Юмористические истории

У настоящих друзей не принято спрашивать «нахуя?» Потому, когда издалека позвонил друг Коля и предложил встретить кое-кого в аэропорту, я лишь спросил, как узнаю этого типа и куда его доставить, не дав на съеденье алчным погонщикам желтых стоковых мулов.

– Узнаешь... И будь с ней поласковей. – интригующе сказали мне.

– О! Дама. Хорошенькая? – игриво говорю я.

– Две недели назад, когда видел её последний раз, она была чертовски хороша собой. – говорит Коля. – Нефертити, жопа, тити, но понизь обороты до холостых, Сёма. У Верочки всего-то лишь стыковочный рейс в твоем захолустье, поэтому покажи ей достопримечательности Шереметьево и посади на нужный рейс, а там я ее встречу.

Энтузиазм резко пропал. Кобылка была наскоком, и оседлана другим, что называется.

– А что, – говорю уныло, – барышня сама не может обозреть фонящий рентген на входе, стойла регистрации и фирменные тележки? Или ей нужен халявный тягач для чемодана? Извини, дружище, но…

– Верочка вывихнула ногу. – вкрадчиво говорит Коля. – Но другая конечность цела, и ты пожалеешь, если не увидишь это изящно складывающееся пополам великолепие.

Я несколько воспрял и поспешил туда, где взад - вперед шпиндиляют самолеты и смело пиздят багаж, а кружка пива ценой в трансатлантический перелет, если сойти над Срединно – Атлантическим хребтом и дальше хуярить кролем.

«Её лицо еще хранило следы былой красоты…» – пришло в голову при появлении Верочки. Немедля, как схлынула толпа прилетевших, мою подопечную крадучись выкатил сотрудник аэропорта.
Чтоб не пугать встречающих и потенциальных пассажиров в одном лице. Ибо Верочка словно выпала из ТУ - 154 и угодила в штакетник.
Чаще, с курортов Африки приезжают веселыми, загорелыми, готовыми для новых свершений… Верочку же, словно, пытались мумифицировать. В Египте питают слабость к этой процедуре, замедляющей старение. Но, секреты мастерства безвозвратно проёбаны…
У Верочки была небрежно загипсована нога, движения головы курировал шейный корсет, левое запястье в бинтах, правая, согнутая рука примотана к лангету и торчит перед грудью в духе «Выпьем за здоровье не чокаясь!». Короче, – удручающее зрелище…
Очаровательно прихрамывающая красотка, потянувшая лапку на аэробике у бассейна, оказалась особой, угодившей под падение железного метеорита.
Я охуел и не сразу подобрал слова, подходящие столь неожиданному и грустному рандеву.

– Рад приветствовать Вас в нашем городе! Мы рады всем! – сказал я и возложил цветы. Бедняжке на колени.

Она приветливо пошевелила пальцами, а провожатый передал мне органы управления коляской. Я замешкался, соображая, не двинуться ли в медпункт на перевязку?

– Куда? – переспрашиваю Верочку, решив, что ослышался.

– Трогай в бар. – повторяет она, избавляя меня от размышлений, как быть. Бар лучше, чем колесить по Шарику, провоцируя массовую сдачу авиабилетов, и я дал малый ход.

– Смело врубайте третью. – говорит она, нетерпеливо ерзая. – В горле пересохло.

В баре она заказала… крепкий коктейль. Я вооружил напиток соломинкой. Поить Верочку пришлось также мне – её пальцы лишь беспомощно топорщились.

Она требовательно вытянула губы, я элегантно вставил трубочку, и Вера без отрыва впитала половину бокала.

– Аа! – говорит с хрипотцой. И жадно допивает. Заказываю еще.

– И сто бурбона. – требует она и добавляет. – Что-то кости ломит. Кажется, просквозило у иллюминатора, ха-ха!

Похоже, повышенной жизнедеятельности Верочке было не занимать…

Плеснул в нее бурбон, – у путешественницы и глазки заблестели, как у той лягушки, оседлавшей уток.

– Где были? – спрашиваю. Выходить с вопросом, что произошло, был бы верхом мещанства. И без того, гипсом жирно выложено – со мной случилось нечто неприятное, господа, но нехуй таращиться. Давайте о прекрасном.

