Поиск по автору:

Говорят, что философ Руссо
Изобрел как-то раз колессо,
Покрутил, повертел,
Себе на х.й надел
И сказал: "Вот теперь холоссо!"

Как-то раз по вине Моисея
Загибалась держава Рассея:
Ни еды, ни воды -
Все украли жиды
От Прибалтики до Енисея.

В моей коммунальной квартире
Стрельба постоянно, как в тире,
Как в местном кружке ДОСААФ-
Летают кастрюли и гири:
Обратно "Commando" в эфире!
Неважно кто прав, кто неправ.

Казалось бы - люди как люди,
Ну, что им в кухонной посуде?
И вилку погнули зачем?
А ночью сожрали мой студень...
О, как же стал быт мой паскуден!
Туды вас, поганцев, в качель!

Сегодня, полночной порою
Я газовый вентиль открою.

От старого вяза сверну по тропинке направо-
Отсюда до Рима буквально рукою подать.
Четвертую тысячу лет я мечтаю сюда,
Где в каменных форумах бродит античная слава.

Былого величия мощь до конца не понять,
Давно в Колизее уж нет гладиаторов бравых,
Не встретить на улицах и куртизанок кудрявых,
Ни хлеба, ни зрелищ, ни даже мечом помахать!

Торгуют баранками бывшие гунны-громилы,
Красавцу Нептуну повесили бублик на вилы -
Откуда им взять уваженье к глубинам веков?

Но что-то сюда меня тянет, какая-то сила,
Как будто бы тайным магнитом сюда я влеком...
Четвертую тысячу лет в Рим иду я пешком.

Как-то случился со мной адюльтер-
Хоть и не нравится мне это слово,
Я его помню из басен Крылова.
Вечер сгущался. Вдруг оклик:"Валер!

Что, не узнал? Я же - Галка Бревнова!
Ты ж в пятом классе был мой кавалер."
Вижу - девица, одета в мохер,
В ухе колечко, и бритоголова.

Ну, я ж, понятно - не чуждый манер,
Чай, математик, не милицанер.
"Ну,- говорю сам себе,- Казанова,

Хоть ты и Вить, а совсем не Валер, -
Должен Бревновой поставить в пример."
Взял и поставил. Готова Бревнова.

Не шутите, дети, шутки
С мамой вашей по утрам,
Наказанье будет жутким:

Ругань, драка, тарарам.
Папа вряд ли вам поможет:
Дрыхнет, хлопнув 200 грамм.

У него в кармане ножик
Недозволенной длины,
Он для ваших тонких ножек

Не нашел вчера штаны.
Его мучают кошмары,
Бьют его колотуны,

И хоть он еще не старый -
Псих. Но лечится водярой.

Скажи-ка, дядя, ведь недаром
За правых ты голосовал?
Чечня, спаленная пожаром
Пронзила, словно коленвал.

Не зря плакат "Мочить в сортире!"
Весь день торчал вчера в эфире.

А помнишь, как за Макашова
Ребята наши полегли
Что ж революция сурова -
Чуть что не так - руби-коли.

Пойдем, покушаем в трактире,
Устал, небось, мочить в сортире?

Зачем мы, дядя, всех кормили?
Ты глянь: и рупь опять упал!
И что же? Снова при кормиле
Цветет махровый криминал.

Меж скал таится новый Мцыри
Чтоб кормчих замочить в сортире.

На это дядя так ответил:
Мочи, племяш, пока живой,
Без лишних слов и тех, и этих,
Неважно, кто чужой, кто свой.

Тот прав, племяш, чья жопа шире -
Кто крепче всех засел в сортире!

Послушайте, люди, балладу про штуцер:
В Баварии выросла Штуцер Инесса,
В девицах - Арманд. Пламя трех революций
Ей в кузнице счастья, любви и прогресса
Ковало характер крутого замеса.
Но слушайте дальше: в России Володя-
Простой гимназист, незначительный вроде,
Казалось бы, Штуцеру не конкурент,
Сажал огурцы у себя в огороде,
И понял: "Созрел, понимаешь, момент!
Восстание! Хватит бесплодных поллюций!"
И грохот пошедшего в гору процесса
Уже предвещал: скоро кровью польются
Из Штуцера центнеры лишнего веса
Инессе вдруг стало не до политесса,-
Она загорелась мечтой о Свободе!
Она из Баварии пишет Володе:
"Я еду Россия. Там буду студент."
Володя прочел, улыбнулся природе
И понял: "Созрел, понимаешь, момент!"
Пусть чай буржуин попивает из блюдца,
Таблетки пусть жрет от мигрени и стресса:
Тому, что прошло - никогда не вернуться,
Корабль Истории входит в Одессу,
Инесса на берег глядит с интересом:
Страна и эпоха Инессе подходят,
Полно мужиков подходящих в народе,
Крестьянин, рабочий и интеллигент -
Сгодится любой при хорошем уходе,
Лишь только б созрел подходящий момент.
Любить одного стало как-то не в моде-
Ведь жизнь быстротечна, и юность проходит,
Инесса согласна на эксперимент.
И если заря коммунизма восходит,
То это и есть подходящий момент!

