Поиск по автору:

Стивен Кинг увидел Долорес Амбридж в исполнении Имельды Стонтон, он назвал ее величайшим злодеем со времен Ганнибала Лектера. Наивные западные люди. И Амбридж и Лектер лишь образы литературных героев, а Алекса́ндр Валерья́нович Само́йленко в сериале Душегубы сыграл реального существовавшего злодея, злодея воплотившего в себе образ целой эпохи. Злодея, который открыто, на глазах у всех, от имени государства зверски убил и искалечил сотни человек. Это следователь по особо важным делам прокуратуры БССР Михаил Жавнерович. На его земле 14 лет маньяк убивал десятки женщин,а он за это сажал и расстреливал десятки неповинных людей, которые только лишь проходили мимо места преступления или просто мимо его кабинета. Отчеты шли наверх – есть труп – есть заключенный. Десятки людей давали ложные экспертизы, подписывали фальсифицированные бумаги, выносили неправедные вердикты, проводили фейковые судебные заседания. Целые банды служили делу «правосудия» годами. А ведь были еще и знаменитые маньяки – Василий Комаров (21-23), Геннадий Михасевич (71-85), Андрей Чикатило(78-90), Сергей Ткач (84-05), Анатолий Оноприенко (89-96), Александр Пичушкин (92-06), Михаил Попков (92-10). Но это чемпионы, на счету, которых по сотни жертв, а сколько рядовых, которые осилили 2-3, ну десяток? И на каждого приходится еще пучок жертв «правосудия», правоблудия. А что ж случилось с героем Самойленко, с Михаилом Жавнеровичем? Однажды ( только однажды) отлаженная машина вдруг дала сбой. Пришел к власти какой-то чудак и сказал – «А давайте жить не по лжи». И «закрутились в снежном вихре вальса сонмища несметные людей». Только по делу Михасевича к ответу были привлечены около 200 сотрудников МВД. Одного посадили, другой, узнав о предъявленных ему обвинениях, покончил с собой. «Волки от испуга. Скушали друг друга». Но зря они так переполошились, некоторых пожурили, ни судьи, ни лжесвидетели, ни лжеэксперты никакой ответственности не понесли. Сам главный фигурант уголовного дела о злоупотреблении должностными полномочиями Жавнерович тоже никакой ответственности не понёс: в связи с амнистией по случаю очередного -летия Октябрьской революции, уголовное дело в отношении него было прекращено, а он сам отправлен на пенсию с сохранением всех званий и наград. Но он неудачо попал на кампанию, а таких Жавнеровичей у нас более миллиона, а кампании случаются раз в столетие.
И скажите, как их «величайшие злодеи» - дурилки картонные выглядят в сравнении с нашими, реальными?

Судовождение у нас преподавал зам. Начальника пароходства Рульков Дмитрий Иванович, бывший знаменитый капитан. Пароходство - это три порта – Северный, Южный и Западный, 2 судостроительных завода, Пассажирское агенство с десятками судов, КБ, Центральная контора связи и навигации (начальник Дмитриевский – кандидат в мастера по шахматам). Термодинамику у нас ведет Кузовлев из министерства, по своему учебнику. Все реальные высокостоящие специалисты. Т.е. имеем прекрасных наставников плюс обрастаем хорошими связями. 95% наших мореманов этих бугров в глаза никогда не видела, а мы еще имеем наглость выпендриваться и права качать. Рульков показывает методику причаливания – подход под острым углом, отдаем носовой швартов, задний ход, прибиваем корму, крепим кормовой швартов. Нет, Дмитрий Иванович, я зайду параллельно причалу, отдам кормовой и сразу прибьюсь, быстрей и короче. И вот я за штурмвалом, иду к причалу, надо «припарковаться» к барже, сзади вахтеный начальник, капитан-дублер Володя Зуев режется в шашки с Кастромой, вторым рулевым. – «Будешь подходить скажи», - «Ага, щас, сами с усами». Захожу по моему изобретению, по моей схеме. Ан, нет, Ахела промахнулся, вот почему надо было под углом заходить,, маневр остается – теперь понял! скулой иду в баржу и уже не выправить судно, надо уходит на повторный круг, но я не командир. «Иди вставай, Володя». – « Ща, ща» – говорит Зуев, доигрывает. Поздно, бью баржу и отлетаю. – «Твою мать» - кричит вахтеный, «а он тебя предупреждал» - нудит Кастрома. Коллега, солидарность, два дебила это сила. Зуев идет на второй круг, ничего не случилось повреждений ни у нас, ни у баржи нет. Просто мордотык! Неприятно. - «Эх, Дмитрий Иванович, словами бы объяснил!»

Поэт Семен Ботвинник был очень похож на гроссмейстера Корчного, и как зритель часто посещал шахматные баталии. Посетители порой спрашивали – «Простите, вы Корчной?», на что Семен гордо отвечал – «Нет, я Ботвинник».