– Где были?

– В Египте.

– И как пирамиды?

Она красноречиво пошевелила пальцами – охуенные пирамиды, мол. Сам не видишь?..

– А саркофаги?

Она так взглянула, что я понял – и саркофаги пиздатые…

Сижу бля, соображаю, что еще сказать, как она сама: – Очень небезопасная страна этот Египет. – говорит, обиженно поджав губки.

Это она метко...

Бедняжке, видимо, требуется выговориться, решил я. Ступила на родную землю, выпила стопочку – известное дело…

– Да что вы? – говорю с интересом.

– Да-да. Не советую. Недавно одну пару в море забыли. Съели акулы. По этим египетским бля мотивам сняли кино. Рекомендую.

– Ц-ц!..

– Да, – продолжает она. – Верблюды здоровы лягаться, а в отеле легко отравиться насмерть. Особенно салатами… Прогулки по Нилу и дискотекам с паленым бухлом опасны, – крокодилы и молодые египтяне не дремлют…

– Экскурсии по пустыне на квадроциклах, нередко заканчиваются трагически.– делится опытом Вера. – Техники безопасности никакой. Группа туристов упала с пирамиды Хеопса…

Постой, думаю, так тебя верблюд, оливье или пирамиды так подвели?..

А она кроет Египет, как Моше Даян и артиллерия не крыли во время Шестидневной заварушки. И я её понимаю. Через полтора часа открылась регистрация на её рейс, но не открылась тайна, – что же случилось с Верой на коварной земле фараонов?..

Попрощались тепло. Очень жалел её, но женщина держалась молодцом.

Звоню Коле: – Отправил, встречай. Кстати, а что с нашей девочкой таки стряслось?

А он и говорит: – Отмечали в клубе предпредпредпоследний день отпуска, она с танцевального шеста навернулась. Шейный позвонок треснул.

– Хуйня какая-то... – говорю. – Или это шест для прыжков в высоту… Она ж вся искорежена, бедняжка…

– Эта уже после клуба. – говорит Коля. – С балкона в бассейн хотела нырнуть – её номер с выходом прямо в бассейн.

– И?

– А гуляли в другом номере…

А. Болдырев.

Мама моя как-то присутствовала при следующей сцене. Моему однокласснику поставили низкую оценку за сочинение, в котором он выразил собственное мнение. Его мать пришла поговорить с учительницей литературы. На слова "Но ребёнок же может иметь собственное мнение!" был получен следующий ответ: "Может, но оно не должно отличаться от общепринятого". У нас эти слова с тех пор вроде поговорки.

Год 2003. Архангельская область, станция Онега. Нам очень хочется жрать... Нет, вру. Жрать не очень хочется. Хочется выжрать. Три с половиной недели по непонятным речкам истощили наш организм, и теперь в ожидании поезда прозрачным августовским днем он требует чего-то крепче кефира и "Байкала".
Местное сельпо. (Помню, в подобном же магазине где-то в глубоком забайкалье увидел ассортимент от йогуртов danone до памперсов (там же купил пористую шоколадку и сожрал прямо у прилавка, но это другая история). А тут, в Онеге, нет ЕГО. И ЕЁ тоже нет. Ну быть не может, чтобы весь поселок был населен трезвенниками...
Наблюдение за контингентом.
- Привет, Леночка. Мне кефирчик, черненький, вот этот майонезик и маленькую...
- Привет... Хлеб, сырок, упаковку гречки... Маленькую.
- Как обычно. И две маленьких.

Заметили, да? Ключевое слово "маленькая". При этом слове рука продавщицы шустро юркает в недра прилавка и кидает в пакет покупателя нечто...
Косим под местных.
- Хлеб, три сырка, СГУЩЕНКА - ТРИ!!!! - колбаски... итрималеньких....
В пакет летят три пузырька из-под прилавка.

Станция "Онега". Пригорок освещен вечерним солнцем. Рядом с разложенными на траве бутербродами с плавленным сыром красуются...
Три пузырька жидкости для принятия ванн "Хвойная" - этиловый спирт 96% .

Креатифф?

