Поиск по автору:

В середине 90-х годов (прошлого века...!) был в Германии. Мы с приятелем
разместились "по-европейски", - в отеле. Хотя был там друган, нас
попрекал, что мы напрасно деньги тратим, - могли бы, мол, и у него
пожить. А был он у нас навроде гида. Пожив там уже несколько лет, он уже
вроде бы освоился. И как-то раз сидим мы, пьём баночное пиво, а он
"колечки" от банок отламывает и кладёт в карман. И, между прочим,
рассказывает, что "понаехали тут", и "русских" немцев не любят. На
следующий день поехали мы, помню, в Брауншвайг, заехали на подземную
платную стоянку, и оставили там машину. (Кстати, брауншвейгскую колбасу
знаете, да? Ну вот её там изобрели, в этим самом Брауншвайге...).
Походили по торговому центру, что-то там прикупили, надо уезжать. Нашли
машину (подземная стоянка очень немаленькая...) сели, подъехали к
автоматическому шлагбауму. Туда надо бростать двухмарковую монету,
шлагбаум поднимается, и автомобиль выезжает. Ну, приятель
приостановился, суёт руку в карман, пошарился, и достаёт "колечко" от
пивной банки. Собственно, не колечко, а вот эту овальную штучку. И
мимоходом мне толкует: "Ты помнишь, я тебе говорил, что "русских" немцев
здесь, не любят?" "Ну, говорил... ну и что?" "А вот за что же их здесь
не любят?..." И он аккуратненько суёт то "колечко" в автомат, ещё и
поддав ему щелчком. Автомат срабатывет, шлагбаум открывается, мы
выезжаем. А приятель заканивает мысль: "Вот за это их здесь и не
любят!..."
Ноу комментс.

Новость: Названа плата за использование Россией Байконура

Первый договор об аренде Байконура был подписан в степи. В буквальном
смысле. Был устроен сходняк, - у Назарбаева белая юрта, и гости тоже в
юртах. Всё это было «в честь чего-то». А приглашены были и казахстанские
руководители разных уровней, и "зарубежные" российские гости. Чтобы
придать вес сходняку, планировалось подписание ряда документов. В том
числе и по Байконуру. Ну, в степи пьётся хорошо. НАЖРАЛИСЬ ВСЕ. И в
таком вот состоянии был подписан договор об аренде Байконура за 100
миллионов долларов. На следующее утро казахи, протрезвев, стали просить
переподписать договор об аренде. Потому что там не был указан период, за
который установлена такая плата! То есть забыли указать, что сто
миллионов долларов в год! Ну «наши» добрые (опохмелились, видно...), и
переподписали...
Это мне рассказывал один из участников того сходняка. Сразу «после
того».

В Пермской области потерпел крушение МИГ-31

Чекистские крылья воронии
Простёрты над нашей страной
То яды в ходу, то полонии
За власть над страной как мошной.
И соколы сереброкрылые
Для власти совсем не нужны.
Им только лищь доллары милые
Счета за пределом страны.
«Придумайте кличку собачке!»
Взывает один 3,14doras
А я вынимаю из пачки
Последнюю «Яву» сейчас.
И может быть жаль, что не битва -
Последний патрон, «Винторез» -
Точнее, оккамова бритва
Чтоб новый насался процесс!

Буква закона должна войти в азбуку.
Станислав Ежи Лец

О, СКОЛЬКО АЗБУК ЕСТЬ НА СВЕТЕ!
НЕ ЗНАЛ СТАНиСЛАВ ЕЖИ ЛЕЦ
ЧТО ГУННЫ ЛЮЮЮБЯТЪ БУКВЫ ЭТИ!: ЪъЪъ
ПРО «БУКВЪ ЗАКОНЪ» КРИЧАТ:
«ПИСЕЦЪ!,
ЕГО :Ъ! - ГДЕ НАДО МЫ ПОСТАВИМЪ,
И БУДЕТЪ БУКВА НА КОНЕЦЪ!…»

А КТО КРИЧИТ? «Я!«Ъ»!_ВАМЪ! ПИСЕЦЪ!…»

ПРИ СЛИШКОМ ТВЁРДОЙ БУКЪВЪВЕ, ЛЕЦ, - НАМ НЕ ПОЛУЧИТСЯ «ПИЪДЕЦЪ»?
Александр Абакумов

http://abakumov999.narod2.ru

Медведев и икона на Спасской башне Кремля.
Митинг с соучастием Гундяева.

Не надейтесь на иконы,_-_эти приступы пройдут!_
Есть вселенские законы,_-_кАры будут. Силы ждут.
_Если слабенький правитель, и шатается страна,_-
_Не спасёт и сам Спаситель,_-_тут программочка нужна!
_А коррупции «законы», - (И процессы столь сильны!…),_
Что икон вези вагоны,_-_нА х.й нам оне нужны!_

Икона на Спасской башне Кремля. Митинг с соучастием Гундяева.

