Поиск по автору:

Общага лейтенантов-холостяков: обшарпанная фатера в хлипком бараке с
печным отоплением. Три солдатские койки, колченогий стол, да табуретки
того же казарменного дизайна - вот и весь интерьер сурового мужского
быта. Остальная мебель присутствует в виде вбитых в стены могучих
гвоздей, на которых висят лейтенантские шмотки - от джинсов до
противогазов.
Сами лейтенанты, Толян и Колян, цвай камераден, в сиянии пыльной голой
лампочки-сороковки, сидят за столом и на пространстве, отвоеванном у
сковородки с подгорелой картошкой и железных кружек, клюя носами,
строчат план-конспекты для проведения занятий. Только что сменились
после суточного наряда, а завтра в шесть выход на стрельбище - сорок
кэмэ пехом по заснеженной тайге. Из щелястых окон сифонит, несмотря на
намерзший в районе щелей синеватый лед. Печка бодро постреливает и
гудит, но все равно дымит и еле греет, зараза.
Четвертый день лейтенанты питаются одной подмерзшей картошкой (за
исключением дней в наряде, когда можно похлебать солдатского борща) -
до получки еще целая неделя. Уцелевшие от кабака последние копейки
потрачены на "Приму", грузинский чай и пачку стирального порошка
"Лотос". Тоска.
С треском распахивается дверь и в клубах морозного пара на пороге
появляется третий обитатель общаги - лейтенант Федька с розовыми
щечками, холеными усиками и вообще с внешностью бубнового валета.
- С-сидим, додики?! - жизнерадостно приветствует он соседей, -
Р-работаем?! Эт правильно, старайтесь!
- Дверь плотнее закрывай, блин! - угрюмо откликается Толян, - Не май
месяц...
- А я тащусь! - спешит поделиться радостью Федька, - Вся рота в наряд
заступила, а я свободный остался - завтра весь день бамбук можно
курить!
- Класс твои дела, - кивает Колян, - У вас в роте офицеров -
комплект...
- А щас - на блядки пойду!! - с энтузиазмом потирает ладошки Федька, -
Та-акая тетенька - у-м-м-м!!! Пэрсик!
- Флаг тебе в руки, - бросает Толян, не отрываясь от конспекта, -
Барабан за спину...
- С-сиськи!! - продолжает восторженно делиться Федька и растопыривает
пальцы, словно приготовился прижать к груди пару арбузов, - П-попочка!..
А хата у нее - ну ваще!... Муж - штурманец дальнего плавания, бабок
немеренно... Все импортное, аппаратура - японская, а жрачка!...
- Слушай, завязывай! - начинает терять терпение Колян, - Идешь - ну и
вали!
- Щас, отогреюсь только маленько, - кивает Федька и пристраивает на
печку ведро с водой, - Подмоемся, побреемся - и вперед!
- Э, Федос, иди ты в баню! - протестует Толян, - Куда ведро
взгромоздил?! Нам же утром - ни помыться, ни чайник поставить! Давай
чапай к колонке сначала, воды принеси, а потом подмывайся!
- Да принесу, принесу! - отмахивается Федька, - Завтра приду и
принесу...
- Ох, свежо предание... У нее чего - ванны нету, что ли? Шел бы, да
там и подмылся...
- Не-не-не! - отметает Федька, - Тут наготове быть надо! Такое дело.
Тэ-экс... - Федька самозабвенно копошится в чемодане, счастливо
вздыхая в сладком предвкушении, - Трусняк цивильный... Тельничек
свеженький... Коляныч! Носки чистые одолжи!
- Может, тебе еще и в шинку пукнуть?
- Не, люди - ну вы жлобы! Блин, придется свои доставать, - Федька
извлекает из чемодана пару черных носков и с тяжким вздохом отрывает
ярлычок, - Нулевые...

Приготовив чистое белье, Федька нетерпеливо разоблачился, безмятежно
почесал мошонку и отправился к печке греметь корытом.

- Она сегодня знаете, чего мне приготовить обещала? - хвастается он
оттуда, - Поросенка! С хренком-с!
- Пасть закрой...
- Ага, завидно?! - торжествует Федька и, повизгивая, плещется в мятом
корыте, - А коньячок у нее какой!... А икорочка...

Ну не сука? Несколько секунд Колян и Толян не мигая, смотрят друг другу
в глаза, с ненавистью стиснув зубы. Наконец, Толян хищно прищуривается и
закусывает губу. У него созрел план.

- Как башку намылит - кивни, - шепчет он Коляну и бесшумно выбирается
из-за стола, направляясь к доверчиво оставленному Федькиному
парадно-выходному бельишку.
- Порево и жорево - это очень здорево... - бахвалясь, напевает Федька,
вытряхивая на башку последние капли из (конечно же!) чужого флакона
шампуня.

