Поиск по автору:

Юность у мужчины наступает лет в 14-16, когда он начинает интересоваться
водкой и женщинами.

Старость у мужчины наступает в 75-80, когда он перестает интересоваться
водкой и женщинами.

А когда у мужчины наступает зрелость?

Тогда, когда он начинает интересоваться чем-то помимо водки и женщин.
У одних это происходит в 17, у других - так и не происходит.

Поймал черт русского, латыша, хохла и эстонца, посадил в мешок, три дня
таскал по горам и долинам, колотил по-всякому, наконец бросил мешок и
убежал.

Первым из мешка выскочил русский и с матами погнался за чертом.
Вторым выскочил латыш и побежал жаловаться в Совет Европы.
Третьим вылез хохол, но никуда не пошел, встал в сторонке.
Наконец высунулся эстонец:
- Чтоо тутт происхоодитт?
Хохол:
- Ты, чоловиче, вылазь, я мешок заберу.

Ролевая игра. Тема - Дрюон, "Проклятые короли". Французский королевский
двор, аристократия, надушенные платочки, интриги... но иногда игроков
заносит.

- Представляете, господа, поехал я на охоту в Овернь и встретил в лесу
прекрасную пастушку, искавшую пропавшую овечку. И только мы с пастушкой
уединились на полянке, как вдруг из леса выскакивает огромное лохматое и
когтистое чудовище, да как заревет на весь лес: БАНЖЮР!!!

Игру пришлось прервать: мастер подавился шампанским.

Про грибочки.

Мой отец лет 30 тому назад отдыхал в санатории. Публика подобралась
разная, в том числе была одна женщина – кандидат биологических наук.

Один раз отдыхающие пошли в лес за грибами. Год не грибной, лес
исхоженный – принесли кто два гриба, кто три. Смотрят, биологиня тащит
полную корзинку. Подошли поближе, а у нее там одни мухоморы. Странно,
хоть и горожанка, но взрослый ведь человек, тем более биолог, должна
понимать. Объяснили, что грибочки-то не того. А она смеется:
- Знаете, какая у меня была тема диссертации? "Ядовитые грибы и способы
их употребления в пищу".

Оказывается, любой самый ядовитый гриб можно приготовить так, что весь
яд уйдет и получится вполне съедобно. Но процесс это долгий и непростой,
так что народнохозяйственного значения диссертация не имела. А вот
военные заинтересовались.

Те мухоморы она действительно приготовила, ела сама и угощала всех
желающих. Желающих, правда, было немного. Кто решился попробовать,
говорили, что на вкус грибы как грибы. Последствий для здоровья ни у
кого не было.

Но вот водка под те грибочки шла как-то особенно хорошо.

О заморской икре и цифровых технологиях.

Дело происходит в Нью-Йорке. С дочкой в комнате работают три русские
тетки. Обедают на работе все вместе, еда - в основном из русских
магазинов. К ним временно подсадили молодую японку из другого отдела,
Астами. За три месяца японочка прикипела к русской еде, особенно ей
полюбилась баклажанная икра. Настолько, что разыскала в своем Квинсе
русский магазинчик - но в открытом доступе икры не оказалось, а
объяснить не говорящему по-английски хозяину, что ей нужно, она не
смогла.

Но технически продвинутую молодежь такие пустяки остановить не могут.
Сегодня дочка сидит одна на работе - забегает Астамка, без лишних слов
лезет в холодильник, достает чью-то банку икры и... фотографирует
этикетку на сотовый! На немой дочкин вопрос поясняет:
- Покажу в магазине, что мне надо.

Правила проезда нерегулируемых перекрестков.

Россия: первой проезжает более крутая машина.
Египет: первой проезжает более убитая машина.
Франция: первой проезжает женщина.
Япония: первым проезжает менее воспитанный водитель.
Испания: первым проезжает водитель с более длинным именем.
Техас: первым проезжает более меткий водитель.

Оказывается, есть такое Государственное издательство литературы по
топливной промышленности с замечательной аббревиатурой - Гостопиздат.
Похоже, тот, кто эту аббревиатуру придумал, был весьма и весьма госто...
это самое.

По распределению я попал в ВЦ одного завода. Остальные коллеги были
примерно одного возраста - 35-40 и не первый год работали вместе.
Спаянный и споенный коллектив. Друг к другу обращались Машка, Валька,
Серый, Рыжий, бывало, что и "старая дура". А я, конечно, козырял
именами-отчествами.

К нам в комнату частенько заглядывал солидного вида дядька лет 50 с
лишком, непределенно-южной внешности - как я понял, кто-то из большого
начальства, в числе прочих обязанностей курировавший ВЦ. Мои сослуживцы
называли его просто Макароныч - видимо, производное от фамилии
Макаревич, Макаренков или какой-то подобной.

Через несколько недель после начала работы мне потребовалось отлучиться.
Начальницы на месте не было, я подошел к старшему программисту:
- Сергей Юрич, мне бы отгул на завтра.
- Я не возражаю, только отпросись у Макароныча. Знаешь, где его кабинет?

На втором этаже, напротив директорского.
- Хорошо. Только как его зовут?
- Как-как! Макароныч, конечно!
Сергей картавил, у него выходило "Макаоныч".
- Сергей Юрьевич, ну я же не могу прямо так подойти и сказать:
"Макароныч, дайте мне отгул".
Сергей посмотрел на меня как на ненормального:
- Вот прямо так подойдешь и скажешь: "Дайте мне отгул, пожалуйста".
- Но как мне к нему обратиться? Не Макароныч же!
- Почему не Макароныч? Именно Макароныч!

Когда диалог пошел на третий круг, я понял, что это мне что-то
напоминает. Фамилия Горидзе, зовут Авас. И я в роли тупого доцента. На
четвертый круг я заходить не стал, а спросил фамилию Макароныча (фамилия
оказалась красивая - Сегал) и полез в заводской телефонный справочник.

Оказалось, действительно Авас. Сегал Марк Аронович. Если произносить
быстро - Марк-Ароныч. А если еще и "р" проглотить...

Вспомнилась давняя история. Еду я в троллейбусе по Садовому кольцу.
Лето, жара, середина дня. Троллейбус почти полный. Вдруг какая-то бабка
на переднем сиденье начинает проявлять признаки беспокойства:
- Сынки, а в собес мне где выходить?
Пассажиры переглядываются - никто не знает. Задают наводящий вопрос:
- Бабушка, улица хоть какая?
- Не помню, сынки. Забыла.
- Что ж вы, бабушка, столько лет в Москве живете, а улицу не помните?
- Да я не с Москвы, а с области. Приехала в городской собес, а мне
говорят: тебе в областной надо. Садись на троллейбус Б. И улицу назвали.
Слышала эту улицу, песня еще такая есть. Решила, что запомню, да вот
запамятовала.
Тут парень в косухе переспрашивает:
- Песня, говоришь? Бабуль, знаю, где тебе выходить. На Большом Каретном.

Бабка: - Да нет, милок. Я и песни-то такой не знаю.
Парень: - Тогда на Первой Мещанской, в конце.
Бабка: - Тоже нет.
Густой бас откуда-то сверху: - Тверская-Ямская?
Бабка: - Вроде похоже. А что за песня-то?
Бас запевает в весь голос:
- Эх, вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской!
Интонации у него прямо шаляпинские. Народ начинает аплодировать.
Бабка: - Нет, милок, другая песня. Не такая громкая.
Женщина на среднем сиденье запевает тихонько:
- Ах, Арбат, мой Арбат, ты мое призвание...
Бабка: - Нет, дочка, Арбат я знаю. Кто ж его не знает?
Качок с задней площадки выдает свою версию:
- Таганка, те ночи полные огня...
Бабка: - Опять не то.

В общем, концерт в троллейбусе продолжался, не соврать, минут двадцать.
Никогда не думал, что про московские улицы сложено столько песен. И что
вы думаете? Вспомнили в конце концов бабкину улицу. "Сережка с Малой
Бронной и Витька с Моховой". На Малой Бронной бабка и вышла, как раз мы
туда подъехали.

Энной годовщине описываемых событий посвящается.

Я человек скромный, пышных торжеств не люблю, поэтому свадьбы у меня
фактически не было. Так, съездили в загс на троллейбусе, вечером чаю
попили, и все. Брак, правда, оказался недолговечным, но я не думаю, что
это как-то связано с отсутствием свадьбы. Мои родители тоже поженились
подобным образом, а прожили почти 50 лет душа в душу.

Ладно, отвлекся. А рассказать хотел о том, как через пару месяцев после
нас выходила замуж лучшая подруга жены - вот у них свадьба была по самой
полной программе. Отец жениха - шишка на ровном месте в каких-то Больших
Мудрищах, там и праздновали. Кортеж из 20 машин, семь мостов, три Вечных
огня, две машины по дороге потеряли. Столы в спортзале, гостей как семян
в огурце, начиная лично от мудрищенского мэра и далее по нисходящей. Еду
и питье я даже описывать не берусь. Музыкальное сопровождение - тут тебе
и местное ВИА, тут тебе и частушки под гармошку. Кстати, первый раз
видел, как люди поют частушки не на сцене на публику, а для себя. Мэр у
них, оказывается, большой любитель.

Подарки тоже вручали оригинально. Встает дяденька: "Дорогие Максим и
Настя, мы с тетей дарим вам холодильник" - и тут же два амбала вносят в
зал холодильник. Следующий дяденька таким же макаром дарит стиральную
машину, потом телевизор, видак и так далее, вплоть до старушенции,
которая подарила два эмалированных ведра. Кажется, только стенной шкаф
не вносили, подарили на словах. Московские гости с конвертиками
оказались совершенно не в кассу.

В один день это мероприятие, конечно, не уложилось, остались ночевать в
двухкомнатной квартире молодых. Спальню забили подарками, так что Настя
с Максимом еле-еле добрались до кровати, а гости расположились во второй
комнате: мы с женой, как недавние молодожены и самые наглые - на диване,
остальные штабелями на полу.

Следующее утро. В гостиной все проснулись, но вставать не торопятся:
времени полно, да и одна ванная на десять человек не располагает к
спешке. Лежим, вяло переговариваемся. Из комнаты молодых слышны голоса.
Слов не разобрать, но интонации восторженные. Потом разговор стих, и
послышалось характерное ритмичное постукивание: туки-тук, туки-тук... Мы
понимающе переглядываемся: происхождение звуков совершенно очевидно, у
ребят продолжается брачная ночь.

Проходит несколько минут. Диспозиция та же, но частота и громкость
стуков возросла настолько, что напоминает уже пулеметную очередь.
Понимание в наших глазах сменяется восхищением: вот Максим дает! Похоже,
все мужчины в гостиной примеряют услышанное на себя и явно не в свою
пользу.

А стук все громче и чаще. Прямо стены трясутся. Такое впечатление, что в
соседней комнате работает отбойный молоток. Мысли уже не о Максиме, а о
Насте: как она, бедная, такое выдерживает? И, как ответ на наши мысли,
из комнаты доносится отчаянный Настин крик:
- Перестань! Идиот, что ты делаешь! Хватит!

Тут, конечно, все присутствовавшие в гостиной джентльмены в чем были
повскакали с постелей и кинулись Насте на выручку, сталкиваясь лбами у
дверей в спальню. Наконец самому проворному удалось распахнуть дверь, и
в то же мгновение смолк грохот. Мы ворвались в комнату.

Представшая перед нами картина сильно отличалась от ожидаемой: Настя,
живая и невредимая, в ночной рубашке, сидела на кровати, Максим, тоже
одетый – на корточках в противоположном углу комнаты. Вся комната была
не только заставлена бытовой техникой, но поверх еще завалена
инструкциями от нее и сорванной упаковкой. А в центре разгрома
красовалась виновница происшедшего – автоматическая стиральная машина.

Эти голубки, оказывается, в первое супружеское утро занялись не любовью,
а разглядыванием подарков. А особо понравившуюся стиральную машину даже
включили в розетку – насухую, без воды. В режиме стирки она тихонько
постукивала, а когда дошла до режима отжима, вот тут-то и началось...

Во времена моего студенчества с нами тусовалась одна удивительная
девушка, Соня Гоф. Ее мать была обычной московской еврейкой, а отец -
прогрессивным деятелем из Черной Африки, незадолго до Сониного рождения
высланным за какие-то грехи обратно в джунгли. Родительские гены
смешались в Соне самым восхитительным образом: копна черных кудрей а-ля
Анджела Дэвис, очень темная кожа и при этом тонкие и правильные
европейские черты лица. Фигурка у нее тоже была выдающаяся, особенно в
области первых и вторых 90, но не вульгарно выдающаяся, а в самый раз. В
общем, родись Соня в более подходящей стране и будь сантиметров на 10
повыше, никто бы никогда не узнал о Наоми Кэмпбелл. Помимо красоты, она
отличалась еще большой раскованностью и при подходящем случае охотно
демонстрировала свое тело.

Однажды у нас в институте устроили конкурс студенческой
самодеятельности. Не КВН: старого КВНа тогда уже не было, а нового еще
не было, но что-то подобное под названием "Весна на факультетах". Соня с
нами не училась, из участников самодеятельности ее знали только я и еще
один парень, но не использовать на представлении такую фактуру было бы
смертным грехом. Привели, показали. Все пришли в восторг, тут же
сочинили шибко оригинальный сюжет о том, как профессор, аспирант и
студент попадают в плен к людоедскому племени, написали текст,
основанный на древних студенческих анекдотах.

"Дикарей" одели в обтягивающие черные трико и набедренные повязки из
мочала, лица и руки тщательно замазали гримом. Вождя племени играл Боря
Мебель, двухметровый губастый парень, явно потомок одесских биндюжников.
Когда его выкрасили, вышел такой роскошный вождь, что хоть сейчас
отправляй в Африку резать хутту. Остальные туземцы тоже неплохо
получились.

