История №-9940259

Писала я уже здесь раньше про своего отца, о том, как он играл в шахматы
с Ботвинником: https://v1.anekdot.ru/story-02-display.html?from=31
Эта история тоже о нем.

Мой отец попал на фронт в первые дни войны, а в начале сорок пятого в
чине капитана из-за контузии и последнего ранения он не пошел до
Берлина, а был направлен на службу в один из западных городов нашей
страны. На фронте отец научился пить спирт и первые послевоенные годы
пил он стаканами.
Однажды гонял мой папанька пьяный на мотоцикле и потерял где-то свой
табельный пистолет, а это по тем временам - трибунал. Но пистолет
какой-то хороший человек нашел и сдал в военную комендатуру, так что
обошлось без трибунала - помог замять дело начальник, тоже бывший
фронтовик. Но факт был зафиксирован и отца все равно наказали: отправили
в Казахстан на должность коменданта чеченского лагеря.
- Но учти, - напутствовал его полковник, - Коменданты больше трех
месяцев не живут. Всех твоих предшественников чеченцы пристрелили или
прирезали. Так что, комбат, что мог, я для тебя сделал, а дальше уж -
сам, как можешь.
Мой отец был боевой офицер, а не тюремщик. Но приказ - есть приказ.
Отец воевал под Ржевом, командовал батальоном в Сталинграде, участвовал
в городских боях, которые немцы называли адом. Он выжил в этой бойне и
погибнуть от чеченского выстрела в спину было бы обидно...
Сам он так рассказывает о том, как все было:
”Приступив к должности коменданта, я начал работать с агентурой. От моей
агентуры пришла информация о том, что на чеченском тайном совете
коменданта ”приговорили”. Мне стало известно также точное время, место и
имя исполнителя: Казбек, как сейчас помню. Я не стал докладывать выше о
готовящемся на меня покушении, а решил разобраться сам. В назначенное
время пошел я к месту засады.
Приблизился я к кустам, где, я знал, сидел Казбек с винтовкой. Глазомер
у меня был отработанный в боях, поэтому я все просчитал и остановился за
несколькоо шагов до досигаемости выстрела. Я не собирался зря под
чеченскую пулю лезть. У меня была совсем другая цель.
- Эй, Казбек! Я знаю, что ты там спрятался и хочешь меня убить. Но я
пришел сюда один, чтобы поговорить.
После паузы (понимаю: прицеливается...) раздался выстрел. Мне смешно...
Ну кто же стреляет с такого расстояния? Эти чеченцы, конечно, горячие
парни, но куда им против моего фронтового опыта!
- Что, Казбек, промахнулся? Как же ты так?... Ладно, бросай оружие и
выходи! Будем говорить, как мужчина с мужчиной. Говорю: ничего я тебе
не сделаю. Слово даю!
Вышел он из засады.
- Ты меня сейчас, Казбек, не убил лишь только потому, что не попал. А я
тебя действительно пожалел и вместе с тобой еще многих ваших спас. Я
ведь мог бы сегодня тебя взять с поличными. Иди, передай своим, что я
тебя отпустил. И простил! Так что ты мой должник теперь. И подумайте,
как будем жить дальше...
Прошло несколько дней. Я начал замечать, что за мной идет слежка. Выбрал
я подходящий момент, и однажды в людном месте среди бела дня скрутил я
руки своему ”хвосту”. Запер я его в комендатуре на ночь до выяснения
обстоятельств.
А утром пришли ко мне старейшины из лагеря. Тогда, в прошлом
тысячелетии, у этого народа был в силе закон гор: все внутренние вопросы
решал совет старейшин и подчинялись ему чеченцы беспрекословно.
- Отпусти, - говорят, - начальник, парня. Он ни в чем не виноват. Это мы
тебе охрану выставили. А то среди наших много дураков, пырнет тебя
кто-нибудь ножом из-за угла, а мы бы этого не хотели. Разреши еще
некоторое время охрану не снимать, пока мы в лагере разъяснительную
работу проведем.
Вот так дело повернулось: от своих же меня охраняли!
А ведь я знал, когда меня ”приговорили”, они дали свое ”добро”. Убедили
меня старейшины, и я согласился походить с чеченской охраной, но очень
скоро необходимость в ней отпала. Никаких покушений на меня больше не
было. Слово, данное Казбеку, я сдержал. Позже перевел я его незаметно в
другой лагерь - Казбек сам попросился:
- Стыдно мне, - говорит, - начальник, тебе в глаза смотреть.”

А было тогда этому начальнику всего двадцать семь...
После смерти Вождя написал он рапорт об увольнении и ушел на
гражданскую жизнь. Начиналась хрущевская оттепель и добровольный уход
уже разрешался.