Поиск по автору:

Московская консерватория. Пятница. Вечер. Студенты давно разошлись.
Небольшая старая аудитория. Запах натертого воском паркета. Притушенный
свет. Профессор по классу виолончели наконец один и, закрыв глаза,
что-то негромко играет. Тут входит уборщица Мария Петровна. Профессор
узнал ее по шагам и, не открывая глаза, спрашивает:
- Ну, что тебе, Мария Петровна?
- Да вот, Никанор Афанасьевич, проблема у меня. Внучек, Егорка - ему
семь лет, а уже онанизмом занимается...
- Ннн-да?..... Ну, где он? (продолжает играть на виолончели)
- Да вот он (из-за спины Марии Петровны выходит Егорка, неохотно,
стесняясь, смотря в пол).
Профессор (открывая глаза, но продолжая играть):
- Ну что, Егорка, сколько тебе годков-то?
- Семь.
- Семь? И уже онанизмом занимаешься?
- Да, Никакор Афанасьевич, занимаюсь.
Профессор, опять закрывая, задумчиво:
- Оно и верно. Рано еще, ебстись-то.

Уж коли тут решили действительно написать энциклопедию 80-х, добавлю
и я одну романтическую историю.

Итак, было это году в 81-м, во времена знаменитых московских
кинофестивалей. Знакомство и общение с девушками летними вечерами
после многочасового просмотра в прохладных кинотеатрах было естественным
продолжением праздника.

Так, однажды, умудрившись завлечь одну девушку ко мне в гости, я сидел
рядом с ней на диване и пытался как-то то ли обнять ее, то ли взять
ее руку, в общем, я был молод и не очень опытен, девушка – тоже. Она
мягко как могла отбивалась, и со стороны это должно было выглядеть
как странная борьба, происходящая под модную французскую музыку.

Я делал попытку за попыткой без всякого успеха. Наконец, я решил, что
это совершенно безнадежное дело и воскликнул: "No Pasaran?"

(Девушка долго смеялась в моих объятиях…)

Пьяный в жопу труженик приходит домой.
Жена его встречает у порога.
- Так опять нажрался! Где деньги, пьянь?
- Хрясть его скалкой по голове, хрясть еще раз, и опять и опять…
Мужику, понятно, вдруг надоело, он отпихнул жену, и кричит своему
семилетнему сыну:
- Петька, Петька! А ну иди суда!
Петька прибегает. Мужик достает заначатую четвертинку.
- А ну-ка, пей сынок!
Петька пробует.
- Гадость, папа!
А ну-ка, пей я тебе сказал! Раз, подзатыльник сынишке…
Петька еще делает пару глотков, морщиться.
- Не могу папа – гадость такая!
- Да? Гадость? А вы тут с мамкой наверное думаете – мы мед пьем!

Майский солнечный день. Тверской бульвар. Запах сирени.
На лавочке сидит прекрасная молодая девушка с длинными волосами, в легком
платьице. Нежный ветерок делает все эту картину еще романтичнее,
подчеркивая привлекательную фигуру. Девушка мечтательно смотрит вдаль…
Тут на другом краю лавки садится грязный, вонючий бомж
(“человек-сыр”, от которого воняет за сто метров), некоторое время
копается в своей черной от грязи сумке и достает от туда отвратительнейший
позавчерашний огрызок, поворачивается к девушке, и несколько застенчиво
говорит:
- Девушка! Девушка, хотите яблоко?
Тут его слова и запах доходят до девушки, она вскрикивает:
- Да, что Вы, с ума сошли, что ли?
Пауза. Бомж, расстроено, но понимающим голосом:
- Ну, понятно… О минете не может быть и речи…

Умирает человек в коммунальной квартире. Собрались соседи вокруг
кровати умирающего. Сочувствующие лица. Все его так любят.
Тут он говорит,
- Вот вы тут собрались, переживаете, а ведь я не был таким замечательным
соседом как вы думаете…
- ???
- Вот, ты Валентина Петровна, помнишь как твоего мужа забрали в 37-м?
Это ведь я настучал!
- А вот ты Григорий помнишь как твоя жена ушла от тебя? Это ведь
я рассказал ей о твоей любовнице!
Ну в общем и так далее, оказался он самым последним человеком.
Все зашумели. Да, как такое может быть? Где это видано? Как такого гада
приютили на груди? Как такого любили???
Но тут сосед говорит:
- Однако признался я вам чтобы мне стало легче, и что бы не помирать
такой свиньей. Вы уж простите меня, коли сможете!
Ну что делать нечего. Свинья конечно. Но человек умирает. Прощения
просит. Надо простить.
Простили его, а он и говорит:
- есть у меня только одно последнее желание. Выполните?
- Ну говори…
- Когда я умру, разденьте меня, переверните на живот и воткните
в жопу белую розу, вот я ее приготовил.
Ну опять соседи зашумели, где это, мол, видано эдакое…
- Ну я вас очень прошу! Последняя все-ж просьба…
Ну ладно, действительно, ведь человек умирает и надо последнее
его желание уважить - согласились соседи.
Тут он и умер. Ну раздели его, перевернули на живот, засунули в жопу
розу как обещали, и тут звонок в дверь…
Входят два здоровых милиционера:
- Это тут над трупом глумятся?