Живописцы Комар с Меламидом
Заболели опаснейшим СПИДом.
«Полюбил навсегда,
Но со СПИДом - беда!» -
Признавался Комар Меламиду.

Одна девушка из Барнаула
С дефлорацией долго тянула:
То прическа не та,
То порой занята,
То не та консистенция стула.

Я слово позабыл, что Вам хотел сказать,
И что-то пробурчал, ну, типа "Приходите",
Вчера, навеселе Вас затащив в кровать
Не въехал я, что это были Вы, простите!..

Теперь придется мне тоскливо куковать.
Теперь я стал для Вас нижтожный соблазнитель,
Но ведь и вы, увы.. Я не сказал, что блядь,
Но плакал ведь тогда по Вам медвытрезвитель!

Однако, даже Ной, когда был пьяным в стельку,
Не мужиков к себе затаскивал в постельку,
Как повелел Господь, подругу он имел.

О Лоте умолчу, поскольку вспомнил слово,
И с губ моих оно сорваться уж готово:
"Поверьте же, что я Вас вовсе не хотел!"

Хорошо в Серебряном Бору
Собирать бутылки утром ранним:
Множество бутылок поутру
Здесь. А ты, валяясь на диване,
Нежишься, как в сумке кенгуру.

Вот, бери авоську и баул,
Лупу для рассматриванья сколов.
Лишь бы нас приемщик не надул,
Серебряноборских новоселов,
Гордых и бесхитростных как стул.

А когда, удачно сдав стекло,
Сосчитаем мелочь в потной длани...
Лишь бы все менялось и текло,
Как в желудок струйка Мукузани.

Молодой человек из Орландо
Постоянно массировал гланды
Своей юной невесте
Через вход в новом месте.
Нелегко быть солисткой джаз-банда.

Проститутка одна из Габона
Так похожа была на гибона,
Что реальный гибон
Эмигрировал в Бонн
И давался там немцам pro bono.

Если ты приобрел небоскреб,
Значит, много проблем ты огреб.
Он, как свищ на носу,
Раздражает Муссу,
А Мусса еще тот долб.еб.

Как-то Кеплер глядел в телескоп,
И стаканчик со спиртиком - хлоп!
Тут ему показалось,
Что земля завращалась
Астрономия, мать ее еб!

Умирая, художник Шагал
Проклинал свой еврейский кагал.
Говорил, что жиды
Все получат пизды...
Вообщем, предал своих же, шакал.

Волновалась не долго Россия-
Сколь корону с собой не носи я,
Хоть в котомке, а хоть в рюкзаке,
Не видать мне российского трона
Я как пьяная баба Матрена
Отдаюсь без единого стона
На лугу, на стогу, на реке.
Далеко за горами столица
В ресторанах своих веселится,
Наплевав на российский народ...
Ей, столице, приятно, наверное,
Лето счастья ловить эфемерное
Как российское небо - безмерное...
Все пройдет. Даже это пройдет...

Опять приснилось Мраморное море,
Гранитный мавзолей на косогоре
И старый грек, молящийся богам.
Молитва в заунывном ре-миноре
Сквозь дыры в мавзолеевом заборе
Течет неслышно вниз, в площадный гам.

Там, на базарной площади Стамбула,
Примерно двадцать пять веков минуло,
Пока мы целовались за углом.
Давно нас ветром беспощадным сдуло,
И вместо грека турок крутоскулый,
И минареты выросли кругом.

Одна отрада здесь - турецкий кофе:
Он дарит вкус и запах катастрофе.

Раз в студеную зимнюю пору
Еврипид говорил Пифагору:
"Но каков же подлец
Ваш почтенный отец -
Он меня целовал у забора!"

