Поиск по автору:

В молодости прикалываемся; в зрелости вкалываем; в старости колемся.

Для мартовских котов все кошки августейшие.

Сахарный диабет — это штраф за нарушение обмена веществ.

Он хорошо усваивал языки. Говяжьи.

Пахлава услащает рот, похвала — уши.

Трое вызывают недоверие: курящий врач, смеющийся священник и причёсанный шахматист.

Долгая спортивная карьера складывается не из падений и взлётов, а из спусков и подъёмов.

Ввиду многочисленных исков и штрафов, обрушившихся на участников «голой вечеринки», их следующее подобное мероприятие будет называться «Вечеринка голодранцев».

В жизни человека вулкан любви извергается лишь однажды, всё остальное — выбросы небольших гейзеров.

Глупый смотрит вдоль, умный — вглубь, мудрый — ввысь.

Когда еда — беда, отказ от обеда — победа.

Когда жизнь бьёт ключом, защищаться не надо.

Энцефаломиелополирадикулоневрит — болезнь, о которой трудно говорить вслух.

Завидовать бездарным можно только в одном — им никто не завидует.

Писатель Ник Аплин как-то спросил меня об успехах сингапурских шахматистов. Я стал рассказывать. Каждый раз, когда я произносил слово «успешный» (на английском — successful), он вздрагивал. Оказалось, что successful, я произносил как sexessful.

Характер — это суша, темперамент — море, настроение — отмель.

Умывая руки, легко подмочить репутацию.

Заметил, что когда выезжаешь с парковочного места передом, тебя пропускают гораздо охотнее, чем когда — задом. Причина, видимо, в следующем: встречаясь взглядом с выезжающим водителем, пропускающему бывает психологически сложнее выглядеть эдаким неуступчивым мачо, и у него включается эмпатия. А когда водителя он не видит, то срабатывает противоположный эмоциональный механизм, и активируется комплекс превосходства. «Доминирующий» водитель в этом случае оценивает ситуацию примерно так же, как один известный государственный деятель: «Нет водителя — нет и машины».

Яйца курицу не учат. Но и курица яиц не учит.

Романтические отношения гопника: вначале — розочка, потом — бутылка, затем — розочка от бутылки.

Пчёлы, желая ввести санкции против медведя, решили больше не производить мёд.

Восклицательные знаки созданы для лозунгов, вопросительные — для анкет, тире — для афоризмов, запятые — для списков продуктов, которые жёны пишут мужьям.

Странно, но когда голова от успеха кружится у нас, подташнивать начинает врагов.

Родители — главные путеводители.

Каждая дырка от бублика мечтает стать дыркой от спасательного круга.

Сексуального маньяка не возбудило уголовное дело.

Тот, кто в 14-летнем возрасте сыграет со мной официальную турнирную партию и выиграет, будет иметь неплохие шансы стать чемпионом мира по шахматам. Не верите? Посудите сами. В 1993 году я проиграл Рустаму Касымджанову, в 1997 году — Руслану Пономарёву, а в 2004 году — Яну Непомнящему. Всем троим на момент партии было 14 лет; двое из них впоследствии стали чемпионами мира, а один стал вице-чемпионом.

Касымджанов — Наданян (Воскресенск, 1993). Сицилианская защита.
1.e4 c5 2.Кc3 e6 3.Кge2 d5 4.e:d5 e:d5 5.Кf4 d4 6.Кe4 Nf6 7.Сd3 Кbd7 8.Фe2 К:e4 9.С:e4 Кe5 10.С:b7 С:b7 11.Ф:e5+ Фe7 12.Ф:e7+ С:e7 13.0-0 g5 14.Кe2 d3 15.c:d3 Сa6 16.Кc3 0-0-0 17.b3 Л:d3 18.Лe1 Сf6 19.Сa3 Л:d2 20.Лac1 С:c3 21.С:c5 Л:a2 22.Л:c3 Крb8 23.h3 f5 24.Лe7 Лa1+ 25.Крh2 Лd8 26.С:a7+ Крa8 27.Сb6 Лdd1 28.Лcc7. Чёрные сдались.

