Поиск по автору:

Первый час ночи. Стою, как памятник, в ночном магазинчике напротив
автомата, продающего телефонные и интернет-карты, и пытаюсь вникнуть,
как бы мне так исхитриться, чтобы в обмен на кровные 600 с небольшим
рублей получить 20-ти долларовую карточку. А исхитриться надо изрядно:
дело в том, что бездушная машина не дает буквально никаких гарантий. То
есть каждая ничтожная ошибка может стать роковой, и я как лох поеду
домой без 600 рублей (к которым я как-то уже привык) и без заветной
карточки.
«Дебил! Черт тебя дернул прошляпить момент, когда на телефоне остался
ноль с нулем после запятой! И это именно в тот момент, когда тебе,
дураку, должны позвонить насчет работы, которую обычно таким кретинам не
предлагают!» Примерно такой монолог несся у меня в голове. Кроме шуток,
чувствовал себя сапером: без права на ошибку. Затылок жгли
заинтересованные взгляды «болельщиц»: две продавщицы, которые пару минут
назад наотрез отказались от какой бы то ни было ответственности за
действия этого аппарата, и наоборот, переложили ее всю без остатка на
какое-то там ООО «Петр Поносов и Компания», смотрели на меня теперь с
интересом и даже с жалостью. «На публике ты тем более не должен
оплошать» - подбодрил я сам себя и продолжил чтение инструкции -
«Вложите новую неиспорченную купюру в приемник». «Где же ее теперь
найдешь-то, неиспорченную, когда вокруг такое падение нравов?»
«Господин хороший, выручи пятью рублями» - вывел меня из медитации
хриплый похмельный голос прямо над моим ухом - «будь человеком,
представляешь, пяти рублей на банкет не хватает». Возле меня стоял не то
чтобы бомжара, но явно человек, у которого ежедневно по два «банкета»,
утром и вечером, и так как минимум неделю. Лицо его не слушалось, но он
все равно изо всех сил пытался придать ему выражение доброты и радушия,
и если бы не его подбитый глаз, я бы сказал, что ему это удалось.
«Сейчас, подожди немного» - затараторил я, всем своим видом показывая,
что он меня отвлекает. Я действительно уже решился начать эту
рискованную операцию и уже даже полез за бумажником. «Все, все, я
могила, меня даже здесь нет» - забубнил мужик, страшно вытаращив глаза и
для иллюстрации зажав свой рот обеими ладонями, и сразу же принял позу
заинтересованного помощника, как будто я электрик, которому предстоит
паять под напряжением в миллион вольт, а он сейчас будет меня
страховать, ну на худой конец подавать отвертки. Он даже попытался
читать инструкцию к аппарату, но быстро отвлекся, так как я достал
бумажник. Когда я извлек купюру в 500 рублей, у мужика громко хрустнуло
где-то в позвоночнике, и поза из напряженно-участливой превратилась в
непринужденно-раскоряченную. Если кто видел, на улице Лубянка, напротив
Седьмого Континента стоит памятник ни-то Воровскому, ни-то Сеченову,
хоть убейте не помню. Мы в школе называли его «Что ж ты, милая, смотришь
искоса, низко голову наклоня». Так вот мужик стал один в один похож на
этот памятник. Не двинув ни рукой, ни бровью, одними глазами он
проследил путь купюры от бумажника до аппарата. Я, между тем, мысленно
перекрестившись, положил ее в приемник для денег, машина довольно
пискнула, и мои 500 рублей с прощальным шелестом шмыгнули внутрь этой
железки.
«СТОЙ! КУДА?» - эти слова мужик не сказал, он их простонал. Затем он
как рысь дернулся к приемнику, на всякий случай ощупал его, не
привиделось ли. Тщетно, приемник был пуст, а на табло загорелось число
500. Дядька заметался, он в ужасе быстро переводил взгляд с моей руки на
аппарат и обратно, а потом вдруг вскинул голову и с отвагой посмотрел
мне в глаза.
Так, видимо, смотрели друг на друга молодогвардейцы перед казнью. Его
взгляд говорил: «Не дрейфь, земеля, отобьемся. Ты главное меня со спины
прикрой. Сейчас мы эту железяку разберем до самого распоследнего
винтика, затем соберем, оставив немного лишних частей, чтобы эта зараза
знала, с кем имеет дело. Но сначала деньги вынем. А потом мы еще пойдем
и разберем на части того гада, который эту машину придумал. Но собирать
мы его уже не будем. Потому что не должен такой гад топтать нашу землю и
коптить наше небо». Вот примерно так выглядели его глаза. Даже подбитый
глаз открылся и заблестел. Но быстро опять потух, и вскоре выражение
бесконечной решимости на его лице сменило выражение столь же
бесконечного удивления, так как я достал еще 100 рублей, и они
отправились по уже проторенному пути. Туда же последовала остальная
мелочь, где-то рублей 30.
С каждой купюрой, с каждым довольным писком аппарата бедный мужик все
больше сгорбливался, а когда из недр машины с неимоверным грохотом
вывалилась, наконец, моя карточка (ей богу, грохот был, как будто оттуда
летит вагончик с американских горок), мужик внимательно на нее посмотрел
и с трудом выдавил из себя что-то вроде: «Ну вот, теперь у тебя есть
отличный календарик». Мне вдруг стало его ужасно жалко. Ну
действительно, представьте себе, какой у него был стресс. Я достал 50
рублей и протянул ему. Он не глядя взял деньги, не сводя с меня
сочувствующих глаз, потом медленно повернулся и пошел к выходу. Он даже
забыл, зачем пришел. Только у дверей он еще раз взглянул на меня и
прохрипел: «Старик! Я тебя не понимаю!» - и вышел на мороз.
Вот так, живем в одном городе, говорим на одном языке, может даже каждый
день ходим по одним улицам... Я посмотрел на свой долгожданный
«календарик» и вдруг сказал сам себе: «А кто ж ее нахрен поймет-то,
жизнь-то эту!?». Сказал и сам удивился сказанному, тряхнул головой и
побежал. Мне еще заправиться надо, а потом еще насчет этой новой
работы…….

Врезается запор в мерседес. Дед в запоре ни жив ни мертв. Думает "все, край мне".
Ждет. Никто из мерса не вылазит. Он думает "о, они там такие крутые что даже
вылазить не хотят, наверно нужно подойти самому". Подходит дед к мерсу. Стоит
смотрит в зеркальные окна. Ничего не видно. Ну он подошел постучал. Никакой
реакции. Постучал еще раз. Тоже самое. Дед был не дурак и сразу прыгнул
в запор и дол по газам. Вдруг из мерса вылазит мужик а говорит "вот дерьмо,
пока подушку прогрыз дед сьебался, сука"