История №259009

Как чувак запасливый, еще с заставы прислал я себе домой две пары
нижнего фланелевого белья.
А потом пошел работать в партию, помбуром, да и подарил один комплект
своему наставнику Александру Аркадьевичу Дурневу. Станок у нас был
новый, Аркадич бурильщик отменный, а я молодой и расторопный.
Свой дом мы таскали за собой. Балок на санях. Так и ездили. Утром
встанем, утащим его и цистерну с солярой вперед по профилю километров на
10, а потом вернемся, и давай бурить планету каждые 100 метров.
Сто дырок сделаем, глядишь, вот уже и вечер совсем. Хотя дня и не было.
Ночь полярная потому что.
В общем, в 6 утра я трактор наш ТТ-4 с бурстанком заводил, и в 20:00
глушил. 14 часов как с куста, не то, что нынешнее племя, мышкой водить
по коврику да пялиться в монитор.

Нагрею флягу воды паяльной лампой, снеговой воды, отмоемся, все по
человечьи. Оленины вперемешку с салом нажарю, когда лень, тушенки с
картошкой.
Печка на дизтопливе абхазского производства "Апсны" шипит тихонько,
тепло и уютно. До ближайшего человека километров 50 тайги. А до
населенного пункта все 300-400, до Ижмы.
Переоделись в исподнее, пожрали, легли кверху воронками. Дурнев книжку
читает Чейза, в очках. Я маюсь. Транзистор не ловит, проволоку бросать
лень на дерево. Решил смастерить устройство, чтобы рыбы добыть. По
абрису завтра речка должна быть. Пока бульдозера ждать будем, можно
ебнуть грамм 400 тротила в прорубь, исключительно для собственного
употребления.
Раскрошил шашку, набил банку из-под кофе "Пеле". В крышке дырку, туда
детонатор. Замазкой загерметизировал. Тут Аркадич и говорит, дескать,
Митька, расскажу я тебе сказку.
Лежал Илья Муромец на печи тридать лет, и три года. А потом угорел
нахуй, потому что дымоход не чистил с трубой. И пиздуй мол Митька на
крышу, сделай доброе дело. Копоть шурани, дымит наше чудо-абхазское
обогревательное устройство.
Дело житейское, впрыгнул в валенки прямо во фланелевом белье, мороза-то
нет почти, градусов 20, разве мороз? Слепил снежок по диаметру трубы,
снял шланг от краника бензобака пускача, и пропитал этот снежок насквозь
бензином. На крыльце обломки тротила мои. Вот тут я ошибку и совершил.
Вдавил кусочек взрывчатки в снежок и по лестнице на крышу. Кусочек, ну
не больше грецкого ореха.

На крыше изобразил минометчика. Снежок в трубу, и на корточки, пригнув
голову.
Сергей Павлович Королев, уважаемый мной, в общем, человек. Но, вынужден
признаться, он пустил бы струнку слюны на свой манжет. Товарищи. Как оно
пиздануло! Оно пиздануло так, что я, если бы успел, всенепременно бы
обосрался. Я соскочил с крыши, просто разогнув ноги в коленях. Валенки
остались на крыше. Как сука белка летяга, голубой молнией промелькнул.
В ночное небо по неуправляемой траектории улетала труба.
Но я был менее быстр, чем Александр Аркадьевич. Только приземлился,
ударившись задницей о поверхность Коми АССР, смотрю, Дурнев из-за угла
выглядывает, очки на одном ухе висят, в зубах папироса, а в руках книжка
горит. Прикурил он папиросу от Джеймса Хейдли Чейза, и выбросил его в
сугроб.
- Хуль стоишь, трактор заводи, я пока емкость с горючим попробую
отцепить. Балок наш горел знатно. Аж гудело все внутри. Единственное, я
сползал на крышу и вскочил обратно в валенки. Дизель еще был теплый,
затарахтел с полпинка. Выбил палец кувалдой и поехал ломать тайгу,
объезжая наше горящее жилище кругом, чтобы спасти солярку. Так мы
емкость и не смогли оттащить.
Попятились задом, стоим, смотрим. А оно горело-горело, и как еще въебет
аж с шаром огненным. Это мое рыболовное устройство сработало. Дурнев
только головой покачал. Когда взлетит цистерна уж и дожидаться не стали.
Поехали светя единственной фарой в сторону цивилизации. 50 км, это 5
часов пути.
Едем, в подзакопченых кальсонах оба. Стекол-то два из четырех, и те по
бокам. Не считая Дурневских очков.
- Знаешь что, Митька? Ну тебя нахуй, сказки тебе больше рассказывать. Не
маленький уже. И еще. Я наконец-то понял, зачем в этих нижних рейтузах
дырка. Член через нее все равно не достанешь, а руки греть в самый раз.

И то правда, подумал я, засунув обе руки в теплое промеждуножие.

P.S. Ружье было особенно жалко, подарок отцовский. А остальное все почти
казенное, списали.

Nekto