Поиск по автору:

Пора
Пора идти
Пора идти на Зов

Кошки помнят носом. И шкурой. Не образы, слова и звуки, а запахи и
чувства.
Кошка, идущая на Зов, нюхала многое.

Кошка, идущая на Зов помнила запах двуногих, принесших ее в этот дом. И
запах их двуногого котенка, и их двуногих родителей—Бабушки и Деда.

Запах молока и тот мерзкий запах сухой кучки, в которую ее тыкали носом.
Надо прятать кучи подальше—под шкафом, например, его не отодвинут, он
тяжелый.

Запах газеты на нитке, которую надо поймать. Запах котенка, котят.
Запах огня, и горящей шерсти. Запах паленых ушей и зеленой воды, которой
Двуногий Котенок мазал Кошкины уши.

Запах болезни, лекарств, смерти. Запах толпы и деревянной коробки, в
которой лежал Деда. Запах воды в глазах двуногих.

Запах крови от Двуногого Котенка-кошки. Запах алкоголя. Запах табака и
хвои. И еще чего-то.

Снова запах воды из глаз, которую нельзя пить. И все двуногие ушли,
оставив Кошку с Бабушкой. Запах болезни. Зов.

Старая кошка шла некогда мягкой, а теперь просто старчески-осторожной
поступью к Зову. И пришев, узнала запах. Когда-то двуногий котенок
пришел с этим запахом перемешанным с запахом табака и хвои. Давным-
давно, котят пять назад.

Пора.

В 2000-ом году, на крыльях евроремонтов и в гонке за крутизной решено
было построить то ли бассейн, то ли спортзал для учеников полит- лицея.
Как следствие, возле бывшей студенческой общаги бригада еще оставшихся в
стране строителей сносила одну из достопримечательностей маленького
городка.

Полуразваленный кирпичный польский особняк, на окраине пустыря вдали от
дороги. Слепые глазницы окон смотрели на редкую мертвую рощицу.
Вечный сквозняк, как и подобает каждому уважающему себя сквозняку,
загробно поскуливал, цепляясь за углы и гвозди.

Старушки в платочках и с авоськами, враскачку проходящие мимо с базара,
крестились и спешили дальше, качаясь чуть быстрее. Дети хныкали и
прижимались к маминой затасканной юбке, вспоминая страшилки про
Хоку-Бабайку и гроб на колесиках. У остальных при взгляде на дом по коже
шел мороз, а Стивен Кинг наливался вдохновением и дрожащей жопой садился
за письменный стол.

Но несмотря ни на что, вся округа хоть раз, да заходила в тот дом чтобы
на скрипящих по закону жанра досках облегчить естество. То есть посрать.
Или пописять, кто покультурнее.

Ну и еще вся молодежь с одной на троих сигаретой «ныкалась» по дороге в
школу от родителей и учителей, подымить. И только. Для всяких глупостей
вроде зажиманий уж слишком калом воняло.

А теперь чуждые всяческой мистике и романтике полупьяные рабочие на
полуржавых бульдозерах крушили, ломали и рушили этот жуткий кусок
местного ландшафта.

Когда краном с обломков здания зачем-то сняли остатки крыши, явившаяся
им картина привела рабочих кого к трезвой жизни, кого к запоям, кого к
Богу. Но всех к седине. преждевременной или иначе.

В развалинах старого дома, на бывшем когда-то чердаке, от стенки до
стенки слоями лежали кошачьи скелеты. Сотни Мурзиков, Басиков, Васек и
Мурок. Коты-мышеловы, любимцы семьи, капризы детей, и просто прибуды.
Твари, принявшие приютившую их семью, и не желающие своим трупом
упрекать домочадцев. Коты, годами уходившие умирать в этот дом
несостоявшихся приведений. Ведь как известно--привидения—это души, а у
кошек нет души.

И каждый двуногий, узнавший об этом, на миг чуствовал укол совести,
вспоминая свой визит в этот дом. За то, что пока он осквернял эту
кошачью святыню своим присутствием, на чердаке терпеливо ждал старый
кот, дабы умереть в тишине, достоинстве и одиночестве и потом оставить
по себе аккуратно обглоданные крысами кости.

