Поиск по автору:

Городская набережная.

Для моряков «коротыш» - это не только короткое замыкание, но ещё и короткий рейс. В «коротышах» есть огромный плюс: часто бываешь на берегу, но есть и такой же огромный минус: постоянные погрузки и разгрузки.
Вот и наш пароход восемь месяцев подряд работал на “коротышах”: возил лес из Прибалтики в Скандинавию. Раз в неделю мы заходили в устье реки, разделяющей пополам одноимённый прибалтийский город, маленький и аккуратный.
Под погрузку судно швартовали к набережной в самом центре города. Местные жители быстро привыкли к нашему пароходу, который стал для них такой же частью городского пейзажа, как крейсер «Аврора» для Петербурга или фрегат «Конститьюшн» для Бостона. Но, в отличии от знаменитых кораблей-музеев, место у набережной мы занимали не всегда, а лишь с пятницы по воскресенье. Если горожане видели над крышами своих домов белую надстройку с горизонтальной оранжевой полосой, они знали: в городе вечер пятницы и начинаются выходные.

Как известно: для моряка увольнение на берег - это праздник, а матрос Шурик очень любил праздники и размножаться. А ещё он принципиально не хотел платить ни за то не за другое. Поэтому Шурик был «человек-оркестр», которого каждый пытался зазвать к себе на вечеринку или в компанию.
Скучный, провинциальный город и матрос Шурик нашли друг друга. Горожане узнали, что и в их захолустье можно жить весело и разгульно, а Шурик получил свой собственный город для праздника и разврата. Он участвовал во всех городских попойках и гулянках, был свидетелем на свадьбах и в суде и даже председательствовал в жюри на городском конкурсе красоты. Местные таксисты возили его бесплатно, а в городских барах Шурика всегда угощали выпивкой, ведь вокруг него были люди, которым постоянно хотелось виски и веселья. С Шуриком невозможно было поссориться: местные парни записывались к нему в друзья, а городские красавицы в любовницы. Никто не мог поверить, что ещё каких-то полгода назад город и Шурик даже не знали о существовании друг друга.
В тот раз мы задержались на обратном переходе в Прибалтику из-за циклона и зашли в устье реки не вечером в пятницу, как обычно, а ранним субботним утром. Над рекой и городом висел густой туман. Экипаж готовился к швартовке. Капитан и лоцман вели неспешную светскую беседу о ценах на нефть и алкоголь. Старпом искал в тумане знакомые очертания, а матрос Шурик, согласно швартовому расписанию, был на корме.
Под утренним бризом туман неожиданно рассеялся и все увидели городскую набережную. Там было такое, что на мостике никто от удивления не смог проронить ни звука. Пароходу не дали реверс, не отработали носовым подрульным устройством и даже не скомандовали на буксир «одерживать». Только тогда, когда судно, разворотив правый борт, пропахало метров сорок городской набережной и замерло, у мастера появился голос, чуть позже завизжал лоцман и заржал старпом.
На набережной, в своих лучших нарядах и вечернем макияже, стояли почти все девушки, девицы и девки города с плакатами: «Да здравствует Александр Матроскин!», «Ура! Саша в городе!», «Все сосем у Саши!», «Шурик, мы у твоих ног!». (И это только самые приличные).
Потом третий механик Юра, вися на беседке, пять часов подряд наваривал заплаты на порванную обшивку. Последние три часа своего трудового подвига он требовал поднять его на палубу. Старший механик, боясь, что обратно Юру будет не загнать, отказывался его вытаскивать, только передавал ему кофе и электроды.
Шура же включил все своё обаяние и нажал на все кнопки и как-то разрулил возникшие было финансовые претензии. (Боже, благослови прибалтов за то, что мэрами своих городов они иногда избирают женщин).
Но под погрузку к городской набережной нас больше не ставили.

Тенденцию к закисанию.

Согласно «хорошей морской практике» современные суда в шторм попадать не должны. Непогоду можно переждать или обойти стороной. Вот и мы почти неделю не могли выйти из датских проливов. В Северном море свирепствовали февральские шторма. Логичное решение проскочить опасное место по суше – пройти Киль-каналом – капитану не нравилось. Он долго смотрел на распечатанную карту погоды, потом на серое небо и свинцовые волны и вдруг изрек: «Шторм скисает, можно выходить из проливов».

И началось: вверх-вниз, вверх-вниз. Нос судна то задирался к небесам, как будто пароход шел на взлет, то ухал вниз, целясь в пучину. При сильном встречном шторме пароход стоит почти на месте, продвигаясь по курсу всего на пару десятков миль в сутки. Многие в экипаже начали мучаться от морской болезни и ходили зеленые. Расшалившейся стихии радовался только повар: желающих отобедать или поужинать было немного.

Капитан, время от времени, выходил с биноклем на крыло мостика, получал свою порцию соленых брызг и, возвращаясь, глубокомысленно изрекал одно и тоже: «Есть тенденция к закисанию, циклон скоро пройдет». К концу вторых суток, в ответ на очередное мудрое замечание про «тенденцию к закисанию» третий помощник Толик, жизнерадостно блюющий с крыла мостика, заявил: «Радмир Константинович, тенденция есть – закисания нету!»

Субнормальность (продолжение)

Когда я спустился вниз, кормовая аппарель была закрыта, а на грузовой палубе стоял одинокий милицейский уазик.
- Алексей – позвал я механика – а зачем ты погрузил вот это?
- Так вы же сами дали добро – спокойно ответил тот – а машина стояла на полосе погрузки у аппарели.
- Ты дебил? – мне хотелось выть – кому в Европе нужен милицейский уазик, с надписью: «Адмиралтейское РУВД»?
- Может миллионеру какому в коллекцию? – неуверенно предположил Алексей.
- Какому миллионеру?! В какую коллекцию?! – орал я - только если продать на Брайтон Бич эмигрантам, пусть устроят такси-аттракцион «вспомни Адмиралтейское РУВД»!
- Но мы же сейчас вроде как в Росток идём – возразил Каратаев – а не в Нью-Йорк.
- Вот и я о том - меня начало отпускать - ну и кто теперь за всё это будет отвечать?
- Вы – спокойно ответил Алексей – вы разрешили погрузку.
- Какой находчивый юноша – съязвил я - а уазик ты как на палубу затащил?
- Судовым погрузчиком, там поднял, тут поставил – ответил механик.
- Каратаев – мне вдруг стало не хорошо - менты с уазика где?
- Так они Шурика к доктору понесли – начал рассказывать Каратаев знакомую мне историю – им наставник по ВМП приказал.
- Ты понимаешь, – перебил я механика - что уже больше часа по судну бродят два милицейских сержанта в поисках изолятора, таская с собой тело матроса Шурика. Хотя, от тела они уже давно избавились и теперь ищут свой уазик на пирсе, а ты его спёр.
- Понимаю – безучастно ответил тот – и что?
- И то – меня опять распирало от возмущения – что ты настоящий дебил!
Каратаев вдруг покраснел и, слегка запинаясь, произнёс:
- Я не знаю, что вам там сказал Павел Николаевич, но знайте - я не дебил! У меня «умственная субнормальность», и то диагноз пока под вопросом!
От его неожиданного признания я на секунду забыл о потерявшихся ментах, матросе Шурике с паспортом Дональда Дака, и даже о каюте «Хабаровск», где был полный полярный «писец».
Итак, в команде есть условно сертифицированный субнормал. Возможно не один.А вдруг Каратаев решит ночью к уазику подгрузить портовый кран, трансформаторную будку или что-то ещё? В порту можно же найти всё, что угодно. А утром доктор снова вызовет машину с Пряжки. Каратаева отвезут в стационарные условия, где торжественно поменяют его условный диагноз на реальный. И я начинаю догадываться, кому отдадут освободившейся.
Мне необходимо срочно выяснить: как Макс смог продержаться на этом пароходе целых два с половиной месяца, и только потом уехать в дурку.

- Девушка, девушка, где здесь море?
- Я не знаю, я местная!

