Поиск по автору:

Еще про фамилии.
У нас на работе есть девушка по фамилии Дуркина, уж не знаю то-ли замуж
вышла, то-ли фамилия сильно надоела, но теперь она Наумова.

Однажды известный галлерейщик Марат Гельман ставил на свой домашний
компьютер Виндоус.
Через час он понял, что это геморрой.
Через два часа - он за... лся.
Через три - сообразил, что этот процесс лишен всякого смысла.
Через четыре - он начал находить своеобразную красоту в перекрестных
ссылках и смене окошек.
Через пять - он решил, что нормальный человек этим заниматься не будет.
Через шесть - до него дошло, что умные делают как-то по другому.
Через семь - у него возникло предположение, что над ним издеваются.
Когда на исходе восьмого часа Виндоус все же удалось поставить, Гельман
понял, что ставить Виндоус - это тоже искусство.
С тех пор, видя что-либо, чем-то напоминающее вышеперичисленное,
известный галлерейщик с ходу обзывал это инсталляцией.

Великий русский писатель Сорокин был постмодернистом и бессеребреником.
Однажды, прогуливаясь у Большого театра и обдумывая свой новый
гениальный роман, он настолько вжился в образ одного из третьестепенных
героев, что публично обосрался, доказав тем самым свою последовательную
гениальность. Его молодые поклонники, узнав о сем знаменательном
событии, поспешили воздвигнуть на святом, для каждого российского
постмодерниста месте унитаз, тем самым увековечив происшедшее в памяти
потомков и одновременно снабдив кумира необходимым ему творческим
инструментом, дабы он мог без помех работать, не отходя от культурного
центра России и прилегающих территорий, и в кратчайшие сроки снабжать
его своим творчеством.
А реакционная пресса потом писала, что в России писатели начали обсирать
родную культуру.

Однажды в Большом театре поставили пьесу по сценарию великого русского
писателя-постмодерниста и бессеребреника Владимира Сорокина. Во время
премьеры Сорокин как обычно сидел на своем любимом унитазе у стен
Большого и размышлял о своем новом гениальном романе, который должен был
затмить все предыдущие. Вдруг из театра повалил народ и начал выдирать
колья из ближайшего забора. «Сейчас будут бить», - понял великий
писатель. Он не знал, что это - всего лишь очередная инсталляция,
затеянная известным галеррейщиком Маратом Гельманом, по мотивам шутки
его друга Глеба Павловского.

Великий русский писатель-постмодернист и бессеребреник Сорокин хорошо
относился к другому гению современности - великому приватизатору,
энергетическому вампиру и тоже бессеребреннику Чубайсу. Однажды зимой
Чубайс, будучи сильно подшафе, случайно споткнулся об один из
многочисленных рубильников и свет в доме великого русского писателя
погас. А надо сказать, что холода стояли суровые. Замерзая, Сорокин на
чем свет костерил Чубайса. Так родился замысел его очередного
гениального романа.

Однажды продажный критик И. С. , нанятый завистниками великого русского
писателя, Сорокина украл рулон туалетной бумаги с любимого унитаза
постмодерниста и бессеребреника, стоящего у Большого театра, и стал
распускать грязные инсинуации о том, что гений не пользуется туалетный
бумагой.
Тогда молодые поклонники Сорокина решили снабдить своего кумира бумагой,
для чего ободрали с окрестных стен объявления, плакаты и афиши,
исписанные местной малолетней шпанов. Когда Сорокин по привычке начал
внимательно разглядывать туалетную бумагу, он обнаружил на ней некие
надписи. Вчитавшись внимательнее, он понял, что его самым подлым образом
незаконно цитируют и не разбираясь в тот же день подал на своих молодых
поклонников в суд, в воспитательных целях потребовав уплатить ему 10
миллионов, еще раз доказав, тем самым, что постмодернист должен уметь за
себя постоять.