Живу в пригороде Лос Анжелеса. Будучи человеком занятым, в русский район
по магазинам выбираюсь раз в месяц—припастись водочкой, книгами, и, как
положено, национальной закусью (сало форева!)

Так вот. Получив ответственное партзадание закупить немерянное
количество водочки для предстоящей пьянки, очутилась я на углу Santa
Monica и Fairfax (кто не знает—там куча русских магазинов). Сперва зашла
в книжный магазин—купить подарок знакомой, и себе что-нибудь на холодные
Лос Анжелевские вечера (хе-хе). Так как читать я люблю, да и подарок был
в четырех томах, винесла я как минимум книг восемь-девять.

Следующая остановка—ликеро-водочный. Взяла корзинку, положила туда
бутылочку Немировки. Потом сообразила, что возле прилавка есть стэнд с
етой же Немировкой, инезачем тяжести таскать, можно добрать оставшиеся
три бутылки там.

Стала в очередь (да-да, ну а где ж еще кроме как в русском районе в
Америке можно найти очередь). За мной подошел продавец из книжного
магазина, где я прикупилась только что. Подхожу ко стэнду, и добавляю к
одной бутылке в корзине еще три, потом, подумав, и четвертую. На что
продавец из книжного с невозмутимо-философским тоном выдает следующую
фразу:

«Правильно, девушка, чтобы столько прочитать, одной не хватит»...

Занавес и вынос трупов.

А Вам приходилось сворачивать на Пасадину? Ехать по 101 и резко так
брать поворот налево со скоростью 60 миль в час и вдруг осознавать, что
мили Вам родней, чем километры, с которыми Вы и не знакомы совсем.
Ну не приходилось Вам быть за рулем на дорогах, где знаки дорожного
движения обозначенны в километрах.

Приходилось ли Вам смотреть из окна движущейся машины и в который раз с
испугом видеть чужие небоскребы? Оглянувшись, видеть пальмы, ожидая
тополи? И скучать за соснами, понимая, что не имеешь на это права,
бросив их.

Находили ли Вы родственную душу, только для того, чтобы осознать—
динственное, что Вас связывает—это тоска. И встретив свою половинку,
понимать, что у вас нет общей тоски, и вам не быть вместе.

Случалось ли Вам, вдуг услышав ничем не выдающуюся, глупую песню «Ха-
Фа-На-На», вдруг впадать в необъяснимое, исступленное, полутрагическое,
слезливо-сопливое счастье? Или открыто плакать, увидев землянику?

Приходилось ли Вам, заполняя анкету, задумываться над графой «страна
рождения»?

О дети конца 70-х, начала 80-х.

Эммигранты середины 90-х.

Сироты истории, аборты поколения. Мы, по малолетству не предоставленные
права на выбор.

Рожденые в стране, которой больше нет, с октябрятским детством.
Вступившие под звон гласности в юность Горбачевских времен, с печатью
ОВИРа на судьбе. Ушедшие из стран, которых еще не стало.
Повзрослевшие в заграничье с клеймом “Alien”—«чужой» на биографии.

Приходилось ли Вам рассказывать о первом звонке, где выпускник несет
первоклассницу, с бантами и колокольчиком, на плече, только чтобы потом
добавить: «Но сейчас, наверное, все уже по-другому»?

Вспоминаете ли Вы, как, убирая классную комнату после уроков, вы
запирались, и вчетвером слушали на дерьмовом китайском магнитофончике
запретный Мальчишник?

Стояли ли Вы перед своим классом, и за неделю до отъезда сообщали, что
уезжаете? И на проводах толстяк Рудик, в рожу которого неоднократно
бросали грязной мочалкой, плакал, стыдясь своих слез, и гордясь ими.
А классная руководительница, пьяная в дупель от якобы шампанского,
выставленного училкам мамой, пришла, чтобы сказать: «мама счас придет
проверять, как вы тут, так что прячьте водку».