Продолжение истории №1111159 от 09/05/2020
В кают-компании я столкнулся с невысоким парнишкой, одетым в тельняшку, розовые трусы и резиновые шлёпанцы. Раннюю лысину он пытался компенсировать жидкими усиками и куцей бородкой.
- Я - Стасик - представился мне парень.
- Таракан? – изумился я.
- Нет, электрик - ответил Стасик и захлопал белёсыми ресницами. Он протянул мне моток провода и спросил:
- Какой это цвет?
- Зелёный - недоуменно ответил я.
- Ай, чёрт! - досадливо воскликнул Стасик - а я думал, что синий. Он подпрыгнул на месте, развернулся и куда-то быстро засеменил, держа одной рукой провод известного ему теперь цвета, а другой поддерживая сваливающиеся трусы. «Стасик, наверное, думает, что трусы у него не розовые, а синие или зеленые» - догадался я. Но как ему об этом сказать. Например, так: «Станислав, голубчик, Ваш невинный недуг – дальтонизм, ввёл Вас в невольное заблуждение. Позвольте же мне некоторую бестактность. Вы, наверное, полагаете, что цвет вашего нижнего белья имеет сине-зелёную гамму оттенков. Увы, вынужден Вас разочаровать и сообщить, что у Вас труселя розовые.» А если это он специально? если все так и задумано? «Да оно мне надо так рисковать своей гендерной репутацией гетеросексуала?!» - решил я.

Поднявшись верхнюю палубу, я увидел доктора, который внимательно разглядывал полную Луну. 
- Док - позвал я его - предложение выпить ещё в силе? Тот убрал лозу, которую держал в руке и достал медную проволоку в форме буквы «Г». 
- А это зачем? – доктор продолжал меня удивлять количеством хлама в его карманах.
- Это биолокатор. Выпивку будем искать. По биополю! - пояснил доктор и уставился на конец проволоки. Проволока показывала на мой рюкзак. Док посмотрел на меня вопросительно. Я отрицательно покачал головой. Он вздохнул и решительно пошагал к кормовой надстройке. Мы остановились у двери каюты с надписями: «Хабаровск» и «Войдёшь без стука — вылетишь без звука». 
- Почему Хабаровск? - поинтересовался я.
- Это же логично. Здесь живет Хабаров – доктор посмотрел на меня как на имбецила.
- А он кто? – я решил выяснить штатную должность Хабарова на судне.
- Он полярник, он умеет зимовать. Одиннадцать зимовок! Из которых шесть в Антарктиде – похвастался за полярника док.
- А остальные пять зимовок где? – спросил я, уже предвидя ответ: «что, соответственно, в Арктике». Но не тут-то было.
- Одна на Пряжке, по моей, естественно, рекомендации, и ещё четыре на Васильевском острове - ответил док и открыл дверь. «Без стука» - понял я и задержал дыхание. Из каюты шибанул такой запах, что с легкостью перебил амбре доктора.
За дверью бухали четверо. На столе стояло несколько початых бутылок, большая тарелка с пельменями и тазик с квашенной капустой. Под столом были ящики с уже пустыми и ещё полными бутылками. На нас с доктором внимательно посмотрели, затем нам кивнули и поставили на стол две полные бутылки и два пустых стакана.
-"Абсолют" - прочитал название напитка док, плотоядно хрюкнул и мгновенно разлил полбутылки на шестерых.
- Тост – скомандовал доктору один из четверки, наверное, это и был Хабаров.
- Ну, за здоровый образ жизни – поднял свой стакан док.
И в этот момент на судне вырубился свет. Мы выпили. Свет мигнул и загорелся снова.
Доктор тут же воспользовался появившимся освещением и лихо разлил начатый «Абсолют».
- Тост – Хабаров требовательно смотрел на меня.
- За электрика? – предложил я.
- Не чокаясь? – Хабаров перевел уже вопросительный взгляд на доктора.
Док взглянул на мерцающий плафон каюты и пожал плечами.
- Будем оптимистами – предложил Хабаров, и мы чокнулись.
«Так» - прикинул я в уме: «Абсолют» литровый. Доктор у нас крутой профессионал и имеет «глаз ватерпас». Разливает всем поровну, плюс минус пару капель. Литр водки на шестерых мы выпиваем примерно за пятьдесят пять секунд. 300 миллиграммов спирта – это смертельная доза для здорового человека. Значит жить мне осталось… э… где-то четыре с половиной минуты, плюс агония». Мне стало почему-то очень жалко себя и захотелось напиться.
- Чиф, Начальник, Шеф и Хабаров – представил моих коллег доктор. Выпили за знакомство. Чиф - это старпом, начальник радиостанции и шеф-повар – тут всё понятно. «Но, черт побери, кто такой Хабаров!»
Судовое освещение предательски мигнуло. Доктор не растерялся и снова быстро наполнил стаканы.
- «Зеленые революционные шаровары» опять мудрят с проводкой – предположил Чиф.
- Почему зеленые? – удивился я – они же красные, то есть розовые.
- Он думает, что зеленые – а это важно! – доктор внимательно посмотрел на меня уже как на идиота и продолжил – розовое хорошо видно в море.
- Электрика иногда шибает током – вступил в разговор Шеф - и когда тот сваливается за борт, то его отлично видно на воде.
- Вася подарил электрику резиновую обувь, поэтому потеря сознания от поражения электрическим током обычно не наступает – поддержал разговор доктор – а боцман держит в полной боевой готовности судовой мотобот для подобных случаев.
- в конце ноября Вася подарит ему оранжевые трусы и скажет, что они синие – Шеф попытался перехватить инициативу разговора.
- Зачем синие? – я понимал, что уже ничего не понимал.
- Оранжевый цвет на льду лучше видно, чем розовый – снисходительно пояснил мне Хабаров.
Осознав, что пока мы разговариваем на профессиональные темы о влиянии расцветки трусов судового электрика на «обеспечение безопасности жизнедеятельности экипажа – мы не пьём, я попытался еще чуть-чуть пожить и стал поддерживать данную тему разговора всеми силами своего, уже нетрезвого, интеллекта:
- А что, у электрика только одни трусы?
Док осторожно поставил свой наполненный стакан на стол, внимательно посмотрел на меня и задал вопрос тихим и вкрадчивым голосом:
- А сколько трусов обычно одеваете вы, молодой человек? - голос доктора мне совсем не понравился. Еще пара подобных неосторожных фраз и уже завтра утром я могу отправиться вслед за моим предшественником. Зимовать, как Хабаров, на берегу реки Пряжка мне не хотелось, тем более, что до зимы еще далеко.
Надо было срочно отвести от себя возникшие подозрения доктора о моём возможном девиативном поведении, и я предложил выпить.

Говорят, что ситуация в США стала настолько интересной, что Ленин в Мавзолее уже приоткрыл левый глаз.

«Добро пожаловать в Америку!»

Веня всю жизнь мечтал быть капитаном дальнего плавания. К тридцати пяти годам его мечта сбылась. Но со временем выяснилось, что быть тридцатилетним капитаном – это круто, а вот ходить в море после пятидесяти – глупо. Поэтому, когда судоходная компания предложила, Веня согласился на работу «на берегу». Берег оказался американским. Работодатель взял на себя все расходы по переезду Вени с семьей из Питера в Техас и хлопоты со страховками и документами.

Шли года, каждое лето Веня летал домой в Питер. Авиабилеты ему тоже оплачивала судоходная компания. Но однажды халява закончилась: работодатель перестал платить за перелеты через океан.
На вопрос озадаченного Вени: «Где мой оплаченный проезд?!» ему ответили, что он же получил «гринкарту» по почте и теперь он больше не экспат, а американец, так что, «Добро пожаловать в Америку!»

Полярник Хабаров.(продолжение)

Я поднялся на мостик. На нем уже никого, кроме третьего помощника Толика, не было.
- А кто такой Хабаров? – голос мой был суров.
- Полярник – ответил Толик удивленно.
- А по судовой роли? – не давал я себя запутать.
- Сам пойди и у него спроси – вдруг огрызнулся «трёшка».
Возвращаться в каюту к Хабарову мне очень не хотелось. У меня же нет такого навыка многократных и разнообразных зимовок, как у этого опытного полярника – так что мне столько не выпить.
- Дай мне судовую роль на приход - потребовал я у третьего помощника.
Тот молча протянул лист бумаги. Фамилии «Хабаров» в списке экипажа не было.
- Толик – начал я угрожающе. И Толик раскололся. Хабаров оказался… бомжом.
Несколько лет назад, когда героический полярник учился зимовать на крайнем юге, жена объявила его без вести пропавшим, заочно с ним развелась и выписала из квартиры. Теперь Хабаров кочует по знакомым пароходам, а когда к какому-нибудь судну прибиться не получается, то побирается у станции метро Василеостровская.
«Маринка, жена электрика, явно лучше» – решил я: «не оставляет своего Стасика без штанов, то есть оставляет, но в прямом, а не переносном смысле».
- А давно Хабаров зимует на пароходе? – продолжал я допрос Толика.
- Не знаю – ответил тот – когда мы в марте менялись, он уже был.
- Супер – возмутился я – то есть этот полярник, хрен знает сколько времени, ничего не делает, ни за что не отвечает, только катается на пароходе без документов по всему миру?! Ест, спит и бухает на халяву?!
- Завидуешь? – спросил Толик
Я удивленно посмотрел на третьего помощника и понял: «а это умно!»
Было над чем задуматься: «почти все тоже самое, что и у нас, только ответственности никакой и делать ничего не надо».
- Так, стоп – сказал я – это же преступление. Контрабанда человека через границу!
- Человек не товар – возразил Толик – его таможить не надо, он беспошлинно.
- Но границы то он пересекает незаконно – не соглашался я – за это кто будет отвечать
- Вот Хабаров сам и ответит – успокаивал меня Толик – экипажи сокращают, свободных кают много, тебе что, жалко?
- Нет – огорошено согласился я
- Всё! – вдруг оживленно объявил Толик – полночь, вахту сдал. Судовой журнал на штурманском столе – и он выскользнул с навигационного мостика.
«Обалдеть!» - я был потрясён: «дела не принял, с экипажем толком не познакомился, даже в каюту не заселился! Какой идиот назвал пароход, в честь великого, но спившегося человека».

