История №106136

ОХРИМ

Рассказал известный киевский хирург Н.Р. Его бригаде довелось больше
суток собирать по частям одного больше мертвого, чем живого пациента по
имени Охрим. Он разноработал на стройке и по пьяни сверзился с
четвертого этажа строительных лесов. Падение сразу никто и не заметил, и
с полдня на неподвижное тело просто ссыпали строительный мусор, пока
бульдозерист с ужасом ни увидал дрожащую руку - торчала из-под
сгребаемого мусора.

... В тот злополучный день дежурила больница Н.Р. Когда Охрима привезла
«скорая», врачи возмутились - почему к нам, а не сразу в городской морг?
«Скорая» им в ответ - в морге уже были, но там не приняли, им подавай
смерть настоящую, а не клиническую. И отправили в дежурную больницу,
«все равно у него повреждения, несовместимые с жизнью. Пока довезете, он
дозреет, и там пусть фиксируют смерть». В смысле донора для пересадки
органов он тоже вряд ли представлял какую ценность - никаких целых
органов у него явно не предвиделось. А зафиксировать смерть, когда его
привезла «скорая», и в больнице не смогли - живучий оказался! Хоть и в
отключке, и все разбито-переломано, внутренние и наружные кровотечения -
но, сердце, хоть изредка, да бьется, зрачки - реагируют...

Делать нечего, клялись же Гиппократу! Подключили раненого к аппаратуре,
провели сложнейшую операцию, влили несколько литров дефицитной донорской
крови... В общем, спасли мужика! Да на свою голову: через полтора месяца
он изнасиловал медсестру. Ей понравилось - она простила, врачам не
понравилось - они выгнали. Хотя главврач ругал - лишились ценного
экспоната для показа начальству да иноземцам. Виновные оправдывались -
история-то болезни осталась со всеми рентгенами.

... На стройку Охрима обратно не взяли, начальству сполна досталось по
теме «несчастный случай на производстве вследствие грубого нарушения
правил техники безопасности»: выговоры, лишение прогрессивки, исключение
из соцсоревнования текущего года. Охрим помыкался в Киеве да возвратился
в свое село где-то в Прикарпатьи. Дома он немедля выгнал тещу и сразу
отметил это событие. Вечером вернулась с работы жена Мотря, вступилась
за мать. Охрим вступился за себя. Вспыхнула драка. Мотря схватилась за
ухват, он - за кочергу, и, пытаясь вышибить у нее ухват, промахнулся и
вышиб мозги. И когда с ужасом обнаружил любимую, несмотря ни на что,
Мотрю безвозвратно мертвой,- самому жить не захотелось, вздумал порешить
и себя. Напоследок он допил все, чего было в доме (не пропадать же
добру!). Да и за упокой Мотриной души, которая к этому самому упокою уже
и приступила. А заодно и за будущий упокой души своей. В общем, поводов
выпить на последнюю дорожку набралось предостаточно, и Охрим их не
упустил. Еще на прощание (с жизнью) он как следует закусил, а затем
заглотнул кучу снотворного из стратегических запасов тещи. Заодно нанеся
и ей последний ущерб. Но из-за пережитого, выпитого и закушенного Охрима
шибко вытошнило. И таблетками - тоже. Может, они все-таки успели
подействовать, и Охрим не умер, а крепко проспал до полудня следующего
дня. Очнулся он в куче, да не только блевотины: возможно, снотворное
подействовало еще и как слабительное, и мочегонное. В общем, с ним
произошло все, что может произойти с еще живым человеком. А чуток
поодаль в луже крови возлежала бездыханная Мотря с проломленным черепом.