Литератор Григорий Свирский кроме всего, писал воспоминания.
... вот как он описал дело ветерана войны, танкиста, писателя Рудольфа Бершадского.
Заседание Союза писателей СССР по этому делу проходило 1 марта 1953 года. Председательствовал на нём Константин Симонов. В дни истерии, вызванной сообщениями советской прессы о "деле врачей -убийц", несколько энтузиастов, среди которых была и осведомитель ГБ Шапошникова, член редкол-легии журнала "Москва", взломали рабочий стол Бершадского в редакции "Литературной газеты". И обнаружили там начало заказных фельетонов с проклятиями "врачам-убийцам", которые Бершадский не передал для публикации. Ручкой на белом листе было выведено. "НЕ МОГУ.НЕ ЗНАЮ - КАК" Шапошникова выступала на этом заседании свидетелем. Стенограмму заседания записал втихую очевидец, присутствовавший на заседании писатель Григорий Свирский.
ШАПОШНИКОВА: В исторические дни, когда газеты "ПРАВДА" и "ИЗВЕСТИЯ " непрерывно публикуют материалы об убийцах - евреях, об этих Вовси, Этингерах, Литературная газета" как в рот воды набрала. Агент "Джойнта" и сионистов Бершадский
Крики из зала" Диверсант"! Агент империалистических разве-док! Иуда, продавший страну за тридцать сребреников! Пусть выступит, скажет свое слово! Враг за тридцать сребреников! Враг должен держать ответ! У стола президиума появляется весь в боевых орденах, полуглухой, сгорбленный инвалид войны, ветеран, танкист Бершадский. - Товарищи, нет сил говорить. Пусть скажет товарищ Свирский.
Свирский: Рудольф Бершадский командовал артиллерийской батареей. Прошел от Сталинграда до Берлина. Изранен. В теле осталось множество осколков. Имеет боевые ордена.
Зал затих. Мне показалось, что сейчас все скажут: Что же мы творим. Но в этот момент поднялся со своего места в президиу-ме благовоспитанный, находчивый Константин Симонов. И спас положение. Мягко грассируя и как бы в раздумье, он произнёс речь, о которой месяц говорила вся литературная Москва и которую мы никогда не забудем. Привожу речь Симонова, я записывал за ним дословно .
СИМОНОВ Да - ( я услышал в голосе состраданье, но и желание решительно преодолеть жалость к врагу)
- Бершадский действительно храбро воевал. О его подвигах многократно писали газеты. Но (и тут Симонов нанес коварный удар) за какие идеалы воевал Бершадский? За кого он рвался в бой? Конечно же за идеалы сионизма. Космополитизма. Он воевал за Ротшильдов, Рокфеллеров, за реакционное еврей-ство. Бершадский - враг русского народа. И должен понести наказание по всем статьям. Симонов сел на место. В зал вошли люди в штатском. И увели Бершадского под руки. Костыль за ним нес я.Бершадского арестовали. А через несколько дней умер Сталин.Берия реабилитировал всех, кто проходил по делу врачей обвиняемым. Объявил на всю страну, что дело сфабриковано. Бершадского выпустили. Он приехал ко мне. Через несколько дней мы отправились в Союз писателей, где Симонов читал для учителей Москвы доклад о советской литературе. Мы как ни в чем ни бывало сели на первом ряду. Бершадский одел свою тюремную робу. Он смотрел в упор на Симонова. Симонов побледнел. Отпил из стакана с водой, попытался продолжить.
И вдруг Бершадский поднялся, взял костыль, подошёл к столику президиума. Переложил костыль в правую руку. И неожиданно для всех, нанес Симонову удар костылем прямо в лицо, Симонов упал вместе со стулом на спину. В зале раздались выкрики: " МИЛИЦИЮ, ВЫЗОВИТЕ МИЛИЦИЮ!" В это время с пола поднялся Симонов. Утирая кровь, текущую из рассеченной брови. - Не надо милицию, мы с товарищем Бершадским друг друга поняли.
- Я тебе не товарищ - произнес Бершадский. Ты ничем не отличаешься от наших врагов, с которыми мы воевали. Я фашистам никогда товарищем не был. И никогда не буду - закончил Бершадский, развернулся и заковылял в сторону выхода. Я шел за ним. Симонов молчал, опустив глаза в пол. Учителя безмолвствовали!

История небезызвестная, но исполняется впервые!
Розовощёкая, всегда улыбчивая, коса до пояса, глаза бездонной синевы, семнадцатилетняя Катерина, разом потерявшая мать и отца, приехала в усадьбу к своему дяде, управляющему имением. Федя был средним сыном помещика, болезненным ребёнком, часами сидел с книгами, за чтением которых он и построил свой мир. И вот Катерина оказалась в ненасытных объятиях Федора. Жениться? В именье скандал. Федор отправлен в Баварию, с дип. Миссией, где встретил свою первую жену - красавицу Эмилию Элеонору фон Ботмер, вдову русского дипломата Петерсона. Фёдору 22, ей 25, у неё четверо сыновей, она благородна, великосветска, невероятно хороша собой. У ее ног мужчины из лучших семейств Германии. Но она влюбляется в сутулого; небольшого роста, близорукого, начинающего плешиветь дип. работника , с сомнительными карьерными достижениями. Который кроме харизмы, очевидно, брал женский пол чем-то еще…
Восемь лет они жили душа в душу, она любила его самозабвенно, а он купался в этой любви… Пока на небосводе страстной и непостоянной натуры Фёдора не возникло новое видение чистой красоты, новая звезда пленительного счастья. Эрнестина фон Пфеффель, баронесса; породистая, умная, красивая до мурашек, с дивными очами (глазами эти переполненные негой озёра и назвать нельзя). Она тоже не смогла устоять против чар этого кота Баюна. Как такой невзрачный, чахлый, сомнительного вида Аполлон ухитрялся влюблять в себя женщин самой высокой марки до беспамятства! Женщины любят ушами. А Герр Теодор освоил эту науку с юности на отлично. Никто не смог устоять перед его обаянием, шармом и красноречием. Законная же жена, недавно родив третью дочку, не сразу поняла глубину драмы, а поняв попыталась лишить себя жизни. При помощи кинжала. Слёзы, стоны, бинты, осуждение родственников и друзей, Теодор напуган, валяется в ногах, молит о прощении. Российское посольство отправляет горе- дипломата на родину пока не улягутся пересуды. На короткое время в семье восстанавливается мир, Элеонора опять любимая жена, отдающая себя всецело талантливому мужу. В семье Фёдора и Элеоноры воцарилась идиллия. Но ненадолго. Элеонора не сможет восстановиться от стресса и покинет этот свет в возрасте 37 лет. Меньше чем через год Теодор уже отряхивает брачную пару от нафталина и баронесса Эрнестина фон Пфеффель становится его новой женой, с потерей звания баронессы. Эрнестина удочеряет трех девочек от первого брака, рожает Фёдору ещё троих детей. Красивая, высокородная, умная, образованная женщина воспитывает шестерых детей, ведет хозяйство, содержит мужа и семью и при этом страстно, самозабвенно любит супруга.
Но как ни пыталась Эрнестина стать лучшей и единственной для Фёдора, миссия оказалась невыполнима. В возрасте 45-ти лет Федор, уже пообносившийся, с высокими залысинами (т.е. плешивый) с диоптриями на маленьких глазках- буравчиках знакомится с однокурсницей дочерей 23-х летней Еленой, бледной, томной, но очень притягательной. Ну дальше все, как обычно. «О, как убийственно мы любим! Как в буйной слепоте страстей…»
Сластолюбивый стареющий Федор, получив новую порцию элексира молодости, делает девице троих детей, законная супруга, побывавшая до этого в роли любовницы при живой жене, понимает, что карма ее настигла. Но как женщина воспитанная и благородных кровей она целых 14! лет делает вид, что ни другой женщины, ни троих внебрач-ных детей не существует. В возрасте 37-ми лет Елена, презираемая обществом и своей семьей, умирает от чахотки. Двое их с Фёдором детей тоже покидают этот свет. Остаётся сын, которого впоследствии на воспитание заберёт к себе старшая дочь Федора. Он же пережил Лену на девять лет, законная жена Эрнестина окружила его заботой.
Он же после смерти последней своей любви был безутешен, потерян, незадолго перед тем, как перейти в мир иной его посетила старинная подруга и любовь его молодости Амалия. Она напоследок ещё раз вскружила голову поэту «Я встретил вас и все былое в отжившем сердце ожило»… Даже на смертном одре Тютчев верен себе.
И вот поэта не стало. Горе семьи невероятно. Все, что было причиной страдания Эрнестины забыто, она простила его, так же, как простили его старшие дочери, которые прекрасно помнили, как своей ветрено-стью папенька довел маменьку до попытки суицида, как страдала от неверности вторая его жена, заменившая им мать, как он обольстил их подругу по институту и та, отринутая обществом, зачахла и умерла в 37 лет. Они все простили ему, ведь его больше нет…
Через несколько дней после похорон безутешная семья собирается, чтобы услышать последнюю волю покойного. Душеприказчик откры-вает завещание. Федор велит переводить всю оставшуюся после него пенсию мадам Гортензии Лап и их двум общим с ним сыновьям.
О существовании этой третьей семьи родственники покойного узнали только из завещания. Трудно представить эту сцену…
Немецкую любовницу Федор перевёз в Петербург из Германии за три года до встречи с Еленой. «Лишней не будет»- подумал тогда?