Городская топонимика

Обычно, американские улицы не имеют названий: только номера. Так города и строятся: сначала, от океана, на запад или на восток, прокладывают Центральную авеню, которую, под прямым углом, пересекает Главная улица. Это очень удобно, особенно, если в машине есть компас: ты точно знаешь, что 37-я западная улица гарантированно находится между 36-ой и 38-ой и расположена к западу от центра города.
Очень часто в эту стройную и логичную систему вмешиваются активные горожане, желающие присвоить той или иной улице или авеню имя какого-нибудь выдающегося деятеля, исторического события или местного цветка, на который у большинства из них нет аллергии. Городские власти часто потакают своим гражданам в их прихотях, но и от нумерации улиц не отказываются. Иногда, на указательном столбе, можно увидеть сразу две таблички, например: «16 вост. ул.» и, чуть ниже, «Каштановый бульвар».

Прошлым летом мой сын проходил студенческую практику в IT-отделе городского департамента развития. Как-то раз, когда ему было особенно скучно, он, в служебном компьютере, дописал свою фамилию к номеру одной из авеню на окраине города. Каково же было его удивление, когда, через пару недель, муниципальная дорожная служба аккуратно прикрутила новые таблички «Иванов авеню», сразу под всеми обозначениями «51 юж. ав.»

Прошло более полугода. Недавно, проезжая по пятьдесят первой, я сказал сыну: «Знаешь, а приятно ездить по улице, названной моим именем!»
Сын недоуменно посмотрел на меня и ответил: «Папа, эта улица названа в честь меня!»

Алкоголь алкоголиков (продолжение)

Оставшись на мостике один, я принялся за чтение судовых документов. Изучил и наше рейсовое задание. По плану мы шли в Росток в балласте и там вставали под погрузку. Погрузку «чего» - не удалось прочитать, меня отвлёк звонок судовой АТС:
- Мостик – ответил я.
- Это вахтенный механик – произнес уже знакомый голос Алексея в трубке – разрешите закончить погрузку и закрыть кормовую аппарель?
- Разрешаю – автоматически согласился я и повесил трубку.
«Интересно, а что я разрешил? Что он там грузит, если мы должны идти в балласте и почему не сменился с вахты?» - надо было пойти проверить, что же я там такое «накомандовал» и кому.

В коридоре мне встретился дядька с небольшой окладистой бородкой. В каждой руке он нёс по картонной коробке с этикетками «Абсолют».
- Стоять! – зарычал я – Ты кто?
- Алексей-алкоголик – ответил бородач и поставил коробки на палубу.
- Почему алкоголик? – количество разнообразных форм алкоголя в материальном и виртуальном видах начинало для меня зашкаливать.
- Потому что Алексей – непонятно объяснил тот.
- Либо нормально объясняй, либо… - я не знал, какую кару придумать и просто выдохнул.
- В экипаже два Алексея – начал рассказ дядька – один, четвертый механик, он не пьёт – бородач разговаривал со мной, как с дошкольником – если я был бы не Алексеем, а, к примеру, Егором, то я был бы просто Егор, без приставки «алкоголик», другого Егора на пароходе то нет.
Он подумал и продолжил:
- Никаких Егоров нет. Есть два Алексея, один просто Алексей, а я – «Алексей-алкоголик».
- И ты пьёшь! – догадался я.
- Нет - дядька улыбнулся - я не пью.
- Так какого черта ты тогда алкоголик! – мозги у меня закипали, но я не сдавался.
- Я не алкоголик – обиженно засопел бородач: – Я – Алексей-алкоголик! Это другой Алексей может выпить, чуть-чуть, но может. Мне же совсем нельзя, мне вера не дозволяет - и он перекрестился двумя пальцами.
- Старовер? – догадался я
- Нет, старообрядец – объяснил он и добавил – вот доктор наш, он старовер.
- Так он же пьёт? – удивился я.
- Вот я и говорю – старовер.
- Хорошо, допустим – я почти взял себя в руки – зайдем с другой стороны, вы кто по должности?
Больше всего на свете я боялся услышать ответ: «полярник». Развели на судне богадельню. У «Хабаровска» в соседях мог вполне оказаться какой-нибудь «Скит» или «Лавра». Но ответ меня порадовал:
- Старший матрос и артельщик – ответил дядька - Я ношу алкоголь, вот меня и назвали «Алексей-алкоголик». Сейчас эти две коробки ждут в «Хабаровске».
- Ну несите алкоголь алкоголиками – попытался я скаламбурить.
«Затейники они тут с прозвищами» - подумал я: «интересно какой «ник-нейм» дадут мне?»

Игнатьев-тест

Граф Алексей Игнатьев был из «элиты элит» Российской Империи. Действительно, а как еще можно назвать человека, у которого отец служил иркутским генерал-губернатором, дядя - министром внутренних дел, а дед - Председателем Комитета министров России? На известной картине Репина "Заседание Государственного Совета в 1901 году" изображено восемьдесят высших сановников империи, из которых Игнатьевых - двое.
Разумеется, наш герой воспитывался в Пажеском корпусе, командовал эскадроном Кавалергардского полка и окончил Академию Генерального штаба по первому разряду. Участник Русско-Японской войны. С 1912 года полковник Игнатьев - военный атташе во Франции. На конец 1917 года на личных счетах генерала Игнатьева во французских банках скопилась гигантская сумма российских денежных средств, предназначенных для закупки вооружений.
Представьте ситуацию: царь-батюшка Николай II отрёкся от престола и своих подданных, власть Временного правительства «оборвалось» Октябрьской революцией большевиков, которые тут же отказались от «прежней России» и её международных обязательств.
Итак, у Вас куча бесхозных денег (более пяти миллиардов долларов в современных ценах) и «де-юре» они Ваши. Вот тут-то и начинается «Игнатьев-тест»: что бы Вы сделали на месте графа?

Как я был речником и робинзоном

Моряк и речник: профессии разные и дипломы тоже разные. Но как-то раз, летом, мне предложили подхалтурить: перегнать вдвоем с напарником старый речной теплоход с Волги в Питер. Я согласился и на два месяца стал речником.
Этот «Волго-Дон» стоял в затоне около дачного садоводства еще со времен распада СССР и надо ли говорить, что всё, что с него можно украсть было украдено. По факту от теплохода осталась только огромная железная коробка 140 метров в длину, на которой стояла другая коробка, поменьше, бывшая когда-то кормовой надстройкой. И эти коробки медленно, но неуклонно тонули. Сантиметров по пять в сутки. Я посчитал, что при допустимой осадке 4 метра, тонуть нам еще месяца два и мы должны успеть добраться до Питера.
Добрые, но не очень трезвые рабочие с местного судоремонтного завода установили на наш "Волго-Дон" ярко-красный пожарный щит с багром, ведром и топором и смонтировали два электродвигателя для подъема якорей, которыми почему-то побрезговали, в остальном неутомимые, дачники. Электроэнергию же предполагалось брать с буксира. Изначально буксиров было два: один тащил "Волго-Дон" с носа за трос, а другой толкал с кормы. На кормовой толкач мы с напарником и напросились погреться. Грелись мы по принципу: «Дяденьки, дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде».
Тогда же и выяснилось, что "ночью работают только негры и моряки, а речники по ночам спят".
Каждая пара буксиров обслуживает свой участок реки и вечером передает буксируемый объект соседям, которые на следующий день ведут баржу уже по своему участку. В принципе, все это работало неплохо, буксиры менялись ежевечерне, мы с напарником кочевали с толкача на толкач. Через неделю наше медленно тонущее корыто благополучно дотащили до Рыбинского водохранилища - одного из крупнейших в мире, где сходятся зоны ответственности трех речных пароходств. "Волго-Дон" поставили на якорь прямо почти посредине этого рукотворного моря.

