Поиск по автору:

О добросердечном соседстве.

Не так давно в соседний дом вселилась семья: муж, жена и двое мальчиков-подростков. Я попытался было наладить контакт, как это здесь водится. Но новый хозяин хмуро отмалчивался, а самой длинной фразой, которую я от него слышал, была: ишь ты как оно... При этом с другими соседями отношения замечательные, гуляем вместе своих собаков, зимой помогаем почистить дорожку к дому от снега, или просто радостно улыбаемся друг другу. С этим же ничего не вышло. Ну и не больно-то и надо. Ко всему, он еще оказался redneck.

Он развил бурную деятельность на своем участке. Понастроил каких-то амбарчиков, заборчиков. А главное — ненавидел тишину. Тяжелый рок из открытых дверей его пикапа около дома не смолкал никогда. Количество грохочущих механизмов в его амбарчиках не поддается описанию. Траву косил дважды в день. Сначала трактором, под Пинк Флойд. Потом газонокосилкой, под музыку кантри. Потом проходился по обочинам специальной ручной фиговиной. А уж потом хватал воздуходувную трубу с мотором и носился по окрестностям сдувая пылинки. Типа Карлсон. По-моему, он и спал с этой трубой в обнимку. Житья не стало совсем.

Вместо того, чтобы посидеть в шeзлонге с моей любимой электронной книжкой, я прятался в доме, вздрагивая от особо мощных аккордов. Прямо в лоб дать, чтобы заткнулся, нельзя. Не принято. Можно нажить врага. Мне не нужен смертельный враг на расстоянии брошенного камня. От безнадежности я позвонил в полицию. Тем более, что я знаю мэра нашего городка. На параде в День Независимости он проплывает в шикарном открытом Форде 1938 года, сразу после пожарной машины и перед велосипедистами из баптистской церкви, и машет рукой. Я ему тоже махал с берега, то есть из толпы. Считай, знакомы.

Полицейский скорбно выслушал мои причитания и вежливо ответил, что согласно законам города Фаерлона жужжать под музыку разрешается с 8 утра до 9 вечера. Шумит ли мой сосед после девяти? — Пока нет, сказал я. На том конце провода помолчали и добавили: вы тоже можете жужжать в указанное время...

Полицию я уважаю, особенно после того случая, когда вернувшись с работы, я застал копа, крадущегося вдоль стены моего дома с пистолетом в руке.

— Кого ловим? — жизнерадостно поинтересовался я. — Может, мне сбегать в дом за винтовкой?

— Не успеешь, — прошептал коп. В животе у меня у меня похолодело, и я тоже пригнулся пониже.

Полицейский открыл беглый огонь. Оказалось, на нашей улице был замечен больной суслик, представляющий несомненную опасность для цивилизации...

— Благодарю за службу! — рявкнул я и повесил трубку.

На следующий день я купил плеер и прямо в упаковке запихал его в соседский почтовый ящик вместе с бесплатной брошюркой министерства здравоохранения о первой помощи при тяжелых травмах.

Сосед все так же тарахтит с утра до вечера. Но теперь он это делает в моих наушниках.

Флойда опять уволили.

На заводике, где он работал, ему поручили очистить станок для склейки пластиковых панелей. Собственно, даже не весь станок, а хитро изогнутые трубки, по которым поступает липкий коричневый клей. Обычно это делают с помощью ацетона. Поэтому Флойд, согласно инструкции босса, вытащил на двор груду стальных трубок, резиновые перчатки, ершик и ведро ацетона. И тут в его светлую голову пришла грандиозная мысль: а нафига мучиться с вонючим ацетоном, если вредную субстанцию, намертво закупорившую трубки, можно элементарно выжечь?

Сказано – сделано. Он быстро отыскал на складе ручную газовую горелку, благоразумно отставил подальше огнеопасное ведро и приступил к релизации гениального плана. Поначалу все шло прекрасно. Раскаленные докрасна трубки злобно шипели, засохший клей превращался в ядовитый термоядерный дым, а Флойд тихо радовался. Но внезапно раздался хлопок, и прямо в дымном воздухе возникла огненная дуга. Одним концом рукотворная радуга упиралась в горячие трубки, а другим – в ведро с ацетоном. Ведро полыхнуло голубым пламенем.

Флойд от ужаса тоненько взвизгнул и пнул ведро окантованным металлом носком рабочего ботинка. Горящий ацетон весело побежал по земле и исчез в дренажной трубе. Волосы на голове Флойда зашевелились. Труба проходила под всем зданием, под самую крышу заполненным пластмассой, маслами и черт знает чем. Еще немного, и весь заводик с ревом ракетоносителя «Сатурн» взлетит к иным мирам.

