того, как
склеить ласты, старик имел глупость вставить себе полный рот золотых
протезов. Тогда это считалось признаком достатка, как в 90-х золотая
цепь толщиною с якорную на шее братков. Лежал он посреди комнаты с
суровым лицом и плотно сцепленными руками на груди. Родственники были
людьми практичными, и ещё при его жизни заглядывали ему в рот, как
старатели в промывочный ящик. Закапывать ценный металл вместе с дедушкой
в их планы не входило, поэтому они пригласили соседа на предмет
извлечения золотых коронок. С подобным предложением к нему обращались не
впервые, но он обычно уклонялся, хотя гонорар за такую услугу был
достаточно щедрым: - половина извлеченного сокровища. Отказывался он
вовсе не по этическим соображениям, а элементарно боялся покойников. Но,
на сей раз, был в нерешительности, уж очень была соблазнительной
«халтурка».
Нехитрую манипуляцию по изъятию зубных протезов, на работе он проделывал
по нескольку раз на день, но, то же на живых... После тягостных
колебаний, верх одержала корысть – и он пришел к мудрому решению:
скооперироваться с матёрым специалистом по этой части коллегой, а
выручку разделить, а заодно подучиться тонкостям доходного ремесла.
Произведя половину этой мрачной процедуры, наставник уступил место
стажёру. Собрав в кулак остатки стремительного тающего мужества,
практикант, потея от напряжения, вцепился в коронку специальными
щипцами, и в этот момент... покойник захрипел.
У стажера моментально подкосились ноги, цвет лица приобрёл такой же
безжизненный оттенок, как у «пациента», и он плавно опустился на пол
рядом с покойником. «Теперь у меня уже два жмурика» – с ужасом подумал
наставник и бросился за помощью к родственникам старика, бдительно
дежурившим у двери. Состоялся торжественный вынос тела впечатлительного
доктора на свежий воздух, где при помощи нашатыря, его ослабевший
организм вернули к жизнеспособного состояния и препроводили домой.
На следующий день наставник пояснил смущённому коллеге причину
злополучного инцидента: когда он следил за трясущимися руками стажера,
то случайно (?) упёрся локтем в грудь покойника, и воздух из его легких
со зловещим хрипом вырвался наружу...

Случилось это в далёком послевоенном году. В конце августа, аккурат ко
дню шахтёра. руководство шахты «Стахановский забой», которую ехидные
бабы окрестили: «СтаКановский заПой», осчастливило своих трудящихся
зарплатой одновременно с премией. Получив на руки приличные бабки,
рыцари отбойного молотка и совковой лопаты, не мешкая, рванули на волю,
с единственной целью – плодотворно отметить свой пролетарский праздник.
Не всем удалось благополучно покинуть родную проходную без потерь. У
ворот многих горняков подстерегали дальновидные жёны. Умудрённые опытом,
они отлавливали зазевавшихся мужиков и с боем отбирали часть барыша в
пользу тощей мошны семейного бюджета.
Миновав коварную таможенную преграду, узники подземелья, направились
прямиком в ближайший гадюшник со скромным названием кафе «Уголёк», где
кофеем отродясь не пахло. Зато царил стойкий дух кислых щей и
пригоревшего лука. За прилавком находилась типичная общепитовская тётка
неопределённого возраста, грудастая, в несвежем фартуке с серым от
густого алкогольно-никотинового смрада лицом. Благоухая дешёвой
косметикой, она одаривала вмиг разбогатевших клиентов приветливой
золотозубой улыбкой. Вскоре на столах было не протолкнуться от изобилие
алкоголя самой различной мощности, что можно было списать на широту
души: водка, вино, пиво и даже чуждый рабочему люду «шампусик»,
выставленный от душевной щедрости и для куражу. Ассортимент же закусок
был по-спартански скуп: макароны по-флотски, салат из квашеной капусты,
селёдка и крутые яйца. Собственно из-за яиц-то и произошла
трагикомическая история, хотя несушки к тем яйцам отношения не имели.
Торжество удалось на славу и даже обошлось без традиционного мордобоя. А
когда были опорожнены все ёмкости, спеты любимые песни, типа:
«Распрягай-ты, хло-опци конив…» и выяснилось, кто кого и за что уважает,
возник спор, без которого редко обходился подобный сабантуй.
Если кто помнит, разливное пиво тогда доставлялось в дубовых бочках,
заткнутых деревянной пробкой. Пробку забивали вовнутрь молотком и
насосом качали пиво. Сидя на пустых бочках, крепко подогретые мужики
затеяли спор: кто сможет засунуть свои яйца в отверстие из-под пробки.