"Ждите, - сказал нам капитан с волжского буксира, - завтра утром за вами придут парни из СЗРП, с Череповца".
На следующее утро буксиры не появились. Мы ждали. И через два дня тоже никого не было. Хорошая, летняя погода закончилась. Началась осень, задул холодный северный ветер, волны стали больше и наш "Волго-Дон" стал тонуть заметно быстрее и у нас с напарником закончилась еда. Еще через день мы доели зубную пасту и допили водку. А еще через четыре дня я, как "шкипер несамоходного судна", принял решение накормить судовую команду, частично съев своего единственного матроса. Но тот что-то заподозрил, когда увидел, как я снимаю топор с пожарного щита и спрятался от меня на носу судна, в малярке - небольшой кладовке, где раньше хранили краску. Не знаю, что он там жевал и чем он там дышал, но почему-то он постоянно отгонял каких-то эльфов от банки из-под растворителя и договаривался с гномами поменять своего капитана и двести долларов на трехметровую палку твердокопченой колбасы.
А потом пришли буксиры. Через 12 дней.

Навеяно вчерашней историей, про то, что дети вне политики

В 2018 году сын у меня учился в частной школе во Флориде, сейчас он уже студент. Школа была дорогой и поэтому не упускала случая подработать на дополнительных услугах для своих студентов. В то утро директор школы собрал старшеклассников и начал им нахваливать предстоящую, за дополнительную плату, разумеется, экскурсию в Англию: показывал фото британских достопримечательностей и упомянул про 123 метровый шпиль Солсберийского собора.
Тут-то моего сына и накрыло: он ржал над директором школы как конь и внятно не мог объяснить причину своего безудержного веселья.
Рекламная акция предстоящего путешествия была окончательно сорвана, а собрание отложено. Пришлось объясняться с директором отдельно. Рассказывать про отравление Скрипалей, интервью Петрова и Баширова на RT, а главное, показывать клип Семена Слепакова про Солсберийский шпиль, который мой сын так «удачно» посмотрел прямо перед собранием.
Поездку в Европу отменили.

На католическое рождество 1991 года Советский Союз распался не вдруг: несколько лет он гнил с головы и крошился по краям. Одни отваливающиеся куски огромной страны мечтали уйти вперед по спирали истории, другие же хотели вернуться на пару витков в прошлое.
В конце 1988 года Верховный Совет Эстонской ССР добавил еще одну букву «н» в название своей столицы, и Таллин, став Таллинным, зазвучал совсем по-эстонски. А через полтора года парламент этой союзной республики восстановил свой старый сине-черно-белый флаг в качестве государственного символа.

В те времена, как-то раз летом, мы стояли в Хольтенау, ожидая своей очереди на проход по Кильскому каналу. Лагом к нашему борту пришвартовали эстонский пароход, который должен был идти в проводку вместе с нами.
У «эстонца» было всё как положено: свой триколор на корме, флаг Германии под правой краспицей и порт приписки с двойной «н».
Парни с соседнего парохода были кампанейские: мы меняли шведскую водку «Абсолют» на ликер «Вана Таллин» и затем совместно выпивали поменянное.
А рано утром, в понедельник, к нам на пароход пришел Тит, их старпом. Тит выглядел невозмутимым и со своим характерным эстонским акцентом сообщил нам следующее: «В вашэй стране пэрэворот. Дайте нам кърасный флаг».
Так мы узнали про ГКЧП.
Обсудить столь важное политическое событие и решить судьбу запасного кормового флага собралась вся команда. Первым, вопреки старой морской традиции, высказался капитан-наставник пароходства по военно-морской подготовке.
Он был краток: «В понедельник перевороты устраивают только имбецилы! Через три дня всех этих клоунов разгонят! Поэтому флага никому не давать и политического убежища в ФРГ не просить!»
Тит, присутствовавший на собрании экипажа, высказал ему свои осторожные сомнения про «три дня». В результате бурного обсуждения "скорости разгона клоунов и последующего цирка" между капитаном-наставником и эстонским старпомом было заключено пари на ящик водки против кормового красного флага.

В фирменной картонной коробке, которую принесли с эстонского парохода в пятницу, оказалось всего шесть литровых бутылок «Абсолюта».

На руках у обычных американцев много оружия, прямо очень много. Есть и автоматическое, которое до сих пор можно купить официально. Надо только оплатить федеральную лицензию или зарегистрировать свою фирму как оружейного производителя. Так что богатым домашним арсеналом в США никого не удивишь. Особенно в южных штатах. Но необычное объявление у съезда с шоссе на дорогу, ведущей на чье-то ранчо, мне понравилось своей креативностью: "ПРОХОД И ПРОЕЗД ВОСПРЕЩЁН! В НАЛИЧИИ ИМЕЮТСЯ ЭКСКАВАТОРЫ, БУЛЬДОЗЕРЫ И ПУЛЕМЕТЫ!”

Камбуз, два часа ночи (продолжение)

На камбузе шло производственное совещание.
 Вокруг котла с пельменями сидели Чиф с Доком и внимательно смотрели в котёл. В углу, зажав электрика Стасика между плитой и разделочным столом, стоял кок.
- Стекло есть нельзя – произнес очевидную истину доктор. Стасик дернулся, но хорошо упитанного кока ему было не сдвинуть.
- Стоять – прошипел Шеф.
- Стою – согласился электрик.
Я заглянул в котёл. Капитан Вася честно оставил половину пельменей своему экипажу. Никакого стекла в пельменях я не увидел, о чём и сообщил доктору.
- Оно там есть – прошипел из угла кок.
- Плафон сам лопнул – оправдывался из угла Стасик – я только его тронул, а он – бамс! и в пыль.
- Поверхностное натяжение – с видом знатока произнёс Чиф – в прошлый раз крепёж перетянули, а стекло калёное - крепкое, но хрупкое. Надо было болты по диагонали закручивать, а не один за другим.

- Как это – крепкое, но хрупкое? – спросил Стасик.
- Как напильник – ответил ему за старпома задумчивый доктор.
- А Вася крышку у котла не закрыл! – электрик продолжал оправдываться.
- Нашел виновного, да? – зашипел кок на электрика.
- Капитан отвечает за всё на судне – парировал Стасик.
«И есть - за что» - решил я, прокручивая в памяти свои первые часы на пароходе.
- С пельменями то что будем делать? – видимо, уже в десятый раз спросил Шеф.
- Эти пельмени выкинуть и новые отварить – предложил я.
Чиф с доком посмотрели в мою сторону так, что я отчетливо понял: здесь за пельмени могут и убить, причём сразу после Стасика.
- Это тебе не какое-то покупное фуфло с соей вместо мяса – теперь кок ополчился на меня – в фарше 50 процентов говядины, причем охлажденной, и 50 процентов датской свинины!
- Стекло есть нельзя - повторил Док. Электрик в углу снова дёрнулся.
- Вот стукнуть бы тебя – и Шеф взял с разделочного стола молоток для отбивки мяса.
- Серёжа, молоток положи – приказал Чиф коку и продолжил - Стасик будет чистить пельмени от шкурки, так мы спасём хоть начинку.
- Не буду чистить – возразил Стасик – электрики пельмени не чистят.
- Будешь – ответил Чиф – сейчас приказ по судну напечатаю, а Вася утром подпишет.
- Я не умею! – Стасик не сдавался.

- Кок тебе инструктаж проведёт – сказал Чиф и взглянул на Шефа, тот утвердительно кивнул.
- Руки помой и фартук надень – добавил доктор.

Разговор моряков, подслушанный в сауне:
- Пришел с рейса, купил Хонду. Угнали!
- Заявил в полицию?
- Заявил. Не нашли!
- И что?
- Ушел в рейс, через полгода пришел - купил Вольво. И её угнали!
- Заявил?
- Обязательно! Опять не нашли. Вот сейчас только из рейса вернулся!
- Что делать будешь?
- Я им, сукам, Майбах куплю - пускай подавятся!

Китай: «Настоящая угроза для мира — это США и… мы хотим на их место».

Переселение судеб и капельница доктора (продолжение)

Как известно: капитан на судне – «первый после Бога». А вот вторых много: старший помощник, старший механик, капитан-наставник вместе с механиком-наставником и даже суперкарго с представителем судовладельца. Особняком в этом списке стоит судовой врач. Медицинский блок - это, пожалуй, единственное место на пароходе, где капитан перестает быть «только первым» и уступает свою власть и свою ответственность доктору.

