Поиск по автору:

Работаю продавцом косметики и гигиенических товаров. Сейчас заходил покупатель – представительный мужчина с седой «ленинской» бородкой, спросил гель для интимной гигиены женщины, я рекомендовала с экстрактом шалфея. Покупатель слегка смущённо ответил:
– Нет-нет, с шалфеем не нужно! У меня от него… борода… в синий цвет окрашивается.
Тайна Синей Бороды раскрыта))))

Раннее утро, пустынный переулок. Я спешу на занятия. Впереди бредёт очевидно пьяный гражданин. Когда я с ним поравнялась, он с трудом вымолвил:
– Деушка, деушка! Можно вас? – и попытался обнять меня за плечи. Я увернулась и пошла ещё быстрее.
– Не восприняла, – по слогам констатировал он, и, неожиданно чётко, прокричал мне вслед:
– А сами потом жалуются!...

А у нас один очень-очень интеллигентный преподаватель однажды в сердцах сказал:
– Вы смотрите в книгу и, извините за выражение, ничего там не видите!

Однажды на майских праздниках мой муж встретил бывшую одноклассницу, она его пригласила в гости вместе со мной.
Приходим, она видит, что я заметно беременна.
– Ну что же вы мне раньше не сказали!
Хозяюшка – светлая ей память! - как раз недавно тоже обзавелась ребёночком и очень старалась хорошо играть роль мамы.
– Салат с майонезом, тебе нельзя. Так, это жареное, это под острым соусом, категорически. Минералка – с газом, он кальций вымывает, убираем. Водку – будешь?

На одном казахстанском предприятии тэбэшник увольняться собрался. Сказал всем своим знакомым, племянникам и т.д., чтоб резюме слали на его место. В Казахстане так делается, и больше нигде ;-)
Резюме валом шли, факс перегрелся. Приходит резюме девушки одной, в начале, как положено, личные данные: пол - женский, национальность - казашка, ну, и всё, что положено.
Через минуту опять факс, от парня. Резюме по тому же шаблону сделано: пол мужской, национальность - казашка.
На хохот прибежал тэбэшник, прочитал, побагровел, кому-то позвонил и орал.
Прислали исправленный вариант.

А только без толку всё, у руководства свои племянники есть, из них и выбрали.

Давным-давно, в студенческие годы, жили мы с двоюродной сестрой на квартире у одной старушки. У неё была газовая плита. Поначалу мы удивлялись, куда спички деваются. Купишь, принесёшь, положишь… надо газ зажечь – нету спичек.
Я была понаглее и решилась спросить у хозяйки:
– Баба Стеша, вы не видели спичек? Я только что положила и что-то не найду.
Ответ был прост и суров:
– Спички я прибрала; это ж всё деньги.
Мы с кузиной похихикали, очень уж это напомнило строку из любимого, знакомого в те годы почти наизусть, романа: «Денежки я приберу, нечего им тут валяться». Ладно, что ж делать, стали носить спички в кармане.
В университете между парами я рассказала эту историю одногруппницам, и они наперебой стали делиться собственными впечатлениями от квартирных бабушек.
Преподавательница зашла, услышала и говорит:
– Вот у меня была бабуля – ваши против неё просто дети! Она и своими, «из кармана», спичками пользоваться запрещала. Причина? Потолок коптится.

Продолжу тему причуд квартирных хозяек.

Почтенная дама достала из глубин своих запасов магнитофон «Маяк» (а уже начиналась эра CD).
– Ведь это превосходная вещь, звук какой! Давай починим вскладчину. Мне сказали, ремонт стоит десять тысяч. Тебе, деточка, это НАМНОГО больше нужно, чем мне; так что с тебя восемь.
Еле удалось отвертеться.

Смеситель в ванной, который, как мне было сказано, работал тридцать лет без ремонта и, подвязанный тряпочкой, прекрасно держался, – моего варварского обращения не выдержал. Тряпочка порвалась, смеситель полетел (буквально: мне в лоб).
Хозяйка, по доброте, согласилась разделить расходы на новый пополам.
– Ах, как всё дорого, как дорого! Смеситель купила; потом в церковь зашла, там так потратилась! Так потратилась! Чуть не полторы тыщи отдала! А что делать, ведь надо! Короче, смеситель стоит четыре тысячи, с тебя половина.
В пакете со смесителем лежал чек: смеситель для ванной с лейкой – 2 500.
Смешно было, что хозяйка включила в цену не расходы по его установке, а свои необходимые траты в церкви.

