История №-10082066

И еще раз о вреде пьянства… (посвящается моим друзьям по универу)

Все произошло в ночь на 1-е января 1997 года в больнице Н-ского Академгородка.
Мною, а также двумя другими необремененными тогда лишними заботами обитателями
общаги 8/2 НГУ, Андрюхой и Костяном, было принято решение отметить Новый Год
каким-нибудь выдающимся образом. Для чего на троих и было закуплено 1.5 литра
водки и бутылка “Монастырской пи@@ы” (как у нас было принято называть известный
сорт вина).
Надо сказать, что для меня соглашаться бухать в таком составе было опасно даже
по самым скромным оценкам. Первый из собутыльников, Андрюха, не смотря на то,
что в трезвом виде известен своим кротким нравом, на одной из пьянок подбил меня
(а может я его :-)) пойти в тапках в 20-градусный морозу в общагу к геологам
на дискотеку, что означало получить почти неминуемых пи@@@лей (не произошло этого
только из-за нашей феноменальной пьяной хитрости (об этом не сейчас); обнаруженные
утром на локтях синяки являлись следствием гололеда ;-) ). Второй же, Костя (ныне
обитатель бетонных джунглей Восточного Побережья), знаменит в наших краях и по сию
пору такими, например, выходками: - пробил гирей дыру в полу нашей комнаты; -
знакомился с девушками фразами типа: “Девушка, давайте перепихнемся?”; - сидя
в ступоре после алкогольного отравления, на просьбы врача засунуть два пальца
в рот и поблевать мог ответить: “Вам за это деньги платят, вы и блюйте”; -
прилетел в Женеву из Штатов пьяным, в форме (оставшейся после Hellowin-а) рядового
советской армии, что по швейцарским законам означает объявление войны (войны
не произошло, наверно, потому, что Союза уже не было на карте); ”. И так далее
и тому подобное. Вот например, сцена нашего с Костяном знакомства (было это году
в 92м): была суббота, его соседи по комнате куда-то уехали, и ему, видимо,
не с кем было побухать. Ко мне в полуоткрытую дверь просунулась Костянова голова
и спросила: “Башкан, бухать будешь?”- на что я после некоторого раздумья ответил,
что, мол, буду. Довольная голова сказала: “Тогда иди за водкой, я болею”.
В общем, по моим расчетам, присутствие Анрюхи должно было даже смягчить лихие
наклонности Костяна. Но Андрей просто не пришел. На этом, как легко догадаться,
закончились и всякие расчеты…
Бутылка монастырки и две бутылки водки были распиты довольно быстро - до
пол-первого ночи. Затем, еще не успев впитать, мы отправились в путешествие
по общаге, и оказались во вполне приличной компании нашего друга-однокурсника,
его девушки и их друзей. С этого момента я уже почти ничего не помню, но, говорят,
было так… Я раскачивался на кроватной сетке, Костян жрал окорочка, не забывая мне
и себе подливать спиртное. Честна компания смотрела на все это несколько
непонимающе. Тогда наш однокурсник решил применить хитрость, и выманил нас в холл
общаги взрывать питарды. Первая же питарда была подожжена и кинута на пол, где
и начала бешено вращаться. Я, повинуясь, видимо, каким-то древним инстинктам,
направился на огонек. Подпустив меня поближе, питарда оглушительно взорвалась,
от испуга я развернуля и, не страхуясь руками, упал на пол, ударившись челюстью
о пол и лишившись зуба. Тогда Костя решил за меня, что с меня уже довольно, и пора
бы начинать спускать меня в мою комнату (4мя этажами ниже). О чем мне тут же
и объявил. Я, униженный и оскорбленный отсутствием зуба, согласился с ним.
Но вместо того, чтобы спокойно пойти спать, разбежался и нырнул в лестничный
проем, примерно как в бассейн (зачем я это сделал - было и остается загадкой
для всех). Я хорошенько ударился о пол головой. Тут же понеслась кровища, но я
не чувствовал никакой неловкости и продолжал целенаправленно куда-то ползти,
оставляя на стенах красные пятерни. Тут же с криками “Башкан разбился!!!”
по тревоге была вызвана из комнаты честна компания, кто-то поднимал, кто-то
заливал водкой рану, кто-то бежал вызывать в скорую.
Скорая, на удивление (2 ночи, 1-е января), приехала быстро. Меня успешно вывели
на улицу. Врачиха никак не могла уговорить меня сесть в машину. Наконец ей это
удалось, но вдруг я вырвался, побежал к скорой и стал открывать ее с стой стороны,
где не было двери. При этом, желая, наверно, рассмешить присутсвующих, стучался
в машину и так уже поврежденной головой :) Здоровая тетка-врач схватила меня
в охапку и впихнула куда положено. С нами поехал Костян. Это и определило все
дальнейшее.
Доехали (а ехать-то - через дорогу). В больнице весь медперсонал и охрана
в придачу на рогах, и творится полнейший хаос. Дежурный врач, шатаясь, водит
у меня перед глазами серебрянным молоточком (это помню хорошо). Я, вместо того,
чтобы следить за молотком, смотрю доку прямо в глаза. Звучит диагноз: “сотрясение”.
Док пытается его записать - и, видно, не может. Вместо него это делает еще вяжущая
лыко сестра, а док подмахивает бумагу, поставив, что бы вы думали, - крестик
(до сих пор храню). Что ж, надо обрабатывать рану. По телефону вызывают
соответствующую сестру, и через некоторое время она появляется в конце коридора.
Идет по синусоиде, от стенки к стенке. В одной руке бутылка шампанского, в другой
