Поиск по автору:

Поплыла лодка снащена, срехдством правильным
Ко сторонушке, как есмь привычашней,
Акулинушка свет Микулишна в ней сидит,
Сухарей хрустит, по сторонам поплевыват,

Ногу на ногу перекидыват, над дрейфой чужой подшучиват,
Паруса ладны, ветром загнаны, не запутаны распрямилися,
И каяка та бригом по морю, разухабисто заневестилась,
Да помчалася по седым волнам.

Вдруг откуда не попадя налетел ураган стремительный,
Пену барашисту в себя собрал, уложил ее прямо в лодочку,
Да и сник, - тайфуна противная, циклоничная, непокорная.
Расплескалася ажурна водяна крупа и предстала пред очи ясные,

Акулинушки свет Микулишны красна девица - шибко красная,
На лице ее печаль, депрессия, сверху донизу расположена,
Вот, как есть, кручинушка мучает, душу девичью перекручиват.
Завела с ней Акулина Микулишна разговоры пасторальные,
Для начала спросила об имени, вместе с отчеством и хфамилией.

Отвечала ей девица по совести, мол зовут меня все Аглаюшкой,
По отцу-то я – Дормидонтовна, а хфамилия незатейлива,
Просто-напросто, - Коромыслова,
Думы горьки долевают, свет белый застилают, прям не знаю я,

Что и делати! Вот таки слова в уши вклинились,
Акулине, нашей, Микулишне, и прониклася она горюшком,
Расскажи ты мне, Аглаюшка, что случилося у тебя в судьбе,
Може чем подмогну, а нет, так хочь попробую.

РАССКАЗ АГЛАИ
Родилася я во сыром бору, рядом с речкою-невеличкою,
До осьмнадцати лет воспиталася отцом, матерью, и коровушкой,
Убягла потом я с коровушкой во соседний скит,
За речной окат, ничего не сказав отцу, матери,

И коровушка окаянная не спротивилась,
Вслед за мной ушла, даж не мыкнула.
Поживала я, пообтесывалась у людей работных, натруженных,
За лесину ж сосновую, перебраться мне было не суждено,
Слишком много частокольев наставлено, понатыкано,

Вдоль реки, где землица стоптана.
Как отчаялася я, как одумалася,- закручинилась, запечалилась,
Вот тогда подошла ко мне коровушка
И на ушко шепнула, что делати:

"На большой реке, говорят, живет молодец,
Знает он слово заговорное, чтобы те частоколья, бревнышки,
Можно было убрать, не мешкая, чары злы с речки снять,
Да не боятися, с двух сторон спокойно купатися,

Да чтоб мне отца-батюшку, да родну матушку,
Сподручней проведывать беспрепятственно.
Только слово то заговорное может произнесть лишь воеводушка,
Воеводушка - буйна головушка,

Прозывается он Простоквашьечьем,
Так по батюшке на роду прописано
Полоскат рубахи он во реке Москворецкой
И имеет саблю востру, на ветру заточену".

Токмо сказала все это коровушка,
Налетела цунама шквальная,
Принесла меня в твою посудину,
Чтоб никогда не узреть ту запрудину.
Не убрать частоколину,
Да не вернуть коровенку лобасту во дворину.

Пока Аглая сказывалась, моря-кияны иссякли,
И поскользила каноя двухместна, на флотский манер заправлена,
В протоку узкую пресноводну: водина та согрою прикрыта,
Кувшинкой украшена, ряской замутнена, да осокой пообтыкана.

Акулина с Аглаей по сторонам озиратся,
Шеи чешут, от мошки отмахиватся,
Вдруг из глуби затонной выскакиват по пояс
Женщына простоволоса, шибко легантна,

Да заместо ножного корпусу у ей хвост приделан:
Чашуйчатый, переливчатый до самых пупырышков.
Подивилися Акулина с Аглаею такой нахлости,
Но виду не подали, гребут веслой, как будто не замечат ее.

Чрез плечо, токмо спрашиват душу водянисту, как есть сказочну,
Мол, что тебе надобно и кличут как тебя в ентой местности.
Русалка хвостом обмахивась, словно каким китайским хвеером,
Заявлят своим бесцветным голосом, во всю запрудину:

Не здешня я, не местная, всеми осьмью плавниками заграничная,
Имечко мое иноземное, языком неластичным не выговариваемо,
На "у" начинат, - на "а" заканчиватся!
По-вашему, попроще, обозначуся, так сказать, - Ульяною.

