Когда-то давным-давно, когда в реках текло еще непастеризованное молоко,
а кисельные берега не содержали консервантов и ароматизаторов, был
Василий Васильевич еще Васькой и пас коров в Козацкой долине, что
раскинулась между его родным селом Бережанкой, что под Черным Островом и
соседней Мартынивкой. Непыльная работа, но и не самая творческая. Как
раз для таких сопляков как он.
Все как всегда шло хорошо, без проблем. Валяйся себе на траве, смотри на
небо да поплевывай под ноги - красотаа! Ну только чаще под ноги смотри.
Но вот однажды одна из коров вдруг из добродушного, жвачного существа,
производящего слюни и говно, превратилась в полоумную, бодливую тварь с
грудью десятого размера нараспашку. Стала носиться по лугу, брыкаясь и
по своему, по коровьи матерясь. В чем причина такой метаморфозы Васька
знать не знал и сильно растерялся. Попытка усмирить ее с помощью дрючка,
который как правило сразу помогал, не только не привела ни к чему, но и
устроила Ваське такую себе мини-Памплону. И ему пришлось спасаться
бегством. И бежать к соседке, Бабе Ольге, с чьей коровой и произошло это
кафкианское превращение. Баба Оля взяла дрын, веревку, подоткнула подол,
сказала, что корова зирвАла бугаИ и ей нужно срочно на свидание. С
колхозным быком. Поймала корову, обвязала ей рога и пошла. Ваську же
попросила помочь, потому что была уже стара носиться наперегонки с
крупным рогатым скотом и одна могла не управиться.
Не без приключений прошли они через долину, взобрались на Казацкую
долину и мимо кладбища вышли к колхозным фермам. Там у всех коров был
дом свиданий. С местным альфа-быком.
Свидания эти происходили по рабочему, без всякой слезливой романтики.
Корову заводили в огороженый бревнами загон. К лесу передом, к романтике
задом. Для остроты ощущений привязывали за рога к огороже. И выводили
кавалера. Полторы тонны романтики. Несколько энергичных па копытами и с
петтингом покончено.
Но это в теории. А на практике дело пошло немного не так. Корова бабы
Оли была тщедушная. И когда бык взгромоздился на нее всеми своими
полутора тоннами, лапы ее дрогнули, подогнулись и разъехались. Корова
обрушилась под тяжестью о земь. В поперечно-перекрестный шпагат.
Для коров такая поза в диковинку, непривычная. Не нравится ни ей ни ему.
Ярится бык. Проклинает все на свете корова. Мужики пытаются стащить быка
с нее. А он тоже как бы на ручном тормозе, задний ход давать не привык.
А корова еще и рогами к огороже привязана. Едва стащили быка. Подняли
корову, зафиксировали позу, попросили минуту не двигаться и улыбаться.
Снова сказали быку фас и разбежались. И снова пошел он на штурм. И снова
верхи не могут. А низы уже вроде даже и не хотят. Снова корова как
Дерюгина распласталась в грязи. Еще раз бык едва не вывихнул свой...
ногу. Снова мужики, матерясь и переплевываясь, бросаются, чтобы разнять
спарринг-партнеров. Надрываются мужики, соскальзывают и падают в грязь,
ярятся, бьют кнутами быка, корову, другу друга.
Растащили насилу. Распрямились. Отряхнулись. Отдышались. Все. И как
только лапы у коровы перестали дрожать – снова включаем зажигание.
Утробное бычье ура! И еще один приступ. И снова у пары не получается
поддержка. Снова мат. Крики. Бычий рык и девичий стон.
Баба Оля смотрела на все это, вытирая слезы. Жаль корову. С ее суровой
коровьей любовью. И вдруг вспомнила, что пришла вместе с Васькой!
Прижала она его с себе, закрыла сухой как сухарь ладонью глаза и сказала
сквозь слезы:
- Не дывысь, сынку, бо цэ нэ ебля, а смертоубийство.