5 марта 2019г нашей семье исполнилось 33 года. За несколько дней до этого я полюбопытствовала, как же называется такая цыфирь?
30-летие, например, "жемчужное". Оказалось - "каменная свадьба"!
Сообщила об этом мужу с тайной надеждой на оригинальный сюрприз.
Ну и пятого с утра я его получила.
Угадайте-ка!
Женщины в предположениях были неинтересны: кольцо с крупным камнем, ожерелье, бусы, кулон, брошь.
- Не-ет!
Мужчины явно выигрывали: "что-то в уши? - так у меня непроколоты! - ну и что?!", мраморная ступка, роскошная сковорода с гранитным покрытием, мельничный жернов, нефритовое кольцо, даже милый вариант "кирпичом по голове"...
- Не-а!
Так что мне муж подарил?!
Кто сказал:"Булыжник"?
Правильно! Точнее - кусок булыжника размером со среднее яблоко.
Посмотрела на невзрачный камень, и так обидно мне стало, прям до слез:
- А почему он унылого серого цвета?! Такие красивые, бывает, валяются...

Лежит теперь этот подарок на кухне, на полочке над плитой. Выбросить не даю, берегу, должен пригодиться.

Года три назад ко мне приезжали в гости друзья-однокашники по мореходке.
К слову сказать, одновременное наличие в двухкомнатной квартире четырех бывших курсантов, даже передвигающихся по ней тихо, словно пришибленные мыши, у самой золотой супруги принимающей стороны, на вторые сутки вызывает некую рассеянность, а на третьи отключает звук.

Втроем. Толстый, Вава и Паха.
Паха, в те времена, худощавый, длинный и после всех своих переломов не очень складный пацан, наверно единственный из всей нашей роты, дослужившийся до старшего механика – деда.
Не потому что остальные были не в состоянии – так сложилось.

Для того чтобы было понятнее, Мирон – тоже наш однокашник и битломан, вообще стал трубачом в ментовском ансамбле.
А Паху вообще перед самым окончанием выперли из бурсы, и вместо офицерско-морских погон, на два года зачислили в Советскую Армию.
Казалось бы, ан нет - вернулся доучился, дослужился.
Так вот упомянутый мною Мирон, еще до мореходки был Пахиным одноклассником по школе, в одном из пригородов Владивостока. Я дружил с ними обоими.

На первой морской, судоводительской практике они оказались на одном судне.
Судоводительская практика подразумевала обучение нас, будущих механиков, азам мореплавания. Прокладку курсов, ориентирование по картам, штурвальные вахты и прочие матросские навыки, дополняло исполнение роли впередсмотрящего.

Мирон рассказал мне эту историю еще тогда, когда они только вернулись из рейса.
Не помню уже, присутствовал ли Паха в момент того рассказа, но когда я ее рассказывал в эту нашу встречу, Паха под наш дружеский ржач все отрицал, и даже ненадолго залупился.

Собственно она, коротенькая:

Пассажирский теплоход шел на Камчатку.
Ближе к обеду очередного дня Мирон с Пахой, выкурив на палубе один на двоих косяк, затаренный и притыренный еще с их малой сельскохозяйственной родины - как раз для такого случая, поднялись на мостик.

Несколько курсантов стояли на открытом крыле мостика, и поочередно передавая друг-другу бинокль, смотрели в туманную даль. Очередь дошла до Пахи.
Он долго вглядывался в клубящуюся муть и вдруг, не отнимая бинокль от глаз громко произнес:
- Прямо по курсу дым!

- Где?! - Выскочил из рубки штурман, и отобрав у Пахи бинокль, долго и безуспешно пытался отличить дым от тумана. Не получилось.
Он протянул сконфузившемуся Пахе бинокль, и вернулся в рубку.

Впередсмотрящий Паха продолжил наблюдение с еще большим усердием, и через несколько минут уже закричал:
- Прямо по курсу огонь!

Возбужденный офицер метнулся на крыло еще быстрее чем в первый раз и уже со своим биноклем.
Они на пару с Пахой долго смотрели вдаль, потом опустив бинокли друг-другу в глаза.
А после, офицер сказал Пахе:
- Иди отсюда нахуй!