История №43044

Было это в те далекие «застойные» времена, когда два раза в год граждане
по разнарядке сверху и по очереди в своем коллективе ходили на
демонстрации, показывая неимоверную солидарность и любовь к родной
партии. Меня как молодого специалиста, окончившего институт в марте,
отработавшего в апреле на строительстве Олимпийского объекта (в тот год
была Олимпиада) послали (а как комсомольцу - оказали высокое доверие) на
Первомайскую демонстрацию.
Итак, 1 Мая - ранний подъем, сбор у райкома, загрузка в автобусы, приезд
на место сбора района, инструктаж и построение в шеренги перед
«Ударником» в ожидании движения на Красную Площадь. Старшие товарищи с
накопленным опытом конспирации разливали заранее разбавленный и
настоянный на лимонных корочках вынесенный с работы спирт. Настроение
поднималось, становилось весело и тепло, а организм уже готов был
кричать лозунги, петь песни и приветствовать кого надо. Для пущей
солидарности и убедительности в каждой колонне был обязательно колесный
транспарант: самоходная тележка или даже автомобиль, закамуфлированный
под какой-нибудь корабль Революции или сельскохозяйственный комбайн. Наш
район в тот год «боролся» с империализмом, поэтому на четырехколесной
телеге была создана композиция «смерть буржуям - поджигателям мировой
войны». Представьте себе Дядю Сэма, сделанного в виде снежной бабы в
смокинге с маленькой головкой в цилиндре и со звериным оскалом на лице.
Снизу болтаются две тощие ножки, а в таких же тонких ручках, покачивая
ими на каждом камне брусчатки Красной площади, как бы размахивая, -
атомная и водородная бомбы. И весь этот злобный капиталист был поднят на
четырех блестящих штыках, идущих от углов каталки и упирающихся в его
жирный зад. Композиция была выдержана в «современном духе», утверждена
сверху и не вызывала особенных эмоций ни у нас уже хороших, ни у людей в
штатском...
Когда до главной точки нашего похода - трибуны Мавзолея оставалось
метров двадцать, когда из тысячи глоток неслись слова поддержки и
солидарности, любви и одобрения, у маленькой девочки, пошедшей со своим
папой на демострацию, а потому не выспавшейся, оглушенной шумом,
уставшей от ходьбы, и посаженной на нашу тележку с транспарантом, из
руки выскочила связка разноцветных и разнокалиберных шаров. Сотни шаров
улетали в тот день в воздух над площадью, но эти - зацепились за
революционные штыки. Два шара болтались сзади буржуинского тела
обращенного к ГУМу, а три другие, как специально: два круглых красных и
синяя сосиска приклеились спереди живота, обращенного к трибунам. Народ
вокруг офигел. Композиция приобрела, наконец-то, законченный вид.
Конечно, нам (стране) было наплевать как мы изображаем капиталистов,
хоть с яйцами, хоть с членом, но это была Красная площадь, по ТВ шел
прямой эфир, чуть ли не на все страны, и такой пассаж.
На главной трибуне страны и на трибунах рядом тоже началось некоторое
оживление: начали показывать пальцами в нашу сторону и толкать
задремавших товарищей. Не зная чем все это грозит, люди в штатском стали
пачками (и откуда только взялись!) залезать на тележку и пытаться
сорвать шары между ног буржуина. Телега, успевшая за время временного
ступора доехать до Мавзолея, сразу же остановилась - так как толкать ее
с несколькими дополнительными мужиками по брусчатке стало невозможно.
Теперь на нашу композицию смотрели уже все. Но штыки
революционно-освободительного движения были сделаны не только
качественно, но и длинными, поэтому все попытки снять шары были тщетны.
Не знаю, кто посоветовал, но одному из стоящих на телеге передали
красный флаг...
А теперь картина маслом: Первомай, перед трибуной Мавзолея с членами
Политбюро, размахивая бомбами, на высоте четырех-пяти метров над
площадью на штыках висит Дядя Сэм с огромным синим фаллосом и красными
яйцами, по которым снизу красным знаменем с остервенением лупит мужик в
сером пиджаке.
Тележку нашу в конце концов вытолкали с площади все те же ребятишки в
серых пиджаках, шарики с чувством исполненного долга улетели в
московское небо, девочке дали флажок, утерли слезы и отвели на всякий
случай подальше от «буржуина», а мы, насмеявшись на три года вперед,
стали ждать последствий.
Их, к счастью, не было - видимо, верхнее руководство приняло случайность
за хорошо продуманную и утвержденную акцию против американского
империализма.