Рассмеялися тогда Акулька с Аглашкою, порастаяли,
Говорят Ульянке хвостатой, во всю сказочной,
"Ты пошто, лешиха болотная, без спросу из воды выныриваш,
Женщын порядочных запугиваш, в неразумну экзольтацью вгоняешь.

Ты ж мешаешь окружностью наслаждаться, свежий воздух потреблять,
Предвкушать задумано, отдыхать душою, мыслею".
Отвечат им русалка горемычная, непрозрачной водицей замучена:
"Я, явленье, отнюдь, не миражное, парнормальное, эпатажное,

А по всем неизученым правилам, на подмогу присланное,
Потому придется вам, милы женщыны, на вопросы мои ответы давать:
Я загадку, - вы мне доводы! Да чтоб складно звучало и по поводу.
Коль ответите, будет счастье вам, а не сварит голова – потонете!

Отвечай первой Акулина мордастая, кака мышка сидит в золотой кубышке?
Думай пока, чеши тыковку... А тебе, Аглая расстроена, сказать придетися,
Что за птица така: два раза на свет появилася... Вот на те вопросы ответите,
Так споете хором, аль дуетом, уж не знаю, как там у вас называется,

Что за зверь такой, диковинный: у него в брюхе кипяток, в голове пуговица,
И одна рука, да и та на спине". Прошибло, тогда, женщын на холодный пот,
Аж каноюшка снащена вспарилась, и влепили Ульянке, прямо в лоб:
- Ты русалочья душа погана, беспристрастна,

Задаешь загадки каверзны, чтоб вовек за них не ответить нам,
И почить в илу, в здешних водорослях. Рта не вскроем таперича,
Чтоб слова те спасительны произнесть, а споем песню русскую,
Акапельную, да раздольную...

Две ночи и две дни выли
Акулина Микулишна с Аглаей Дормидонтовной
Аки сирены мифически,
Но ответа Ульянке так и не дали.

Пыталася душа русалочья ихи души успокоить:
На пупе вертелася, в ноги падала,
В глаза заглядывала –
Мыслю здорову искала,

Да все бестолку! Поют заразы, заливаются,
Белугами воють.
"Как пить дать, оглашены, пугалы горошные,
Бездельем свои взнужденным замучены" -

Так Ульянка иностранна подумала,
Так подумала и успокоилась,
Стала танцу еротичну танцевать,
Под голосины трубны да пафосны:

Куафюрой валюнтаристской размахиват,
Галантерейна чешуя дыбом встает,
Гофре по коже бродит и бертонирует,
Кулемает из стороны в сторону.

Бабы русски рты пораскрынули,
Обомлели, вовсю сдивилися,
Ни сказать, ни спеть не получается,
Про садочки, цветочки, оборочки,

"А", да "А" с отверстия того долетат,
Така оскомина у Ульянки нездешней набилася
От магнитна голоса отднотипного,
Осеклася Ульянка, приостановилася,
Приподвыподверты свои в кувшинки сбросила,

Обращатся к Аглае с Акулиною,
Говорит обеим так ласково,
Помогая куртуазной одышкою жабренной,
Заявлят она им: "Женщыны!

Параметра ваша, - одноголосая,
Пуританская, фракционная,

Потому что жуируете песней штампованно,
Без куражности на все рьягируете,

Изоритесь, хоть, изотчаивайтесь,
Все равно тотчас потопнете!"
Зря сказала так, Ульянушка, зря таким словом обмолвилась;
Осерчали Аглая с Акулиною,

Осердилися и возгневались,
Во своем, как есть, оскорблении.
Поняла по глазам Ульянушка,
Что пришел ее смертный час русалочий,

Что ничего у ей не получится,
Что придется капитулировать,
Пред суфражистками певучими ретироваться.
А в противном обратном случае,

Попрощатся придется, - и с ими,
И с шавелюрой своею, с волосьями;
Али с чем поважней, в рыбьей лоции.
Обратилася, вновь, она к женщынам,

Заявляет, опять, она: "Женщыны!
Вы чего таки перепуганы?
Али плавати не умеете?
Так я вас тому научить могу,
Главно выбрати, что спроможнее,
Кролем, брассом иль батерфляюшкой.
Чем хотите добраться до бережку?"

Отвечат Аглая с Акулиною:
"Мы тебя сейчас заглинируем,
В солнце высушим и собой возьмем,
Чтоб народ честной наш потешился,

На диковину, на заморскую,
Чтобы сильных баб всяка жабина,
Не сводила к инфаркту микардическому
Синуациямисвоими: скабрезными, да трагическими".