Гвоздем номера стал финальный танец туземных девушек в исполнении Сони и
еще двух девчонок. Соня, чтобы полностью использовать свои природные
данные, даже не стала надевать трико, только лицо подкрасила, чтобы не
блестело от пота. С самого начала было заметно, что зрители не столько
слушают наш гениальный текст, сколько пытаются рассмотреть Соню, скромно
стоявшую за спиной вождя. А уж когда загремели тамтамы и она выскочила
на авансцену в одной набедренной повязке и куске мочала, условно
прикрывающем верхние 90, и начала всем этим ритмично потрясать - зал
встал и стоя аплодировал до конца номера.

Мы со свистом выиграли первое место и тут же за кулисами, одевшись, но
не разгримировавшись, начали его отмечать. По причине молодости и
отсутствия опыта в обращении со спиртными напитками очень быстро
наотмечались до состояния Бориной фамилии. Боря, однако, и в этом
состоянии не утратил ответственности за свое племя, сгреб в охапку всех
трех девушек, затолкал в такси и привез к себе домой. Его еще хватило на
то, чтобы дотащить их до двери, позвонить и сказать: "Мама, это мы",
после чего он рухнул без чувств, погребая под собой давно бесчувственных
девушек.

Утром Боря проснулся в своей постели, раздетый и отмытый от грима.
Головка бо-бо, во рту и-го-го... ну, не буду вдаваться в подробности.
Кое-как встал и поплелся на кухню объясняться с мамой.

Мамино лицо вместо ожидаемого праведного гнева выражало растерянность и
недоумение, словно она только что увидела Барабашку.
- Боренька, - робко сказала мама, - мы с папой вас вчера раздели и
уложили, только решили умыть, чтобы вы простыни краской не перепачкали.
Тебя отмыли, двух девочек отмыли, а третью терли-терли, терли-терли...
не отмывается, хоть ты убей. Вон она, на коврике спит. И что это за
краска такая?

Что такое классический святочный рассказ? Это история о людях, которые в
канун Нового года лишены чего-то жизненно необходимого, но в последний
момент каким-то невероятным или даже волшебным образом это необходимое
вновь обретают. Если вы с такой формулировкой согласны, то вот вам
классический святочный рассказ 25-летней давности.

Были мы тогда студентами, и родители одной из наших девочек, Тани,
отвели нам для новогоднего празднования свою дачу в неближнем
Подмосковье. Полный расклад на тот период: Олег четко с Олей; Костя,
Вовик и я попеременно увиваемся вокруг Тани, все трое без особого
успеха, а Маринка незадолго до того обзавелась кавалером по имени
Аркадий. История их знакомства сама по себе весьма примечательна,
обязательно расскажу ее в другой раз, а пока сообщу только, что Аркадия
мы знали плохо и не подозревали о его скрытых способностях.

Кому пришло в голову поручить Аркадию закупку и доставку спиртного,
следствие не установило. Точнее, мы вшестером уехали с утра на дачу,
поручив спиртное Марине, а Аркадий должен был служить только тягловой
силой, и это был вполне правильный и разумный план. Но судьба
распорялилась иначе. Уже все закупив и торопясь на электричку, Маринка
поскользнулась и загремела с лестницы. Многочасовое ожидание в
травмопункте; рентген показал трещину; преданный Аркадий хотел остаться
с ней, но Маринка, хорошо представляя, как мы будем страдать без
спиртного, погнала его на дачу.

Вот тут выдающиеся способности Аркадия себя и проявили. Несмотря на
подробнейшую инструкцию, он не то вместо 21-го автобуса сел в 31-й, не
то вместо 3-ей остановки сошел на 13-й и оказался совсем в другом дачном
поселке, в котором на тот поздний уже час не было ни души. Чтобы потом
не отвлекаться, сразу расскажу о его дальнейшей судьбе. К нашему
большому нашему сожалению, Аркадий не околел и не был съеден волками, а,
многократно провалившись в сугробы и охрипнув от крика, был обнаружен
дачным сторожем. Сторож завел его в избушку и напоил водкой из его же
собственной сумки. После чего Аркадий полностью выпал из хода событий до
середины следующего дня, когда, проснувшись в сторожке и обнаружив, что
сторож с друзьями исключительно хорошо встретили Новый год нашей водкой,
отбыл с пустой сумкой в Москву.

А мы тем временем накололи дров и затопили печь, украсили елку, сварили
картошку, нарезали колбасы и сыра, красиво разложили салаты и сели
ждать. Все было готово к празднику, но праздник не начинался. Читая
сейчас воспоминания других людей, я прихожу к выводу, что моя
собственная юность прошла крайне скромно и неинтересно. Никто из нашей
компании не уходил в многодневные запои, не был исключен за пьянку из
института и даже не попадал в вытрезвитель. Но трезвенниками мы
решительно не были, и безалкогольная новодняя ночь совершенно не входила
в наши планы.

Мы оглядывали стол и смотрели в окно; неохотно брали по бутерброду и
смотрели в окно; неуклюже шутили и снова смотрели в окно; не выдержав,
выбегали на тропинку, но тропинка была пуста. Время неумолимо
приближалось к полуночи, и наконец стало окончательно ясно, что
последний автобус со станции прошел, последний автобус на станцию ушел
тоже и кина, в смысле вина, до утра не будет.

Олежка, вздохнув, налил в бокал лимонада и начал говорить тост. Но все
его обычное остроумие куда-то делось, тост не получился, и Олег неловко
умолк на полуслове. Повисла гнетущая тишина.
- Ребята, - нерешительно сказала Таня, - давайте посмотрим в кладовке,
может, там что-то завалялось.
По ее голосу было очевидно, что в кладовке ничего нет. Но мы все же
пошли и поискали. Нашли только трехлитровую банку вишневого компота.
Разочарованные вернулись за стол, но Вовик почему-то задержался. Он
открыл банку... понюхал... отхлебнул... и дачу огласил восторженный
вопль:
- Братцы, он забродил! Тут ГРАДУСЫ!!!

Все по очереди хлебали из банки и довольно кивали: градусы есть! Мне
досталось последнему. Не могу сказать, что почувствовал какую-то
особенную крепость, но тоже одобрительно крякнул и кивнул. Часы
показывали без двух минут двенадцать, мы кинулись разливать компот по
бокалам и загадывать желания. Потом Олег все же произнес свой тост,
дествительно очень смешной; потом Костик провозгласил тост за милых дам:
мужчины пьют стоя, женщины до дна. И понеслось...

Это был самый веселый Новый год в моей жизни. Крепость волшебного
компота росла в течение ночи: если в начале мы цедили его как
шампанское, то под конец лихо опрокидывали как водку, предварительно
задержав дыхание и закусывая соленым огурцом. В какой-то момент
выскочили на улицу поиграть в снежки; вернулись раскрасневшиеся и по уши
извазюканные в снегу и немедленно хлопнули по рюмке компота для сугреву.
Потом бессистемно, но весело, со взрывами беспричинного смеха играли в
шарады. Потом танцевали, тяжело повиснув на девочках и бессовестно их
лапая - и Таню, и Олю. Девчонки не отстранялись, понимая, что для нас
это единственный способ удержать равновесие.

Наконец я отрубился прямо за столом, чего со мной никогда не случалось.
Хорошо еще мордой в салат не попал, а то было бы совсем стыдно. Сквозь
сон слышал шебуршение не только в том углу, где спали Олег и Оля, но и в
том, где спала Таня. Впоследствии аккуратно расспрашивал Вовика и Костю,
пытаясь понять, кому из них улыбнулась удача. Оба отвечали "Пьян был, не
помню", но физиономии у обоих были довольные.

Наутро (на самом деле уже смеркалось) мы как могли убрали следы
вчерашнего веселья и крайне довольные проведенной ночью вернулись в
Москву. Перед отъездом я допил остатки компота из чудесной банки. Самый
обыкновенный компот, никаких следов алкоголя. Спасибо, дедушка Мороз!

История совершенно дикая. Достоверность практически ноль, кто-то
когда-то от кого-то слышал. Но все-таки расскажу, мало ли что, а вдруг
правда.

В общем, где-то в Сибири девочка пошла зимой в лес и не вернулась. Что
это была за семья и что за обстоятельства, чтобы шестилетний ребенок мог
один уйти в лес - неизвестно. Но ушла. Пока хватились, пока туда-сюда -
уже стемнело, и следы ветром замело.

Искали ее три дня несколько деревень, и солдат из воинской части
подключили. Прочесали весь лес на сорок километров вокруг, буквально под
каждый куст заглянули - нету. Ну что делать, всю тайгу ведь не обыщешь,
да и понятно, что три дня в зимнем лесу ни один ребенок не выживет.
Бросили поиски и пошли поминки справлять.

А через месяц - через месяц!!! - мужики из той деревни пошли на охоту, и
вдруг выходит к ним из-за елки та самая девочка. Худая, грязная, смердит
от нее за версту, но абсолютно живая.

Что оказалось. Она за что-то обиделась на родителей, взяла пакет сухарей
и пошла в соседнее село к подружке. Заблудилась, конечно. И когда уже
совсем стала замерзать, вдруг провалилась куда-то под снег. Оказалась в
берлоге, там были медведица и медвежонок.

Вот в этой берлоге она и прожила месяц. Медведица спала и ни на что не
реагировала, а медвежонок поначалу пытался на нее вякать - так она от
него сухарями откупалась. Потом привык и перестал обращать внимание. Как
ее искали, не слышала, спала наверное. Когда кончились сухари, сосала
медвежье молоко на пару с медвежонком. Наверх выходить боялась: не
знала, куда идти, а в берлоге по крайней мере было тепло. А когда
услышала выстрелы, вышла.

Говорит, что самое страшное - это была жуткая вонь в берлоге. А еще было
невыносило скучно. От скуки она все время разговаривала с медвежонком.
Сказки ему рассказывала. Вот такая вот сказка про трех медведей на новый
лад.

Strawberry fields.

Когда-то очень давно Паша Краснопольский был моим соседом по даче.
Участки принадлежали нашим тещам, мы появились там почти одновременно и
сразу подружились. Нас многое связывало: оба приехали в Москву из
провинции, рано женились, быстро наплодили детей - через несколько лет
на даче пасся уже целый выводок, двое моих и трое Пашкиных. Оба не то
чтобы были подкаблучниками, но уважали жен и не отлынивали от семейных
обязанностей. В том числе копались на огородах.

Мне повезло: моя жена относилась к садоводству без фанатизма, тесть и
теща им совсем не интересовались. Так что я работал ровно столько,
сколько сам полагал нужным. Малину видно среди крапивы - и хорошо. Паше
приходилось туже, на их участке (а участки были старые и большие, по 8 с
лишним соток) был засеян буквально каждый клочок. Всю осень варились
варенья, закатывались соления и компоты, зимой все это съедалось,
несъеденное раздавалось друзьям, и весной цикл начинался сначала.
Половину участка занимала самая трудоемкая культура - клубника. С
рассвета и до заката Паша полол, рыхлил, поливал, подрезал, окучивал,
подкармливал, изредка прерываясь на то, чтобы наколоть дров или шугануть
детишек.

Вечером, покончив с делами, Пашка частенько заходил ко мне с бутылкой
наливки. Выпив, он всегда заводил один и тот же разговор:
- Ты не думай, я Любашу люблю и детей тоже, и теща хороший человек. Но
больше так не могу. От этих клубничных грядок тошнит уже. Свобода мне
нужна, ты понимаешь, свобода!
- Да забей ты на огород, как я. Поорут и перестанут.
- Да собственно дело не в огороде. Свобода - это... ну как тебе
объяснить? Вот представь - прерия... и ты скачешь на коне, в ковбойской
шляпе, лассо в руках... и ни одной души до самого горизонта, только твое
ранчо где-то вдалеке. Вот это - свобода! А это - тьфу! - и Пашка с
ненавистью оглядывался на свой образцово возделанный участок.

Шел 85-й год, в Москве начался Всемирный фестиваль молодежи и студентов.
На следующее лето Любаша приехала на дачу с детьми и бабушкой, но без
Пашки. На расспросы она не отвечала, точнее, отвечала, но в этих ответах
было очень много эпитетов и очень мало смысла. Как я понял, Пашка
закадрил на фестивале какую-то иностранку и с нею сбежал. Как выглядел
его побег с точки зрения виз, развода, алиментов и прочей бюрократии -
не спрашивайте, не знаю.

Прошли годы, очень много всего случилось и с миром, и со мной. Никогда
не думал, что попаду в Америку, но вот попал. И не так давно,
путешествуя по стране с молодой женой и младшим ребенком, где-то в
Северной Каролине, как говорят америнакцы - in the middle of nowhere,
свернул с шоссе, чтобы купить у фермеров свежих овощей и фруктов. Здесь
фермеры продают урожай вдоль дорог, прямо как где-нибудь под Рязанью,
только цивилизованней, в маленьких лавочках.

На парковке стоял замызганный фермерский грузовичок, к нему была
привязана оседланная лошадь. Тощая и веснушчатая, но довольно
симпатичная для американки фермерша торговала овощами, сыром, домашним
вареньем, очень вкусным самодельным хлебом. Но главной специализацией
фермы были ягоды. Мы купили всего понемножку, а клубники - много,
клубника была замечательная.

Пока я укладывал покупики в машину, из лавочки вышел самый настоящий
ковбой, словно только что сошедший с экрана вестерна. Сапоги, замшевая
куртка, шляпа, шейный платок - недоставало только кольта. Ковбой сел на
лошадь, повернулся - и тут я его узнал.
- Паша! - заорал я. - Черт тебя побери! Пашка! Краснопольский! Как ты
тут очутился?
Ковбой соскочил с коня и кинулся обниматься.
- Знаешь, - признался он, - меня уже двадцать лет никто не называл
Пашкой. Я теперь, понимаешь ли, Пол Редфилд.

В тот день мы не поехали дальше, заночевали у Паши на ранчо. Когда жены
и дети оправились спать, новоявленный Пол Редфилд повез меня - на
грузовичке, не на лошади - в местный бар, где мы до утра пили пиво в
компании его друзей, таких же сошедших с экрана ковбоев. После третьей
кружки меня уже не оставляла мысль, что в салун вот-вот ворвутся
индейцы, и начнется стрельба.

