История №398218

Крестный отец моего сына личность лохматая, нервная и любящая
путешествовать. То черти прут его сплавляться по водам Карелии, то
дьявол несет его на северные острова с целью проверки на прочность.
В данный момент он приволокся из вояжа по Тоболе. Я даже не пыталась
прояснить ситуацию на предмет, что сие значит. Отдает кабалой, вникать
страшно. Под третью рюмку чая он поведал следующее: Пошли мы охотиться
(ты ж слепышь Бухенвальда, а туда же, о-хо-ти-ть-ся - резюмировала я).
На уток. Потом решили на медведя. Потом передумали и стрельнули в
какую-то прошмыгнувшую за деревьями хрень (сатрапы и садисты). Оказался
бобер. Или бобр. Чуть задели, но животина от испуга на ладан дышит.
Взяли с собой – лечить. Оставили матушке приятеля, сами ушли на две
недели на пороги. Возвращаемся. На полпути до дома, в лесу, нас
встречает ЭТО. Мелкое, виляющее нечто, в вязаной шапочке с розочкой на
макушке, вязаных же штиблетах и шарфиком с помпонами на шее (допились
свиньи). Подергав глазом, мы приблизились. Оказался бобер. Или бобр. В
лицо, как нашего, мы его не опознали, но предположили, что дробовик (или
как там его) задел сугубо нервные окончания грызуна (?) и он издох,
расплодившись галлюцинациями по всему лесу. И отныне будет нас
преследовать до конца дней наших. И даже на смертном одре погрозит
лапкой в штиблете и напомнит о деяниях неблагородных. Перекрестившись,
кто как умел, мы свалили от то ли бобра, то ли виденья куда глаза пока
еще глядели. Ан нет. Приведениям расстояния не помеха, они умеют
телепортироваться. За неимением таких навыков, мы пришли к выводу, что
попали под действие тунгусского метеорита и теперь умеем видеть
«сущности». «Сущность» следовала за нами, как привязанная, тряся
помпоном, как кадилом. К концу пути мы потеряли двух бойцов (они спятили
и просились немедля отвезти их в дурку), три мешка с солью и остатки
оптимизма.
Дома нас поджидал бобер. Или бобр. Сидел на крыльце и грыз помпон от
шарфа, намотанного на его шею. Я заплакал. Я просил у него прощения, бил
челом и шаркал ножкой. Я клялся и божился, что больше НИКОГДА не возьму
в руки ружье. Что немедля завербуюсь в ряды гринписовцев и, мотать мой
лысый череп, перестану жрать баранину сырой. И тут вышла матушка. Речь
ее я дослушивал в полуобморочном состоянии:
- Приехали? А я тут вашего Бобра вылечила, выходила и чтобы хоть как-то
утешить (!) навязала ему тепленького. А то холодно ж родимому…