Короткий кивок - и Толян скользящим индейским шагом пробирается к печке.
На обе ладони у него уже надеты вывернутые наизнанку новенькие Федькины
носки. Секунда - и носки щедро вываляны в жирной печной саже. Еще пара
секунд уходит на возвращение Толяна на исходную, приведение носков в
обычный вид и водворение их на место. И вновь Толян за столом,
старательно пишет конспект.

- Ах, мармелад! Ня-ня-ня-ня... - мурлычет Федька в счастливом
возбуждении, вертясь у осколка зеркала, прилепленного к стене синей
изолентой и щедро прыскаясь Толяновым одеколоном, - Ну, я погнал! Не
балуйтесь тут без меня...

Хлоп - дверь, скрип-скрип-скрип - снежок за окном. Йессс!! И Колян с
Толяном с треском хлопнулись ладонями в немом восторге. И в холодные
свои холостяцкие коечки укладывались они в прекрасном настроении - ну до
чего же порой мало человеку для счастья надо!

- ПИ-ДА-РА-СЫ!!! - вырвал их из сладких владений Морфея горестный
вопль посреди ночи. Бесцеремонно врубив свет, Федька стоял посреди
комнаты и потрясал кулачками в бессильном гневе и отчаянии.
- Охуел совсем? - поинтересовался Толян, жмурясь от света, - Чего
орешь?
- Да блядь!... Мужики, суки, ну вы ваще!! У нее же, бля... Простынки
такие!... Хрустящие! Б-беленькие-беленькие! Были...
- И - чо?
- Чо-чо?! В очо! Я по этим простыням: чап-чап-чап... Она как глянула -
так и охуела! Аж про еблю забыла - выгнала на хуй... - горестно
шмыгнул Федька носом, - Блин, мудаки вы все же...

www.artofwar.ru

У нас с этим строго!

- А с этим у тебя как? - полковник выразительно щелкнул себя по
кадыку.
- Ну, как... - помялся лейтенант, - Не злоупотребляю, товарищ
полковник!

Свежеиспеченный выпускник училища представлялся комбригу в связи с
прибытием к месту службы. Новенькая парадная форма излучала тихое
сияние. Румяные лейтенантские щеки бросали розовый отсвет на снежную
белизну воротника рубашки. Парадная шинель была пошита с таким расчетом,
чтобы исключить возможность сдачи офицера в плен: руку можно было
приподнять не выше уровня козырька, и то с трудом.

- А то смотри! - сдвинул брови комбриг, - У нас с этим строго!

Вечером того же дня лейтенант был представлен офицерам на общем
совещании в клубе части. Сердце его переполнялось торжеством: он
вступает в славную когорту офицеров-десантников! Гвардия! Элита! Краса и
гордость Советских Вооруженных Сил! Изо всех сил он старался выглядеть
повзрослее и понезависимее.

- Товарищи офицеры, сегодня я буду краток! - взял заключительное слово
комбриг после выступлений заместителей и доведения всех приказов, - Смею
вас уверить, говорить мне об этом весьма неприятно, но, тем не менее, я
обязан. Прошедшие учения показали, что пьянство в нашей части начинает
принимать угрожающие размеры! Вы, уважаемые, теряете элементарный
человеческий облик! Я уж не говорю про что-то такое возвышенное, типа
облика советского офицера. Так вот, я с этим намерен бороться самым
решительным образом! Я не позволю! Чтобы дети бегали по деревне в кителе
подполковника моей части! Который в это время спит под плетнем, как
последняя сссвинья!

Один из комбатов независимо шмыгнул носом и принялся рассматривать
потолок.

- Я не позволю! - начал наливаться краской комбриг, - Чтобы майоры
моей части останавливали поезда! И просили у машиниста закурить!
- А хули такого... - пробормотал невнятно инженер и почесался.
- Я не позволю!! - гремел комбриг, - Чтобы милиция задерживала
лейтенантов моей части! В третьем часу ночи! В центре города!! В одних
носках!!!

Взводный Федя Пастухов выплюнул отгрызенный ноготь и принялся за
следующий.

- Предупреждаю последний раз! Еще одна подобная история - и такой...
герой очень сильно пожалеет!

Дверь клуба распахнулась от молодецкого пинка и на пороге возник
командир роты капитан Пит. Не удостоив присутствующих ни словом, ни
взглядом, он сосредоточенно протопал к свободному месту в первом ряду.
Совершив с третьей попытки почти мягкую посадку, Пит покопался в штанах
и извлек оттуда апельсин. В гробовой тишине (слышен был треск
разрываемой корки), старательно очистил его, разбрасывая корки по
сторонам (некоторым пришлось увертываться). В той же звенящей тишине,
нарушаемой лишь алчным чавканьем и хлюпаньем, апельсин был сожран, сразу
после чего Пит лег спать.
Лейтенант глядел на свекольное лицо комбрига и тихо охреневал. Гвардия.
Элита. Краса и гордость Советских Вооруженных Сил. Усраться и не жить.
Рубан Николай Юрьевич
artofwar.ru