На обратном пути Пашка остановил машину на пригорке, достал две сигары.
Мы вышли и закурили. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались поля,
подсвеченные восходящим солнцем. Было красиво и очень тихо.
- Это моя земля, - сказал Пашка. - Вот от этого столба и во-о-он до того
- кругом моя земля.
Дальний столб я не разглядел, а ближний видел сразу в двух экземплярах,
но общий смысл уловил.
- Паш, - сказал я, - а ведь это та самая свобода, о которой ты всегда
говорил. Ты мечтал об этой свободе, мечтал, и вот теперь наконец получил
ее. Да?
Пашка крепко задумался. И только когда закончилась сигара, спросил:
- Ты помнишь, сколько было клубничных грядок на моей даче?
- Сотки четыре?
- Три. А здесь - одиннадцать акров. Вот и вся, блин, свобода.

P.S.
11 акров - это, чтоб вы знали, порядка 450 соток. Для Северной Каролины
- вполне средняя ферма.

На заре моей американской жизни я работал в стартап-компании, которая
была не компания, а натуральный корабль уродов. У одного парня родимое
пятно в половину лица, другой очень маленького роста, практически
карлик, у третьего какие-то проблемы с носоглоткой и рот постоянно
открыт. Ну и так далее. При этом все веселые компанейские ребята и
классные специалисты. Никто их специально не подбирал, как-то само
получилось. Были, конечно, и менее яркие личности, но в явном
меньшинстве. У меня тоже внешность, мягко говоря, своеобразная, плюс
дикий акцент, так что в коллектив я вписался идеально.

Женщин в компании не было, до тех пор, пока продукт, который мы делали,
не задышал и не потребовал тестировщика. Тогда шеф перебрал десяток
претендентов, и на борт нашего корабля (в Америке это стандартное
сравнение, нового коллегу так и приветствуют - welcome on board) ступила
Сандра.

Когда шеф ее нам представил, рты у всех стали как у Кларка (это который
с носоглоткой). Сказать, что она была красива, - смертельно ее
оскорбить. Она была идеальна. Как правило, женщины с такой внешностью не
занимаются тестированием программных продуктов, значительно чаще они
играют главные роли в голливудских фильмах. Да, заметно было, что ей не
двадцать лет и ее совершенство - результат не только генов (хотя и с
генами все было в полном порядке), но и дорогой косметики, шейпинга и
диеты. Ну и что, мы тоже не мальчики и умеем ценить зрелую красоту.

Ее достоинства не ограничивались внешним видом. Она хорошо работала, не
отказывалась от сверхурочных, а главное - ее совершенно миновала зараза
феминизма. За бортом нашего корабля бушевали бури борьбы с сексизмом -
Сандра плевать на них хотела. С королевским достоинством она принимала
витиеватые комплименты, сальные шуточки и шлепки пониже спины и сама не
лезла в карман за ответом. А мы изощрялись в остроумии:
- Ну как фильм?
- Фигня. Категория B, как Сандрины сиськи. Сандра, или у тебя C?
- Ты что, она же компьютерщица. У нее C++.
А поскольку в Америке очень много чего обозначается литерами B и C,
такого рода шуточки витали постоянно.

В нашем отношении к Сандре было что-то религиозное, преклонение
несовершенства перед совершенством. Корабль уродов - не корабль монахов,
у большинства имелись более или менее постоянные подруги. Но Сандра -
это была ария совсем из другой оперы. Я даже скажу из какой. Тогда ее
еще не написали, а лет через пять сравнение напрашивалось бы само собой:
одна Эсмеральда и десяток разномастных Квазимодо. "Я душу дьяволу продам
за ночь с тобой", или, что ближе сердцу аборигена, she dances naked in
my soul.

Шеф очень удачно продал программу, втрое дороже, чем рассчитывал и на
полгода раньше, чем она была готова. Два месяца мы не вылезали из офиса,
доводя ее до ума, а потом как-то сразу все кончилось. Шеф ликвидировал
фирму, выплатил нам неслабые бонусы и, в качестве прощального подарка,
зафрахтовал на два дня маленький круизный теплоходик, до краев
нагруженный виски. Зря думают, что американцы не умеют пить. Когда не
надо платить за каждый дринк и не надо утром на работу, пьют так, что не
всякий русский удержит уровень.

К середине ночи, когда обслуга оставила бар на наше разграбление и
отправилась спать, началась игра в американскую разновидность фантов. С
увеличением градуса задания становились все откровеннее, и когда наконец
выпало водить Сандре, десять глоток дружно потребовали стриптиз, причем
по-взрослому, до конца. Сандра отказывалась, и будь мы чуть потрезвее,
поняли бы, что это не простое ломание. Но мы стояли на своем. She dances
naked in my soul становилось реальностью.

Дальнейшее не объясняется ни количеством выпитого, ни эйфорией от сдачи
проекта. Оно вообще ничем не объясняется, но что было, то было.
Сандра вдруг встряхнула гривой и с каким-то бесшабашным отчаянием
крикнула:
- Ну что, хотели стриптиз - получите! Но потом не жалуйтесь.

Включили музыку. Сандра вскочила на стол. Сделала несколько вполне
профессиональных па. Скинула юбку - маленькие трусики открыли не
тронутые целлюлитом ягодицы. Мы бешено аплодировали, свистели и кричали.
Расстегнула и сняла кофточку - лифчик целиком скрывал бюст, но живот и
плечи получили свою долю аплодисментов. Сандра попыталась слезть со
стола, но ее не пустили. Дальше, дальше! - кричали мы. И она совсем уже
отчаянным движением расстегнула лифчик.

Мы даже не сразу поняли, что увидели. Роскошный бюст упал к ее ногам
вместе с бюстгальтером. Сандра стояла, повернув к нам абсолютно плоскую
грудь с двумя уродливыми шрамами. Рак груди, бич американских женщин.

Наступила тишина. То есть музыка, наверно, играла, вряд ли кто-то
догадался ее выключить. Но все равно - наступила мертвая тишина. И в
тишине мы услышали грохот. Это Рон колотил кулаком по столу. Его лицо
побагровело так, что родимое пятно слилось по цвету с остальной кожей.

- Фак! - сказал Рон. - Фак, фак, фак и фак. На всю гребаную Америку с ее
гребаным феминизмом нашлась одна баба, которая не стесняется, что у нее
есть сиськи - и именно у нее сисек нет. Куда катится мир?

А малыш Мануэль сказал:
- А я все ломал голову: как может такая золотая душа жить в таком
стандартном теле? Теперь-то все стало на место.

Я плохо помню окончание круиза. Всплывают в памяти только отдельные
сцены. Например, как Сандра стояла на коленях перед Мануэлем, их губы
находились на одном уровне, и он читал ей стихи. Или как Рон с Кларком
устроили сеанс тайского бокса, у Рона лопнули брюки, а Сандра хлопала в
ладоши, визжала и болела сразу за обоих. Или как она лежала лицом на
моих коленях, мои брюки были мокры от слез, а я гладил ее по голове и
бормотал по-русски: сестренка, сестренка...

Потом мы причалили, а еще потом я попытался превратить полученный бонус
в миллион долларов и влип в такое дерьмо, что потеря всех старых
знакомств и связей была еще наименьшей из неприятностей. Дальше длинно и
неинтересно, но пару лет назад я обнаружил себя на другом конце Америки,
в IT-компании с кучей офисов на обоих побережьях. И в адресной книге
калифорнийского филиала вдруг увидел фамилию Мануэля.

Я отправил ему депешу в том смысле, что если ты тот самый Мануэль из
"Хрентечто Лимитед", то, возможно, тебе интересно будет узнать, что один
русский чудом избежал виселицы, сидит сейчас в портлендском филиале и
интересуется, как у всех дела. И тут же получил ответ:
"Привет, сукин сын! Страшно рад тебя слышать. А знаешь, Рон с Сандрой
тебя разыскивали."
"Рон с Сандрой? То есть ты хочшь сказать, что..."
"Ну да, они поженились почти сразу после круиза, ты что, не слышал?
Хотели усыновить русского ребенка, потому тебя и искали, ты же у нас
специалист по русской мафии."
"Как специалист могу только сказать, что от русской мафии лучше
держаться подальше."
"Они так и решили, взяли девочку из Вьетнама. Сандра уже не работает, у
нее еще что-то вырезали, но держится молодцом, говорит, что до колледжа
дочку дотянет. Девочка красавица, на родителей, конечно, совсем не
похожа, но это даже к лучшему. Если бы ей достались рожа Рона и Сандрины
сиськи, ей бы нелегко в жизни пришлось, ты не находишь?"

Яркая индивидуальность.

Типа предисловия. Говорят, Максима Штрауха (который в кино играл Ленина)
когда-то попросили выступить перед актерами провинциальных театров.
Штраух вышел на сцену, глянул в зал... а там полный зал Лениных! Все как
один невысокие, плотные, лысые, с бородками, в тройках. Привезли со всех
мест исполнителей этой роли перенимать опыт. Штраух, глядя на них, чуть
умом не тронулся. А вот похожая история из жизни.

Один мой товарищ в молодости всерьез увлекался то пешим туризмом, то
Шамбалой, то православием, чуть в монастырь не ушел. Потом вернулся в
материальный мир, сейчас на солидной должности в международной фирме.
Как дань увлечениям юности он носит длинную бороду и кудри до плеч, а
как дань нынешней ответственной должности - всегда в темном костюме с
белой рубашкой и галстуком. В целом ни дать ни взять оживший портрет
Менделеева, бросается в глаза в любой толпе, раз увидишь - ни с кем не
спутаешь. Кстати, страшно гордится своей неповторимостью. Да, важно еще,
что он хотя и брюнет, но стопроцентный русский.

Тут он был по служебным делам у нас в Нью-Йорке, виделся со мной и
рассказал, в какой просак попал накануне. Знакомые попросили его
встретиться с девушкой, которая приехала сюда по программе обмена и
забыла дома какой-то важный документ - вот документ он и должен был
передать. Дальше с его слов:

- Позвонил ей, договорились встретиться в метро в шесть вечера. Она
спрашивает: а как мы друг друга узнаем? Я говорю: за это не волнуйтесь,
у меня длинная борода и черные волосы, я буду в черном костюме и белой
рубашке, не ошибетесь. Она тоже как-то себя описала, но я не
вслушивался: какая разница, меня-то не узнать невозможно по
определению.
- А на какой станции встречались?
- На Crown Heights (примечание рассказчика: нью-йоркцы меня уже поняли,
а для остальных поясню, что этот район облюбовали религозные
евреи-хасиды).
- И что?
- Ну ты понял. Выхожу на станции и как будто в страшный сон попал. Толпа
народа, и все до единого черные, бородатые, в черных пиджаках и белых
рубашках. Никогда такого ужаса не испытывал, вся моя яркая
индивидуальность потерялась среди них как песчинка в калейдоскопе.
Конечно, они все в шляпах, а я нет, и покрой пиджака другой, но разве в
такой толпе такую мелочь заметишь? И сотового у нее нет. Стою и кричу
как дурак в пространство: Наташа, Наташа!
- Ну нашла тебя девушка в конце концов?
- Я ее нашел. Она там единственная была в джинсах, сразу в глаза
бросилась.

Проникновенье наше по планете... Рассказ товарища.

Захожу в винный рядом с домом. Продавщица русская, давно меня знает. В
магазине еще один клиент, чернокожий. Судя по поведению и акценту, не из
задолбавших всю Америку потомков дяди Тома, а такой же иммигрант, как и
я, только из Африки. Жду, пока он выберет и расплатится, и вдруг слышу,
что кто-то поет тоненьким голоском: "Тили-тили, трали-вали, это мы не
проходили, это нам не задавали". Не верю своим ушам. В поисках источника
звука заглядываю под прилавок - там стоит очаровательное существо лет
пяти, черненькое, белозубое, с красными бантиками, точь-в-точь как в
мультфильме "Каникулы Бонифация".
- Это ты поешь?
Кивает.
- Ты знаешь русский язык?
Молчит.
Папа-африканец: - Скаши "да".
Девочка: - Да.
Папа: - Скаши "привет".
Девочка: - Привет.
Папа (с гордостью): - Я изучала русского языка в город Киев.
Девочка: - Спасибо пошалуйста иди поцелую.
Продавщица (с глубоким вздохом): - Эх, если бы наши дети так говорили
по-русски!

Глобализация...

Нью-Йорк, столица мира. Город, в котором в русских ресторанах подают
кошерные суши.

На выходе из метро два парня и девушка раздают листовки "Евреи за
Иисуса". Картина привычная, нарушает ее только один штрих: все трое -
китайцы.

Случилось где-то в середине 90-х с соседкой по даче. Прикольная тетка,
ее дочкам было тогда примерно 4 и 7, мужа выгнала, работала костюмершей
в театре. Я их иногда подвозил до города. Однажды я не приезжал, в
следующие выходные увидел ее, спрашиваю, как, мол добрались. Вот она и
рассказала, дальше от ее лица.

Хреново добрались. Пока ехали автобусом на станцию, смотрю, у старшей
температура. То ли продуло, то ли перегрелась на солнышке. Младшая вроде
здорова, но устала и капризничает. Вползаю на платформу, на спине
рюкзак, на пузе старшая, в руке корзина, на корзине малая висит. Там
новый сюрприз: народу на платформе не протолкнуться, предыдущую
электричку отменили, следующая проходящая, идет битком. Впихнули нас в
вагон, стоим со всех сторон зажатые, и чувствую, что не доеду я так до
города, просто не доеду, помру и все. Смотрю на сидящих, может уступит
кто, и вижу, что не уступят. Это видно по лицам, все злые, взгляды
отворачивают, наверно у них был скандал в вагоне, и вообще тяжело, ехать
часа два, жара страшная. Ну что делать?