Наданян — Пономарёв (Киев, 1997). Дебют Сокольского.
1.Кf3 d5 2.b4 Сg4 3.Сb2 Кd7 4.b5 Кgf6 5.a4 С:f3 6.g:f3 e5 7.Лg1 g6 8.e3 Сc5 9.a5 0-0 10.a6 b6 11.Лa4 Фe7 12.f4 e4 13.h4 Кe8 14.Фh5 f5 15.Фh6 Кdf6 16.Сe2 Лf7 17.Кc3 Фe6 18.h5 Сf8 19.Фg5 Лg7 20.h6 Лd7 21.Кa2 Сe7 22.Фg2 c5 23.b:c6 Ф:c6 24.Кc3 Кd6 25.Фf1 Лc8 26.Лd4 Кc4 27.Сa1 b5 28.С:c4 b:c4 29.Фh3 Крf7 30.Кe2 Лb8 31.Крf1 Лb1+ 32.Крg2 Л:g1+ 33.Кр:g1 Ф:a6 34.Сc3 Сc5 35.Фh4 Кg4 36.Кg3 Фe6 37.Крg2 С:d4 38.С:d4 Фe7. Белые сдались.

Наданян — Непомнящий (Москва, 2004). Защита Грюнфельда.
1.d4 Кf6 2.c4 g6 3.Кc3 d5 4.c:d5 К:d5 5.Кa4 Сg7 6.e4 Кb6 7.Сe3 0-0 8.Сe2 Кc6 9.d5 Кe5 10.К:b6 a:b6 11.f4 Кd7 12.Фc2 Кc5 13.Кf3 e6 14.d:e6 С:e6 15.Лd1 Фe7 16.a3 Лfe8 17.Кd2 Фf6 18.Лb1 Фh4+ 19.g3 Фe7 20.Лd1 Сh3 21.e5 f6 22.b4 f:e5 23.b:c5 e:f4 24.Фc4+ Крh8 25.Сd4 Лa4 26.С:g7+ Кр:g7 27.Фc3+ Крh6 28.Фf3 Л:a3 29.Ф:f4+ g5. Белые сдались.

Сворачивая от жены налево, мужья поворотники не включают.

Раньше я считал, что шахматы — это занятие для творческих людей с высоко развитым чувством прекрасного. Это заблуждение. Современные компьютеры легко расправляются с человеком, и у них нет горящих глаз и одухотворённого лица. Лишь: он туда — я сюда, он туда — я сюда...

Афорист садится — и творит; аферист творит — и садится.

Второго марта 1998 года я сидел дома и анализировал какую-то позицию. Пришёл Камо, муж сестры. Большой любитель шахмат и мой верный болельщик.
— К чему готовимся? — спросил он.
— Да ни к чему, просто.
— А что, турниров нет?
— Есть, но только далеко. Вон ребята в Нью-Йорк собираются на днях.
— Ну и ты езжай.
— Грешно смеяться над больными людьми, — ответил я репликой из знаменитого кинофильма. — Знаешь сколько это стоит?!
— Слушай, — оживился Камо, — у меня к тебе деловое предложение. Ты мне помоги с визой, а я возьму на себя финансовые расходы. Идёт?!
Я позвонил человеку, который занимался визами для шахматистов, и спросил, не поздно ли оформляться. Оказалось, что не поздно, в посольство собираются как раз завтра.
Быстро еду в Дом шахмат к президенту федерации Ванику Захаряну. Захожу в кабинет и объясняю: так, мол, и так, появился спонсор. Муж сестры. Любит шахматы, Америку тоже. Хочет с нами. Можно?
Ваник Суренович — человек твёрдый и властный, но сердце у него доброе. Поняв, как мне хочется ехать, он спросил:
— Вернётся?
— Головой ручаюсь, — обрадованно закивал я.
— Хорошо. Оформим как руководителя делегации.
Уф! Второй этап позади. Я поблагодарил Ваника Суреновича и сбежал по лестнице вниз, где меня ждал Камо.
Оставалась третья, решающая стадия — виза.
На следующий день семеро шахматистов вошли в американское посольство. Впереди них, грузно переступая с ноги на ногу, шёл почти двухметровый, невероятно широкий в обхвате, смахивающий скорее на руководителя делегации штангистов, чем шахматистов, великан Камо. Картина была столь впечатляющая, что всем немедленно выдали визы!
Вот так двенадцатого марта мы оказались в Нью-Йорке. До начала турнира оставалось два дня, поэтому мы немедленно принялись «осваивать» Америку, тем более что играть предстояло по две партии в день и времени в дальнейшем могло не быть. Таймс-сквер, театры на Бродвее, здание ООН, статуя Свободы, Брайтон-Бич... Не верилось, что всё это наяву, ведь всего лишь десять дней назад я сидел в холодной квартире ереванской «панельки» и даже не мечтал о таком. Поселились в гостинице-небоскрёбе «Нью-Йоркер», что на Манхэттене, рядом со знаменитой ареной «Мэдисон-сквер-гарден». В этой же гостинице предстояло играть.
Заряженный положительными эмоциями, я с нетерпением ждал начала турнира. За последнее полугодие мой рейтинг упал, поэтому мог участвовать только в турнире «Б», где, будучи одним из эло-фаворитов, имел реальные шансы на первое место, за которое полагался внушительный приз в восемь тысяч долларов.
Бойко взявшись за дело, я выиграл первые пять партий. В том числе у двух гроссмейстеров. Всё шло как по маслу. Уверенный в окончательной победе, я, гуляя мимо витрин магазинов, приценивался к ноутбукам — недоступной мечте последних лет.
Но фортуна решила, что с меня хватит. Имея 6,5 из 7, я в предпоследнем туре белыми проиграл важную партию мастеру из Сербии. Обидным было то, что, отказавшись в дебюте от предложенной ничьей, переиграл соперника и несложным ходом пешкой мог сразу выиграть партию, а с ней и турнир.
В девятом туре сыграл вничью, и набранных семи очков хватило лишь для четвёртого места. Выиграл 750 долларов, что в то время никак не тянуло на ноутбук.
Хорошего, как говорится, понемножку.

