История №375099

КУПОЛА

Мы с другом Юрой, впервые упомянутом в поэтической истории «КРАТКОСТЬ -
СЕСТРА ТАЛАНТА» (http://www.anekdot.ru/an/an0201/o020111.html#2),
спроектировали куполок диаметром в 2 метра для сельской церквушки.

Собственно, рассчитывал и конструировал я, а мой друг-художник покорил
поповское сердце картинкой, после чего батюшка заключил с нами
соглашение по объемам работ и оплате.

С неделю мы там поработали, я - плотником и бетонщиком, а Юра у меня в
подсобниках поднапрягся. Жили там же, в строящейся церквушке, кроме
купола, она была готова, отштукатурена и разрисована ликами Бога да
людей из его аппарата.

Пахали от зари до зари, достроили, чин-чинарем, Потом нас пригласили на
прощальный ужин. Батюшке – за 5О, матушке – 35. А вот дщери –
осьмнадцать, но она мелькнула, зарделась - и к себе в светелку. Нами,
можно сказать, пренебрегла.

Ну, за столом там всяки кулебяки. Солы-разносолы. Помидорчики –
идеальной круглости, то ли от маринования, то ли уродились. Поросеночек
молочный. Наливочки-рюмашечки. Мой друг вступил с батюшкой в религиозный
диспут, атеист хренов. Я ему ноги под столом давил, а он ногами же
грубил обратно. В итоге оба не по-людски ерзали, может, к удивлению
хозяев.

Хозяев - застольничали и с попадьей. Чей-то она мне все подливала,
глазки строила, пышной ляжкой цепляла, я уж решил – подъезжает! Ан,
думаю, хрена тебе, с высоты моих 21 – стара. И вел себя пень пнем. Вроде
бы не замечал, хотя она своим тугими арбузами бок мне намяла изрядно и
за писюн ненароком трогалась, вроде крошки с брюк стряхвала.

А тут вошла ейная дщерь – со стола прибираться, ужин подошел к концу, и
я ошалел: вот уж красна девица! И Юра ошалел, аж сглотнул целиком
помидорчик, и диспут прекратил – то ли в Бога внезапно поверил, то ли
забыл, об чем спорил.

Умолили мы девицу с нами хушь пригубить. Батюшка отвалил спать, да
храпел так, что мы за купол спужались, Юра даже шепнул – а на вибрации
рассчитал? Потом он вызвался куда там проводить попову дочь, упредив
меня, и я бы непрочь, а вдруг? Мало ли, каки черти в тихом омуте?

Оставшись с носом, я уж заколебался, ну, не обломилось с журавлем в
небе, а тут, вот она, синица к руке привалилась – ить попадья вроде еще
ничего. Однако ни на что греховное не решился, а мысль отогнал, казня
себя за медлительность, из-за которой не поспел за ягодкой и остался со
старой тыквой. Но покамест колебался, тыква меня сгребла в пышные
телеса.

Я честно попытался отвертеться, дескать в оплату купола не входило, да и
батюшка, не приведь Господь, проснется?
- Э,- грит,- батюшка раньшее вечерни не пробудится ни в жисть,
горяченький ты мой!

Выпили мы еще, и я уже действительно стал горяченьким, нагрелся до
градуса, когда она мне показалась очень даже ничего. И таки стал ее...

Дальше, как певалось в популярной песне 50-х, «где потом мы были, я не
знаю» ((с) Лев Ошанин). И сориентироваться по сторонам света не мог - со
всех сторон была пышная попадья...

И вдруг – настойчивый стук в дверь. Ну, думаю, батюшка проснулся!
Физичски я его не боялся, но вот морально – стыдоба-то какая! Да вдруг
ишо подстава коварных церковников:
- Попался, соколик, вот с ней и женись, бери приход, а я в расстриги,
славьте Господи Иисусе во Христе, или там еще в чем...

Но это оказался Юра, пришел за мной - убираться домой: у поповой дочки
получил полный афронт.
- Так,- потом поведал, - врезала, и не какое там «прааативный! », а со
всей дури сблюла об меня девичью честь.
- Влюби,- грит,- меня, сначала! Женись! А там уж и рукосуйничай, да и то
ишо поглядим. А с энтим делом иди-кось к моей матушке!

Послали к матушке - он и пошел. Да и стал нам докучать настырным стуком.
Матушка напялила салоп на голое тело, вышла его пристроить в баньке до
утра, и чей-то задержалась. Я уж было чуть в ревность не ломанулся,
сука, понимаешь, поповская! Но тут она и вернулась:
- Приятель-то твой, то ли с перепою, то ли Надька застращала, обрыгалси.
Отмыла-отпоила.
- Грудью,- спрашиваю,- что ли?

- Утю-тю-тю! Ривнуем? Не миленький, лактация в мине давно прошла, хотя
Надьку до трех кормила, вона кака красавица? Нравится? Женись! А там
когда и мне перепадет скоромного с надькиного стола.
- Грех ить,- грю,- матушка!
- Кой там грех – кровушка-то одна!

.. В общем, утром расстались... Ей-то что, погусарила и бросила. А я
потом всю жизнь маялся: на церковные купола глядеть не мог – все-то мне
попадьинские титьки напоминали. А Юра мой про попадью никому ни гу-гу,
не то б меня из комсомола вышибли за связь с религией.

© Алик, зодчий атеист