А, была не была. Набираю побольше воздуха и на весь вагон завожу:
- Граждане пассажиры, простите, что я к вам обращаюсь, сами мы не
местные, с дачи едем, одна дочка больная, другая маленькая, будьте
добреньки, граждане пассажиры, - делаю паузу и совсем уже криком, -
уступите кто-нибудь место, очень посидеть хочется!

Не поверишь, полвагона встало! Посадили нас и еще одну семью с детьми. И
еще пяток бабок под шумок сели. И лица у всех разгладились, дальше уже
ехали с улыбками, совсем другая публика стала в вагоне. Вот так, главное
людей с колеи сбить, они тогда опять людьми становятся.

Обозу

>любое убийство-
>это убийство,два миллиона армян или 6 миллионов евреев-одинаковая
>трагедия...

Совершенно согласен.

>но мне противно, что среди такого умного
>народа ЕЩЕ пока встечаются такие выродки...

А вот это скорее всего неправда. Возмутившего вас поста я не писал,
моим именем воспользовался какой-то провокатор, скорее всего не
еврей (а судя по стилю - еще и не румын).

Раз уж я удостоился такой сомнительной чести, что моим псевдонимом
подписывают провокационные посты, то вижу только один выход из
положения: с данного момента объявляю псевдоним "Филимон Пупер"
закрытым, а все, что будет под ним опубликовано впредь, - никоперством
и провокацией.

Бывший Филимон Пупер

Только отъявленные антисемиты могут сравнивать убийство шести миллионов
евреев с убийством каких-то армян или паршивых негров в Африке!

Филимон Пупер

"Мджакази с Кинъеси поддерживали связи до самой смерти Кинъеси в 2004
году."

От СПИДа небось померла?

> Но я все равно не понимаю: зачем надо хлопать дверью?
> Для чего вам это, Филимон? Не лучше ли опубликовать
> оставшиеся байки?

Да я, собственно, и не собирался ничем хлопать. Хотел, наоборот,
уважительно попрощаться перед долгим молчанием. И другим постоянным
авторам показать пример: кончились сюжеты - закругляйся. Но к читателям
историй ведь напрямую не обратишься. А здесь, в комментариях, публика
совсем другая. Немногие, как Вы, нормально общаются, а от остальных
один хай и демагогия. Вот, даже уйти нормально не дали. Приходится
отбрехиваться, и выходит уже не хлопок дверью, а черт-те что.

А чтобы опубликовать оставшиеся байки, их надо сначала сформулировать
и записать. А при моих литературных талантах это процесс не простой и
не быстрый, на две странички текста уходит порой неделя. А сюжеты
такие, что шедевра из них все равно не сделаешь. Выйдет максимум что-то
уровня истории про "Гамлета", первый сорт, но не высший. Вот если
случится со мной или с окружающими или вспомнится что-то действительно
достойное внимания полумиллиона читателей - тогда да, повожусь и
сформулирую. А так - нет.

>>"Во-первых, не принимают, а принимали. Во-вторых, не обязательно
>>антисемиты. Просто была установка не пущать, вот и не пущали..."

>Бред какой-то!
>То есть, получается, что все евреи без высшего образования?

Блтн, ну не дадут уйти спокойно!
Читай выше по треду! Не во все вузы не пущали, а в некоторые! А в
другие - пущали! Что еще неясно? Открой архив за февраль и перечитай.

>Филимон Пупер, читающий комментарии и пишущий комментарии, не
>причисляет себя к самому несимпатичному и предвзятому 1%.

Ну почему вы так решили. Может быть, я просто самокритичен.

А задело ведь за живое. Получилось у меня хлопнуть дверью на прощание.
Будут теперь вспоминать: Пупер? А, это тот, который нас маргиналами
обозвал.

> Филимон Пупер, ага, а экзамены в университете принимают антисемиты.

Во-первых, не принимают, а принимали. Во-вторых, не обязательно
антисемиты. Просто была установка не пущать, вот и не пущали.

> В общем, если рожа крива, надо пенять на зеркало.

Да нет, зеркало в виде рейтинга историй показывает довольно-таки
неплохую рожу. Пять историй в двадцатке года - это вам не хухры-мухры.
Больше за всю историю сайта было только у Ракетчика и у Alex'а. Если
1000 читателей в Историях голосуют за, а 10 комментаторов в
комментариях - против, то какому из двух зеркал я должен верить?
Похоже, что крива все-таки не рожа, а второе зеркало.

То же самое и с приемом в вузы. Есть объективные данные, а есть кривое
зеркало комментариев. Я верю объективным данным.

Филимон Пупер

Эту актерскую байку рассказал Сергей Данилович О-в, руководитель
театральной студии, в которой я в юности занимался.

В 70-х, а может даже и в 60-х годах академический московский театр
гастролировал в крупном уральском или сибирском городе, на сцене
местного Дворца культуры металлургов-нефтяников. Давали "Гамлета". Два
первых спектакля, в субботу и воскресенье, прошли на ура. Понедельник,
третий спектакль. Первый акт, на сцене Марцелл, Горацио и Бернардо.
Должен появиться призрак.

Особенность режиссерской трактовки данного спектакля состояла в том, что
роль призрака никто не играл. Во второй сцене, в диалоге с Гамлетом,
звучала магнитофонная запись. А в первой, где призрак просто молча
проходит по сцене, его движение отыгрывали другие актеры, прослеживая
его путь глазами. Очень простой и эффектный актерский прием, работа с
воображаемым партнером. Если поворачивать головы действительно
синхронно, у зрителей создается полное впечатление, что по сцене кто-то
идет.

Итак, трое актеров, изображая полагающийся к случаю ужас, уставились в
левую кулису. И тут притворный ужас на их лицах сменился настоящим,
потому что призрак действительно появился! Это был высокий мужчина лет
пятидесяти, совершенно лысый, но с буденновскими усами, в синем костюме,
сатиновых нарукавниках и с портфелем в руке. Провожаемый взглядами
остолбеневших актеров, ни на кого не глядя, в полном соответствии с
режиссерским замыслом он прошествовал через всю сцену и ушел в правую
кулису.

В зале раздались смешки: призрака многие узнали. Иван Евсеевич был
человеком в городе уважаемым, но, мягко говоря, с большой чудинкой. Он
работал бухгалтером Дворца культуры, отличался крайней пунктальностью и
каждый день ровно в 18.15 покидал рабочее место кратчайшим путем - через
сцену. Наличие людей на сцене и в зале его не смутило: в это время
обычно репетировал народный театр.

Смех в зале постепенно утих, артисты кое-как пришли в себя, спектакль
продолжился. Директор ДК пообещал лично проследить, чтобы назавтра Иван
Евсеевич ушел домой другой дорогой. Но, видимо, забыл.

Сергей Данилыч рассказывал нам, среди прочих актерских секретов, о
законе повторения. Если какое-то нелепое действие на сцене вызывает
только легкий смех, то то же самое действие, совершенное повторно,
вызовет гомерический хохот. На третий и последующие разы эффект уже
зависит от актерского таланта, уже нужны какие-то вариации, но второй
раз на порядок смешнее первого всегда. Это закон.

Во вторник этот закон сработал в полную силу. Когда три актера
уставились в левую кулису, на сцене и в зале все затаили дыхание,
ожидая, выйдет ли Иван Евсеевич и в этот раз. Не вышел - общий вздох
облегчения, но в то же время и легкое разочарование: ну как же так,
неужели на этот раз ничего не покажут. И когда через несколько реплик
Иван Евсеевич все же появился, его встретил такой взрыв хохота и
аплодисментов, какой вряд ли слышали лучшие клоуны мира. Бухгалтера это
нисколько не смутило, он размеренным шагом пересек сцену и скрылся в
правой кулисе, помахав на прощание рукой.

Истерика продолжалась минут пятнадцать. Но спектакль надо было
продолжать, зрители заплатили деньги, чтобы увидеть смерть Полония и
безумие Офелии, чтобы услышать знаменитое "быть или не быть".
Исполнитель роли Марцелла мобилизовал все свое актерское мастерство,
сконцентрировался, задавил смех и выдал в зал свою следующую реплику...
да, знал Шекспир, что написать. Невольно покосившись в правую кулису,
Марцелл произнес:

- В такой же час таким же важным шагом
Прошел вчера он дважды мимо нас.

Вторая истерика зала. Все? Нет, не все! Потому что следующая реплика
Горацио вызвала еще одну, уже третью истерику:

- Подробностей разгадки я не знаю,
Но в общем, вероятно, это знак
Грозящих государству потрясений.

После этого уже абсолютно любые слова любого персонажа зал встречал
бурным хохотом до конца спектакля.

Потрясения действительно состоялись, Иван Евсеевич получил первый в
жизни выговор и в среду на сцене, разумеется, не появился. Но это уже
ничему не помогло. Дойдя до момента явления призрака, Марцелл и Бернардо
умерли от смеха совершенно самостоятельно, заразив зал. До самого конца
гастролей на сцене Дворца культуры с неизменным успехом шла комедия
"Гамлет".

Спасти спектакль удалось только в Москве, заменив Бернардо и Марцелла на
других артистов. Исполнитель роли Горацио оказался поопытнее и через
некоторое время научился отыгрывать первую сцену без смеха.

> Филимон, Вам тут насоветовали больше не высовываться.

Ну это как посмотреть. Голосов за "больше не высовываться" и голосов за
"аффтар пиши исчо" было поровну. А я последую совету троих,
проголосовавших за "просто смешную" историю.

А вообще по этому голосованию стало ясно, насколько вкусы комментаторов
расходятся со вкусами основной массы посетителей сайта. Похоже, что
Вернер прав: в комментарии ходят не просто самый активный 1% читателей
анекдотов и историй, а именно маргиналы, самый несимпатичный и
предвзятый 1%.

Филимон Пупер

Дорогие друзья!

У меня близится маленький юбилей. Почти год назад, 9 июля 2004 года,
текст за подписью "Филимон Пупер" впервые был признан историей дня.
За этот год я опубликовал на сайте более 30 историй, из которых 8
получили очень высокие оценки читателей (рейтинг > 1300, средний
балл > 1.3, по крйней мере пятерка месяца) и еще 10 - просто высокие
(средний балл 0.9 и выше, пятерка дня).

В последнее время рейтинги пошли вниз, последние три истории вообще
не попали в десятку. Это говорит о том, что интересные сюжеты подходят
к концу, пора завязывать. Но на прощание хотелось бы порадовать вас
еще одной хорошей историей. У меня осталось три заготовки, достойных
появления на этом сайте: одна - поучительная, о торжестве
справедливости; вторая - ностальгическая, о детстве; и третья - просто
смешная, безо всякой дополнительной смысловой нагрузки. Я прошу вас
нажать одну из кнопочек под этим комментарием и таким образом
проголосовать, какую из трех историй вы хотели бы прочесть:

-1 - поучительную
0 - ностальгическую
+1 - просто смешную
+2 - давай все три и не останавливайся, мы тебя любим
-2 - никакую, надоел уже

Спасибо за внимание.
Ваш Филимон Пупер.

Один новый русский другому:
- Слышь, Вован, я тут футбольную команду прикупил. Назвал "Штука
баксов".
- Сдурел, Димон? Кто ж так футбольные команды называет?
- Как кто? А "Реал"???

Неисчерпаемы возможности русского языка.

Едем с товарищем в Канаду. Диалог:
- У тебя канадские баксы есть?
- Есть. Четыре штуки.
- Ого? Куда тебе столько?
- Да нет, четыре штуки не в смысле четыре штуки, а просто четыре штуки.

И главное, все понятно.

>Наткнулся на забавную историю:

>http://www.anekdot.ru/an/0503/o050315.html#8

>Прочитал и задумался, неужели когда он вырос и стал пользоваться
>интернетом, его никто не сможет остановить?

Господа, ну неужели вы думаете, что на свете есть только один человек по
имени Алик?

История моя (не самая удачная, правда), описан случай из моего детства,
к господину Рыженко не имеет ни малейшего отношения.

Филимон Пупер

Вторая история из жизни театральной студии при Керосинке (первую см.
здесь: http://www.anekdot.ru/an/an0502/o050202.html#2 ).

Ставили мы, как уже было сказано, пьесу Шварца "Дракон". Это
сатирическая сказка, там под видом Дракона изображен не то Гитлер, не то
Сталин. В брежневские времена она достаточно актуально звучала, да и
сейчас, думаю, тоже бы... Действуют там отважный рыцарь Ланцелот, его
возлюбленная Эльза, подручные Дракона Бургомистр и Генрих. И еще, как во
всякой порядочной сказке, есть говорящие животные.

Эльзу играла Лена М., миниатюрная, очень хорошенькая, умница и
талантливая актриса. Она училась на одном курсе с большинством
студийцев, но родилась зимой, в школу пошла почти в 8 и потому была на
пару месяцев старше остальных. 20 лет ей исполнилось самой первой, и к
ее 20-летию мы устроили грандиозный капустник. На входе в ДК вывесили
огромный плакат с Леночкиным портретом и подписью: "Юбилей старейшей
актрисы театра". "Старейшая" нас потом чуть не убила.

Текст капустника писали мы с Сенькой. Не нашли лучшего места и времени
для творчества, чем лекция по военной подготовке. Полковник Лобов что-то
трындит, а мы устроились на задней парте, Сенька диктует, я записываю.
Выдумка наша оригинальностью не отличалась, решили привязать персонажей
пьесы к нашей студенческой жизни. Начали с, так сказать, распределения
ролей.

Только вошли во вкус, как подкрался... не люблю нецензурщины, в общем,
подкрался полковник Лобов и выхватил листочек с нашими записями. И стал
зачитывать вслух:

"Ланцелот - плохой студент.
Генрих - хороший студент.
Бургомистр - декан.
Кот - староста группы."

