История №527454

Конкретно про УАЗ.

В каком году было не помню, но точно знаю, что тогда уже начали
продавать б/у авто из государственных рук в частные. Вот мой друган и
прикупил УаЗ 469 главного инженера нашего завода. Кстати, машина та
была доведена просто до ручки, в прямом смысле этого слова - только
кривым и заводилась. Если добавить к этому напрочь прогнившие крылья и
кузов, то картина впечатляла. Но вы знаете, что такое золотые руки? Так
вот они были, правда не у другана, а у его тестя. Знатный был моторист,
да и вообще как говорится из говна конфетку. Он-то там чего-то проточил,
форсировал, довел, протянул, отрегулировал. Через месяца два Петруха ко
мне подъехал с видом Козлевича и естественно с его коронной фразой - эх
прокачу! Видимо в отместку за тот скептицизм, который я выразил при его
покупке.
Я был не против и взгромоздился в этот рыдван, внешний вид которого
кстати не изменился. Петруха повернул налево, потом направо, потом опять
налево и я понял, что движемся к "кормилице". "Кормилица" это двадцать
километров нового, ну или почти нового асфальта. Который дорожники по
наводке гайцев тут же обвешали ограничительными знаками, типа - 60, 80 и
даже в некоторых местах 40. Соответственно и название ей дали совсем не
водилы. Выбравшись на этот асфальт уазик взревел нехило. По крайней мере
я такого не ожидал. И попер так, что его можно было смело объявлять
восьмым чудом света. Петрухин внутренний оргазм от этого действа
проявлялся только во взгляде, который он бросал на меня. Могла бы еще
выдать стекающая изо рта слюна, но ее встречным потоком ветра из
бокового снятого стекла забивало обратно в рот. Тем не менее триумф был
полным. Там в уазике на спидометре всего 120, но стрелка плотно легла
"за" и даже не дергалась.
Все это продолжалось до поворота с перелеском... Там они и стояли. Мы
заметили их слишком поздно. Газ конечно Петруха сбросил и скорость
погасил, но сержант держащий в руках радар уже сделал свое дело.
- Нарушаете! - грозно произнес он, приблизившись к хлопавшему в
конвульсиях крыльями уазику, - превышаете!?
- Кто, мы? - почти искренне удивился Петруха.
- Конечно вы, знак восемьдесят, а вы сто тридцать прете!
- Скоко-скоко?! - уже в унисон взвизгнули мы.
- Сто тридцать... - опять произнес гаишник, но уже как-то не совсем
уверено. Видимо машину-то рассмотрел. - Не, ну сто тридцать же, - еще
раз произнес он и видимо для подтверждения заглянул в табло радара. - Ну
точно, сто тридцать!
- Командир, это нереально, мы стока при всем желании не выжмем. Это
ошибка какая-то, - парировал Петруха, - точно ошибка!
- Что значит ошибка?! - опять взвился гаец, - на дороге кроме вас
кто-нибудь еще был?
- Вроде нет, - грустно согласились мы.
- Вот я и говорю, что вы одни. Мне больше и ловить радаром было некого.
А значит будем составлять протокол!
- Слышь, командир, а может муха? – встрепенулся Петруха.
- Какая муха? – опешил сержант.
- Обычная, которую вы радаром поймали, – развил свою гипотезу друган.
- Вы че, бля, охренели?! – захлопнув открывшуюся в удивлении челюсть,
опять взвился гаец, - какая нахрен муха!?
- Тогда ворона! – решил вставить веское слово и я, - точно ворона, она в
пике сто тридцать нехуй делать попрет.
Гаец перевел на меня свой ошалелый взгляд и видимо хотел уебать радаром,
но в это время хлопнула дверка патрульной машины стоящей в тени деревца.
Из нее позевывая вылез лейтенант.
- Ну чего у вас тут? – лениво протянул он, - что за проблемы?
Петруха успел первым.
- Да вот, товарищ лейтенант, ваш напарник говорит, что мы сто тридцать
перли. На этом-то рыдване…
Как бы в подтверждение его слов, не заглушенный уазик громка чихнул,
заглох и осыпался кучей ржавчины. Лейтенант смотрел на это действо с
нескрываемым любопытством, а потом перевел взгляд на сержанта.
- Слышь, Марков, ты не борзей, а? Не, ну сказал бы девяносто, еще куда
ни шло, но сто тридцать…
- Че это я борзею?! – опять опешил сержант, - у меня радар!
- Так никто же не поверит, - опять хмыкнул лейтенант, - кто поверит-то?
Ты представь если они с нашим протоколом на этом уебище в отдел приедут.
Ты нас на смех хочешь поднять?
- Да-да, пишите протокол и мы с ним прямо к Ярцеву (начальник районного
гаи) – поддакнул Петруха, - пишите.
- Ну а кого, кого тогда я мог засечь радаром, если эти сами
подтверждают, что на трассе были одни, - опять выдвинул свой неоспоримый
аргумент сержант, - может муху, как эти утверждали?
- Не, муху радар не возьмет, - авторитетно заверил лейтенант, - а
действительно, кого?
Нависла тяжелая пауза, а потом вдруг раздался спасительный рокот. Над
прибрежной полосой моря довольно медленно прокурсировал вертолет
рыбоохраны.
- На второй круг пошел, - почему-то ляпнул я, – мы его видели, когда
сюда подъезжали.
После моей фразы просветлело лицо даже лейтенанта, и мы втроем
уставились на сержанта.
- Да ну вас нахуй! - негромко буркнул он и поплелся к служебному
автомобилю. Бросив радар на заднее сиденье, уселся и сам.
- Обиделся, - глядя ему вслед произнес лейтенант, - ну ведь все равно же
никто не поверил бы…

Всю обратную дорогу Петруха был задумчив.
- Не буду ни варить ни красить! – произнес он уже перед самым домом, -
пусть так будет, мож еще кто не поверит.
Мы тогда его слова мимо ушей пропустили. А зря. Слова пророческими
оказались, а не поверил, - сам... Петруха....

Но об этом, в следующий раз...

(С) Андрей Смолин