ОБЪЯВЛЕНИЕ.
"Предлагаем долевое участие в вашей выпивке."

Я знавал одного прокурора,
Он страны был оплот и опора.
У оплота того
Важных дел большинство
Развалилось, как пьянь у забора.

О, если б когда-нибудь в звуке я смог повториться!
О, если б когда-нибудь в краске я смог воплотиться!
О, где тот творец, кто бы мною сумел вдохновиться?
О, как бы и где бы я мог бы, ну, как бы, напиться!

Ах, как бы я мог танцевать, если б был я танцором!
В театре играл бы злодеев покрытых позором!
О, злу мировому я стал бы ходячим укором...
А если б еще я освоил и пение хором?

Тогда на меня вы, несчастные, стали б молиться,
Главами своими о пол возле ног моих биться,
А я, набивая свой рот пирожками с корицей

Вас взором разил. И звучал бы мой взор приговором.
Ах, если б!.. Но я не освоил. Страдаю запором
Теперь к туалету больничным бреду коридором.

Путин, Зюганов и сам Жириновский
Были замечены пьяными в доску
Одновременно, но в разных местах:
В башне Кремля, в мавзолее, в кустах -
Страшного прошлого, мля, отголоски.

Было замечено также народом:
В полночь плясали они хороводом
И не гнушались любовных утех,
Одновременно и вместе, при всех -
Кончилось все, как обычно, приводом.

Да, щекотливая штука политика,
Чуть оступись - сразу выйдешь в тираж,
Чтоб быть политиком - нужен кураж:
А ну как они вы подите спляшите-ка!

Метис симпатичный из штата Флорида
Любил китаянку из рода Шан-Инь,
Она на него извергала флюиды,
А он ей дарил неба местного синь.

Она говорила ему: "Поостынь!"
Но кровь ирокезская не унималась
И ночью, средь кучи несвежих простынь
Его отвергая слезой умывалась.

Но возле Большого Каньона провала,
Где кактус растет и летает орел
Она ему как-то, рыдая, сказала
Носки постирал бы, вонючий козел!"

Мораль сей истории, братцы, такая:
Не вздумайте баловать баб из Шанхая!

Молодой и неопытный кролик
Обожрался морковкой до колик
А потом удивлялся,
Что живот не сдувался,
И похож был полгода на нолик.

Проведя шесть лет на зоне,
Иванов, бывая в бане,
Не сгибал спину в поклоне:
Вдруг в очко отарабанят?!

Жил-был в бочке мудрец Диоген,
Не дикарь и не абориген,
Просто не был прописан,
И таким компромиссом
Был доволен: прописка, мол - тлен.

Кажется, Пушкин был негром, но это
Кажется только. Нам часто порой
Кажется вздором расцветка поэта,
Форма ушей и камзола покрой.

Форма строки - вот что в Пушкине ценно:
Ямб изумителен, рифма отменна,
Почерк и самоцензура - на ять!
А уж какого он цвета - плевать.

Кровь у Дантеса была голубая,
Да что там кровь - он был весь голубой!
Гнусный окрасом и мокрый губой
А принимали его - не читая!

Примут, бывало, и тащат в кровать.
А уж какого он цвета - плевать!

Если б Путин носил кимоно,
Мы бы жили бы все, как в кино:
Вроде, люди как бы,
Трудной как бы судьбы,
Но по сути - рабы все равно.

Похитил Европу
Влюбившийся Зевс,
Объевшись укропу
Так тянет на дев-с.

В быка обратившись,
Нектаром упившись,
Лежит грозный бог
Копытами вбок

И смотрит, набычась,
Глаза закатив,
Рогат и красив,
К победам привычен.

Косится на Азию...
Да, быть безобразию.

В раннем детстве один англичанин,
Гарри Поттер, был несколько странен:
Баню не посещал
Девок не навещал
И метлой был не раз в жопу ранен.

Николь Кидман на днях Тому Крузу
Откусила кусок кукурузы.
Застонал бедный Том
Больно было, при том...
И настал тут конец их союзу.

Идет бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
"Сегодня не кончается
В коровию пизду..."

У царя Менелая похитил троянец Парис
Всей Элладе известную, стройную, как кипарис,
Молчаливую рыжеволосую чудо-Елену,
Но оставил пустого коня - дескать, мол, подавись.

Менелай поутру вышел кофе испить на балкон,
Но, пардон, где ж Елена? Где сахар и где молоко?
Где же, собственно, кофе? Какой-то бардак несомненный.
Только лошадь пустая, и запах оттуда плохой.