Со словами "Ничего не понимаю" полковник отдал нам листок и продолжил
лекцию. А мы долго еще переводили дыхание и утирали холодный пот,
осознавая, какого размера пуля только что просвистела над нашими
головами. Потому что следующую строчку, которую Сенька уже продиктовал,
но я еще не успел записать, полковник понял бы непременно. Строчка была
такая:

"Осел - полковник Лобов".

Мой дом - моя крепость.

Самую яркую иллюстрацию этой фразы я видел лет восемь тому назад. Дело
было на странноватом мероприятии под названием "семейный психологический
семинар" или что-то вроде. Пару десятков родителей с детками от 5 до 15
лет съехались на три дня в подмосковный пансионат, где над ними купно и
порознь издевались психологи с целью способствовать улучшению семейного
климата и выходу на новый уровень отношений. Про результат ничего не
скажу, но процесс понравился. Скучать не давали.

Среди детей был очень заметен восьми- или девятилетний мальчик с
экзотическим именем Витольд. Странно изломанные руки и ноги, кривая
улыбка, характерные дерганые движения - в общем, все симптомы ДЦП.
Видимо, в не очень тяжелой форме: ходил он вперевалку, но бойко,
разговаривал медленно, но вполне разборчиво. Другие дети, которые обычно
непохожих на себя отвергают, с ним охотно общались. Не совсем, правда,
бескорыстно: Витя подкупил их роскошным набором трансформеров, игровой
приставкой, с которой он на удивление ловко управлялся, и
энциклопедическими познаниями в биографиях черепашек ниндзя и прочих
покемонов.

Витина мама, Света, поначалу не выделялась ничем, кроме трогательной
нежности к сыну и удивительного уюта, наведенного ей в стандартном
гостиничном номере. Она почти не общалась со взрослыми, предпочитая
общество Вити и его товарищей. Но психологи - это такие люди, которые
разговорят даже немого. На занятиях все мы выдали какие-то свои
сердечные тайны. Разговорилась и Света.

Муж ее, конечно, сбежал через месяц после рождения Вити. Врачи ничего
хорошего не прогнозировали. Хорошо бы массаж, но очередь на два года,
хорошо бы тренажеры, но у нас таких нет. Швах, короче. Но Света
оказалась девушкой со стержнем. Поняв, что в родном городе от медицины
ничего не добьешься, перебралась в Москву. Чтобы зарабатывать не отходя
от сына, с нуля освоила компьютер. Да как - через два года
администрировала из дома десяток баз данных, оплачивала квартиру и целую
армию врачей, массажистов и логопедов. Ну и сама с ним занималась по
восемь часов в сутки. В общем, все нормально, только спать некогда.

Я не специалист, знакомых, как-то связанных с ДЦП, у меня раз-два и
обчелся. Не знаю, является ли то, что Света сделала, чудом. Думаю, да. В
три года мальчик начал ходить, в три с половиной заговорил. В семь пошел
в обычную школу. Чего это Свете стоило, можно только догадываться, но
при упоминании о чиновниках роно она менялась в лице, и в ее голосе
появлялись странные металлические нотки. Впрочем, на упоминание
чиновников минздрава она реагировала так же.

Так вот, о доме. На второй или третий день семинара нам раздали по
огромному листу ватмана и велели изобразить на них композицию на тему
"Мой дом". Что-то важное эти композиции должны были рассказать
профессионалам о наших душах. Времени отвели час или полтора. В
изобразительных средствах не ограничивали, краски, фломастеры,
карандаши, пластилин, цветная бумага и прочие канцтовары имелись в
изобилии. Запрещалось только общаться в процессе творчества и
подсматривать, что делают другие.

Через час стали по очереди представлять работы. Большинство нарисовало
более или менее реалистические домики, кое-кто ограничился абстрактными
каляка-маляками. Один концептуалист-самоучка просто написал на листе
черной краской: "Это мой дом". Но всех поразило то, что сделала Света.

На ее листе ватмана стоял крохотный настоящий дом, сложенный, как из
бревен, из распиленных на четыре части карандашей. Картонная двускатная
крыша, из таких же "бревен" колодец рядом. Тенистый сад - кусты и
деревья с кронами из папиросной бумаги. Забор из зубочисток. Огород с
пластилиновыми грядками, на которых растут пластилиновые же кочаны
капусты. Целлофановая гладь пруда с горбатым мостиком и миниатюрными
пластилиновыми лягушками. На берегу скамейка, на ней - женщина и
мальчик. Фигурки вылеплены очень тщательно, угадывается даже портретное
сходство. И еще множество мелких деталей, совершенно непонятно, как это
можно было успеть за отведенное время. Удивительное ощущение
патриархальной деревенской тишины, покоя и уюта. Все это очарование
занимало едва десятую часть листа, остальное пространство оставалось
свободным.

Мы все столпились вокруг, рассматривая это чудо. Наконец кто-то
выдохнул:
- Как красиво...
- Да, - подхватил другой. - Но все такое хрупкое, беззащитное.
- Хрупкое? - переспросила вдруг Света, и в ее голосе зазвенели знакомые
металлические нотки. - Беззащитное? Черта с два! Смотрите!
Она потянула вверх свободный конец листа, закрывая им свой пластилиновый
мирок от чужих взглядов. Мы отпрянули.

На нижней стороне листа, которая теперь стала крышей, были неаккуратно,
но крупно и размашисто - так рисуют девятилетние мальчики - в изобилии
нарисованы танки, пушки, самолеты, ракеты и прочая амуниция, не
оставляющая сомнений, что соваться сюда не стоит. Мой дом - движение
рукой - моя крепость.

После семинара мы больше не виделись. Сейчас Вите должно быть лет 16-17.
Надеюсь, у них все хорошо. С такой-то защитой.

Я сейчас скажу одну крамольную вещь. Знаю, что она напрочь убьет рейтинг
этой истории - ну и черт с ним, с рейтингом. Судя по всему, ни у Светы,
ни у Витольда не было ни капли еврейской крови. Но когда я вспоминаю
этот крохотный волшебный мирок, мгновенно ощетинивающийся всеми видами
оружия - я думаю о государстве Израиль.

Знаю, что некоторые герои этой истории читают anekdot.ru и смогут себя
узнать. Поэтому необходимое предуведомление. Дорогие друзья! Я вас очень
люблю и постарался изложить все события как можно более доброжелательно.
А теперь к делу.

Как-то довелось мне слетать на выходные из Нью-Йорка в другой город США
на некую, скажем так, конференцию. Чем конкретно мы там занимались, для
данного рассказа совершенно не важно, а важно только, что мероприятие
было организовано местной русской общиной и, несмотря на то, что главных
распорядителей звали Фейгин и Розенблях, да и остальные участники
недалеко от них ушли, проводилось со свойственными русской душе широтой
и размахом. С гостиницами Фейгин с Розенбляхом решили не связываться,
иногородних гостей члены оргкомитета разобрали по домам. Меня и еще
одного нью-йоркца, Игоря, приютила очаровательная молодая женщина по
имени Таня. Нет-нет, уберите скабрезные улыбочки, у Тани имеется горячо
любимый муж Крис. Так получилось, что, переночевав в его доме, я ни разу
с ним не пересекся, но с Таниных слов неплохо его себе представляю.

Крис этот - стопроцентный американец, выросший в самом сердце Индианы не
то Луизианы и до знакомства с Таней видевший русских только на картинке.
К Таниным друзьям он до сих пор относится с боязливым восторгом и
постоянно ожидает от них какой-нибудь богатырской или купеческой
выходки. И те его не подводят.

Тут надо сказать об одной особенности американского гостеприимства.
Американцу может быть совершенно наплевать, что вы едите на обед и ужин,
но если вы у него ночуете, он обязан обеспечить вас завтраком, и не
каким попало, а в точности тем, к которому вы привыкли за последние
двадцать лет. Тут есть своя логика: если человек приехал по делам, то
обедает и ужинает он там, где эти дела делает, а вот тащиться куда-то
утром на голодный желудок не есть хорошо. Перед нашим с Игорем приездом
Таня с подачи Криса звонила нам раза три, чтобы уточнить, что мы будем
есть на завтрак. Но мы отнеслись к делу безответственно и вместо того,
чтобы четко доложить "среднепрожаренную глазунью с клубничным йогуртом",
то уверяли, что съедим абсолютно все, то заявляли, что вообще не
завтракаем. Крис так и остался в некотором недоумении, чем же нас
кормить.

Субботняя часть конференции прошла великолепно. Уровень участников,
качество проработки вопросов, зал, ведение, техническое обеспечение -
все было на высшем уровне. Но все это меркнет в сравнении с последующим
банкетом, состоявшимся в том же зале. Вот где вышеупомянные свойства
русской души проявились во всей полноте. Количество спиртного
превосходило возможности собравшихся (несколько десятков человек) раз в
пять, а количество съестного - и во все десять. Длинный ряд
вместительных, килограммов на десять каждый, металлических поддонов с
салатами, паштетами, соленьями, мясными и рыбными деликатесами... до сих
пор слюнки текут.

Собравшиеся старались как могли, но к окончанию банкета поддоны с едой
выглядели по-прежнему полными. Тут у Фейгина заговорила та часть его
души, которая не была русской. Он сообразил, что еда очень пригодится на
воскресном заседании. Но оно должно было проходить совсем в другом
месте, и на ночь запасы пищи следовало пристроить у кого-то в
холодильнике. У кого? - конечно же, у безотказной Тани.

О том, как мы с Игорем грузили эти бесконечные поддоны в машину, везли
их по скоростному шоссе со скоростью похоронного катафалка и потом
таскали из подземного гаража наверх в квартиру, надо рассказывать
отдельно. Как ни странно, довезли все в целости и даже почти не
испачкали Танину новенькую "Хонду", только порядочно ее провоняли.
Правда, один поддон с особо пахучим паштетом я вместо багажника опустил
прямиком в урну, за что Таня должна быть мне благодарна по гроб жизни.
Поддоны как раз впритык вошли в холодильник, только ящики с Крисовым
пивом пришлось выставить наружу. Крис давно спал. Мы выпили еще по
рюмочке за успех операции и тоже легли.

Спал я плохо: мешал излишне плотный ужин и еще ощущение, что кто-то
стоит над душой и на меня смотрит. Проснулись довольно поздно, Крис
давно уже ушел в гимнастический зал. Завтрак, конечно, не потребовался,
на еду даже смотреть не хотелось. Обратным порядком загрузили поддоны с
разносолами назад в машину и поехали на воскресное заседание. Там в
обеденный перерыв они действительно пригодились.

После обеда гостей повезли на экскурсию по городу, а Таня вернулась
домой. Вечером в аэропорту мы вновь встретились. И тут я заметил, что
при при каждом взгляде на нас с Игорем, а в особенности на мой живот ее
разбирает смех. Совместными усилиями ее удалось расколоть, и Таня
поведала нам то, ради чего я и затеял эту длинную повесть.

Итак, ситуация глазами Криса. Рано утром в воскресенье он проснулся с
легким беспокойством на душе: не ударит ли Таня в грязь лицом,
достаточно ли она подготовилась к тому, чтобы накормить завтраком
капризных русских? На кухне заметил, что его пиво почему-то стоит на
полу - непорядок, надо убрать. Открыл холодильник... тут-то его и
пробило. Мда, подготовилась...

Минут пять Крис тупо пялился в холодильник, пытаясь соотнести увиденное
с понятием легкого завтрака для двух человек. Соотнести не удалось.
Может, Таня его обманула и пригласила не двоих гостей, а по крайней мере
пятьдесят? Крис приоткрыл дверь гостевой спальни и пересчитал головы.
Две. Подошел поближе, чтобы оценить комплекцию (в этот момент мне и
снилось, что надо мной кто-то стоит). Комплекция у меня не подкачала, но
все же ничего сверхъестественного, банальные 90 кг. Никак невозможно
себе представить, что в меня войдут десятки килограммов еды. А Игорь -
тот и вовсе худой.

Так, сказал себе Крис. Наверно, это такой русский обычай. Наверно,
законы русского гостеприимства требуют, чтобы столы ломились в
буквальном смысле. О русском хлебосольстве он знал не понаслышке,
лукулловы пиры у Таниных друзей напоминали о себе то в печени, то в
поджелудочной. Но все же Таня, по его мнению, сильно перестаралась. Крис
поморщился, представив себе размеры дыры, которую пробило в семейном
бюджете Танино неумеренное гостеприимство. Слегка утешала мысль, что мы
не съедим и десятой части, а остатками Крис и Таня смогут питаться
ближайший месяц, и еще сэкономить на еде для запланированного на
следующие выходные party. С этой мыслью Крис и оправился на тренировку.

Вернувшись, он увидел, что пива на полу опять нет (естественно, мы
увезли поддоны и пиво убрали). Открыл холодильник и обалдел
окончательно. Съели. Вдвоем. Фунтов восемьдесят по крайней мере. Нет, он
ничего не понимает в физиологии русских. Интересно, они все такие или
эти двое - специально отобранные уникумы? Когда вернулась Таня, он стал
обиняками выспрашивать, что за люди я и Игорь и обладаем ли мы какими-то
неизученными наукой особенностями. И какой теме посвящена конференция,
не скрытым ли возможностям человеческого желудка? И сколько примерно
стоят двадцать фунтов русского салата оливье?

Таня сперва недоумевала, к чему все эти вопросы, но потом смекнула и
решила мужа не разочаровывать. Так что будем знакомы, перед вами загадка
природы, человек-мусоропровод, поглощающий в один присест сорок фунтов
холодных закусок. Фейгин с Резенбляхом уже намекали насчет повторного
визита, но я своего согласия пока не давал. А то, боюсь, в случае
приезда кое-кого сильно разочарую.

Восемь причин, почему хоккей лучше секса.

1. Им можно заниматься на публике.
2. Контакт с другим мужчиной не считается извращением.
3. За силовые приемы если и сажают, то на пару минут.
4. Никто не видит недостатков твоей фигуры.
5. Когда устаешь, тебя заменяют.
6. Все прекрасно скользит без смазки.
7. Твоя клюшка всегда твердая.
8. И самое главное. Сколько бы раз шайба ни залетела, ты не обязан на
ней жениться.