Подходя к двери медицинского изолятора, я испытывал некоторую робость.
«Зачем Доку лишние свидетели?!" - думал я: "может же он дверь не открыть и меня не пустить».
Меня пустили. Лёлик лежал на кушетке под капельницей, а матрос Шурик и милиционер Болик объяснялись друг другу в вечной любви и верной дружбе.
- Что это? сыворотка правды?– спросил я, показывая на капельницу.
Док улыбнулся, кивнул мне утвердительно и громко сказал:
- Да! Это амитал натрия. Сейчас Лёлик у нас все вспомнит!
И Лелик вспоминал:
- Шаверму у Мухина – это я доел. И пиво тоже я. А вот часы…- он закрыл глаза, бормотал ещё что-то невнятное и потом окончательно затих.
- Док - встревожился я - что с ним?
- Заснул – ответил Док и подкрутил колесико у капельницы – я ему физраствор капаю, чтоб быстрее протрезвел.
- А этим? – я указал на братающихся Шурика и Болика.
- А эти пока не даются! – ответил док и вытащил бутылку с недопитым «Абсолютом» из рук Болика.
- Друг! – меж тем орал пьяный Шурик – я тебе подарю самое дорогое, что у меня есть: свой паспорт моряка! с дарственной надписью!
- И я стану моряком? – икал Болик.
- Станешь – согласился Шурик, ища бутылку, которую забрал доктор.
«Раком ты станешь» - подумал я: «вместе с матросом Шуриком и со мной, а вот Док точно окажется не при делах».
- А я тебе дам свои корочки! – объявил Болик – будешь милиционером! мы поменяемся судьбами!
- Лучше печенью поменяйтесь! – прокомментировал доктор грядущее «переселение судеб».
- С тобой? - удивился Болик.
- Со мной поздно - ответил Док и указал на меня - а вот с ним можно, он ещё молодой!
- Я старый! - возразил я доктору - и пьющий! со мной нельзя!
- Ну, решим вопрос - согласился Болик и забрал бутылку у доктора.
- В честь чего у них такая любовь? – кивая на друзей-собутыльников, спросил я у Дока.
- Болик цепочку Шурику вернул – ответил доктор и глазами показал на шею Шурика. 

«Хорошо менты устроились» – философствовал я: «сначала забрали чужую вещь, потом вернули эту вещь её хозяину и всё! - они уже лучшие друзья».
Будущему матросу Болику стало жалко отдавать свои милицейские корочки, и он придумал разрезать их пополам.
- Давай так - предложил другу Шурику его друг Болик - разделим мои корочки по-братски: тебе достанется та половина, что с фотографией, а другую я себе оставлю, хорошо?
- Мне без фото! – не согласился Шурик – у меня ещё наклейка с Микки Маусом сохранилась, я её вклею и будет две корочки на двоих с двумя фотографиями.
- Гениально! Документ же без фото не действует! – восхитился Болик и захрапел.
- Так! – срочно приходилось брать инициативу на себя – Шурик, буди своего лучшего друга, затем грузите Лёлика на носилки и тащите его к аппарели, пока у нас на судне не открылся морской филиал Адмиралтейского РУВД.

Глазам прапорщика Мухина, бдительно охранявшему милицейский уазик, предстала странная процессия: на носилках, которые несли матрос Шурик и сержант Болик, спал младший сержант Лёлик, а рядом, держа в поднятой руке капельницу, шел доктор.
- Что? Опыты не удались? – спросил у меня ошарашенный прапорщик.
- Какие опыты? – удивился я, уже забыв о своей шутке «про опыты».
- Медицинские! – ответил Мухин и, держа в правой руке автомат, левой указал на Лёлика.
В этот момент матрос Шурик узнал свои часы на запястье прапорщика и, хрюкнув от неожиданности, выронил носилки.

Жена сообщила Максу радостную новость - она беременна. Макс сразу же представил грязные подгузники, круглосуточный детский плач и понял - пора в рейс.
В круинговой компании он попросил: «мне бы на пароход, который ходит подальше и подольше». Кадровик почесал лысину и ответил, что его скромные возможности сильно ограничены планетарными размерами Земли и, максимально, что он может предложить - это рейс на Австралию. «Тогда два витка!» — не растерялся будущий отец.
Только в феврале Макс вернулся домой. Его сыну было уже два месяца. Сильно похудевшая и слегка качающаяся от недосыпания и усталости жена вручила прибывшему папаше его первенца и сказала: 
- Погуляй с ребёнком.
- А сколько с ним гулять? - спросил слегка обалдевший Макс, первый раз в жизни взяв на руки грудного младенца. 
- Пока не заплачет - ответила жена и рухнула на диван, умудрившись заснуть ещё в полёте.
Макс оделся, положил закутанного сына в коляску и пошёл гулять. День выдался морозным и минут через десять Максу стало холодно и скучно. Сын не плакал. Ещё через пятнадцать минут он понял, что замёрз окончательно. Сын спал и даже не делал попытки захныкать.
Вопрос выживания и досуга надо было как-то решать и Макс по привычке пошёл в ближайшее питейное заведение. Припарковав коляску снаружи у окна только что открывшейся рюмочной, молодой папаша сел за столик с другой стороны того же окна и стал внимательно наблюдать за ребёнком. Сын продолжал крепко спать. Минут через пять к Максу присоединился его сосед Вова. Они выпили. Потом закусили. Потом повторили этот простой алгоритм ещё два раза. Потом посмотрели через окно на младенца. Тот глядел по сторонам и улыбался своей беззубой улыбкой.
- А ты его кормил? - спросил Вова. 
- А чем их обычно кормят? - поинтересовался Макс.
- Обычно молоком. - ответил приятель.
Молока в рюмочной не было, но мороженое присутствовало. Вова взял чайную ложку с мороженным и нагрел ее зажигалкой. Какой-то парень с дредами, пьющий пиво соседним столиком, понимающе заулыбался. Младенец, первый раз в жизни наевшийся сладкого, тотчас уснул богатырским сном.
Приятели сидели в рюмочной до самого закрытия, а сын все спал и спал. Уже в полночь, подходя к своему дому, Макс увидел жену с безумными глазами, которая кругами бегала вокруг микрорайона, ища сына и мужа...
Больше Макс с сыном не гулял.

Как я учился в советской школе

До школы был детский сад. Там нас звали по именам, научили читать, писать и считать. Но те времена я смутно помню.
В первом классе мы повторяли уже пройденное в подготовительной группе детского сада. Нас опять учили писать и считать, хотя называли по фамилиям и не было дневного сна. Я всё знал и получал сначала звездочки на тетрадки, а потом пятерки в дневник.
В середине мая, играя на школьном дворе в футбол, пробил удар не по мячу, который закатился в выбоину у канализационного люка, а по самому люку. Гулять с гипсом на ноге было не интересно и я начал читать. Читал все подряд, до чего дотягивался на книжных полках дома и на даче.
Второй класс мало чем отличался от первого, детсадовских знаний пока хватало.
Став третьеклассником, неожиданно для самого себя, стал получать одни двойки и тройки. Кроме художественной литературы пришлось начать читать и учебники. Помню свое удивление, когда оценил, насколько школьные книжки тоньше томов о Мушкетерах Дюма, Проклятых королях Дрюона или Питера Блада Сабатини.
Вот как выглядел мой стандартный учебный год с класса третьего и до восьмого.
В сентябре мы получали в школьной библиотеке стопку книг, которую я проглатывал за следующие три-четыре дня. Остаточных, от прочтения учебников, знаний мне хватало на то, чтобы продержаться весь следующий учебный год на тройках и четверках, не особо отвлекаясь на школьные занятия. Читал я всё, что угодно, где угодно и при первой возможности: дома, в метро, в гостях, на уроках и переменах. Не особо обращал внимание на своих одноклассников и педагогов. Иногда даже не очень понимал, что вообще происходит вокруг меня.
К пятому классу все книги, которые я нашел дома и сумел выпросить у родственников и знакомых, были прочитаны и мне пришлось записался в районную библиотеку. Там для меня открылся неизведанный и огромный континент: толстые журналы и газеты.
Время шло: из шести восьмых классов нашей школы оставалось только два сборных девятых класса. Остальным ученикам было суждено уйти в ПТУ, техникумы или ещё куда. В ПТУ не очень хотелось, поэтому в восьмом классе пришлось учиться не только в сентябре, но и весь учебный год.
К девятому классу мне стало окончательно ясно, что с той подготовкой, которую обычная советская школа может предоставить, невозможно поступить в престижный советский ВУЗ. Выпускной класс школы прошёл в учебе с репетиторами и посещении различных подготовительных курсов.
Оглядываясь на школьные годы, могу сказать только одно: «Всем хорошим в себе я обязан книгам».

