История №75170

Как музыкант за любовь пострадал.

Довелось мне в свое время послужить старшиной отделения хирургии в
госпитале дивизии. Военный госпиталь - не самое подходящее место для
веселых происшествий. Но казусы иногда - случались.

Поступил как-то в отделение с приступом аппендицита паренек. Музыкант из
оркестра дивизии. Звали его Серега, по-моему. На чем играл - не помню.
Дул во что-то. Вообще, многие мелкие детали стерлись из памяти за
давностью лет. Да они и не имеют большого значения.

Резать его сразу не стали. Оперблоки были заняты, да и приступ на момент
поступления вроде прошел. Положили «на сохранение». Была такая практика.
В течение нескольких дней больного наблюдают. Если приступ повторится -
на стол. Если нет - под зад коленом, служить дальше. Одним из условий
ожидания рецидива была жесткая диета. В сутки - стакан несладкого чая и
сырое яйцо. Призрак сальмонеллы еще не бороздил бескрайние просторы
нашей Родины.

Освободившись после серии плановых операций, майор Лукашов, главный
хирург и начальник отделения, заглянул к музыканту, поинтересовался
состоянием. А мне перед уходом с работы наказал строго-настрого: «За
трубачом присматривай. Если что - звони. И главное, - смотри, чтобы он
втихаря не нажрался чего-нибудь».

Первый вопрос, который задал мне музыкант, когда я вечером зашел к нему
познакомиться и поинтересоваться самочувствием, был:
- Слышь, старшина. А чего сегодня на ужин?
Я говорю:
- Как обычно. Омары в винном соусе. Лососина на углях. На десерт -
сливочное мороженое и ананасы в шампанском. Но ты отдыхай. Поскольку
дня на три освобожден от тяжкой доли пожирателя госпитального пайка.
И мы пошли курить. Чувствовал себя больной нормально, если не считать
обильного слюноотделения по причине зверского голода. Но, на мой взгляд,
голодная смерть ему не грозила. Излишний вес распирал его пижаму со всех
сторон. Я еще подумал, что не хило живут музыканты, раз могут отрастить
себе такие щеки на первом году службы.
Поболтавшись со мной по госпиталю и проникнув доверием, Серега поведал
мне истинную подоплеку своего приступа. Взяв с меня клятву молчать как
рыба. Надо было, видно, парню с кем-то поделиться терзавшими его
душевными муками.
На самом деле никакого приступа-то и не было. Трубач элементарно
закосил, симулировав симптомы. Причина, как ни странно - приезд любимой
девушки.
До армии, на гражданке, Серега лабал в ресторане, вел соответствующий
образ жизни и недостатка в женском внимании не испытывал. Но перед самой
армией случилась у него любовь. Вплоть до взаимных обещаний хранить
верность и жениться сразу после дембеля.
Суровая армейская действительность многое меняет в сознании человека.
Тоску по дому и разлуку с любимой Серега глушил, кроме традиционных
тягот и лишений, общественной нагрузкой. Вел, по заданию командования,
в местной школе какой-то музыкальный кружок. Где и втюхался по уши в
молоденькую пионервожатую.
Та ответила взаимностью, отношения их не остались незамеченными, и
отцы-командиры уже потирали руки в надежде Серегу женить и оставить на
сверхсрочную. Тем более что папа пионервожатой оказался какой-то шишкой
в штабе дивизии.
Пиздец подкрался в виде телеграммы от пассии, оставшейся на гражданке.
«Встречай, выезжаю, лечу на крыльях любви, трали-вали». Терзаемый
душевными муками, честный, но слабохарактерный трубач не счел для себя
возможным никого обманывать. Но и выяснения отношений боялся как черт
ладана. И не придумал ничего лучше, как залечь в госпитале и переждать
осаду. Чтоб потом дистанционно решить все вопросы.
Запутался, короче, парень в двух девках. Хотя, на мой неискушенный
взгляд, единственной и настоящей его любовью по жизни было - пожрать.
Только о еде он говорил много, толково, и с неподдельной страстью.
- Слышь, трубач. Ну так если она приедет, ее же и в госпиталь без
проблем пропустят.
- Не пропустят. Я с пацанами на КПП дивизии договорился. Наплетут ей
чего-нибудь. Типа - отправили в командировку. Ну и ты на крайняк
подстрахуй. Я в долгу не останусь.

На следующий день с КПП позвонили и сообщили, что опасность миновала.
Гражданская любовь явилась, получила оборот, расстроилась, поплакала,
оставила две сумки с продуктами и отбыла восвояси. Серега радостно
потирал руки. Одна проблема рассосалась.

Еще через день, так и не дождавшись рецидива, его выписали. Голодный,
осунувшийся за три дня, но веселый музыкант тепло со мной попрощался и
обещал передать каких нибудь вкусняшек, привезенных из дома.
- Эх! Знал бы ты, какие она пирожки печет! - аппетитно-задумчиво говорил
Серега. - Это единственное, о чем я жалею. У пионервожатой так не
получается. - и, подумав, добавил: - Хотя она старается.
И побежал дуть в свои трубы.

А часа через три его привезли обратно. Скрюченного, бледного и
практически без сознания. Диагноз был скор и безжалостен. Заворот кишок.
Причина тоже понятна. Вырвавшись из госпиталя, несмотря на все
предупреждения и предписания врача, голодный трубач сожрал под жареную
картошку практически все, что привезла любящая подруга. Отвел душу.
Корчило его, несмотря на обезболивающее, со страшной силой. По дороге в
экстренный оперблок, в период кратковременного просветления, он открыл
глаза и сказал:
- Понял, старшина? Бог - не фраер. Все видит.
Медсестра Леночка, катившая со мной каталку, разумно возразила:
- Да при чем тут Бог! Жрать меньше надо!
«И с бабами своими вовремя разбираться» - добавил я про себя.

Вправляя бедолаге кишки, майор Лукашов отсандалил и ни в чем неповинный
слепой отросток.
- Заодно уж. Чтоб лишний раз не резать.
Потом злорадно добавил.
- Кстати! Звонил какой-то полковник со штаба дивизии. Интересовался
здоровьем этого бойца музыкального фронта. Просил его заодно и
кастрировать. Шустрые у нас какие трубачи, а? Если у нас трубачи такие
героические, что уж говорить про войска? А, старшина? Сила!!! Мощь!!!
И привычно загудел из-под марлевой повязки: «Непобеди-и-имая! Пум! И
легенда-а-арная! Пу-пум! Па-рам-пам-пам-пам-па-ра-ра-ра-па-пам…! »

Ракетчик