"Ладно, женщыны, - молвит Ульянушка, -
Чтоб вам впредь не скандировать грубости,
Уступлю я вам, но немножечко,
Поплыву вместе с вами, куда направляетесь,

Чтоб одной из вас питаламу спеть,
А другую, - в наряды вздеть,
Токмо скажите ищо раз про ваше планирванье,
Чтоб не возникло эксцессов в модулированьи".

Акулина, Аглая с Ульяною
Порешили добраться по-быстрому
Во страну Москворецку, чтоб засветло
Подивиться красотами здешними.

Акулина на веслах орудует,
Акселя расправляет Аглаюшка,
Кливерами Ульяна командует,
Ну, а кошка валятся бездейственна,

На носу пребразованной лодочки.
Долго ль, коротко ль, токмо затемно
Добралася люгера загружена
До притоки деревни Нелидово,

Там на холме избушка заношена, -
Рхитектурой своею привычною
Разражат путешественный люд проезжающый,
Заставлят все лицо скособочиться,

Гложет, мучает мышцу сердешную,
Своим видом убогим невзрачешним.
Нет, чтоб сидеть, любоватися
На адажьи кузнечьи над полюшком,
Фуете стрекоз длиннотелишных,

Пируеты паучьи, в узорах сотканных;
Кокофоньей цезур насладиться по саму моченьку,
Палиндрома вдохнуть вселенского,
Нет же надо ж глазней зацепитеся

За само пакостное, нарывное,
Успокойся, душа путешественна,
Наш народ он ведь шибко пафосный,
Весь нергичный, на нтузиазме взрощенный,

Потихонечку, полегонечку, да взлетят ввысь хоромы барские,
А не сможется, так расчистится дивно полюшко, заколосится.

Что ж ты мечешься, душа окаянная,
Брагой, славою себя не потчуешь,
Ты ж избенку ту не полил потом, кровьюшкой,
Копеечку на ее содержанье не зарабатывал.

Пей мадерушку, жизни радуйся
И забудь про нее, как про страшный сон,
Добрыми делами людей светлых возвеличивай,
А об том, на чем глаз станавливается

Во других местах сказывай,
Хватит стару рхитектуру мучати.

Вот во той избенке и жил воеводушка,
Сокол ясный, свет, Простоквашьевич,

Саблю востру точил, дружинушку потчевал,
Да рубахи стирал до мозолюшков.
Он, как раз, по тропиночке шествовал,
Когда люгера тут причалила...

Подкатила лодочка к старой пристани,-
Ветхой, стропилой покосившейся, низменной.
На лужайку зелену скирдами затарену
Повыскакивали из нор зверьки странные,

Неказисты на вид, размером маленьки,
Задними лапами могучи, да на передни – слабые,
Глазки-бусинки, с длинными усиками...
Ну, Микулишна с Дормидонтовной

Были бабы собой неглупые,
Сразу поняли
День сурков настал,
Раз их много так,

Понавеялось, понасеялось, наплодилося,
С химикатом прохрессивным смирилося.
В здешней крестности запроселочной,
Рябиновой, березошной, елошной.

А Ульянка, вот, недогадыватся,
Чему бабьи души так радуются,
По своей вольтажорской тупости,
Полемичной слабости, да романтической направленности,

Что почем в акваторьях тамошних,
И кака, она, жисть земледельческа,
На угодиях унавоженных, -
Не внемлива душа русалочья

К пониманию безграничному
Настроения безотрадного на рабочий лад настроенного,
Что возьмешь с мути сказочной,
Баркаролы жевать приученной.

Иждивенческо-ренегатское,то лицо, из подводной местности,
Не изученной до полной известности!
Вот, мосточек трухлявый, уж мнет ногой
Статный молодец, Простоквашьевич,

Со своими рубахами идючи,
До макушки текстилем заваленный.
Заскрыпела доска корабельная,
На дела житейские дарственна, -

Хлопотливые, трудоемкие,
Бременительные до ужаса.
А Микулишна с Дормидонтовной,
Тут как тут, с камышины выглядыват,

Рожи корчат любезные,
Представлением занимаются,
Познакомились с Простоквашьичем,
Слобызалися, и совету решили спрашивать.

Есть у нас, говорят, знакомая,
Чересчур, дуреха, галантная,
Научи ее уму разуму,
Как сновать в хороводах тентованных,

Как батманы кидать в кантонах русофилостилизованных,.
Потому что, она, – уключина,
На воде животами крутить обучена,
а на берег кинь, так уляжется,

Всей своею тюленью портретною,
Аки пассия раритетная.
Ноги сделать подлюке надобно,
Чтоб курбиты творить накатаны,

От хвостины, чтоб следа не осталося,
Чтоб пред гвардией твоей не спугалася,
Ведь она для нас шибко остная,
Нам помочь богом послана.