Цепи пролетариев и латынь Цезаря (продолжение)

Оставив электрика в полном изумлении, мы благополучно добрались до милицейского уазика, который уже стоял на палубе «кардека», освобожденный от объятий судового погрузчика.
- Здесь нет моих сержантов – резюмировал милицейский прапорщик Мухин очевидное и внимательно посмотрел на меня – а где доктор опыты проводит?
Представив появление прапорщика в каюте Хабарова, я содрогнулся. Круиз патрульного уазика с тремя пьяными ментами, касками, автоматами и бронежилетами в Европу и обратно вряд ли останется незаметным ни здесь не там. Это вам не вечно зимующий бывший полярник Хабаров. Сто пудов начнут искать машину, оружие, людей, если уже не начали.

- Стой тут, охраняй уазик, чтоб не угнали – сказал я прапорщику – сейчас приведу твоих коллег.
- Да как же его угонят? – удивился Мухин – отсюда даже не выехать.
- Это решаемо – ответил я – мы аппарель откроем, а докеры в нашем порту настоящие пролетарии.
- Какие пролетарии? – заинтересовался прапорщик Мухин
- Настоящие, которым нечего терять кроме своих цепей. А цепей у них давно нету, вот и берут чужие без спроса.
- Как берут? – не понял прапорщик.

- Говорю же: без спроса – объяснял я прапорщику – якорь уже висит за бортом судна, только и надо, что аккуратно опустить его в грузовик, припаркованный на причале, и вместе с цепью отвезти в скупку металлолома, понял?
- Понял – согласился прапорщик.
- Вот и стой, а то на крышу твоей машины положат три тонны якоря и четыре смычки цепи, тут твой бобик и сдохнет, только баллоны полопаются.
- Может аппарель не открывать? – голос Мухина был просящий.
- Нельзя – твердо ответил я – по-другому тебе из трюма не выехать.
Оставив милицейского прапорщика бояться портовых пролетариев, я отправился в «Хабаровск» за сержантами Леликом и Боликом.
В "Хабаровске" Лелика и Боблика не было. "Пятнадцатилетний капитан" сидел уже в тельняшке и переводил девиз с татуировки, набитой на плече спящего радиста.
- Веди, вини, дефекали - читал латынь бывшему полярнику бывший подводник, ведя пальцем от буквы к букве - пришел! увидел! обосрался! или обосрал!
- А как же пришел, увидел, победил? - спросил Хабаров и показал герб на пачке Мальборо.
- Для девизов очень важно иметь вариативность высказывания, кто же знает, как дело пойдет – объяснял капитан-наставник – можно обосраться, а можно и обосрать. Двойственное или тройственное значение, игра слов предают девизу мистический, можно сказать сакральный смысл! Вполне возможно, что Гай Юлий Цезарь переделал свой девиз, когда большой политикой занялся и Рубикон перешел!
- Так разбудите Начальника и спросите, что за девиз такой – прервал я историко-лингвистический монолог бывшего подводника.
Радист не хотел просыпаться, но нас было больше, и мы были настойчивы.
Рассказ радиста был короток и прозаичен: татуировку ему делали два года назад в Гондурасе, где организм радиста, отравленный теплой водкой, не выдержал тропической жары и неконтролируемо избавился от излишков, испортив воздух и кушетку в тату-салоне. А набивщик был здоровый и злопамятный.
Дослушав эту карибскую историю, мы выпили, и я спросил:
- А где Лелик и Болик?
- Так доктор с Шуриком их в изолятор увели - ответил Хабаров.
- Зачем? – удивился я и подумал: "а не на каркал ли я про опыты?" Но действительность оказалась еще неожиданней.

- Пытать – буднично ответил Хабаров – хотят узнать где часы и цепочка Шурика, а то те не помнят.
«Мне срочно нужно в изолятор» - понял я.

Зимой 1930 года семью моего прадеда, крестьянина Омской области, раскулачили или, проще говоря, ограбили до нитки, выслав всех, от мала до велика, в голое поле. На селе все родственники, так что раскулачивали свои. Бабушке тогда было 12 лет. Когда ей исполнилось 18 - она сбежала с поселения и вернулась в родные места. Односельчане тут же выдали её обратно НКВД. За возвращение домой бабушка получила пять лет колымских лагерей. Отсидела, вышла на свободу, потом замуж, жила на Дальнем Востоке. После войны, демобилизовавшись, дед перевёз семью к себе на родину — в Ленинград. Было у неё в семье три сына и племянник - сын её старшего брата, погибшего в январе 1943 года.
А когда бабушка стала пенсионеркой, то, похоронив мужа, взбрело ей в голову повидать своих сибирских родственников. Это уже я помню. В Ленинград те приехали с детьми и внуками, осмотрели достопримечательности города на Неве, побывали в квартирах и погостили на дачах у всех ленинградских родственников. Потом, подсчитав количество автомобилей и мотоциклов, радостно заявили: "Ну что, Матрена, пора тебя опять раскулачивать!"

Лёлик и Болик (продолжение)

«Первый шаг решения проблемы – это признать наличие проблемы» - вспомнил я фразу из какой-то заумной книжки. Второй шаг почему-то никак не хотел вспоминаться. Вроде как надо назвать проблему «вызовом». И кого вызвать? Милицию, так она уже и так здесь, а вот дока вызывать не надо.
- Алексей – начал я тихим голосом, стараясь копировать интонацию доктора – ты же умный парень! сейчас ты открываешь аппарель и ставишь уазик обратно на причал, договорились?
- Нет – покачал головой механик – вдруг на причале стоят менты, что я им скажу?
- Скажешь, что дождик пошёл, и ты их машину в трюм поставил, чтобы не намочился, понял?
- Понял – Каратаев кивнул.
- Тогда действуй – приказал я механику.
Оставив механика действовать, я отправился искать сержантов с матросом Шуриком.
Медицинский изолятор был заперт и, по всей видимости, пуст. Пришлось идти в «Хабаровск». Там в составе пьющих была замена. Шефа с доком сменили менты с матросом Шуриком, который, сидел между ними. Во главе стола сидел «Пятнадцатилетний капитан», ещё в галстуке, но уже без кителя. Водка была, и много, а вот закуски не было совсем.
- Знакомьтесь! – широко улыбаясь, закричал мне Шурик – это мои лучшие друзья, Лёлик и Болик!
Он обхватил сержантов за плечи. Те пьяно кивнули и один из них представился: «Борис я, а он Лёня».
- Пусть тебе друзья лучше часы вернут – посоветовал я Шуре
- И цепочку – подсказал мне сержант Болик.
- И цепочку – продолжил я – потом грузи Лёлика и Болика в их транспорт и сам к трапу.

Шурик посмотрел на своё запястье, перестал улыбаться и открыл рот.
«Первый раз в жизни вижу, как у человека от удивления реально падает нижняя челюсть» - поразился я.
- А кошелек не мы, его у тебя бармен в ресторане взял – рассказал Болик.
- Вот так рушится настоящая морская дружба! – прокомментировал «Пятнадцатилетний капитан» и предложил – а давайте тост за дружбу!
- Ее чокаясь? - уточнил радист.
- Да! – согласился капитан-наставник – но, учитывая обстоятельства, до дна.
Поймав момент между тостами, я спросил у Хабарова: «а где док и шеф»? Тот сказал, что ушли на камбуз: «там ЧП!» «И мне туда, где ЧП» - понял я.
Стало интересно: «Почему чрезвычайные происшествия никогда не бывают приятными? Необходимо срочно ввести ЧПП – чрезвычайно приятное происшествие, или чрезвычайно полезное происшествие. Да мало ли слов на букву «п»: прибыльное, прекрасное, пи…».
- Хватит спать, молодой человек – разбудил меня «Пятнадцатилетний капитан» - вы же на вахте, давайте ещё по одной, так сказать «на посошок», и отправляйтесь на камбуз, разберитесь сами, что там у них стряслось, а то оставят же команду без завтрака!

Сначала переписывают учебник по истории, а потом - по географии.

Тактика - решения, принятые исходя из обстоятельств, стратегия - решения принятые искодя из цели.

Случайно подслушанный разговор в Майами:
- В Россию возвращаться не собираетесь?
- Пробовал.
- И что?
- Не понравилось!

Мой друг детства всю жизнь торгует автомобилями. Доторговался до генерального директора крупной дилерской сети. Надо ли говорить, что все свои машины я всегда покупал у него. Сначала - чтобы помочь ему с продажами, потом - чтобы помочь себе со скидками. Прихожу из очередного рейса – нужна машина. Еду к другу, который давно знает мои вкусы и потребности. Он рассказывает мне про новинки авторынка и про то, что и как я буду покупать.