Пришли к Гундяеву с небес, -
чтоб с ним слегка поразобраться,_-
Но заступился в драке бес!_-
_Теперь вы можете смеяться!

Пукин и новый космодром

Да Пукин с Марса будет править!;
_Он Директорию создаст,
_Отель создаст себе на Марсе,
_- И править будет – «высший класс»!
_Не хочет нас «без них» оставить!
_(Ну, вот такой он 3,14doraс!).
_Задумка, ясно, из секретных.
_Никто не знает ничего.
_Но кое-что из «сил ракетных»
_Уже направил «для того»!
_... Представьте, - с Марса телеграмма:
_ «Повелеваю, для того…»
_(И там изложена программа
_И подпись «Пукин».)
_О-го-го!
_Затем пойдут к Земле сюжеты
_Из той «космической дАлИ»:
_Вот Пукин шлёт сюда приветы,
- (В стакане горсточка Земли,
_-_её он изредка целует…)
_А на Земле народ ликует!
_(По крайней мере, здесь, у нас…)
_И мы готовы хоть сейчас,
_Его в ракету – и лети!
_И, бл-дь, «счастливого пути»!

Таки халь, что нету инопланетян!...

Да, чуждый разум – не спасает…_
А ведь могли бы и помочь!;_-
К примеру, Пукин выступает;_-
Его тарелка освещает_
Лучом таинственным мерцает_
Лучом тихонько подымает,_
И из окна выносит прочь!..._
Он среди звёзд уже мелькает…_
Всё выше, выше – красота!_
Визжит!...(Прекрасная мечта!)_

Мечта в реалиях растает, _
Но всё же чем-то привлекает!_
Ведь миг настанет, - он растает_
Оставив грязи и морковку_
Но что я только лишь про Вовку?!...

Служил я в стройбате. Помнится, 74-76 годы. Ну, народ разный, понятно.
Был у нас один парень, который до службы довольно долго работал на
мясокомбинате. На обвалке.
Ну он нам ра-азных историй порасказывал.
Понятно, что и на мясокомбинате народ разный. Одно всех роднило, - ну,
немножко чего-нибудь «с работы» домой… принести. В советское время –
обычная практика.
А комбинат, - колбаска, мясо, и всё прочее.
Но – ясное дело, на комбинате проходная, порою досмотры. Однако народ
как-то приспосабливался. В том числе и ИТР, которые, так сказать, на
участках и в цехах.
Работал, кстати, там один весёлый электрик, некий Витя, который глазками
по сторонам вертел очень активно. И приметил он, что мастер смнеы, -
женщина не то чтобы уж совсем молодая, - хотя и незамужняя, - припрятала
«на вынос» пару палок хорошей колбасы.
В ночную смену обычно это делалось.
Хм. Он колбасу из тайничка вынул, пошёл в цех, и уворовал пару штук
подходящих по размеру конских члена. И, ясное дело, посмеиваясь с
улыбкой самой гнусной, завернул их заместо колбасы (всё аккуратнейшим
образом!...) и уложил их в тайник.
Мастер смены, - женщина не то, чтобы уж совсем молодая, хотя и
незамужняя, после смены благополучно вынесла пакет (понятно, что на
теле).
А на следующую смену приходит туча тучей. Кстати, догадалась, кто ей
устроил такую хохму. Да и электрик не особенно шифровался. Мол, как
колбаска-то?
А эта женщина ему и отвечает: «Витка, слушай, колбаска-то – ладно! Но ты
представь себе, если бы меня задержали, пакет развернули, - а там,- НЕ
КОЛБАСА, А ДВА КОНСКИХ ЧЛЕНА!... Ты себе это представь, а?... »
Н-да. Можно себе представить! …

