Поиск по автору:

В конце рабочего дня Евгений Вячеславович традиционно бегал по стенам.
Сидя на диване, Федор Геннадьевич полировал ногти и украдкой поглядывал
на коллегу. Наконец, аттракцион его утомил.
- Ты чего это, Евгений Вячеславович, по стенам бегаешь?
- Так как же, Федор Геннадьевич, тут не бегать, - хватаясь за брови
вскричал Евгений Вячеславович. - Смотри, что вокруг-то творится.
- А что творится? - глубокомысленно округлил брови Федор Геннадьевич.
- Так как же, Федор Геннадьевич, - шевелил бровями Евгений Вячеславович,
- ведь мирятся же кровные враги. А ведь их кровная месть - самый вкусный
наш хлеб. И.. - тут Евгений Вячеславович застыл над кашпо с кактусом, -
и практически единственный.
И Евгений Вячеславович начал снова набирать скорость.
- Подумаешь, кровные друзья, - насупился Федор Геннадьевич, и,
утомленный наблюдением за траекториями Евгения Вячеславовича, вновь
уткнулся в ногти. - Все равно у всех бывают враги. Главное - найти их.
Или завести. Или.. - и тут он вновь поднял глаза на Евгения
Вячеславовича - или выявить.
В внезапно наступившей тишине раздался звук грузно пикирующего тела.

Однажды Евгений Вячеславович и Федор Геннадьевич сильно поспорили.
- Не пора ли тебе поработать, Федор Геннадьевич? - поинтересовался у
Федора Геннадьевича Евгений Вячеславович. - Весна на дворе, пора на
поля.
- Ах оставьте эти мелкосоциалистические замашки, Евгений Вячеславович, -
фыркнул Федор Геннадьевич. - Моя роль в нашем проекте - креатив и
идеологическая платформа. Не забывайте, я философ, у меня токая душевная
организация. И вообще. А вы - работать. Вот еще! Мне к выборам
готовиться надо.
- И к каким это выборам, позвольте осведомиться, - нахмурил брови
Евгений Вячеславович.
- Известно к каким - в законодательное собрание, - сказал Федор
Геннадьевич. Сказал - как отрезал. Топором отрубил. Бензопилой отмахнул.
Гильотиной жахнул. Бритвой полоснул.
И стало Евгению Вячеславовичу не по себе.

Однажды Евгений Вячеславович и Федор Геннадьевич мерялись пузиками. И
как-то так все время получалось, что у Евгения Вячеславовича пузико все
время выходило больше пузика Федора Геннадьевичa.
- Эк ведь растолстел ты, дружище Евгений, - задумчиво сказал дружище
Федор Геннадьевич и сурово глянул на Евгения Вячеславовича И Евгений
Вячеславович потупился.

Евгений Вячеславович задумчиво уткнулся в монитор. В стране происходило
непонятное. По всему выходило, что федералы решили окончательно
закрутить гайки.
- Что это ты там сопишь? - игриво поинтересовался из соседнего кресла
Федор Геннадьевич.
- Да вот думаю о судьбах страны, - негромко проговорил Евгений
Вячеславович. - Непростые времена нас ждут, Федор Геннадьевич.
- Терпи, казак, атаманом будешь, - хохотнул Федор Геннадьевич.
- Эх, Федор Геннадьевич, все обещаешь, да обещаешь, - грустно просопел
Евгений Вячеславович. Внезапно вздрогнул всем телом от неожиданной
смелости своего подтекста, глянул исподтишка на Федора Геннадьевича - не
заметил ли - и снова уткнулся в монитор. Смеркалось.

- А вот что ты, Федор Геннадьевич, думаешь, скажем, о...(Евгений
Вячеславович зажмурился)... о социализме?
Федор Геннадьевич медленно повернул голову и пристально посмотрел на
Евгения Вячеславовича.
- Я думаю, Евгений Вячеславович, что Социализм - это предоставление всем
гражданам государства достойных условий для жизни. А ты из любопытства
спрашиваешь или по долгу службы?
Евгения Вячеславовича с одной стороны мучила ностальгия по службе, а с
другой - привычка уменьшаться в размерах при первых звуках голоса Федора
Геннадьевича. Однако в последнее время привычка стала изменять Евгению
Вячеславовичу, а ностальгия - напротив, хранила святую верность.
"Эх, а ведь все же может быть", - шепотом подумал Евгений Вячеславович и
бодро шмыгнул носом.
"Едва ли, - уверенно скрипнул креслом Федор Геннадьевич. Помолчал,
подумал - и скрипнул им еще раз.