опасная бритва… Я не в курсе, что там у меня на голове происходит, но все
кончается благополучно. Обривают и зашивают (док!) мою бедную голову без лишних
эксцессов.
Потом нас отправляют на рентген. Это где-то в другой части больницы. Меня кладут
на лежачую каталку, Костяну объясняют куда везти. Наш путь проходит по
хирургическому отделению. Как только мы заезжаем за ближайший поворот,
я переворачиваюсь на живот и развожу руки наподобие горного орла. Костян
становится одной ногой на заднюю перекладину каталки, второй делает несволько
энергичных толчков, и вот мы уже несемся в полумраке, распугивая редких больных.
(В это время в хирургии лежал еще один наш однокурсник Яша, ему как раз 31-го
делали операцию, так он рассказывает, что очнулся от грохота из коридора
и от того, что два каких-то идиота распевали песни Воплей Вiдоплясова). [Костя
потом живописал, как ему понравилось гонять на каталке, какая она маневренная
и устойчивая на поворотах. Кстати сказать, на поворотах я периодически с нее
слетал. Блин, панк проклятый этот Костик…]
Ну, доехали мы куда надо… Рентген-кабинет закрыт… Долго стучимся… Наконец оттуда
высовывается опухшая женская физиономия средних лет и спрашивает, что нам нужно.
При этом глаза на физиономии не могут зафиксироваться хотя бы на одном из нас
и вращаются как у хамелеона. Костя отвечает, что мол кому-то из нас надо
на рентген, а вы собственно кто? “А я врач р-хх-енолог”-следует ответ. “Тогда
нам - к вам.”
Узнав, зачем мне надо перекладываться с каталки на стол, я начинаю сопротивляться
с такими примерно словами: “Я надежда рушшкой науки… не дам облушать голову…
голова - шамое шенное што у меня ешть…” и тому подобное. Врачиха, немного прийдя
в себя, принимает командование. Костяну поручается прижимать меня к столу, над
которым нависает аппарат. Сама врачиха удаляется в свой закуток к пульту
управления. Возится там какое-то время. Потом возвращается и говорит что-то вроде
следующего: “Знаешь, давай лучше я этого подержу… а ты иди к пульту… там есть
одна красная кнопка… я чтой-то не могу ее найти… так вот нажмешь ее и посчитаешь
до 20ти потом отпустишь…” Выслушав инструкции, Костя в воодушевлении (новое
развлечение!) отправляется в закуток и некоторое время наблюдает за “сценами
из кама-сутры”, как врачиха в разных позах пытается удержать буйного на столе.
Потом Костя нажимает красную кнопку, считает до 20ти, отпускает, потом нажимает
еще (удружил, блин!), считает до 20ти, отпускает и возвращается…
И вот уже проявлен снимок… [Истории неизвестно, как это удалось нашей бедной
врачихе… Истории известно, что на снимке разных костей было очень много.
Очертаний черепа, во всяком случае, несколько. Какой кому принадлежал - трудно
сказать.]
Снимок, с песнями все тех же Воплей, доставляется нами дежурному доку. Тот,
похоже, уже малость протрезвел. Док смотрит на снимок, и, по лицу видно, начинает
сомневаться в собственной трезвости. Потому что там не то двоится, не то
четвертся… Однако, ни на одном из черепов трещин не обнаружив, док заносит сей
факт в какой-то документ.
Затем док отправляет меня в местный, организованный специально к новому году,
вытрезвитель. Прямо в приемном отделении, в комнате навроде красного уголка
(стенды, тумба для голосования, государственный флаг), наставлены койки с голыми
сетками, на которых крючатся пьяные. Одного беспрерывно рвет. Другой (лет 45)
орет: “Почему вы меня тут держите?… Я старший научный сотрудник N-ного
института... Я доктор наук... Отпустите меня домой… Зачем вы меня сюда
привезли?!”. А у него палец питардой оторвало… Полная анестезия алкоголем!…
Меня кладут на койку, и я на какое-то время засыпаю… Костян сидит рядом. Через
некоторое время, начинается похмельный колотун (зима, а я в рубашке на голой
сетке). “Костя, мне холодно” - жалуюсь я. Костя, не будь дурак, оглядывает
комнатушку, и не придумав ничего лучше, отрывает от древка триколор, затем
обматывает им меня… Заходит док. На лице его изумление(?!?!?!) Док изрекает:
”А откуда это у нас мертвые генералы?” Однако док проявляет милосердие
и не разворачивает тело, а просто уходит. Не замерзать же “надежде русской науки”…
В это время Костя, покинувший трезвяк, находит сидячую инвалидную каталку
и начинает носиться на ней. Обнаружив, что охранник закрылся с одной из сестер,
Костя выезжает на улицу по специальному съезду и направляется в общагу (благо -
недалеко). Однако, неподалеку от общаги, Костю догоняет сестра и приказывает
ехать обратно. Костя возвращает каталку и на этот раз покидает больницу ни с чем.
Через пару часов (8 утра), не смотря на возражения медиков, покидаю больницу и я.
Перед уходом обвожу все мутным взглядом и, стараясь говорить прочувствованно,
выразить свою благодарность, заявляю: “Всем шпашибо…….. До швидания”.
Ключ потерян. На голове окровавленная чалма из бинтов. Лицо измазано йодом
и высохшей кровищей. В таком я появляюсь у Андрея. “Доброе утро,”- говорю я, -
“c Новым Годом”. Андрей падает с мамонта...

Морали у этой истории нет. Сказать, что пить вредно - не сказать ничего.
Но пить действитльно вредно. И каждый из вас это поймет… В свое время… :)))