История №302606

Она сидела за столиком летнего кафе у метро "Коньково". Впрочем, кафе —
слишком громкое название для нескольких пластиковых развалюх, стойки с
краном, из которого льют разбавленное пиво и выцветшего тента сверху.
Создавалось впечатление, что ни городская жара, ни кишащая людьми улица
— ничто не задерживало ее рассеянный взгляд. Из задумчивости ее вырвал
голос официантки, поставившей пепельницу и махнувшей для проформы по
столу тряпкой: "Вам чего? " Она порылась в кошельке, высыпала на ладошку
горсть монет и, виновато улыбнувшись, попросила стакан Бон-аквы без
газа. Официантка скривилась: как надоели эти студентки! Закажут стакан
колы и цедят его по два часа. А слова "чаевые" у них в словаре вообще
нет. И блузку какую нацепила на себя, ишь, фифа. Небось, трахается у
себя в общаге за деньги, лимита чертова...
Она тихо поблагодарила за принесенную воду и опять погрузилась в свои
мысли. У кафе, шелестя шинами, остановилась новая блестящая "БМВ". Из
открытого люка неслось что-то хрипло-пафосное, про побеги, свободу и
тайгу. Водитель выгрузился из салона и не спеша подошел к стойке.
Заказал стакан пива, гамбургер и пачку "Парламента". Небрежно кинул
сотню на блюдце стойки и грузно опустился в пластиковое кресло рядом с
ней. Она без малейшего интереса посмотрела на него. Классика жанра.
Мятые светлые слаксы, распахнутая на волосатой груди цветастая рубаха,
полтонны золота "для уважения", равнодушные глазки на небритом лице.
"Девушка, Вы не меня ждете? " Надо же, на "Вы"! Тебя, родной, жду, кого
же еще!
Его звали Стасик. Он заказал ей стакан сока и шоколадку. Они поговорили
десять минут, она натянуто улыбнулась паре пошлых анекдотов и без долгих
размышлений приняла приглашение заехать "на коктейль". По дороге Стасик
долго рассказывал о том, что жизнь его ни фига не радует без любви.
Вроде все есть, но погреть типа некому. Мотаешься тут как Жучка, блин,
решаешь вопросы, а для кого?
Все действительно было. Это она поняла, едва переступив порог. Дорогая
разлапистая кожаная мебель, совершенно не подходящая к потолкам-два—
семьдесят-пять. Ковры из IKEA и огромный телевизор в углу. Сочетание
бесвкусицы и больших денег, почти такое же страшное, как сочетание
молока с соленым огурцом. Пока она мылась под прохладным душем, Стасик
зашел в спальню, смахнул в верхний ящик комода фотографию жены и
двухлетней дочки и достал из нижнего презервативы. Надо же, среди дня
такой вариянт подвалил! Причем за шоколадку и стакан сока. Стройненькая,
грудь классная, даже сквозь блузку видно. Тока грустная что-то. Экзамен,
небось, не сдала, гы-гы.
Она вошла в спальню, обернувшись полотенцем и роняя на паркет капли воды
с влажных прядей. Посмотрела на него исподлобья, отчего Стасику на
мгновение стало не по себе. Так ему бывало иногда, когда он приезжал
навестить своих стариков в их хрущобе на Филях. И когда мать извинялась,
что кофе нет и купят они его только с отцовской пенсии 19-го, он
испытывал нечто подобное, что испытал и сейчас. Он встряхнул головой,
как бы отгоняя видение и сдернул с нее влажное полотенце...
Они трахались недолго, от силы полчаса, трахались тем бездушным
механическим сексом, у которого обычно нет ни вкуса, ни послевкусия. Она
предложила ничего не одевать. Сказала, что сегодня такой день, когда
предохраняться не надо. Стасик обрадовался и мощно, толчками, вошел в
нее. Он пыхтел, роняя капли пота ей на челку, а она смотрела на красивую
люстру от Сваровского, иногда слегка морщась, когда он двигался особенно
резко. Стасик кончил, больно стиснув ей плечо толстыми пальцами, потом с
шумом выдохнул и откинулся на спину рядом с ней. Потом неуклюже чмокнул
в щеку и сказал "спасибо".
Через 15 минут она стояла в подъезде стасикова дома и смотрела на два
червонца, которые он ей дал "на маршрутку". Механически сунула деньги в
кошелек и достала маленький блокнотик. Напротив очередной, двузначной
цифры в списке, она четким почерком написала: "Стасик, 12-е июля".
Сунула блокнот в сумочку и пошла к остановке.
Она не думала ни о чем. Не думала о том, что полчаса назад в организме
Стасика затикали маленькие часики, отсчитывая дни и месяцы, отпущенные
ему в этом мире. Она не испытывала ни жалости, ни раскаяния. А просто с
азартом исследователя прикидывала, сколько ей еще попадется таких
стасиков, пока она является НОСИТЕЛЕМ и признаки вируса никак внешне не
проявляются. За год-другой их будет немало, наверное.
Стасик удовлетворенно вытянулся на кровати и погрузился в сон. До
возвращения его жены и дочки с дачи оставалось два дня, хата пустая,
многое еще можно успеть, если повезет.

Фашыстский Мюллер – ®