Крикнуть «Пожар!» не вышло: голос пропал начисто. Сжимая в руке пыщущую огнем горелку, Флойд потрусил вокруг здания, к задней стене и железной дороге, куда и выходила зловредная труба, - видимо, чтобы уж точно удостовериться, насколько все плохо. Первое, что он увидел, было яростное лицо босса, который поливал из огнетушителя вулканическое жерло дренажного стока. Босс метнул испепелящий взгляд на Флойда, на его включенную горелку и, проорав по-испански «идиото!», направил пенную струю прямо на него...

- Чертовы американцы! – фыркает Жак, встряхивая по-актерски длинными волосами до плеч. – Мерде! Они хотят меня заморозить!

Он ненавидит кондиционеры. А я ненавижу его акцент. Можно примириться с отдающим пивом пришепетывающим шотландским акцентом, или с твердым, как толедская шпага, испанским, или с родным брутальным русским, но французский английский Жака – за пределами человеческого понимания. Если не вслушиваться внимательно, то полное впечатление, что тарахтит Д’ Артаньян.

- Им ничего не интересно! Почему они меня не расспрашивают, как люди живут во Франции? Их интересуют только эти тупые футболисты в бронежилетах!
- Им интересно, - терпеливо навожу я мосты между двумя великими державами. - Они не хотят вторгаться в твое личное пространство. Это невежливо. Если пожелаешь – расскажешь сам.
- У них лифчики носят даже русалки, - не сдается Жак. - Я не могу выпить бутылку къянти в мой собственный ланч! Мерде!
- Мерде, - соглашаюсь я. – Тут промашка вышла. Особенно с лифчиками.

Жаку все внове, не так давно он женился на американке и с пылкостью бретонца начал осваивать Новый Свет. Стрела Амура настигла его на сельской дороге, вблизи романтического замка Лаварден. Жак неспешно вел свой «Пежо», когда вдруг из тихого предрассветного тумана прямо ему навстречу неотвратимо выкатилась Земля. Большая, метра три в диаметре. Целый мир надвигался на Жака. Голубели океаны, Антарктида беззвучно выписывала замысловатую кривую. Наконец, Северная Америка уткнулась в бампер и доверчиво замерла. Жак выключил мотор, сразу услышав мелкие дробные шажки, - за планетой, грязно ругаясь, гнался карлик. А за карликом гналась Бриджит.

Они потеряли глобус по пути на презентацию новой шоколадки. Карлик оказался местным директором, а сладкая женщина Бриджит – служащей международной шоколадной корпорации «Нестле». Так Жак спас Бриджит от позора и от злобного карлика. Свадебного торта у молодых не было: гости грызли «Кит-Кэт».

Америку Жак с детства представлял себе по фильмам: стрельба с утра до вечера. И все страшно богатые. Если переполнится пепельница – покупают новую машину. Ну точно как в анекдоте про «новых русских», именно этими же словами. На маленькой ферме, где он вырос, телефонный аппарат от детей запирали в тумбочке, потому что, как говорили родители, «каждый звонок – чистое разорение». Телевизор принимал один канал. Поэтому маленький Жак, после обязательной отработки на картофельном поле, убегал с приятелями на берег Атлантики и вволю наедался живых свежих устриц. И так же, как в моем советском детстве, французских взрослых не волновало, где шляются дети, а французских детей не волновало, во что они одеты.

Недавно Жак ездил на родину, привез племяннику футболочку в подарок. Так этот чертов мальчишка долго, как обезьяна блох, выискивал «правильные» этикетки и наклейки. А когда не нашел, носить наотрез отказался.

- Мы такими не были! Куда катится мир? – патетически восклицает Жак, кутаясь в вязаную кофту и слегка ковыряясь в носу. Почему-то он считает это абсолютно естественным. Он много чего считает естественным, например, не мыть голову, или есть неочищенные бананы. Налоги платить он тоже не любит. И вообще платить не любит.

Он меня научил, как экономить на бензине. Не здесь, разумеется, а во Франции. Надо зайти в деревенский бар и поискать югослава. Затем выпить с ним по бокалу вина. После этого югослав отведет вас в старый амбар. В амбаре будет стоять цистерна. Югослав нальет две канистры бензина и возьмет с вас на целых пятьдесят процентов дешевле, чем на заправке. За сами канистры надо платить отдельно. Ву-а-ля!

Когда я поеду во Францию, то непременно так и сделаю. С югославами я дружу. А канистры с собой привезу. Фигли переплачивать, верно?