Как тут не вспомнить анекдот про колокольчик!

Этот, далекий теперь уже, Новый год я встретил на «боевом» дежурстве в порту. На зимнее время весь плавсостав переводится в «караванный отстой», где я и оказался волей судеб. Первую навигацию я отплавал на ледокольном пароходе, но старые капитаны меня выжили. Я перешел в молодой экипаж, но зимой, навигация закрылась и пришлось сначала пойти на участок ремонта автопогрузчиков, а потом в караванку. И вот я 1-го января сижу в портоуправлении, и я - дежурный по…, нет, не по стране, по порту, это Жванецкий дежурил по стране, ну до того и он тоже дежурил по порту. Ну выпили, конечно, но без фанатизма. В юности водка лезла в горло плохо, да она и сейчас не скачет, а уж тогда… «Но ведь дуб молодой, не разжелудясь, Так же гнется, как в поле трава...». Короче, в кабинете начальника порта стоит полный стакан водки, пить ее никто не собирается, но держать стремно…Тут у меня идея, случайный, временный мой коллега по 3му участку, зря я что ли погрузчики ремонтировал? Витя Медведев, который пьет все, что горит, а то, что не горит все равно пьет.
Звоню на участок. Витя, привет, выпить хочешь? Зайди в портоуправление, к начальнику порта стоит стакан водки, некому выпить. Витя начинает бешеную руганься, «блин, убью нахрен, до утра не доживешь». Не могу понять причины такой агрессии. Сухопутные моряки пользуют морские загибы с особым шиком, а уж золотыми позументами самоукрашаются по самое некуда. Его начальник Лев Леонидыч Пятиримов ходит аки адмирал. У этого морского волка под командой всего 2-3 десятка погрузчиков и слесарей, правда он еще и по лоции меня экзаменовал в комиссии по маломерным судам, когда я права на катер получал. Но адмирал! Но мужик-то он не плохой, просто очень павлинистый. Вреда от него нет, наоборот – смешно и весело. Витю уговорили, но он предупредил, что зайдет и …убьет. Ок. Иди! заходит насторожен, напряжен. «С Новым годом, Витя! Выпей стакан водки». Витя, с обалдевшем видом, озирается по сторонам, берет стакан, выпивает и уходит, не сказав – спасибо, и не попрощавшись. Что это с ним, почему он так ругался? У него язва и мы его совратили?. Нет. Он не мог поверить в реальность такой ситуации, даже в Новый Год, и счел это издевкой, солью на раны его «измученной нарзаном» души. Ну когда сон обернулся явью, он так и не понял – что это было?

Как-то я 18тилетний вечерком фланирую по своей Судостроительной – мету клешами тротуар, в полном прикиде - тельник, гюйс за плечами, две золотые курсовки на рукаве -красавЕц, подкатывает девушка, что-то бормочет, скосил глаз, ну что это? Некрасивая, маленькая, толстенькая, да еще и перестарок какой-то. Ей уж, наверное, лет 20, если не больше. Обижать я ее, конечно, не хочу, так вяло что-то отвечаю. И тут она заявляет – А я стихи пишу! – О! как! Ну другое дело, игнорировать уже как-то не комильфо. Переходим к равной беседе? («Вокруг – талантливые трусы И обнаглевшая бездарь, И только вы, Валерий Брюсов, Как некий равный государь»), а она продолжает – Да, я послала свои стихи в «Работницу» (был такой журнал) - и они мне пятерку поставили!! Во оно как?!
Это у меня стало мэмом на многие годы. Когда на ученых советах диссертант рассыпался трелями по вопросу внедрения научных результатов в производство (Была мода на такие требования, к коим я относился со справедливым презрением), рассказывал какие прекрасные отзывы он получил от людей, не имеющих ни какого отношения к науке. Я вставлял свою коронную реплику – «Да, да, и они вам пятерку поставили!»

Соломону и сколиозу посвещается.
Сговорился я с дамой перевести он лайн знакомство в реал тайм. Решили провести московские каникулы, она с волги прибудет, а из Фриско. Московской квартиры уже нет и еще нет. Сниму гостиницу. Женщина прекрасная 40+, музыкант, хочет культурную программу – третьяковка и еже с ней. По телефону у нас полное взаимопонимание, фотки хороши. Встречаемся, матка боска, до чего ж хороша! Фигурка – персидская миниатюра и общении – высший класс. «В грязь - соболя - иди по ним по праву». Захлебываюсь, как до вечера дожить? Поужинали, время ко сну, никакого жеманства, она приехала на неделю провести со мной время. Все цивилизовано. Ну вот и настал вечер. «Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная…Упоенье любовное Вам судьбой предназначено…Вы такая эстетная, Вы такая изящная…Но кого же в любовники? и найдется ли пара Вам?» Переходим в более активную фазу и о!, что это? Я что-то «плохо не понял». Если извращеники ждут сенсаций в стиле современных дискурсов - скрытого члена или еще какого «прогрессивного» сюрприза, то нет – ошиблись. Спокойно, без пафоса она мне говорит – «Да, я невинна». О my god! - «Консул, консул и вечные боги, Мы такого еще не видали!» Это тебе не сколиоз. Я не могу принять такой подарок! Я не планировал сверхсерьезных отношений. Но я захлебнусь слюной!!....чем кончилось? Я захлебнулся!

В некоторых тоталитарных странах еще агитируют против абортов, а в некоторых, бывших свободных – их запрещают!

ПОХ - просто очень хорошо. А НАХ – ну ах-уительно хорошо

"Почему у нас всегда совесть нации - другой нации?" - А потому, как иной совести у нас для вас нет!