Потом засмеялся, видя, что Наталья сидит очень задумчивая и серьёзная, и
весело сказал:
- Вот я тебе одну историю расскажу. Про помехи от пятидесяти герц… Там
дело так было… Я жил в студенческой общаге, работал уже в этом СПТУ. И,
кстати, выписывал журнал «Радио». Да и скупал его в букинистическом
магазине и на барахолке. За время учёбы, кстати, собрал почти полный
комплект журнала за двадцать лет… Но это я так… Так вот, не то пришёл
новый номер, не то я купил его в букинистическом отделе, - но была в
номере небольшая схемка. Индуктофон. Устройство для связи на некотором
расстоянии. Там идея такая, - два простеньких, совершенно одинаковых
устройства. Усилители на трёх транзисторах. Говоришь в микрофончик,
сигнал усиливается. И поступает на катушку из тонкого провода, - витков
двести. Вокруг катушки, в полном соответствии с законами физики,
возникает переменное электромагнитное поле. А второе устройство в это
время путём простейшей коммутации включено в это время так, что на вход
усилителя подключена точно такая же катушка, а на выход, - такой же
микрофончик, только он используется как телефон. Во второй катушке под
действием переменного электромагнитного поля возникает ЭДС, -
электродвижущая сила, и, соответственно, переменный ток, который
опять-таки усиливается, и подаётся на телефончик. И ты слышишь, что тебе
говорят. Конструкция простейшая, все детали у меня были. Транзисторы
МП39-МП42, микрофонные капсюли ДЭМШ, обмоточный провод для катушек, -
короче, всё было. Сама конструкция проходила в рубрике «Конструкции
выходного дня». Ну, купил я в субботу две подходящих мыльницы с
застёжками, сбегал к ребятам с радиотехнического факультета в общагу,
взял свеженького раствора хлорного железа, пару кусочков
стеклотекстолита, ещё кое-какие приспособы, и с утра в воскресенье начал
творить. Целый день проработал, и спаял не абы как, а на печатных
платах, да с забитыми как положено штырьками, да с разъёмом для батарей
«Крона», ну и так далее. Настроил, правда, по токам, авометром, так как
осциллографа и генератора под рукой не было, но всё получилось удачно, -
никаких искажений звука в усилителях. Для микрофончиков-телефончиков
нашёлся тоненький экранированный провод, сами катушки связи мотал на
кастрюльке, а потом, когда снял, аккуратненько обмотал красной
полихлорвиниловой изолентой, которую купил специально. Всё собрал
аккуратнейшим образом, без всяких соплей. И к вечеру имел в руках хоть и
мыльницы, но с парой тумблеров, - один отключал питание, а другой
коммутировал приём-передачу. Соответственно, подключены уже к мыльницам
микротелефончики и катушки связи. Все выводы для них достаточной длины,
и заделаны, как положено. Красная мыльница, красные катушки связи, и
чёрные-пречёрные провода! … - Андрей засмеялся… - Красота, короче… Ну,
давай мы с ребятами испытывать… Все не дураки, физику знают, и со
смехом, с хохотом давай дурачиться, переговариваясь через стенку. Есть,
конечно, тонкость, которую все понимали, - катушки надо располагать
параллельно друг другу, и на одной оси. Про пятнадцать метров в статье
наврали, конечно, - потому что в зданиях везде электропроводка, и вот
этот самый фон переменного тока забивает голос, и ничего не слышно. Но
на полтора-два метра связь через любую стенку обеспечивалась прекрасно.
Просто прекрасно! А в институте у нас самая толстая капитальная стена
была не более семидесяти сантиметров! Тут сразу посыпались предложения,
- что один катушку надевает на плечо под пиджак, и садится во время
экзамена к стене аудитории, - а помощник в коридоре подходит к этому
месту, прислоняется бочком к стенке, и с подвешенной к поясу катушкой
обогащает экзаменуемого знанием всех тех богатств, которые выработало
человечество! Врубились с ходу, что это за чудесная штука! Я ребятам
сразу мимоходом делаю замечание, что тогда уж лучше катушку подвешивать
к заднице, - под предлогом того, чтобы помощнику контролировать коридор
на обе стороны, когда в микрофон говорить будет… И даже этак поэтически
попросил представить поток знаний, незримо исходящий от известного
места, и в итоге попадающий по назначению, - в ухо хорошего, весёлого…
но нерадивого студента! … Похохотали совместно… Ну, я не для себя паял,
- потому что сам обходился на экзаменах своей головой, - хотя шпоры
писал всегда, но никогда не пользовался ими, - а просто писал их, чтобы
мысли привести в систему, - поэтому сделал широкий жест, и говорю:
«Пользуйтесь!.. ».
- Ну и пользовались? – недоверчиво спросила Наталья.
Андрей захохотал:
- Пользовались, Наталья, и ещё как пользовались! Я, когда переезжал в
общагу СПТУ, просто не смог найти эти индуктофоны, - их отдавать не
хотели, вот и всё! А когда к диплому вернулся в общагу, мне и
порассказывали, - как сдавали, кто сдавал, и, - не поверишь! - даже
девочки сдавали! - и как порой удивлялись преподаватели уровню знаний
некоторых студентов!.. Эх, время золотое!..