//Уважаемые Читатели, обличенные доверием алика! Немолодой, Филимон
Пупер, Питерский Трамвай. Просьба к Вам нижайшая - попросите алика
назвать его супер-пупер опусы в Анекдотах за 16-е мая, получившие
320-340 плюсов. И сообщите нам несчастным, которые лишены возможности
идентифицировать аффтора с произведением.//

Можно и не спрашивать. Вычисляется на раз. Единственный автор,
запостивший 16 мая более одного анекдота и подходящий на роль виртуала
Алика - Star14. Опусы 1, 14, 45, 46, 50 и 51. Если суммировать только
положительные оценки - ровно 330 баллов. Заметим в скобках, что
отрицательных оценок намного больше. Но анекдоты - жанр сложный, будем
снисходительны.

Кстати, не защищая Алика в целом (он мне надоел не меньше, чем всем
остальным), опровергну два наезда. Во-первых, фамилия типа Рыженко у
еврея - обычное дело. До 18 века у евреев вообще не было фамилий,
фамилии им присваивали чиновники по своему усмотрению и достаточно часто
эти фамилии звучали по-русски или по-украински.

Во-вторых, псевдоним Кимры скорее всего не имеет отношения к
одноименному городу и является аббревиатурой чего-то вроде Киевлянин
Илья Моисеевич РЫженко.

Филимон Пупер

Мой дед воевал отнюдь не в Ташкенте. В пехоте, в окопах, рядовым, с
первого дня до последнего. Четыре года судьба его хранила, а уже после
капитуляции конвоировал по Берлину пленных немцев, нес их винтовки под
мышкой - прилетела откуда-то шальная пуля, ударила в магазин одной
винтовки, взрыв, и остался дед без правой руки. Спасибо немцам, не
разбежались, дотащили до лазарета.

Дед прожил долгую и славную жизнь, немного не дотянув до девяноста.
Большая часть его жизни пришлась на периоды временной нехватки тех или
иных товаров, так что его льготы инвалида войны очень нас выручали.
Когда в семье возникала потребность в какой-то вещи и выяснялось, что
именно этой вещи в продаже нет, дед надевал пиджак с медалями и шел в
горторг, горисполком или даже в горком партии, в зависимости от
сложности поставленной задачи. Как правило, возвращался с победой.

- Богато живешь, Осип Михалыч, - говаривали соседи, оглядывая нашу
гэдээровскую мебель, югославские обои и длинные ряды дефицитных книг. -
Не иначе у тебя рука где-то в верхах.
- А как же, - отвечал дед. - Правая. В Берлине.

С помощью той же оставленной в Берлине руки дед добыл мне королевский
подарок к окончанию школы - сверхмодный тогда плоский
чемоданчик-дипломат. Дальше, собственно, будет история про дипломат, но
я воспользовался случаем, чтобы хоть немного рассказать про деда. Не
сомневаюсь, что он достоин и более подробного рассказа.

Дипломат был роскошный - не черный и гладкий, как у других ребят, а
коричневый, крокодиловой кожи. Разумеется, при его изготовлении ни один
крокодил не пострадал, если не считать непоправимого ущерба для
крокодильей репутации, но и тисненая клеенка смотрелась шикарно.
Поступив в Москву в институт, я таскал в дипломате учебники и конспекты.
Первые пару месяцев берег его как зеницу ока, но потом разгильдяйство
взяло верх над бдительностью.

После весело проведенной ночки (пили мы умеренно, но спать легли не
столько поздно ночью, сколько рано утром) разбудить соседей не удалось,
и я отправился в институт с больной головой и в одиночестве. Перед парой
зашел в буфет съесть дежурную сосиску с горошком. По буферным часам у
меня была еще куча времени, но, случайно взглянув на свои наручные,
вдруг обнаружил, что уже минуты три как должен быть на лекции. Пулей
вылетел из буфета - ах да, дипломат - влетел обратно, подхватил
дипломат, стоявший почему-то у соседнего столика, и через три ступеньки
понесся вверх по лестнице.

Топот за спиной меня не насторожил: мало ли, тоже кто-то на лекцию
опаздывает. Но на очередном повороте меня сбило с курса и припечатало к
стене массой, которая могла принадлежать только носорогу. Внешне
преследователь тоже походил на носорога: широченные плечи, закованные в
костюм с галстуком (для препода молод, стало быть комсомольский вожак),
квадратная рожа и белые от бешенства крохотные глазки. Кулаки у него
явно чесались, и если бы он утолил этот зуд, то я, пожалуй, ходил бы с
фонарем по сю пору. Но на мое счастье руки у него были заняты: одной он
меня держал, а другой тыкал мне в нос красную книжицу. Среди хриплого
дыхания и междометий угадывались слова "дипломат" и "урою".

Наконец я сумел спросить:
- В чем дело?
В этом месте рассказа меня ждет некоторое затруднение. Я не люблю мат на
письме, а речь носорога состояла из матерных слов на 9/10. Я буду
заменять их многоточиями, а вы при чтении вставьте обратно по вкусу. В
выхолощенном виде его ответ звучал примерно так:
- Дипломат... это... чей?
- Мой.
- Твой.. ну-ну... докажешь?
- Ну конспекты там с моей фамилией. И зачетка.
- Ага... сука!
Он раскрыл дипломат, и я с изумлением увидел там совершенно не мои
бумаги и тем более не мои коньячную фляжку и партбилет. Присмотревшись,
я понял, что дипломат тоже не мой: очень похож, но чуть-чуть другой
рисунок крокодиловой кожи, чуть-чуть другая форма замка.
- Ну перепутал, - объяснил я. - У меня точно такой же.
Носорог смерил меня презрительным взглядом. Поверить в то, что я являюсь
обладателем такой роскошной вещи, было трудно.
- Пошли обратно в буфет, - предложил я, - он там стоит.
- Смотри... врешь... урою.
- Стоит-стоит, - заверил я. - Если только его не украли, пока мы тут
бегаем.
Люди! Никогда не шутите подобным образом! Сглазите. Моего дипломата в
буфете не было. Я растерянно смотрел на носорога, когда за нашей спиной
кто-то промчался к выходу.
- Вон он! - заорал я не своим голосом. - Держи!
Носорог, не отпуская меня, выглянул из буфета. По длинному коридору
улепетывал паренек с дипломатом в руке. Носорог понесся в погоню, я
припустил следом.

Как известно, носорог близорук, но при его массе это не его проблемы. Но
в данном случае меня спасло именно острое зрение. Я первым разглядел,
что дипломат у убегающего паренька не коричневый, а черный, и первым
сообразил, что он ничего не крал, а просто, как и я, стал жертвой
отстающих буфетных часов и теперь куда-то опаздывал. Сделав это
умозаключение, я свернул в первое же ответвление коридора, благо наш
институт ими изобиловал, и понесся в другую сторону, подальше от
эпицентра событий. Носорог моих маневров не заметил и продолжал
преследование.

Знаете, что такое смешанные чувства? Вот именно их я и испытывал. С
одной стороны, радость, что мне не начистили морду и не записали в воры
со всеми последствиями. С другой стороны, я лишился зачетки, конспектов,
нескольких библиотечных книг и главное - самого дипломата, предмета моей
гордости и всеобщей зависти. Дед, наверное, сумел бы достать и еще один,
но у меня просто не хватило бы совести просить его об этом.

В расстройстве я вернулся в общежите и поделился горем с только что
вставшими соседями:
- Народ, у меня дипломат украли.
- Я же говорил, что нечего вставать в такую рань, - ответил один из
ребят. - Вон он, твой дипломат. Ты его дома забыл.

Через некоторое время я встретился в институтском коридоре с носорогом.
Мы оглядели одинаковые дипломаты в руках друг у друга, хмыкнули и молча
разошлись.

Вместо Дня Победы устроили праздник ВОВ. Точнее, одного ВОВЫ.

Вдогонку вчерашней (а может, и позавчерашей уже, короче, от 27 апреля)
истории про разбитую посуду. Сиквел, так сказать.

Краткое содержание предыдущих серий. У деда моей тещи когда-то был
роскошный фарфоровый сервиз и не менее роскошный набор хрустальных
бокалов. Мой тесть, будучи женихом, основную часть этого антиквариата
расколотил. Через тридцать лет я, будучи женихом, добил оставшиеся
тарелки.

Сегодня мои дочки прочитали этот рассказ, младшая спрашивает:
- Пап, а помнишь, у нас есть два старинных бокала. Это из того набора?
- Да, - говорю, - из того самого.
- А почему ты про них не написал?
- Да как-то так, не пришлось к слову. Не вписались они в сюжет.

И тут я понимаю, что жизнь - гораздо лучший сценарист, чем мы о ней
думаем. Просто не всегда ее замыслы сразу понятны.
- Знаешь, дочь, - говорю, - почему уцелели эти бокалы?
- Почему?
- Твоего жениха дожидаются.

Семейная легенда. Действующие лица - мои тесть и теща, но поскольку были
они тогда совсем юными, буду называть их просто по именам.

На дворе начало пятидесятых. Боря приехал покорять Москву из небольшого
южнорусского города. Юноша он всесторонне одаренный и очень
положительный, чтобы не сказать идеальный. Студент престижного
техничекого вуза, сталинский стипендиат, профорг курса, спортсмен -
словом, если бы не пятый пункт, хоть сейчас на икону. Так же легко и
уверенно, как завоевывал высшие баллы в учебе и призы на соревнованиях,
он завоевал сердце Анечки, девятнадцатилетней студентки филфака, милой,
доброй и очень домашней девочки. Забегая вперед, скажу, что они прожили
вместе почти пятьдесят лет, и более гармоничной пары я никогда не видел.
Трогательный студенческий роман, походы на каток и в театр, долгие
проводы, споры о прозе Трифонова и поэзии Блока. Наконец Анечкина семья
решает, что пора бы на мальчика и посмотреть.

О семье чуть подробнее. В трехкомнатной квартире на Волхонке живет
девять человек: папа с мамой, бабушка с дедушкой, дядья, тети и сама
Анечка, всеобщая любимица, единственная дочь и внучка. Анечкин дед до
революции владел небольшой фабрикой и был, вероятно, незаурядным и очень
удачливым человеком, потому что в чехарде последующих событий сумел
сохранить не только свою жизнь и всех членов семьи, но даже кое-какие
остатки имущества, выраженные преимущественно в хрустале и фарфоре. Не
бог весть что, но на фоне всеобщей бедности впечатляет.

Глава семьи - не дедушка-фабрикант, а его жена Ирма Михайловна, Анечкина
бабушка. Боря впоследствии называл ее грандтещей. Женщина старой
закалки, в том возрасте, когда голова уже заметно трясется, но спина
по-прежнему пряма, язык остер, а ум ясен. Сквозь аристократические
манеры изредка прорывается местечковый акцент, который нисколько ее не
портит. Конечно, ее слово последнее во всех серьезных вопросах, и в
первую очередь - в вопросе о том, кто достоин и кто недостоин руки ее
драгоценной внучки.

Формальным поводом для Бориного визита стало незначительное, человек на
двадцать, семейное торжество. Гостиная полна родственников. За стол пока
не садятся, но на него уже выставлены все дедушкины богатства:
фарфоровый сервиз знаменитого кузнецовского завода (19 век), бокалы и
рюмки прямо с царского стола (в начале 20-х была распродажа дворцового
имущества, и дедушка ее не пропустил). Салаты в салатницах, селедка в
селедочницах, суп в огромной фарфоровой супнице. Можно снимать кино из
буржуйской жизни.

Ирма Михайловна ведет с Борей светскую беседу, эффективности которой
позавидовал бы любой следователь на Лубянке. Через пятнадцать минут она
уже знает всех Бориных родственников и всю Борину биографию, начиная с
двойки в первом классе. И поскольку эта двойка - самое страшное
прегрешение, Боря чувствует, что этот экзамен он выдерживает так же
блестяще, как и все предыдущие экзамены в своей жизни.

- Боренька, неужели вы только учитесь и сидите на собраниях? Скучно
ведь, надо как-то и отдохнуть, поразвлечься.
- Конечно, Ирма Михайловна. Я еще спортом занимаюсь.
- Да? И каким же?
- У меня второй разряд по волейболу и лыжам, первый - по шахматам и
спортивной гимнастике.
- Гимнастика? Это где на голове надо стоять? Я бы скорее умерла, чем
встала на голову.
- Ну что вы, Ирма Михайловна, это же так просто!
Боря встает и легко, почти без разбега демонстрирует стойку на руках на
краю стола. Тренированное тело вытягивается в струнку, элемент выполнен
безукоризненно, гости ахают, Анечка замирает от восторга. 10 баллов
ровно, Борис Крамер, Советский Союз.

Увы, интерьер квартиры несколько отличался от интерьера спортивных
залов. В верхней точке траектории Боря задевает ногой висящую над столом
тяжелую хрустальную люстру. Люстра обрушивается на стол, вдребезги
колотя кузнецовский фарфор и царский хрусталь. Сверху, добивая
оставшееся, валится Боря. Одним движением он довершил то, чего не смогли
сделать революция, нэп, эвакуация, Ягода, Берия и Гитлер.

Трехминутная мхатовская пауза. Тихой струйкой сыплются на пол осколки.
Апрельской капелью капает суп. Мама держится за голову, папа - за
сердце. Анечка выбирает между упасть в обморок и немедленно бежать от
позора в Арктику. Прочие родственники застыли в разнообразных позах, но
на самом деле все ждут реакции одного человека - Ирмы Михайловны.

Грандтеща не подвела. Боря говорил, что после этого случая зауважал ее
на всю жизнь. Она не высказала будущему грандзятю ни одного слова
упрека, а всю критику сумела обратить на себя. Она обернулась к мужу и
произнесла:
- Сема, и где была моя голова? Ну почему я не спросила про шахматы?