Иногда заголовки сайтов могут довести человека до обморока или сердечного приступа. Это однажды едва не случилось с моей женой.
В ноябре 2007 года я в качестве тренера поехал с лучшими сингапурскими юниорами в Турцию на юношеский чемпионат мира по шахматам. Больших успехов ребята не добились, но поездка прошла интересно и все остались довольными. Город Кемер, расположенный на побережье Средиземного моря, баловал нас идеальной погодой. Еда была замечательной, и всех кушаний попробовать было просто невозможно из-за громадного выбора блюд. Такого изобилия я прежде не встречал нигде. На фоне этого забавно было видеть, как консервативные в еде сингапурцы варили в гостиничных номерах рис или лапшу, так как эти же продукты в турецком исполнении им категорически не нравились.
И вот турнир закончился, и мы готовились к отъезду. Вечером я, прогуливаясь вдоль берега, позвонил жене в Сингапур. Мы превдкушали скорую встречу. Глядя на луну, я спросил жену, видит ли она её. Она ответила, что видит. Это было весьма романтично и волнующе — осознавать, что, находясь друг от друга на расстоянии многих тысяч километров, мы беседуем и одновременно смотрим на один и тот же объект. Подумалось, что, пожалуй, нет помимо луны ничего другого, что обеспечило бы столь живую дистанционную связь. Посредством треугольника «земля — небо — земля» мы словно встретились взглядами.
Вскоре наша команда была в аэропорту Стамбула, откуда нам предстоял многочасовой перелёт в Сингапур.
Утром 30 ноября моя жена включила наш стационарный компьютер, чтобы зайти на сайт сингапурского аэропорта Чанги и узнать, приземлится ли самолёт по расписанию. Стартовой страницей на компьютере была «Лента.ру». Когда она загрузилась, то первое, что увидела жена, был заголовок на главной странице сайта: «Все находившиеся на борту турецкого самолёта люди погибли». У жены потемнело в глазах. Едва удержавшись, чтобы не упасть, она попыталась кликнуть на зловещую новость, но рука дрожала так, что курсор мышки судорожно бегал по всему экрану. Усилием воли жене удалось немного унять дрожь в руках и нажать на ссылку. Сердце колотилось, словно пневматическая груша под ударами боксёра. Расплывающиеся буквы едва позволяли читать. Когда текст, в конце концов, был прочитан, оказалось, что потерпел катастрофу самолёт, вылетеший из Стамбула почти в то же время, что и наш, но выполнявший рейс внутри страны.
С этого дня «Лента.ру» перестала быть стартовой страницей на нашем компьютере.

