Поиск по автору:

Пора бы альпеншток сменить на посох...

Пока огня нет, о кочерге не вспоминают.

Скрещивание физики с грамматикой привело бы к отрицательно заряженным частицам «не» и «ни».

Анонимность — это увеличительное стекло как для плохого, так и для хорошего, ведь в то время как анонимно сделанное зло более гнусно, анонимно сделанное добро более прекрасно.

Попав на пьедестал, не требуй постамента.

Диета Аткинса увеличивает наши шансы дожить до болезни Альцгеймера.

Дело было во времена Союза. Местком поручил моему отцу собрать членские взносы со всех сотрудников парикмахерской, где он работал. Со списком в руках отец пошёл собирать «дань». Очередь дошла до Раисы Гришиной, дамского мастера. Отец смотрит в список и не видит её фамилии.
— Рая, — спрашивает он, — а почему твоей фамилии в списке нет?
— Лютая я теперь, вот почему.
— Я тоже временами лютый, и что?
Рая засмеялась и говорит:
— Серёжа, ты не понял. Я ведь недавно замуж вышла, и моя фамилия теперь Лютая!

Раньше люди больше ценили духовную связь, теперь — мобильную.

Живущему на бездорожье не по карману внедорожник.

С душераздирающими случаями чаще других сталкиваются сантехники.

Карету мне!.. Но, чур, без шуток с тыквой...

Полковникам ближе коньяк «три звезды».

Сатира — это литературная рапира.

И живое пиво даст пивной живот.

У шахматистов не только слоны бывают разноцветными, но и носки.

Япония — это нация, которая твёрдо сидит на своих ногах.

Аббревиатура — буквы, которые много на себя берут.

Три моих любимых произведения русских авторов об Армении — это «Уроки Армении» Андрея Битова, «Тоска по Армении» Юрия Карабчиевского и «Добро вам!» Василия Гроссмана.
Но отрывок из книги Гроссмана стоит особняком — он любимый с большим отрывом:
«Внутренний двор! Не храмы и правительственные здания, не вокзалы, не театр и филармония, не трёхэтажный дворец универмага, а внутренние дворики — вот душа, нутро Еревана. Плоские крыши, лестницы, лестнички, коридорчики, балкончики, террасы и терраски, чинары, инжир, вьющийся виноград, столик, скамеечки, переходы, галерейки — всё это слажено, слито, входит одно в другое, выходит одно из другого. Десятки, сотни верёвок, подобно артериям и нервным волокнам, связывают балкончики и галерейки. На верёвках сохнет огромное, многоцветное бельё ереванцев — вот они простыни, на которых спят чернобровые мужья и бабы, делают детей, вот они просторные, как паруса, лифчики матерей-героинь, рубашонки ереванских девчонок, обесцвеченные на ширинке кальсоны армянских старцев, штаны младенцев, пелёночки, парадные кружевные покрывала. Внутренний двор! Живой организм города со снятыми кожными покровами, тут видна вся жизнь Востока: и нежность сердца, и перистальтика кишок, и нервные вспышки, и кровное родство, и мощь землячества. Старики перебирают чётки, неторопливо пересмеиваются, дети озоруют, дымят мангалы — в медных тазах варится айвовое и персиковое варенье, пар стоит над корытами, зеленоглазые кошки глядят на хозяек, ощипывающих кур. Рядом Турция. Рядом Персия».
Потрясающее по своей художественной силе описание. Мастерский текст, на который хочется равняться.

Если цены смешные, значит — это розыгрыш.

Так настойчиво преследовал цель, что та обратилась в бегство. (Ашот Наданян)

Лишь вначале жизнь мужчины — игра и фуа-гра. Дальше обычно — подагра и виагра. (Ашот Наданян)

Супружеское взаимопонимание — это когда храп в спальне является не монологом, а диалогом. (Ашот Наданян)

Порядочный парикмахер должен продолжать здороваться с облысевшим клиентом. (Ашот Наданян)

Бедуины не дерутся за место под солнцем. (Ашот Наданян)

Свадебный пир — это такой же акт гуманизма в отношении новобрачных, как последний ужин для приговорённых к смертной казни. (Ашот Наданян)

Ни один мужчина не наступил бы дважды на одни грабли, будь их черенок в два раза короче. (Ашот Наданян)

Если приговоренный к смерти чихнул, тактичный палач должен промолчать. (Ашот Наданян)

Стринги покупать легко: фасон не выбираешь, только цвет. (Ашот Наданян)

Особого внимания требуют: пешеходный переход, пеший проходимец и проходная пешка. (Ашот Наданян)

Не всегда движение вперёд — хорошо, а назад — плохо. В перетягивании каната, например, совсем наоборот. (Ашот Наданян)

Только великих шахматистов бьют по голове доской. Неудачники бьются об неё сами. (Ашот Наданян)

Ах, если б испытывать нужду было так же приятно, как справлять! (Ашот Наданян)

Миротворческий контингент — это примерно то же самое, что вегетарианский бешбармак. (Ашот Наданян)

Жизнь как заботливая мать — то одевает, то раздевает. (Ашот Наданян)

Афоризмы как эстрадные певцы: если поют плохо, то должны быть хотя бы красивыми. (Ашот Наданян)

Анекдот — это непутёвый брат афоризма. (Ашот Наданян)

Больше всех товарищей у тамбовского волка. (Ашот Наданян)

Пошляки шутят ниже пояса, джентльмены — выше колен. (Ашот Наданян)

Сложил руки — значит, нет желаний; протянул ноги — значит, нет возможностей. (Ашот Наданян)

Шеф-повар на кухне: «Прометеев, огня! Танталов, муки! Колумбова, яйцо! Бертолетова, соль! Адамова, яблоко! Эзопов, язык! Прокрустов, руби! Дамоклов, шинкуй! Сизифов, неси!» (Ашот Наданян)

Жезл гаишника — это палочка для еды. (Ашот Наданян)

Таксидермист сдирает шкуру; таксист сдирает три шкуры. (Ашот Наданян)

Если жена вас с порога встречает поцелуем, не обольщайтесь: скорее всего, она ищет запах чужих духов. (Ашот Наданян)

Сытого мужчину тянет на ножки, голодного — на окорочка. (Ашот Наданян)

В молодости прикалываемся; в зрелости вкалываем; в старости колемся. (Ашот Наданян)

Женщина вначале — одуванчик в поле, потом — роза в цветнике, затем — герань на подоконнике. (Ашот Наданян)

Когда женщина не может пробить себе дорогу лбом, она прокладывает её грудью. (Ашот Наданян)

Эпидемия — это когда туберкулёзная палочка передаётся как эстафетная. (Ашот Наданян)

Электрический ток не бьёт, он защищается. (Ашот Наданян)

Тот, кто думает, что Жорж Санд — это мужчина, уверен и в том, что Эрих Мария Ремарк — это женщина. (Ашот Наданян)