Возвращались ли Вы, много лет спустя, назад? Только чтобы узнать, что
город, в котором Вы родились, находится в стране, у которой есть новый
флаг и новый гимн, и Ваша улица успела сменить пять названий, и таксист
не знает, куда Вас везти? А староста класса—отличница, красавица,
комсомолка, спортсменка! —в Италии который год проституткой
подрабатывает, подкармливая мужа-алкоголика, одноклассника. Училка, в
подсобке которой прогуливали уроки, слушая гитару, и куря одну на
пятерых сигарету “LM”, подхватила туберкулез в Европах на зароботках. И
случайно оказавшись назад (back home) в то же время с тобой, заплакала
со словами: «малыш, пиздец... », обняв тебя.

И, придя домой к однокласснице, слышите рассказ ее младшей сестры «а
один раз, давным-давно в нашей школе... », о том, что Вы когда-то
сморозили, и понимаете, что вошли в легенду, но никто не помнит Вашего
имени...

И возвращаетесь назад на ПМЖ, прекрасно понимая, что Родины у Вас нет.
И продолжаете гнаться за стандартной мечтой страны, в которой находится
квартира, ключ от которой висит на Вашем брелке. А на душе продолжают
скрести кошки—нет, саблезубые тигры, вымершие, как страна Вашего
детства.

Ksushkink [email protected]

Продолжение следует...

Как рождаются анекдоты.

Ночь. Лежу в кровати, разговариваю с милым по телефону. Рядом сидит
кошка и смотрит характерно сверкающими глазами.

Я: Знаешь, что страшнее двух светящихся в темноте глаз?
Он: ????
Я: ТРИ светящихся в темноте глаза...

Был у меня давеча День Рождения. Отмечали с друзьями, оливье и
подарками. Будучи умной женщиной, одна из моих подруг подарила мне
сертификат в Сефору--салон косметики. Чтобы я, значится, сама себе
купила чего моей душеньке угодно намазать на свою мордочку...

Ага... Вели дураку молиться, он и лоб раз... того... короче...

Набрав определенное количество нужных вещей, я понеслась аки смерч по
магазину в поисках ненужных... Ненужных вещей в этом магазине было
много... В поисках самой нужной из бесполезных вещей я перепробовала
пол-магазина... минут через 30, благоухая всеми возможными ароматами
начиная от Диора и кончая самыми неожиданными духами с ароматов
помидоров, я перешла на лаки для ногтей. Когда мои когти уже стонали от
немыслимого количества ацетона, мой алчный взгляд упал на помады...

Естественно, первым я решила попробовать самый смелый кумачовый цвет. Да
еще с лаком-закрепителем, дабы губы мои блестели как сопля на
солнце... Вдоволь налюбовавшись своим блядским отражением, я, взявши
салфеточку, решила снять помаду. Помада не снималась. Я посмотрела на
тюбик повнимательнее... На тюбике было написано (читайте надписи--будете
умными)Semi-Permanent. То есть--химическая НЕСМЫВАЕМАЯ (и нестираемая)
помада от фирмы Буржуй (Bourjois, кому интересно).

Ой--сказала я.

3.14здец--отозвалось алыми губами мое отражение.