«Біля під’їзду» - (Биля пидизду) – это не то, что вы подумали, это в переводе – «Возле подъезда»

Первый теплый день в Силиконовой Долине, вот что животворящая борьба с глобальным потеплением делает (такой холодрыги Калифорния последние 50 лет точно не знала, а может и больше). Остается только помолится, чтобы у Греты и ее наускивателей, и прочих пидаров, член бы на лбу вырос, для правильной идентификации, у каждого. Аминь

Великолепный гроссмейстер, Борис Гулько напомнил какой бескомпромиссный, неудержимый боец Гарри Каспаров. Я тоже хочу поделиться своими воспоминаниями. Когда он наконец выиграл, после борьбы со всей королевской ратью, уже 2-й матч подряд и заставил их, через не хочу, признать себя чемпионом мира, мы встретились в редакции Газеты «Труд». У него там было и начало нашей партии и небольшое выступление, из которого стало ясно, что двух выигранных матчей недостаточно и еще предполагается матч-реванш. Я спросил, а не послать ли товарища? «За это мне обещали большой скандал, и я предпочел матч» – ответил Гарик.
И мы с ним тут же в редакции начали консультационную партию, сначала за доской, потом через газету, по ходу в день и доигрывание опять за доской. Партия была очень красивая. Он пожертвовал фигуру, которую нельзя брать, мы нашли контрудар - можно брать, он новую ловушку – нельзя! Фигура висела несколько ходов – нельзя брать, можно, нельзя, можно. Ход за ходом, обмен ударами. В конце концов, все же Дима Лосев, который первым из моих подопечных стал мастером, нашел вариант – можно! И мы фигуру выиграли, а когда приехали на доигрывание, Никитин, тренер Каспарова сказал, что, по мнению чемпиона, партия продлится недолго. Ок, догадался я, он хочет предложить ничью? - мы примем. Нет, он хочет выиграть! Как выиграть , Саш? Он же без фигуры? - Ну я не знаю - он же гений! Ну в результате Гарик проиграл, но эта непримиримость, может достойна большего уважения, чем многие победы! Так мы играли с 8-ым чемпионом мира и первым чемпионом мира по блицу – легендарным Михаилом Талем по телефону такую же консультационную партию. Таль атаковал, мы «дрожали». Атака Таля – это атака Таля! Мы делали какие-то неуклюжие ходы, а когда ферзь пошел на с8, Таль пробурчал - «сбрендили?». Но мы отбились, и в результате эндшпиль у нас оказался чуть лучше. «Пойду предложу ничью?» – спросил наш блестящий мастер Алексеев, - «давай, Толь» – согласился я. «Ну, ребята у вас же лучше, признал Таль» - знаем Миша, но лишь чуть-чуть, а скальпы никому не нужны. Ну я- то согласен, конечно. Ничья. А вот Гарик -не согласен. Кстати, надо сказать, что и сам Боря той же самой породы, между прочим. У меня был мой любимый дебют за черных. Я с ним я как-то очень удачно сыграл против Карпова – позиция была выиграна уже в дебюте. Идея была голландского гроссмейстера Геннадия Сосонко. Я показал ее сильному мастеру, тренеру моего клуба - Феликсу Припису, а он тренировал Риту Зайцеву и она в первенстве Москвы разгромила черными сильного зенитовского мастера Струтинскую. И когда я зашел в гости к Боре Гулько, то его жена, Анна Ахшарумова, тоже участница того первенства Москвы попросила меня показать этот чудо-дебют. Сразу два чемпиона СССР – я, конечно, с большим удовольствием продемонстрировал свой арсенал. Боря косо смотрел на мои «рубины волшебства» и процедил – «что-то не верю, что это не может быть хорошо». Сел, напротив меня, и мы долго гоняли эти позиции. В конце концов Боря с сомнением отметил – «действительно как-то работает». Потом, уже у меня дома, когда все расходились, я в последний момент поставил палец на кнопку часов - «вызываешь?» - «да!». Ну давай, Боря сел и, «в твою честь», разыгрывает мой дебют, но система-то все же моя, и Боря остается без пешки. Разменялись, вышли в эндшпиль с разнопольными слонами. Болельщики стоят, ждут чуда, болеют за меня – давай, давай! Нет ребята, разнопольные слоны даже с двумя лишними пешками не выигрывают. Топчемся на месте туда-сюда, время идет, я зеваю пешку, вздох болельщиков, через какое-то время я ещё одну. Теперь уже я без пешки, у болельщиков разочарование. «Ох, ребята, не играет роли, битая ничья, пешкой больше, пешкой меньше – ничья! Разнопол! «Нет, - говорит Боря - извини Миш, но эту позицию я уже попытаюсь выиграть». И выигрывает! С разнопольными слонами – tour de force! Чудо все же произошло!

Что у него с лицом? – Потерпел неудачу. - ? – Он выдал желаемое за возможное и был изгнан из постели и … подвергнут критике в нелицеприятной форме.

О превратностях судеб. «Людям, если они правдивы и честны, следует описать свою жизнь самим, но им не следует браться за это дело до того, как им стукнет сорок. Эта мысль пришла мне в голову только теперь, когда я путешествую, когда мне перевалило за пятьдесят восемь н я - во Флоренции, городе, где я родился ... О, нет! Что-то не то. Сегодня день моего шестидесятипятилетия, и я определенно не родился во Флоренции. О, да! Я просто цитирую начало автобиографии Бенвенутто Челлини, переведенной на английский Джоном А. Симондсом» О, нет! Опять не то. Это Георгий Гамов цитирует Челлини, а я цитирую Гамова.
И сегодня день моего рождения, и я тоже не родился во Флоренции. И мне надо себя поздравить, коль никто больше этого не делает. Как говорится, себя не поздравишь…
А родился я 24 мая, также, в тот же день, как и Михаил Шолохов и Иосиф Бродский, но они за это получили Нобелевскую премию, а я – нет! Потом я плавал, строил корабли, дома для корабелов, ну и для себя, а построив, ушел в науку. Я проектировал и строил приборы и оборудование для научных исследований доктора Ивенсена, за такую же работу для доктора Резерфорда Петр Капица получил Нобелевскую премию, а я опять нет, видимо надо было не на Ивенсена работать, а на Резерфорда! Но Резерфорда не было, а Ивенсен был. Тогда я сделал третью попытку. Эйнштейн, вел патентную экспертизу в бернском Бюро патентов и преподавал физику в Цюрихском университете и тоже получил Нобелевскую премию. Я также работал патентным экспертом во всесоюзном институте патентной экспертизы и также преподавал физику в Московском авиационно-технологическом университете и опять не получил ничего.

Так я стал «трижды не лауреатом Нобелевской премии». До меня этот титул носил великий Георгий Антонович Гамов, который прославился работами по квантовой механике, атомной и ядерной физике, астрофизике, космологии, биологии. Он автор первой количественной теории альфа-распада, основоположник теории «горячей Вселенной» и пионер применения ядерной физики к вопросам эволюции звёзд. Он впервые чётко сформулировал проблему генетического кода. Широкую известность Гамову принесли и его научно-популярные произведения. А его датский коллега по Институту Нильса Бора полагал, что Гамов использует все своё время и энергию на придумывание шуток и острот и что он именно это считал, так сказать, своей главной задачей, а науку лишь побочным продуктом его деятельности.

