История №77416

Свершилось! Мало комфортабельная буханка подпрыгивая на кочках и урча
своим чревом мчит меня прочь из раскаленного города. Я в предвкушении
счастья раскорячился на переднем сидении цепко держась за поручни.
Мне не полные 20 лет. На прошлой неделе я провалил вступительные во ВГиК
и покорно ожидал начало следующих экзаменов в Московский пед. Институт.
А пока ничего мне не мешало удачно провести эти выходные. Тем более, что
я в компании общительных, позитивных, приветливых и гостеприимных людей.
Марат, с кем мы проводили студенческие будни, пригласил меня на дачу
своих родственников. Марат часто приезжал в Москву на лето погостить и
это лето не стало исключением. У татар принято тесно общаться даже с
очень дальними родственника. Это замечательно! В большом городе эта
огромная семья помогает друг другу чем может. В татарской семье есть еще
есть одна особенность. Старшее поколение неусыпно ведет контроль за
моральным обликом и образом жизни своего молодняка, даже если молодняк
себя молодым не считает. Здесь все подчинено иерархии и работает из
поколения в поколение. Никто не решается ослушаться старших.
Итак, в машине только молодежь и пользуясь уединением она весело острит
на языке мата. Нас ждет баня, всякие вкусняшки, пиво и конечно же она.
Она, удобно расположившись занимает все место под сиденьями, выдавая
себя звоном на каждой кочке. Взрослые удостоились более комфортабельного
транспорта и уже ждали нас на даче.
Встречал нас строгий хозяин дачи по имени Азат абы. Пожилой мужчина с
активной жизненной позицией. Он принялся руководить парковкой, ибо машин
было уже прилично. На участке шла праздничная суета. Во дворе накрывался
большой стол, доносился запах шашлыков, а на дальней алее участка
томилась баня. Руководил всем процессом Азат абы, он удачно делегировал
полномочия, так, что я видел его мало, но кое какие команды долетали и
до меня. Весь участок блистал чистотой и порядком. Ровненькие алейки,
грядки, домик. Везде чувствовалась хозяйская рука Азата абы.
Вскоре все приступили к тому, за чем приехали. Взрослые пили водку, а
молодежь в тайне разминалась пивом. Наконец нас пригласили в баню. Мы
мылись часов 10. А как можно было мыться меньше, если в бане стояло 12
ящиков пива? Отполированные до блеска и румяные, как поросята пьяная
артель разместилась за большим столом, где потчевали жирными беляшами с
деревенской сметаной, жирным шашлыком, перьмячами и пельменями.
Настало время игры по взрослому. Не зря же мы везли водку. Спрятавшись в
той же буханке мы открыли первую бутылку. Руководил процессом самый
взрослой из молодежи Наиль. Ему 27 лет и пользуется не прорекаемым
авторитетом. К тому же машина его. Недостатка в веселье мы не
испытывали, так, что скоро буханка стала вскоре напоминать голубой
вагончик активно раскачивающееся и изрыгающий через открытые форточки
гитарные аккорды и вопли веселья. Взрослые догадывались о причине
внезапно повеселевшего вагончика, но нарушать идиллию не собирались.
Если какой то мамаши нужно было выдернуть сынка для воспитательной
беседы, она просто с расстоянии 30 метров громко произносила его имя.
Вагончик замирал, как после оргазма, делал несколько последних фрикций,
как сопроводительный элемент нашей паники и затребованный “мальчик”
направлялся к мамаше. Сильнее всего подвергал испытаниям рессоры буханки
Наиль этот огромный детина так спешил спрятать водку, что возникала
реальная угроза положить машину на бок.
Когда кончилась водка и настала пора спать. Под предлогом погулять перед
сном по ночному лесу, дружная ватага “мальчиков одуванчиков” направилась
за калитку. Нужно было хорошенько “подышать свежим воздухом” перед сном.
Руководил блевательным процессом Булат. Парень, видимо, имел богатый
опыт и раздавал рекомендации направо и налево. Всем, кто нуждался, по
его мнению, в усилении рвотных рефлексов Булат услужливо вталкивал свои
пальцы в его глотку. Так, что у большинства с этим проблем не было. На
этом экзекуция не заканчивалась. Что бы избежать осечки Булату
требовалось перегнуть страдающего пополам. Для этого хорошо подходила
соседская изгородь В качестве партнера он использовал силу своего
двоюродного брата Наиля. Наиль принялся закидывать всех на соседский
забор, а Булат стимулировать рвоту. Представляете себе картину? Ночь, в
лунном свете на изгороди весят молодые люди. Если бы просто весели. Они
дружно блевали на ровненькие грядки огурцов и тыквы. Можете себе
представить реакцию соседей? А соседей на чей забор напали блюющие
твари? Никто не посмел согнать нас. Весь дачный поселок слушал как в
тихом ночном лесу стая вепрей с предельной жестокостью кого то разрывала
на части.
Необходимой санитарно-медицинской процедуры мне удалось избежать. Я
клятвенно заверил палачей, что чувствую себя в порядке и в подобном
обращении и не нуждаюсь. Мы вернулись в дом. Нам было постелено на
втором этаже одного из домиков.
Если при принятии положения лежа я вижу хоть малейшую попытку потолка
поменяться местом со стенами, на лицо явная провокация.