Охрим, как мог встал, помылся, похмелился - и ему снова захотелось жить.
Он затащил труп на чердак, взял деньги, документы, побросал чего мог в
коляску мотоцикла и решил бежать в Польшу, куда ездил с супругой
«челночить». Он понесся по трассе, но, встречный ветер, что ли, навеял,-
снова разочаровался в жизни, решил в момент с ней покончить и направил
мотоцикл в первую же встречную иномарку. От столкновения она сверзилась
в обрыв, загорелась, взорвалась... Погиб водитель и два пассажира. А
Охрима выбросило на склон, он угодил на мягкую подстилку из хвои,
отделавшись переломом нескольких ребер и ключицы. Он полежал, поблевал,
забрал из обломков мотоцикла деньги, документы - и опять решил начать
новую жизнь! Отбежав на несколько километров, Охрим сел в попутку и
приехал в райцентр. А менты на месте аварии, по номерному знаку
мотоцикла определили фамилию, адрес и примотали к Охриму домой. Кровавый
след вывел на чердак, к убитой Мотре. Соседи слышали намедни шум. Видели
Охрима, умчавшего на мотоцикле, и удивились - обычно он уезжал с Мотрей.
Вызванная мать покойной проголосила убивцем Охрима. В общем, сомнений не
осталось даже у ментов, пошла объективка на розыск убийцы.

А убийца ломанулся в больницу. В приемном покое заполнили «Карту
больного», записали фамилию по предъявленному паспорту, и другие
положенные государством данные, а на вопрос о семейном положении впервые
осознал себя вдовцом, заплакал да оным впервые и записался. Ему сделали
рентген. Загипсовали сломанную ключицу, обработали ушибы и ссадины.
"Обрадовали": бушь жить. Положили в стационар. Он сбежал, торопясь в
Польшу. Границу стал переходить нелегально, что обычно проблем для
местных не составляло. Но, с его счастьем, в этот раз напоролся на
часового, охранявшего какой-то приграничный склад... «Стой? Кто идет?
Стрелять буду! » И-таки открыл пальбу... Возможно, солдатик стрелял в
воздух, но промахнулся и попал Охриму в ухо и мякоть ноги. Охрим
озверел, и, в гипсу да крови, ринулся на служивого. Тот, уже стреляя в
упор, целился в Охрима, но опять промахнулся и попал в воздух. Видать,
от огорчения за промахи да с перепуга он обделался, бросил винтовку и
убежал.

Охрим снова передумал жить и намылился застрелиться. Отмкнул штык...
взял дуло в рот... взвел затвор... снял сапог и большим пальцем ноги
нажал на курок... Выстрел не получился: придурок-часовой расстрелял в
Охрима весь магазин. И при бегстве от страшного бандита бросил винтовку,
но в панике запасные обоймы оставил у себя на поясе. Правда, у Охрима
оказался острый штык-кинжал с винтовки, но неудачливый самоубийца был
очень далек от теории и практики самурайства. А сама мысль о харакири
опять разбудила в нем желание жить. И уже с этим желанием он выскочил на
дорогу и, угрожая винтовкой, остановил грузовик, но перепутал
направление - машина шла не в сторону Польши, а обратно. Охрим отдал
винтовку водителю, тот пообещался молчать и подвез его к уже знакомой
больнице. Там ему снова оказали помощь, и, справедливо сочтя его
поведение в миру неосторожным, принудили остаться. Охрим согласился, но
в нашенских больницах лекарства, перевязочные материалы да харчи -
личное дело самих пациентов. И оголодавший Охрим пошел поесть-попить в
ближайшую забегаловку. Вот там-то на него наехали лица очень южной
национальности. Они вели себя нагло и думали, что этот синемордый мужик
в гипсу - легкая добыча для реванша за унижения перед аборигенами на
местном рынке. Но Охрим, не дотянувший до самурайства одного харакири,
стал уже как камикадзе. И, озверев после всего пережитого, крушил
джигитам - ребра, мебель - забегаловке... Пока всех не замели в
«цементовоз» (по-украински

Участников потасовки доставили в райотдел, и, пока переписывали
паспортные данные, прямо при Охриме налепили на стенд объявление о его
розыске как особо опасного убийцы с описанием свершенных преступлений.
Охрим счел себя оклеветанным: ни Мотрю, ни пассажиров «авта»(укр.) на
шоссе, ни часового убивать он не хотел. Просто так получилось. Описание
глубоко задело его честь и достоинство. От обиды он захотел в туалет.
Ментам в этот момент было совсем не до него: они азартно торговались с
«чучмеками» о цене освобождения. И, поскольку Охрим считался потерпевшей
стороной, его не очень держали и любезно махнули в направлении сортира,
а дальше оный отыскался уже по запаху. Облегчившись, Охрим улизнул,
оставив паспорт в райотделе, и догнал уже уходивший автобус.