Отвечает им, Простквашьевич,
Отложив заботу рубашечью:
"Не пойму я вас, бабы приплывные,
О чем, брешете, языками унывными,

Про каку таку страхалюдину
Вы мне слов дурных понапрудили, понасказили,
И каку вирусину, простудину,
Привезли с собой для заразины".

Напустилися на воеводу Аглая с Акулиною,
В обратну Простоквашьича обозвали токсиною,
А потом для острастки добавили:
" Мы твою биографью мытарну,

До конца никогда не дочитывали,
Так что, мил человек, отвечай нам по совести,
Кто ты есмь: аль чума коричвенна,
Аль эмигрантска-подпольна личностя.

Не сделашь Ульянке конечности,
Будешь на ентих мостках стоять до вечности,
Сабля твоя в музей будет сдадена,
А дружина молодецка, помрет с досадины!"

Выплыват с-под мостков шатающыхся
К ним, Ульянка, – душа русалочья,
Смотрыт оком непонимающым,
За движениями следит грессивными,

Что Аглаюшка с Акулинушкой
Демонстрируют Простоквашьечу,
Потихонечку, полегонечку
Регулирует хвостом до берегу,

Увидал тут Виктор Простоквашьевич,
Красоту неземну – весталочью,
Присмирел немного, приосанился,
В бока руки стиральные закатил,

Про саблю вспомнил наточену,
Да вона ж в домине осталася,
Нечем хвастаться перед девонькой,
Зряще удаль раскатить молодецкую,


Сандрильону заморску потешити.
Акулина ж с Аглаей сприметили,
Что амурны дела надвигаются,
Запритихли, не попрыгунятся,

Подмечат, сьюминутны события,
Просткавашьич не стал церемониться,
Разводить котовась канительную,
Говорит, как по сердцу положено,

Жертве бщественного темпераменту:
"Ты, хочь, облепиха ностранная,
Расплескалась тут, клюквой развесилась,
Не сидеть тебе в водной местности,

По параметру видно, по-верхнему,
Что по над водой возвышается,
И смущат меня, аж до коликов.
Потому сейчас я тя вытащу,

Оперцью пластическу сделаю...
А потом пора и за свадебку,
Надо ж, добры дела оплачивать?!
Что ответишь диальна суженна,
На ксиому золяционную?!"

Засмущалась Ульянка, зарделася,
Вроде как, адюльтер намечается,
Про промблемы помощны запамятвала,
Ноги тоже ж охота заполучить,

Приходьбе-то они ведь не лишние.
Да тем паче Виктор Простоквашьевич
Разводить умеет манирлихи,
Хочь без сабли стоит подбоченившись.

Акулина с Аглаей прям обмерли,
Умиленья слезы не сдерживат,
С сарафанов от счастья выскакиват,
Обнимат друг дружку, в ладоши хлопают,

Так понятно ж оно дело доброе,
Для развитья демографического,
Да для здравия государственна,
Процветанья села и города,

Отношенья международного,
Рты раскрыли и зрят, что будет-то,
А Ульянка швелюру отбросила
И сказала перстами граючи,

"Добер молодец, Простоквашьевич,
Жевуземны слова я слышала,
Подтверди операцьей пластической
А потом уж всем миром за свадебку!

Говорю тебе, я согласная!"
Не обиделись Дормидонтовна,
С Акулиною свет Микулишной,
Что спомочь им не получилося,

Не до етогу стало сразучи
Появились други дела, хлопоты,
Суматошные, хфициальные...
Ну, а слово заветно Аглаюшке,

На ходу все ж успел промолвити
Воеводушка Простоквашьевич,
Не простое словцо, не русское,
Абы как, во сердцах, не выдавишь.

Вот: "Марксистская Корреляция"!
Ну, а что оно из себя-то обозначат,
Знать не надобно, ни к чему ето.
"Подбежишь в нужно время, к нужной реченьке,
Крикнешь громко на другой бережок,
Двери все тебе и откроются,
Все заслоны скинутся, все препоны стаются.
Извини, больше нету времени,
Я побег на Ульянке женитися!
Вам совет – меж собой разберитися,
Хто веслой махать, хто рулем крутить
Будет в будущем путешествии,
Так спроможнее и спокойнее".

