История №304145

Как вы относитесь к сектантам?
Я тоже неплохо. Они такие потешные. Например, у нас в городе есть
тетенька, которая, шляясь по улицам, громко, хорошо поставленным
народным голосом – почти как у Кадышевой или Бабкиной – задорно
распевает об одном небезызвестном еврейском товарище, коего просто
жизненно необходимо впустить в свое сердце. Или еще есть просто
очаровательная парочка – мужик и бабулька – чьи представления по части
зрелищности не уступают цирковым, и к тому же совершенно бесплатны. Они
всегда заходят в разные двери троллейбуса и на пару остановок
затаиваются в засаде, старательно делая вид, что друг дружку не знают.
Затем бабка принимается истошно вопить что-то стандартное о Конце Света
и Втором Пришествии. Мужик тем временем, крайне бездарно актерствуя,
демонстративно внемлет этой ахинее. При этом он потешно изображает
заинтересованность, прикладывая ладонь к уху для лучшей слышимости –
точь-в-точь как герои советских мультиков. Убедившись, что все окрестные
пассажиры уже поняли, что орущую бабусю он знать не знает и только что
впервые увидел, он начинает доебываться до них:
– Вы слышали, что говорит эта мудрая женщина?! Я тоже сомневаюсь в ее
словах, но, может, она права?! А давайте вместе сходим в эту церковь и
сами все проверим? А? Вот прямо завтра встретимся где-нибудь и сходим?
Мне неведомо, в каких доисторических манускриптах по психологии данные
ловцы душ раскопали этот в высшей степени хитроумный трюк; и уж тем
более я не знаю, действует ли он хоть на кого-нибудь: в моем присутствии
у бедняг ничего не выходит, ибо где-то на этом моменте, не в силах
совладать с собой, я начинаю тупо ржать и порчу им всю малину. Смеюсь я
очень заразительно – потому что искренне – и вскоре все вокруг начинают
улыбаться и давить смешки. Естественно, ни о каком соответствующем
боголепном настрое уже не может быть и речи. В последнее время мужичонка
уже начал меня узнавать, злобно зыркать глазом и отсаживаться подальше,
но и там его настигает мой задорный конский ржач.
Так что сектантов я просто обожаю, ведь они делают жизнь веселее и
насыщеннее.
И вот как-то раз мы проводили масштабное празднование языческого
Перунова дня в дремучих дубравах малоисследованного Полесья. Для этих
целей была снята половина турбазы, затерянной в лесном массиве. В нашем
распоряжении оказалось энное количество типично совковых палат с
пружинными кроватями и тумбочками, пара душевых, банкетный зал и
столовая. Все это великолепие располагалось в одном поеденном временем
кирпичном здании. Мероприятие планировалось масштабным, на неделю.
Большую часть времени мы тусовались в лесах на капище, проводя всяческие
подобающие случаю обряды, устраивая кулачные бои, ритуалы инициации и
подобные гуляния. На базу возвращались отдохнуть и пожрать – хрючило
входило в стоимость аренды.
Все бы ничего, но в тот же день во вторую половину турбазы вселился
какой-то Летний Лагерь Христианской Молодежи при Единственно Истинной
Церкви Свидетелей Мастурбации Иисуса. Наше мирное сосуществование с этим
сборищем юных прыщавых даунов продолжалось около двух часов – этого
времени их главному хватило, чтобы осознать ужасную истину: их соседями
в глухом медвежьем углу, в 40 километрах от города, являются аццкие
негодяи и пособники Диавола, богомерзкие родноверы-язычники.
Главный резво взялся за дело и в тот же вечер во время совместного ужина
в столовой прочел обращенную к своим чадам пламенную проповедь, из коей
явствовало, что Слуги Зла находятся совсем рядом и уплетают за соседними
столиками сосиски с пюре. При этом он щегольнул знанием того, что
славянский Бог Велес изображался, как правило, с рогами, и,
следовательно, суть не кто иной, как сам Аццкий Сотона. Чада глазели на
нас со смесью ужаса и неверия в то, что Боженька до сих пор не
сподобился истребить этаких подонков своими фирменными карающими
молниями.
К вящему недовольству главного, стулья под нами даже после столь гневной
речи продолжали стоять довольно надежно и, по всему видно, вовсе не
собирались проваливаться в геенну огненную. Может, на такой эффектный
перформанс он и не рассчитывал, но того, что заклейменные Словом Божьим,
мы частично разбежимся врассыпную, а частично падем к его ногам и
пополним дружные ряды прихожан Ниибаццо Истинной Церкви, ожидал явно.
Так что когда мы, миролюбиво стараясь игнорировать ебнутых соседей,
продолжали спокойно ужинать, возмущению бедолаги не было предела. Он
покрылся пунцовыми пятнами и увел свою голодную паству из Обители Греха.