Чем мельче вещь, тем больше из-за неё конфликт.
Хозяйка возмутилась, что переходничок (включать фены-чайники с «импортной» вилкой в советскую розетку), купленный ею за сорок тенге, искрит и разваливается. Я купила чуть получше: за семьдесят (примерно четырнадцать рублей на ту пору; он и теперь ненамного больше стоит). Чуть позже он исчез (повтор эпизода со спичками; наверное, сдатчицы комнат студенткам считают: что на моей территории используется, то моё).
– Я его на дачу увезла, – сказала хозяйка, – он мне там нужнее.
Не беда, я купила другой переходничок.
Через какое-то время после моего отъезда на другую квартиру встретилась с прежней хозяйкой, и она не преминула меня упрекнуть:
– Ты ведь так и увезла ту штуковинку! Я хватилась – нет; пришлось зятя посылать! А ведь она сто рублей стоит!

Раньше коллекционировать такие высказывания было забавно («хорошо, что я не такая»), теперь вспоминать их тревожно: скоро и я такой стану!

У меня плохая память на внешность людей. Лицо я ещё запоминаю, но не могу вспомнить обстоятельств, при которых это лицо запомнила. Потому стараюсь ни с кем не конфликтовать. Иначе могу попасть в такую ситуацию: поздороваюсь с кем-то на вид знакомым, иду дальше и думаю: "Откуда я знаю эту милую женщину? А, я же с ней в поликлинике из-за очереди поссорилась!"

Была и у нас с подружкой квартирная хозяйка со сложным характером: очень капризная и придирчивая. Звали её Ираида. Мы отводили душу, за глаза называя её Иродиада.

Как-то получилось, что мы с соседкой ходили беременные в одно время и родили с разницей в несколько часов: я вечером, она – под утро; и вышло, что моя дочь на один день старше её сына.
А ещё у нас фамилии созвучны.
Выписалась я из роддома, звоню в детскую поликлинику, чтобы дочь там на учёт поставить (не знала, что роддом после выписки сам передаёт данные о новорождённых в поликлинику). Соседка домой попала раньше, и о её сыне поликлиника уже знала.
Регистратор меня выслушала, а потом и говорит:
– Погодите, девушка (хе-хе, девушка, подумала я)! Ведь ваш ребёнок у нас уже записан! Только вы мне адрес сказали неправильно: улица Кой-Кого пятнадцать, но квартира не пять, а шесть! И фамилия у вас – не (допустим) Пуговкина, а Луковкина! И дата рождения ребёнка – не шестнадцатое, а семнадцатое. Да и не девочка у вас, а мальчик. Остальное всё правильно.

Пожилая знакомая однажды решила подарить мне своё платье.
– Для твоего возраста самое то! По набережной погулять, с парнями познакомиться.
Я не знала, как вежливо отвертеться.
– Платье шикарное, но… понимаете… не моего фасона. Мне такое как-то не идёт.
Она меня подбодрила:
– Да кто на тебя смотрит!

Пришлось взять.

Разбирая старые вещи на антресоли, Лиза нашла мамин диплом и очень развеселилась:
– Мама, я знала, что ты когда-то училась на экономиста, но не думала, что в зооветеринарном институте!
– Время было такое, доченька. Каждый вуз старался открыть экономический факультет.
– Да, мамочка… Прикольное у вас было время, – с неясной печалью произнесла Лиза, студентка первого курса факультета информационных технологий педагогического университета.

Случайно услышала, как моя свекровь Анна Михайловна по телефону жалуется на меня подруге:
– Знаешь, Симочка, она от беременности совсем ошизела! Я им говорю: назовите внучку Машенькой, это древнее русское имя. А она улыбнулась ещё так и отвечает: согласна, мол, но имя-то – нет, ты представь – еврейское!... И не говори, называют сейчас не пойми как… Да, Серафима Ивановна, таких исконно русских имён, как у нас с тобой, уже и не осталось…

Не знаю, как вам, а мне смешно было.

xxxx: у меня у жены завтра др
хххх: надо подарок забыть не купить
yyyy: не забыть купить?
xxxx: еже писах писах
yyyy: чочо??
хххх: ты прав, говорю

– «Пломбир 100% натуральный со вкусом сливок». Вам не кажется, что здесь оксюморон?
– Запросто, сейчас в мороженое чего только не пихают.