На мобильный в сердцах Менелай позвонил Одиссею:
"Я от шуток от ваших ахейских, в натуре, косею!
Пацаны волноваться устали и грузятся в джип!
Не возьму и задаром кобылу с навозом в хвосте я!"

Одиссей хладнокровно ответил: "Братан, ну ты влип!"
А из чрева кобылы донесся воинственный всхлип.

Говорил мне один аудитор,
Что на спор выпьет спирта он литр
Но, как хряпнул стакан,
Стал блевать, как вулкан
И просить, чтоб я быстро все вытер.

Король Артур, проснувшись рано,
Об угол круглого стола
Ударил рыцаря Бертрана
И встал, в чем мама родила -
Вершить великие дела.
Меж тем, Джиневра с Ланселотом
Игриво брызгались компотом
И устриц полный котелок
Перевернули, обормоты,
Задев его за уголок.
Король Артур бинтует рану,
Читая книгу "Кабала,
Потом две суры из Корана,
И ест из общего котла,
А Джина с Лансом догола
Меж тем разделись - а чего там?
Чего стесняться гугенотам?
Танцуют, черти, кек-уок,
Смеясь до колик, до икоты,
Держа живот за уголок.
Король Артур добыл барана
И делит ровно пополам
Его рога: один Тристану,
Другой себе, а третий нам.
Меж тем Джиневра - стыд и срам:
Кидает Ланселоту что-то
Но, промахнувшись, с разворота
Тристану попадает в бок.
Да это - томик Вальтер Скотта!
Но съели мыши уголок.

Сдержи, читатель мой, зевоту:
Тристаны эти, Ланселоты,
Джиневры где-то между строк
Странны, но в сердце отчего-то
Всегда находят уголок.

Илизаров, хирург из Кургана,
Аппарат снял с меня слишком рано.
И спиртовый раствор
Из палаты упер -
Вот, такие душевные раны.

Залупался один дирижер
На монтера. Кричал: "Да Вы - вор,
Алкоголик, лентяй и хамло!"
Тут монтер дирижеру - в табло!
И, заметьте, молчал, не хамил,
А душевно, по-русски вломил.

Как-то раз коммунист с демократом
На прием подошли к бюрократу.
Бюрократ-технократ
Взял тяжелый домкрат...
И ушли демонист с коммукратом

Жил в Париже художник Шагал -
Член свой длинный сквозь стену совал.
И, нарушив уют,
Тех кто рядом живут,
Получил охуенный фингал.

Дмитрий Шилов купил телефон,
Ну, мобильный, конкретно, а он
Не звонит, а вибрирует
И ужасно шокирует
Своим видом путан и матрон.

У свинарки Амалии Хреновой
Три мечты есть: о даче в Пахре новой,
О супруге-военном
С охуительным хреном
И о юбке из кожи шагреневой.

Как-то раз Salmonella vulgaris,
В животе обо что-то ударясь,
Поняла:"Аспирин"
И без долгих смотрин
Задним ходом ушла не смущаясь.

На уроке физики занудном
У тебя под юбкою рукой,
Пользуясь желаньем обоюдным
Дергал за трусы тебя с тоской.

В это время на доске учитель
Гистерезиса чертил петлю
Ну а ты, мой маленький мучитель,
Мне шептала тихо:"Не люблю!"

Что с тобою делать, я не знаю,
Что с собою делать -- не пойму
Вроде страсть - не то чтоб неземная
Вообщем, непонятно самому.

Ни образованья, ни романа...
Тут не разобраться без стакана.

Заурядный портной из Торжка
Третий день не слезает с горшка.
Что б ему, остолопу,
Оторвать свою ж.пу
Чай пришьется потом - не башка!

Христофор Бонифатьевич Врунгель
Опасался тропических джунгель,
А вот море любил,
Не щадя своих сил,
моряков, а особенно - юнгу

Три развратных девицы в «М-баре»
Неприлично вели себя, твари:
Приставали к бармену,
Выползали на сцену
И блевали там в пьяном угаре.

У директора фабрики "Балтика"
В кабинете стряслась по.балтика:
Лился хмель на паркет,
Совершался минет,
Первый зам зазывал всех, "Пожалте-ка!"

Говорил Аристотель Платону:
"Не по совести, а по закону
Надо жить и любить!"
А Платон: "Так и быть, -
Ты нагнись, да держись за колонну"