Но мы с Гамовым еще не так печально выглядим на фоне Набокова, который был 8 (!) раз был номинирован на Нобелевскую, но тоже так и не получил ее. Ну как пел Высоцкий о нелегкой судьбе своего героя

Но вот он, перегиб и парадокс:
Когой-то выбирают Римским Папою —
Когой-то запирают в тесный бокс.

люди не могут быть одновременно равными и уникальными?
Отнюдь- все уникальные равны друг другу, но равные не уникальны!

Тут было возник вопрос по поводу непротивлению злу насилием. И как будет выглядеть изнасилованное зло? Вот по этому поводу вспомнился один анекдот. - В суде слушается дело, бракоразводный процесс. Дама заявляет, что не удовлетворяет ее муж, импотент он. Вскакивает мужичонка - «товарищ гражданин судья, так я же голодный, она меня не кормит. Вы мне плесканите тарелку борща, так я тут весь зал перетрахаю!» А мужичок то, плюгавенький. Прыщ какой- то. Окурок, можно сказать. Моль. А вот теперь представьте себе, что будет, если Соломону тарелку борща плеснуть?

Что-то напомнило анекдот. «Где эта чертова 15я квартира?, ипать вас в жопу. О, блин, понаставили на лестнице, хрен знает, чего черт ногу сломит, ипать вас в жопу, - А? вот она!» – дзинь – «мадам, сантехника вызывали? ипать вас в жопу.» -женщина растеряно «Не знаю, сейчас у мужа спрошу, Петя, ты сантехника вызывал ипать меня в жопу?.

Бабушка, а у нас хорошо жить? -Хорошо, внучек, хорошо! А в Америке плохо? – Плохо, внучек, плохо! Бабушка, а когда мы Америку догоним (Хрущев обещал еще 70 лет тому назад) у нас тоже плохо будет?

«Сестра Фаины Раневской, Изабелла, жила в Париже. В силу ряда обстоятельств она переехала в Советский Союз. В первый же день приезда, не смотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя "Шанелью", и сообщила сестре:
- Фаиночка, - я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.
- Не надо! - в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди. Она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа.
- Не надо! - я сама куплю!
- Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, - с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась её наперерез.
- Я пойду с тобой!
- Один фунт мяса выбирать вдвоём - это нонсенс! - заявила сестра и вышла из квартиры. Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности:
- Но ты же не знаешь, где наши магазины!
Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула:
- Ты думаешь я не смогу найти мясную лавку?
И скрылась в лифте.
Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом.
Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала "Мясные изделия".
Она заглянула вовнутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
- Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию "мясных изделий". А бывшая парижанка продолжала:
- Как вы спите, месье?... Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки вина..... А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?..
Нельзя наказывать детей - можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
- Да, - наконец выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
- Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник на всякий случай смахнул с лица пот.
- Месье, - перешла к делу Изабелла Георгиевна, - мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть.
- Да, - кивнул мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовил бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса.
- Спасибо, - поблагодарила Изабелла. И добавила: - Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
- Да, - в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Геогиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжелую башню:
- У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Польщённая кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
- Бон-филе надо уметь выбирать! - гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала "Мясные изделия". В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку "Переучёт", ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях...
А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал... И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка...»

© Александр Каневский, "Сестра из Парижа".

Говорят, что в техническом отношении Россия отстала от штатов лет на 50. Ок. А в политическом отношении штаты от России отстали вообще больше, чем на 100 лет. в 1917 году, когда у нас бандиты пришли к власти, ограбили ВСЕХ подряд. Отняли все у всех - заводы, фабрики, поместья, скотину, огороды, бижутерию у крестьянок, картошку из печи – все! Отняли право на свободу слова, передвижения, на личную неприкосновенность, на право выбора места на жизнь и право на жизнь. Потом ограбленных, что б не обижались решили посажать, пострелять. Дальше больше, Десятки миллионов заморили голодом, десятки миллионов загнулись в ссылках, десятки миллионов замордовали в Гулаге. Ради абсолютной власти подонков? Да, но над всем миром, а для этого что? - Война мировая. Там еще несколько десятков миллионов закопали, но мирового господства правда опять не получилось, «запретный плод не следует есть вставными зубами», но все так и не унялись.
А Штаты? Только уже через 100 с лишним лет первые негритянские погромы с целью фальсификации выборов, разгром полиции, пидарасы, маргиналы запрудили улицы…но какой путь надо пройти, что б догнать? Где продразверстки? Где разгром сельского хозяйства, науки, культуры, голод, ссылки, Гулаг, войны? Где это все?

Один, наш сотоварищ по тусовке заметил «Я все понимаю, но красить все черной краской не хочу». Хорошо сказано! Да все и не надо, однако - Может все же не все понимаешь, однако?

Мама, простите, что долго не писала, я поехала на отдых с Соломоном Марковичем, а у него такой темперамент…ну ни минуты свободной, да вот и сейчас…извините за кривой почерк

«Самая большая роскошь на Земле – это роскошь человеческого общения»! – сказал граф де Сент-Экзюпери́!

Пусть у него на лбу медаль вырастит

Классический анекдот. Все отсюда сказал Моисей, воздевая руку к небу. Все отсюда сказал. Соломон, кладя руку на лоб. Все отсюда сказал Христос, кладя руку на сердце. Все отсюда сказал Маркс, положив. руку на брюхо. Все отсюда сказал Фрейд, опуская руку ниже. Ребята, да все относительно сказал Эйнштейн. И все это вместе называется эволюция еврейской мысли.

Решили укрупнить театры: Большой, Мариинский, Малый и Художественный – в один Большой мариинский малохудожественный.