Виктора Корчного я в первый и последний раз увидел на опен-турнире в Линаресе. Естественно, приглядывался к нему и его партиям. Больше всего был поражён не ходами великого шахматиста, а его манерой поведения. Как только Виктор Львович получал значительный перевес, он начинал бросать раздражённые взгляды на соперника и всем своим видом показывал, что тот зря продолжает борьбу и ему давно пора бы сдаться. В одном из туров Корчной, получив выигранную позицию в партии с гроссмейстером Р. П., не ограничился лишь раздражёнными взглядами. Тишину игрового зала внезапно нарушила гневная тирада «великого и ужасного»:
— Молодой человек, вы кто? Гроссмейстер? Кто вас учил играть в шахматы?! Неужели вы не понимаете, что продолжать игру в этой позиции — это неуважение к сопернику?! Вы полагаете, что я не в состоянии выиграть эту позицию?! Стыдно, молодой человек, стыдно!
Обескураженный Р. П. густо покраснел и немедленно сдался. А Корчной встал со стула, победоносно огляделся вокруг и не спеша вышел из зала.
Вот уж, действительно, — задавил авторитетом.

Первые мои две партии с гроссмейстером Смбатом Лпутяном — обе в чемпионатах Армении (1997 и 1998) — закончились его победой. Особенно запомнилась вторая из них. Тот турнир я начал крайне неудачно — пол очка из четырёх, — и пятую партию с Лпутяном очень уж хотелось выиграть, чтобы не только изменить неудачный ход турнира, но и отреваншироваться за поражение предыдущего года. При подготовке к партии мне в голову пришла шальная идея, которую я с помощью отца — бывшего парикмахера — немедленно реализовал: я постригся наголо. Практически до блеска. Посчитав, что смахнул таким образом со своей головы не только волосы, но и дурные мысли, я, полный решимости выиграть, надел белый костюм и отправился на тур. Однако всеобщее внимание так меня сконфузило (не могли сдержать улыбок не только Смбат и остальные одиннадцать участников чемпионата, но и многочисленные зрители в зале), что я перепутал порядок ходов и ошибся аж на четвёртом ходу. Соперник сразу же воспользовался подарком и уравнял позицию. Расстроившись, я допустил ещё несколько ошибок и быстро проиграл. Смбат после партии, смеясь, посоветовал: «В следующий раз голову меняй!»
Зря он это сделал. Следующую нашу с ним партию в чемпионате 1999 года я выиграл в разгромном стиле.

Единственное средство передвижения, являющееся роскошью, — детская коляска.

Мой давний приятель Самвел плохо владел русским языком. Однажды при встрече он сказал, что услышал по радио хорошую песню на русском, но не запомнил её названия. Я спросил, помнит ли он какие-то слова. Самвел сказал, что помнит только одну строчку.
— Какую? — спросил я.
— «Сердце, друг, спрехену́ла...» — запел он, растягивая последнее слово.
— Спрехенула?
— Да.
Что за песня понравилась Самвелу мы так и не поняли. А он ещё долгое время напевал себе под нос «сердце-друг-спрехенула».
Прошло много лет. Как-то на ютубе встретил песню, мотив которой показался очень знакомым. И тут же понял, что это «Спрехенула»!
Я внимательно стал слушать. Советская исполнительница романсов Изабелла Юрьева пела: «...Сердце вдруг встрепенулось...»

Футбол — это шахматы, где фигурам не нужен шахматист.

Когда Арменчик, Варданик, Геворик, Жорик, Мишик и Самвелик приехали в Исландию, они были приятно удивлены, что в стране есть города Гриндавик, Дальвик, Кеблавик, Рейкьявик, Судавик и Хусавик.