Была у меня коллега, даже почти подруга. Столы наши рядом, и между делом мы с ней делились всякими житейскими радостями-горестями. У неё основной темой была борьба со своей фигурой и сетования на несовершенство оной. Показала она мне свои фотографии с какого-то праздничного обеда. Вышли из ресторана на апрельский снежок, дурачились и фотографировались. Я, со своим неважным зрением, не смогла найти её на фотографии. Она показала фигуру в чёрной длинной, как мне показалось, дублёнке.
– Вот я, вполоборота со спины. Ну до чего жирна! – говорила она с мазохистической горечью. – Эти сытые бока, эта крутая холка, полное отсутствие талии, квадратная жопенция – это я, это всё я!
Я попыталась утешить подругу:
– Вовсе ты не толстая, а вполне пропорциональная! Да и что ты хочешь: дублёнка – она ведь все изгибы сглаживает и килограммов пятнадцать оптически прибавляет.
Эх, как я могла не разглядеть, что это никакая не дублёнка, а – элегантное чёрное, длинное и в обтяжечку, платье!
Что сказать… Работаем мы по-прежнему вместе, и столы как раньше рядом стоят… но кроме как о рабочих делах, притом с ледяной вежливостью, больше она со мной ни о чём не разговаривает.

Студентками решили мы с девочками вечеринку устроить. Распределили, кто что готовит. Мне, несведущей в кулинарии, поручили, как сказали девочки, самое простое: сварить сгущёнку для торта. Тогда ведь не то что готовой варёной – простой сгущёнки не найти было. Ещё б я только знала, как эту сгущёнку варить. Одна девочка из нашей группы с детства увлекалась выпечкой, она мне дала инструкцию.
– Технология проста: поставь на плиту, закипит – убавь нагрев, и больше от тебя ничего не требуется, три часа можешь не подходить.
Я всё и сделала точно по технологии. Поставила сгущёнку на плиту. Кот Тима внимательно следил за моими действиями: не перепадёт ли ему чего-нибудь вкусненького. Вскоре слышу – сгущёнка шипит. Видимо, закипела. Я убавила температуру конфорки и ушла заниматься своими делами. Тима улёгся у плиты и остался караулить.
Я и думать забыла про эту сгущёнку, как вдруг – слышу, на кухне что-то как бабахнет! Бегом туда. Навстречу мне вылетел шипящий дикобраз, ударился об мои ноги, в два прыжка заскочил на шкаф и плюясь забился там за коробки.
Забегаю – мамочки! Вся кухня в липких брызгах, по стене течёт, на плите яростно скворчит покорёженная банка.
Позвонила я нашей опытной кондитерше:
– Не работает твоя технология! Я всё по инструкции делала, а получился вулкан!
Она выслушала мой отчёт и говорит:
– Постой, а ты что: банку прямо на плиту поставила? Надо же было сначала в кастрюлю с водой!
Ну кто бы знал!
Да ладно, ничего ведь страшного не произошло. Опыт я получила, кухню и кота отмыла. А сгущёнку из банки не всю вышибло: там по стеночкам такие вкусные корочки образовались, мы с Тимой их с удовольствием съели.
Торты печь я так и не научилась. Но это мне в жизни нисколько не помешало.

– Ох, и здоровый ты себе сделал бутерброд!
– Да, я люблю здоровую пищу.

Медсестра в кабинете МРТ:
– У вас в организме ничего металлического нет?
Шутник-пациент:
– А как же! Кальций, магний, железо! Даже цинк есть!
Медсестра, подумав:
– Подождите, я врача позову.

Цитата из ток-шоу о жизни людей, заболевших СПИДом.
– Все мы, к сожалению, люди. И врачи – некоторые – тоже люди, поэтому кое-какие стереотипы у нас сохраняются.

Лето. Я, как и все школьные работники, занята на благоустройстве территории школы, то есть цветочки пропалываю. Подошёл мужчина возрастом выше среднего.
– Будьте любезны, подскажите: это клиника?
– Это школа, клиника рядом, соседние ворота.
– Ох, как же мне туда попасть… Ведь я совсем ничего не вижу, на вашу голубую кофточку пришёл, как на маячок.
Кофточку разглядел – значит, что-то да видит. И я стала показывать дорогу:
– По этой дорожке вернётесь к воротам школы, вот они, совсем рядом, видите?
– Увы, не вижу.
– Вдоль дорожки красные цветы.
– Не вижу их… А, это где женщина в белой юбке идёт?
– Да! Дальше по улице налево, метров через пятьдесят ворота клиники, белые, вон они, отлично видны сквозь сетчатый забор.
– Ммм… не вижу. Погодите… там, кажется, женщина в сиреневом платье?
– Точно! Дальше дорожка и дверь, туда как раз девушка в оранжевом сарафане заходит.
– Да-да, я вижу! Спасибо! Всего вам хорошего!
И повеселевший мужчина, руководствуясь надёжными ориентирами, отправился к своей цели.