Неожиданная встреча со львом в пустыне еще не означает, что ты добыл его шкуру

Тюремный надзиратель уверен, что те, кому-то его безмозглый юмор не нравится, лишены чувства юмора

Вот и вернулись советские нормы отпуска продуктов - в Белгороде уже по яйцу в руку

Михал Жванецкий
Не хотим хорошо жить!
Никто не заставит нас хорошо жить! Не подсовывайте нам собственность! Хотим жить без имущества и работать без зарплаты!
Пусть за всю жизнь мы накопили шестнадцать рублей и детям ничего не завещаем, кроме рецептов, мы отстаиваем свой гибельный путь и рвем каждого, кто хочет вытащить нас из капкана!
— Не трожь! — И лижем стальные прутья.
— Не подходи, не лечи! Оставь как было! Нам нравится как было, когда ничего не было, ибо что-то было.
Нас куда-то вели.
Мы помним.
Мы были в форме.
Мы входили в другие страны.
Нас боялись.
Мы помним. Нас кто-то кормил. Не досыта, но как раз, чтоб мы входили в другие страны.
Мы помним. Нас кто-то одевал. Зябко, но как раз, чтоб нас боялись.
Наши бабы в желтых жилетах таскали опоки, мы у мартена в черных очках...
Помним и никому не дадим забыть.
Умных, образованных, очкастых — вон из страны, со смаком, одного за другим. Пока все не станут одинаковыми взъерошенными, подозрительными.
При виде врача — оскал желтых зубов: «Не трожь!»
Подыхаем в тряпье на нарах: «Не трожь!» — и последний пар изо рта.
Копаемся в помоях, проклиная друг друга: «Как лечат, суки! Как строят, гады! Как кормят, падлы!»
Один толчок земли — и нету наших городов.
А не трожь!
Наш способ!
Всего жалко, кроме жизни. Наш способ!
Посреди забора схватил инфаркт. Не докрасил. Наш способ!
Лопата дороже! Держи зубами провода!
Все дороже жизни.
И приучили себя. Умираем, но не отдаем. Ни цепь, ни миску, ни государственную собачью будку!
Это наш путь!
И мы на нем лежим, рыча и завывая, в стороне от всего человечества

дипардьё - его в самом деле депортировали или это фамилиё такое?

выходим с приятелем - давай,говорю, поссым на всякий случай. Нет, говорит он, не на всякий случай можно поссать!

рассказ доцента -Так мы жили
В мою дверь постучали. Я выглянул из-за занавески, отделявшей в конце коридора наш умывальник, и крикнул: "Добреюсь и приду... Извините!" Институтский коридор был полутемный, я еще раз высунул свое намыленное лицо и на этот раз сумел разглядеть: у моей двери стоял военный с синими погонами. "Подождите немного!.." - повторил я, понимая, что жизнь кончена. "Брейтесь, я подожду..." - произнес военный и присел на подоконник.
Шел 1951 год; российскую интеллигенцию захлестнула новая волна террора. В центре внимания на этот раз были евреи: повсюду их травили, называли "беспачпортными бродягами", безродными космополитами, антипатриотами, - все эти бранные определения служили синонимами слова "жид". Многих арестовывали, главное обвинение звучало так: "буржуазный национализм". Никто не удивлялся срокам, к которым тогда приговаривал суд, - десять или двадцать пять лет. Мои друзья отправились в лагеря: Ахилл Левинтон - на десять лет, Илья Серман - на двадцать пять, его жена Руфь Зевина - на десять. Наш общий учитель и близкий нам человек, Григорий Александрович Гуковский, умер в тюрьме под следствием (об этом до нас дошли не слухи, а точные сведения), его брат Матвей, историк, сидел. Я постоянно ждал, что они придут с ордером на обыск и арест, - но готовился я к их появлению дома, в Ленинграде. Здесь, в далекой Туле, я несколько утратил бдительность; казалось, что в провинциальном педагогическом институте мы в безопасности. Я ошибался: там, у двери, меня ждет моя судьба. Ее олицетворяет мальчик с погонами. Двадцать пять лет лагерей - это был смертный приговор. Ни на амнистию, ни тем более на падение советского режима мы не рассчитывали.
За занавеской в конце коридора был не только умывальник, но и дверь в комнату Александра Петровича Каждана, моего в Туле ближайшего коллеги и друга. Дверь оказалась незапертой - я воспринял это как счастье. Присев за стол, я набросал прощальные записки жене и матери: "Мои дорогие, вы сами знаете, что надо делать. Берегите дочек - может быть, если я когда-нибудь вернусь, они меня узнают. Маша уже большая, ей пять лет - позабочусь о том, чтобы ее отец остался жив". Жене я советовал, взяв дочек, немедленно уехать в глухую деревню: только так, думалось мне, можно было уцелеть. "Брось все книги, мебель, спасай себя и детей". Маму я утешал как мог: у нее оставалось еще двое сыновей, был внук Гриша, которого она без памяти любила. Еще я черкнул несколько слов Каждану: "Прощайте, может быть, когда-нибудь..." Все это я положил ему под подушку. Потом стер с лица остатки мыла и, стараясь казаться мужественно-спокойным, подошел к двери. Лейтенант госбезопасности поднялся мне навстречу, я открыл ключом свою дверь, распахнул ее: "Зайдите". Он пропустил меня вперед, переступил порог и, помедлив, сказал:
- Извините, что беспокою вас дома, я студент-заочник, сегодня должен уехать...
Я мог умереть там, на пороге моей комнаты - переход от смерти к жизни был слишком внезапен. Но я не умер, а как ни в чем не бывало спросил его:
- Вы хотите сегодня сдать экзамен?
- Да, да, сегодня - мне надо уехать... Я подготовился, я все читал...
Я назначил ему - через час, в одной из аудиторий третьего этажа. Только что я был обреченной на гибель жертвой, отданной в полную власть мальчишки с синими погонами. Теперь оказалось, что он - в моей власти: я еще не лагерное падло, а доцент. А он, лейтенант органов госбезопасности, заикается от робости, стоя передо мной.
Нет, я не стал вымещать на нем те десять минут по другую сторону занавески, когда я мог и поседеть. Терпеливо выслушав ответ, я поставил ему четверку и пошел бродить по улицам Тулы. Я дышал полной грудью и наслаждался свободой.

"ответы на математические вопросы находятся в конце учебника, ответы на жизненные задачи приходят в конце жизни"? - а если надежды не оправдаются, то так дураком и помрешь?

"«Если вы работаете, но ваша зарплата покрывает только покупку еды, одежды и оплату ЖКХ, то стоимость вашего труда равна стоимости труда раба». академик Лихачев. Задумался - а если не покрывает?" - пишет автор на дзене. ответить можно через ОК или яндекс. Ну до такого морального уродства я еще не падал, посему отвечу здесь - "а если не покрывает - то это социализм, развитой, или с вкраплениями капиталезьмов, нэп, например или чего подобного"

Что "коней на переправе не меняют", обычно вещают ослы.