В январе 1998 года я поехал в Испанию на два опен-турнира: в Линарес и Убеду. «Отцом» этих турниров являлся Луис Рентеро — харизматичный организатор, известный, кроме всего прочего, и своим непримиримым отношением к коротким ничьим, за которые даже штрафовал.
Казалось, что мне, ненавидевшему не только короткие, но и любые ничьи, навлечь на себя гнев «тирана» не удастся. Но это едва не случилось. В четвёртом туре опена в Убеде, встречаясь чёрными с соотечественником Вигеном Мирумяном, я закончил партию аж на шестом ходу. Но это ещё цветочек. Ягодка же в том, что я... проиграл!
Дело было так. При подготовке к партии я весь вечер ломал голову над тем, как можно в ответ на 1.е4 применить мою коронную защиту Филидора, но при этом избежать любимой Вигеном венской партии. В конце концов нашёл любопытный порядок ходов и довольный заснул. Наутро всё пошло так, как я и задумал — домашная заготовка сработала. Но тут, получив комфортную позицию, я вдруг на пятом ходу решил сымпровизировать. Вместо хода пешкой, который я изучал при подготовке, я решил сделать ход конём, который заметил во время игры. «Новинка» выглядела блестяще — чёрные создавали одновременно три угрозы. Ничтоже сумняшеся, я выпрыгнул конём на g4. И тут, словно несчастный профессор Плейшнер из кинофильма «Семнадцать мгновений весны», я понял, что допустил роковую ошибку. Белые могут просто отойти слоном и, защитившись от всех трёх угроз, остаться с лишней пешкой. В ожидании хода соперника я мысленно бился головой об стенку: вся подготовка — коту под хвост! И словно тот же Плейшнер, приготовивший на случай провала ампулу с ядом, я решил: найдёт ход 6.Сe2 — сдамся!
Нашёл, конечно. Расстроенный, я быстро покинул игровой зал. Всё, что случилось дальше, знаю лишь понаслышке. Наш столик, где остался сидеть смущённый Виген, облепили любопытствующие. Пришёл Рентеро. Стали изучать бланки. Фигуры подвигали. В конце концов решили, что всё по правилам.
Успокоившись, я сожалел об импульсивном поступке. Пешка так пешка — сдаваться-то зачем?! Только людей зря потревожил.
Несмотря на скромный спортивный результат, из Испании я вернулся в хорошем настроении. Поездка впечатлила. Да и могла ли не впечатлить страна, где вино ненамного дороже воды, где в кафе, помимо салфеток и пепельниц, на столики кладут тарелки с оливками, где вечерами люди зажигают костры, играют на гитаре, танцуют и поют. Бьюсь об заклад, что даже у самого убеждённого аскета в душе предательски зашевелился бы эпикурейский червячок.

Не носить зимой головной убор — это шапкозакидательство.

Марципан — это вечернее платье торта.

Чемпионат Армении 1997 года. На сцене — двенадцать шахматистов, в зрительном зале — аншлаг. Полная тишина, как и полагается. Вдруг в сопровождении телохранителей в зал входит... президент страны Левон Тер-Петросян. Он поднимается на сцену, проходит в середину и останавливается возле моей доски. Изучает позицию. О, ужас! Мой ход, позиция сложная, а за спиной — президент. Что делать? Встать — крайне глупо, продолжать сидеть — невежливо. В более конфузной ситуации я никогда не оказывался. Обхватив руками голову, я притворился, что весь ушёл в позицию, а на самом деле жалел о том, что провалиться под землю можно только на словах. Президент через пару минут отошёл, а я так и не смог настроиться на партию и бесславно проиграл.

Какой толк в том, что ты прокладываешь дорогу к цели, прикладываешь усилия, не закладываешь за воротник, откладываешь деньги в копилку, потом складываешь их в сумку, вкладываешь в бизнес, подкладываешь свинью конкурентам, выкладываешь прибыль на стол, укладываешь её пачками и перекладываешь в сейф, если ты кладёшь на своих близких?!

В 1993 году я гостил у тёти в живописном посёлке под Киевом.
С двоюродным братом Кареном мы частенько ходили на озеро рыбачить. Мне было двадцать один, ему тринадцать.
Однажды с нами пошли украинские друзья-сверстники брата. Когда я у берега скинул с себя рубашку, один из них, не подозревая, что легко будет понят чужеземным гостем, вдруг вспомнил зловещего персонажа русской народной сказки, которого ярко сыграл актёр Георгий Милляр в фильме Александра Роу:
— Карен, твій брат який худий! — И, продолжая удивлённо разглядывать меня, уточнил: — Як Чахлик Невмирущий!

