Анекдот №-10008290

Кадету Биглеру от его Дирндль
Нет, нет, милый кадет, мы говорим об одном
и том же. Просто надо действовать неторопливо и обстоятельно, и тогда
даже конклав можно довести до людоедства.
Итак, о предмете занятий литературоведов. Литературовед может написать
художественное произведение, а физик-теоретик - разработать новейшее
оружие массового уничтожения или лед-9, чтобы пехота шла по морю, аки по
суху. Знания можно применять и чисто практически, почему бы и нет?
Любимый писатель Лем говорил, что военные - не в обиду Вам будь сказано
- даже вывели у себя под столом особую породу ученых, способных не
выходить за рамки поставленной военными практической цели. Хороший
литературовед, владеющий теорией и с творческой жилкой, тоже сделает для
Вас неплохой продукт - Акунина, например (я, правда, его не читаю). Но
именно продукт, поточную, а не штучную, вроде "Войны и мира", вещь. Тот
же Акунин, будучи филологом, нисколько этого не скрывает. Не-филолог в
этом случае будет склонен рассуждать о своем творчестве в выражениях,
которые бы сделали честь любому придворному поэту.
Теперь обратимся к тому, что не мог он (Маяковский) ямба от хорея, как
мы не бились, отличить. Не он один, скажу я Вам. Поэт Гумилев теорию
любил, поэта Высоцкого она не волновала. Однако же Маяковский, в отличие
от Гумилева, пишет статьи не как поэт, а как, обратите внимание,
ТЕОРЕТИК! Хотя теоретик из него, понятно, никакой. Зачем бы ему лезть в
литературоведы? Вот так потихоньку-полегоньку суть литературоведения и
проясниться.
Ну, а теперь самое легкое - первоисточники. Переводы, по Вашему мнению,
делают не литературоведы. Прелестно! А кто же? Должно быть, переводчики.
Вы полагаете, что Пушкина достаточно прочесть, и станет ясно, что он
гений. Еще того лучше. А почему, простите, Вы вообще читаете Пушкина, а
не его блистательного современника Бенедиктова? (Белинский считал, что
он лучше Пушкина). А вот почему. Потому что есть, в частности, такие
скромные и незаметные люди, как составители хрестоматий и прочих
образцовых сборников. Они-то, руководствуясь им одним понятными
теориями, которые придумывают другие, еще более незаметные и скромные
теоретики, и определяют, что Пушкин - гений, а Бенедиктов - дешевый
рифмоплет, что отнюдь не отражалось на огромном количестве его
(по)читателей, которые плевать хотели на рекомендации всяких
эстетствующих критиков и теоретиков литературы. Есть люди, которые
изучают, ну, скажем, почвы, делят их на всякие суглинки и черноземы, а
потом пишут, чем они хороши и что именно на них может произрасти.
Владелец шести соток эти малоудобопонятные труды, конечно, не читает.
Однако он активно пользуется популярными выводами из их теорий. Любой
неискушенный в литературных теориях читатель делает то же самое, наивно
полагая, что он сам своим умом взрастил свой духовный вертоград.
Закавыка, как я уже говорила, в языке. Математическую формулу прочтет
далеко не всякий, но всякий, как он думает, знает "родной язык".
А теперь, внимание! Дальше будет трудно. Откуда вообще взялся этот
родной язык, на котором мы с Вами переписываемся? Почему автор "Слова о
полку Игореве" писал так, Ломоносов с Державиным этак, а кадет Биглер с
Дирндль пишут на том же, вроде, языке, но слова у них какие-то другие?
Откуда Вы знаете - а Вы наверняка это знаете! - что "Пушкин (и еще,
конечно, Карамзин) - создатель русского литературного языка"?
И на десерт по поводу "выстраданного". Гумилев-старший (поэт) показал,
что читатели делятся на а) наивных, тех, что ищут близкое и понятное и
знать больше ничего не хотят - это Вы, милый кадет, и Лев Толстой. А вот
про остальных - как-нибудь потом.
Остаюсь покорной слугой Вашей, Дирндль
Постскриптум. В чьем переводе Вы читали Толкина?