Поиск по автору:

Пьяный поручик Ржевский врывается в офицерский клуб:
- Господа, задумывались ли вы когда-нибудь над этимологией слова
«влагалище»? Если оно произошло от «влага», «влажный», это
характеристика по внешним признакам. А если от «влагать», «вложить»
(член, само собой), то это сущностная характеристика!
Конет Оболенский:
- Поручик, вы опять курсисток с филологического трахали? Завязывали бы
вы с этим. Не ровен час какую-нибудь этимологию подцепите – хлопот не
оберетесь.

Пьяный поручик забрел однажды в церковь и попал на проповедь о грехе
пьянства и распутства. И так его проняло, что он взмолился:
- Господи, помоги мне бросить пить и распутничать!
Наутро просыпается, а него язва желудка и импотенция.

Я – поэт, зовусь Незнайка,
Вечно пьян и плохо выбрит,
Хлеб насущный добываю,
Строя дачи москалям.

Жру хозяйскую похлебку
И вполне доволен жизнью,
Только б бабу, да пошире,
С полной пазухой грудей.

Чтоб качаться ежедневно
На её рязанской жопе.
Что еще поэту надо!
Жрать, ибацца и стихи.

Одному маленькому мальчику подарили большой кожаный мяч. Он вышел на
улицу играть этим мячом и нечаянно разбил стекло. Из своей каморки
выскочил дворник и, громко топая кованными сапогами, погнался за
мальчиком. Мальчик бежал и думал:
- И зачем я вышел на улицу играть этим большим кожанным мячом?! Лучше бы
я сидел дома и читал своего любимого писателя Хемингуэя!
А в это время писатель Хемингуэй сидел на Кубе, изнемогал от жары, пил
ром и думал:
- И зачем мне эта Куба, эта жара и этот ром?! Лучше бы я был в Париже,
на Монмартре, у своего друга, писателя Жан Поль Сартра, и пил с ним
кальвадос!
А в это время писатель Жан Поль Сартр был в Париже, на Монмартре, пил
кальвадос и думал:
- И зачем мне этот Париж, этот Монмартр, этот кальвадос?! Лучше бы я был
в Москве, на Арбате, у своего друга, писателя Андрея Платонова, и пил с
ним водку!
А в это время писатель Андрей Платонов громко топал кованными сапогами и
думал:
- ПОЙМАЮ – УБЬЮ НА ХРЕН!

В молодости я учился в одном слегка высшем, немного морском и чуть-чуть
инженерном училище. Тогда и произошла эта история.

В 96-ом мой друг Горбатый надумал жениться. И пригласил меня на свадьбу.
Свадьба, здорово! Люблю бывать на свадьбах. Наешься-напьешься плюс
трахнешь, если повезет, подругу невесты. Только одно неудобство: мы в
Новороссийске, а свадьба - в Минске. Через три дня.
Ехать решили автостопом (быстрее и дешевле), в форме (матросика каждый
подберет) и поодиночке (одного подберут охотней). Горбатый-жених
отправился первым. Понятное дело, ему еще нужно заказать ресторан,
продукты, кольца. Невесту увидеть, наконец. Следом выехал я.
Путешествие автостопом через Россию, Украину и Белоруссию заслуживает
отдельного рассказа, поэтому перейду сразу к его забавному финалу.
Глубокой ночью меня высадили на окраине Минска. Середина сентября,
холодно, я в форме №3 — тельняшка, брюки, фланка. Думал пересидеть до
утра в каком-нибудь ночном магазинчике, обошел весь микрорайон и не
встретил ни одного. Только машину ППС, полную пьяных белорусских ментов.
К тому времени я настолько замерз, что ночь в теплом отделении милиции
показалась лучшим из двух возможных вариантов.
Менты бурно отреагировали на мое появление:
- О, морячок! Садись, пей!
- Да я сам на флоте служил!
- А у меня брат матрос! - наперебой кричали они и совали в руки
пластиковый стаканчик с водкой.
Через 10 минут я был согрет, напоен и испытывал глубокую симпатию к
милиции вообще и к этим славным парням в частности.
- И зачем люди огульно хают всех ментов, называют их «мусорами» и даже
«мусорами мусорянскими», - думал я, быстро пьянея. - Ведь есть среди них
хорошие ребята, такие как эти - подогрели, обобрали, тьфу ты, подобрали,
обогрели... Ведь если б не они, мерзнуть мне до утра на остановке, в
ожидании первого трамвая.
А славные парни жрали водяру и уважали всех моряков. Особенно один не
унимался:
- Да что в отделение, поедем сразу ко мне! У меня отдельная комната,
переночуешь, а утром - дальше. У меня дежурство через полчаса
заканчивается, поехали, братишка!
Да, отдельная комната с кроватью лучше вшивого обезьянника с нарами,
бомжами и проститутками. Через полчаса, затарившиеся водкой, мы были у
него. Много говорили, пили и даже, кажется, пели. Затем сознание
выключилось.
Очнулся я от того, что чья-то рука шарила по брюкам в области паха.
Напряг мозг, пытаясь вспомнить, где нахожусь и что происходит. А рука
настойчиво искала ширинку.
Кто не знает - флотские брюки не имеют ширинки. У них спереди клапан,
пристегивающийся по бокам. Говорят, такое устройство брюк ввел Петр 1.
Увидел однажды, как матрос ебет бабу - штаны спущены, голый зад кусают
комары - и приказал усовершенствовать форму.
Владелец руки всего этого, очевидно, не знал. Но быстро разобрался,
отстегнул клапан, поддел резинку трусов и ухватился за мой член.
Я испуганно подскочил.
Мой давешний собутыльник отдернул руку и быстро-быстро залепетал:
- Ой, ты в форме на кровать упал, я хотел тебя раздеть, чтоб форма не
помялась...
И еще что-то подобное. Я уже не слушал. Я, вытаращив глаза, сидел на
кровати, не в силах поверить, что мент может оказаться пидорасом. Мент!
Не балетный танцор, не эстрадный певец, не телеведущий, наконец, а
обычный ППС-ник, каких тысячи.
Представьте, что ваш сосед по лестничной площадке, милый дедушка,
оказался нацистским преступником, разыскиваемым уже 60 лет. Так же
поражен был я в тот момент. Кто-то скажет: все менты - пидорасы.
Неправда, не все. Я, во всяком случае, увидел первого.