Как-то я услышал историю, подробностей которой уже не помню, но суть в следующем. Жили где-то в Англии пожилые бездетные муж с женой. Друг с другом они всю жизнь не ладили, но имелось одно связующее звено, которое не давало браку распасться — это фанатичная любовь супругов к принцессе Диане. Её фотографиями были увешаны все стены дома, не пропускалась ни одна телепередача с её участием, а журналы и газеты с её интервью зачитывались до дыр.
Утром 31 августа 1997 года в доме чудаковатых супругов раздался телефонный звонок. Трубку сняла жена. На другом конце провода ревела соседка:
— Ты уже слышала? Это кошмар!
— Что случилось?
— Принцессу Диану убили!
— Как убили?! Кто?!
— Папарацци.
Женщина уронила трубку и, рыдая, побежала в комнату мужа. Распахнув дверь, она закричала:
— Ты слышал?! Паваротти убил нашу Диану! Этот проклятый толстый ублюдок!

Шурин и его жена гостили у нас в Сингапуре. От местной еды были в восторге. Особенно нравились приготовленные методом стир-фрай грибы шиитаке. Улетая обратно в Москву, повезли с собой несколько пачек этих грибов.
Через некоторое время решили приготовить их. Сушённые грибы нужно было проварить в течение получаса, а затем обжарить. И вот начали мои родственники готовить. Вскипятили воду, бросили туда пачку шиитаке и стали накрывать стол, предвкушая вкусную трапезу по сингапурским мотивам.
Дальше события стали развиваться примерно так же, как в советском художественном фильме «Когда наступает сентябрь». В нём прилетевший из армянского города Аштарак в Москву дедушка готовил вместе с внуком-первоклассником шашлык на балконе московской высотки, а соседи, увидев дым, вызвали пожарных.
Квартира моего шурина тоже привлекла внимание соседей. И они пришли к нему домой. Гурьбой. Человек десять-пятнадцать.
— Ребята, вы в порядке? — спросил кто-то из них, когда дверь открылась.
— Вроде да, а что случилось? — поинтересовался шурин.
— Да ведь от вашей квартиры газом несёт так, что за версту чувствуется.
Тут мой шурин понял, в чём дело, и поспешил успокоить бдительных соседей:
— Это шиитаке. Грибы такие. Когда их варишь, они пахнут газом. Но вкусны невероятно. Попробуете?
— Ну уж нет, — хором отказались соседи, — вы уж как-нибудь сами. — И стали расходиться по домам.

Жена попросила меня открыть банку с огурцами. Наш мальчуган, услышав, говорит:
— Пап, дай-ка я сперва попробую.
Не справившись, протянул банку мне. Когда я её открыл, он заметил:
— Неплохо баночке шею свернул.

Совсем ты измельчал... Какой был фирмы блендер?..

В четвёртом туре московского турнира «Аэрофлот Опен» 2004 со мной произошла маленькая неприятность. В тот день я играл белыми с мастером из Бельгии. Ферзевый гамбит. Приятная позиция. Я безмятежно обдумывал свой семнадцатый ход. В зале полная тишина, несмотря на присутствие более сотни шахматистов. Вдруг в моём кармане зазвонил мобильный телефон. А как раз только-только ФИДЕ ввела новое правило — присуждать поражение за звонок. Бледнея и краснея, я стал выключать «мобильник», но мой соперник, прогуливающийся в это время неподалёку, всё видел и слышал. Решив не упускать своего шанса, он побежал через весь турнирный зал за судьёй. Не пошёл, не поспешил, а именно побежал. Галопом, переходящим в стремительный карьер. Через минуту мой соперник, запыхавшийся, но довольный, привёл к доске главного арбитра Герта Гиссена. Тот, сожалея и извиняясь, присудил мне поражение. Это был один из первых подобных случаев. Гиссен, с которым у меня впоследствии сложились добрые отношения, некоторое время называл меня при встрече «Мистер Мобайл».
С тех пор я всегда осторожен: перед тем, как идти на партию, ставлю мобильный телефон на бесшумный режим, затем выключаю его и оставляю дома.

В конце декабря 1998 года президент Армении Роберт Кочарян вручал премии лучшим спортсменам года и их тренерам. На церемонии был и я со своим учеником Габриэлом Саркисяном. Во время банкета за нашим столиком в числе прочих сидел жизнерадостный усатый мужчина средних лет. Мы с ним обменивались репликами, шутили. Когда вышли на улицу, я сказал Габриэлу:
— Какое знакомое лицо было у того весёлого мужика напротив нас.
Габриэл удивлённо посмотрел на меня. Поняв, что я не шучу, он стал смеяться. Затем объяснил:
— Так это же Хосров Арутюнян, бывший премьер-министр и нынешний спикер парламента.