История повторяется. Спустя много лет я попал в дом Бори и Анечки в
качестве жениха их младшей дочери. Я был таким же, как Боря,
провинциалом и студентом технического вуза, хотя, конечно, не столь
блестящим. Я никогда не занимался гимнастикой. Зато в первый же вечер
решил продемонстрировать свое умение мыть посуду, и последние три
тарелки кузнецовского сервиза погибли от моих рук. И, конечно же, Анечка
не упрекнула меня ни одним словом.

После этого от дедушкиных богатств остались только несколько золотых
десяток, которые были припрятаны совсем уж на черный день - и, увы,
дождались этого дня на рубеже тысячелетий, когда были потрачены на
безумно дорогие, но уже абсолютно бесполезные лекарства сперва для
Анечки, а через год и для Бори. Светлая вам память.

> Как-то тут объявился некий хрен под ником "Филимон Пупер".

Здесь я, милсдарь. Всегда к вашим услугам.

>1) Антисемитом никогда не был и вряд ли уже стану
>2) Имею много друзей и коллег ЕВРЕЕВ (не жидов!)

Второе утверждение опровергает первое. Жидов, стало быть, среди ваших
друзей и коллег нет? Жидов вы не любите всех поголовно? Однозначно
антисемит.

>на ЭТОМ САЙТЕ нормальных евреев не бывает

А это, милсдарь, полностью ваша вина. У вас же полно нормальных евреев
в друзьях, сами сказали? Пригласите их сюда, пусть пропишут нам с
Аликом ижицу.

>это говно вместо того, чтоб за 2-3 дня узнать решение и осознать свою
>сирость, в течении 25 лет считает тебя гадом и антисемитом!!!

До сего дня не имел чести вас знать и потому не считал ни гадом, ни
антисемитом. Теперь начну.

А на то, что назвали меня говном и убожеством, сейчас, извините,
ответить не могу. Вот осенью, бог даст, буду в Москве - тогда милости
прошу, с большим удовольствием дам в морду.

Филимон Пупер

Рассказал друг, который увлекается горным туризмом.

Застойные годы, середина июля, утро. Терскол (это в Приэльбрусье, кто не
знает). Группа сидит в холле турбазы, собирается на маршрут. Ждут
проспавших, последний раз подтягивают снаряжение. Тут сверху спускаются
две дамочки, которых в этот суровый край могло занести разве что
нуль-транспортировкой. На них пляжные халатики, резиновые шлепанцы и
соломенные панамы. В сумках угадываются надувные матрацы и полотенца.
Одна обращается к обалдевшим туристам:
- Мальчики, море в какую сторону?
- Э-э... дык... так нету тут моря-то.
Другой турист:
- Есть вообще-то. Километров двести, если по прямой.
Тетка:
- Да что вы нам голову морочите! Мы из самой Сибири ехали, чтоб в море
покупаться. Это же Терскол? У нас прямо в путевках написано, что турбаза
на море.
Так, это уже интересно. Путевки все видели тысячу раз, что там написано
- знают. Тетки достают путевку, поворачивают ее обратной стороной, где
описание местности, тычут пальцем в какую-то строчку: "Вот, сами
читайте!"

Там написано: "Турбаза расположена на высоте 2500 метров НАД УРОВНЕМ
МОРЯ".

Незадачливые курортницы потом пытались качать права в администрации, но
денег за путевки им не вернули. А вот случись что-нибудь подобное здесь
в Америке - пожалуй, что и вернули бы. Тут к идиотизму клиентов
относятся с уважением.

Пулемета я вам не дам, потому что у вас докУментов нет...

Я, хотя и еврей, никаких еврейских традиций не соблюдаю. Но был как-то в
Израиле и попал на многолюдное и обильное праздование Рош-а-Шана -
еврейского Нового года. Мне, как новичку, все объясняли: это яблоки и
мед, чтоб год был урожайным; а это гранат, мы его едим, потому что в
гранате 613 зернышек, а в Торе 613 заповедей, получается такой плод
познания добра и зла. Естественный вопрос: а что, зернышек правда всегда
613, кто-нибудь пересчитывал? Оказалось, что у каждого из присутствующих
есть знакомый или знакомый знакомых, который пересчитывал, получалось не
ровно 613, но какие-то очень близкие цифры: 618, 610...

Робкий голосок из угла:
- А вот у меня сосед считал - получилось меньше 500.
И моментальный ответ хозяина:
- У него гранаты не той системы!

Рассказал один вашингтонец, лично знающий главного героя истории.

Жители частных домов в американских пригородах очень не любят скунсов.
Не удивительно: говорят, что их запах может держаться до пяти лет.
Собаку, на которую брызнул скунс (а это частое явление, поскольку собаки
любопытны, а скунсы пугливы) отмыть невозможно, проще пристрелить.

Американское правительство препринимает некоторые меры по сокращению
поголовья этих милых зверюшек, что очень не нравится "зеленым" (которые
в большинстве своем живут в городских квартирах и знакомы со скунсами
только по мультику "Бемби"). По этому поводу не первый год идет
дискуссия в прессе. И вот один вашингтонский журналист на свою голову
принял участие в этой дискуссии - разумеется, на стороне правительства,
поскольку живет он в собственном доме в пригороде.

Зоологам неизвестно, читают ли скунсы "Вашингтон пост". Судя по
последующим событиям, все же читают. Нет, они не устаивали демонстраций
протеста и не подкарауливали журналиста, его жену и дочь в темных углах.
Их мест была точечной, но крайне эффективной. Глубокой ночью
один-единственный скунс подкрался к дому журналиста и произвел
один-единственный "выстрел". Но куда! В воздухозаборник вентиляционной
системы дома.

Произведенному эффекту позавидовал бы сам Бен Ладен. Через минуту в доме
воняло абсолютно все. Семье журналиста пришлось с позором бежать из дома
и переселиться в мотель. Выкинуть всю одежду и купить новую. Нанять для
тщательной обработки дома специальную бригаду, услуги которой обошлись в
50 тысяч долларов. Но все эти меры нисколько не помогли. Журналисту в
редакции сказали: мы тебя очень ценим, но следующие статьи присылай,
пожалуйста, по электронной почте. Жене, которую на работе ценили
несколько меньше, пришлось уволиться. Дочку два раза избили в школе.

За месяц у человека полностью меняется верхний слой кожи, поэтому тела в
конце концов пахнуть перестали. Но вот с длинными волосами жене и дочке
пришлось расстаться.

С тех пор журналист опубликовал множество острых и язвительных статей о
политике Буша, махинациях со страховками, черном расизме и других
проблемах американского общества. Он не боится задеть самых влиятельных
лиц и хорошо известен в Америке своим едким сарказмом. Но вот темы диких
животных он больше никогда не касался.

Первое и единственное публичное выступление Алика в школьные годы
состоялось в четвертом классе.

Готовился праздничный концерт школьной самодеятельности: стихи, песни,
сценки, танцевальные номера и прочее. Начать решили, как большие, с
доклада, который и поручили Алику, мальчику с феноменальной памятью. Две
странички общих фраз были одобрены классной руководительницей, затем
завучем и выучены Аликом наизусть: шпаргалками в те времена еще не
пользовался даже сам Леонид Ильич. В докладе бегло упоминались славные
страницы российской истории и в конце цитировались строчки из Лермонтова
- про то, что были люди в наше время, не то что нынешнее племя. Никто не
разглядел в этой цитате бомбы замедленного действия.

И вот концерт. Народу в зале полно: старшеклассники, младшеклассники,
родители, специально приглашенные ветераны войны и труда. За кулисами
тоже столпотворение: все занятые в концерте плюс вожатые плюс учителя
плюс куча добровольных помощников. Конферансье объявил начало, Алик,
вытолкнутый на сцену, прошел к трибуне...

Обычно такие рассказы заканчиваются тем, что выступающий, потерявшись,
забывает или путает слова. С Аликом этого случиться не могло. Круглый
отличник, он привык отвечать урок в любых условиях, не отвлекаясь на
занимающийся своими делами класс. Вот и сейчас он мгновенно отключился
от гудящего зала, от света софитов, от возни за кулисами. Просто
перестал все это видеть и слышать. Громко и четко, безо всяких актерских
изысков он отбарабанил текст доклада, продекламировал «были люди»... и
не остановился. Команды, «достаточно, пять» не прозвучало, а что
отвечать дальше, было совершенно очевидно: «Бородино» он знал до
последней запятой.

Стихотворение «Бородино» довольно длинное. Наверное, его не так легко
прослушать целиком даже в исполнении великого Юрского, а тут Юрским и не
пахло. К пятой строфе в зале началось покашливание и перешептывание, к
шестой – смешки, к восьмой – свист и топание ногами. Из-за кулис уже не
шептали, а кричали в голос: «Алик, заканчивай! » Но Алик был
непоколебим. Он впал в состояние, сходное с состоянием глухаря на току.
Все окружающее виделось и слышалось как сквозь туман, и единственной
путеводной звездой в этом тумане сверкали бессмертные лермонтовские
строки.

Лучший друг Вовка Медведев пригнувшись пробежал по сцене и попытался за
фалды школьного пиджачка сдернуть Алика с трибуны. Не тут-то было. Ни на
мгновение не переставая декламировать, Алик отмахнулся от него левой
рукой, потом правой, потом вцепился обеими руками в трибуну и лягнул
ногой куда-то назад. Ушибленный Вовка покатился по сцене и уполз за
кулисы. Зал уже лежал.

На этом наступило некоторое затишье. И зал, и кулисы решили смириться с
неизбежным и дотерпеть до последней строфы, благо оставалось уже
немного. Но Алик превзошел их ожидания. Покончив с «Бородином» и даже не
переведя дух, он объявил: «А еще Лермонтов написал поэму "Мцыри"»! И
погнал с самой первой строчки.

На сцену, уже не скрываясь, вышли два десятиклассника, взяли Алика за
руки – за ноги и унесли за кулисы. Там он еще бормотал некоторое время,
пока не перешел на плач. Концерт кое-как продолжился, но был сильно
скомкан.

Из этого случая Алик вынес некоторую неприязнь к творчеству Лермонтова и
сильную неприязнь к публичным выступлениям. Самое удивительное, что
каких-нибудь восемь лет спустя он снова оказался на сцене. Но эту
историю я уже рассказывал.

Повесть о первой любви.

Тут один не в меру внимательный читатель заметил, что у меня в каждой
истории либо еврейский вопрос, либо кто-нибудь за кем-нибудь
подсматривает. Интересовался, что бы это значило с точки зрения
современной психиатрии. А у меня, как нарочно, следующая история сразу и
про подглядывание, и про евреев. Все, хана, вызывайте перевозку. Но
историю я все равно расскажу.

Вокруг нашего города было несколько пионерлагерей. Два лучших,
расположенные на берегу озера, принадлежали стройтресту и мясокомбинату.
Между ними шла постоянная война, усугублявшаяся тем, что этим же двум
организациям принадлежали городские футбольные команды. Мои родители не
имели никакого отношения ни к кирпичам, ни к сосискам, но друг отца,
дядя Фима Рахлин, был каким-то строительным начальником и каждый год
доставал две путевки - для меня и для своей дочки Риты, моей
одноклассницы. Кажется, он отвечал за состояние дорог, потому что
перекресток, на котором круглый год стояла самая большая в городе лужа,
называли "площадью Рахлина".

Рита потом пополнела и подурнела, но тогда, в детстве... Тоненькая,
большеглазая, золотисто-смуглая, умная и насмешливая - она очаровывала
всех. Я был в нее влюблен пламенно и тайно, даже не с первого класса, а
с четырех или пяти лет, когда впервые попал к ним в гости и мы вдвоем
строили сказочной красоты дворец из разноцветных пластмассовых
кирпичиков. У меня дома был похожий набор, но много беднее и хуже,
кирпичики в нем сцеплялись крайне неохотно и легко разваливались. А дядя
Фима, как я сейчас понимаю, сумел где-то достать настоящее Лего. Рита о
моих чувствах не догадывалась и была сильно удивлена, когда я, спустя
уже порядочно лет после окончания школы, упомянул о них в случайном
разговоре. Не в тему, но не могу не вспомнить, что именно у Рахлиных я
впервые прочел Булгакова, услышал Окуджаву и Кима.

Лагерные смены были счастливейшими периодами моего детства, не в
последнюю очередь потому, что давали возможность каждый день видеть Риту
не в глухом школьном платье, а в голубой пионерской рубашке с коротким
рукавом, в ситцевом сарафанчике и даже в купальнике на берегу озера.
Слегка огорчало то, что сосед по парте Мишка Гохберг (вот почему мой
лучший друг и любимая девочка были единственными в классе евреями? видит
бог, я не отбирал их по этому признаку); так вот, его отец работал на
мясокомбинате, и Мишка проводил летние месяцы через забор от меня, во
вражеском лагере. С другой стороны, это давало хорошую отмазку от
участия в боевых действиях. На самом деле я элементарно трусил, но
оправдывался перед собой и другими тем, что не хочу бить друга: Мишка,
наоборот, отличался воинственностью и всегда был в первых рядах
нападавших.

Это было после шестого класса. Тринадцать лет, самый жеребячий возраст.
Не удивительно, что на первом же ночном совещании в спальне мальчиков
было решено организовать подглядывание за девчонками в бане. Мыться
ходили поотрядно. Баня представляла собой деревянный барак, состоявший
из трех отсеков с раздельными входами: посредине собственно баня, справа
кочегарка, а слева - довольно большое пустое помещение, которое я за
неимением лучшего термина назову подсобкой. В ней валялись черенки от
лопат и еще какие-то палки, а по центру от пола да потолка шла
металлическая труба примерно полуметрового диаметра и совершенно
непонятного назначения. И главное, в стене, соединявшей подсобку с
банным отсеком, имелось окошечко. Видимо, в прошлой жизни баня служила
столовой, подсобка - кухней, а через окошечко осуществлялась раздача.