Помолчав, он улыбнулся своим воспоминаниям, и заметил:
- Даже в больнице, когда со сломанной рукой лежал, хохмы были… Как
привезли меня, так руку, точнее отросток кости на локте, просверлили
дрелью, поставили штырь, на штырь нацепили скобу, а на скобу зацепили
груз весом восемь килограммов, на стальном тросике, - перекинули
стальной тросик через блок, уложив меня в постель, - и говорит мне
лечащий врач: «Вот так будешь месяц лежать… дельтаплан! …». Я: «Как
месяц?! А в туалет?! …». Он: « Санитарка утку принесёт…». Я ему: «Такое
не для меня! …». Он ухмыльнулся, плечами пожал. Не ты, мол, первый… В
палате десять коек, - семь заняты, - и все давай меня успокаивать, -
мол, ничего страшного… Я думаю: «Да пошли вы на хер, успокаивальщики…».
Ночь не спал… Придумал приспособление… Утром лечащему врачу говорю, -
так и так, я мужик, - и чтобы за мной Наталья или другая женщина какашки
таскала, - не могу себе позволить! … А сразу и познакомился со старшей
медсестрой, тоже, кстати, Наталья, - очень красивая молодая женщина, мы
все её любили, хоть и была она с лёгким гонорком… Лекарства разносила,
назначения записывала, а иногда и утку лежачим приносила, - хоть и не
было это её прямой обязанностью…Ну так вот, излагаю я ему идею аппарата
с тарированной пружиной вместо груза, он посмеялся, но через некоторое
время принёс несколько старых поддерживающих руку приспособлений,
которые лежали у них где-то в чулане… Я посмотрел на них; - ну из благих
соображений кто-то из врачей их когда-то конструировал! - но сразу
видно, что именно врач конструировал, а не конструктор-машиностроитель…
Какие-то глупые трубочки, ремешки, какая-то конструкция смешная, сама по
себе… Я повертел, повертел в одной руке. Сообразил, впрочем, что задача
упрощается. Короче, приехал Серёга Андреев проведать к обеду, посидел
минут десять, поговорили. Он идею ухватил, забрал эти глупенькие
конструкции, и повёз в институт, в мастерские кафедры. А я ему вслед
кричу: «Серёга, только быстрее, пока я в туалет не захотел! ». Хохочут
все… Назавтра наутро привозит Серёга усиленную, немного переделанную
конструкцию, с блоком и тарированной пружиной. Из двух сломанных
приспособлений собрали одно годное. Оказалось, заведующий кафедрой
напряг мастерские допоздна… Спасибо ему, конечно, за это, - как и
Серёге… Тут уже пришли даже врачи из хирургии посмотреть на такого
беспокойного пациента… Повертели мои снимки, посоветовались между собой,
решили, что можно… Поставили меня, надели эту сбрую, натянули пружину… Я
постоял, пошатался, и говорю: «Где? …». Всё понял мой врач, засмеялся, и
говорит, показав рукой: «Вон туда…». И я полетел…
Он посмеялся, вспоминая, Наталья тоже улыбалась, качая головой, потом
Андрей живо продолжил:
- Освоился в палате, - народ отличный оказался, - познакомились… Ну кто
с чем, сама понимаешь, – травматология…У кого нога сломана, у кого обе,
а у кого и позвонок с трещиной, - по великому счастью, с одной стороны…
Двое таких было… Но на третью ночь привозят одного мужчика… Свет
зажигается, занесли, уложили… уже в гипсе… Ноги сломаны… Наталья ночью
как раз дежурила… И она чего-то улыбается и строжится перед ним… А
мужичок поддатый слегка. И нам уже не до сна, и хоть свет потом потушили
в палате, - давай спрашивать, что случилось. Оказалось, «Москвич»
бампером ударил, обе ноги сломал. Но мужик боевой, - херня, говорит, всё
срастётся, - плохо только то, что жена беспокоиться будет, не знает, где
я… Немного поговорили, за разговорами познакомились, - Равиль оказался.
Татарин. Уснул вскоре. И мы уснули. Под утро внезапно зажигается свет, -
мы все, ясное дело, проснулись, - и с самым решительным и нахальным
видом заходит Наталья, да ещё ведёт с собой другую медсестру. Подходят
обе к кровати Равиля, а он только сонно зашевелился, и Наталья всё так
же нахально поднимает его одеяло, и они обе с любопытством заглядывают
под него. Наталья как-то с гордостью посмотрела на подругу, а та
непроизвольно покачала головой и засмеялась… Пошли они на выход, Наталья
свет выключает, и каким-то особенно звонким голосом говорит: «Всем
спать!.. ». Боевитость какая-то прорезалась... Мы понять ничего не
можем… Но уснули вновь, ворча… Утром Равиль, очухавшись от хмеля и от
лекарств, рассказывает: «Ну вчера весь женский персонал сбежался на меня
смотреть! … Раздели-то полностью…». Мы все: «А что такое? … Тут ночью и
Наталья подругу приводила, под одеяло к тебе заглядывали…». Он и
говорит, слегка смущаясь: «Да тут две вещи… Ну, конец у меня большой… И
на самом кончике бородавка есть… Довольно большая… Так они вчера прямо с
ума посходили… Тут ноги поломаны, больно всё ж таки, а медсёстры, вместо
того, чтобы помогать, все на мой член вот такими глазами смотрят! …
Обидно даже…». Я ему: «А ты обрезанный? …». Он, по-прежнему немного
смущённо: «Обрезанный…». Ну вот ты представь, Наталья, как выглядит
большой обрезанный член с «довольно большой» бородавкой на конце! … Вот
и ты смеёшься… То-то женщины бегали смотреть… Мы все пластом от хохота
лежали! … Ну, посочувствовали… Равиль немного поворочался, - а ночью всё
же познакомились, пока он не уснул, - и мне говорит: «Андрей, я прошу
тебя, - сходи, жене позвони на работу, что я тут нахожусь, а то будет
нервничать… Ревнивая она сильно…». Все остальные были лежачие на тот
момент, я и пошёл звонить на площадку между этажами. Автомат там был…
Дозвонился… Пригласили её к трубке… Татьяна, помню… Я очень аккуратно
сообщаю ей, - представившись, конечно, - что Ваш муж с вывихом ноги
лежит там-то и там-то, ничего опасного нет, но если Вы приедете
проведаете, то будет здорово… На том конце линии раздался натуральный
дикий вой… Кое-как переспросила, какая больница, какое отделение, и
бросила трубку. По номеру было видно, что это другой конец города. Ну,
думаю, часа через полтора будет… И что ты думаешь? Минут через сорок как
будто вихрь какой-то пронёсся по больнице… Двери захлопали, какой-то
шум, крик, - и всё ближе, ближе… Распахивается дверь палаты, и залетает
женщина. Как Равиля увидела, так с тем же воем к нему: «Ой, Равильчик,
ой, дорогой ты мой, ой, что они с тобой сделали! …». И бросается со
всего размаха ему на грудь…Ну, умора! … И целует, и гладит, и плачет от
счастья…Он аж застонал… И так жалобно поглядел на нас… А мы опять
пластом лежим! …
Андрей посмеялся, вспоминая, и заметил:
- И опять-таки, обрати внимание, - мелочь, незначительный фактор, - а
какой эффект!..
Наталья засмеялась, и Андрей, улыбаясь, жизнерадостно предложил:
- Пожрать бы надо, а, Наталья? Давай ЗИЛка тормозить, пусть с нами
перекусит, а то соскучился, наверное, один в кабине…