И в тот раз с автомобилем и комплектацией он за меня определился быстро и говорит: «иди, закинь деньги в бухгалтерию, пока тебе документы на машину оформляют». Прихожу в бухгалтерию, отдаю пачку рублей главной бухгалтерше и собираюсь уходить.
- А деньги пересчитывать не будем? – останавливает она меня.
- Там все точно, сумма круглая – отвечаю я – в банке пересчитали, потом ещё раз я сам проверил.
- В каком-то выдуманном мире вы живете – возражает бухгалтерша – где все всем верят!
- Какой есть! – говорю я – в ваш мир точно не хочу! – закрываю дверь и ухожу.
Когда вернулся к другу в кабинет, бухгалтерша уже жаловалась ему на меня по телефону.
- Чего бухгалтерию обижаешь? – спросил он, кладя трубку.
- Денег точно выдал? - уточнил я.
- Да, все точно - подтвердил он.
- Тогда в чем вопрос?

Как матрос Шурик был кошатником

Аня еще училась в школе, когда в своём дворе, около мусорных баков, она подобрала бездомную кошку и принесла её к себе домой. Собственное домашнее животное должно было показать родителям и старшему брату, что Анна уже выросла и вполне взрослая и самостоятельная личность. Но домочадцам было не до неё: они готовились к переезду в Америку - собирали вещи и документы. Анну же предполагалось пока оставить в Питере: закончить школу и получить высшее образование.
В питомице своей Аня души не чаяла и основательно разбаловала животинку. Очень быстро беспородная кошка с помойки превратилась в царственную особу, питающуюся лучшими сортами "Вискаса" и предпочитавшую только определенный наполнитель для своего лотка. Закончив университет, Аня жила в Питере и не торопилась воссоединяться с семьей, наслаждаясь общением с родительницей через океан.

И тут в её жизни появился матрос Шурик. Конфетно-букетный период у них продлился недолго (где-то часа четыре) и Шура переселился из женского общежития кулинарного техникума к Анне, в её родительскую трехкомнатную квартиру на Петроградке.
Вскоре у Ани возникла срочная необходимость слетать по семейным делам в Нью-Йорк на пару месяцев. Шурику были оставлены ключи от квартиры и подробная письменная инструкция - как и когда кормить любимую кошечку хозяйки. Проводив девушку в Пулково, матрос Шурик сообразил, что сегодня последнее воскресенье июля и поехал отмечать день ВМФ: святой, для каждого моряка торгового флота, праздник.
В одном из фонтанов ЦПКиО он и познакомился с парнями из ближайшего отделения милиции, которые несколько удивленно сказали Шурику, что сегодня день ВМФ, а не ВДВ и, согласно традиции, купаться в фонтанах немного рановато. В ответ Шурик заявил, что срочную службу он проходил как раз в ВДВ, а в фонтане он будет праздновать день флота аж до второго августа, потом, поменяв тельняшку с чёрными полосками на другую, с голубыми, продолжит свой праздник. Неделю ловить в фонтане обладателя коллекции полосатых маек ментам не хотелось, поэтому они подманили Шурика фляжкой со спиртом «Ройял» к бортику, где и скрутили его. Следующие два дня матрос Шурик спаивал личный состав отделения милиции, сидя у них в ИВС. Потом из отпуска вернулся начальник отдела и выгнал его вон.

Только выйдя из полицейского околотка матрос Шурик вспомнил про довоенное ему животное. Кошка была жива. Она питалась объедками из мусорного ведра на кухне и продемонстрировала удивленному Шурику свой новый навык: пить воду из туалета. Матрос Шурик искренне восхитился навыками выживания у кошачьих и собрался было уже идти в магазин за "Вискасом", как вдруг у него зазвонил телефон. Это были сослуживцы по ДШБ, которые напомнили ему, что сегодня 2 августа и у них все с собой. Погода в тот праздничный день была дождливая, возвращаться в фонтан, а потом в ИВС, не хотелось и друзья решили отметить свой праздник на квартире у Ани, куда их гостеприимно пригласил Шурик.
Все выпивали, закусывали и восхищались навыками хозяйской кошки в борьбе за выживание. Однополчане у матроса Шурика были натурами творческими, экспериментирующими и решили сделать из кошки настоящего десантника. Из подручных материалов, по всем правилам десантного дела, была сооружена парашютная система и кошка совершила свой первый прыжок с парашютом с балкона третьего этажа. Уже через пару минут начинающая парашютистка сама залезла обратно в квартиру. Только после четвёртого прыжка кошка отказалась от карьеры десантника и предпочла вернуться к прежней жизни - среди мусорных баков на дворовой помойке.
На следующее утро к Шурику пришло осознание, что кошка потеряна. Он объявил тревогу для десантников и аврал для моряков. Со стены на кухне была снята фотография хозяйки квартиры с любимицей на руках. Изображение пропавшего животного было увеличено, размножено и роздано поисковым партиям. Вечером к Саше привели семь более или менее похожих кошек и даже двух котов. Пришлось учредить отборочную комиссию и из отловленных кандидаток выбирать ту единственную, которая будет новой любимицей хозяйки квартиры.

Прошли года, Анна уже давно живет в Нью-Йорке и искренне верит, что её кошке через два года исполнится сорок лет.

Историк - это кривое зеркало между обществом и архивом.

Если Трамп начнёт ходить по воде, то CNN его обвинит в том, что он не умеет плавать.

Как я первый раз был вторым помощником капитана

В шестнадцать лет я пошел получать паспорт СССР. Тогда паспорт выдавали не в четырнадцать лет, как сейчас, а на два года позже. Свой новенький документ я продержал в руках не долго – примерно час, пока добирался от паспортного стола на окраине Питера до порта, где и обменял его на паспорт моряка с отметкой, что являюсь вторым помощником капитана на судах Балтийского Морского Пароходства.
Той весной, еще в марте, командор яхт-клуба БМП объявил нам, что в предстоящую навигацию, в отличии от прошлой, все яхты, участвующие в международных регатах, будут считаться учебно-парусными судами пароходства, а мы - плавсоставом.
Экипаж нашей яхты был небольшой, всего девять человек, и, при распределении штатных и сверхштатных должностей, шкипера нарекли капитаном-наставником, подшкипера – механиком-наставником (на яхте был вспомогательный дизель), а боцмана – капитаном судна. Мне же досталась должность второго помощника.

Пьём мы тут виски с колой в самоизоляции вместе с полярником. Травим байки. Я ему рассказал бородатый анекдот, про то как, штурман с механиком поспорили, кто важнее. А он и не слышал, говорит: «выложи на анекдоты».
Вот выкладываю.
Как известно, механики все время, как их под палубу пустили, пытаются доказать штурманам, что они на пароходе самые главные. А уж когда Устав МинМорФлота подчинил боцмана старшему механику, а не старпому, так прямо они и сами поверили в это.
Вот как то раз решили штурман и механик поменяться на одну вахту местами, чтобы навсегда покончить с недоразумением о первоочерёдности профессий на флоте. Штурман ушёл в машинное отделение, а механик поднялся на мостик. Под палубой шум и моря не видно. Вообщем гибрид электростанции со стиральной машиной в помещении, размером с футбольное поле. Вахтенный моторист упоротый, дичь докладывает: видите ли у него главный упорный подшипник греется. На предложение штурмана добавить оборотов, чтоб винтом остудить подшипник, моторист пытается упасть в обморок и слезно просит вернуть механика обратно. Делать нечего, идёт штурман сдаваться на мостик. А там ночь, тишина, только подсветка приборов тускло горит. Над картой задумчиво склонился механик.
- Все, ты выиграл - говорит ему расстроенный штурман.
- А что так? - удивляется тот.
- Главный упорный подшипник греется - признаётся проигравший.
- Так и немудрено, второй час по земле идём!

Иметь яхту за полмиллиарда долларов с собственными системами ПВО и ПРО не круто. Круто, когда твоя страна пришлёт тебе на выручку авианосец в сопровождении кораблей поддержки и батальон морпехов.

Чем красивее мундир на параде тем короче жизнь на войне.

Боялись, что вернуться 90ые, а начался 37.

Револьвер полковника Кольта сделал людей равными, а "Жестянка Лизи" Генри Форда - свободными.

Как один губернатор меж двух кандидатов выбирал или "лень-двигатель прогресса".

16 мая в топе была история, про то как один губернатор меж двух кандидатов выбирал по их школьным художествам (натюрморт и портрет).
Складная дедушкина байка – хорошо написано и легко читается. И рейтинг хороший 600+. Одно плохо – обсуждений нет, так сказать нет обратной связи читателей с почитаемым.

