Несмешные истории

Ледяное дыхание закона.

Многое забылось за давностью, однако этот день я помню, спустя без малого четверть века, помню и, наверное, уже не забуду никогда.
История медицинская, богатая на терминологию, предупреждаю заранее.
Ротации в отделении реанимации или, точнее, интенсивной терапии — тяжёлые и ответственные, только старшие резиденты третьего года, деды и почти дембеля , допускаются до работы в таких условиях практически круглосуточной войны на выживание...
Команда состоит из директора отделения, врача-инструктора, врача, который тренируется в этой специализации, офицерский состав.
Я — старший резидент, прапорщик, у меня в подчинении интерны и студенты, личинки врачей.
Как видите, иерархия и подчинение, все учат всех, я мучаю инструкторов сложными вопросами, интерны мучают меня, студенты — интернов.
И вот что случилось в один из редких моментов покоя в одном из отделений реанимации, когда все обходы закончились, числом три:
интерны обошли со студентами
я, резидент, обошёл со своими салагами, всё проверил и приготовил доклады для инструктора и его заместителя, пульмонолога, тренирующегося в медицине критических состояний.
Второй обход - с этим пульмонологом.
И третий, решающий, с директором, где принимаются самые важные решения в последней инстанции.
Мои подопечные не подкачали, толковые доклады, больные поправлялись, мы готовились к переводам и новым поступлениям.
Но вот один из пациентов был сложный.
Вкратце: крепкий старик под 90, военный лётчик времён Второй Мировой войны, фанатик авиации, владел частным самолётом, поднимался в небо раз 5 в неделю.
Последний его полёт кончился весьма плачевно: во время взлёта порыв ветра не позволил набрать высоту, самолёт зацепился за провода и рухнул.
Старый солдат выжил, но переломал себе кости, сотрясение мозга и самое опасное — поломал шею.
Бог хранил старого пилота — его не парализовало, операция по стабилизации шейных позвонков прошла успешно, он отдыхал на респираторе пару дней, его шея и голова была снаружи окружена клеткой с жёсткой фиксацией головы и шеи.
Быстро оклемался, никаких нарушений нервной системы, пора отключать от респиратора и переводить на самостоятельное дыхание.
План понятен, одна закавыка: вытащив дыхательную трубку, мы сжигали за собой мосты, ввести её обратно было бы чрезвычайно трудно, почти невозможно — чёртовы нимб с решёткой не позволяли.
Мы обговорили стратегию, риски , альтернативы, Миша, тебе всё понятно, да, это твой проект на сегодня, после полудня экстубируем (вытащим трубку), дадим мистеру Смиту пару часов поспать и после ланча будем начинать процедуру.
Команда немедленно фрагментировалась, мэтры-сэнсеи свалили двигать науку — сидеть в лабораториях, пить кофе и сплетничать, мои подчинённые только ждали моей команды: Вольно! Разойдись!!
И тут я, последний приказчик в лавке, заметил посетителя, уверенным шагом входящим в моё отделение.
Высокий седоватый мужик, в прекрасной форме и загорелый, одетый в костюм, за цену которого можно было оплатить пару киллеров в гетто Южно-Центрального Лос-Анджелеса, да о чём это я — один его галстук был равен моему жалованью за неделю.
Плюс, время посетителей начиналось только через час, обходы только заканчиваются, ему тут не место...
Придавливая раздражение, спрашиваю:
— Чем могу помочь?
— Я сын мистера Смита, хотел бы увидеть отца.
Я смягчился, лётчик завоевал мою симпатию:
— Он спит, мне бы не хотелось его будить...
— Ничего страшного, я подожду. Заодно переговорю с его врачом.
Судя по всему — вы мне и нужны, вы ведь старший резидент Ашнин?
Такая осведомленность и уверенность заставила меня собраться:
— Буду рад помочь.
— Прежде всего мне бы хотелось ознакомиться с его историей болезни и последними анализами, дайте мне пять минут на ознакомление, передайте мне, пожалуйста, папку.
— К сожалению — не могу, правила позволяют доступ к истории только медицинскому персоналу госпиталя.
— А также персональным адвокатам, я уже навестил ваш юридический отдел, вот разрешение.
Сссукин сын, передаю ему чарт.
Он его листает, смотрит — профессионально, быстро, грамотно и внимательно — короче,как это делаем мы, сотни раз в день.
Врач, по прихватам, стопудово.
— Простите, не мог не заметить ваших навыков, вы,часом, не врач?
— Был им. Когда-то, потом получил второе образование, юридическое. Сейчас я практикую как адвокат.
— Если не секрет — а в какой области?
— Медицинские ошибки.
Проще говоря — зарабатывает тем, что судит врачей и госпиталя.
Мнда, Миша, ты приплыл, к котёнку в гости пришёл песец, съедят тебя без соли, такую акулу я не видел, слышать-то слышал, но считал легендой, страшилкой — пугать молодых врачей.
Это был тигр, проведший часть своей молодости среди овечьих пастухов и овчарок, научившийся лаять, блеять и играть на свирели. Это был свой, ставший чужим, перебежчик, враг — элегантный вежливый — и опасный, опаснее мамбы.
Я оглянулся на свою свиту — никого, растаяли, расступились как Красное море перед Моисеем, я один на один с адвокатом.
— Так, расскажите мне ваш план.
— Разбудим через час и удалим дыхательную трубку.
— Да, надо, время пришло... Опасное дело — с эдакой арматурой вокруг головы и шеи, однако. Я могу отца потерять, не так ли?
— Шансы невелики, мы проверим его способность дышать самому до извлечения трубки, лёгкие выглядят очень хорошо, я настроен оптимистично.
— И я. А всё-таки какой у вас план действий на случай осложнений?
Излагаю, шаг за шагом, он успокаивается.
— Вы уж постарайтесь, отец у меня один...
— И я это ни на минуту не забуду, буду заботиться о нём как о своём. Давайте приступим, подождите в комнате посетителей.
Я вас немедленно проинформирую по окончанию.
Я также хотел бы, чтобы вы зашли к отцу и приободрили его, ему будет приятно знать, что вы поблизости.
Отвожу его к отцу и оставляю наедине...
И готовлюсь.
И проверяю оборудование и инструменты.
И перепроверяю.
Даже сходил к ЛОРам, схватил их резидента и притащил в реанимацию — не дай бог, совсем лихо будет — он наложит трахеотомию, проще говоря, наружную дырку в трахее для подачи кислорода...
Вывожу адвоката из реанимации, у него в глазах слёзы наворачиваются, эмоции сына смывают всю его жёсткую уверенность.
— Да поможет вам бог, коллега! говорит он мне вдогонку.
Помог.
Всё прошло штатно, без сучка и задоринки.
Я зашёл за сыном и они воссоединились, второй раз за два часа, отец полностью пришёл в себя и обрёл способность говорить.
Мои подчинённые тараканы вылезли из щелей и жизнь вернулась в свою колею.
Я взял опеку над старым солдатом и благополучно выписал его из отделения через два дня.
Адвокат оказался благородным оппонентом, прислал в программу благодарственное письмо, полное комплиментов.
Я же был просто рад, что моя профессиональная жизнь продолжается.
А через две недели директор программы предложил мне место младшего инструктора. На столе у него лежало это письмо...
Вот уж не знаешь — где найдёшь где потеряешь.