Акулина с Аглаей в лодочку
Ко местам родным, незатейливым,
А Ульянка за Простоквашьичем
В избу, что на холме наставлена.

Удалася на славу та свадебка,
По огруге три дни носилася,
Веселясь душа молодецкая,
Ентот звон подхватила седа земля...

Есть Московска церква в Петербурхе городе
Вся цветиста, как есть разряжена,
Разодета, да напомажена,
Золотистыми маковками в небо тянется,
Переливатся, блестяща красавица,
Так вона ентих звонов много слышала
Ну, а я там был, мед и пиво пил,
По усам текло, да в рот не попало.

Лена Деева

"Козленок, который учился считать до десяти"
Козленок учился считать до десяти, после десяти он учился писать,
а после двенадцати...

Лена Деева

ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ
"Ноги с бильярду..."

Отсвет розы чайной...
Блики на воде...
Встретились случайно:
Девушка в чадре...
В рясе подпоясанной
Красным кушаком,
С рыжим
Краснощеким
Русским
Пареньком.

Отраженье в речке,
Унеслося вдаль.
С блюдца покатился
Жареный миндаль...
Затерялся где-то
В буйной сон-траве.
Солнца блин
Катался
В пряной
Синеве...

И неверной
Пьяной
Пыльной
Духотой,
Отнят всхлип
Сафьяновый
Оклика "Постой!".

Превратился в эхо,
Не достав скалы,
Собирая в стаи
Камни-валуны,
Посылая сверху,
Рокотом грозя,
Скользко-неумелое
Громкое: "Нельзя!".

Впитывая тоненький
Песенный мотив,
Поджигая в косах
Искр аперитив:
"Ах вы, горы грозные,
Лю-лю-шки, люли...
Ах, березки росные,
Куда ж вы завели!".

Укатилось варево
Зноя на закат,
Погружая землю
В непроглядный ад,
Прикрывая длинные
Темные полы...
Расплескался голос
Сонного муллы,
Освежая воздух,
Звенящим:
"О-о-ал-ла-а..."!!!
Понимая небо,
Стройностью
крыла.

Лена Деева

ГОЛЛАНДСКИЕ ЗАБАВЫ

Не чувствую и не сочувствую.
Мне не больно.
Злюсь, втихаря, и ворчу под нос:
"С меня довольно!"

Разглядываю обе руки свои -
Вот левая, вот правая
И вслух начинаю читать стихи,
Что давят рифмованной славою.

Байрон, Блок, Шекспир, Рембо
Кому отдать предпочтение,
Но в горле вновь застывает ком
И мне, опять, не до чтения.

Не получается. Согреть. Не свое.
А почему? Кто даст ответ?!
Да слишком часто воронье
За ними, маясь, летело вслед!

Саднит и саднет в упрямой душе,
Холодно, опять, холодно!
Зачем купать в этом адском клише
Кто не понимает проворно...

Кто не замечает отличие,
Левой руки от правой -
Занозу безразличия,
Считая детской забавой.

Лена Деева

Отражение в зеркале

Посмотри на меня
Я ни то, и ни это
Хоть издергайся в плач,
Хоть пили до рассвета.

Ни за что не узнаешь,
Чем сердце таится,
И какой жар в крови,
Той, которой не спится.

Закатай рукава,
Испиши всю бумагу,
Не пробьется трава,
Где пролилася брага.

Брага жизни моей
Пучит крови смешенье,
Заливая глаза,
Тем... кто жаждет отмщенья.

И содрать не пытайся
Волшебства покрывало,
Что меня от заклятий дурных
Укрывало.

Ты не сможешь!
Не хватит всех жизней на это,
Время – мне не палач,
Я ни то, и ни это...

Убегая из жизни твоей
Надеваю манто!
Постарайся не плакать –
Я и это, и то!

Лена Деева

Один старый хитрый лис
Пойти решил на компромис
Компру слил, а мисс - побрил,
На сегодня, кто дебил?

Лена Деева

РЕЗЕРВАЦИЯ

Все заметней, причиннее
Гнется от ветра...

Ты внесешь свою лепту,
Я внесу свою лепту.

Вот старик, в нем дыхание
Пачкает душу.

Мой покой не нарушишь –
Я твой не нарушу!

Та девица счастливой была,
Не окрепла.

Точат язвы крыла,
Дико, мерзко... Запретно,

Красоту без воды, замещая ковылью,
Покрывая дорогу нетронутой пылью,

Повторяя: не тот, ты не та... Тебя не-ту !
Замер, дверь отворя, в онеменьи запретном,

Санаторий со страшным названием –
Лепра!!!

Лена Деева