Товарищи белорусские менты, обратите внимание! Этот человек, возможно,
до сих пор работает среди вас. Зовут его Гена Л-ин, в 96-ом он был,
кажется, сержантом.

Справившись с растерянностью, я похватал все свое и двинул к выходу.
- Куда ты? - запротестовал Гена. - Ночь на дворе, куда ты пойдешь?
Подожди до утра, у нас еще водка осталась!
Пьяный и не проснувшийся, я не знал, как поступить. Сказать ему: «Я
ухожу потому, что ты - пидорас»? Не могу. Не позволяет дурацкое
советское воспитание. Из-за того же воспитания мы стесняемся (не боимся,
а именно стесняемся) одернуть трамвайного хама, назвать негодяя
негодяем, а пидораса - пидорасом. Забегая вперед, замечу - Горбатый-то
со своим не церемонился. Сделать вид, что ничего не заметил, и остаться?
Противно. Так что же делать?
Я выбрал среднее — ничего не объясняя, тупо рвался к выходу. А Гена не
выпускал. И приводил все новые аргументы за то, чтобы остаться.
Наконец, я сдался. Хрен с тобой, думал, останусь. А только рассветет,
сразу уйду. Гена был счастлив. Видимо, он решил, что я ничего не
заметил, и как ребенок радовался следующей возможности порыться у меня в
штанах. Для того и хлопотал у стола, разливая водку, нарезая огурчики и
помидорчики.
Снова пили, но уже не пели. Играли в карты. Я клевал носом, усилием воли
выдергивая себя из наваливающегося сна. Гена терпеливо ждал.
Однако, рассвело, и я не уснул. Задерживать меня больше не имело смысла.
Долго прощались, он подсовывал свой телефон с адресом, просил заехать на
обратном пути и едва ли не расцеловал на прощанье. Будто женщина,
провожая любимого мужчину. Противно и жалко, как увидеть раздавленную
собаку.
Через несколько часов я был в горбатовском Солигорске. Блуждал по
микрорайону, силясь найти его дом среди десятка одинаковых домов. В
квартиру вошел уставший и злой с похмелья.
- Что ж ты, гад, не встретил?! Меня чуть не изнасиловали по дороге!
- Кто? Эдик? - удивился Горбатый.
- Какой на хер Эдик?!
И он рассказал, как два дня назад в районе Артемовска его подобрал некий
Эдик. Горбатый сел сзади и тут же уснул. А проснувшись, обнаружил, что
машина стоит, голова Эдика ритмично движется между горбатовских ног и
издает чавкающие звуки. Не раздумывая, дал в рыло. И не вышел из машины,
продолжал ехать с Эдиком, размазывающим кровь и слезы, всхлипывающим:
- Ну зачем ты так? Я же хотел как лучше...

Что добавить? Дальше была свадьба и обратная дорога тем же автостопом.
Но пидорасы больше не встречались.