Сияющий день начала лета. Я сижу на набережной, читаю. Здесь сидеть намного приятнее, чем в библиотеке, поэтому книга выпрошена на день и бережно обёрнута в газету, чтоб ненароком не запачкать.
Иногда я отрываюсь от книги, перевожу дух и оглядываюсь по сторонам. Сидят на лавочках пожилые люди, проходят молодые женщины с колясками. Время перевалило за середину рабочего дня, и гуляющих на набережной постепенно прибавляется. Появились девушки, поодиночке или с парнями.
Да, я бы тоже с кем-нибудь погуляла… Конечно, я не для того здесь сижу; но если представится случай пообщаться с интересным человеком – кто же откажется?
Не давая развиться романтическим мыслям, книга вновь затягивает меня.
– Извините, девушка, а что вы читаете? Можно на название посмотреть?
Я подняла лицо от книги. Стоя перед моей скамейкой, мужчина ожидал ответа.
Надо же… на название посмотреть. Видимо, тот эпизод романа «В круге первом» так же врезался в его память, как и в мою.
Я осторожно отогнула газетную обёртку, показала обложку книги. Приглядевшись к ней, он изменился в лице, едва ли не прослезился. Заговорил горячо:
– Знаете, я ведь тоже хороший! («тоже», отметила я). Хозяйственный! Освободился вот досрочно! Только с женщинами мне не везёт. Знаете, прошёл сейчас по набережной – столько девушек сидит: кто с сигаретой, кто с пивом (тогда ещё не запрещено было). И только одна – с книгой… с такой книгой!... Вы не против?
И показал мне полулитровую стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью.
– Как я могу быть против, пейте на здоровье, – пробормотала я, в то же время соображая, что до закрытия библиотеки остаётся не так уж много времени, а сдать книгу нужно сегодня, поэтому отправляться необходимо сейчас же. Закрыла книгу, положила её в сумку.
Помните, в фильме «Москва слезам не верит» Катя убрала книгу, поняв, что разговор с Гошей интереснее? Мой собеседник, очевидно, истолковал мой жест в том же значении и сделал шаг к скамейке, а я с неё встала. Он сел – извините, присел, – а я шагнула прочь.
– Понимаю… Вы испугались, – разочарованно произнёс он.
– Что вы! Водка как водка, чего мне бояться! – ответила я, уходя.
Шла и думала: при его опыте – какова наивность! Я, говорит, тоже хороший. Тоже! «Историческая фонетика русского языка», бесспорно, сильная книга, но это ведь не значит, что читать её могут только хорошие люди.

Денег маловато, а дети просят мороженое. Ладно, куплю один брикетик, разделят на двоих.
Дома муж наблюдает, как я разбираю сумку с покупками.
– Мм, хорошее мороженое, люблю такое. О, ты одно купила, что ли? А детям?!

Муж рассказал:
«Увидел я в соцсети одногруппницу, послал ей предложение дружбы. Она ответила, что дружить со мной не будет, ей муж не разрешает мужчин в друзья включать. Оказывается, я не один такой».

Сижу в парке; неподалёку, высматривая жертву, дежурят цыганки. Ко мне и другим на скамейках сидящим не подходят: видимо, мы бесперспективные. Мимо, щебеча на смеси казахского с русским, цокает стайка девушек. Пожилая цыганка выбрала одну из них и вперевалку затрусила следом:
– Постой, дорогая, пару слов тебе скажу!
Девушка, на ходу обернувшись, слегка виновато говорит:
– Не надо! Мне нельзя!
– Да чего нельзя, стой! – почувствовав слабину, повелительно кричит цыганка.
Девушка быстро уходит, не угнаться старушке. Та кричит вслед:
– Это важно, куда убегаешь!
Девушка остановилась, издали говорит извиняющимся тоном:
– Ну, нельзя мне, понимаете? Я в мечеть хожу!
Ушла.
Досадно пожилой тётушке. Выглядела девчонка совершенно не по хиджабу: простоволосая, безрукавое платьишко до колен – как было догадаться?
Цыганка похромала обратно на пост, громко высказывая недовольство. Кстати, почему сама с собой она говорила по-русски? Для нас – зрителей на лавочках?
– Ишь, в мечеть она ходит. Смотри-ка! Нельзя ей! Я, может быть, тоже хожу – и что теперь?