Тут вчера вспомнили картину Маковского "Воззвание Минина к народу", из Нижегородского художественного музея.
Согласно учебникам истории, Минин предлагал нижегородцам продать свое имущество, дома, "заложить жен и детей". лишь бы собрать средства на ополчение. Эти фразы вошли в кучу учебников (начиная с дореволюционных, заканчивая советскими и нашими современными)
Непонятно только одно.
ОК, мы собрали драгоценности, золото и серебро, у жителей разоренной войной страны.
КОМУ мы их теперь собираемся продавать, чтобы выручить деньги, а на деньги купить оружие, лошадей, припасы для армии, и т.п.?
Неужели же полякам? Слабо верится.
Едва ли у Минина было время и желание, чтобы продавать полученное от горожан, скажем, каким-нибудь туркам, за тридевять земель...
Или все-таки продавали самим же нижегородцам? Кстати, это - вероятнее всего...
Тогда получается, что одна половина жителей Нижнего жертвовала, а вторая торговала, как ни в чем не бывало? А если у кого-то оставались деньги, чтобы покупать те драгоценности (да еще, поди, и по заниженной стоимости), брать в качестве залога женщин и детей - м.б. их и надо было с самого начала "раскулачить"?
Ситуацию обыгрывал в юмористическом ключе еще Аверченко: "Странно, всех принуждали продавать дома; кто не хотел добровольно продавать дом, того принуждали. Как же в такое время могли появляться люди, которые осмеливались ПОКУПАТЬ дома?"
Короче, патриотизма было в избытке, а экономически все было довольно странно...

У нас в городе есть ТЭЦ с трубой 250 м. Братан тогда на том заводе электриком работал, он и рассказал. На самом верху той трубы, да и ниже в несколько ярусов, лампочки сигнальные горят. Когда половина перегорала, выписывался наряд на их замену. А слазить заменить на трубе лампочки стоило тогда больше пол зарплаты электрика. Очередь «на трубу» среди мужиков была строгая, а лампочки сгорали с заметной периодичностью. Без очереди на трубу пускали только в связи со свадьбой, рождением ребёнка, круглой датой ДР. Продолжалось это несколько лет, пока кто-то из начальства вдруг набрался смелости и сам слазил на трубу. А всё просто: в цоколь вставлялся кусочек мокрой промокашки от тетради и усё – ждёмс, когда бумага высохнет, а лампа потухнет. Вот такой был тайный профсоюз среди работяг электриков.