Поиск по автору:

Дело было в середине восьмидесятых годов, когда моя старшая сестрица
проходила обучение на экономическом факультете Московского автодорожного
тогда еще института. И посылали тогда всех советских студентов проходить
добровольно-принудительную практику в пользу и на благо советского же
народа по принципу "наряд-на-мясокомбинат-я". Моей сестре, как будущему
логистику (в наши дни специальность очень модная и престижная),
посчастливилось вкалывать на любящее государство в качестве продавца в
хлебном отделе Елисеевского магазина. Слов нет, работа эта имеет
линейное отношение к автомобилям, дорогам, а также экономике, и, что
абсолютно несомненно, обеспечивает приобретение незаменимых знаний в
этой области деятельности.
Сестра моя, как человек молодой, в те годы придерживалась совершенно
жутких модных тенденций, а потому сооружала на голове до сих пор мне не
понятные начесы, на которые надо было натискивать маленькую беленькую
шапочку продавца. Надо ли говорить, что шапочка без конца соскакивала с
головы, поэтому ей приходилось любовно придерживать и поправлять ее
потной ладошкой. Двенадцатичасовой рабочий день способствовал
запечатлению этого кокетливого движения буквально в генетическую память,
а потому жест начал повторяться вне зависимости от места, времени и
наличия шапочки. Подобно жесту, в память врезалась фраза: "хлебцы
амбирные - шестнадцать копеек", которая емко и кратко описывала весь
имеющийся тогда в наличии ассортимент хлебобулочных изделий.
И вот, изможденная, юная, модная, работящая студентка-практикантка
поздним летним вечером, возвращаясь из Елисеевского домой (в ближайшее
Подмосковье) садится на электричку, не расставаясь при этом с мыслями об
интересно и разнообразно прошедшем дне. Сидит она в полупустой
электричке, дожидаясь ее отправления, наслаждается можно сказать тишиной
и можно сказать одиночеством. И подходит к ней дяденька с обычным в
общем-то для пассажиров пригородных электричек вопросом: "Девушка, а вы
не знаете, с какими остановками идет этот электрический поезд?" И тут
моя незабвенная сестра гордо и томно поправляя невидимую шапочку на
модном начесе, отвечает: "Хлебцы амбирные - шестнадцать копеек".
Что характерно, дяденька деликатно улыбнулся, поблагодарил за полученную
информацию, и пошел дальше по вагону собирать материалы по поводу
остановочных пунктов, совершаемых электрическим поездом.

Давеча видела автобус, на котором красовалась призывная рекламная
надпись: "Магазин "ВЕТЕРАН"!!! Для ветеранов Великой Отечественной войны
скидки на шампунь, дезодорант, ПРОКЛАДКИ!!!!"

Мне подружка рассказала. Есть у нее приятель - парень ну то есть
абсолютно без комплексов. Сказать может просто что угодно, где угодно,
да еще и в какой угодно форме. Эта лингвистическая непосредственность
Татьяну и подкупала, нравилось ей, одним словом, с этим молодым
чемоданом дружить. Видимо, как раз до тех самых пор, пока ее эта самая
непосредственность, под монастырь, как говорится, не подвела.
И вот как-то в начале студенческой жизни, идет Танька по лестнице с
очередным объектом своих воздыханий, раскрасневшаяся вся такая, румяная,
глаза блестят - мальчик-то нравится, адреналин там и все такое. И плюс
очень хочется впечатление на него что получше произвести. Ну идут они,
значит, беседуют. Навстречу летит тот самый разговорный хулиган, широко
улыбается, увидев свою подругу и со всей непосредственностью и
искренностью громко так, по-дружески и спрашивает ее: "ТАНЮШ, А ТЫ ЧЕГО
ПОТНАЯ-ТО ТАКАЯ?"
Осталось добавить лишь, что с предметом своей страсти Танюша больше не
встречалась...

Значит, в прошлом году ездила я отдыхать в Болгарию. Поехала, конечно,
не одна - с приятельницей Юлькой. И были мы с ней на пару сильно
замучены тяжелой неволей - праведным секретарским трудом своим. А потому
на отдыхе хотелось успеть и продрыхнуться на год вперед, и отплясать как
следоват, и назагораться на зависть сотрудникам. Именно поэтому график
отдыха сильно отличался от привычного рабочего: ночью плЯски, утром
море, днем здоровый сон, вечером море, ночью плЯски... Такой ритм жизни
быстро стал привычным для меня, добросовестно жарящей изможденное тельце
под солнцем, но не для сокамерницы моей, в первый день обгоревшей и
обреченно заменявшей утреннее и вечернее море на все тот же здоровый
сон. А потому с моментом моего здорового сна совпадала ее неуемная
физическая активность, которая проявлялась в запоздалом уходе за
подгоревшей кожей с соответствующим применением всяческих косметических
средств, флакона каждого из которых хватало ровно на световой день.
И вот, в очередной раз, намазывая оставшуюся шелуху на спине
(естественно, в момент моего СНА), Юлька начинает додавливать содержимое
одного из флаконов, при этом ошметки косметического средства вырываются
из емкости с диким фырканьем, пырканьем и еще хрен знает чем. Понятно,
что все это отвлекает от просмотра снов, который - напоминаю -
подразумевается не как дополнительный, а как основной, и я начинаю
медленно и печально ЗВЕРЕТЬ...
Когда шум, сопровождающий эту процедуру становится невыносимым для моих
ушей, я, по сути человек, конечно, язвительный, но далекий от прямых
конфликтов, решительно так говорю: "А нельзя ли, б$%ть, потише?!" И
совсем уже миролюбиво добавляю: "Юленька..."
Чего добавить? Вечером Юленька купила новый флакон средства по уходу за
целлофановыми пакетами на спине :)