... Можно себе представить, как в автобус ввалился мужик, грязный даже
по местным, весьма либеральным, понятиям. В гипсу, крови, разбитой
физиономией. Да еще и наступил на невинное животное - козу, та верещала,
бабки негодовали. От оплаты проезда Охрим отказался - на хрена человеку
в дорогу на тот свет автобусный билет? Водитель высадил «зайца» аккурат
перед строящейся плотиной ГЭС.

... Охрима тошнило. Болели поломанные ребра и ключица. Чесалось тело под
гипсом. Саднили побитые скулы. Перед глазами лежала невинно убиенная
Мотря. Он был один-одинешенек на этом свете, и нужен был только милиции,
которая его и разыскивала. В общем, жить не захотелось как никогда
прежде. Он выбежал на плотину и бросился вниз с шестидесятиметровой
высоты. Казалось, еще несколько секунд свободного падения - и желанный
конец. Но, увы, с его счастьем, падение было свободным лишь первых метра
три, а в начале четвертого в Охрима впоролась торчавшая арматурина.
Несчастный разбился об стену плотины и, разбитый, окровавленный, повис
вниз головой, истекая кровью...

Но - опять не судьба, как раз по плотине за пивом, как на пожар, мчались
брандмейстеры. Они оперативно спустили лестницу и сняли несчастного
Охрима. Документов у него не было, но он назвал себя, все рассказал
пожарным, уговорил вызвать ментов, выдал им всю правду - вместо брехни в
листовке, умоляя сбросить его вниз. И снова, уже в третий раз, он
очутился в той же больнице. И было у него все ломано-переломано, как
после падения в Киеве на стройке. И снова бригада хирургов много часов
собирала его по частям - и в этот раз врачи спасли Охриму его ненужную
жизнь. Беднягу положили в реанимационную палату, на подвесах, в гипсу,
бинтах и трубках к разным спасательным аппаратам. Менты, наконец,
сообразили, что он и есть тот самый разыскиваемый убийца, а после
кровавой драмы на дороге, да нападения на часового - уже и серийный. К
нему, как положено, приставили охрану - посменно трех ментов. Вроде он
мог сбежать, но - инструкция! А Охрим - ну и могучий организм!- пошел на
поправку, но вдруг, однажды утром, перед обходом, его обнаружили
неживым.

В больнице никто не сомневался, что его прикончила охрана (по-Жванецкому
- «что охраняешь, то имеешь»). Ментам, видать, не понравилось последнее
служебное задание. Что та зарплата сержанта? И бедные менты крутятся,
как придется: кто с нищих дань собирает, кто рекетирам - «крыша», а кто
на рынке «не замечает»... Мафия принимает в «оборотни» лишь чины
постарше, а что остается нижним? Но наш находчивый и неприхотливый народ
выживает назло любым правителям, как бы они о нем, родимом, ни
заботились! Так и ментам, прикрепленным к Охриму, пришлось ликвидировать
невыгодное, бездоходное рабочее место, на которое их поставили.
Следствие заводить не стали: кому уже был нужен тот Охрим! А у людей
дети, положительные характеристики. Да и райотдел на хорошем счету у
нынешнего национал-демократического начальства. Так что поступили менты
не по тому дурному Государственному Закону, а по мудрым Народным
Понятиям.

... Вот так: облом был Охриму расстаться с жизнью при падении с
четвертого этажа и под бульдозером на стройке. Не успела благоверная
снести ему бОшку ухватом. Не смог он и отравиться тещиным снотворным.
Уцелел при лобовом столкновении на шоссе. Чудом выжил при расстреле в
упор близ границы. Не долетел до нижнего бьефа шестидесятиметровой
плотины... В общем, как любитель, не сумел сам уйти в мир иной. Пока,
наконец, за дело его жизни ни взялись профессионалы. Мир праху его!

... Поведавший мне печальную историю своего пациента киевский хирург
Н.Р. узнал о его судьбе от коллег из больницы, где отдал Богу душу
несчастный Охрим. Они прошли у Н.Р. курс повышения квалификации и по
обнаруженным вставкам в костях да швам узнали почерк Учителя.

... Увы, принять Охрима в дарвиновские номинанты Комитет по Дарвиновским
премиям отказал, мотивируя смерть вовсе не как дурацкую, а по уму.

© Алик, дарвинист