Месть

... Наталья задумчиво глядела вперёд, а машина мчалась сквозь ночь, -
фары освещали впереди белесые полосы тумана, стелющиеся над дорогой,
потом они набегали на машину, сердце как будто на миг замирало, ожидая
неведомой беды в этом тумане, и всё повторялось вновь. Туманы в эту пору
были здесь обычным явлением. Слоями, над дорогой, как будто специально
потрепать нервы, и потревожить сердце…
Наталья через некоторое время спросила: «Ну а с питерскими у тебя что?…»
- Да ничего, - спокойно ответил Андрей, - я же в Питере не был с той
поры…- но она осуждающе покачала головой.
Тогда он наклонился к ней, и сказал: «Вот я лучше тебе одну смешную
историю расскажу…». Потом вздохнул, и сказал: «Эх, детство золотое!..».
И рассказал…

… Их дом только что заселили. Ну, новоселья, первая радость… А радость
потому, что проблема с жильём тогда была такая, что мужики из тех семей,
которым выдавали ордера, по двое дежурили ночами в подьезде, чтобы не
было самовольного заселения, - когда квартиры стали строители белить и
красить.
Но заселились все нормально, без подобных скандалов.
Ну, пацаны в первые же дни перезнакомились, и вот выходит с очень
ранненького, золотистого июльского утра Андрей из подъезда, - было тогда
ему восемь лет, - прилегающую пятиэтажку только строили, и по периметру
двора был свеженький сосновый забор, а территория их двора была тогда
ещё засыпана песком. И видит сонными ещё глазами, как Валерка Буланый из
их подъезда, сосед по лестничной площадке, годом младше, но шустрый не
по годам, очень тщательно установил обувную коробку на межподъездной
дорожке, и сразу к Андрею: «Давай, кто дальше пнёт, только чур я
второй!..». Андрей посмотрел на коробку, на оживление Булана, и
отказался. Тому долго ждать не пришлось, - из первого подъезда вышел
Санька Коротилов, тоже восьми лет, - был на несколько дней младше
Андрея, жил с матерью, без отца, - с куском хлеба в руке, намазанным
маслом и посыпанным сахаром. Булан к нему: «Давай тягаться, кто
дальше!.. ». На Коротилове, кстати, такие полукеды были, их
«спортсменками» называли. Он отвечает, жуя и кивая: «Моам, моам, -
тяжело проглатывает остатки куска, аж слёзы на глазах, и с ходу
заявляет: - Чур, я первый!»
Разгоняется, и ка-ак врежет по коробке!
Ну, короче, кирпич, который в коробке был, дальше самой коробки полетел…
И хорошо, что не пыром ударил, - не зря всё-таки в футбол играл больше
всех, живя у бабки на Дальнем Кордоне…
Санька за ногу хватается, Булан скачками в подъезд, Санька на
покалеченной ноге за ним, Андрей за Санькой…
Не успели… Пока до первого этажа добежали, Булан уже на четвёртом этаже
дверью хлопнул…
Хорошо, ушибом дело обошлось…
Не мог Санька впрямую сразиться потом с Буланом, потому что был тот
покрепче, хоть и моложе, - а Санька был шкет косолапенький, - но обида
осталась…