Не подозревая подвоха, за бутылку водки вызвался осуществить эту,
казалось бы, нехитрую манипуляцию мелкий и шустрый мужичёк, известный
как - «дядя Коля Суета», который был, как та пробка, - во все дырки
затычка. Его неразлучный приятель, тоже Николай, но крупный и
медлительный, отчего его прозвище звучало в переводе с непристойного:
«Дядя Коля - задери горячку». Он, как обычно, стал подстрекать приятеля
на очередной героический подвиг: «Ну не влезут твои яйца в эту дыру, ты
же не кролик! » Упёртый Суета под ободряющие вопли «болельщиков»,
ухитрился по одиночку пропихнуть в бочку свои принадлежности, после чего
победоносно прогорланил: «Нюрка, готовь пол литра! ». Всеобщее
ликование, бурные аплодисменты (как на очередном съезде партии). Но
радость победителя оказалась преждевременной и была омрачена одним
непредвиденным обстоятельством: извлечь назад свои причиндалы Суете
никак не удавалось: они, подлые, вместе наружу не выходили, а поодиночке
изнутри бочки их пропихнуть было невозможно.
Ещё минуту назад собутыльники были в восторге от циркового трюка и
весело ржали, а после, хмельное веселье сменилось озабоченностью, и они
стали сообща размышлять: как избавить легкомысленного спорщика от такого
цепкого капкана. Это напоминало консилиум хирургов перед операцией по
разделению сиамских близнецов. И тут выступил бывший сапёр и предложил
сгонять домой, где у него хранятся ещё с войны толовые шашки, по его
словам, можно взорвать бочку в лоскуты, и при этом яйца Николая
останутся невредимыми. Против таких экспериментов с риском кастрации
Суета категорически возражал, он ещё не терял надежды наплодить кучу
себе подобных каскадёров.
Как с бочки сбивали обручи и освобождали из дубового капкана
бесшабашного Суету, это отдельный рассказ, но после этого приключения
спорить по пьянке, он прилюдно зарёкся.

Заранее извиняюсь за бедность моего сюжета, который слабо освещает сегодняшнюю международную обстановку. В то время, когда кругом случаются цветные революции, тонут пароходы, падают самолеты и спутники, следует писать об чём говорит писатель Проханов: «Надвигается гражданская война, где один имперский флаг бьет другой имперский флаг, когда она красная звезда сбивает другую красную звезду, когда один брат Иван стреляет в брата Петра». А здесь автор предлагает затёртую тему про драку двух малосимпатичных субъектов. Только наши уважаемые граждане, может уже устали от напряжения и всяких митингов-протестов, пущай немного отдохнут и отвлекутся, тем более что факт, о котором пойдет речь, в нижеследующем случае, поучительный, а главное попробуем догадаться, кого имел в виду главный патриот России именами Ивана и Петра?
Схватились два человека, и совершенно слабый интеллигентишка, золотушный парнишка наклепал сильному и здоровому. Прямо даже верить неохота. То есть, как это слабый парень может, нарушить все основные физические и химические законы? Чего он сжулил? Или он перехитрил того? Нет! Просто у него личность преобладала. Или я так скажу - мужество. И он через это забил своего врага. А подрались, я говорю, два человека: товарищ подполковник Петухов спортивного телосложения мужчина, завсегда любил свои мускулы на всеобщее обозрение представлять, и другой хилый и невзрачный парнишка Курицын, напичканный амбициями и поисками справедливости.
Петухов был очень даже здоровый тип. В военнослужащие слабых не употребляют, но этот был ужасно здоровый дьявол. А Курицын был, конечно, мелковатый, непрочный субъект, и к тому же обременен чахлым здоровьем и научной степенью. Он силой особой не выделялся, всё больше мозгами привык работать. А подполковнику, зачем мозги, у него там всего одна извилина, да и та от фуражки. Он поначалу свою слабость по части умственного мышления принимал за болезнь телесную. Но доктор по внутренним болезням его на рентгене просветил и успокоил: «Да нет, - говорит, - это вовсе не то, об чём вы по глупости думаете. Это болезнь не телесная, а мозговая. То есть у вас такой болезни быть не может, ей не на чём обосноваться, почвы для нее нету!». Но, как говорится, сила есть – ума не надо.
