История №1464036

Мансы Одесского Цирка
Обрезанный я или нет знают только мой уролог и мои женщины. А дело было так.
Когда я родился был страшный спор между отцом и дедом. Дед, убежденный сионист, еврей во всем, хоть и не верующий, настаивал на обрезании. Отец был против. Даже не потому, что ему коммунисту это чем-то грозило (был простой выход – знаменитый в те годы врач Фильштейн, большой друг нашей семьи, предлагал сделать и дать справку, что сделано по медицинским показаниям вроде как из-за фимоза).
Отца останавливало другое: мы ведь всегда готовимся к тому, что уже было. Во время войны он попал в плен. Он был защитником Севастополя, сержантом и главным коммунистом полка. Командир полка эвакуировался с последним пароходом и оставил его за себя (сержант, командир полка, комиссар – все в одном лице, вот это карьера!).
Отец еще выступал по радио: - Мы, защитники города С., клянемся не сдать крепость на Черном море врагу... Эту его речь слышала его мать в эвакуации и это была для нее последняя весточка, что ее сын, ее мизиникл, жив. А через три дня раненный, без сознания он попал в плен. Когда пришел в сознание немцы уже устраивали первую сортировку – коммунистов, командиров и евреев расстреливали тут же.
Скрыть партийность и должность еще можно было (партбилет увез на Большую землю бежавший командир полка, гимнастерка сержанта тоже сошла бы), а вот еврейство было записано на его конце.
В доме посреди лагеря немцы разрушили противоположные стены, в нем сидел фельдшер и чтобы выжить нужно было пройти через эту хату и предъявить фельдшеру член.
Эту проверку отец прошел чудом: он выбрал момент, когда насмотревшийся членов фельдшер встал чтобы закурить, и бросился напролом сквозь это решето, а там затерялся в толпе. Немцы постреляли, но в отца не попали.
Потом было еще много сортировок, но к ним папа успел подготовиться: с помощью друга-армянина он разработал легенду. Вроде как он армянин, Леонтий Георгиевич Бабаян из Ростова, армянским языком особо не владеет как и многие ростовские армяне (тут еще помогало то, что идиш и немецкий близкие родственники – немец что-то объявит, отец поймет, но виду не покажет, а когда немца переводчик озвучит на армянском, начинает – вах-вах все понятно! Почему обрезанный – а потому что многие армяне боясь турецкой резни делали своим христианским мальчикам обрезание).
Так вот с этой историей в своей биографии папа был категорически против того, чтобы меня обрезали. Кто победил в споре – отец или дед – здесь умолчу. Интересно другое, что будучи воспитанным как еврей (спасибо деду, он был очень грамотен в иудаизме, даром что убежденный атеист – такой вот парадокс) я еще имел крестного отца. И ни какого-нибудь а самого Юрия Дурова.
Папа дружил с Юрием Дуровым. У того своих детей не было. Это много позже, уже когда дяди Юры не стало, где-то в Ташкенте объявился т.н. сын – по его версии его мать работала в цирке, когда-то там гастролировал Юрий Дуров и там она получила его сперматозоид. После дяди Юры остался номер, который желательно было оставить под именем династии и этот парень сгодился для этого.
Однако сам Юрий Дуров радостей отцовства был лишен, поэтому когда я родился (для папы это было большим чудом, бОльшим, чем рождение первенца для любого отца – и возраст, и тяжелая военная биография за спиной) цирк по рассказам ветеранов был пьян трое суток. Юрий Дуров как раз тогда выступал в Одессе. Он с папой и забирали меня из роддома и дядя Юра настоял, чтобы я считался его крестником.
Так бывает.