…А годы спустя, классе в седьмом, сидят Андрей с Серёгой Астаниным и с
Санькой Коротиловым, и придумывают, чем бы им заняться с тоски. Сидят на
специально положенной на кирпичи доске, - для болельщиков, - у крошечной
«футбольной площадки» разросшегося за счёт ещё двух других домов двора,
рядом с гаражами, чуть к осени, - у рядом растушей сирени листья пока,
как лопухи, чуток уже прохладно, - и делать совершенно нечего.
Андрей думал, думал, и говорит:
- Давайте, что ли, на крышу залезем…
С крыши открывался прекрасный вид на город, и иногда они специально
залазили наверх, - потому что там настроение было совсем другим, - сами
собой начинались долгие разговоры, - а очень хорошо было порой
поговорить о том о сём, глядя на знакомый пейзаж, за которым в хорошую
погоду можно было увидеть невысокие, казавшиеся такими далёкими, горы…
Были уже не дети, но под настроение забирались иногда.
- На какую? – лениво говорит Астанин.
- Ну, на нашу…
- Ваша крыша, - проститутка… - изрекает опять-таки лениво Астанин.
- Да почему?! … - изумился Андрей.
- А на ней уже все были…
Он сам жил в пятиэтажке, и на эту крышу почти никто не лазил. Но по
техническим причинам. У них пожарные лестницы заканчивалась на такой
высоте от земли, что, пожалуй, надо было ещё одну лестницу приставлять,
чтобы до них добраться.
Н-да, тут надо думать, как на такого рода аргумент ответить…
Если отвечать…
Андрей подумал ещё:
- Ну, давайте взрыв устроим… Всё, что осталось от бертолетки и фосфора,
замешаем, и рванём!
Они оживились:
- А где рванём?
- Да в подвале рванём!
- Тащи! …
Андрей из дома притащил две банки, спустились в подвал, вкрутили
лампочку в игровом зале. Разделили каждый ингридиент, предварительно
хорошо перемешав в отдельности, и каждый начал осторожно мешать свою
часть на газете щепочкой. Фосфор, сволочь, был влажноват, слипался
постоянно маленькими кусочками. Андрей особо боялся за Коротилова,
потому что у него были руки, как крюки, и близорукий был, как крот…
Нажмёт чуть сильнее, и аля-улю… У самого Андрея фосфор один раз на руке
куском горел, так что он знал, что такое фосфорный ожог, и сколько он
заживает. Рванёт у Коротилова, – без шаров останется; - а ему же ещё
офицером служить, как он мечтал и заявлял; - а кому на хер нужны слепые
офицеры? … Только сверхсекретные базы охранять, где вообще никто ничего
видеть не должен… Хотя он и сейчас слепой, - ему показываешь два пальца:
- «Сколько?…». А он: - «Три!…». Андрей это, - между прочим, в ходе
процесса перемешивания, - так популярно и поясняет Коротилову. У того
руки вообще ходуном заходили, - смешливый был… Да все это знали… как и
про мечту его несбыточную… Астанин мешает свою часть, и успокаивает
Санька, - что ни хрена, мол, страшного, - пересадят ему тогда жопу
вместо головы, и он наверняка до генерала дойдёт, - только вонять надо
будет побольше… Коротилов вновь захихикал, зашоркав случайно щепкой по
смеси и разбрызгивая слюни…
«Ты что! … Ты совсем охерел! … Да тебе лампасы точно покоя не дают! … Ты
больше так не шоркай, ну тебя на хер!…», - в два голоса напустились они
на Санька.
Но подобрал Коротилов свои слюни, и как-то всё же замешали… Ссыпали
каждый свою часть общей горкой на кирпич, кирпич установили на картёжный
стол, по летнему времени не использовавшийся, и Андрей аккура-атненько
положил сверху другой кирпич на крахмально захрустевшую смесь.
И лёг этот кирпич, сволочь, как-то не так, - нет, чтобы щелью к стене, а
он наоборот, - щелью в сторону подвала, на них!.. Ну, мать его так!..
Теперь и разворачивать-то его опасно, - смесь уже под давлением!..
Стали мараковать, как быть. Серёга Астанин, со своей серьёзной силой,
пошёл по подвалу, и вскоре принёс две лесины, - метра по два. Решили
сколотить их гвоздями, да сверху и шлёпнуть по кирпичам. Выбили из двух
лесин гвозди, разогнули камнем, и им же сколотили длинную, хоть и
хлипкую приспособу.
Кому бить? Никто не хочет. Все догадывались, что кусочки фосфора из-под
кирпича могут полететь, и о-й-ё-ё-й что может быть…Видели уже раньше…
Придумали бы, конечно, что-нибудь; - в крайнем случае как в