С тех пор Пастор принялся немало нам надоедать. За завтраком он заставил
своих подопечных распевать веселые псалмы, в которых каким-то совершенно
абстрактным идолопоклонникам сулились Семь Козней Египетских и прочие
бедствия. Это немного напрягало нас, уставших после ночных гуляний,
отбивало аппетит и мешало нормальному пищеварению. Мы попросили
администрацию развести по времени наше питание, и директор турбазы, уже
и сам осознавший, каких редкостных долбоебов он пустил на
подведомственную территорию, пошел нам навстречу.
Но Пастор не успокоился. Он начал провожать и встречать нас из лесных
походов, выстроив Молодых Христиан в две шеренги вдоль входа в корпус и
злобно кликушествуя о нашем незавидном будущем. Мальчишки и девчонки,
кстати, ужасно нас боялись, шарахались и старались улизнуть, чем мы и
пользовались, добродушно строя демонические рожи и сея панику в
нестройных рядах христианских мстителей.
Увидев, что и это не помогает, Пастор спиздил кое-какую припасенную для
предстоящего фэста атрибутику, от чего впоследствии открещивался, нагло
утверждая, что кражу совершил сам Боженька, прознавший о наших
бесчинствах. В тот же вечер он был замечен крадущимся возле наших машин
и, видимо, измышляющим какую-то очередную богоприятную мелкую пакость.
Короче, поведение наших соседей начало выходить за рамки потешного, и
дальше терпеть было невозможно.
Назавтра в лес мы не пошли, а вместо этого, облачившись в медвежьи шкуры
(на которых обычно спали) и размалявав ебальники горелыми спичками,
расположились возле турбазы, прямо под окнами сектантов. Сначала
приволокли из чащи какой-то трухлявый пень и плясали вокруг него
папуасские танцы, зловеще завывая и дрыгая ногами. Ближе к вечеру на
всеобщее обозрение было вынесено чучело, сооруженное нами из подручных
материалов – половых тряпок, веток, мха, старой майки и джинсов. Чучело
вышло не очень реалистичным, и чтобы рассеять последние сомнения, на его
грудь мы прикрепили табличку с надписью "ХРЕЗТЕАНЕН". Сначала вокруг
чучела еще немного поводили хороводы, а когда спустились сумерки, с
улюлюканьем подожгли его. Облитая бензином кукла горела весело и жарко.
Отблески пламени плясали в окнах второго этажа, к каждому из которых
прижались по нескольку христианских пятачков.
Когда зарево потускнело, и костер начал гаснуть, парень с самым зычным
голосом поднялся и заорал:
– А теперь, о Лесные Братья, давайте предадим огню настоящего
собаку-христианина!
Вопя во все горло, мы бросились в здание. Дверь на второй этаж оказалась
надежно забаррикадированной. За ней кто-то сопел и всхлипывал.
На следующий день мы спокойно ушли на капище и вернулись только под
вечер. Было уже около 10 часов, и Христианская Молодежь готовилась к
отбою. С нашего третьего этажа на второй спустились двое – я и еще один
персонаж совершенно мамонтячьих размеров. Из одежды на нас
наличествовали только набедренные полотенца. Невозмутимо прошествовав по
коридору, мы зашли в душевую для девочек. В это время там было
достаточно людно, и мы не без труда нашли два свободных места, скинули
полотенца и принялись мыться, блаженно пофыркивая.
Христианские девушки на проверку оказались довольно сообразительными. По
крайней мере то, что среди них обретаются два совершенно голых,
страшных, волосатых и растатуированных с ног до головы дядьки, они
поняли меньше чем за минуту. Раздался дружный визг, едва ли уступающий
децибелами реактивному двигателю. Одна из девушек, наверняка впервые в
жизни узрев хуй воочию, поспешила упасть в обморок. Остальные бросились
к выходу, но за дверью уже галдели христианские парни, и выбегать
греховно обнаженными на всеобщее опозоривание они не захотели. В дверь
заглянул перепуганный Пастор, мгновенно оценил обстановку и поспешил
ретироваться, пока его никто не заметил.
Мы неспешно домылись и насухо вытерлись полотенцами. К тому времени в
душевой уже было предостаточно свободных мест. Почти все, я бы сказал.
Закинув влажные полотенца через плечо, мы пошли восвояси. Коридор был
тих и безлюден.
С тех пор ни Молодых Христиан, ни их начальника мы больше не видели до
конца недели. Вообще. Только иногда на задворках периферийного зрения
мелькали чьи-то быстрые тени, да порой слышались приглушенные осторожные
шаги. Дальнейший отдых наш не был омрачен сколь-нибудь значимыми
происшествиями. Разве что один камрад спьяну свалился в реку и простыл,
но мы решили, что сектанты тут не при чем и простили их на первый раз.
Лишь когда мы уже отправлялись по домам, и последняя машина отъехала от
турбазы метров на двести, на дорогу выскочил Пастор. Он что-то долго
кричал и даже швырнул нам вслед горсть песка. А потом, по-моему,
заплакал. Надеюсь, оттого, что далеко не все его подопечные вернутся
назад такими же баранами, какими были неделю назад. Очень надеюсь.
А вообще замечательные люди эти сектанты!