Жизнь стремительно становилась интереснее. Помада решительно
отказывалась реагировать на салфетки, ватки, губки, и мочалки. При
этом ярко-красный окрас распространялся на зубы, щеки, и пальцы.
Фигня--подумала я. Эти губы еще не такое видели! Я робко поскребла губы
ногтем. Ноготь радостно покраснел. Ага--снимается! Я потерла
верхнюю губу пальцем. Слой кожи свернулся алым валиком. Щеточка для
нанесения туши вроде придала моим зубам изначальный цвет. Я продолжала
яростно тереть и скрести губы, периодически сплевывая кусочки
кожи... Вокруг меня начала собираться толпа покупателей, которых
интересовали предметы в непосредственной зоне обзора. Полчаса спустя,
когда я уже отчаялась, ко мне пришло единственно правильное решение.
Чем, спрашивается, можно снять химическую помаду с потресканных,
потертых, местами кровоточащих, неестественно раздутых губ? Правильно,
им самым, родимым Це-два-Аж-Пять-О-Аж, в простонародье--спирт. Спирт
там был. Представив всю гамму ощущений при контакте живой воды с
ошметками рта, я вздрогнула, но... Красота, как известно, требует жертв.
Я взяла пузырек. Толпа зевак, отбросив все приличия, открыто
смотрела на меня глазами, преисполненными сострадания. Хлебнув для
храбрости капельку из пузырька, молча, как пионер-дрочун в плену у
директора, я принялась стирать остатки губ со своей многострадальной
рожи. Процесс пошел. Хеппи-энд достигнут.

Мораль? А какая тут может быть мораль? Не неси что попало к губам или
на каждого буржуя найдется дура со спиртом.

[email protected]

Блин, действительно, нет зверя страшнее жабы...

Чтобы развеять все сомнения--я с Украины. Это так, в качестве преамбулы.

Ввиду грядущих праздников я начала делать закупки, в том числе
електронику. Пользуюсь одним вебсайтом (***.com, кому интересно).
Сделала три отдельных (важно) заказа. Вчера ночью приснился кошмар—что
*** предлагает скидку—доставка бесплатно на заказы больше $100. Во
сне начинаю подсчитывать—получается, я потратила $130 и еще $20 на
доставку, а если бы я все заказала вместе, то доставка была бы
бесплатно.

Проснулась в 3 ночи оттого, что меня банально давила жаба.

Белый Рыцарь

Веду с подругой очередной телефонный разговор на тему «как жизня».
Ну, и в процессе затрагиваем одно из недавних событий, а именно—
мое «чудо» недавно заикнулось о перспективе совместного проживания.
Оно, конечно, приятно—любимый человек хочет быть рядом всегда—но есть
некоторые нюансы... Подло подкравшаяся обида внушает мысли из семейства:
«Ну вот еще один... Как спать вместе—так вперед, а на что-то
посерьезней, так не гожусь... ». Мне уже не 16 и даже не 20, уже
рассталась с плюшевыми мишками и сказками про золушку и прочих
предприимчивых, и как следствие, моногамно-счастливых принцесс. Но все
же...

Так вот. На этой ноте я пою свою думу подруге, выдаю финальный аккорд
«где-же этот рыцарь-то мой? », и вместо дежурного «а где мой? »
она банально-поучительным тоном сообщает гениальную в своей житейской
иронии мудрость:
«Подруга, белых рыцарей нет. Есть только жирные грязные мужики. У
одних стоит, у других не очень, и все ссут мимо унитаза»...

От столь жестокого погружения в пучины иронии я в некотором трансе вышла
на перекур, дабы отдать минуту молчания в честь детских грез и
заблуждений. Встретила там еще одну подругу, и в надежде услышать
опровержение, рассказала ей об услышанном. Ее ответ, скорее даже
дополнение, добил меня бесповоротно.
Глубоко затянувшись, глядя за облака с мечтательно-отрешенным видом, она
добавила:
«А жирный—это не как масса тела, а как состояние души»...

Ksushkin [email protected]

...Да простят меня мои предки.

Отец рассказал: был он в Сибири по распределению, и к ним был приставлен
парторг—большой любитель пофилософствовать. Трактаты писал, доклады,
прочую хрень в этом духе. Короче, пытался всячески войти в историю как
основоположник. Ему, правда, все говорили—не пытайся, все равно ничего
не выйдет. Фамилия у него была Аноньев. Ну не звучит как-то: Марксизм,
Ленинизм, А......

По окончанию очередного дня рождения, устав от выпитой водочки, прилегла
я отдохнуть на диванчике. При полном параде к тому же—платье там,
колготки...

Просыпаюсь—в груди щемит... То ли душа болит... То ли лифчик давит...

Такие вот непонятки