«Таинственном острове», - с пережиганием верёвки; - но тут послышались
шаги у входной двери, и зашёл Валера Буланый, свистя новенькой, в первый
раз надетой болоньевой курточкой, - дефицит, сорок шесть рублей в
магазине, да ещё не достать! – и, - о чудо! – с куском хлеба в руке,
намазанным маслом и посыпанным сахаром, - впрочем, уже наполовину
съеденным… Нос, как всегда, красный и облупленный, - но тут уж ничего не
поделаешь, - наследственность такая…
Вот я и говорю, что времена-то были простые, никаких «Сникерсов», -
кусок хлеба, сахаром посыпал, и вперёд шутки шутить…
Коротилов как увидел его с куском хлеба, так и заныл: «Валера, помоги,
мы боимся, а у тебя отец военный, ты всё видал в жизни, тебя ничем не
испугать, ты же из автомата уже стрелял четыре раза, а мы там спичек
наскоблили, хотим рвануть, да боимся…». А сам моргает направо и налево…
Вспомнил тот свой кусок, видать…даже наверняка вспомнил…- подумал тогда
Андрей…
Да и мы Булана все не любили…
Булан с ходу сунул недоеденный кусок в рот, и, держа его в зубах, взял
лесину, которую ему тут же сунул Коротилов, и с куском во рту невнятно
произнёс: «Ш-шы-ку-ны!.. Хде!?». Андрей и Астанин уже спрятались за
углы, а Коротилов услужливо пискнул: «Вон те кирпичи…», и сломя голову
бросился за угол каморки с распредщитом, поближе к выходу. Булан шумно
вздохнул носом, вздымая лесину, и бахнул ей сверху по кирпичу…
Ну, взрыв, - хер с ним, - солидный, конечно… Но Андрей и Астанин даже и
не увидели его… Зато они увидели, как в доли секунды вылетевшие из-под
кирпича тысячи дымных стрелок с огоньками в остриях брызнули на
Буланого. На миг почудилось, что они даже пронзили его… Но нет, -
оптическая иллюзия… Просто какая-то часть пролетела мимо… Они выходили
из-за своих углов, тяжёлый дым сгоревшего фосфора колыхался пластом на
уровне груди, тлеющие кое-где огоньки гасли, а растерянный Булан стоял с
куском хлеба во рту и в чуть дымящейся куртке, всё с той же лесиной, на
которую они опасливо поглядывали. Ему не задело ни лицо, ни руки, но вот
куртка… В ней были не десятки, - в ней были сотни дырочек, которые к
тому же слегка дымили…Она была похожа на дуршлаг, - по всему фасаду… Он
уронил лесину…Кусок хлеба выпал у него изо рта… Он с опозданием сделал
несколько судорожных движений, как бы отряхиваясь рукавами, и несколько
раз быстро повторил дрожащим голосом: «Мама, мама, мама…».
Маму он вспомнил не зря, - крутая у него была мама, - а на стенке висел
офицерский ремень отца…рядом с самым настоящим кортиком, кстати… Так
что, вспоминая маму, он просто надеялся, наверное, что это будет она, а
не сам папа майор Буланый, постоянно приходивший из своего военкомата в
кондиции, и далеко не ручная мама становилась вечером тише воды и ниже
травы…
Потом, по своему характеру, он завизжал: «Суки, бляди!…» - и
лихорадочно огляделся… Андрей не отреагировал на его крик, выдержав
взгляд и слегка пожав плечами. Серёга Астанин взял в руки случившийся
рядом кол, и слегка постучал им по бетонным фундаментным блокам, - и
тогда Валера понял, кто ж его заманил… Он с визгом кинулся к Коротилову,
который до того с самым невинным видом стоял в стороне, готовый на рывок
в любую секунду, и постоянно, но без какого-либо огорчения повторял: «Ну
попадёт! …Ну попадёт тебе, Валера!…». Рванул он своевременно, и визг
Буланого выкатился из подвала вслед за ним.
Они не беспокоились за Коротилова. На своих кривоватых ножках он
развивал ха-р-рошую скорость… И очень любил играть в футбол, в игре
легко обгоняя того же Валеру…
Переглянувшись, Андрей и Серёга только и сказали друг другу, почти
одновременно: «Ну ни хера себе, и сходил за хлебом…», - была такая
присказка тогда…
И немного истерично захохотали…
Вечером Андрей долго не мог уснуть, - их спальня имела общую стену со
спальней Валеры Буланого, и долго-долго он, ворочаясь, слашал визг,
затихавший лишь ненадолго, когда Валера утыкался в подушку: «Ой,
папочка, ой папочка, о-о-о-й, ой не буду больше, ой, не бу-у-уду-уу!…»,
- отец пришёл поздно, и его, видимо, ждали, не начиная экзекуцию раньше.
Там были свои порядки, хоть и было Булану уже тринадцать лет…