Сейчас окошко было забито фанерой и закрашено, но разве это препятствие
для десятка озабоченных пионеров? Фанеру немедленно расковыряли и
обнаружили под ней слой стекла, закрашенного с обратной стороны.
Отскрести краску можно было только во время собственной помывки. Что и
было с успехом проделано, но к тому времени не помытым по первому разу
остался только седьмой отряд, шестилетние малявки. Смотреть там было не
на что, тем не менее двое добровольцев сходили на разведку, вернулись и
доложили, что система работает. Осталось ждать начала второго
помывочного цикла через десять дней.

И вот торжественный день настал. Девчонки в сопровождении
воспитательницы и вожатой отправились мыться, группа злоумышленников
забралась в подсобку. Первый приник к глазку, присмотрелся и вдруг
сплюнул в крайнем разочаровании:
- Блин, они все в купальниках!
Должно быть, за десять дней кто-то проболтался (были среди нас
предатели, гулявшие под ручку в дальних аллеях), и девочки приняли
контрмеры. Заговорщики по очереди прикладывались к глазку, своими
глазами убеждались в крутом обломе и отходили. Я приложился последним...
и остался. В поле зрения попала Рита, и я даже не заметил ухода ребят.

Если бы я снимал фильм, то в этом месте сделал бы так. Плеск воды и
гомон девчонок постепенно стихают, остается тихая музыка. Расплываются
очертания других тел, лавок и шаек. В кадре - только девочка в дымке
банного пара. Тут нет пищи для похоти: она в том же купальнике, в
котором я каждый день видел ее на пляже. Это просто очень красиво. Бог
знает сколько лет прошло, но закрою глаза - и вижу эту картину.

Мое блаженство было прервано самым мерзким и бесцеремонным образом. Риту
заслонил необъятный бюст в синем купальнике, послышался треск отдираемой
дверцы. Видимо, я, забывшись, выдал себя каким-то звуком и привлек
внимание воспитательницы Веры Дмитриевны. Я едва успел отскочить и
спрятаться за трубу, когда Вера Дмитриевна окончательно открыла окошко,
всунула голову в подсобку и стала поливать меня бранью и угрозами.
Стыдила она мастерски, я мгновенно понял, что более гадкого поступка
никогда в жизни не совершал - и уже не совершу, ибо буду с позором
изгнан из лагеря и ославлен на весь город, и мной будут пугать детишек.

Дальше она подробно расписала мое будущее... если бы я догадался за ней
записывать, то стал бы великим порнописателем. Джек Потрошитель,
Ганнибал Лектор и Чикатило дружно отдыхают. Слегка отойдя от шока и
частично вернув пылающим ушам их основную функцию, я вдруг осознал, что
в своем страстном монологе Вера Дмитриевна не называет меня по имени -
точнее, называет, но не моим, а последовательно перебирает имена
остальных заговорщиков. Она не успела меня узнать - и никак не могла
заподозрить, поскольку я был на хорошем счету.

Сложилась тупиковая ситуация: я не мог выйти из-за трубы и убежать,
чтобы не быть узнанным, а Вера Дмитриевна не могла оторваться от окошка,
чтобы меня не упустить. Но, увы, в конце концов она поняла, что может
позвать кого-нибудь на помощь. И крикнула вожатой, чтобы та оделась и
обошла здание кругом. Все, пришла моя смерть. Если бы я был ниндзей, то
взбежал бы по трубе до самого потолка... и что? Деваться-то все равно
некуда. Нет, если бы я был ниндзей, то схватил бы вон ту острую щепку и
сделал себе харакири.

Не стану рассказывать, как мой поступок прорабатывали на пионеском
собрании, что мне сказали родители и какими глазами смотрела на меня
Рита. Но не потому, что стыдно. Просто ничего этого не было. Как в
американских боевиках, спасение пришло в последнюю минуту и с самой
неожиданной стороны.

Пока я любовался Ритой и сгорал от стыда за трубой, на воле разыгралась
очередная битва между стройтрестовскими и мясокомбинатовскими. Теснимые
превосходящими силами противника, стройтрестовские не нашли лучшего
выхода, чем забежать в подсобку. Преследователи ворвались за ними, и бой
закипел уже в помещении. Смешались в кучу кони, люди, и через мгновение
распознать одинокого извращенца в толпе взмыленных бойцов, одетых в
одинаковые голубые рубашки, стало уже невозможно. Воодушевленный
внезапным спасением от позора, я подхватил какой-то кол, ринулся в гущу
боя и обратил врагов в бегство, расквасив нос их предводителю -
разумеется, Мишке. За драку нас, конечно, наказали, но это наказание
было даже почетно - особенно в сравнении с тем, которого я чудом
избежал.

Вроде все. Но еврейская тема осталась не раскрыта, поэтому расскажу еще
один эпизод, очень короткий и сюжетно не связанный с предыдущим. В
сентябре того же года мы всем классом выходили из школы, и наш главный
двоечник и отморозок крикнул Рите вслед:
- Жидовка!
Я уже упоминал, что рос трусоватым мальчиком, драться не умел и не
любил. Но тут что-то сработало впереди инстинкта самосохранения. Мой
портфель как бы сам собой пришел ему в харю. Он стоял спиной к
заборчику, отделявшему двор от пришкольного участка, и завалился за этот
заборчик, прямо в свежеполитые грядки. Полноценной драки не получилось:
нас разняли ребята, потом он пару дней безуспешно караулил меня в темных
углах, потом отвлекся на другие пакости.

С точки зрения психологии тут интересны два момента. Во-первых, фамилия
отморозка была Штрукман, но за восемь школьных лет (в девятом он ушел в
ПТУ) ни мне, ни кому-либо еще не пришло в голову заподозрить в нем
еврея. Срабатывал стереотип: ну не бывают евреи такими.

А во-вторых, не будь второго эпизода, я никогда не решился бы рассказать
о первом. Умер бы от стыда.

(с) Филимон Пупер

В детстве у нас была любимая игра - в ножички. Настоящего ножа ни у кого
не было, играли обломком напильника, который нашли около гаражей и
заточили о камень. Во дворе стояла полуразваленная деревянная хибара. Мы
нарисовали на стенке мишень и целыми днями кидали в нее напильник - с
правой, с левой, с оборотом, с двумя, через спину и еще черт-те какими
способами. Наловчились так, что хоть в цирке выступай.

Когда темнело и мишени становилось не видно, начинали травить байки.
Травил в основном я, как самый начитанный. Чаще всего пересказывал
любимого Фенимора Купера, про Чингачгука и Натаниэля Бампо по прозвищу
Соколиный Глаз. Тогда как раз вышел фильм с Гойко Митичем, но в книге
приключений было больше, а я еще и от себя добавлял. Между прочим,
учитывая наше главное увлечение, приписал Соколиному Глазу, помимо
общеизвестной меткости в стрельбе, такую же меткость в метании ножей и
томогавков. Ребятам нравилось, слушали открыв рот.

В то лето взрослые вдруг перестали разрешать наши ночные посиделки и
стали загонять домой с началом сумерек. Шли смутные слухи о каком-то
маньяке. Мы по малолетству не очень представляли себе, что это за маньяк
и чем он занимается, но от неизвестности было еще страшнее. Много позже
я где-то вычитал, что в наших краях тогда действительно орудовал
псих-педофил, нападавший на мальчиков. Но не в нашем городе, а в
соседнем, так что родители зря паниковали.

Был у нас такой Димка Юхан. Юхан - это прозвище, он очень ушастый был.
Мелкий совсем пацан, лет семи, но в ножички играл отменно. На ночь
напильник отдавали ему на хранение: родители наших игр не одобряли,
могли отобрать и выкинуть, а у Юхана отца не было, мать возвращалась
поздно, да и баловала его, так что наше оружие было в безопасности.

Той ночью Димка никак не мог заснуть. Радио у соседей давно отыграло
гимн Советского Союза, а мама все не возвращалась. Давил страх: первый
этаж, окно открыто из-за жары, вдруг кто-нибудь заберется и схватит.
Вдруг он не то услышал, не то почувствовал что-то во дворе. Дрожа
подкрался к окну и выглянул.

Наш дом стоял буквой "Г", и около внутреннего угла выступал еще козырек
подъезда. Получался закуток, видимый только из нескольких ближайших
окон, и то если хорошенько высунуться. И в этом закутке здоровенный
мужик, прижав к стене женщину, что-то с ней делал. Маньяк, с ужасом
догадался Димка.

В следующее мгновение он узнал в женщине свою маму. Страх тотчас исчез,
уступив место холодному расчету. Маму надо было спасать. Димка бесшумно
нащупал напильник, заныканный как раз на батарее под подоконником.
Высунулся подальше, чтобы не мешала створка окна. Тщательно прицелился и
метров с восьми метнул напильник в маньяка. В полоску голого тела,
белевшую в темноте между пиджаком и приспущенными штанами. Понял, что
попал, и отпрянул в глубь комнаты. Рев раненого бизона, разбудивший весь
двор, застал Димку уже под одеялом.

Через минуту щелкнул дверной замок. Притворно зевая, Димка высунулся в
коридор. В дом вошла мама, живая и невредимая, но непривычно румяная. А
следом (Димка похолодел) в прихожую ввалился маньяк. Он сильно волочил
ногу и держался обеими руками за задницу. Описать выражение его лица я
не возмусь. Сами попробуйте вообразить лицо человека, в которого на пике
страсти воткнули ржавый напильник.
- Дима, - строго сказала мама, - это дядя Женя. Он меня (маленькая
заминка) провожал, и какой-то хулиган (по интонации Димка понял, что
мама обо всем догадалась, но его не выдаст) ранил его в (опять
маленькая заминка) спину. Сбегай в седьмую квартиру за докторшей.

Потом врачиха ушла, а привитый от столбняка и перебинтованный
пострадавший остался у них ночевать. Он не ушел и назавтра, и
напослезавтра, и через неделю. Осенью весь двор гулял на свадьбе, а
спустя положеный срок у Юхана родилась маленькая сестренка.

Дядя Женя быстро с нами сдружился. Подарил новый напильник взамен
конфискованного врачихой. Иногда играл со старшими ребятами в футбол и,
несмотря на легкую хромоту, запросто обводил лучших дворовых защитников.
На вопрос, почему он хромает, с гордостью отвечал, что это плата за
семейное счастье. Впрочем, людей, не знающих происхождения дяди-Жениной
хромоты, в городе скоро не осталось.

А Димка после того случая навсегда потерял обидное прозвище Юхан и
приобрел новое, намного более лестное - Соколиный Глаз.

В Интернете полно мест с вопросами типа "Что-где-когда" (например, тут
http://db.chgk.info/). Мы иногда десяток-другой распечатываем и
разгадываем в обеденный перерыв. Без подсчета очков, конечно, просто для
разминки мозгов. Веселей, чем кроссворды. Сегодня прикололись.

Вопрос такой: У художника Натана Альтмана есть картина "Портрет молодого
еврея". А как еще она называется?
Правильный ответ, естественно, "Автопортрет".
Ответ, родившийся в наших воспаленных мозгах в процессе обсуждения:
"Портрет старого еврея в молодости".

>>Достижения есть, правда, не в области математики.
>Ага, мехмат может не плакать.

А что Вы хотели? Чтобы я вечерами изучил курс мехмата самостоятельно и
превзошел тех, кто изучал его днем? Мне не дали выбрать эту дорогу - я
выбрал другую и иду по ней.

>И подозреваю, что поиск был не очень старательным. Обычно пара-тройка
>докторов из выпуска получалась.

Поищите получше, Интернет перед Вами.

>А ничего,что по этой статистике выпускников 1983 года получилось в 3-4
>раза меньше, чем на самом деле? С мехматом и вовсе смешно, в списке 26
>человек против где-то около 400 реальных выпускников.

Ничего. Понятно, что на сайте есть не все выпускники. Но это достаточно
случайная выборка, ее неполнота не должна была сказаться на ПРОПОРЦИИ.

>Вот маленький вопрос по поводу статистики: моего папы имя-фамилиЕ
>русское, почти как Иван Пупкин. Вы бы его за русского посчитали?

Посчитал бы за русского. Но если бы он учился в Керосинке, я его тоже
посчитал бы за русского. Так что на пропорцию это бы не повлияло.

>Техника же определения евреев по именам и фамилиям вызывает искреннее
>восхищение. Видна хватка настоящего ученого.

У Вас есть более достоверные данные? В студию.

>А сколько выпускников теперь в Израиле узнать не пробовали? Было бы
>интересно цифры сопоставить.

Из выпускников МГУ - насколько я помню, никого. Можете пойти по ссылке
и проверить. Из выпускников Керосинки - кошмарно, катастрофически много.
Не только в Израиле, но и в США и Европе. И евреев, и неевреев. Но это
никак не задевает мою аргументацию. Я ничего не говорил о причинах,
справедливости или несправедливости дискриминации. Я только доказываю
ее НАЛИЧИЕ.

>Что касается Керосинки: интересный факт (проверять не полезу, верю на
>слово). НО: и что этот факт доказывает????? То, что не брали в МГУ?

Для строгого доказательства следовало бы сравнить процент евреев в МГУ
и Керосинке до экзаменов (абитура) и после. То есть если бы выяснилось,
что на экзаменах в МГУ завалились, скажем, 90% русских и 99% евреев, а
в Керосинке - 50% русских и 5% евреев (цифры с потолка, но мне они
кажутся близкими к истине), то это означало бы, что русскому поступить
в МГУ в 5 раз сложнее, чем в Керосинку, а еврею - в 95 раз. Но таких
данных, которые строго математически доказывали бы дискриминацию, у
меня нет. Есть данные, которые ее статистически подтверждают.

>Про фамилии в выпуске 1983 г. Филимон просто лжет.
>Вероятно, это национальное.

Опровергните меня фактами. Пойдите по моей ссылке и приведите больше
еврейских фамилий, чем я назвал. Я нашел только Соловейчика на мехмате
и Гурова на физфаке. И сомнительную Миллер на ВМК, которая скорее всего
немка.

Филимон Пупер