Я проснулся от сильного приступа тошноты. Белоснежная постель стала
превращаться в нечто мерзкое. С правой стороны слышались проклятия
Марата, пытающегося спасти свое белье и тело. Я услышал много нового и
интересного в свой адрес. Но такие новости никак не могли повлиять на
снижение силы с которой стремилась выбраться наружу пища потребленная
накануне. Осознав, что происходит и вспомнив дядю Азата, мне удалось
изрыгнуть последнюю внушительную порцию в собственные ладони. Справа
неслось “Я его, как человека… А он все заблевал… Тебе то похуй, ты
наблевал и завтра свалишь.. Что с этим делать… Азат абы нас выебит
завтра… ”
Я героически принимаю решение спуститься вниз и освободится от всего,
что мне мешало продолжить сладкий сон. Какими путями я попал в
опочивальню не помню, поэтому решил выйти в первую дверь, которую
заметил. Путь был тернист ибо мне пришлось пройти по нескольким спящим
на полу телам. И наконец я около двери, но выйти не могу. Какая то сила
не пускает меня. Кроме того эта сила со звоном бьет меня в лоб.
Нецензурная брань Марата помогла мне понять, что я пытаюсь выйти в
зеркало, а точнее в отражение двери в большом трюмо. Серьезно
перепугавшись за зеркало Марат, чьи уста продолжали изрыгать поганые
слова с удвоенной силой, неприличными жестами показал мне на дверь Внизу
меня поджидала, вышедшая на шум, двоюродная сестра Марата. Вот это
компромат! Эта встреча достойна подробного описания.
За все время любования друг другом не было произнесено ни одного слова.
Ни в одном кино она не могла видеть того, что показал ей я. В моих
ладонях теплилось то, что днем было шашлыком, беляшами и пельменями.
Длинные волосы зачем то залезли в рот. Кроме семейных трусов на мне
ничего не было.
Чувствую, что мне нужно срочно провалиться сквозь землю. По глазам
Равили, которые стали такими круглыми, что ими можно было играть в
футбол, вижу, как стремительно падает мой авторитет. Озираясь по
сторонам я понял, что дверь на улицу найти не смогу и жестами пытаюсь
показать Равиле, что мне требуется поход на улицу. Речь парализована, но
все мои аргументы на лицо. Но либо аргументов было не достаточно, либо
Равиля решила, что я принес это для нее. В общем ответа я не дождался и
мне не оставалось ничего иного, как сбежать от позора и вернуться назад.
Эту дорогу я не успел забыть.
- “Нахуй ты ее обратно принес? ”, возмущался Марат не стесняясь в
выражениях. Он открыл окно и велел избавиться от этого говна. Что я с
удовольствием и сделал. Признаться, мне и самому надоело ходить с
ладошками - лодочками. Внизу послышался подозрительный шлепок. Мы
переглянулись, потом медленно выглянули в окно. Под окном, на
специальной резиновой рогожке стояла блестящая черная волга хозяина. На
крыше страшно зияла блевотина. Незыблемый авторитет Азата абы снова
навалился на нас. На Марата, видимо он навалился сильнее, потому, что он
не мог говорить, а только сдавленно шипел.
Терять время нельзя. Надо было скрыть следы преступления. В ходе моих
попыток выйти в зеркало проснулся Булат. В короткой перепалке решили
застирать простыни и белье в бане. Она, наверняка, еще не остыла. Булат
пошел на колодец за водой. А мы с Маратом, как партизаны под покровом
ночи, со свернутыми кульками простыней и пододеяльников, в трусах
пробирались сквозь грядки в баню.
Этот поход не был не замечен родной тетей Марата, которая почему то не
спала и смотрела в окно. Ее размышления, которые стали общественным
достоянием только спустя 3 месяца были поразительны по логике. Она
знала, что мы с Маратом закончили театральное училище и были близкими
друзьями. Но так же она знала болезни богемной жизни. Про это ей
неоднократно внушали соседки по подъездку когда узнавали где учится ее
племянник. Впервые она могла наблюдать подтверждение своих страхов этой
ночью. Они гомики, пронеслось в голове тети. Конечно, иначе зачем
тащиться ночью в баню двоим раздетым парням с простынями?
В это время в голове другой тети пронеслись другие мысли. Она тоже
смотрела в окно, но с другой стороны дома, и видела, как Булат шел с
ведром на колодец. Обоссался! Конечно, иначе зачем идти с банным ведром
на колодец ночью? Не знаю, сколько еще теть и дядь смотрели в окна и что
думали они. Их мысли скрыты временем.
Я лежал на полке и комментировал события. По фрагментам на простыне я
пытался угадать какой овощ в данный момент отстирывает Марат. В бане
можно было не боятся, что кто то услышит и мой дружок снял всю цензуру
со своего спича.
Наконец белье простирано, и нужно его как то сушить. Что мы делаем? Мы
встаем посередине огорода и взявшись за разные концы начинаем хлопать.
Интересно, а что думали те, кто видел, как мы хлопаем простынями среди
ночи на грядках? Белья было много и хлопать пришлось до утра. Светало.
Спать ложились на чистое, но мокрое белье.
Утро. За столом на нас всех, кто спал на 2 этаже, а в особенности меня с
Маратом смотрели с нескрываемым подозрением. Но никто ничего при этом не
спрашивал.
Ужасно болела голова. Но надо было как то реабилитироваться. И занялся
вспашкой грядки. Но нас ждала каторга. Азат абы нашел достойное
применение нашим молодым организмам измученным алкоголем. Мы таскали
пятидесятикилограммовые железобетонные блоки на укладку дорожки вокруг
дома.