-Что бы об этом, обо всем думаете? -Спасибо за комплемент

К вопросу как рассказывать анекдоты. Слушал интервью известного украинского владельца журнала, интернет-каналов - говорит 6 миллионов набрал, идет к 7. Чрезвычайно глупый, самодовольный, наглый, косноязычий. Президента своей страны в грош не ставит, дает ему ценные указания и советы, амбиции будто он президент России, который, в отличие, держит себя гораздо достойней. И вот, иллюстрируя какую-то нехитрую мысль, сквозь индюшачье кудахтанье, приводит анекдот, (идея хорошая, анекдот, как притча это лучшее его применение) Анекдот о том, как молодой человек ждет на свидание девушку и, когда вернувшиеся друзья спрашивают, как прошло, отвечает, что - прекрасно, имел удовольствие 8 раз - а она? – а она не пришла. Но он «усиливает» эффект, друзья видят потолок(?) в продуктах его жизнедеятельности. Ненужная скабрезность, испортившая анекдот, и убивающая эффект, елико, зачем спрашивать как? Если ответ на потолке, а ответ – «она не пришла» теряет и неожиданность и смысл. Остается посочувствовать тем 6 миллионов.

Жена беремена и капризничает, ну что ж – святое дело. – Что хочешь? - Хочу говна. – Ну, Маш. – Хочу. Ладно принес. -На. – Нет, ты посоли, поперчи. Ладно, посолил, поперчил. – На. -Нет сам попробуй сначала. Вот блин, ну попробовал, - Ну, как? – Что как? – говно оно и есть говно. – Не хочу.

Шаламов_Одиночный замер
Вечером, сматывая рулетку, смотритель сказал, что Дугаев получит на следующий день одиночный замер. Бригадир, стоявший рядом и просивший смотрителя дать в долг «десяток кубиков до послезавтра», внезапно замолчал и стал глядеть на замерцавшую за гребнем сопки вечернюю звезду. Баранов, напарник Дугаева, помогавший смотрителю замерять сделанную работу, взял лопату и стал подчищать давно вычищенный забой.
Дугаеву было двадцать три года, и все, что он здесь видел и слышал, больше удивляло, чем пугало его.
Бригада собралась на перекличку, сдала инструмент и в арестантском неровном строю вернулась в барак. Трудный день был кончен. В столовой Дугаев, не садясь, выпил через борт миски порцию жидкого холодного крупяного супа. Хлеб выдавался утром на весь день и был давно съеден. Хотелось курить. Он огляделся, соображая, у кого бы выпросить окурок. На подоконнике Баранов собирал в бумажку махорочные крупинки из вывернутого кисета. Собрав их тщательно, Баранов свернул тоненькую папироску и протянул ее Дугаеву.
– Кури, мне оставишь, – предложил он.
Дугаев удивился – они с Барановым не были дружны. Впрочем, при голоде, холоде и бессоннице никакая дружба не завязывается, и Дугаев, несмотря на молодость, понимал всю фальшивость поговорки о дружбе, проверяемой несчастьем и бедою. Для того чтобы дружба была дружбой, нужно, чтобы крепкое основание ее было заложено тогда, когда условия, быт еще не дошли до последней границы, за которой уже ничего человеческого нет в человеке, а есть только недоверие, злоба и ложь. Дугаев хорошо помнил северную поговорку, три арестантские заповеди: не верь, не бойся и не проси...
Дугаев жадно всосал сладкий махорочный дым, и голова его закружилась.
– Слабею, – сказал он. Баранов промолчал.
Дугаев вернулся в барак, лег и закрыл глаза. Последнее время он спал плохо, голод не давал хорошо спать. Сны снились особенно мучительные – буханки хлеба, дымящиеся жирные супы... Забытье наступало не скоро, но все же за полчаса до подъема Дугаев уже открыл глаза.
Бригада пришла на работу. Все разошлись по своим забоям.
– А ты подожди, – сказал бригадир Дугаеву. – Тебя смотритель поставит.
Дугаев сел на землю. Он уже успел утомиться настолько, чтобы с полным безразличием отнестись к любой перемене в своей судьбе.
Загремели первые тачки на трапе, заскрежетали лопаты о камень.
– Иди сюда, – сказал Дугаеву смотритель. – Вот тебе место. – Он вымерил кубатуру забоя и поставил метку – кусок кварца. – Досюда, – сказал он. – Траповщик тебе доску до главного трапа дотянет. Возить туда, куда и все. Вот тебе лопата, кайло, лом, тачка – вози.
Дугаев послушно начал работу.
«Еще лучше», – думал он. Никто из товарищей не будет ворчать, что он работает плохо. Бывшие хлеборобы не обязаны понимать и знать, что Дугаев новичок, что сразу после школы он стал учиться в университете, а университетскую скамью променял на этот забой. Каждый за себя. Они не обязаны, не должны понимать, что он истощен и голоден уже давно, что он не умеет красть: уменье красть – это главная северная добродетель во всех ее видах, начиная от хлеба товарища и кончая выпиской тысячных премий начальству за несуществующие, небывшие достижения. Никому нет дела до того, что Дугаев не может выдержать шестнадцатичасового рабочего дня.
Дугаев возил, кайлил, сыпал, опять возил и опять кайлил и сыпал.
После обеденного перерыва пришел смотритель, поглядел на сделанное Дугаевым и молча ушел... Дугаев опять кайлил и сыпал. До кварцевой метки было еще очень далеко.
Вечером смотритель снова явился и размотал рулетку. – Он смерил то, что сделал Дугаев.
– Двадцать пять процентов, – сказал он и посмотрел на Дугаева. – Двадцать пять процентов. Ты слышишь?
– Слышу, – сказал Дугаев. Его удивила эта цифра. Работа была так тяжела, так мало камня подцеплялось лопатой, так тяжело было кайлить. Цифра – двадцать пять процентов нормы – показалась Дугаеву очень большой. Ныли икры, от упора на тачку нестерпимо болели руки, плечи, голова. Чувство голода давно покинуло его.
Дугаев ел потому, что видел, как едят другие, что-то подсказывало ему: надо есть. Но он не хотел есть.
– Ну, что ж, – сказал смотритель, уходя. – Желаю здравствовать.
Вечером Дугаева вызвали к следователю. Он ответил на четыре вопроса: имя, фамилия, статья, срок. Четыре вопроса, которые по тридцать раз в день задают арестанту. Потом Дугаев пошел спать. На следующий день он опять работал с бригадой, с Барановым, а в ночь на послезавтра его повели солдаты за конбазу, и повели по лесной тропке к месту, где, почти перегораживая небольшое ущелье, стоял высокий забор с колючей проволокой, натянутой поверху, и откуда по ночам доносилось отдаленное стрекотание тракторов. И, поняв, в чем дело, Дугаев пожалел, что напрасно проработал, напрасно промучился этот последний сегодняшний день.

Понты, понты, Где ваша сладость? (Пушкин ас)

Картинка из серьезной книге о деньгах. Кожаное кресло, камин, модная рубашонка, «голландец» на стенке, топ менеджер – «мыслитель» откроет вам тайны…Недаром же, как Наполеон, сидит за шахматной доской…только доска стоит неправильно – в нижнем правом углу должно быть белое поле, т.е. фигуры стоят поперек доски. «Нет! Конь так не ходит», и «такой футбол нам не нужен»

- А правда, что человек произошел от обезьяны? - Нет, пока еще, нет.