А сказать хочется: профессионал – это тот, кто выполнил максимально эффективно свою работу с наименьшими затратами сил и средств при минимальном риске.
Можно накидать ещё сотню изречений на эту тему, приведу пару: very easy to be busy… = очень легко быть занятым, очень сложно быть эффективным, дурная голова ногам покоя не даёт.
Не надо работу путать с хобби: в работе важен только результат, а в хобби – ещё и процесс.
Губернатор в истории не дал оценку картинам претендентов, его интересовали только трудозатраты - и это очень печально, как для региона так и для его подчиненных.

Придумал новое слово - плагиат.

К Уставу относятся как к Библии – все про такую книжку слышали, многие даже видели, но никто не читал.

В двадцать первом веке, в веке синтезированных наркотиков, алкоголизм - это атавизм!

Научно-технический прогресс начался тогда, когда человек перестал верить в то, что он всё знает, а научно-техническая революция началась тогда, когда человек начал вкладывать деньги в то, чтобы узнать то, чего он еще не знает.

Принят Закон о гарантиях неприкосновенности действующих и бывших Президентов РФ. Если, например, Медведев кого-нибудь замочит, Путина например, то Дмитрию Анатольевичу ничего за это не будет?

Глобальные войны начинаются незаметно - то там постреляли, то тут конфликт, а потом оглядываешься и понимаешь, что очередная Мировая война уже давно идёт…

Религия - это набор догм и табу.

Особенности мясной торговли на Руси в XVII веке.

Жил да был на Руси-матушке один купец, богатый да оборотистый и держал торговлю мясную. Проведал как-то раз он, что голодно на Москве Белокаменной и даже в палатах кремлевских хорошего мяса уже давно не едали, а все больше человечной людоедствуют.
Собрал тогда купец в Москву обоз большой, торговый, наняв в охрану дорожную князя соседского с дружиною. Долго ли коротко ли, добрался сей обоз до Москвы. Очень рад был обозу пришедшему люд кремлевский, но не заплатил Кремль купцу нашему за товар доставленный. Ополчился тогда купец обманутый на несправедливость вельможную и, возвратившись в родную свою сторону, собрал родственников и соседей своих многочисленных да и прогнал Самодержца Всероссийского и людей его из России.
А народ русский себе другого царя выбрал, которого тоже потом выгнать хотел, да царь тот перед народом повинился и династию свою аж на триста лет и три года сохранил.
Спустя двести лет Благодарная Россия воздвигла памятник купцу прямо на Красной площади, ну и князю соседскому заодно.

Мой друг Харлампий написал на меня пародию. Вроде смешно, мне понравилось!

ИСТОРИЯ №1134708
=======================================================
Как бы рассказал сказку "Красная Шапочка" MasterIvanov
=======================================================

Это был старый заслуженный пароход. На носу ржаво мерцало потрёпанное имя "Краснов-Шапкин". Пароход был назван в честь молочных братьев матроса Железняка, который идя на Одессу неожиданно вышел к Херсону и там трагически погиб из-за недостатка гранат.

Еще до войны пароход на скорую руку склепали на Балтийской верфи и тихо спустили на воду, без толпы и шампанского. С тех пор он совершал межконтинентальные каботажные рейсы между Маркизовой лужей и Сиднеем. Хотя капитан и команда старались поддерживать судно в порядке, рубка уже давно перестала быть белой, обвисли леера, давно недраенные иллюминаторы слепо смотрели в мутную океанскую волну.

В тот раз судно зафрахтовала контейнерная компания "Мамин-Сибиряк и Дочери". На "Краснова-Шапкина" накидали контейнеров с пирожками и отправили за океан в далекий латино-американский порт Хуторроу на имя концерна "Бабуш энд К"...

Загорелого обветренного капитана получавшего бумаги на фрахт, валюту для команды, галоши для перехода экватора и страховой полис, в конторе порта предупредили: "И еще, капитан, будьте внимательны когда пойдете через Дарданеллы, на выходе там шляется американский авианосец "50 шейдс оф грей Вулф" - постарайтесь проскочить незаметно."

"Ну да, проскочишь незаметно с бухим Семёнычем на клотике" - подумал капитан поднимаясь по трапу. "Отдать швартовы" - крикнул он на бак и пароход медленно отвалил он причальной стенки. С клотика послышалась песня: "Напрасно старушка ждёт деда домой"...

Первые дни шли спокойно. Кок прогонял через мясорубку пирожки с мясом и готовил макароны по-флотски, матросы их жрали, океан волновался, плохо занайтованный якорь колотил в борт, боцман свистел в дудку, Семёныч бухал на клотике, остальная команда резалась в преф на юте, юнга, под надзором старпома, учился при бортовой качке ссать в кильватерную струю. На рассвете седьмого дня неожиданно по курсу выросла серая громада авианосца. От него отделился катер и пошел прямо на "Краснова-Шапкина".

Семёныч на клотике заорал: "Прямо по курсу в полукабельтове пиндосский шлюп с моторчиком!" - "Вижу" - откликнулся капитан и крепко сжал в кулаке ключи от квартиры на Петроградке. Семёныч на клотике запел "Не валяй дурака Америка".

Катер пришвартовался к потрепанному борту парохода и на палубу поднялся подтянутый морской офицер в белой форме.
- Ху а ю? - вежливо спросил он.
- Мы русские моряки Российского торгового флота - гордо ответил капитан - А вы кто такие?
- Ми ест дешурил сдес, отгоняйт пайрат - с легким акцентом ответил офицер
- А почему у вас такой большой перископ? - с подозрение спросил капитан
- Штопа лутша видит пайрат - сказал офицер
- А почему у вас такой большой якорь - поинтересовался капитан.
- Штопа лутша...
- Не надо, - сказал капитан, - я догадался.
- чтой ви ест вести? - спросил офицер
- Что везём то и едим - буркнул капитан.
- Чтой ви ест едим? - спросил офицер
- Пирожки везем и их едим - ответил капитан. Разговор перестал его интересовать.
- Чтой ест "пирОжки"? - надоедал офицер
- Пирожки это для концерна "Бабуш энд К" - сказал капитан - Документы показать?
- Сеньк ю - сказал офицер и вернулся на свой катер.
Катер отчалил. Капитан спустился в кают-компанию, налил себе стопку водки и выпил. С клотика донесся вопль Семёныча "Пиндосы отваливают!" и он проникновенно запел "Как провожают пароходы"...

"Ну и 6 футов попутного ветра вам под килем" - мысленно пожелал им капитан.

Следущая неделя прошла тихо. Во вторник пересекли экватор. В среду вспомнили что перешли экватор без галош, вернулись, надели галоши и пересекли правильно. В пятницу вечером пароход встал к седьмому пирсу Хуторроу под разгрузку.
На розовом Мерседесе приехала представительница "Бабуш энд К" и остановила разгрузку.

- В чем дело? - спросил капитан - мы тут долго торчать не можем, пирожки протухнут на такой жаре.
- Ничем не могу помочь - грустно сказала агентша - Пришел американский авианосец и обанкротил компанию. Обращайтесь к страховым агентам.

Капитан достал страховой полис. Страховщик "Хантер и Сыновья" гарантировал оплату всего груза, спасение от банкротства и полное уничтожение всех врагов.
- Ура! - закричал капитан звонко колотя по рынде ключами от квартиры на Петроградке.
- Врагу не сдётся наш гордый "Краснов-Шапкин" пощады никто не желает! - послышалось с клотика, мимо капитана молнией мелькнул Семёныч, спружинил на леерах как на батуте и скрылся на трапе ведущем в камбуз...

(c) Харлампий

У приятеля радостное событие - родилась вторая дочка!
Поздравляю его и, помимо всего прочего, говорю, что теперь он, от Российского государства, получит капитал на рождение второго ребенка.
- Не получу, - не соглашается тот.
- Почему? - удивляюсь я.
- Капитал-то материнский!

Деньги - это функция времени от веры.

У англичан принято состоять одновременно в семи или восьми различных обществах.
Например: гольф-клуб, жокей-клуб, попечительский совет местного цирка, родительский комитет академии подводных танцев, близлежащая церковь спившихся свидетелей трезвой пятницы, круглосуточная вахта помощи полицейским, постоянно страдающим от уличного насилия, национальная ассоциация бесшумной стрельбы из гранатомета с глушителем, общество защиты тропинки Робин Гуда через Шервудский лес, профсоюз работников народных криминальных промыслов, фонд помощи водителю школьного автобуса, сломавшего в ирландском пабе свою руку и чужой табурет о спину детского тренера по спортивному лежанию в гамаках, которому мы тоже соберем денег на слуховой аппарат, потому что он плохо слышит, когда пьет чужое пиво."