Критерий оценки нормальности

В автобусе у меня за спиной звучит интересный диалог. Вернее, половина диалога: девушка говорит по телефону.
– Я вот что заметила: у кого маленькие собаки – они все слегка ненормальные. … Ну да, у кого большие – те тоже ненормальные. … А у меня собака средняя, я нормальная. … Согласна, раньше я тоже была не совсем нормальная, потому что она была маленькая.

Вышла из парикмахерской с двухлетним сыном на руках. Он похныкивает, ещё не успокоился после стрижки. Глажу его по стриженой голове, приговариваю:
– Красивый! Какой красивый!
Проходивший мимо мужчина нервно обернулся, недоумённо оглядел пустой закуток между магазинами и быстро пошёл дальше.

Аптека при медицинском центре.
Я:
– Дайте презерватив, пожалуйста.
Девушка-аптекарь, раздражённо:
– Вам зачем?
– … для УЗИ.
– Для УЗИ нету!
– Ну… дайте не для УЗИ.
– Так вам же – для УЗИ!

В нашей церкви – в те годы приезжие корейцы основали множество подобных – готовились к Рождеству. Самодеятельный художник нарисовал плакат с новорождённым Иисусом (Христом мы Его не называли, мы Его звали по имени).
Получилось очень хорошо: темноглазый малыш жизнерадостно улыбается из яслей.
Ходила в нашу церковь в основном студенческая и недавно отучившаяся молодёжь, полная решимости сделать светлым окружающий мир. Вот такой была и моя подруга: молодая, образованная, глубоко усвоившая христианские принципы и идеалы. Русская, живущая в Казахстане, среди людей разных языков и происхождений. Почти интернационалистка, сознающая, однако – Ветхий и Новый Завет прочла многократно и внимательно, – особость еврейского народа.
Но а ядро! ядро-то наше исконное, куда его денешь!
Смотрит она на этот плакат и ворчливо произносит:
– Здесь Иисус какой-то нерусский!

В первом или втором классе нам сказали на урок физкультуры принести лыжи.
Я подумала: зачем их нести, когда можно прийти сразу на лыжах? Так ведь быстрее! По телевизору лыжники у-ух как носятся! Надела валенки, сшитую бабушкой дублёночку, ранец, жёлтые глянцевые лыжи. Пошла.
Иду, иду… По дороге скользко, по обочине – вязну в рыхлом снегу… тяжеловато, но лыж не снимаю. Это же глупо – тащить лыжи в охапку, когда можно на них примчаться!
Навстречу мама одноклассника. Идёт с работы, она была воспитательницей в детском саду.
– Ты почему на лыжах?
– Так сказали, – пыхчу.
– А ты знаешь, лыжница, что уже три часа? – на уроки надо было к часу, вторая смена.
Я ужаснулась, но сделала вид, что всё нормально.
– Знаю… – и побрела дальше, до школы оставалось уже немного.
Учительница, по-моему, даже ругать меня была не в силах. По крайней мере, я ничего такого не помню.

Воспоминание.
Утро молодой мамы. Или день. Или вечер.

Полощу пелёнки. Вдруг меня подбрасывает мыслью: опять кашу перегрела!
Вбегаю на кухню – уф, всё в порядке. Плиту включить забыла.

В детской поликлинике приклеен на стене забавный рисунок: брусочек сыра с ручками-ножками и радостной синеглазой рожицей.
Мой сын, родителями-консерваторами воспитанный на «Союзмультфильме», спрашивает:
– Мама, это кто?
– Чудик какой-то…
Мимо шла бабушка с мальчиком. Она цыкнула языком и сердито сказала мне:
– Какой чудик! Это Спанчбоб!
Век живи – век учись…

– Милый, ты будешь овсянку есть?
– У меня есть выбор?
– Есть. Или не есть.

И тут он почему-то сказал, что у меня армейский юмор.

Сын, пять лет:
– Бабушка, я знаю слово на букву «пи»! Сказать?

Папа, в сторону, с весёлой иронией:
– Молодец, сынок!..

Мама, то есть я, мысленно:
– Буква «пи»? Ещё не хватало… В прошлом году им в садике рассказывали про планеты Солнечной системы, когда они ещё дни недели толком не запомнили; а теперь что – площадь круга?

Бабушка, сдержанно:
– Ну-ну… Вот ваше воспитание.
Моя свекровь настолько абсолютно не употребляет нехороших слов, что я подозреваю, она их даже не знает. Но, видимо, она догадывается, что на букву «пи» ничего хорошего быть не может. Кроме того, она шокирована тем, что её внуки знают слова «моча» и «беременная».

Сын:
– Бабушка, слово на букву «пи»! Пи-карня!

Характер у меня лёгкий – водород. Так что не искри мне тут.