КАК СОЛДАТЫ В БАНЕ МЫЛИСЬ
Лукутов В.
Командир роты Понкин, полноватый, лысоватый капитан, любил рассказывать
всякие байки из жизни своих подчиненных и, надо признаться, весьма
занимательно.
Вновь прибывших молодых солдат заводили в ленинский уголок. Капитан
минут пять знакомил с боевой историей части, далее плавно переходил к
самой животрепещущей теме — сексуальной жизни воинов. Особенно смешили
две истории.
Первая — про козу, которую выловили восемь солдат, изнасиловали до
бесчувствия и подбросили хозяину. Бедолага целый год ходил к
начальникам, потеряв всякую надежду, выгнал несчастную на улицу. Вторая
история — про других животных, ее следует пересказать более подробно,
она того стоит.
— В нашем подсобном хозяйстве, — с упоением повествовал Понкин, — за
поросятами следил рядовой Сидоренко.
Добросовестный, скромный, неплохо вел хозяйство и оно стало в части
передовым. Приезжали и высокие чины, чтобы посмотреть и поделиться
опытом.
Однажды с проверкой прибыли полковник и майор и после всего изволили
посмотреть на поросят. И я повел их, исполненный гордостью.
Возле сарая мы услышали подозрительный шум, стук и невообразимый визг.
Мы поспешили и открыли дверь. И как вы думаете, что мы увидели? Наш
безупречный Сидоренко вдрызг пьяный, полуголый, без штанов, вот с такой
елдой бегает за орущей свиноматкой с явным намерением совокупиться. Пока
мы соображали, солдатик ловко загнал ее в закуток и приналег на нее.
Остановила его зычная команда полковника:
"Отставить насиловать!"Сидоренко вмиг отрезвел и принял стойку
"смирно"...
Сидоренко отсидел за пьянку пять суток, а мне пришлось туго, особенно в
столовке части. Я бывал там по делам и заходил пообедать. Так офицеры
при мне категорически отказывались есть борщ и требовали у повара
доказательств, что кусочки сала, плавающие в борще, не от той свиньи,
которую трахнули подчиненные. А проверяющие мое подразделение с иронией
спрашивали: "Ну, что, капитан, секс сегодня будете показывать?"... И
так, банный день выбирала жена капитана. До обеда натирали полы, меняли
постели и получали у прапорщика застиранные исподни. После обеда шли
пешком до городской бани. Одноэтажная, кирпичная, очень старая, с двумя
отделениями. Капитан с женой и дочкой доставлялись на "газике".
Замечательная хитрость в баньке заключалась в том, что после парилки
можно было выйти в тамбур: подышать свежим воздухом и остудиться. В том
же тамбуре была дверь, ведущая в общий зал женского отделения. Она была
вечно закрытой, но что интересно, деревянной, так что проделать дырку в
ней было парой пустяков.
После десяти минут мытья из шаек солдаты поспешали, минуя парилку, к
заветной двери и возле отверстия устраивались в очередь. Каждому
разглядывающему женские прелести отводилось пять минут, но находились
темпераментные, которых приходилось с силой отрывать от зрелища.
В этот злополучный день к двери "прилип" Витя Воробьев, тяжелый и
неповоротливый. На увещевания и угрозы никак не реагировал, пришлось
пятерым крепким солдатам навалиться на него, образовалась куча мала. А
так как дверь была старенькой, то, поскрипев немного, отвалилась от
коробки и упала в женское отделение. По инерции группа солдат
последовала в гущу женских тел.
Суматоха, неописуемый вопль, все, что было в шайках, вылилось на головы
солдат, а бедненькие пытались увильнуть от ударов мочалок.
Реакция испуга женщин прошла за минуту, у некоторых при виде солдатских
штыков заблестели глаза и вместо того, чтобы мутузить мужчин, напротив,
сменили гнев на милость.
А одна бессовестная лет сорока, но сохранившая фигуру, схватила
Воробьева за мужское достоинство, притянула его к себе, легла на
лавочку, раскинула ноги, распахнула перед ним всю красоту. Нашлись и
другие изголодавшиеся, которые последовали примеру той бессовестной.
Солдаты в основном не сопротивлялись и баня в один миг превратилась в
некий вертеп, где мелькали попы, груди, слышались стоны, чмоканье.
Маленькая неувязка произошла с Сашей Новиковым. Рослый, симпатичный
сержант нравился всем женщинам гарнизона, но исключительное право на
него имели жена Понкина и ее дочь, лет двадцати, такая же пышная, как и
ее мама.
В начале Вика несмело подошла к Саше, обняла его, и когда он поцеловал,
девушка запрыгнула на его бедра, враз заохала и энергично задвигала
замечательной попой.
Откуда было знать Вике, что она не одна возлюбленная у сержанта и его
могучий член обслуживал и мамино гнездо.
Эта фурия, а как же назвать женщину после того, что произойдет далее,
подошла к влюбленным, схватила свою родненькую за волосы и стащила ее с
сержанта. Хорошо, что тот успел сделать свое дело. Жена Понкина в злобе
начала хлестать по щекам растерянного Новикова, а дочь, сообразив отчего
маменька в гневе, давай охаживать его мочалкой.
К тому времени, немного остывши, женщины опомнились и вновь приступили к
экзекуции солдат. А те и не сопротивлялись, быстро покинули поле брани.
Капитан, которому почему-то сообщили о безобразии позже, чем следовало,
поторопился поймать за развратом подчиненных, но кто кого и в какой
позе, он так и не узнал. Все мирно мылись, или парились, а дверь была
вставлена в коробку. Правда, от заведующей бани Понкин получил взбучку.
После бани уже в казарме он вызывал солдат к себе в кабинет, но ничего
не выяснил. На вечерней проверке он лишил всю роту увольнения на целый
месяц.
После пригласил к себе прапорщика, прижал его к стене и грозно вопрошал:
— Ну-ка, сучий сын, признавайся, куда ты ложил отворотный порошок,
солдатам в миску или все ко мне в тарелку?
На следующий день Понкин пригнал в баню сварку и заменил дверь на
железную. Капитана за этот случай перевели в другой гарнизон. Можно
предположить, что в другом подразделении к старым рассказам он
присоединил и новый о баньке.
20 января 2009