Обама промахнулась!

У нас с Тамарой давние творческие связи, когда-то, в юности снимали двумя парами домик на берегу в Сухуми, потом она защитила докторскую по экономике, Витя, кандидат технических наук, преподавал в Бауманском, потом заправлял в Госкомитете по науке, заведовал загранкомандировками. При этом оба крутые антисоветчики. Тамара очень мани ориентированная девушка, я ей устраивал какие-то контракты. Потом она была деканом и партийным боссом то одного, то другого института, я у неё время от времени, кое какие лекции читал. Она приглашала читать лекции лениградского психолога Сопикова, знакомила меня с ним, хотела, что бы я взял на себя его нагрузку, дабы не платить командировочные. Во что это вылилось уже не помню, но какие-то лекции я прочел, с Сопиковым пообщался. Очень интересный человек и много полезного я от него подчерпнул. В горбачевское и последующие время она развернулась основала крупную учебную структуру. Освоила Европу, а потом через мой университет и Америку, ряд лет мы плодотворно работали. А в совковый наш период был забавный эпизод. Звонит она и просит помочь - поехать с ее протеже в институт и помочь с вступительными экзаменами, т.е. как помочь? - решить за него конкурсные задачи по математике. Не совсем легально, но и не преступно. Ок, поеду, все какое- никакое приключение, а здоровый авантюризм всегда при мне. К 10-ти подадут машину к подъезду, вышел за сигаретами, возвращаюсь у подъезда милицейская волга с милиционером, как уже? Надо же как сказку сократили… Да я ж ещё ничего и сделать то не успел… Ах. Так это клиенты, гаишники, в форме, для солидности, сдающий. Ладно, поехали. Ну рассказывайте, как представляете себе всю операцию ребятки, как ее видите? - А вот он войдёт получит задание, на бумажку запишет, в туалет выйдет, передаст вам, вы решите, потом повторно выйдет и заберет решение. Нет ребята боюсь это пустой номер, вы не совсем верно представляете себе ситуацию - не предоставят нам с вами общего клозета, для обмена шпионской информацией. Отрежут коридор и все. Приехали так и есть. Все сдающие уходят в дверь, а там и туалеты и все, а в дверях 5-6 молодчиков с повязками - граница на замке. Ладно, говорю. давайте теперь командовать парадом буду я. Заходишь, садишься, записываешь задачи на листок, Лёха идёт к председателю комиссии (без него молодчики даже не разговаривают). Показываешь милицейскую ксиву, говоришь надо передать важную информацию по поводу правительственного кортежа. Тебя к нему не пустят, его не выпустят. Будете говорить при вертухаях через порог, он тебе бумажку передаст, ты мне, решу и обратный пас на все про все 3 -5 минут, дольше вам говорить не дадут. Ну, конечно, погранцы вызвали председателя приемной комиссии, он проверил документы, далее непростые переговоры, скандал короче. Взял восьмикратно сложенную бумажку, (4 задачи на 4 часа, в Бауманском давали 5 на 3). Сбежал вниз, во двор, что б здесь не заметили. Быстро решил три задачи, к четвертой написал формулы, схемы, основной набросок, считать некогда, больше не успеть, времени нет, а у меня 2-3 минуты и я ни Таль, ни Бронштейн, и ни Каспаров. Отдаю Лехе задачи, он передает своему абитуриенту, спускаемся вниз на лавочку, сидим ждем, мы свое уже отработали. Через 10 минут идёт наш герой. ЧТО случилось?? Отобрали. Как? А вот сижу, говорит, переписываю, подошёл экзаменатор сзади, забрал, мою восьмикратно перегнутую шпаргалку, положил на стол, пошёл главного звать, а с главным то мы и до того засветились. Ну, я и не стал дожидаться, и ушёл. Да, обидно, все усилия кошке под хвост. Но через пару дней звонит мой студент - со следующим экзаменом поможете? Что? Как!? А с этим что? - Поставили 4 балла! – По свернутому черновику? Зачли мой трижды сложенный черновик! Да уж чудеса неисповедимые.

Как много об Олимпиаде! Ну не пустили вас, но тявкать из-за забора не западло?

Ныне в моде толерантности, в частности «разнообразие» это же действительно замечательно – скажем в совет директоров одно-двух дебилов ввести с правом решающего голоса, сколько пикантности это придаёт как оживляет заседание, да и вообще работу. Или скажем в шахматную команду одного двух дебилов поставить, или вот в своё время женская доска – прикидываешь как стоим вот тут получше, тут у нас похуже. Ну где-то на плюс один стоим, а на женской доске о! еще плюс один чудесно, через 5-10 минут у неё уже проиграна вот тебе и на, да ещё 5-10 минут Нет у неё опять выиграно, а через 5 минут опять проиграно. Ну разве не пикантно, великолепно, интересно, жизнь бьёт ключом разнообразие же, это так хорошо и замечательно. Вот скажем мусульмане у них Другая культура и ее надо уважать (приятель рассказывал - работал в негритянской школе ученик подходит и плюют на него, он говорит директору, а тот отвечает - Ну у них такая культура, ее надо уважать) И действительно ведь это интересно вот представьте себе допустим у вас обычные размеренная жизнь сексуальная супружеская жизнь, как не крути камасутры, дао любви про всё равно это некоторые однообразие, всё равно приедается, а вот представьте себе вот вышли куда-то на площадь вас окружила толпа весёлых мусульман и прямо тут на площади и насилуют, как это было в Германии, в Кёльне это же другие краски, другое удовольствие, особенно если вы с мужем например. В конце концов и его можно также повеселить, это вполне, так сказать входит в задачу, это ж и у него тоже какие-то эмоции дополнительные, которых он никогда не испытывал, это же украшает жизнь, расцвечивает разнообразие. А как Солнышко говорит, я не очень их боюсь, потому что я золото я не ношу! Ну так найдем другую валюту. Но даже, если с человека вообще, казалось бы нечего взять - не материально, ни сексуально, он старый ущербный нищий урод, можно и так повеселиться – пощипать, заставить прыгать, плясать и ещё что-нибудь, и ещё - разнообразие безгранично

- Бабушка, а как вы раньше жили без Интернета?
- Хорошо, внучек, хорошо.
- Бабушка, а когда нам Интернет отключат, нам тоже станет хорошо?

И еще о Дурове – его позиция вызывает громадное уважение у приличных людей и бешеную злобу у подонков. Тайна переписки охраняется законом везде! И сетовать на то, что почтальон не дает кому-то сунуть «гриппозный нос» в чужую переписку – нелепо, хотя «гриппозные носы» не оставляют попыток, даже в, сравнительно, приличных странах.