История №1372856

ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

Репортёр 6

— Кто дома?... Есть кто живой?
— Гера, ты?...
— Выдался денёк, решил к вам заехать. Отец дома?
— У него операционный день.
— Ах ты ж… незадача-то какая… А Пашка?
— Позвать?
— Да не, сам прибежит… Геля, пить хочу, умираю.
— Чай, кофе?... Мальва есть.
— Пока воды. Просто пить.
— Проходи… Как ты?
— Нормально, в командировку еду.
— Завтра?
— Нет, во вторник.
— Чай всё-таки сделаю… Паша... Паш!... Гера приехал.


— …Герра!…
— Здорово, братишка!
— Герра, ты надолго?
— Нет, брат, через четыре дня уезжаю.
— На рыбалку сходим?
— У мамы спроси.
— …Герман, что там у вас?
— Всё хорошо… Геля, есть хочу. Покормишь?
— Давайте за стол. Вареников твоих нет, зато есть ленивый вариант.
— Ух ты… сама придумала?
— Отец… Слава подсказал. Он частенько так делал, оказывается.
— Ну, если отцу нравится, то мне тем более.
— Гера, есть что-нибудь, что тебе не нравится?
— Есть… Я бы хотел, чтобы отец был чуточку моложе.
— Спасибо, Гера. Но я ведь могла и не выйти за него тогда.
— Могла… Ну всё, накладывай… Так!... Паша, ты куда!... Руки мыл?...
— Они у меня чистые.
— Ты же с улицы пришёл!
— А я ими ничего не трогал.
— Сказал, — мыть руки. Бегом, а то остынет.


Родной брат… сводный… младше на двадцать пять лет… уму непостижимо. Своих детей нет, неизвестно будут ли… Пашка мне как брат, как племянник, как сын…


Отцу повезло, что он встретил Гелю. После смерти мамы он совсем потерялся в жизни. Кроме работы и работы у него не было ничего. Я не считаюсь. Я уже был никем, и помочь отцу в его одиночестве не мог. Кто знал, что так сложится, но ведь он сам благословил меня на работу в Конторе, о которой когда-то мечтал и сам. Не сложилось.
Лучше Гели в его жизни ничего не было. Кроме мамы. Но это мама. А Геля… Дай Бог каждому такую мачеху.
Ой, что там… мачеха… Классная тётка, живая, доброжелательная, а Пашка их так просто супер. Отец назвал его в честь лучшего друга. Не знаю, можно ли Пал Петровича называть другом… не знаю. Но отца он не подводил никогда. Да и отец…


— …Герра, на рыбалку пойдём?
— Пашкет, давай завтра, целый день будет наш.
— Герра, не обманешь?
— Вспомни, когда я обманывал.
— Никогда.
— Ну и подумай, зачем вдруг сегодня начинать.
— Незачем. А вдруг зачем?
— Пашкет, слово даю.
— А что сегодня?
— Давай в бадминтон погоняем, а?
— Да ну тебя… опять обыграешь…
— А ты учись. Сколько можно проигрывать. А, Пашкет?
— Давай. По рукам?
— По рукам.
— Фору даш?
— Паш, ты на форе учиться хочешь?... Ты же мужик!
— Я маленький.
— Слышь ты, маленький, мышей ловить учись, а то не вырастешь.
— Герра, а ты ловил?


Пашка… За него глотку порву любому. Впрочем, учителя в школе, пожалуй, мне не уступают. Этот маленький негодяй… Что говорить… В его возрасте я был мелким занудой и зубрилой. Это потом уже стал хулиганом… а потом офицером…
Странно, но отец почти не занимается его воспитанием. Всё на Геле. Но никаких конфликтов нет. У меня с отцом всё было иначе. Как оно было… лучше не вспоминать… Несостоявшийся армейский разведчик намного хуже состоявшегося и признанного миром хирурга.
В моём детстве он признанным ещё не был.


Эх, Пашка, Пашка… как я рад, что у тебя такие родители. А Геля… Ангелина…
Я был на их свадьбе. Спокойное, почти равнодушное лицо моего отца и светящиеся от счастья глаза его Гели.
Моему отцу выпал второй счастливый билет. Вот именно тогда я окончательно ему поверил. И поверил его лучшему другу.


-7-

— Майор… глянь-ка сюда… Не наши, случаем?
— Да не… не похоже… наших двое… Что?!... Ну, Вова, начинается. Они.
— Дай глянуть ещё раз… Что по ориентировке?
— Лось под два метра, два «чёрных» и блондин… Они… А где кролики?
— Если мы правильно думаем, наши будут следом… Герыч, меня колбасит как в Польше в восемьдесят первом.
— Ты там был?
— И ты?...
— Нет, один из туристов.
— Надеюсь, не встречались.
— Вова, нам сейчас вообще ни с кем встречаться не надо. Ферштейн, Вова?
— Ставр, не грузи… дай, мозги в порядок приведу… Ты смотри, прут буром; знают, суки, куда идти.
— Мы тоже… а, ну да… нихрена мы почти не знаем… где кролики…
— Туристов пропускаем?
— Пусть идут, пусть… Ну что, капитан, работаем?
— А мы зачем тут… Работаем, майор… Мясо хочешь?


— Петь-Лёш, вы как?
— Нормально, тащ майор, запыхались немного.
— Твою мать… как вы допёрли…
— Ну… знали, что оценишь, Герыч…
— Ненормальные… Сколько здесь?
— Герыч, не спрашивай. Честно — сами не знаем.
— Быстро переоблакайтесь… смотреть на вас в этих шортах не могу… Капитан, помоги, надо груз раскидать поровну… Леший, а это что такое?
— Баранина, тащ майор, нам ребята с базы подкинули. Ну, мы ещё про барбоса им сказали… В общем, по кило на брата.
— Сколько?!...
— Пять кило… килограммов… баранины… мочёной… в смысле… маринованной…
— Вова, ты слышал?
— Слышал, слышал…
Князев упал лицом в траву и затрясся в хохоте. Зайцевы вытаращились на него в полном недоумении.
— Расслабьтесь, мальчики, это у него родовая травма… была. Ну, чокнулся капитан, с кем не бывает.
Я сделал невинное лицо и тоже расхохотался.
— Мы просто устали вас дожидаться, устали, напряжение… Понятно?... Сколько, говоришь, пять кило и всё маринованное?
— Не всё, тащ майор, барбосу сырое.
— Кра-асавчики!... Капитан, как думаешь, туристы далеко от нас уйдут?
— Никуда от нас не денутся.
— Тогда разводим костёр и жрать-жрать-жрать.


— Ну, молодёжь, вперёд, барбос по следу выведет. А мы за вами. Метки оставляйте, а то без спальников останетесь.
— Герыч, а если?...
— Пётр, «если» случиться не должно. Иначе…
— Что иначе?
— Будем брать «языка». Одного. Понимаешь, старлей?... Мне бы этого не хотелось. А уж как начальству не понравится, даже и думать не хочу.
— Понял, тащ майор. Ну, мы пошли?
— Ну, идите.


— Ставр, ты эт серьёзно?
— Что?
— Про языка…
— Так ведь серьёзное дело-то. Генерал не говорил?
— Что-то мне горы ваши… надоели уже…
— Не ссы, Вова, мы тебе ещё золотого корня наколупаем!
— Зачем он мне…
— Ну… не тебе. Зойке твоей… У тебя на стороне кто-нибудь есть?
— Какая сторона, Ставр, ты что!
— Значит, точно Зойке... Двинули, княже, нас ждут великие дела.

Продолжение следует…