История №859113

Эпиграф: на волю! в пампасы! (с)

Преамбула:
как известно, в третье воскресенье июня доблестные работники шприца и скальпеля, то есть эскулапы всех мастей, отмечают профессиональный праздник - День Медика. Ну и в году некотором от Р.Х. третье воскресенье месяца нисана... простите, съехал на Булгакова... месяца адара не стало исключением. Работники и работницы некоей станции Скорой помощи из города-героя Москвы, а равно и примкнувшие к ним шепиловы из наукограда Дубна выдвинулись на пленер с целью распития, распетия, пропаганды оголтелого промискуитета и прочего нарушения беспорядков и естественного хода вещей.

Эпиграф 2: история моя начинается как и большинство известных русских сказаний: был я, признаться, выпимши (с)

Фабула:
Долго ли, коротко ли - вся п.здобратия выгрузилась где-то на Сестре. Стоянку - ну а чо ж, все ж бывалое турьё - выбрали на холме. Поставили там какие ни на есть палатки, то-сё, ну и приступили. Приступили основательно, с чувством, с осознанием важности момента - короче, масштабно. А тут надо понимать, что пили они спирт - тогда еще ОН не был дефицитом. И было его много.
В общем, все подробности тут не важны, важно то, что в глухой ночи стойких (чисто номинально, по факту стоять не мог уже никто) осталось, собственно, всего ничего - человека четыре. И вот сидят они у костра, заунывными голосами чо-то такое блеют про пять ребят, эта песня сейчас звучала и прочее солнышко лесное, и тут один из них - некто Дима - окончательно выходит в астрал и валится с бревна. И они бы рады его затащить в палатку (все ж июнь на широте Москвы - не самое Гоа, так сказать, на земле-то можно и почки того-с), но затащить не могут, поскольку пьяны, а гражданин крупный довольно.
И тут одного осеняет: парни, мол, а у нас же с собой...
Правильно. В качестве мешков для мусора с собой у них были мешки для жмуров. Черные такие, плотные, в рост и со змейкой.
Короче, заботливые друзья на карачках тащат мешок для трупов и пенку (шоб не змерз Маугли). Впихивают туда усопшего - в смысле, уснувшего - допиваются сами до полного не агу и уползают спать.
И наступает утро. Вот это страшное и бесславное время в жизни моего народа - время от рассвета до открытия магазинов. И вылезает первая ласточка, и топает сия ласточка покосившейся походкою поссать, извините, в заросли полыни и прочей крапивы под холмом (я ж говорил - на холме встали, люди с понятием). И ласточка ссыт себе, по мере выхода жидкости нормализуется внутричерепное давление - а с ним и зрение - и видит ласточка в зарослях конкретный труп. То есть мешок, и явно не пустой - очертания тела прослеживаются четко. От криков просыпаются все, кроме вчерашних посидельцев, авторов натюрморта (понятно, те в отрубе полном - по полторахе чистогана на рыло принять).
И как бы все медики, и жмур-то пофиг - но это если он у тебя в прозекторской или где там, и он легальный. А тут такое. Короче, начинаются непонятки и свистопляска, от которой в конечном итоге просыпается сам виновник кипеша, Дима, и, матерясь, кое-как начинает из мешка-то вылезать, чем немало доставляет наблюдателям (даром что медицина, а с бодуна-то тяжело соображается им).
Короче, разобрались, опохмелились, все кончилось хорошо.
А просто ночью выпадает роса, мешок-то пластиковый, он маненько двинулся во сне - и с холма-то и уехал в полынь унд крапиву.
А еще хорошо, что пацаны-то, когда его паковали, сообразили дырдочек для воздуха ему наделать в мешке. А то б и правда жмура могли поиметь.
Такая вот медицина.