Анекдот №-10003284

К рассказу от 22.12.01 ("Военно-морская")

Мих. Веллер; "Легенда о морском параде"

...
Адмирал следует на мостик, который командир до окончания постановки на
якоря покидать не должен, с удовольствием наблюдает за последними
распоряжениями, оценивает распаренный вид командира, благосклонно
принимает рапорт и жмет руку:
- Молодец! Службу знаешь! Ну что - успел? то-то. Благодарю!
Командир тянется и цветет, и открывает рот, чтоб лихо отрубить: "Служу
Советскому Союзу!" Но вместо этих молодецких слов вдруг раздается взрыв
отчаянного мата.
Адмирал поднимает брови. Командир глюкает кадыком. Свита изображает
скульптурную группу "Адмирал Ушаков приказывает казнить турецкого пашу".
- Кх-м, - говорит адмирал, заминая неловкость; что ж, соленое слово у
лихих моряков, да по запарке - ничего... бывает.
- Служу Советскому Союзу, - сообщает, наконец, командир.
- Пришлось попотеть? - поощрительно улыбается адмирал.
И в ответ опять - залп убийственной брани.
Адмирал злобно смотрит на командира. Командир четвертует взглядом
старпома. Старпом издает змеиный шип на помполита. У помполита выражение
как у палача, да угодившего вдруг на собственную казнь.
Матюги сотрясают воздух вновь, но уже тише. А над рассветной Невой, над
водной гладью, меж гранитных набережных и стен пустого города,
разносится непотребный звук с замечательной отчетливостью. И эхо
поигрывает, как на вокзале.
Адмирал вертит головой, и все вертят, не понимая и желая выяснить,
откуда же исходит это кощунственное безобразие.
И обращают внимание, что вниз по течению медленно сплывает какое-то
большое белое пятно. А в середине этого пятна иногда появляется
маленькая черная точка. И устанавливают такую закономерность, что именно
тогда, когда эта точка появляется, возникает очередной букет дикого
мата.
- Сигнальщик! - срывается с последней гайки в истерику командир. - -
Вахтенный!!! Шлюпку! Катер! Определить! Утопить!!!
Шлепают катер, в него прыгает команда, мчатся туда, а с мостика
разглядывают в бинокли и обмениваются замечаниями, пари держат.
Катер влетает в это пятно, оказывающееся белой масляной краской. Из
краски выныривает голова, разевает пасть и бешено матерится. Булькает, и
скрывается обратно.
При следующем появлении голову хватают и тянут. И определяют, что голова
принадлежит матросу с крейсера. Причем вытягивается из воды матрос с
большим трудом, потому что к ноге у него намертво привязано ведро. Вот
это ведро, естественно, тащило его течением на дно. А когда ему
удавалось на две секунды вынырнуть, он и вопил, требуя спасения в самых
кратких энергических выражениях.
Оказалось, что матрос сидел за бортом верхом на лапе якоря и срочно
докрашивал ее острие в белый цвет. И когда якорь отдали, пошел и он.
Забыли матроса предупредить, не до того! красить-то его послал один
начальник, а командовал отдачей якоря совсем другой. Ведро же ему
надежным узлом привязал за ногу боцман, чтоб, сволочь, не утопил
казенное имущество ни при каких обстоятельствах.
Командир, пред адмиральским ледяным презрением, из-за такой ерунды
обгадилась самая концовка блестящая такой многотрудной операции - хрипом
и рыком вздергивает на мостик боцмана:
- А тебе, - отмеряет, - твой матрос?! - десять суток гауптвахты!!
Несчастный боцман тянется по стойке смирно и не может удержаться от
непроизвольного, этого извечного вопля:
- За что!.. товарищ командир!
На что следует ядовитый ответ:
- А за несоблюдение техники безопасности. Потому что, согласно правилам
техники безопасности, при работе за бортом матрос должен был быть к лапе
якоря принайтовлен... надежно... шкер-ти-ком!

Андрей