…А с Коротиловым они встретились тогда часа через полтора, когда Валеры
уже нигде не было видно. Санёк открыл им свою дверь, осторожно выглянув,
они вошли; - и Коротилов, смеясь счастливым смехом, сразу спросил:
«Андрюха, а ты помнишь, как он меня с кирпичом на..бал!? ».
Затем улыбнулся, и скромно заметил: « А как я его?!…».
И он засуетился, откуда-то из-за шкафа вытащил полбутылки пойла «Жигёр»
крепостью сорок градусов, на бутылке которого, на контрэтикетке, для
непонятливых было написано: «Типа кальвадос», и они, видя Санькину
радость и тоже посмеиваясь, выпили с ним непривычно крепкую гадость,
закусили помидорами, и посидели немного. А захмелевший Коротилов в
подробностях рассказал Серёге историю, которую Андрей знал с самого
начала…
А ведь сколько лет прошло! …
Андрей, с трудом тогда засыпая, подумал, что уж Коротилов давно,
наверное, спит счастливым сном…

Александр Абакумов

- Армейский юморок вообще своеобразный, - помолчав, продолжил Андрей,
ухмыльнувшись. - После первого года службы, немного расслабившись от
дедовской шугаловки, у нас в военно-строительном отряде многие ребята
нашего призыва решили, что надо о здоровье подумать, гантельками
позаниматься. А делали их сами. Были на заводе, - на котором и шла наша
боевая работа, - так называемые шаровые мельницы, так там можно было
подобрать чугунные шары любого размера, - от грецкого ореха до
сантиметров пятнадцати в диаметре. Один земляк, - Коля Анисимов, хороший
парень; - правда, всю службу только и гундел про дембель, какой красивый
он к жене приедет; - сделал себе первый. Нашёл подходящие шарики, нашёл
трубки сантиметров двенадцати длиной, пришел к сварщикам, и показал, что
куда варить. Ну, сварные сварили, а любопытство мучает. Спрашивают:
«Коля, что такое?» Коля буркнул: «Гантели!…», - и ушёл. Так вечером
вся рота подходила: «Коля, покажи гантели…». А он, по простоте, и
показывал… Потом все лежали на полу от смеха. Он взял водопроводные
трубки на полдюйма, и к ним приварил ма-а-аленькие, как грецкий орех,
шарики… Ну, отпад… Шварценеггер, бля, засушенный… Но это не всё…
Андрей захохотал. Просмеявшись, посмотрел на Наталью, и пояснил:
- Где хранить спортивные снаряды? В тумбочке старшина не разрешает…
Решил прятать в подушку. Ну и прятал…
Он покрутил головой и продолжил:
- А была у нас в роте одна такая неприятная парочка, - маленький такой
шибздик Курянов, - отсидел по малолетке пару лет, весь из себя
приблатнённый, наколки там и тут, - очень шебутной, - и покрупнее него,
тоже с отсидкой, такого грубого типа кадр, - фамилия Сендюков. И всё они
на пару хохмили что-то меж собой, всё чего-то устраивали, уединялись,
какие-то дела у них...
У Курянова голосок писклявенький, тонкий, у Сендюкова басок. Мало кто их
уважал, а уж про дружбу с ними и говорить нечего… Что их там связывало, -
хер его знает… Общность биографий, скорее всего…
И вот как-то раз привозят их бригаду с работы позже остальных. Все уже в
роте, каждый своим делом занимается. А этих как привезли, так они
затеяли возню ещё в коридоре. Курянов чего-то весело завизжал:
«Ви-и…ви-и…», - как, блядь, поросёнок из сказки, - и давай убегать от
Сендюкова. Тот его с грохотом догоняет, расталкивая всех. Со смехом
тоже: «Хо-хо-хо…». Курянов забежал в роту, хватает первую попавшуюся
подушку, - всё со всем своим звонким визгом, - да и Сендюков весело
хохочет! - и как шарахнет того подушкой по голове! …
По всей роте был слышен звук, как будто бильярдный шар упал на бетонный
пол. Без отскока, правда… А Курянов с жару, весь в игре, - ещё раз, да
третий! - всё с тем же звуком! И сам ничего понять не может, - отчего
это его такой большой друган и защитник от всех бед вдруг остановился,
зашатался, - и уже падает…
Подушкой бить перестал, но понять ничего не может, стоит, возбуждённо
повизгивает. Вырубил своего всегдашнего защитника…
Вот тут в роте и начался уже общий хохот…
- Ну и что? – заинтересованно спросила Наталья.
- Да ничего, - равнодушно ответил Андрей. – Дежурный по роте вызвал из
санчасти сержанта, перевязку он сделал, лёг Сендюков в постель… А этот
Курянов, - как пидор, - прости, Господи! - всю ночь у его постели
проплакал, - чувствовал, что без дуболома-защитника тяжёлая, не прежняя
жизнь начнётся. И смертные случи на производстве у нас были… Да и,
видно, просто боялся, что изменится к нему отношение со стороны былого
защитника на противоположное... Но крепок оказался на черепушку
Сендюков, а уж как там поладили, - это их дело… - И он неожиданно
закончил, - Так что каждому, - своё… - Но потом всё же тихо добавил,
помолчав, - Но и эту историю я рассказал тебе не просто так…- И он не
назидательно, а тихо и спокойно пояснил: - Вот таким образом
неизвестные, но существенные факторы могут порой действовать на
человеческую голову…