Вот они и подрались. А только надо сказать, промежду них были классовые разногласия, и наблюдалась идеологическая несовместимость, что явилось отблеском зарождавшейся буржуазной культуры. Но, только на этот раз драка затеялась на любовной подкладке. Они, скажем грубо, власть меж собою не поделили! На дворе экономический кризис, главные выборы на носу, а они власть не поделили. Ну, прям, как бабу. Это ж анекдот. Эта легкомысленная власть не очень-то и молодая и довольно на вид страхолюдная, и вообще малоинтересное существо. Морда у неё такая, что глубоко в душу не западает, как говорится, не мечта поэтов. Но от ухажеров не было отбоя. Они подлецы знали, что ей наследство привалило от давшей дубу старушки мамаши. Мужчины за ней сильно волочились, руку и сердце предлагали, но, как писал поэт: «Я другому отдана…». Целых 9 лет она крутила шашни с видным, но пьющим мужчиной. А когда он одряхлел и окончательно пришел в негодность, то собственноручно переправил её к ещё молодому Петухову, как бы по наследству. И Петухов был безумно рад своему счастью и решил он начать с нею новую великолепную жизнь. А этот тощий противник тоже не лыком шитый перец, он казался по уши в неё влюбленным, всё глазки ей строил, норовил за ручку подержаться. В общем, увивался за ней из последних сил, и при этом огорчался и страстно завидовал счастливчику Петухову. Любовь в этом смысле завсегда отрицательно отражается на мировоззрении отдельных граждан. Но Петухов на него особого внимания не обращал, уж очень невзрачной наружности казался ему соперник.
Между тем, водит товарищ военный свою возлюбленную под ручку в разные места, в то время как Курицын на них смотрит и душевно страдает. А подполковник высоко держит знамя своей любви. Но не так прост, оказался тщедушный интеллигент, он не терял надежды на взаимность, и, конечно, при каждой встрече задевал Петухова. Прямо не давал ему дыхнуть. Называл его разными хамскими словами и при случае пихал в грудь. Пихнет и говорит: «А ну, выходи на серенаду! Щас я тебе, паразит, башку буду отвинчивать». Ну, конечное дело, военнослужащий недолго терпел, и однажды не выдержал, подходит к нахалу и бьёт его в рыло. Научный работник брык наземь, лежит и жалобно хрюкает. Петухов, используя разные приемы физического воздействия, принялся его воспитывать по брюху и по другим важным местам. Бедолага лежит, дышит, как рыба и смотрит в небо, ничего не понимая. Тут, конечно общественность оттеснила пострадавшего от товарища военнослужащего и поставила его на ноги. Сердобольные граждане натерли его слабую грудку снегом и отвели домой.
Тот ничего, отдышался и вечером вышел подышать свежей прохладой, заодно остудить вспухшую, как пирог, морду. Он вышел подышать прохладой и на обратном ходу встречает своего врага. И тогда он снова быстрым темпом подходит до Петухова и обратно бьет его в харю. Только на этот раз общественности не было, и военный порядочно отутюжил наглого соперника, после чего сам вызвал ему неотложку. Проходит, может, полторы недельки, Курицын совершенно поправляется, встает на свои тонкие ножки и идет на службу. Идет он по улице и обратно встречает Петухова. Петухов, при виде Курицина, впадает в меланхолию, он хочет его не увидеть, а тот подходит до него вплотную и снова ударяет его по зубам. Тут снова происходит безобразная сцена. Курицына кидают, вращают по земле, и метелят по самым чувствительным органам. И снова уносят на пальтишке.
Только на этот раз дело оказалось серьёзней. У научного работника буквально, как говорится, стали отниматься передние и задние конечности. Целый месяц он лежал, скучал, пищу престал кушать, зубов мало осталось. А дело было к весне. Запевали птички, и настурции цвели. И наш голубчик после этой битвы ежедневно сидел у больничного окна и отдыхал. Товарищ подполковник завсегда отворачивался, когда проходил мимо, ужасно сильно вздрагивал и башку назад откидывал, будто его бить собирались. Оклемавшись через месяц, Курицын ещё три раза бил Петухова и два раза получил сдачи, хотя не так чувствительно. А в третий и в последний раз военнослужащий сдачи не дал. Он только потер побитую морду и говорит: «Я, говорит, перед вами сдаюсь. Я, говорит, через вас, товарищ научный работник совершенно извелся и буквально дошёл до ручки».
На этом история ещё не закончилось. Петухов к тому времени поблек, потерял свой молодцеватый облик. И Власть, уставшая от житейских бурь, к тому времени заметно подряхлела, изменился характер, и начала она с интересом поглядывать на окрепшего и возмужавшего Курицына. Но вывод уже можно сделать: сила - силой, а против силы имеется еще одно явление, пока наукой мало изученное.